Дети не боятся эмоций

      Во вторник Антон уже с утра смог вместе с Вовой сделать большущий и красивейший салют из бежевых самолётиков, что росли на дереве, совсем рядом с площадкой их группы. На обед сегодня была нелюбимая Шастуном солянка, но вкусное картофельное пюре и куриная котлета. Мальчик очень удивился, когда через какое-то время его, лежащего в кроватке и под одеялком, будили все ребята вместе с воспитательницей. Пацан вообще не помнит, когда это он последний раз спал на тихом часу.       А потом снова папа и достаточно долгая дорога на тренировку. Антон боится. Антон не хочет, чтобы снова было больно. (Ножки действительно побаливали. Хоть и терпимо, но ощущать это постоянно совсем не хотелось.) Да и кто знает, что вообще будет сегодня?

***

      — А я вообще еле с кровати встал! — подхватывает разговор Никита как раз тогда, когда в раздевалку заходит Шастун, который почему-то всё ещё неуверенно приземляется на лавочку, ставя сумку рядом с собой, — О, привет, Антон! — оборачивается на вошедшего друга Васюхник, доброжелательно улыбнувшись. Артём, Егор и Владик тоже тут же здороваются, махая ладонью.       — Как мышцы? — участливо спрашивает Кудинов Егор, надевая кроссовки и начиная усердно завязывать шнурки.       — Наверное, нормально. Хоть и больно иногда, — пожимает плечами парнишка, вытаскивая свою тренировочную форму для зала.       — Тебя ж вчера вообще последнего оставили, — вдруг вспоминает Микрошин Владислав, поднимая вопросительный взгляд на сокомандника, — Всё хорошо?       — Нуу.., — немного замялся Шаст, — Было больно. Меня просто раньше не тянули никогда нормально, — поясняет спортсмен, подтягивая спортивки на резинке.       — Как это? — искренне произносят вслух одновременно Шифорин и Васюхник. Антон закатывает глаза.       — Это больно! — аргумент, — Мне не нравилось, я не давался, меня не тянули. Может только, когда совсем маленький был, — объясняет свою железную позицию в прошлой команде мальчишка, принимаясь обуваться.       — Вот это да, — негромко выдаёт Егор, переглядываясь с Владом каким-то лёгким недоумевающим взглядом, — Круто, наверное. Всех тянут, а ты сидишь, — грустновато выдыхает Кудинов, — Но вчера тебе досталось, да?       — Да. Даже вспоминать страшно, — невесело отвечает Антон, подхватывая свой инвентарь для тренировки, — Идём?

