Чешуя

                  — Мам, реально, всё нормально, хватит ломиться! — Прижавшись к стене рядом с дверью спиной, крикнула Джен, приказывая сестре молчать одним своим очень страшным лицом. Но у той, казалось, за эти пару минут накопилось слишком много вопросов для того, чтобы выбрать из их огромного количества один, чтобы озвучить. — У меня есть своё личное пространство, в которое ты сейчас вламываешься! Тина и потерпеть может, а мне уже почти восемнадцать, если для тебя эта достаточная причина!       — А Тина там с тобой что ли? — Пробормотал ещё более недоумевающий голос из-за двери.       — Э-э-э…       — Нет! — Вставила Тина слово за сестру, почему-то задумавшуюся на этом вопросе.       Джен, скорчив ещё более недовольную и угрожающую гримасу, замахнулась на младшую рукой, призывая молчать и не палиться при таких глупых обстоятельствах. Та и сама сразу поняла, что сказала что-то не так и всё спалила, хоть так и не поняла, что в этой ситуации можно было спалить, кроме странной подруги своей сестры, которая валялась в ванной, соскребая с себя отвалившиеся куски кожи. Её в тайные причины этих пряток от родителей не посвятили и просто сказали молчать, с чем она сразу же не справилась.       — Блять… — Прошипела Джен, приложив к лицу руки, уже готовясь к новой порции вопросов от притихшей матери.       — Джен… что вы там вдвоём делаете? Что происходит?       — Э-э… у меня месячные, хватит об этом спрашивать! Я тебя помогать не пущу! — Видимо слишком не доверяя защёлке, которую можно было в случае чего открыть с внешней стороны любой отвёрткой с помощью пары движений, Джен схватила деревянную швабру, стоящую в углу рядом, и приткнула её между ручкой и дверным косяком, хоть и прекрасно понимала, что дверь открывается во внутрь и эта попытка запереться получше из-за этого становится до смешного бесполезной.       — Я-то могу уйти, но зачем тебе сестра там? Что за команда поддержки?       — Она… случайно тут, но я ей ничего не показываю, никакой травмы у неё не останется! Мам, серьёзно, можно я хотя-бы выйду сначала, а?       Пока эта до нелепости комичная сцена продолжалась, не смотря на ярые попытки Джен отогнать мать подальше, чтоб можно было спокойно поговорить с пострадавшей, из-за состояния которой всё это и началось, пострадавшая наконец пришла в себя и, хватаясь трясущимися руками за бортики ванной, села. На щеках по-прежнему горело несколько нездоровых красных пятен, который пропадут, наверное, только на следующий день, когда наполовину водоплавающее существо вернут в его родную стихию. На открытых частях тела осталось несколько ран, с которых сошли особо крупные куски кожи, а на шее слабо шевелились такие же покрасневшие жабры, снова нормально не отреагировавших на длительное обезвоживание. Горло неприятно саднило как после сильного кашля, а голос, кажется, сел и угрожал вообще пропасть. Джен продолжала переговоры с уже откровенно смеющейся родительницей, до которой по-прежнему не доходил смысл этих странных семейных посиделок в ванной, Тина с потерянным видом стояла рядом. Сэнди, явно чувствуя себя в этой шумной обстановке лишней, снова растянулась на дне, почти полностью погрузившись в холодную воду.       Сзади шумела странная продолговатая штука, из которой в небольшую ванну и поступала новая вода. Хоть она и выглядела вполне безобидно, без каких-то навороченных штук, которые, со слов некоторых особо суеверных жителей озера, могли в пару движений разрубить тело напополам, Сэнди всё равно не рисковала подставлять под неё горящее лицо. Над головой висела ещё одна похожая штуковина с множеством мелких дырок, сбоку на стену крепилась глубокая белая раковина, над которой висела ещё одна такая же штука. Потолок в ванной был, на удивление, высокий, хоть комната и находилась на втором этаже. На стене висела выгнутая металлическая труба, видимо предназначенная для сушки одежды, которая на ней и висела. Рядом стояло белое керамическое изваяние, о предназначении которого девушка пока не догадывалась, ящик с бельём и ещё пара странноватых предметов интерьера, делавших и без того не особо большую комнату ещё более маленькой. В озере всё было до того просто — ничего нигде нету, везде простор, а люди в своих тесных убежищах ставят кучу всякого хлама, чтобы вообще развернуться нельзя было.       