Чешуя

      — Нет, ну а всё-таки… почему никто не задает вопросов? Типо, все верят в то, что у нас такие ахеревшие звери в лесу, если из-за них кто-то постоянно пропадает? Кто-то наверняка должен был заподозрить что-то… окей, даже если и не заподозрить, то можно было бы как-то… сделать что-то с ними. Тут как будто всем всё равно на то, что постоянно люди пропадают.       — А как запретить людям в лес ходить? Да и всё равно никто туда уже не ходит, только сектанты постоянно у озера нашего ошиваются, больше никого не дождешься.       — Да я о другом. Почему никто не говорит об этом, откуда вообще все взяли, что это именно звери в лесу? Кто-нибудь хоть какие-то доказательства находил? Почему в прессе ничего, почему здесь все молчат? Так привыкли?       — Это всё сектанты. Это они всегда во всем виноваты, это их надо всякой шипучей гадостью травить. Мы вообще тихо у себя сидим, никого не трогаем. Почти.       — А если бы сектанты не травили, трогали бы? — Джен наконец-то оторвалась от разглядывания очередной страницы, исчерченной кривым почерком, поверхностно излагавшем информацию об очередном пропавшем.       — Сама-то как думаешь? — лежащая рядом Сэнди лениво перевернулась на бок, явно не находя себе места от скуки. Вроде уже давно проснулись, можно было бы и перестать страдать всякой скучной хренью, перебирая бесконечные бумаги, веером лежащие вокруг. Но Джен упорно сидела за своими важными делами, отмахиваясь от попыток подруги утащить её на озеро, искать всему краденому нормальное применение. То ли из-за неумения нормально читать, то ли из-за содержания этих чудо-документов ей эта возня с ними казалась утомительно скучной. До сих пор не было понятно, как Джен может копаться в них несколько часов подряд.       — После нашего знакомства стараюсь об этом не думать. Так подумать, вы ничем не лучше их.       — Ага, конечно, гений. Мы, даже если убиваем, то ради того, чтобы поесть нормально. А они просто сумасшедшие. Нам убивать природа сказала, а они просто помешались.       — Если так подумать, они просто хотят защитить других людей, просто методы радикальные. Слишком.       — Так, ты это… не пугай так. Щас сектантов оправдывать начнешь, а потом ещё меня к ним отнесешь. Не надо.       Может, Джен от этого разговора слишком сильно отвлекала лежащая перед ней папка, из-за чего мысли и шли к тому, чтобы оправдывать сектантов.       — Ну пошли-и-и уже, че ты сидишь тут как это какой-нибудь… как у вас там называются люди, которые вот так же в бумагах копаются? Тебе за это даже не платят, что ты там читаешь уже второй час?       — Ну надо же хоть немного разобраться в предмете, чтобы не было так по-дурацки, как в прошлый раз. У нас так ничего и не получится, если ты будешь просто нырять туда-сюда.       — Это можно было бы с радостью сделать уже на озере. Пошли уже, пока я не сдохла тут от скуки. Всяко лучше, чем помереть из-за сектантов, которым только дай что-нибудь вскрыть, но не сильно. Пошли-и-и. Я щас кусаться буду.       Где-то снизу постучали.       — Поздравляю, за твоё нетерпение боги наслали на нас проклятие в виде злых сектантов. — не особо эмоционально хмыкнула Джен, перелистнув страницы ещё раз.       — Ха-ха. Тогда ты им открываешь, а я лезу в окно, меня тут вообще быть не должно было.       — Джен, тут к тебе опять пришли! — крикнула снизу миссис Флорес, видимо уже открыв пришедшему дверь.       — Ну… судя по голосу, пришла точно не компания сумасшедших в черных балахонах. Обычно она таких сразу ссаными тряпками гонит. — не без тени тревоги девушка поднялась на затёкшие от неудобной позы ноги и осторожно поплелась к двери. Кто там такой заявился с утра пораньше? Друзей у неё в этом захолустье нет, сектантов бы с порога сразу прогнали, кто ещё может прийти именно к ней?       Дверь распахнута, на пороге почему-то никого нет. Миссис Флорес уже успела скрыться в гостиной со своей любимой мокрой тряпкой, которая частенько прилетала кое-кому по мягкому месту за превышенный лимит сидения за телевизором. Напрягшись ещё сильнее, Джен поплелась к двери ещё тише, почти не дыша и не наступая на пятки, в глубине души надеясь, что этот внезапный посетитель уже успел передумать и свалил куда подальше. Поначалу так и показалось, стоило только боязливо высунуть голову дальше за дверь.       — А… м-да, тебя я, наверное, ожидала увидеть тут меньше всех. Ноги, я смотрю, всё ещё ходят.       — Удивительно, как они вообще не отвалились после вашей игры в больничку. — неприкаянно прислонившаяся к стене Стейси холодно стрельнула глазами, посильнее надвинув на них капюшон темной толстовки.       — Как будто я ещё и в этом виновата. Мне после похода на озеро так помогать никто не стал. Чего надо?       — Мне от тебя, к счастью, ничего не надо. — сделав свой визит ещё более необоснованным, фыркнула девушка. — Это тебе от меня много чего должно быть надо. Меня твои чокнутые дружки уже заебали. Конкретно. И все из-за других твоих дружков, которые меня чуть не сожрали.       — Если пожаловаться и на тех, и на других пришла, я пойду, наверное. Мы тут пока со всеми сами справляемся. И вообще, они мне не дружки. Но судя по их мании преследования, очень хотят ими стать. Тебя тоже заразить успели или что ты тогда тут делаешь?       — Эти черти меня таскают на все свои сраные собрания, меня туда теперь мать таскает, блять. Всё из-за тебя; кто тебя вообще просить одну из тех русалок сюда тащить.       — Так, если ты щас продолжишь вот это…       — Они вчера говорили про то, что вас, а потом про то, что у них что-то пропало, не помню уже. Отвечай, это же вы были, а?       Стараясь не нервничать из-за брошенного в лицо вопроса, которого она так боялась, Джен сложила руки на груди и на всякий случай отступила чуть назад. Вопрос впечатался в лицо холодной и колючей стороной, всё-таки пустив по нему мимолётную волну страха и недовольства.       — Чего это мы сразу? Больно мне надо что-то от них.       — Ну вы же постоянно возле того озера ошиваетесь, может что-то и надо. Что вы там делаете?       — На лыжах катаемся и пикники устраиваем, такой ответ устроит? Что это вообще за допрос начался? Даже если бы это были мы, тебе я бы в этом точно не призналась.       — Радуйся, что они тебя спрашивать пока не пришли. Радуйся, что они вообще не догадываются пока.       — То есть ты меня поздравить пришла?       — Просто сказать хотела… что плохо будет, если они всё-таки догадаются. Я думаю, ты знаешь, че они могут сделать с такими. А у них на тебя особый план есть и на твоего монстра карманного тоже. Лучше бы это реально были не вы.       — Вау. Ты? Пришла с хорошим советом? Че это они с тобой сделали?       — Я это делаю только ради того, чтобы у них было меньше поводов для радости.       Не став позорно оправдываться дальше, Стейси злобно зыркнула на ухмыляющуюся собеседницу ещё раз и, резко развернувшись, поспешила удалиться с вражеской территории, по-прежнему хромая на обе ноги. Джен успела только мельком подметить старого вида книгу, которую та держала за спиной во время разговора, а теперь небрежно крутила вокруг себя. Что-то в ней притянула взгляд ещё раз. Будто она была похожа на… на что-то. Ни в коем случае не на документы или папки, которые каким-то волшебным образом внезапно пропали прямо со стола.       — Эй! — не до конца обдумав свои действия, крикнула Джен, остановив Стейси в метре от дороги. — Что за книга?       — Тебе-то какое дело?       — Очень хочется поинтересоваться. Что-то она мне напоминает. — она всё так же осторожно подошла ближе, чтобы не орать через почти всю улицу и не заставлять гостью ковылять обратно.       — Да так… дали почитать. — почему-то не став препираться и отнекиваться дальше, пробормотала Стейси, вертя книгу перед собой и разглядывая её не особо заинтересованным взглядом. — Вчера Ариман дал, сказал почитать, что будет полезно. Хз вообще почему. Очень мне будут полезны его писательства. Я и планировала его сейчас отнести обратно, чтобы не напоминал о нем больше.       — Так это… — чуть не вырвав книгу из чужой руки, пробормотала Джен, — Это дневник.       — Ну да, че такого. Класс, мне дали легально почитать чужой дневник. Мне что-то даже противно от мыслей о том, что этот поехавший дед там мог понаписать.       — А мне вот что-то больно интересно… я… если он тебе так не нужен, я его конфискую, мне полезнее будет. Не на тебя, в конце концов, толпа озлобленных сектантов охотится.       — Э, ахуела? Приватизирует она, мне его вообще-то дали!       — И ты только что сказала, что он тебе не нужен! Че орать-то тогда? Я сейчас ещё по-хорошему говорю, могу и по-плохому. Мне всё ещё никто не мешает натравить на тебя свою хорошую подружку с не менее хорошими зубами. Я думала, мы в то утро обо всём договорились и во второй раз повторять не придётся. — Состроив максимально суровый и серьезный взгляд, сказала Джен, почти не отрываясь от дневника. Не то чтобы Стейси этот шантаж очень понравился, но противиться дальше она передумала.       — Ну и пожалуйста, не очень-то и хотелось. Копайся в сумасшедших похождениях сумасшедшего деда, флаг тебе в руки. — снова обиженно мотнув головой, Стейси заковыляла дальше, остановившись только на секунду, обойдя невысокий забор. — Ты как будто знала, что это за книга. Чего это? Или мне всё-таки не показалось?       — Не ты одна была у Ариман дома, мне одной экскурсии в начале лета хватило, чтобы увидеть достаточно. И лезть к ним снова, чтобы что-то спиздить, я бы точно не стала. Как будто мне проблем от них мало.       Стейси смерила девушку сомневающимся взглядом ещё раз, о чем-то подумала и всё-таки заковыляла дальше, стремясь как можно скорее отвязаться от грубой шантажистки, даже не поблагодарившей её за такое важное предупреждение. Она не каждый день вообще-то такой благотворительностью занимается.       — Что она тут делает? Она что-то сказала? Надо бояться?       Сэнди набросилась на задумчивую подругу, ещё даже не успевшую перешагнуть порог комнаты, из-за открытой двери, в этом потоке вопросов даже не заметив невесть откуда взявшийся дневник в её руках. Та всё так же задумчиво прошла дальше, глядя то на книгу в твердой темно-зеленой обложке, то куда-то в воздух. Как тут можно сказать помягче, чтобы не напугать и себя, и её известиями о том, что пропажу заметили и уже скоро подозревать в этом начнут именно их? О том, что у них теперь есть ещё один страшный талмуд, в который особо впечатлительным и пугливым лучше вообще не заглядывать?       Как этот талмуд вообще попал к Стейси? Понятно, что ей его просто отдали, но как и зачем? Просто передали, как какую-то библиотечную книгу для общего развития?       Вчера Ариман дал, сказал почитать, что будет полезно. Хз вообще почему. Очень мне будут полезны его писательства       Чем будет полезно? Почему именно ей? Или они всем новоприбывшим в секту почитать дают? Впрочем, если он и будет чем-то полезен тому, кто имеет дело с сектантами, не будет лишним его просто почитать. Может, в конце как-нибудь и станет понятно, чем и кому он может быть так полезен.       — А… да так… Как сказать. Думаю, она просто очень признательна за то, что мы её вытащили из жопы, пусть и с покоцанными ногами. Сказала, чтобы мы осторожнее были. Как будто мы не в курсе.       — Вот прям так и сказала? Что вы там тогда обсуждали так долго? Не похоже это было на обмен любезностями. — явно не поверив в эту наскоро придуманную обманку, Сэнди сощурилась и наконец заметила, что девушка так отрешенно рассматривает. — А это, я так понимаю, инструкция для того, чтобы правильнее осторожничать.       — Не, это… Короче, прикинь, это дневник деда, который ещё с открытыми глазами спит. Мы же… если тут все подробно, мы вообще можем их не бояться, тут вообще всё про них изложено? Дневник-то не самый тонкий.       Джен уже принялась с каким-то детским восторгом листать злополучную книгу, опять не обращая внимания ни на что вокруг. Бродить кругами, не глядя под ноги и продолжая воодушевлённо тараторить о том, что с этой книгой о сектантах вообще можно будет забыть и заниматься своими делами у озера спокойно. Когда она запнулась о складку старого ковра и чуть не влетела из-за этого лбом в окно, Сэнди наконец решила, что продолжать слушать этот не особо убедительный бред нет смысла.       — Ага, класс, ты нашла ещё одну сектантскую штуку и собираешься просидеть с ней в обнимку тут ещё один день. Опять. Мне кое-кто вообще-то обещал, что мы пойдём на озеро, а не будем сидеть в бумажном гнезде и говорить об этих… сумасшедших. Значит так, ты щас всё это бросаешь, и мы идём вон с той папкой на озеро. Я уже даже не особо помню зачем она нам и что мы с ней собирались делать. Да, я уже вещи собрала, пошли.       