***

      — Так, ребятки, привет всем! — бодро приветствует своих учеников Павел Алексеевич, — Все на месте? Отлично! Сегодня немного разогреваемся и топаем на хореографию. Потом уже у вас лёд, — завершающее хлопает в ладоши мужчина, отчего-то довольный тем, что так чётко рассказал малышам план сегодняшней тренировки, — Направо! Побежали, — началась самая обычная советская разминка, которая начинается с наклонов головы, а заканчивается весёлыми хлопками.       Прыжки на скакалке. Не все дети в шестилетнем возрасте могут ярко похвастаться тем, что умеют прыгать на скакалке. А вот фигуристы умеют не просто перескакивать через верёвку, они прыгают на одной ноге, крестиком и даже двойные. Всё это является самой-самой основой прыжков на льду как таковых.       А ещё базой служат прыжки на или через степы, что иногда даже весело.       Хореография. Различные упражнения у станка, которые, во-первых, имеют замудрённые названия, а во-вторых, достаточно сложные, если выполнять их правильно. Ещё иногда это выглядит красиво, особенно если выполнять уже на середине и с выражением. Палка располагалась всё в том же зале, у зеркала, куда и подошли дети, перед этим сняв кроссовки и оставшись в носках по просьбе тренера.       — Шестая позиция, начинаем с релеве. Следим за тем, чтобы пятки были вместе, встаём как можно выше, — коротко рассказывает главное мужчина, включая музыку для классики.       Начало, как обычно, безобидное. Дальше, как правило, сложнее. Например, буквально следующем заданием была стойка на выворотность. Нужно завести правую ногу за левую через перед и выпрямить колени, чтобы раскрывалась правая. И то же самое наоборот, для левой.       — Нет, Антон. Таз не уходит, стоим ровно, — подходит к мальчику Воля и ставит его попу на место, из-за чего пацану становится намного больнее, — Дотягивай колени. Ещё, ещё. Поменяли ногу…       Следующим заданием было деми плие и гранд плие. Знакомые Шастуну упражнения, но не менее сложные, к сожалению. Во-первых, тут уже желательно стоять боком к станку, чтобы свободная рука привыкала работать мягко, по позициям. Во-вторых, колени, по-хорошему, должны быть направлены точно в стороны, как стрелочки, но вот у зеленоглазого выворотности тазобедренного сустава на такое не хватает.       — Шастун, ну попа вся наружу, что такое. Спрячь её и напряги, будто зайчик хвостик зажал, — вновь подходит к ученику тренер, — Ровно опускайся. Давим на мизинцы! — говорит уже громче, для всех, параллельно управляя позой мальчишки, — Чего у тебя колени такие? Раскрывай, — при почти полном приседе ребёнка, Павел упирается своей ногой Антону в таз, а коленки немного тянет назад. Та же лягушка, только стоя.       — Ай! — негромко вскрикивает парнишка, — Больно-больно! — тихо поскуливает мальчик и сразу же быстренько встаёт ровно, тем самым себя спасая, и глядит на старшего с небольшим страхом в глазах.       — Нужно хорошо работать над выворотностью, Антон. Иначе далеко мы не уедем, — серьёзно отвечает Павел Алексеевич, поднимаясь и уже немного поправляя спину Владика, — Скажу сегодня Арсению Сергеевичу обязательно, — немного тише помечает уже себе тренер, но вот мальчику сам этот факт совсем не нравится. Попов и так знает, что у него с растяжкой плохо, так тут ещё и хореограф подкрепит всю ситуацию, — Теперь то же самое, но по второй позиции. Между пятками расстояние вашей ступни, давим на мизинцы, колени в стороны. Три деми, одно гранд, только развернитесь, — звучит следующее задание уже под конец музыки, что через пять секунд всё равно играет снова.       — Павел Алексеевич, можно Вас, — где-то через сорок минут станка заглядывает в спортивный зал Попов, махнув рукой тренеру.       — Нет, Артём, ты коленкой уже сломал стенку. Антон, ты тоже. И пятку завалили, — на ку-де-пье спереди делает мальчишкам замечания Воля, а потом уже идёт в другой конец зала, к другу, — Чего?       — У меня средние какую-то ересть на льду творят. Иди поправь, — машет головой на выход Арсений, — Я с твоими побуду, — как само собой разумеется говорит старший, слегка улыбаясь.       — Окей. У них пассе и ку-де-пье сзади осталось. Потом на махи, — коротко уведомляет о ходе занятия хореограф и спокойно уходит к ледовой арене, зная, что Попова дети точно будут слушаться.       — Так, всем здравствуйте, — приветствует брюнет, слыша такие же ответы, — Как станок? Устали? — доброжелательно улыбается голубоглазый, важно расхаживая по залу со скрещёнными на груди руками, будто думая о чём-то.       — Да!       — Немного!       — Ага!       — Супер! Продолжаем, — хлопает в ладоши Арсений, коротко усмехнувшись, — Пассе: колено в сторону, опорная нога выворотная и прямая. Рабочая рука мягкая, плечи опущены, — коротко комментирует он, включая музыку с начала и принимаясь следить за исполнением задания, — Я понимаю, что сил осталось мало, но вы как макаронины! А ну зажали попы, сделали ноги, как палочки! Всё чётко! Пятку не вываливаем! Семь, восемь. Раз, — и тренер начинает подходить к детям по очереди, — От самого пола колено в сторону идёт! Пятку не прижимаем к ноге!       — Ай! — тихо пищит Антон, когда попу возвращают на место, а колено выворачивают, — Арсений Сергеевич..       — Тшшш, терпи, — так же полушёпотом говорит мужчина, удерживая правильное положение, — Не уводи косточку. Видишь, таз должен ровно быть, — комментирует взрослый, наглядно показывая на ребёнке его же ошибки.       — Угу, — сквозь зубы мычит парнишка.       — Держи сам ровно, — всё-таки отходит от младшего тренер, после того как вместе с ним ещё несколько раз провёл стопу от начала до конца.       Когда на обе ноги и пассе, и ку-де-пье, что очень похожи друг на друга, были сделаны, дети перешли на махи. Сначала вперёд, для чего пришлось стать к станку спиной, придерживаясь сзади руками. Конечно, по сравнению с другими мальчиками, ножка Шастуна летела не так высоко, не так ровно и не так красиво, что начинало расстраивать маленькое детское сердечко.       — Колени прямые! Бедро не уводим! — снова сыпятся замечания, — Оп, — Попов вдруг неожиданно ловит ножку приглянувшегося ему спортсмена, что тут же заставляет того самого Антона сжаться и испугаться, невольно напрягаясь.       — Арсений Сергеевич, отпустите, пожалуйста! Не тяните, не надо, — в ту же секунду жалобно скулит зеленоглазый, пока мужчина ставит на место бедро, даже не думая поднимать ножку выше 90 градусов.       — Если я тебя сейчас потяну, ты мне на льду ничего не сделаешь, — исходя из узких знаний биологии невозмутимо отвечает старший, немного выворачивая стопу, чтобы положение стало идеальным, — Следи за спиной, бедро не поднимай и птичку держи, — брюнет ровно указывает на недочёты и на одном пальце задерживает Шасту верное положение ноги, но вскоре отпускает. Дальше парень действительно старался делать упражнение правильно, потому что кататься всё же хочется красиво. И медаль золотую тоже хочется.       Точно та же ситуация произошла и когда махи кидались в сторону и назад. Арсений подходил и ловил ногу неожиданно, из-за чего шатен тут же сжимался. На столько сильно на него подействовала вчерашняя болючая растяжка, на которую он повлиять ну совсем никак не мог. Мог просто плакать и ждать. Но пока что тренер и правда только корректировал положение, подсказывал, хоть это иногда и было болезненно, но сильнее мужчина не тянул.       — Всё, дети, идите в раздевалку. Пятнадцать минут отдыхайте, переодевайтесь и на лёд. Я приду за вами, — великодушно отпускает ребят на перерыв взрослый, сам выключая магнитофон и уходя сразу ко льду, где почему-то конкретно застрял друг-хореограф.