Человеческие ноги после весёлой пробежки противно ныли и саднили в местах, подранных из-за отсутствия верхнего слоя кожи. С ними в тесной ванне сидеть было удобнее, но всё-таки человеческие конечности были слишком слабыми и неловкими, хотелось их откинуть, чтобы не мучаться с болями в мышцах хотя-бы пару минут. Под шумок спорящих Флоресов, которым никак не удавалось договориться и разобраться по-хорошему со своими делами, она снова опустилась на дно ванной, параллельно стаскивая с себя запачканные шорты. Судя по развитию диалога, избавляться от человеческого облика было опасно, а то в случае проигрыша упрямящейся Джен вид сидящей в ванной русалки и без того перепуганную миссис Флорес точно бы не довёл ни до чего хорошего. Но Джен и сама прекрасно понимала опасность ситуации и вряд-ли бы позволила матери так просто войти и увидеть лишнее.       — Мам, я серьёзно, ты мне мешаешь! И Тина с тобой не разговаривает, потому что ты нарушаешь её личные границы! — Джен уже даже хотела чуть приоткрыть дверь, чтобы показать назойливой матери, что у неё на месте все части тела и всё в полном порядке.       — Я не…       — Ты вообще молчи. Ты на чьей стороне?       — Дженифер, не манипулируй сестрой! И хватит её в плену держать!       — Она тут находится исключительно по доброй воле! Ну, или потому что оказалось в нужном месте в нужное время. Слушай, дай мне пятнадцать минут, серьёзно, с чего такая срочность? Я всё понимаю, но меня это уже бесит!       — Ну сестру то хотя-бы выпусти!       — Она не хочет никуда идти. Всё мам, а то я папе расскажу, что у тебя снова твои приступы гиперопеки начались!       — Ладно, но только двадцать минут! И чтобы потом не… — Дальнейшие условия матери Джен уже не слушала, главное, что ей дали время на то, чтобы спокойно разобраться со всеми тайнами, наполнившими комнату, без отвлечений на нескончаемые вопросы. Иногда эта гиперопека начинала по-настоящему раздражать. Вроде бы уже семнадцать лет, а бегают как за маленькой, которая обязательно вляпалась в какие-то неприятности, если сразу после прихода домой закрылась в ванной. Проблемы, конечно, были, но на то ей и семнадцать лет, чтобы решать самостоятельно, а не бежать к матери, которая пугается из-за каждого неловко данного повода. Вот и сейчас, когда эта проблема сидит в ванной и видеть её никому нельзя, к ней ломятся, будто знают, что она прячет что-то, за что и можно побеспокоиться.       — Наконец-то… эй, ребёнок, если ты ей что-то там потом скажешь об этом, я про тебя папе расскажу, и будешь дома сидеть всё лето. А я знаю, что ему рассказать.       Тина обиженно надулась и скрестила руки на груди, будто и планировала что-то рассказать матери после освобождения. Миссис Флорес вроде удалилась и больше глупые вопросы из коридора не сыпались, что явно было ненадолго.       — Так, надо сваливать отсюда. У тебя всё… нормально? А это было обязательно…? — Совсем обречённо протянула Джен, обернувшись к ванне, в которой пару минут назад сидела вполне нормальная девушка.       Теперь она, не обращая внимания на то, что к ним в любое время может вломиться мать с очередной порцией вопросов, разглядывала бутылку жидкого мыла с дозатором, будто не замечая напряженных людей рядом. С бортика свешивался гибкий хвост, царапающий плитку косточками перепончатого плавника, под которым уже образовалась лужа. Теперь в случае чего они от матери просто так не отмажутся, теперь в ванне сидит самая натуральная русалка, которую превратить обратно в человека за секунду явно не получится.       — Живая хотя-бы? Идти сможешь?       — Идти-то смогу, а вот что ты при этом будешь матери говорить, я не знаю. — Еле слышным хриплым голосом наотмашь ответила Сэнди, не отвлекаясь от разглядывания мыла странного светло-розового цвета. — Что это? Вы это пьёте?       — Н-не надо это пить, тем более тебе. Тем более не стоит это вообще трогать, а то мы тебя тогда вообще не сможем из ванной вытащить. Надо воду выключить, а то сейчас пол затопим, тогда нам точно всем тут пизда.       Пока всё ещё нервная Джен сновала туда-сюда, заставив железную штуковину прекратить поставку воды, Тина, видимо сильно заскучавшая за время, подошла ближе к слишком заинтересованной бутылкой мыла Сэнди. Но та и сама успела разобраться в сложном механизме и выдавить каплю странной жижи в воду, которая отчего-то сразу вспенилась. Проблема поджимающего времени уже мало кого в комнате волновала, Сэнди возилась со странным объектом, Тина облюбовала её хвост, блестящий в свете лампы тысячей крупных чешуек. Только Джен, ворча из-за этой общей незаинтересованности проблемой, занималась устранением странных улик, за которые им в последствии могло прилететь. Надо было в кратчайшие сроки убрать лужу с пола, набрать воды в пустую бутылку на всякий случай и самое главное привести это хвостатое недоразумение, сидящее в ванне, в нормальный человеческий вид, не говоря уже про его хвост и кошачьи глаза. Ещё и пол придётся оттирать в некоторых местах, потому что стопы от контакта с лужей стали чище, а вот сам пол вместе с лужами нет.       В какой-то момент Джен поняла, что последнего она хочет меньше всего. Если бы в дверь не ломились пару минут назад, она бы и не стала просить убрать нечеловеческие части тела. Пейзаж сидящей в ванне русалки сейчас выглядел так живописно, что хотелось не вытирать с пола лужу, а вытащить из рюкзака скетчбук и зарисовать в мельчайших деталях. В интернете было полно подобных рисунков, референсы для которых другие художники брали из своего воображения. А у Джен сейчас была такая уникальная возможность запечатлеть всё по-настоящему, с правильными пропорциями и точными россыпями чешуек на теле, которые почему-то никто не изображал. Да и пастельно-зелёные тона ванной комнаты так антуражно выглядели на фоне голубоватых плавников, каждый раз подрагивавших и прижимавшихся к голове при виде странных человеческих изобретений. Ещё и мокрая футболка, липшая к такой же белой коже, на русалке смотрелась забавно. Нарисовать бы всё это в художественной школе, в которую Джен когда-то ходила в городе, из которого она приехала сюда, преподавательница по живописи сказала бы, что идея интересная, хоть и «чудная». В процессе вытирания с пола лужи, в голову пришло решение, которое может быть когда-нибудь и будет приведено в исполнение. Может быть, в другой день, когда никого не будет дома, ну или хотя-бы мать не будет поджидать за дверью, можно будет и просто попросить Сэнди залезть обратно, чтобы хоть один набросок сделать. Но пока что надо было торопиться и скрывать всё это побыстрее.       — А можешь это всё убрать как-нибудь? А то тебя на шампур насадят сейчас, а нас сектантам сдадут, если увидят твои… странные части тела.       — К нам вроде никто уже не ломится. — Облокотившись согнутой рукой о бортик, пробормотала Сэнди, всё разглядывая разные штуки на краю раковины и помахивая в паре сантиметров над полом кончиком хвоста.       — Это пока не ломятся. У нас мать такая: сейчас её нет, и это не значит, что её не будет через секунду.       