Обойдя всё такую же занятую девушку и боднув её бедром, чуть не уронив на кровать из-за этого, она стащила со стола собранный рюкзак, в который предусмотрительно запихнула воду и все злополучные бумаги, мешавшие нормально выйти из дома. Но вынуждена была в очередной раз тяжело вздохнуть, когда Джен не обратила внимания и на это, а только продолжила стоять на одном месте, крайне заинтересованно тащась в книгу.       — Это уже не в какие ворота не лезет, — яростно сжав и без того тонкие губы, она подскочила ближе и вырвала чертов дневник из чужих рук, закрыв его и швырнув куда-то в сторону. — Ты идешь со мной, а как вернешься, то сиди с ним хоть всю ночь. Я уже не могу торчать с тобой в этой коробке.       — Э, а в друг там важное что-нибудь есть? Сама же боишься, что они порежут тебя, как вон тех вон, на фотках.       — Пусть меня лучше сектанты порежут где-нибудь в лесу, а не задушит пыль с вот этого дневника. А это сейчас намного вероятнее. Отведи меня домой ко мне тогда и иди читай сколько хочешь, потом придешь скажешь, что такого важного найти успела.       На этот раз Джен была вынуждена сдаться и потащить недовольно дующуюся подругу (в тайне ухмылявшуюся самой ехидной из своих улыбок) на улицу, прихватив неаккуратно собранный рюкзак. Чтобы не нарваться на очередные возмущенные крики или даже первый предупреждающий укус куда-нибудь в плечо, дневник она оставила валяться в углу до вечера. 8. 25. 1979 11: 43 p. m.       Даже не знаю, как и с чего начать. Для кого весь этот ужас тут описывать. Кто бы знал, иду ли я на большой риск показаться всем сумасшедшим. Или мы всем городом разом свихнулись, никто до сих пор и не знает. Столько всего за день произошло. Всё время, что мы тут находимся, что-то происходит, только не с нами непосредственно. Двадцать лет жили спокойно, как обычно живут в маленьких городках, где ничего не происходит. Помимо того, что деревья шумят, ещё и люди почти каждый день пропадают. Сначала думали, что просто уходят, в лесу теряются, искали кого-то. Но они все, все пропадают рядом с озером. В свои двадцать пять наконец о нём узнал. Как и все. С начала лета люди пропадают. Мне стоило начать писать ещё тогда, когда все думали, что убивец среди нас завёлся. Тут не просто писать надо, мне ведь никто и не поверит, что я сегодня видел. Не только я видел. Не поверит, даже если я скажу, как моя жена потеряла глаз сегодня. Сначала та семья, просто отправившаяся купаться, потом группа подростков, теперь моя жена, которая лишилась глаза из-за нечисти, сидящей в этом озере.       Не думали мы, что живем рядом с бездной, спускающейся в логово к самому Дьяволу. Эти твари скрывались, пока не обнаглели в конец, мы поэтому в первый раз в этой осквернённой воде ничего подозрительного не заметили. Ходили, ходили, как стекло, всё чисто. Умертвила нечисть воду, не колышется даже от ветра. Кто бы ещё знал, что нечисть, дотоле сидевшая только в воде, орудовавшая только там, к нам по земле подойдет. Совсем как человек, ничем не отличишь. Мы не отличили. Разговаривает по-нашенски, только уже не помню о чем. Помню только как моя Дебора закричала, говорит, что жабры рыбьи у неё на шее увидела.       Поняли они, видимо, что раскрыли их, вылезли сразу две девицы голые, зубы длинные, глаза злющие, к себе нас тащат и смеются. Но мы же не робкого десятка, вытащили одну из них на берег, я сориентировался не сразу, что и как с ней делать. Не отпускать же обратно, чтобы она ещё дюжину людей на дне этого озера проклятого потопила. Принял грех на душу, зарубил живое существо, пускай и от лукавого пришедшее. Помню, как шея под топором хрустела, я лезвие прямо на жабры и положил. Всё ещё кажется, что будто и человека обычного убил, даже без головы человек человеком лежит, ничего особенного. Я бы тогда и подумал, что это всё ошибка, ну показалось кому-нибудь из нас, может, даже и обоим показалось. И ещё один человек теперь пропадет из-за того, что мы вдвоем свихнулись одновременно. Потом вижу, уже вторая, чудовище с хвостом как у змеи рыбы длинным, черным, вроде рыба, а вроде и вьется как у змеи. Черт их только и разберет, от кого они это получили.       Мы поженились совсем недавно, как сейчас помню. Первая красавица во всём городе, как я гордился, что именно со мной она пошла под венец. Бог отвернулся от нас обоих, может просто у нас не было права свыше на то, чтобы убить отродье Сатаны. Лишили мою Дэбору глаза в наказание за распутность рук наших, посмевших замахнуться на кого-то. Пусть я теперь и грешник, как мне ещё надо было действовать, когда на мою жену, с которой мы и года вместе прожить не успели, демоны человекоподобные полезли? Гореть мне за любовь мою, видит всевышний, придётся. Если и залита демонской кровью моя дорога в ад, придётся мне туда вести свою жену за руку и держать чужую голову, отрубленную собственными руками, как это было сегодня.       Может Лукавый завладеть человеческой душой через глаза? А если их на месте вообще нет? Кажется, в тот день так оно и случилось. Кто станет тащить такое в собственный дом, как напоминание о содеянном? Пусть это и я содеял, зачем этому стоять дома? Не знаю вот теперь. Не думал никогда, что буду в собственном доме хранить голову нечисти, которая чуть не убила мою жену. И что жена ещё на этом будет настаивать. Не знаю зачем, зачем нам в доме напоминание о грехе, о чем-то настолько страшном? Этого и так было много сегодня.       Единственно правильным решением сейчас вижу только раскаяться в содеянном, пускай я и действовал во спасение собственной жены, может, ещё других людей, которым в следующий раз повезло бы меньше. Лишь бы в церкви не приняли за иноверца какого-нибудь с моими россказнями про демонов, в смерти которых я каюсь. Нужно ли мне испытывать вину и жалость к этим гадам? Велели ли нам возлюбить ещё и таких ближних, посланных нам в испытание из преисподней? Да простит всевышний нас, грешников. 8. 27. 1979 3: 12 p. m.       Возлюбив ближнего своего, я могу любить свою жену и с одним глазом, так должно быть правильно, если любишь кого-то. Пришлось ехать в Вермонт, в ближайшую клинику, способную помочь с такой проблемой. Все нормально, но как им всем объяснить, почему эта проблема вообще появилась? Мне казалось, целесообразней будет соврать или умолчать, всё равно никто и никогда не поверит в наши россказни о бесовщине, свидетелями которой стали только мы двое? Неизвестно, что лучше; продолжать жить рядом со входом в ад или остаться здесь, закованным в смирительную рубашку. Нам же ничего другого не светит здесь, где о нашем городе вообще ничего не слышно. 