***

      — Раскатайтесь чуть-чуть и вспомните, что вчера делали. Скольжение, — утвердительно напоминает и кивает тренер, подчёркивая тоном то, что все это вообще-то помнят, да? — Начинаем тоже самое отрабатывать. Если мне понравится, покажу новое. Нет — работаем дальше, — коротко и просто объясняет Арсений, оглядев стоящих уже на льду малышей, что так пристально, внимая каждое слово, смотрят на старшего, — Вперёд!       — Арс, — вдруг кто-то сзади хлопает фигуриста по плечу.       — Господи! — подскакивает голубоглазый, оборачиваясь и замечая задумчивого хореографа, — Чего тебе? — спрашивает и снова возвращает внимание на лёд.       — У Шастуна выворотность прям фиговая. Нужно исправлять, пока маленький, — Воля становится рядом со старшим, начиная так же наблюдать за каждым ребёнком.       — Знаю. Ещё вчера на заминке заметил. У него в принципе никакой растяжки нет, не знаю почему, — действительно очень удивляется брюнет, приподнимая брови и пока никак не имея возможности придумать этому явлению разумного оправдания, — На таланте он не выезжает, — как-то неуверенно жмёт плечами Арсений, не решаясь сейчас развивать у себя в голове подобные мысли.       — Не, он мальчик умный. Его направить надо, — по-доброму рассказывает Павел, приковав свой взор именно на Антона, что пока что бездумно, как может показаться, катается по кругу, иногда делая змейку или саночки с фонариком.       — Знаю, — одними губами шепчет Попов. Что-то в мальчишке есть, он чем-то явно отличается от остальных, но чем? Возраст, рост, вес, телосложение.. всё это сейчас у пятерых примерно одинаковое, как и спортивные умения. Характер? Может быть.       Антошка тем временем активно наматывает круги по периметру арены, смотря преимущественно в пол или вдоль борта. Зеленоглазый думает о Сашке, которая сегодня поделилась своим обеденным печеньем, о Ирине Викторовне, что помогла наклеить на листик верёвочку в форме белочки, о маме, которая вчера вечером приготовила необычно вкуснейший ужин, о ребятах, которые сейчас катаются где-то рядом. Сможет ли Шастун с ними подружиться или они будут воевать? Он как-то слышал, возможно даже от Попова на интервью, не о дружбе, а о соперничестве в спорте, но надеется, что уж в их команде такого точно не будет! Они же тогда нормально тренироваться не смогут, а будут вечно друг другу мешаться и друг с другом ссориться!       А ещё мальчишка думает о Арсении, который что-то слишком строгий и при чём не понятно, почему. Ну неужели нельзя быть добрым и снисходительным? Разве от этого качество тренировки не должно пойти вверх? Взаимоотношения между тренером и спортсменом ведь должны быть очень доверительными. Взаимопонимание, помощь, поддержка, забота, похвала.. Нет..?       — Антон, снимай кофту, уже достаточно согрелся. И поехал катать дорожки. Пройдись по всем позам сначала, потом основную комбинацию, — твёрдо слышит вдруг парнишка под самым ухом, только сейчас понимая, что не помнит, где он находится и что вообще делает, — Ты кругов сто уже сделал, работай! — коротко и ровно объясняет Попов и уезжает в сторонку, начиная наблюдать.       Шатен вздыхает, приводя мысли в относительный порядок, снимает и кладёт на бортик согревающую в первые минуты на холоде кофту, под которой находится облегающий чёрный флисовый костюмчик, собирается с силами и начинает потихоньку восстанавливать вчерашнюю комбинацию.       По ощущениям получается у него хорошо. Антон старается одновременно держать в голове всевозможные замечания тренера, исправляя каждое неясное ребро или кривую руку. Мужчина мельком наблюдает за хорошей техникой малыша, пока поправляет других, и делает всего одно замечание, когда зеленоглазый проезжает мимо:       — Набирай, набирай ещё скорость! Чего ползёшь? — слегка прикрикивает брюнет, чтобы его точно услышали такие маленькие, лопоухие и внимательные ушки. Шаст про себя кивает, принимая факт к сведению, и, как только отъезжает на пару метров от взрослого, начинает понемногу увеличивать скорость, стремясь к тому, «чтобы прям ветер в лицо дул!». Именно так говорил на всех интервью Арсений Сергеевич, если дело касалось его неофициальных выходов на лёд и простых катаний для души.       А почему мы не отрабатываем прыжки и вращения? Это же так сложно! И так классно! Этому прям точно нужно уделять много времени и сил. Так почему же мы сейчас просто красиво разъезжаем по льду? Как-то грустно..       — Шастун, сюда! — громко зовёт парнишку к себе тренер где-то через двадцать минут активной работы, когда движения ребёнка были практически идеальными, — Хорошо, — довольно кивает старший. Антошка, что по команде быстренько подъехал к Попову, стоит сейчас перед ним немного запыхавшийся и чуть задумавшийся, — Давай дальше смотри, что делать будешь, — уже разворачиваясь и становясь в начальную позу, уведомляет брюнет, — Руки изначально ровно в стороны…       Он начинает медленно показывать следующую комбинацию, проезжая то вперёд, то в бок, то спиной, а шатен старательно пытается повторять, даже падая несколько раз. После ещё некоторых корректировок и уточнений, начинает получаться немного лучше.       — Всё у тебя нормально, не зажимайся, Антон! — когда взрослый отошёл, а младший начал делать дорожку сам, подсказывает Арсений, — Набирай скорость, проносись! Не зацикливайся ты на этом повороте! — мальчик слышит замечания и старается исправить, но не получается. Он то и дело поскальзывается и больновато падает на лёд, поднимается, делает ещё раз, но через пару минут снова падает. На том же повороте! — Да отпусти ты! Проедь его да и всё!       Потом голубоглазый всё-таки чуть успокаивается, вспоминая, что перед ним всего лишь кроха, которому только шесть лет и который не может тут же сделать что-то новое идеально. «Работай», — спокойно говорит Арсений поднимающемуся со льда парнишке и уходит ненадолго за борт, перезагрузиться. Ещё ведь надо другим детям комбинации подобрать, причём именно на отработку того момента, который западает.