Сэнди явно через не хочу поставила мыло на место и опустилась под воду, из-за чего лужа около ванны стала только больше. Джен на всякий случай оттащила сестру подальше, чтобы не нанести ей ещё одну психическую травму этими метаморфозами с хвостом, хоть через рябую поверхность воды деталей всё равно нельзя было разглядеть. Хвост плавно втянулся в воду и полностью исчез, а через пару секунд вместо него из воды вынырнула пара колен, на которых всё ещё полностью не затянулись ссадины от двух весёлых дней, проведённых рядом с людьми. Мышцы по-прежнему болели, с хвостом сидеть было легче, да и привычнее. Шорты плавают рядом, футболка мокрая насквозь, как её в таком виде собираются вести в комнату, дальше прятаться от Флорес старшей, неизвестно. Джен и сама вскоре поняла, что у неё появилась ещё одна проблема. У матери же точно появятся новые вопросы о том, почему подруга насквозь мокрая.       — Так… вроде всё нормально. — Оглядев выглядевшую почти как обычно комнату, пробормотала Джен. — Осталось только придумать, как притащить тебе новую одежду. Потому что, если ты пойдёшь вот так куда-нибудь, мы просто так от неё не отвертимся.       — Я могу сходить тихо, чтобы никто не заметил… — Подала голос Тина, сиротски стоявшая в углу всё это время.       — Не-не-не, я лучше сама схожу как-нибудь, а то тебя сейчас отпустим, тебя мать за жопу схватит где-нибудь в коридоре, ты ей что-нибудь не то сболтнёшь и нам всем тут плохо будет. Так что вы двое сидите тихо тут, а я сейчас приду, если меня, конечно, тоже не поймают где-нибудь снаружи.       Будто в какой-то сцене побега из боевика, где нельзя было издавать звуков и оставлять следов, девушка схватилась за выступ защёлки пальцами и практически без звуков повернула её в сторону. Так же беззвучно оттолкнув дверь в сторону, она вышла во вроде бы пустой коридор, панически оглядываясь по сторонам, будто остерегаясь матери, сидящей на потолке или в углу рядом с ним. Но миссис Флорес, судя по всему, смогла успокоиться и ушла обратно на первый этаж. Пользуясь остатком времени, Джен на цыпочках побежала в сторону своей комнаты, что босиком получалось очень хорошо. Из шкафа пришлось вытащить тонкие чёрные штаны, которые родители называли «семеро насрали, один носит», и другую футболку. Перед выходом на улицу надо будет их изъять обратно, чтобы не зажарить и без того пострадавшую Сэнди по дороге к озеру.       Так же тихо вернувшись обратно в ванную, притворив за собой дверь и закрыв её на защёлку, Джен обнаружила свою неугомонную сестру на краю ванны с электрической зубной щеткой в руках. Сэнди с крайне сосредоточенным видом разглядывала жужжащую вещицу, которую, по словам её инструктора, надо было совать в рот и чистить в нём зубы. Кончики волос инструктора плавали в воде, домашняя одежда тоже угрожала попасть в воду и промокнуть. Из-за этой парочки на полу снова образовалась лужа, которую измотанная Джен только-только успела вытереть.       — Блять, ну-ка вылезайте оттуда обе! А то я на вас обеих отговорок не придумаю, и придётся тебе самой перед матерью оправдываться.       Тине пришлось закинуть щётку обратно на полку и под конвоем сестры отойти к противоположной стене, чтобы не смотреть на то, что не надо. Сэнди с той же неохотой вылезла из прохладной, хоть и не очень приятной, воды и стянула с себя полупрозрачную от воды футболку, оставшись нагой. Джен вытащила её из ванной, поставила на мокрый пол и завернула в ворсистое полотенце, не собираясь сразу же промочить ещё одну футболку.       — Бля, а мы тебе ещё больше кожи не сдерём этим? — Вытирая полотенцем хрупкое тело подруги, спохватилась Джен.       — Вот не знаю. В этом и сейчас уже ничего приятного нет. — Буркнула Сэнди, ёжась из-за контакта пострадавших частей тела с непривычно жестким ворсом полотенца. Кожа у русалок была тонкая и мягкая, слишком изнеженная водой, не часто контактировавшая с ветром и вредоносным ультрафиолетовым светом солнца. Тонкая и вполне приятная к телу футболка не приносила сильного дискомфорта, и теперь местами облезшая и обветрившаяся кожа противно зудела при контакте с полотенцем, которое предназначалось для впитывания воды, а не повседневной носки.       — Ну, тут только потерпеть можно. Щас в комнату уйдём, снова чем-нибудь тебя помажем. Хотя не знаю, поможет ли это вообще. Но можно попробовать тебя подорожником обмазать. Вот и посмотрим, у кого из нас первее что-то отвалится.       Обернув мокрую копну волос в то же полотенце, Джен накинула на подругу футболку и протянула ей штаны. Пока Сэнди с громоздкой чалмой на голове разбиралась с предоставленной одеждой, девушка стянула марлю с руки, которую ей сегодня насильно обработали. Промыв марлю под краном во избежание всяких непредвиденных неприятностей из-за сока подорожника и пыли, налипшей на руки во время побега, она с горем пополам обмотала марлей шею вертящейся подруги, на этот раз не забыв про жабры.       — Так, всем молчать и говорить, что мы просто по дороге сюда упали в грязь и из-за этого закрылись тут. И что никаких хвостатых рептилий среди нас нет. — Грозно продекларировала Джен, встав у двери, когда все трое собрались выходить.       — Это ты про меня? — Недовольно буркнула Сэнди, не знавшая слова «рептилия», но почему-то думавшая, что оно явно значит что-то нехорошее.       — Не про тебя, потому что мы все обычные люди, которые прячутся в ванной не для того, чтобы скрывать там жабры и всякую прочую хрень. Всё. Всем молчать.       В коридоре снова никого не было, хоть двадцать минут уже явно прошло. Тина, которую ради этого странного переполоха вырвали из её не расписанного формально распорядка дня, сразу убежала куда-то к себе, снова дав обещание сестре никому ни о чем не рассказывать. Не став дожидаться матери с кучей вопросов, Джен отвела подругу, всё с той же чалмой на голове, к себе.       — Чего-то мне не хочется возвращаться в лес сейчас. А то сейчас тот дед притащит туда свою поехавшую и нам уже не получится свинтить от неё.       — Да мне тоже как-то не охота. Тем более к озеру, в котором этот надоедливый сидит. Сейчас придём, он из воды вылезет и не отвяжется. И ведь не прогонишь его. А то снова разорётся.       Скинув с головы тяжелое полотенце, Сэнди мешком плюхнулась на кровать, раскинув по сторонам руки. В лежачем положении тело болело чуть меньше, хоть всё равно противно ныло почти во всех местах. Тесная и залитая приятным рыжеватым светом солнца комната снова дарила ощущения защищённости и комфорта, в который никакие сектанты не посмеют сунуться. Если бы захотели, сунулись бы, но в прошлый раз, когда с хозяйкой дома разговаривала сама глава секты, зайти в дом никто не посмел. Видимо есть у людей порядки, не позволяющие чужакам заходить на чужую территорию, которым подчиняются даже сектанты, которым, казалось бы, на подобные формальности было всё равно. Сбоку послышался звук открытия двери, из-за которого Джен, копавшаяся в рюкзаке, испуганно вздрогнула и выронила пустую бутылку, которую забыла наполнить, из рук.       — Ну че, закончили свои сверхважные дела? — В проём просунулась голова миссис Флорес, оглянувшая девушек на предмет каких-нибудь серьёзных повреждений, которые они скрывали в ванной. — Зачем закрываться-то вместе с сестрой было?       — Мам, зачем спрашивать дофига каждый раз? Гуляли в лесу рядом, упали в землю, вот ходили отмываться.       — Это в какую лужу надо было вдвоём посреди леса упасть? И зачем вам там Тина нужна была?       — Тина под руку попалась, а упали, потому что под ноги не смотрим. Мам, серьёзно, меня уже напрягает твоя гиперопека. Всё у нас нормально, хватит спрашивать. В городе такого не было.       — Ну так в городе мы жили не рядом с лесом. Тут вон женщина в чёрном постоянно приходит и смотрит в окна, сосед наш, говорят, ушел в лес и не вернулся, а ты туда каждый день ходишь. Как мне ещё не волноваться?       — Та сумасшедшая снова приходила? — Почти одновременно спросили девушки, одна оторвавшись от рюкзака, а другая подскочив на кровати.       — Да она каждый день теперь приходит. Понять бы, чего ей от нас надо. Вчера пришла, свечку поставила на подоконник, а когда я попыталась убрать, так разоралась, что даже соседи из окон начали выглядывать. Стоит теперь и в окна постоянно смотрит, я уже не знаю, что с этим делать. И соседи некоторые говорят, что она тут уже давно живёт и ведёт себя так только с нами. На остальных она только иногда кричит что-то, а вот мы ей чем-то понравились, нам всякие подарки странные таскает теперь. Полиции у нас нормальной нет, чтобы с такими вот разбираться.       — В любом случае, она всё равно только руками махать умеет. Ничего она со мной не сделает, не надо так волноваться.       — Ну-ну, у неё и муж точно такой же. Схватят где-нибудь в лесу, и кто знает, что там с тобой сделают. Так что не надо нос воротить. Не хватало ещё, чтобы одна из моих дочерей пропала где-нибудь в лесу из-за вот таких вот сумасшедших.       Миссис Флорес, сказав ещё что-то, удалилась из дверного проёма, видимо отправившись допрашивать младшую дочь. Понадеявшись, что Тина будет молчать, Джен так же устало свалилась на кровать рядом со снова закрывшей глаза Сэнди.       — Ну что, пойдём в лес к сумасшедшим? — Отчаявшимся голосом хмыкнула она, взглянув на блаженно лыбящуюся подругу.       — Чего-то как-то не охота. Ты вроде хотела меня чем-то помазать.       Тяжело вздохнув, Джен поплелась на первый этаж за мазью, вспомнив, что правда хотела помазать язвы, привлекавшие к себе излишнее внимание. Да и Сэнди наверняка было не очень комфортно в принципе существовать со всем этим добром. Мазь была вообще не понятно, для чего и зачем, но в прошлый раз ею вроде шею помазали, и никто не умер, может и поможет. Больно было смотреть на красные пятна посреди белой кожи, которая заживала долго, со всеми неприятными подробностями. Сэнди даже глаз не открыла, когда Джен с теми же усталыми вздохами присела рядом и, выдавив каплю уже начинавшей заканчиваться мази на пальцы. Прихватила она с собой из комнаты ещё пару пластырей, ещё какую-то марлю и бинт, чтобы особо тяжелые случаи прикрыть от греха подальше. Кожа слезла крупными только в паре мест, обработать всё получилось быстро, много тратиться не пришлось, получилось только заклеить одну особо крупную ссадину парой пластырей. Девушка продолжала довольно лыбиться, прикрыв глаза, и Джен уже начало казаться, что слишком подозрительно ей нравится происходящее.       — Почему ты не боишься, как тот чел из озера, и не сидишь в лесу? Тебе же пиздец опасно вообще здесь быть? У меня и батя такой… если он случайно обо всём узнает, не думаю, что отпустит тебя просто так. У него пара топоров в штуке декоративной на стене висит. И что-то мне кажется, что топоры на ней не декоративные.       — А что мне в лесу делать? За семнадцать лет надоело как-то как кроту какому-то сидеть на дне в темноте и разговаривать с самой собой. Тут стрёмно, конечно, но к вам сектанты не заходят, мы можем спокойно у тебя сидеть.       — Лучше сидеть в четырёх стенах, а не на дне озера? М-да, понимаю. Хотелось бы лето как-нибудь не в комнате провести. Что кстати, думаешь, будет зимой? Озеро на зиму же замерзать должно.       — Ну тут же несколько таких озер. Всё замерзает, но там, где-то в самом конце, есть одно, которое почему-то обычным даже зимой остаётся. Там в принципе всегда вода теплее, не знаю почему. Вот туда все со всех озёр плавают, наружу вылезают и ищут что-то. У нас зимой больше всего всех и умирает, потому что есть нету ничего. Зато сектанты не так часто ходят. Только в какой-то день радуются особо, на лёд снег бросают, видимо, чтоб нам темно было. У нас вообще всегда темно, на дне по-другому и не бывает. Мы в темноте немного видим, поэтому головами в этой темноте не бьёмся. У нас те, кто вообще на свет не выходят, к концу жизни полностью прозрачными становятся, прямо всякие кишки видно. У вас тут прикольнее. Солнце только это долбаное. Когда в темноте постоянно сидишь, на него смотреть становится невозможно, а в городе от него даже спрятаться никак нельзя.       — Да ты на солнце плохо вроде и не реагируешь.       — Потому что я в лесу к нему привыкнуть успела. А наши остальные поэтому быстро сваливают, если вылезают. По земле не ходят, потому что ноги у вас неудобные и слабые, а из воды высовываются только чтобы поесть что-то поискать. Поэтому ничего и не находят, потому что наружу не вылезают. Это раньше к нам ходили и есть можно было нормально, а сейчас из-за сектантов нет никого.       — Да мне кажется, не из-за сектантов это. Думаешь, им по-настоящему кто-нибудь верит? Сейчас люди такие. Тут если есть пара таких, как я, они сидят где-то тут, в городе, и за его пределы вылезать желанием не горят. Остальные совсем мелкие, а родители у всех как мать моя, держат их чуть ли не в пупырчатой плёнке, чтоб ничего не случилось. Никто по своей воле вылезать куда-либо не хочет. Я сначала тоже не хотела, только тут все с какой-то ебанцой, к кому не подойди. Поэтому тут сидеть и не хочется. Я вообще здесь быть не должна, ты меня сожрать хочешь, местные придурки считают меня каким-то изгоем из-за того, что я из города.       — Чего это я тебя сожрать хочу? Не сожрала же ещё.       — Ага, напомнить, как мне кое-кто все ноги разодрал и чуть не задушил в нашу первую встречу?       — Ну так это в первую встречу было. Сейчас, может быть, и дала тебе шанс уплыть в пару секунд.       — Вот это щедрость.       Мазь наконец-то можно было отложить, чтобы улечься рядом и впервые за день нормально полежать. Вечером явно надо будет нормально в душ сходить, потому что, судя по ощущениям, голова превратилась в нечто очень страшное после всего произошедшего сегодня. Планы на день вроде бы были не такими, но тащить и без того натерпевшуюся Сэнди в опасный для неё город сразу же после произошедшего было как-то странно. Тут тоже заняться было особо нечем, разве что пытаться по памяти зарисовать хорошую идею для картины.       Солнце постепенно валилось за горизонт, из-за чего лучи, гуляющие по комнате, становились ещё рыжее и темнее. Миссис Флорес снова гремела посудой где-то внизу, Тина особо шумно бегала где-то на улице по газону с парой своих подруг, постепенно начиная раздражать. Из дома за весь этот длинный день Сэнди вытащить не удалось, и всё-таки пришлось остаться дома, против чего в принципе никто и не протестовал. На подушку опирался чудом не пострадавший во время догонялок с сектантами телефон, показывающий ролик какого-то блогера, снимавшего свои путешествия по миру на камеру. Какое это по счёту было видео, Джен уже не помнила, она за этим не особо следила, в отличие от Сэнди, которая следила за происходящим на экране с приоткрытым ртом, не моргая. Посмотреть что-то было решено от нечего делать, и через пять минут поисков подходящего контента в интернете Джен решила найти что-нибудь про путешествия, чтобы показать подруге мир, про который она за всю свою жизнь и не имела понятия. Та в этот маленький город вышла впервые и так на него отреагировала, а теперь смотрела на небоскрёбы Нью-Йорка и пирамиды Египта, наверняка не успевая раскладывать в голове всю новую информацию как следует.       