8: 28 p. m.       Нужно срочно уезжать, как можно скорее. Дэборой движет обида, я её понимаю, мне бы тоже хотелось, чтобы кто-то компетентный заинтересовался всем ужасом, который происходит в нашем городе. Разобрался с ним, и мы бы наконец смогли жить спокойно, как раньше, когда отродья Сатаны сидели тихо. Или люди были недостаточно глупы, чтобы самостоятельно идти в их когтистые лапы. Врачи спрашивают у меня, о чем она говорит, когда у неё спрашивают про глаз. Что в таком случае вообще можно ответить, чтобы не потерять жену и не потеряться в сумасшедшем доме вместе с ней? Она не хочет мне подыгрывать и говорить, что это просто несчастный случай, в котором не замешано ничего, кроме какой-нибудь бытовой оплошности. Я рискую потерять, если продолжу перечить ей и говорить о другом. С её характером, она вряд ли перестанет настаивать на существовании бесов, в которых ни один, даже самый порядочный, христианин не верит. Его святое право остерегаться Лукавого, но моя жена из-за этой случайности не должна оказаться в клинике.       Врачи косо смотрят уже на нас двоих. Нужно срочно уезжать, справляться без врачебной помощи. Мы сможем противостоять бесовской силе дальше, но только если останемся в сознании, если нам не загубят душу таблетками, которыми пичкают психически нездоровых против их воли. Я бы хотел согласиться с Дэборой, чтобы не оставлять её одну против группы слепых душ, не видящих в ней ни следа дьявольского вмешательства. Я должен защищать семью, как бы она меня в этом не обвиняла. Я должен вернуть нас обоих домой. 9. 26. 1979 1. 51 a. m.       Осмелюсь предположить, что с приходом осеннего холода нечисть притихает. Уходит глубже и не высовывается, впадает в спячку, может быть. Может быть, просто люди перестали ходить в лес и лишний раз рисковать. О пропажах не слышно ничего уже несколько недель. После всего произошедшего этим летом, часть людей, способных потянуть проживание где-нибудь подальше отсюда, уехала. Стало ещё более пусто, но хотя-бы относительно спокойно. Не знаю, будет ли у нас хоть когда-то возможность покинуть это проклятое место, оставить эту ужасную бесовскую голову под кроватью, где она есть, и наконец о ней забыть. Да и сможем ли мы? Смогу ли я? Одному Богу известно, вдруг это долг, посланный мне свыше? Кто ещё оградит невинные души от этой напасти? Потеряв из-за этого что-то своё, имею ли я моральное право уехать и забыть обо всем? Эгоизм не будет поощрен ни на страшном суде, ни самим собой.       Дэбора подозрительно притихла после того дня. Наверное, мне стоило поддержать её тогда. Я просто старался уберечь нас обоих от ужаса, который настигает абсолютно адекватных людей по всей стране. Хочу надеяться, что за долгие девять месяцев она забудет об этом достаточно, чтобы подобного больше не повторялось. Чтобы те вопросы от психиатра не помнил ни один из нас. Не знаю, как это сделать, не избавившись от головы, которую она никак не позволяет мне выбросить. Зачем она сама себе напоминает о том, что лучше забыть во имя спасения своей праведной души? Я слишком боюсь усугубить ситуацию, избавившись от неё без её согласия. Мне сказали лишний раз не выводить и не беспокоить её. Хоть бы зиму спокойно пожить. Да простит Господь всех нас.       — Да простит меня наконец-то хоть кто-то, что это всё-таки за хрень?       С хренью в виде черной чешуи, облепившей уже почти всю руку от запястья до локтя, она наконец-то перестала бороться и теперь просто смотрела. Всё равно попытки вырвать это нечто с корнем результата не приносили; кровавые ранки болели, болели, а в следующий раз на их месте неизменно появлялись острые чешуйки, по ощущениям ставшие только жестче. Джен устало и с тенью безразличия разглядывала переливающуюся в лучах тусклого солнца руку, всё гадая, что же это такое. Холодная вода приятно обволакивала свисавшие с помоста ноги, и уже не так приятно скатывалась каплями по тонким пластинкам. Для галлюцинации слишком болючее, для яви слишком странное; как на зло исчезает, когда показать хочется. Да и какая-то она слишком невидимая для остальных, никто ничего кроме странной чесотки и не замечает.       Либо это шизофрения на начальной стадии, либо водичка в озере отравленная или галлюциногенная и вот так людей, искупавшихся в ней, с ума сводит. И чешуя эта до невозможности противная сама по себе. Только-только про неё забываешь, чтобы не срываться и не рвать с мясом, начинает противно чесаться, будто прося сделать с ней хоть что-то.       — Не, давай ещё кого-нибудь, нет у нас никого с такой рожей уродливой. По крайней мере мне бы хотелось, чтобы не было. Че ты там делаешь опять? — даже вылезшая из воды Сэнди опять заметила несчастную руку, в порыве прошедшего ужаса и гнева расчесанная докрасна. Она схватила задумчивую подругу за запястье, разглядывая и вынуждая её наконец-то оторваться от созерцания собственных конечностей. — Тебе самой-то не надо каким-нибудь кремом мазаться? С тебя вон кожа твоя человеческая лезет, а она у вас прочнее нашей вообще-то должна быть.       — Это вот ты меня за руку тогда укусила, вот я превращаюсь уже. Скоро к тебе в воду слезу и будем вдвоём сидеть… булькать. Кхм, ничего не нашла? — Джен попыталась, как обычно, неловко отшутиться, спрятав почерневшую руку под листьями папки. — Вроде даже не недавно пропавших смотрим, что не так-то…?       — Тут вообще ещё несколько небольших озер рядом есть, может в них потом посмотреть стоит. Мы же не все здесь сидим.       — Не, туда сегодня тащиться уже как-то поздно. На, вот ещё один. Ищи, солдат.       Спровадив Сэнди обратно в воду, чуть ли не макнув её любопытствующую голову обратно, откуда вылезла, Джен облегченно выдохнула. Вытащила чешуйчатую руку обратно и вздохнула, как прежде, тяжело. Кроме неё это нечто никто не видит, как уже выяснилось и только что подтвердилось. Теперь вопрос стал ещё острее; что это, блять, такое? Не просто так же оно в какой-то момент взялось? Да даже если и приблизительно понятно, из-за чего или точнее кого это взялось, кто-нибудь когда-нибудь сможет дать хоть какой-то ответ на вопрос; к какому виду психического заболевания эту фантомную чешую можно отнести? Наверное, решение молчать и ничего с этим не делать было неправильным и принятым наспех. Но идея рассказать родителям и отъехать на пару месяцев в психбольницу по сравнению с ним всё ещё кажется не самой лучшей.       — Эй! Эй, смотри кого нашла? А? — из воды показалось излишне взволнованное и восхищенное лицо Сэнди, тащившей со дна очередную жертву осмотра и сверки со списками пропавших. — Похож вроде. Скажи же, что похож!       Джен снова вынужденно отвлеклась от своего молчаливого занятия, на мгновение умудрившись вовсе забыть о снова нарисовавшейся проблеме. Уже даже приготовившись отправлять потревоженного подозреваемого обратно на дно, она выползла на песчаный берег, всё равно прибыв раньше Сэнди, вынужденной упираться и бороть чужое сопротивление. Очередной ничем не примечательный хвостатый субъект, которого за этот же хвост вытащили наружу.       — Что-то мне подсказывает, что тебя скоро начнут считать сумасшедшей и вообще нахер из озера выгонят. Судя по тому, как они все сопротивляются. Ты им хоть говоришь, что мы им отрывать ничего не собираемся? Или ты им там угрожаешь чем-то жестким сразу?       — Ничего я им не угрожаю. Может быть, чуть-чуть, но не смертью же. Не знаю, чего они все такие.       Несчастного с шипением и недовольными криками все-таки выволокли на берег, для верности поставив на колени и на всякий случай крепко схватив за копну спутанных волос. Обычно после беглого осмотра, поглядев на лицо подопытного с наигранным высокомерием, задавив его авторитетом и разочарованно помотав головой Джен махала рукой и говорила, что операция в очередной раз провалилась и никаких совпадений между субъектом из озера и фотографией она не увидела. На этот раз почему-то всё пошло совсем по другому сценарию. Она, проде как обычно, поморщилась, побегала глазами по перепуганному лицу, потерявшему былые монструозные черты, сравнила его со смазанной и нечеткой фотографией, задумчиво почесала щеку рукой, с которой наконец-то слезла вся чешуя, выдавила еле слышное «м-м» и с отсутствующим видом уставилась обратно в папку.       — Ну че там? Эй? Че там? — Сэнди нетерпеливо завертела головой, угрожающе прихватив дернувшуюся из-за её возгласов жертву покрепче за загривок. — Ну что-нибудь скажи хоть. Похож? А? Ну? Я его щас отпущу.       Джен то ли удовлетворенно, то ли потрясенно промычала что-то себе под нос и подошла ближе, всё так же без каких-либо слов показывая фото прыгающей на месте подруге. С минуту помолчав и поразглядывав две одинаково перепуганные физиономии, обе переглянулись, испытующе заглядывая в глаза уже друг к другу. После кратких кивков и перемигиваний, которые обе почему-то начали использовать вместо слов, Сэнди всё так же неверяще вскинула брови и сжала губы, прося наконец сказать что-нибудь и разрешить радоваться. Возможно и не радоваться, но, судя по её вытянувшемуся лицу, этого сегодня в планах не было.       — Ахуеть.       — Да! Твои вонючие бумаги наконец-то какую-то пользу принесли! — Сэнди подскочила чуть ли не на метр в высоту, отпустив чужие волосы и через секунду запутавшись уже в своих собственных.       Не менее счастливая, но чуть более сдержанная Джен осталась ошеломлённо пошатываться на месте, выронив многострадальную папку из дрожащей руки. Объект исследования, вконец перепугавшийся из-за истошных воплей и плясок своего невменяемого сородича, спешно уполз под воду, не став дожидаться, когда его снова схватят.       — Кто из нас вообще впервые об этом подумал? — откинув жутковатые мысли, залезшие в голову после подтверждения этой крайне абсурдной теории, в которую до конца не особо верилось, заулыбалась Джен, побаиваясь приближаться к бешено носящейся вокруг Сэнди. Та сама через секунду сама подскочила ближе, повесившись подруге на шею, устав стоять на собственных ногах.       — Не помню, но ты до последнего говорила, что всё это хрень.       — Потому что выглядит реально как хрень, я всё ещё в ахуе с этого.       — Ты сама всё видела, они абсолютно одинаковые! Надо будет ещё несколько таких же найти, чтобы кое-кто перестал сомневаться.       — Да, казалось бы, кто в первый раз об этом подумал, когда мы от той подруги маминой вышли? Чудом, кстати, вышли. Я могла бы и не выйти. Ты вообще представляешь, что это значить может? Это же… у нас тут полное озеро русалок, которые раньше людьми были, где я вообще? Почему меня в дурку не увезли до сих пор?       — Потому что на правду не обижаются и в дурки не увозят.       — Ну тогда получается, что ты тоже когда-то… жила в городе, а не в озере? Тебя, если постараться, где-нибудь здесь тоже можно найти. Теперь у тебя нет права называть нас тупыми людишками из-за своего прошлого. В которое до сих пор как-то даже и не хочется верить.       — Ага, что я забыла в этой дыре с сектантами? Если найдешь там где-нибудь меня, почитай там эти ваши человеческие буквы, вдруг они напишут.       — У меня такие же вопросы были, но меня не спрашивали, хочу ли я тут с сектантами торчать. Слушай, можешь уже слезть с меня? Я так вместе с тобой скоро мордой в песок упаду.       Сэнди, снова абсолютно непредсказуемо, притянула подругу ещё ближе, чтобы всё так же взволнованно поцеловать и окончательно повалить её на песок за собой. Та каким-то чудом устояла, перехватив девушку поперек спины и согнувшись в знак вопроса, удерживая равновесие и вес их обеих из последних сил, уже чувствуя, как жалобно трещат колени и позвоночник. Чужой вертлявый язык рвался вперёд, встречаясь с чуть менее яростным напором в ответ, то обводя ряды зубов, то возвращаясь обратно, всё извиваясь и наворачивая круги.       — Зачем ты каждый раз так делаешь? — тяжело дыша, пробормотала Джен, оторвавшись и чуть подняв окончательно расслабившуюся подругу за талию.       — Нельзя? — невинно прощебетала та в ответ, явно подгадывая момент, когда можно будет наброситься снова.       — Э… можно, наверное. Ты меня не сожрать таким изощрённым способом хочешь?       — Может быть. Наверное, поэтому я до сих пор не могу понять, зачем я так делаю.       — И всё равно делаешь.       Не желая быть застигнутой врасплох в очередной раз, Джен через секунду самостоятельно подалась вперёд, скользя взмокшими ладонями по коже вниз, чтобы не уронить. Ни одна и правда до конца не понимала, зачем они лезут друг к другу целоваться в абсолютно рандомные моменты, но обе сейчас вкладывали в этот жадный и торопливый поцелуй собственный восторг и удивление, без надоевших слов выражая собственные эмоции, удивляясь, волнуясь, радуясь.       