***

      — Ну нет, мне не нравится, — даже как-то по-детски вздыхает Арсений, опираясь на бортик локтем, пока сам стоит на льду. Дети катают комбинации уже около часа, но почему-то качество движений всё хуже и хуже, малые буквально с ног валятся, — Ладно, вы устали. Идите переобуйтесь и в зал на растяжку, — машет рукой в направлении спортзала тренер и первый сходит со льда, нацепляя чехлы.       — Арсений Сергеевич, — тихонько и немного боязливо окликает старшего Антон. Тот оборачивается, вопросительно глядя сверху вниз на ребёнка. Мальчишка протягивает взрослому свою левую ладошку, показывая счёсанную кожицу и немного размазанную кровь, что никак не может запечься.       — Секундное дело, Шастун. Ты должен сам уметь это делать, — усаживает парня на один из рядом стоящих у стола стульев Попов, выгребая из кучи всяких документов, флешек, магнитофона и прочего небольшую аккуратную коробочку, — Вот тут всегда стоит аптечка: берёшь перекись, ватный диск и обрабатываешь, — легко объясняет голубоглазый, сохраняя максимально невозмутимое выражение лица.       Пока мальчик, сидя на большом для него и мягком кресле, смотрит на всю эту картину широко открытыми и испуганными глазами, послушно не убирая раскрытую ладошку со стола, брюнет, сидящий на соседнем стуле, уже хорошенько смачивает ватный диск. Арсений бережно подхватывает детскую ручку и ненадолго прислоняет белый кружок к ранке, на что слышит тихое шипение, решая не обращать на него внимание. Потом аккуратно оттирает размазавшуюся кровь, ещё раз дезинфицирует открытые широкие царапины и поднимает взгляд на личико ребёнка, что очень сосредоточенно и напряжённо смотрит на свою ладошку.       — Заклеивать не буду, пусть дышит. Но постарайся не трогать ничего этой рукой, чтобы не занести чего-нибудь, хорошо? — объясняет Арсений, приподнимая голову воспитанника за подбородок, вынуждая смотреть в глаза. Парнишка сейчас кажется таким маленьким, таким невинным, с блестящими от тихой боли глазками. Бери и обнимай! Но нельзя. Может позже.. Когда золото на Олимпиаде возьмёт…       — Постараюсь, — кивает тренеру Антон, шмыгая носиком.       — Так, где аптечка, ты запомнил. Попроси маму купить перчатки, такие же флисовые, чтобы вот так не счёсывать каждый раз. Всё, иди переобувайся, — легонько хлопает по плечу младшего Попов, и они вместе поднимаются со стульев, расходясь в противоположные стороны.

