Чешуя

       — Что у вас за пушистый тут постоянно ходит? Раньше его не было. — играя с котом, сидящим на карнизе, в гляделки, спросила Сэнди. Кот большими глазами, полностью черными из-за зрачков почему-то, таращился на девушку, по совиному двигая головой и не моргая. Он и правда появился буквально из ниоткуда, просто начал постоянно приходить на участок, околачиваться вокруг дома, сегодня вот залез как-то на карниз второго этажа.        — Да не знаю, как и ты ходит, жрать просит. — безучастным голосом ответила Джен, не особо обращая на эти гляделки внимания из-за своих важных дел.       Сэнди из-за этой внезапной занятости скучала уже час, поэтому готова была контактировать и с этим настойчивым животным. В комнате было душно, несмотря на то что день выдался не особо жарким или солнечным, поэтому возражать против открытия окна никто не стал. Кот отпрянул назад, но почти сразу просунул морду с черным пятном у носа внутрь, обнюхивая местами пооблупившуюся деревянную раму. Неизведанная комната его мало интересовала, чего нельзя было сказать о самой Сэнди, сразу же ставшей объектом его живого интереса. Девушка взаимными чувствами не отличалась, хоть минуту назад этого сказать никак нельзя было, и на попытки пушистого обтереться о колено и потыкаться в него носом только отстранялась, отсаживаясь всё ближе к занятой подруге.       — Он меня притесняет! — почти свалившись с кровати, уступив большую её часть коту, возмутилась она. — Чего он ко мне лезет?        — А ты мясом своим с ним поделись. Может он сам и уйдет.        — Да с чего это? Моё мясо, пусть он тогда уходит, если жизнь дорога.        Кот почему-то и не обращал внимания на тарелку с жареной и даже до сих пор теплой курицей, его интересовала именно Сэнди, которой деваться было уже некуда. Он точно был домашним, даже с идеально чистой белой шерстью и красным ошейником, тонущим в ней. Неизвестно, кормили ли его хозяева рыбой или остатками морепродуктов, которых в единственном местном магазине достать было очень сложно, но он явно был знаком с этим, судя по поведению. По крайней мере Джен так думала, поглядывая краем глаза на то, как он безуспешно пытался залезть сопротивляющейся Сэнди на колени, обтираясь о них загривком и пуская слюни.        — Ты ему явно нравишься же, всё равно сама ты всё это не сожрёшь.        — А мне он не нравится, зачем мне с ним едой делиться?        Холодная война между Сэнди и котом закончилась скорее в пользу последнего, и тот всё-таки отвоевал себе место на её коленях, отказавшись с них слезать даже после многочисленных угроз. Теперь Джен занималась своими важными делами уже под аккомпанемент безостановочного ворчания, смешанного с блаженно громким мурчанием пушистого комка.        — Зачем ты эту несчастную ракушку колупаешь весь день? Мы же вроде идти собирались.        — Ща увидишь, я уже почти всё.       Девушка вертела в руках маленькую раковину-гребешок, отодранную с фоторамки, стоящей в гостиной, пытаясь проделать в ней маленькую дыру уже затупившейся иглой. Сэнди уже почти неделю обитала в человеческом доме, подъедая в нём все запасы мяса, и сегодня, когда Джен наконец-то позволили выйти из дома после «падения с лестницы», девушки планировали поход на озеро, наверное, уже просто для галочки. Не то чтобы Сэнди очень хотелось снова по ночам сидеть в тёмной пучине холодных вод, а не в светлой комнате, в которой можно было заставить своего ручного человека почитать какую-нибудь человеческую писанину, чтобы приятно поубивать время. Просто уже как-то даже неловко было, хотелось навестить своих, чтобы потом снова пропасть на долгое время. Да и сама девушка уже начинала побаиваться разучиться обращаться в свою истинную форму. Хоть и можно было организовать что-то похожее в ванне, но кроме нудного сидения в ней не получалось ничего.        Джен же пришлось чуть ли не отвоёвывать себе право выхода из собственного дома, которое миссис Флорес никак не хотела ей давать. Хоть рана на лбу больше даже не кровоточила, её все равно приходилось закрывать специальным пластырем и обрабатывать по вечерам. Сэнди, чтобы помочь подруге выбраться из заточения собственной комнаты, всё уговаривала её помазать никак не желавшую бледнеть рану каким-то илом со дна озера, в котором якобы растут мальки и валяются раненые, покалеченные в схватках с сектантами. Джен и без того не любила все эти процедуры, а от всяких непонятных субстанций, появившихся неизвестно откуда, с особой яростью отказывалась.        — О, готово. Надеюсь, она не развалится… — девушка соскочила с кровати, оставив подругу в полной власти пригревшегося кота, и побежала к письменному столу копаться в захламлённых ящиках. С прежним усердием и вниманием она распутала клубок толстых ниток, сделанных видимо из одной обычной, намотанной в пару оборотов, и, облизав, вдела один её пушистый конец в проделанную дыру.        — Всё, из говна и палок, зато как! Держи.        — Зачем это? — не спуская с лица недовольную прижатым положением гримасу, пробормотала Сэнди, взяв гордо протянутый ей кулон.        — Мы их на шее носим. Типо чтоб красиво было. — поняв, что сама она вряд-ли это наденет, Джен выхватила его обратно и даже с какой-то непривычной радостью надела его на свободную от повязок шею. Сэнди снова взяла какую-то даже ненастоящую ракушку двумя пальцами, всё ещё не понимая полезность этого странного подарка. Лучше бы хороший шмат мяса преподнесли, ей богу.        — И чтоб задушить легче было?        — Да тут веревочка такая, что, если кто-то и попытается тебя ею задушить, она порвётся сразу же. Так что безопасно. Но, если тебе так не нравится, могу забрать. Но Сэнди, когда рука уже потянулась за штуковиной, подумав о чем-то пару секунд, вдруг резко подалась назад, чуть не свалив из-за этого успевшего задремать кота.        — Пусть будет. Может, так я лучше за человека сходить буду. — и кот, и Джен в этот момент казались какими-то издевательски довольными. — Теперь-то мы можем идти?        — Пошли, пока не особо поздно. Мы ж не будем шляться где-нибудь или мне всё-таки брать дохрена воды?        — Ты же всё равно всегда её с собой берешь. Да и мы всё равно у воды сидеть собирались.        Миссис Флорес снова ворчала и обрабатывала противной перекисью лоб, как будто ради того, чтобы чуть побольше подержать дочь дома. Сэнди, неловко потирая ногой ногу, топталась у входа, опасаясь холодного и даже несколько презрительного взгляда со стороны женщины, каким он вдруг стал в тот самый день. Как будто она догадывалась, что девушка не упала с лестницы, а полезла в чужой подвал, чтобы вытащить из него любопытную подругу, которой ни с того ни с сего просто захотелось проверить, что такого там хранят люди. Вообще миссис Флорес смотрела так в последнее время на всех, потому что слишком часто в последнее время члены её семьи стали попадать в травмоопасные неприятности, от которых она всегда старалась их оберегать. Сначала Джен странно с лестницы упала, потом Тина, бегавшая по дому, неудачно свалилась и подвернула ногу, потом ещё и всегда осторожный Томас не справился с циркулярной пилой и лишился одной фаланги пальца на левой руке. Это она вообще заметила только через пару дней после произошедшего, и даже причитать из-за этого было не время.        