Когда никуда не годные колени всё-таки сдали и подогнулись, Джен была вынуждена опереться о песок коленями и, кряхтя, подняться обратно, выпустив донельзя довольную подругу из кольца рук.       — Надо было этого идиота к дереву привязать, а то я уже и забыла, чему так радовалась. А во второй раз его уже не поймаешь. И заметь, тебя уже не смущает, что я хожу перед тобой так. — Сэнди кокетливо обернулась и звонко ударила саму себя по оголенной ягодице, прежде чем продолжить ползти на трясущихся ногах к необходимой сейчас воде.       — Да я вообще странная стала. — облизав загоревшиеся алым губы, тянувшиеся в дурацкую ухмылку, и в очередной раз сбив дыхание рваным выдохом, прохрипела Джен, на таких же бесполезных конечностях отшатываясь назад. Только один раз на идиотски довольном лице проскользнуло выражение смущения и лёгкого недоумения при виде этого слишком человеческого жеста. Где и когда она его только подглядела? Сама Джен ей такие непристойности точно не показывала.       Странно, она ведь и правда не заметила, в какой именно момент перестала просить подругу одеться, чтобы не смущать человека, привыкшего укутываться в свои тряпки в абсолютно любую погоду.

***

      — Так, ребёнок, с первого этажа никуда не рыпаться, мы на втором будем, и к нам без стука не входить. — командовала Джен, настраивая с подозрением поглядывающей на неё Тине мультике на телевизоре первого этажа. Родители впервые решили покинуть дом на одну выходную ночь, сходить к соседям, с которыми миссис Флорес как-то неожиданно сдружилась. Наверное, девушка никогда не думала, что будет вот так напрягаться из-за нужды сидеть дома с одной только сестрой. Ну, и очеловеченной русалкой, занимающейся в ванной своими рыбными делами. Из-за неё как раз и становилось ещё страшнее. Не будь её в этом доме, пожалуй, так Джен бы никогда и не напрягалась. Но за окном вроде было тихо, сектанты в окна не заглядывали, ничего страшного не происходило. Можно было позволить себе насладиться вольным одиночеством, пусть и всего одну ночь.       — А чего нельзя? Чего вы там прячете? — видимо желая отомстить сестре за стыренный из холодильника йогурт, который ещё вчера утром по праву принадлежал ей, Тина неугомонно скакала по дивану, всё пытаясь заглянуть в глаза и выпытать что-то.       — Ничего не прячем, а если бы и прятали, всё равно не сказали бы. Всё, как закончишь, вот эту кнопку нажмёшь, и маршем спать, в темпе вальса. Чтоб предки пришли и не нашли тебя здесь, и мне потом люлей за это не отвесили. Я вообще-то обещалась тебя уложить в двенадцать, но тебя хрен уложишь, поэтому беру с тебя честное слово, что ты тут до их прихода хотя-бы не проторчишь.       Кое как отвязавшись от сестры с явным недостатком внимания, Джен торопливо сбежала от неё наверх, искать свою вторую сегодняшнюю проблему, наверняка так же сходящую с ума где-то наверху. Вроде должна быть многим старше Тины, а всё равно в человеческом жилище постоянно превращается в ходячее несчастье, которое из виду упустишь и из-за этого же потом будешь вынужден по кирпичикам восстанавливать весь дом. Благо, попытки попробовать на вкус жидкое мыло закончились сразу и далеко не зашли.       Ходячее недоразумение быстро успело переползти из ванной обратно в комнату, где теперь судорожно дергалось под какой-то попсовый трек, изображая танцы, не теряя былого счастливого запала.       — О боже, какой ужас. У меня отец, когда перебирает, вот так же колбасится, — беззлобно хохотнула Джен, пригубив прихваченную из холодильника банку энергетика и притворив дверь от греха подальше. На полу опять веером разложены страшные бумаги, не надо чтобы ребенок, который очень любит врываться без стука, увидел хоть что-нибудь из этого. Там ещё матери что-нибудь случайно сболтнет, а там уже не хочется думать о том, что будет. Она не очень жалует подобный шок-контент в руках кого-то из членов семьи. Ещё приплетет это к странному поведению своей старшей в последнее время, снова попытка домашнего ареста, снова разговоры о том, что после переезда случилось что-то странное и неприемлемое.       — А сама-то, — по-прежнему довольно фыркнула в ответ Сэнди, прыгая на месте и глуповато размахивая руками над головой. — Как будто ты лучше можешь, так же руками машешь. И сама меня этому и научила.        — Я не учила, ты сама насмотрелась. — все эти странные танцы начались не менее странно, когда Сэнди никак не могла угомониться и просто так носилась из угла в угол, наверняка до конца не осознавая, чему так радуется. Железных доказательств они пока не нашли, сегодняшний успех можно было опять обозвать совпадением, но она неуёмно радовалась даже тому, что Джен не завела уже давно заевшую шарманку о том, что это всё совпадение и не надо страдать херней, выискивая тут взаимосвязь. Непозволительно много сил ушло на то, чтобы заставить этого человека убедиться в своём сумасшествии, чтобы сейчас этому не радоваться.       — Единственное, чему тут можно не радоваться, так это тому, что все сектанты, негероически павшие в бою с нами, попадают обратно к нам же в озеро. Даже если их сожрать, они всё равно возвращаются.        — Настырные, что от них ещё ожидать надо было.       Джен под шумок умыкнула отброшенный в сторону дневник и всё под тот же шумок раскрыла его на так и не начатой первой странице, надеясь отвоевать себе хоть чуть-чуть времени на него. Такая важная, казалось бы, вещь, столько всего может пояснить, а ей эгоистично не дают почитать. Хотя, с этим ещё проблемы могут возникнуть; надо сначала научиться разбирать почерк, который на первый странице кажется ещё более-менее разборчивым, даже почти каллиграфическим, а ближе к концу превращается в настоящие каракули, которые царапают врачи на всяких рецептах.        — Так, че опять? Нормально же всё было, — Сэнди, на удивление, быстро заметила, что только-только отвлёкшаяся девушка снова недобро притихла, уткнувшись носом в старые страницы, точно не содержащие в себе ничего хорошего.       — А я никому не мешаю, мне просто надо минут тридцать… эй!       Дневник у неё из рук снова ловко выхватили, чуть не порезав руку торчащей из обветшалой обложки зазубриной, но пока что только предупреждающе положили на кровать рядом. Хотя, судя по прищуренным глазам, в следующий неудобный раз книга обещала полететь в окно и точно попасть прямо в мусорный бак, которого под окнами отродясь не бывало.       — Когда ты успела такой занудой стать?       — Это скорее надо спросить, когда это ты так резко перестала беспокоиться о том, что тебя сектанты за ближайшим углом могут в анатомическую карту превратить. И то, если в хорошем настроении будут пребывать. Как будто мне было бы очень интересно читать каракули какого-то деда, если бы они не могли спасти нам жизнь.       — А по-моему, сектанты всё-таки не настолько идиоты, чтобы расписывать что-то настолько важное, что нам было бы жизненно необходимо. Максимум, что ты там найдёшь, это ещё больше вот этого вот. — Сэнди с былым недовольством пнула бумаги на полу, заставив их разлететься и создать ещё больший беспорядок.       — А что ты тогда предлагаешь делать?       — Не знаю, что-нибудь, кроме этой жести.        — Ясно, в следующий раз отправлю тебя к Тине мультики смотреть, тебе зайдет.        — Чтобы ты тут в такую же, как они, превратилась, ага. Тебя ещё попробуй оставить наедине со всем этим.       Песня закончилась, и плеер почему-то замолчал, видимо доиграв небольшой плейлист до конца. Сидеть в тишине, внезапно уплотнившейся и натянувшейся, подобно противно дребезжащей струне, не особо хотелось, поэтому Джен поспешно поднялась и полезла искать что-нибудь ненавязчивое, чтобы не продолжать портить едва устоявшуюся атмосферу счастья маленькой победы, на которую медленно, но верно надвигалось волнами исходящее со стороны Сэнди раздражение.       Та, показательно дуясь, заметила это минутное замешательство и, беззвучно проскользнув через всю комнату, с разбега запрыгнула на кровать, подмяв несчастный дневник под себя. Кровать еле слышно скрипнула, Джен мимолётно обернулась, а Сэнди расплылась в своей фирменной лисьей ухмылке, сложив ногу на ногу и на всякий случай сжав края дневника пальцами, чтобы точно не вытащили, даже если бы попытались.       — И вот попробуй теперь у его забрать. Кусаться буду. Больно.       — Да я и до этого как-то не пыталась.        Вдруг беспечно забыв поставить хоть что-то на фон, Джен отошла от ноутбука, бегая глазами по скалящейся подруге, думая, как бы про весь этот цирк с дневником пошутить. Потому что казалось, что без хоть какого-нибудь слова вновь установившаяся тишина снова накалится или перерастёт в охоту, с целью поймать и покусать.       — А я вижу, что ты что-то замышляешь, человек. Я буду драться за своё право не сидеть весь вечер в углу, пока ты тут свою ересь сектантскую читаешь и сама в того же сектанта и превращаешься. Ты и без того какая-то странная в последнее время.       — Тебе, может, пароль какой-нибудь сказать надо, чтоб ты хотя-бы слезла с него?       — Нет, только драться. На смерть.       — Всю ночь так сидеть планируешь?       — Если ты не найдешь, чем ещё заняться, то придётся. Чем угодно, только бы не вот этой старческой хренью.       — Мы вполне можем заняться и не старческой хренью, — заговорщицки пробормотала Джен себе под нос, чтобы специально никому и ничего не было слышно. Потому что уверенности в дальнейших намеченных действиях не было от слова совсем. Не было в голове и мысли о том, как она до этого додумалась, что её на это толкнуло и чем всё намеченное закончится. Её просят организовать какой-нибудь досуг, чтобы без занудства и дневника, пожалуйста, больше в голову посреди ночи и в почти пустом доме ничего не пришло. Пришлось что-то придумать с тем, что под рукой в такое время было.       Стоило девушке по-прежнему молчаливо и неторопливо опуститься на колени и подползти ближе к кровати, Сэнди сжалась сильнее, сдвинула колени и вцепилась пальцами в корку обложки дневника сильнее, готовясь отбить попытку ограбления. Возможно, скажи Джен сейчас чистосердечно о том, что в её планах дневника и близко нет, ей бы не поверили, поэтому она говорить и не стала. Всё спрашивая саму себя о необходимости всего этого, продолжая таращиться в сощуренные глаза напротив, она оказалась совсем рядом, положила руки на острые колени и попыталась деликатно развести их в стороны.       — Да блять, расслабь жопу, ничего этому дневнику не угрожает, — нарвавшись на сопротивление и так и не сумев отлепить напрягшиеся конечности друг от друга, заворчала Джен, раздраженно хлопнув по одной из них.       — Откуда мне знать? Вы, люди, вообще любители всякое говорить.       Поняв, что идти на встречу и верить ей не собираются, девушка тяжело вздохнула и в неудобно раскоряченной позе поднялась с колен, чтобы заткнуть рот начавший тараторить что-то о том, какие люди лживые и хитрые, поцелуем. Приём был беспроигрышным, Джен почти без затруднений опустилась обратно и подползла ещё ближе, пристроившись промеж пообмякших бёдер. Спешно отстранившись то ли чтобы набрать в легкие воздуха, то ли чтобы снова открыть рот, Сэнди отстранила подругу за плечи и с наигранным возмущением затараторила:       — Ага, а вот я говорила, что люди подлые так всегда делают, стыдно должно быть так издеваться, я вообще-то тебе…       Воспользовавшись секундной заминкой и не став ждать окончания недовольных речей, Джен на ощупь скользнула рукой куда-то вперёд, выхватила дневник и, стараясь держать решительное лицо, швырнула его куда-то себе за спину. Не забыв напомнить самой себе позже привести его в порядок и облачить в пуленепробиваемую обложку на случай дальнейших попыток казаться крутой и безразличной.       После этого Сэнди наконец притихла, уставившись широко раскрытыми ошеломлёнными глазами в глаза напротив.       — Кто из нас после этого на дневнике помешался? Может, я тебе что-то интересное показать хочу, а ты сама мне мешаешь, — неосознанно вцепившись в угловатые колени сильнее, прошипела Джен, с удивлением замечая собственную неспособность говорить в полный голос.       — Покажи, — легко выпустив дневник из поля скачущего из угла в угол внимания, пробормотала Сэнди в ответ, почему-то тоже переходя на шепот. — Главное, чтобы это интересное было не в дневнике.       — Теперь ты ведёшь себя как зануда.       