***

      Шастун не учёл всего один момент: он не помнит дорогу в спортивный зал, куда уже успели уйти его сокомандники за столь короткий промежуток времени. Парень видит выход только на ледовую арену и ещё один, который ведёт к гардеробу, но туда ему не надо. Что ж, выбора нет особо. Оказавшись в холе самого комплекса, шатен радостно замечает скучающую на посту уборщицу.       — Любовь Ивановна! Добрый вечер! — улыбаясь, подбегает к ней кроха, на что старушка мило улыбается.       — Добрый, Тоша. Что случилось? — ласково спрашивает она, заботливо проведя рукой по детской макушке.       — Я зал потерял, у меня там конец тренировки сейчас, — с одной стороны, на растяжку идти не хочется, но с другой, ему страшно, что он один, без ребят и тренера. Вдруг Арсений Сергеевич ругаться будет? Поэтому всю суть проблемы мальчик выдаёт достаточно жалобно, ведь сам не знает, что чувствует.       — Ну так, не зачем так переживать. Пойдём я тебя проведу, — Любовь Ивановна поднимается с нагретого диванчика и берёт спортсмена за ручку, уверенно начиная движение в нужном направлении, — Запомни, у вас, фигуристов, зал либо двенадцатый, либо седьмой. Это если вдруг опять заблудишься, — по-доброму рассказывает старушка, и вскоре оба оказываются у двери с номером «7». Старшая только хочет постучать, как из помещения выскакивает немного потерянный Попов, оглядывая стоящих перед ним, — Арсений Сергеевич, ребёнка потеряли! — улыбается старушка, передавая ладошку Антошки в крепкую руку мужчины, — Внимательней! Ну я пошла..       — Спасибо, Любовь Ивановна, — благодарно кивает взрослый, переводя взгляд на младшего, — Я собирался тебя уже по всему комплексу искать! Где ты был? — негодует тренер, заходя в зал вместе с потеряшкой.       — Я просто не нашёл дорогу к этому залу. Забыл, — поясняет Шаст, оставаясь стоять на месте, пока его друзья уже кучкой сидят на коврике, ожидая заданий.       — Присоединяйся, — глубоко выдохнув, приглашает фигуриста к остальным Попов, сам зевая и потирая глаза, — Встали. Тянемся вверх, потом наклоны в стороны, — взрослый становится перед детьми к ним лицом и начинает медленно выполнять всё сказанное ранее, пока из колонки негромко доносится какая-то незамысловатая мелодия, разбавляя слегка давящую атмосферу, — Теперь наклон вперёд, к стопам, — даже на этом упражнении Арсений смог показать детям идеальное исполнение, когда спина прямая, а живот прижат к ногам. Мальчишки, конечно, старались, но им всё-таки сначала было бы неплохо просто до пола достать всей ладошкой, — А теперь аккуратно прогибаемся назад. Я подхожу и помогаю сделать мостик, — и брюнет сразу подходит вплотную к Антону, кладя ладони на детскую спину, — Давай, ручки вверх, смотришь на пальчики, и не бойся, я тебя держу, — доверительно кивает тренер. Мальчик делает всё, прям как надо, и его спинка гнётся очень даже хорошо, что немного удивляет и радует старшего одновременно, — И встать надо. Раскачайся, и таз подай вперёд. Я помогу, — подняться у парнишки получается, конечно, похуже, но тем не менее, это полностью устраивает мужчину, — Хорошо. Продолжай аккуратно сам наклоняться.

***

      — Ты каждый раз теперь плакать будешь? — строго отчитывает Антона тренер, когда младший снова хнычет и сбегает с коврика, когда к нему на складочке приближается «мучитель». Старший стоит со скрещёнными на груди руками, слишком уверенно и властно глядя на ребёнка.       — Но это больно! — отчаянно аргументирует парнишка, сидя в конце зала и крепко обхватывая коленки руками.       — Шастун, а ну-ка сел нормально! Почему все ждут одного тебя? — повышает голос брюнет, а его глаза стремительно темнеют, что выглядит ещё более ужасающе, чем просто разъярённый Арсений.       — Я не хочу!       — Сел!       — Не буду!       — Надо!       — Нет!       — Блять, — сквозь зубы шепчет тренер, пытаясь успокоиться, но под конец дня выходит откровенно плохо, — Стал в планку на локтях быстро. Колени ставишь — плюс двадцать счётов на растяжке и дополнительный круг упражнений на разминке. Стоишь, пока мы не закончим. Складка врозь. Артём, стопы не заваливай, — достаточно быстро придумывает и тут же озвучивает наказание Попов, уже уходя к неплохой складке Никиты.       — Но.., — перепугано и потеряно пытается возразить Антоша, не понимая, почему его искреннее нежелание привело к увеличению пытки.       — Я не хочу ничего слышать, Антон, — непоколебимо и хладнокровно слышится от Попова.