Снова поспорив с матерью и кое-как одержав в этом победу, Джен схватила с тумбы рюкзак и, не потрудившись надеть кроссовки за компанию со своей спутницей, уже направилась к двери.        — Что у вас за мода пошла; без обуви ходить? — ворчливо спросила миссис Флорес, провожая её взглядом.        — Да просто. Косим под местных сумасшедших, чтобы бабки не расслаблялись.        — Ага, а потом говоришь, что с тобой никто дружить не хочет. Идите уже… подожди, с каких пор у нас кот в доме? Это же тот… который шляется тут в последнее время. Кто его пустил? Тина опять тискать его ходила?        — Пошли, пошли, я только от него отвязалась. — Сэнди нетерпеливо задёргала подругу за рукав, прося выпустить её на улицу, пока настырный шерстяной ком снова не прилип и не замурчал. Пока миссис Флорес разбиралась с котом, отчаянно рвущимся следом за девушками, те с хохотом выбежали за дверь, в спешке даже забыв притворить её.        — Странно, что мать ничего не слышала о том подвале. Мы же дверь тогда вроде не закрыли, свалили, раздолбав там всё, а никто даже слухов не распространяет. — болтала Джен по дороге. — Даже когда наш сосед пропал, она почти первая узнала, а тут молчит.        — Так может никто и не знает?        — Сектанты не знают? По-моему, они самыми первыми и должны были оказаться там. Замалчивают может?        — А мне что-то кажется, что они просто не в курсе. Может она с тем сумасшедшим так в подвале и осталась? Потому что как только мы в город заходим тут сразу кипишь поднимается, а когда кто-то держит одного из нас в подвале, они молчат. Они же вроде хотят вашим доказать, что мы существуем, отличное же доказательство получилось бы. Дней пять вроде бы прошло, кто-то же должен был узнать.        — Странно слишком это всё. Тебе не страшно после такого в лес идти? Эй, а можем сходим посмотреть, че там? Недалеко же.        — Ага, чтобы тебе ещё раз голову пробили, а я опять виноватой была. — уже не блистая прежней тягой к неизвестному, фыркнула Сэнди, даже слегка обиженными глазами глянув на заговорщицки улыбающуюся спутницу.        — Да ладно, мы ж только мимо пройдем, чтобы посмотреть. Всё равно тут рядом, только круг сделаем, а если что домой вернемся. Я же спать не смогу, если не узнаю, чем там всё закончилось. Там же дверь на сам участок не закрытой была, дверь в дом и в подвал, там даже та тетка, у который ты весь чай выдула, обещалась прийти и позвать её лично. Кто-то же точно должен был увидеть. У кого-то же тоже не должно быть мозга, чтобы идти в стремный открытый подвал без приглашения.        — А ты потом у меня спрашивала, почему мы туда полезли.        Выбора у Сэнди особо не было, её всё равно уже потянули налево, на улицу, по которой она пару дней назад тащила раненую, которая сейчас с опасным бесстрашием топала обратно, смотреть чем там всё закончилось. По правде сказать, ей и самой не терпелось глянуть, что сейчас происходит на злополучном участке, который они покинули, оставив все опасные улики напоказ. Просто не хотелось наткнуться ещё раз на очередного сумасшедшего, только на этот раз уже не по случайности. Хотя неизвестно, по случайности вся эта история началась или нет, но закончиться должна была точно не так.        Джен на всякий случай взяла свою спутницу за руку, чтобы та не выскочила куда-нибудь невовремя. На самой улице снова никого не было, что дало спокойно, без конвоя чужих взглядов, подкрасться к нужному забору, сокрытому плотной стеной дикого винограда. Не сговариваясь, девушки прильнули к проглядывающим местами прутьям, пытаясь разглядеть что-либо сквозь листья. Бесследно этого сделать не удавалось, поэтому Джен, забыв попросить подругу не повторять за собой, продела сквозь прутья руку и раздвинула мешающую зелень. Сэнди, не заботясь о маскировке, сделала то же самое, нарвавшись на тычок в плечо.        Происходящее на участке нельзя было назвать обыденностью, даже разобраться в этом с первого взгляда полностью не получилось. Дверь в дом снова была нараспашку, в окнах не мелькало ни одного силуэта, но было понятно, что он не пустовал, как это было в тот роковой день. На траве под окнами веранды с наипечальнейшим видом сидела уже знакомая, рано начавшая сидеть, женщина, пустыми глазами глядя куда-то вдаль. Руки её были почти по плечи перемотаны ни разу не меняными, идущими по краям бахромой, бинтами, на которых даже издалека виднелись бардовые, уже давно потемневшие пятна. Лицо её смертельно бледнело и совсем не напоминало то багровое, тронутое яростью, которое видели девушки в темноте подвала, добавлявшей ему грубости. Сейчас же на нём не было ничего, кроме безутешной тоски и теплящегося внутри отчаяния, даже не желавшего вырваться наружу криком.        Прежде, чем девушки потеряли интерес к этому подобию каменного изваяния, что уже не могло ни плакать, ни истерически смеяться, ни даже замечать что-либо около себя, в доме показалось движение. Из той самой полупустой гостиной вышел незнакомый мужчина, в расстегнутой рубашке с закатанными рукавами. Видимо выглянув, чтобы подышать воздухом, он побродил около изваяния, спросил у него что-то, но, не получив ответа, неспешно удалился куда-то за дом. Из дома по-прежнему слышалась какая-то возня, что-то незримое копошилось за его стенами, но на улице сидела лишь его безучастная хозяйка, не представляя почти никакого интереса.        Хоть это и не отвлекало Сэнди от разглядывания неизменного участка, Джен её вдруг дернула в сторону за горло футболки.        — Посмотрели, теперь пошли быстрее отсюда куда-нибудь. — напряженно протараторила она, почти бегом таща подругу в сторону улицы, с которой они сюда и пришли.        — Чего это ты так внезапно интерес потеряла? — так же напрягшись, спросила Сэнди, то и дело оглядываясь в поисках преследования, от которого сейчас и они и вынуждены были убегать.        — Тот мужик, только что вышедший… я его как-то рядом с бабкой нашей знакомой видела. Если он не сектант, то точно пришел сюда не просто для того, чтобы дверь в подвал помочь закрыть. На всякий случай свалить надо, а то придут сейчас всякие…        — Зато мы теперь знаем, что на озере сектантов быть не должно. Да?        — По сути да. Но что-то мне всё равно не хочется идти первой дорогой, чтобы побыстрее. Мало ли они решат того сумасшедшего из банки на родину вернуть. Вряд-ли, конечно, но всё же.        