Снова заткнув болтливый рот поцелуем, чтобы самой случайно не начать пороть всякую нелепую чушь, Джен с усилием поднялась на ослабшие от волнения ноги, не собираясь продолжать стоять на неприятно впивающихся в ноги досках дальше. Облокотившись спиной о холодную стену и усадив перед собой оживившуюся девушку, которая явно не догадывалась, что именно ей хотят показать, она чуть дрожащими руками потянулась к футболке, едва доходившей до середины впалого живота, дрогнувшего от прикосновений теплых человеческих пальцев.       Стараясь делать всё так как надо, как это задумывалось, чтобы не облажаться и не допустить встречи с самым ужаснейшим стыдом в жизни, она полезла вверх и аккуратно сняла её, уже менее аккуратно кинув куда-то в сторону.       — Странная ты. Кто мне все уши проел просьбами одеться и не ходить перед тобой в абсолютно естественном, на минуточку, виде?       — Так надо. И вообще молчи уже, я и так не особо знаю, что делать, — уже переметнувшись на пуговицу коротких шорт, прохрипела Джен. Утруждаться ещё и объяснениями происходящего, ещё и в такой момент, было бы совсем тупо, всё равно у Сэнди на всё найдется свой гениальный довод, который ещё и опровергнуть нормально потом не получится.       Та всё-таки послушно притихла и теперь широко распахнутыми глазами наблюдала за каждым движением, будто специально напрягая всё сильнее. Почему-то Джен была уверена, что будь она человеком, так бы не делала. И без того неловкое действо стало бы хоть чуть-чуть менее нервозным.       — Не пялься так, — окончательно севшим от неловкости голосом буркнула она, с великим трудом высвободив пару худощавых ног из мешающей одежды.       — А что ещё делать? Я вообще не понимаю, что происходит, куда ещё мне смотреть? — запричитала Сэнди, до сих пор продолжая сверлить любопытными глазами пунцово красную подругу, которая старалась спрятать это за спадающими на лоб волосами, едва видя из-за этого что-то перед собой в полумраке комнаты. И хорошо, что она не видела ничего из того, чего сейчас медленно касалась пальцами, тогда бы точно не выдержала и убежала отходить от собственного безрассудства к Тине.       — Вот я знала, что всё именно так и будет.       Джен тяжело выдохнула и, положив ладонь на холодную кожу лопаток, притянула к себе уже полностью нагое недоразумение, сидящее перед ней на коленях, положив вертлявую голову на плечо, чтоб хотя-бы глаз не видеть. Чуть расслабившись, едва касаясь, она прошлась губами по полоскам чуть подрагивающих жабр, с облегчением почувствовав наконец-таки ответную реакцию. Не видя лица, наверняка до сих пор такого же потерянного, девушка была уверена, что та всё ещё задаётся вопросом, что с ней собрались делать. Если, конечно, у них на озере нет подобной концепции.       Не надо было думать об этом, теперь ещё более неловко почему-то.       С возросшей уверенностью она задержалась губами на шее подольше, поняв, что только так сможет настроить на нужный лад тугодумку, которая наконец начала дышать тяжелее. Надеясь, что это не из-за того, что ей душно, она задыхается и сейчас начнет линять и покрываться красными пятнами, Джен опустила руки ниже и, положив обжигающе-горячие ладони на всё ещё прохладную кожу поджарых ягодиц, притянула её к себе ближе, чтобы чувствовать, как о выступающие ребра бьётся ускоряющее темп сердце.       Выгнув правую руку в очень неудобную конструкцию, но не став пытаться этого исправить, чтоб не испортить только-только выровнявшееся положение, она скользнула пальцами ниже, наткнувшись на вполне человеческую анатомию. Здесь сориентировавшись быстрее, она напористей провела ими по кругу, впервые почувствовав, как в плечи через ткань футболки впились острые ногти.       — Что происходит? — против воли выгибаясь в пояснице, будто позвоночник вовсе не был преградой, и придвигаясь бёдрами ближе, прохрипела Сэнди.       — Ну хоть сейчас-то помолчи, а?       Не сумев выдавить что-нибудь язвительное в ответ, чтобы не молчать на зло, она уткнулась острым носом в ворсистую футболку, отчаянно не понимая, что именно с ней делают и почему всегда послушное тело сейчас напрочь вышло из строя и зажило своей жизнью.       Решив не шокировать и без того запутавшуюся подругу ещё больше своими знаниями и умениями (которых, по секрету, имелось крайне мало), Джен повторяла одни и те же движения, про себя радуясь, что сумела пустить в ход хотя бы их. Может, если бы она удосужилась объяснить, что и зачем она делает, Сэнди бы не старалась сохранять тишину, как делала сейчас, плотно смыкая губы и впиваясь в доступную точку опоры ногтями, делая той достаточно больно, на самом деле. Должно было дойти, что та без объяснений просто не поймет, что должна чувствовать и как на это можно и нужно реагировать. Поэтому ей и оставалось только прижиматься теснее и стараться не сводить в каком-то непонятном удовольствии колени, чего чужие бедра ей бы и не позволили. В какой-то момент Джен даже начала пугаться жуткого свистящего хрипа, вылетавшего из едва приоткрывшегося рта на вдохе.       Высохшее горло позволило издать только что-то среднее, между жалобным стоном и предсмертным хрипом, когда внизу всё сжалось сильнее обычного, а рвано дергающиеся бёдра наконец замерли во всепоглощающем напряжении. Джен облегченно выдохнула, в одно мгновение почувствовав, как болит вывернутое запястье и исцарапанные плечи. А Сэнди и не торопилась отрываться, отчего-то только сильнее вцепилась, почти улёгшись на чуть менее напряженное тело под собой. Она почувствовала, что температуры их кардинально разных тел в кои то веки стали почти одинаковыми, когда нашла в себе силы снова говорить, правда, уже менее бодро и внятно:       — Воды… дай воды.       Аккуратно ссадив подругу на кровать, Джен отошла к столу, снова радуясь про себя, что додумалась заранее оставить там бутылку. Только в трясущиеся руки она её не доверила, не желая потом лежать в луже. Не впервой приходилось поливать пересохшую русалку. Разве что совсем не при таких обстоятельствах.       — Почему у меня ощущение, что я по лесу до озера туда и обратно раз пять бегала? — прочистив горло и обессиленно раскинувшись на своей половине кровати, пробормотала Сэнди.       — Так надо, наверное. Всегда так. — меланхолично изрекла Джен, опустившись на покрывало рядом.       Как ни странно, после всего произошедшего болтливости у неё и правда поубавилось. Скорее всего ненадолго.       — А что это? И зачем?       — Секс, это называется секс. У вас реально такого в озере вашем нет? Даже никакого аналога со страшным названием нет?       — Так а зачем это… это всё было?       — Ну тебе же было скучно.