***

      — И того у нас получается дополнительные две минуты растяжки и шесть кругов, — ни чуть не весело рефлексирует старший, как только все дети, кроме проблемного, но в то же время умного малыша ушли из зала.       — Арсений Сергеевич, не надо, — уже активно утирает слёзы зеленоглазый, — Я же уже в планке стоял, зачем ещё это, — жалобно скулит он, желая только нафиг испариться из этого тренировочного зала. Из-за планки до сих пор болят ручки и животик, где неожиданно активно заработали мышцы пресса. Шаст итак еле выстоял, хоть и с падениями, эту чёртову планку, но у него уже истерика, которая, в соответствии с возрастом, выливается в слёзы, а тут ещё растяжка. Ну за что..?       — Антон, ты должен понимать, что твоё поведение не допустимо, — серьёзно начинает тренер, параллельно почти незаметно усаживая ребёнка в складку, — Я не знаю, почему ты в таком возрасте абсолютно не приспособлен к растяжке, но я тебе просто скажу, что есть волшебное слово «Надо», — договорив, Арсений выпрямляет детские коленки одной рукой, второй держит ручки, а потом и начинает потихоньку ложится сверху.       — Ааай, — пищит мальчик и начинает плакать уже громче. Мысль о том, что вся эта пытка будет длится дольше, чем могла бы, наводит ужас и панику. Кому надо? Зачем? — Хва-атит!       — Расслабься, — советует мужчина, чувствуя напряжение спортсмена, — Ты зажимаешься, из-за этого больнее, — коротко объясняет брюнет, но ребёнок ожидаемо продолжает выть и беспрерывно кричать жалобное «Больно!», — Давай-ка складку врозь сделаем…

***

      — Смотри, сейчас ложись на живот и выпрямляй руки, вот так, — старший, сидя рядом с ревущим мальчишкой, выполняет позу кобры, — Нужно расслабить живот после планки. Заодно и спину потянем, — поясняет он, пока зеленоглазый, которого до сих пор потряхивает от растяжки и эмоций, неумело пытается повторить упражнение, — Да, попробуй ножки согнуть.       — Больно, — Антон пробует, но чувствует неприятные ощущения в позвоночнике, поэтому тут же выпрямляет коленки обратно, ведь ему достаточно тянущего животика.       — Давай мне руки, — Попов становится позади парнишки, протягивая ему сверху свои ладони. Уже через несколько секунд ребёнок оказывается в полной власти взрослого снова, — Я немного потяну, но при одном условии. Вдохни сейчас глубоко, — Шаст отрывисто, но вдыхает, — А теперь выдыхай, — и только теперь тренер начинает уводить руки назад, заставляя мальчишескую спину сгибаться, — Не дёргайся, я не сильно, — как только видит и слышит жалобный хнык, вроде как успокаивает Арсений, но маленькому фигуристу уже так плохо, что всё равно.       — Хм-хм-хм, — всё-таки опять начинает лить слёзы пацан, почувствовав напряжение в пояснице, но его тут же отпускают.       — Ляг на коленки, — безэмоционально говорит мужчина, помогая младшему занять нужную для расслабления спины позу, — Шастун, долго рыдать будем? Ну сколько можно? Я тебя сейчас не тяну даже, прекрати! — открыто бесится голубоглазый, — Разнылся он.       — Простите, — шмыгает малыш, ручками стирая все слёзы с щёчек.       — Лягушка, и домой. Ложись на живот ровно, — вздыхает Арсений, усаживаясь сзади и чуть шустрее укладывая ножки мальчика в болючий ромбик, — Только не ори, я тебя прошу, — не очень тактично произносит взрослый, понимая, что сейчас наверняка услышит новую порцию плача. Брюнет надавливает ладонями на торчащую детскую попу и тут же слышит писк снизу, — Выворотность нужно сейчас поправить, пока ты маленький, — зачем-то комментирует мужчина, на удивление не слыша никаких душераздирающий звуков от малыша. В напряжённом молчании проходит минута, — Всё. Иди переодевайся.       Антоша, словно поломанная кукла, поднимается на ножки, всё ещё не решаясь раскусить нижнюю губу, которая, по металлическому привкусу, начала кровоточить. Так сильно зажимал, что прокусил. Но почему-то сейчас на это вообще всё равно. Шатен убирает коврик на место, бросает короткое «До свидания» и выходит.       Через пять минут, в раздевалке, когда он будет совершенно один, мальчик будет долго и горько плакать, сжавшись маленьким клубочком на холодном полу у стены.       А ещё через десять, Тоша будет плакать уже на ручках у Любовь Ивановны, ведь папа ещё не приехал, а ждать на улице всё же холодно. Женщина, заметив хнычущего малыша на скамейке, сразу позвала его к себе, заботливо утешая рассказывающего о тренировке ребёнка на своих коленках.