Местами редкая лесная трава уже не так противно, как пару недель назад, лизала щиколотки, и земля, наконец-то высохшая и не чмокающая под ногами, не напоминала ежесекундно об отсутствии обуви. Сэнди вспомнила какую-то историю и, не обращая внимания ни на что вокруг, сбивчиво рассказывала, активно жестикулируя и смеясь со своих же слов. Джен задумчиво глядела себе под ноги и иногда настолько сильно предавалась систематически заглядывающим в голову мыслям, что пропускала куски из ведаемого ей рассказа. Всё же, что тогда они вообще нашли в подвале? Зачем самой обычной женщине, пусть даже и сектантке, держать у себя потрепанную, бесхвостую русалку? Что она такого с ней делала, если довела до такого состояния? Другие об этом знали? Они ли руководили опытами над ним, если они и были? Для чего они были? Сектанты настолько устали заниматься бесполезными ритуалами, что решили приняться за разработку биологического оружия против своих врагов? Успела ли женщина спасти своего Энди от смерти на воздухе? Если да, то что с ним сделали после? Жив ли он сейчас?        Это была только малая часть из всех вопросов, крутящихся сейчас в голове, да и их вполне хватало для того, чтобы и без того пасмурный день со временем становился всё серее и задумчивее. Даже рана на лбу начала паршиво зудить под пластырем, видимо не радуясь началу непривычной физической активности.        — Ну и короче ему тогда руку чуть не оторвали. Не знаю, как он сейчас, да и всем остальным как-то не особо интересно. Мы его как-то закинули в угол, подальше ото всех, он признаков жизни оттуда и не подаёт. Чего ты чешешься весь день ходишь?        — А? Да не знаю, бывает такое, что чешется как тварь с самого утра. Может аллергия на траву из леса какую-нибудь, не знаю.        Сэнди продолжила свою историю, перескакивавшую с одного её персонажа на другого в абсолютно хаотичном порядке, пока Джен продолжала не особо в это вслушиваться. Теперь так же хаотично скачущий туда-сюда фокус внимания переместился на левую руку, которую она и правда как-то перманентно расчесывала всё это утро. На ней ещё остался потемневший и почти исчезнувший след от ожога, который Сэнди залечила народным способом с помощью подорожника, а теперь чуть ярче алело ещё и пятно от ногтей. Вроде аллергии на лес никакой не было, ничего беды не предвещало, но именно левое предплечье продолжало дико чесаться, доводя до желания разодрать кожу и почесать уже под ней.        Дорога так и складывалась из желания почесать усерднее, послушать всё-таки то, что рассказывала Сэнди, снова придаться размышлениям, и обернуться назад, чтобы ужаснуться, увидев преследование. Когда всё это слилось в один нервозный комок, занявший всю полость гудящей головы, из-за деревьев наконец-то показалось озеро, встретившее посетителей привычным безразличием и спокойствием.       — Я дома. — довольно протянула Сэнди, соскочив с пригорка на песок. Ноги приятно тонули в его теплой мякоти, и с души вместе с этим незаметно упал какой-то камень. Приятно было наконец-то чувствовать не жесткий и раскалённый асфальт, а что-то мягкое и родное, на что не страшно упасть.        — Всё же надеюсь, что не припрётся сюда никто сегодня. — устало вздохнула Джен, упав на теплый песок, совсем рядом с водой, краем глаза поглядывая на раздевающуюся девушку. Та нетерпеливо скинула с себя новую длинную футболку, которую ей наказали беречь как зеницу ока, и плашмя упала ещё на мелководье, далее ползя по-пластунски, царапаясь животом о дно.       После долгого пребывания на воздухе, который хоть никак не ощущался, но успел за время знатно надоесть, не ограниченная керамическими бортиками холодная вода ощущалась приятной, как никогда раньше. Солнце порядком иссушило некогда тонкую и нежную кожу, и теперь на ней оставались красноватые следы по локоть и шею. Только одежда от этого странного загара чуть спасала. В первую пару секунд по телу даже пробежал неприятный зуд, будто кожа была одним сплошным ожогом. Раньше плавать было гораздо легче, а сейчас как будто появилась какая-то лишняя часть тела, мешавшая движению и пускавшая по коже какие-то странные вибрации. Вода с той же сложностью скользила по огрубевшей коже и не хотела принимать её обратно, узнавать в ней свою составную часть, жившую здесь ранее. Вскоре это противное ощущение пропало, на локтях при прикосновении всё равно ощущалась еле заметная, тончайшая корка, облепившая руки — подарок от жестокого человеческого солнца.       Этот ритуал радости по возвращении домой угрожал растянуться надолго, и Джен даже не надеялась дождаться её в течении ближайшего получаса. В рюкзаке рядом лежал блокнот, но в нём ничего не рисовалось, только карандаш безрезультатно ёрзал по бумаге, выводя кривые линии. Спустя пару испорченных листов загогулины начали превращаться в знакомые силуэты, в которых узнавалась только обрубленная на половине фигура русалки, сидящей в банке. Видеть её ещё и в своём блокноте девушке не хотелось, поэтому после нескольких зарисовок его она отложила, чтобы не давать воли произвольно двигающимся рукам.       — Да что за херня-то, а? — проворчала она, снова расчесывая левую руку. Из-за облаков ненадолго вылезло солнце, уронив пару приятно греющих лучей на подранную кожу. Красные полосы от ногтей только пару секунд приятно теплели, но в одно мгновение минутное облегчение сменилось ещё худшей режущей болью, сковавшей всю руку вплоть до самого плеча. Чуть задрав рукав футболки, Джен ожидала увидеть на том месте только пару мелких ранок, которые могли остаться после ногтей, но никак не нечто черное, торчащее из-под кожи подобно занозам. Даже если бы её попросили описать это, чтобы помочь избавиться, вряд-ли бы получилось, потому что на первый взгляд эта странная сыпь была не похожа вообще ни на что. Пять черных штук с каждой секундой зудели всё больше и больше, не двигаясь, не врастая ещё глубже, но и не желая вылезать.       Сидеть и таращиться на это девушка долго не стала и всё-таки протянула дрожащую руку к предплечью, невесомо прикасаясь к этому недоразумению. Край одной из этих штук оказался острым, порезал неосторожную подушечку выпустив из неё каплю крови. Поверхность напоминала тонкий-тонкий металл, пускавший блики из-за солнечных лучей, и держалась за кожу болезненно крепко. Даже не разговаривая с собой из-за накатившего волной недоумения, девушка всё-таки осмелилась схватиться двумя пальцами за острый край и, стиснув зубы, потянула её наружу. Сквозь сомкнутые губы прорвался один болезненный стон, и одна штука всё-таки вырвалась наружу, оставшись в ладони. Предплечье заболело только больше, на ныне пустовавшем месте осталась колотая рана, на краях которой бусинами скапливалась алая жидкость.       — Что за…       В дрожащих пальцах лежал треугольный кусочек острого черного металла, в котором Джен, к ещё большему ужасу, узнала чешуйку. По крайней мере что-то слишком сильно на неё похожее. Сэнди она с этой точки зрения никогда не разглядывала, да и никогда не решалась позаимствовать у неё часть её чешуйчатой кольчуги, чтобы рассмотреть её форму. Но ничем другим это точно быть не могло, та же форма, даже текстура вроде похожая, и появились они та коже тем же пятном, какие покрывают некоторые участки русалочьего тела.       Рука затряслась ещё сильнее, и чешуйка упала на песок, сразу же в нём потерявшись. Пускай первая ранка продолжала дико болеть, девушка всё равно снова полезла к черной напасти и, пытаясь совладать со вспотевшими пальцами, принялась выдирать проклятые чешуйки одну за другой, сквозь бурю эмоций даже не испуская былых сдавленных стонов боли. Спустя пару минут мучений предплечье, однотонно красноватое из-за размазанной по нему крови, снова было чистым, разве что места, ранее занятые чешуёй, темнели иссиня-ало из-за хлещущей изнутри крови. Тонкие пластинки, много меньше миллиметра в толщину, веером были зажаты в таких же окровавленных пальцах, сжимавших изо всех сил, только пачкая всё вокруг кровью ещё сильнее.       Откуда это взялось — непонятно, из-за чего это взялось — тоже не понятно, ничего не было понятно кроме того, что этого пока что точно никому не стоит видеть. Пусть изрезанную руку и можно оправдать чем-нибудь обыденным, что можно сказать о лезущей из-под кожи чешуе никому не известно. Может укусы русалок заразны? Может они как вампиры, всех укушенных в себе подобных обращают? Если это всё же правда, чем же эти странные метаморфозы с чешуёй закончатся, когда наступит полнолуние или что-нибудь такое, во время чего всякая нечисть по легенде вылезает.       — Бля, нет, нет, нет… — Джен всё-таки уронила злосчастный веер на песок и, уперевшись руками в сразу же прилипший к ним песок, в нездоровой спешке поползла от них подальше спиной вперёд.       В висках панически застучала кровь, а глаза бешено заметались из стороны в сторону, будто ища что-нибудь, что разом смогло бы помочь со всем происходящим ужасом. Но вокруг, как и прежде, были только ряды безразлично шумящих деревьев и молчаливая вода, обещавшая обжечь только сильнее при попытке промыть кровоточащие раны ею. Снова поганое солнце, мелькая, выглядывало из-за темнеющих ближе к вечеру облаков, снова кожа под его лучами будто горела. Рука, покрытая кровью, будто притягивала куда больше тепла и будто просила отделить её от тела, чтобы болело не так сильно. Снова начали саднить плечи и даже спина, как и тогда, когда эти несчастные чешуйки только появились.       Тяжело дыша и бормоча себе под нос просьбы, обращенные ко вселенскому злу, решившему вот так её помучать, девушка упала на раскаленный песок спиной, для лучшего эффекта закрыв глаза ладонями. Лишь бы не видеть и не чувствовать новых чешуек, лишь бы и их не вырывать, лишь бы не мучаться ещё сильнее. Надеясь на то, что при отсутствии зрительного контакта ничего хуже не станет, она попыталась расслабиться, что получалось плохо. Руки по-прежнему бешено тряслись, ноги бесновались сами по себе, пытаясь унести подальше от озера. В таком отвратительном положении казалось, что оно, по-прежнему находясь совсем рядом, в паре шагов, нагло улыбалось и разглядывало представившуюся ему картину.       Так же внезапно, как и начался, этот припадок вроде как закончился и позволил наконец-то расслабиться, всё же не убирая ладоней с лица. Кожа теперь снова только зудела, и солнце уже не так приятно припекало откуда-то сверху, скорее всего просто скрывшись из виду.       — Не спать на работе! — вдруг раздался окрик, последовавший за звучным всплеском воды.       Сэнди наконец-то наплавалась и теперь подобно ящерице на одних руках ползла по дну на берег, счастливо скидывая с лица мокрые волосы. Джен на её окрики не реагировала, отчего той и показалось, что та за время, пока её не было, успела вырубиться на берегу.       — Сейчас придут сектанты и съедят нас. — наконец добравшись до трупика подруги, хмыкнула девушка, порядком устав тащить себя и вес длинного хвоста на одних руках. Когда Джен не отреагировала и на это, она натужно крякнула и взвалила тяжелый скользкий хвост той на живот.       — Блять… — прохрипела девушка, наконец-то открыв глаза. — У меня кишка через рот чуть не вылезла. Убери…       — Встань сначала.       Встать Джен в таком положении, конечно, не смогла и только подняла голову, оглядев тяжелевший хвост. Но куда больше, чем он, её интересовало то, что Сэнди не задает вопросов по поводу крови на руках, которой, как оказалось сейчас, на руках и не было. Они были обычными, и предплечье было привычного телесного оттенка, а не буровато-красного. Ран от чешуек, как ни странно, не было вовсе, только пара неглубоких ссадин от ногтей алела кое-где на посреди красного пятна, растянувшегося на всю руку.       — Я не знаю, как от этого избавиться, но у меня руки стали похожими на пятку какую-то. Это всё ваше солнце, которое меня ненавидит, сделало.       Сэнди жаловалась на проблемы с кожей, пока Джен пыталась скинуть с себя её хвост, упираясь в его холодную поверхность руками. Тот был тяжелее, чем казалось, поэтому только неподвижно лежал на месте, заставляя мокрое пятно на футболке расползаться всё шире. Его владелица только лыбилась шире в ответ на это сопротивление и игриво пошевеливала плавником, шлепая им по песку. Через пару минут, научившись дышать вместе с этим балластом на животе, она смирилась с таким положением и уперлась локтями в песок, чтобы не знакомить волосы на голове с ним ещё раз. Сэнди уже подводила свой монолог к концу, когда она снова впала в прострацию и уставилась на чешуйчатый изгиб, только сейчас догадавшись разглядеть его получше. Темно-синие, почти что черные чешуйки очень сильно походили на те, что она пару минут назад вырвала из своего предплечья, поэтому и так привлекали. Сэнди всё равно ни на что не обращала внимания.       — И вот… Ай! Ты че творишь?! — болючий укол, кольнувший хвост из-за одной вырванной из него чешуйки, она всё-таки заметила и прервала свою речь, уставившись на похитительницу чешуи дикими глазами. — Я тебе сейчас палец оторву взамен.       — Да ладно, одну же всего взяла. — все-таки повалившись спиной на песок, пробормотала Джен, разглядывая свой трофей, вытянув руки над собой и подставив его к солнцу. — Не облысеешь.       Сэнди только обиженно фыркнула и скинула хвост на песок, сразу же перевернувшись и превратив его в ноги. Вырванная с хвоста чешуйка в кусочек кожи не превратилась, и была точь-в-точь такой же, какими были и те черные, внезапно исчезнувшие вместе с кровью и ранами. Отличие было только в том, что настоящая чешуя была менее острой и не резала пальцы при прикосновении, у корня была чуть побольше, да и в целом больше походила на настоящую, а не вырезанную из листа металла.       — Эй? Ты меня вообще слушаешь? — накинув футболку на плечи, даже не стряхнув с них песок перед этим, Сэнди подсела ближе. — Что с тобой происходит весь день? С утра нормально всё было, а потом чешешься и чешую у меня воруешь.       — Да так… странно всё-таки то, что мы там видели.       — По-моему, даже то, что я сижу сейчас рядом уже страннее всего этого. Да не важно, я тебе кое-что принесла.       Девушка вытащила откуда-то из-за спины браслет, вытащенный с самого дна озера, покрытый тиной и наросшим на него илом. Джен несколько брезгливо приняла этот дар, сначала даже не разобравшись в том, что тот из себя представлял. Ил сошел достаточно легко, и звякающая в ладонях вещица и правда оказалась браслетом, а точнее почти самой обычной дешевой цепочкой с кучей всяких мелких побрякушек, миниатюрными карабинами прицепленными к звеньям.       — М-м, раритет, как я понимаю. А зачем?       — Ну ты же мне эту штуку сегодня сделала. Вот я покопалась, такую же штуковину бесполезную нашла.       Джен умильно заулыбалась и, очистив браслет, на сколько это было возможно, надела на слишком худую для его диаметра руку. Таких не носили уже очень давно, да и не были они никогда популярны, слишком много на них всего было навешано, слишком громоздко он смотрелся, особенно без ничего остального.       — У вас на дне много такого?       — Всякое роняют. В основном одежда или прочие тряпки, там скоро одна большая свалка будет, и придётся раздевать перед тем, как в воду затаскивать.       — Ну, если чего-нибудь поинтереснее найдется, можно будет вытаскивать и продавать. Не знаю правда, кому здесь что-нибудь такое может понадобиться.       — А… по-моему, кто-то идёт…?       Джен сначала даже не поняла, о чем пошла речь, но, увидев вытянувшееся лицо подруги, поняла, что продолжать лежать нельзя. Вскочив и развернувшись, даже не сев нормально, она повернулась в сторону леса, меж деревьев которого сейчас и двигалась невысокая бледная фигура.       — Ох, блять! — не успев объяснить ничего, она инстинктивно сгребла тормозящую Сэнди в охапку и прыгнула в воду, не долетев и упав грудью на мелководье.       В озере должно было быть безопаснее, по крайней мере всякие сектанты купаться в нём точно бы не рискнули, поэтому девушка и отказалась от своей привычной стратегии пряток за деревьями рядом. Сцепившись с подругой в один комок, она с головой погрузилась в воду, проплыв так где-то метр, не разлепляя глаза и не упуская из сжавшейся ладони чужую руку. Приближающая фигура, как удивительно это сейчас ни было, оказалась донельзя знакомой, то самой, за которой девушки подглядывали сегодня через забор. Прежде, чем они вынырнули, она медленными, покачивающимися шагами спустилась с пригорка и пошла уже по песку, всё теми же невидящими глазами глядя куда-то в пустоту. Казалось даже, что она не видела спугнутых ею девушек, и кругов на воде, пущенных ими во время бегства.       Промокшая насквозь голова Джен первой показалась из-под воды, сразу же начав испуганно озираться по сторонам. За ней вынырнула менее потрёпанная этой сменой обстановки Сэнди, всё ещё в своём человеческом обличии. Всполошенная первым заставшим их здесь человеком, Джен даже испугаться своего пребывания не на суше не успела, хоть ногами и касалась дна, практически сидела на нём, касаясь подбородком поверхности воды. Женщина всё стояла около и таращилась уже более осмысленным взглядом, будто выжидая, когда девушки наконец успокоятся и перестанут копошиться, поднимая песок со дна.       Была вероятность того, что она просто поглядит на воду с час, поднимет полный печали взгляд в небо и просто уйдет, поэтому ни одна из девушек не торопилась что-то говорить или спрашивать. У пришедшей, судя по всему, вообще не было настроя на разговоры сегодня, особенно с теми, кто должен был просто тихо умереть в подвале, а не убить главную её драгоценность и просто сбежать, раскрыв тайну. Девушки, опасаясь мести за все произошедшее, продолжали прятаться в воде, куда по их надеждам никто не рискнул бы зайти. Продолжалось это всё точно больше пяти минут, и Джен уже начала подумывать о побеге из озера с какой-нибудь другой его стороны, чтобы лишний раз не тревожить пришедшую. Сэнди маячила где-то сзади, схватившись руками за чужие плечи, и переводила непонимающий взгляд то на одну из присутствующих, то на другую. Обе молчали и не обращали на неё никого внимания, даже Джен не пыталась свалить из воды, в которую совсем недавно так боялась заходить.       — Опять вы здесь. — бесцветно пробормотала женщина, даже не переведя взгляд на тех, к кому обращалась. Они всё равно не ответили, да и неясно было, что на это отвечать. Если не отвечать, она же быстрее уйдет? — Натворили дел и сбежали в обитель дьявола? — на удивление, звучало это прозвище совсем беззлобно.       — Ну, вы одного из обитателей обители дьявола у себя дома держали. — напряженно хмыкнула в ответ Джен, чуть тверже уперевшись руками в дно.       — Что ты знаешь… он был у меня, он был хорошим парнем. Он не заслужил жизни здесь.       — И чем он отличался ото всех? — ухмыльнулась уже Сэнди, вспомнив того умалишенного, которого она тут ни разу и не видела. — Разве что хвост отрубили. Интересно, кто же.       — Он мой сын. Он хороший человек, ему нельзя здесь находиться. Я его отсюда и забрала, потому что не место ему здесь. Это всё такие, как ты, виноваты, — она указала на Сэнди, — Они сделали его таким! Он был хорошим, нормальным человеком, а хвост ему отрубили они… когда убить хотели. Но их можно понять, этот дьявольский отросток портит душу, ему даже лучше без него.       На это Джен уже ничего не ответила, потому что с той, которая называла русалку с отрубленным хвостом своим сыном, вести какие-либо диалоги было заведомо проигрышно. Даже Сэнди за спиной посмеивалась с этого сумасшедшего бреда, прячась за спиной подруги, чтобы лишний раз никого не нервировать. Но это, похоже, не помогло, и некогда абсолютно бесцветное и безэмоциональное лицо женщины переменилось под былую озлобленность, властвовавшую над ним тогда, в подвале.       — Две дуры, не сталкивались никогда с таким, а смеются. Не над моим положением надо смеяться. — она уже почти перешла на крик, когда и эти слова не вернули серьёзность. — Что вам вообще об этом рассказывать, сами в мой дом залезли, убили моего Энди, всё у меня отняли! Что я вам сделала?! Мои же братья на меня обозлились из-за вас!       Хоть и стоило держаться осторожно, девушки об этом явно забыли, поэтому, когда женщина, обозлившись до предела, вдруг с криком ринулась вперед, не успели вовремя среагировать. Джен не повезло первой попасть под руку, как сидящей ближе, и в следующий момент две сильные руки толкнули её в воду и, сцепившись на шее, вжали в песчаное дно. В нос ударили неприятные пузыри воздуха, мешавшиеся с водой, где-то сверху светлело солнце, глядящее сейчас сквозь прозрачную поверхность воды. Сэнди оставаться в стороне не пожелала, и в следующую секунду кровожадно скалившейся женщине по щеке прилетел мокрый шлепок хвостовым плавником, который хоть и не был сильным, сумел откинуть её в сторону. Та не упала, но повторять попытку убийства не стала, только запрокинула голову назад и, залившись еле слышным смехом, вышла обратно на песок.       Захлебывающуюся Джен подняли из воды и посадили в вертикальное положение. В шуме истерического хохота, кошачьего шипения и булькающего кашля казалось, что даже озеро впервые начало издавать какие-то свои, особенные звуки. Ничего не понимающие глаза, покрасневшие из-за попавшей в них воды, обернулись сначала на скалящую зубы Сэнди, которая и издавала это шипение, а потом и на ту, которую она этим пыталась отпугнуть. Выглядела попытка откашляться жалко, и девушка вскоре притихла, всё же отодвинувшись чуть подальше, чтобы больше этого ужаса не повторилось.       — Ну и чего ты добилась? — наконец-то перестав давиться безумным смехом, спросила женщина. — Сидишь в проклятом озере рядом вот с этим вот, — она снова указала кривящейся рукой на скалящуюся Сэнди. — он тоже таким стал. Но не специально, его таким сделали. Такие, как она. Он не по своей воле там оказался.       Больше над этим бредом никто не смеялся, и непонятный монолог продолжался в тишине, делавшей его с каждой секундой только более зловещим. Поводов никто не давал, но говорящая снова взбесилась с полпинка, казалось, даже из-за собственных слов.       — Почему именно он? Почему именно я страдаю из-за него? Пошел он в один день сюда, не знаю, зачем черт дернул, и пропал, никогда больше не возвращался. Никогда и не вернулся. А потом я в один день сама сюда пришла, смотрю, а он… он здесь, в воде, с этими идиотскими плавниками и дьявольскими глазами, смотрит на меня и не узнаёт. Мать родную не узнаёт. Я просто хотела вернуть его домой!       Уже перейдя на неудержимый плач, она вдруг выхватила из кармана длинного платья до пола клочок бумаги и с силой швырнула его в воду, себе под ноги. Клочок бумаги оказался фотографией, покачавшейся на мелких волнах пару секунд, а после быстро ушедшей ко дну, вымокнув насквозь.       — А пришли вы, всё испортили, и его больше никогда со мной не будет! Они уже и его тело забрали.       Снова наступило молчание, и Джен наконец позволила себе ещё раз откашляться, поднять руки к лицу и стереть с глаз противную воду, лезущей из них слезами. На запястье звякнули звенья браслета, никому не мешавшего до того, как его увидела сидящая на берегу.       — Это же… это же его… Он носил такой, я помню!       Даже Сэнди перестала скалиться и прежними непонимающими глазами уставилась на своё же подношение, откопанное на дне.       — Т-там должны быть его инициалы на обратной стороне, посмотри!       Только ради того, чтобы не нарваться на очередную попытку убийства Джен сняла с руки браслет и вывернула его обратной стороной. На звеньях ничего написать было нельзя, поэтому вообще неясно было, как где-то могли оказаться какие-либо инициалы. Но при подробном осмотре на обратной стороне одной из безделушек, прицепленных к нему, и правда обнаружилась пара стареньких и почти стершихся нацарапанных закорючек, похожих на буквы А.R.       — Видишь? Энди Роу, мой сын, это его. Отдайте, пусть останется хоть что-то ради него. Они всё, что осталось, забрали.       Не было бы её тогда в том подвале, Джен, наверное, и внимания на эту просьбу не обратила бы. Но после всего случившегося, даже с подношением подруги прощаться было не так обидно. Пусть в эти байки верилось с трудом, можно было и оставить что-то этой сошедшей с ума женщине, раз у неё и сын умер, и то замученное существо из подвала, так хоть что-то бы и осталось. Сэнди может достать что-нибудь ещё, а такая подписанная вещь всего одна. А так эта сумасшедшая, может быть, наконец-то уйдет.       Джен с некоторой неприязнью кинула звякнувший браслет на песок. Женщина, только этого и ждавшая, набросилась на него как на что-то, стоившее намного дороже пары баксов, сгребла его в дрожащие руки вместе с песком, и прижала к себе, встав на колени. Сидящая сзади Сэнди такого трепета над обычной человеческой безделушкой явно не понимала, сколько не переводила взгляд на собственный подарок, сделанный у неё на глазах из хлама, найденного дома, ничего настолько особенного в нём не находила.       — Они меня после всего не оставят… так хоть помру вместе с чем-нибудь, что принадлежало ему…       Не настроенная далее разговаривать, женщина кое-как встала с колен, пару раз чуть не свалившись, и, хихикая и бормоча что-то себе под нос, поплелась прочь. Только когда она своей покачивающейся походкой дошла до пригорка и скрылась среди деревьев, девушки смогли облегченно выдохнуть и наконец-то расслабиться.       — И че это было?       — Походу мы нашли особый вид сумасшедших…       Пока Сэнди нервно оглядывалась, будто боясь увидеть ещё одного представителя особого вида сумасшедших, Джен каким-то чудом вспомнила о потонувшей фотографии. Та таким же чудом не успела до конца размокнуть, только распухла и расплылась по краям, но изображение осталось вполне четким.       — Слушай, а ведь реально похож…       Сэнди снова на одних руках подползла ближе, и опустила нос к мокрому куску бумаги, разглядывая вполне человеческое лицо на нём. Как и говорилось, оно и правда подозрительно походило на то, что они видели неделю назад в подвале. Волосы более ухоженные и почти все на месте, те же менее измученные и усталые черты лица, только нету жабр и алых синячишь на лбу из-за постоянных столкновений с аквариумным стеклом.       — И… что? Может совпадение? Или как это вообще может быть?       — Да вот не знаю… может просто нашла по совпадению прям очень похожего и теперь носится с ним. Нашла такого же в озере и надумала себе, что этот вот её сын. Как он вообще мог им оказаться? Он же умер… здесь вроде даже. Ну, если она верит в реинкарнацию, то всё вполне логично и даже правдиво.       — Но я ж говорю, что я его тут не видела. Откуда он вообще у неё там взялся?       — Так может поэтому и не видела. Может она его пару лет назад откуда-нибудь выловила, вот никто и не видел. Как тогда так ещё могло получиться? Фотка старая, фотошопа тогда явно не было. И… блин, можешь как-нибудь человеком обратно стать, а то мне неловко как-то вот так разговаривать.       Сэнди фыркнула и закатила глаза с острым вертикальным зрачком, всё-таки чуть отдалившись, чтобы не шокировать ранимого человека метаморфозами со своим телом ещё раз. Джен же снова уставилась на медленно разбухающую фотографию, всё беспокоясь, что её хозяйка о ней вспомнит и вернётся, чтобы отобрать. Но та, опьянённая радостью, вызванной добычей ценного артефакта, который сын раньше носил на запястье, не возвращалась. Видимо фотографий было ещё много, а вот браслет был всего один, да и появился только сегодня.       — Короче, мне кажется, что она его выловила откуда-то совсем недавно, он тут выглядит прямо так, как тогда, в банке. Вряд-ли она бы узнала его, если бы у него лицо было моложе и не походило на фотографию.       — Так она же его мать, всё-такое, разве она не должна была узнать его даже так?       — Так-то да вообще-то… хрен его знает, и почему мы вообще всерьёз говорим о том, что этот обрубок русалки её сын? Что-то я у неё хвоста не замечала.       — А может она что-то скрывает и принимает по ночам ванны, где выпускает свою настоящую форму? — театрально жутким голосом хохотнула Сэнди, подсевшая обратно и теперь выжимавшая волосы на и без того безнадёжно мокрую футболку.       — Ага, если бы это было так, мы бы жабры давно заметили, да и сектанты вот так её не отпустили бы. На шампур давно посадили бы и её, и её сына странного. Хотя, если они только сегодня домой к ней пришли, то им ещё не поздно что-либо сделать.       К середине июля день стал, наверное, на пару секунд короче, что для такой разницы было слишком ярко заметно. Снова над лесом начали густеть сумерки, а сидеть по грудь в холодной воде в этой спокойной и даже романтичной атмосфере становилось всё труднее. Ни к какому четкому заключению девушки так и не пришли, Сэнди яро верила в то, что всё, что им рассказали, было чистой правдой, в то время как Джен, размахивая фотографией, доказывала обратное. Хоть фотография была черно-белой, нечеткой, сделанной на какой-то старенький полароид, она почему-то уверяла себя и свою подругу в том, что она просто очень хорошо и незаметно отфотошоплена. Может Сэнди просто видела больше, может просто хотела верить в мистическую подоплёку этой истории, но наотрез отказывалась верить во все опровержения.       Так ни к какому соглашению и не придя, девушки всё-таки вылезли из озера и, выжав промокшую до нитки одежду, чуть пообсохнув и потоптавшись по песку, побрели обратно в город. Стемнело пока не до конца, где-то за рядами сосен всё ещё алело закатное солнце, но Джен всё равно поторапливалась домой, то и дело хватая попутчицу за руку, чтобы не останавливалась по пути для очередной мелочи. Ещё и на чудом выжившем в воде телефоне обнаружилась пара звонков от матери, которая, так и не дождавшись ответа, явно сейчас поднимала дома крик. Если она не успеет организовать поисковую операцию, до того как девушки вернутся, взбучку она этим двоим дома организует неслабую.       Проложенная сквозь лес дорога к озеру, как оказалось, пролегала около печально знакомой церкви, отрешенной от города парой метров деревьев и кустарника. Джен этого даже не заметила бы, если бы Сэнди не встала как вкопанная посреди едва заметной на земле тропы, уставившись куда-то в чащу медленно расступавшегося леса.       — Нам сейчас такую жопу дома организуют, если мы не поторопимся, ты не представляешь. И на этот раз тебе тоже достанется, я почему-то уверена. — встав на месте из-за балласта, державшего её за руку, заворчала Джен, даже не обернувшись на девушку. — Что такое-то опять?       Когда её в очередной раз только дернули за руку, она всё-таки обернулась, недовольными глазами глянув сначала на Сэнди, а потом в ту сторону, куда она пялилась. Меж деревьев мелькало едва заметное пятно желтого света, похожего на свет огня, нежели чего-то электрического. Над шапками жидковатых кустов белели уже знакомые стены, в которых этот огонь и томился, выглядывая из одного разбитого окна.       — Вау, церковь. Прикольно, пошли дальше. Тем более видно же, что там явно кто-то есть, и мне не кажется, что нам надо идти и узнавать, кто конкретно. Уже темно почти, а кто-то торчит в заброшенной церкви, кто бы это мог быть?       — Вот именно, кто будет сидеть ночью в заброшенной церкви?       — Помнишь, что случилось в последний раз, когда кое-кто решил посмотреть что-то в очень интересном месте. Меня хоть пожалей, а то я ещё одну дыру во лбу не переживу.       — Пошли хотя-бы подслушаем там где-нибудь рядом? Я услышу, если мы просто чуть поближе подойдём, нас никто и не заметит.       — Когда-то я уже и это слышала.       — А вдруг там те сектанты с той женщиной, которая к нам приходила? Они же у неё сегодня там тусили? — Сэнди состроила умоляющие глазки и, встав на цыпочки, схватила подругу за плечи. — Чуть-чуть совсем, если там неинтересное что-то будет, то побежим обратно.       Хотела Джен решительно отказаться, чтобы не влипать в ещё большие неприятности, и уже хотела даже оставить её тут одну, если ей так хотелось подслушивать чьи-то разговоры в заброшенной церкви. Но тут и к ней со спины подкралось подлое чувство любопытства, особенно усилившее своё влияние после предположений о том, что сидят там сейчас сектанты вместе с их недавней знакомой. Рискованно было, дома мать била тревогу, надо было идти, но этот свет в окне с каждой минутой решительнее не давал покоя. Зная, какой у Сэнди слух, можно было и правда отсидеться в кустах, не подходя близко.       — Блять… вон за теми кустами можем посидеть, но не больше пяти минут. Мне пиздец дома, но это не значит, что, если мы тут ещё задержимся, этот пиздец не станет хуже. Только тихо.       Сэнди довольно заулыбалась и, не дождавшись преследования, почти на всех четырех конечностях поползла к ближайшему кустарнику, восприняв приказ быть незаметной слишком серьёзно. Джен менее скрытно подошла сзади и так же присела на корточки, то и дело оглядываясь по сторонам. Говорила она краткие рекомендации теперь только шепотом, хоть скрываться на таком большом расстоянии так тщательно всё равно было бесполезно. Сколько она не вслушивалась, если что и слышала, то только неразборчивые восклицания каких-то незнакомых голосов, поэтому минуты через две забросила это дело и отвернулась в другую сторону, решив оставить дело подслушивания подруге и встать на шухер. Сэнди всё равно с сосредоточенным до предела видом глядела в землю, не обращая внимания ни на что, кроме объекта своего наблюдения.       Объектом этого наблюдения и правда были сектанты, как и предполагалось. Но додумалась девушка до этого вывода только когда до ушей долетел обрывок резкого голоса Ариман, на удивление, говорившей не так часто, как какие-то другие, незнакомые, люди. Хоть её слуху и можно было позавидовать, до предела точно она не слышала, иногда незаметно проскальзывали даже начала фраз, из-за чего некоторые диалоги становились совсем непонятными.       — … мы не за этим здесь собрались, Род. Встань на место. Барбара Роу, сознаёшься ли ты в содеянном? Признаешь ли ты свою безусловную вину, своё покрывательство врага в собственном доме, что фактически является предательством, преступлением против твоих единомышленников? — потянулось тихое молчание, прерываемое разве что чьим-то показательно громким кашлем.       — Сумасшедшая, она вам и не ответит ничего.       — Ради чего хотя-бы всё это было? Зачем ты называешь себя одной из нас, если вот так держишь врага в собственном доме? Я считаю, это можно расценивать, как попытку измены и даже покушения. Покушения на наше единство.       — Замолчите все, я спрашиваю только Роу. Пусть она скажет уже наконец хоть что-то.       Говорило только несколько голосов, хоть по шуму и уйме других посторонних звуков и шорохов можно было догадаться, что внутри довольно просторной церкви сейчас находится около нескольких десятков человек. Видимо остальным было не особо-то интересно слушать эти разбирательства, а может большинство просто боялось перечить главной говорящей, сейчас и допрашивавшей несчастную Барбару Роу. Сэнди ориентировалась только на слух и видеть этого не могла, да и хорошо, ведь если бы и увидела, наверняка подслушивать бы не продолжила. В полуразвалившихся стенах сейчас происходило самое настоящее судебное заседание, непрофессиональное правда. Без скамьи подсудимых, судейского молотка и всего прочего. Все присутствующие, собравшиеся по форме — в черных балахонах — просто стояли толпой напротив трех больших разбитых окон, терпеливо переглядываясь, смотря больше друг на друга исподтишка, нежели на главную судью и провинившуюся. Ариман, скинув с седой головы капюшон, грозными глазами испепеляла Барбару Роу, даже не надевшую одежду по дресс-коду на собственный суд. Она стояла всё в той же, даже до сих пор слегка мокрой, юбке и блузке, сцепив руки в замок перед собой, устремив на них умиротворённый и даже несколько насмешливый взгляд.       — Ну? Даже слов в оправдание дьяволопокрытия нету?       — Я просто хотела, чтобы он был рядом… он же не виноват, что они сделали его таким.       — Давай по делу, мы уже слышали, что ты одну их этих тварей называешь своим сыном, и нам на это всё равно. Отвечай на заданный вопрос без своих сумасшедших замашек.       — Вы не понимаете… вы и не поймете. Я потеряла его один раз, и сейчас потеряла во второй. Если бы не те дети…       — С теми бесятами мы потом разберёмся, и с тем, что они делают везде и всюду, что ни происходит, и с тем, из-за кого всё это происходит. Мы говорим про дьявола в твоём подвале и о том, зачем он там тебе понадобилась. Если это была попытка переворота, лучше скажи сразу, многих проблем оберешься.       — Я всё сказала. Я боялась, что вы его убьете, я боялась, что они сделают его монстром. Я кормила его овощами, ни разу ему даже курицы не давала, он хороший… пусть он такой, как они, внутри он всё равно мой сын. Я не хотела никого подставлять, я просто хотела сохранить свою семью, которую у меня отняли двадцать лет назад.       — Это у неё после того похода на озеро двадцать лет назад крыша и поехала, — встрял чей-то посторонний голос. –Зачем вы продолжаете вообще вести этот бесполезный разговор?       — То есть ты отказываешься даже от попытки оправдаться?       — Мне не перед кем оправдываться.       — Да кидать таких в то озеро сразу и надо! Собаке — собачья смерть!       — Подождите, кровожадные. Можно ведь по-другому на это смотреть. Вы видели тело нехриста, вынесенного из подвала? Замученный, это ли не расплата за одну его дьявольскую жизнь? Эта женщина наказала одного из наших врагов, долгим и мучительным образом — это должно стать смягчающим фактором. Она не натравливала его ни на кого, она практически заточила его, переучила от потребления человечьего мяса. Неужели мы бросим её к этим, не подумав даже об этом?       — Вечно ты об этом… это притянуто за уши!       — Она всё равно одна из нас! Кто мы такие будем, если начнем избавляться от своих? Это уже негуманно и несправедливо. Что мы — звери какие-нибудь?       — А что мы тогда можем предложить этой «неоднозначной» даме?       — Да отрежьте ей язык и исключите, и разойдемся на этом!       После этого пылкого предложения в церкви поднялся гомон, десятки голосов сливались в одну возмущённую и негодующую кашу. Не было понятно, кто предложил эту очень справедливую меру наказания, кто был «за», и кто был «против», все просто хотели выговориться и предложить какой-нибудь другой вариант наказания, подошедшего бы для этой странной ситуации. Сэнди уже после предложенного наказания не стала дослушивать, только дрогнула и наконец отмерла, чуть не упав и схватившись руками за пучки травы под ногами.       — Пошли, тут всё понятно. — всё не поднимаясь с четверенек, пробормотала она, собираясь ползти обратно к тропинке.       — А? Что было-то?       Сэнди ответила подруге что-то невнятное, только когда увела её подальше от этого зала суда. Сама не до конца понимала, о том ли услышала и правильно ли поняла, но попыталась трактовать всё с глупой человеческой точки зрения. Джен после услышанного будто и забыла о том, что надо торопиться домой, только задавала новые вопросы, словно подруга лично присутствовала на этом заседании и понимала всё предельно точно.       — А что решили-то в итоге? Реально язык кому-то из своих отрубать будут? Пиздец, и что с нами тогда будет, если мы так шпионить продолжим?       — Да не знаю я, они там вроде спорить начали.       — Главное, чтобы они нам этот язык под дверь не принесли потом. А-то они ведь могут.       — Пусть приносят, хоть тут мясо наконец-то будет.       — Фу… да выходные скоро, будет тебе мясо. Нормальное. Понятно кстати теперь, почему тот чел в банке так хреново выглядел. Что-то мне кажется, если тебя только овощами вот так кормить, ты такой же станешь. Хотя, ты и сейчас не особо лучше его с этой стороны выглядишь… но это я не со зла так.       — Она говорила, что это для того, чтобы он не стал таким, как мы, чтобы типо хорошим стал. Не похоже, что стал, но она вроде как свято верила, что так его исправила.       — Знаешь, я всё ещё не догоняю, почему мы на полном серьёзе называем случайную русалку её сыном.       — Ну, не такую уж и случайную. Я бы тоже так подумала, если бы увидела. Почему они тогда так похожи?       — Да говорю же, сейчас и не такое отфотошопить можно. Не знаю, как там с этим у старшего поколения дела обстоят, но тем не менее.       Сэнди снова продолжала настаивать на том, что всё пересказанное Барбарой Роу могло быть правдой, пока забывшаяся Джен продолжала настаивать на том, что это все не больше, чем совпадение. Только скоро ей пришлось вспомнить о том, почему до стычки с церковью она так торопилась домой, когда этот самый дом как-то неожиданно появился в паре метрах впереди. На первом этаже горел свет, с улицы даже было видно, как явно не слишком довольная молчанием пропавшей дочери миссис Флорес сидит в одиночестве за кухонным столом и с напряженным видом копается в телефоне.       — Ну, пошли опиздюляться. Если она тебе что-нибудь обидное скажет, не обижайся сильно, у неё гиперопекающие замашки бывают, с этим бороться бесполезно.       — Да мне всё равно как-то, покормите главное потом. Даже не важно уже чем.