Джен только каждый раз смеялась с её удивлённых восклицаний, да и смотрела она по большей части не в экран, а на эту смешную реакцию. Долго так сидеть было скучно, потому что ничего нового она в этих видео не замечала, поэтому уже совсем вечером Сэнди всё так же увлечённо таращилась в «плоскую говорящую штуку», а Джен сидела сзади, найдя себе новое развлечение. Волосы после ванной снова быстро высохли и теперь бешено пушились, лезли в глаза и мешали смотреть на экран, поэтому руки уже, наверное, час водили по ним массажной расческой. Выросшие в воде и не видевшие до этого воздуха, плоек, лаков и парикмахеров они и не путались особо, только кудрявились слегка и чем-то походили на мочалку. В расчёсанном состоянии они только стали больше в объеме и мешали только сильнее. Поэтому сейчас расческа валялась в стороне, а Джен заплетала непослушные пряди в косы, откопав у сестры в ящике пару резинок, которые едва справлялись с удержанием всей их пышности. Сэнди невовремя начала жаловаться на неудобства из-за тугости, и всё пришлось расплетать, чтобы потом перезаплетать ещё раз ради убиения времени. В конце концов, приведя всю эту гриву в ещё более кудрявое состояние, девушка соорудила что-то сзади, чтобы в глаза не лезло.       — Бля, поздно уже, тебя, наверное, обратно вести надо.       — Через лес?       — Ну а как ещё? Когда-нибудь туда придётся идти, ты всё-таки там живёшь. Как-нибудь этих сектантов и отпугнём. У меня в конце концов кинжал есть. И лучше нам всё-таки идти сейчас, чтобы потом идти не по полной темноте.       С тяжелым вздохом Сэнди всё-таки поднялась с кровати, разминая затёкшие конечности, по-прежнему не отрывая взгляд от мелкого человечка на экране, рассказывавшего что-то про Египет. Джен его быстро выключила и, закинув в рюкзак бутылку, про которую всё-таки успела вспомнить, с той же видимой неохотой поплелась к двери. Но пока Сэнди показательно долго и лениво поднималась с пригретого места, где-то внизу вдруг послышались тяжелые шаги и грохот входной двери. Просидели допоздна, отец успел прийти с работы, которая в выходные заканчивалась раньше.       Мимо него идти тоже не хотелось, особенно с подранной подругой, с которой он так хотел поговорить, но ждать больше было нельзя и пришлось всё-таки спускаться вниз.       — О, какие люди не здоровающиеся! — Хмыкнул мистер Флорес при виде дочери, стоя в проходе и снимая с себя рабочую жилетку. — Что, поговорить остались?       — Да мы вообще-то уже уходить хотели…       — Уходить? А как же барбекю? Или ты забыла, какой сегодня день?       — Блять, сегодня же воскресенье… — Прошипела себе под нос Джен, потирая лоб.       — Не дело это. Куда собрались-то так рано? Оставайтесь, успеешь потом подругу свою пару шагов до дома проводить.       Хотела бы Джен упомянуть, что вести подругу надо будет не пару шагов, а пару миль до озера, которое в темноте можно было и не найти, но такое родителям знать было не обязательно. Уходить куда-то в день барбекю, ещё и тащить с собой гостью, которую отец мог и насильно оставить дома, чтобы поговорить по душам, было себе дороже. Пропадут по дороге до озера на полчаса, мало того, что не поедят, так ещё и все жители дома так обидятся, что есть в одиночестве потом придётся где-то месяц. Да и Сэнди при упоминании еды заметно оживилась, явно намекая мешкающей подруге, что уходить и отказываться от мяса, которое ей вообще-то обещали, когда в первый раз тащили сюда, будет очень плохо и неблагоразумно.       — Ладно… только давайте быстрее, а то её родители потеряют и… и вообще поздно уже.       — Да всё уже готово, торопящиеся слишком. — Из кухни вышла миссис Флорес с тазом подготовленного мяса в руках, явно мариновавшегося на солнце у окна весь день. — Весь день дома просидели, а сейчас куда-то торопятся.       — Я уверен, что её подождут. У неё имя-то хоть есть?       — Она Сэнди Фиш. С последней улицы, там вон… да.       — А она сама сказать что-нибудь может?       — А… да, я Сэнди Фиш. Вроде. — Тушуясь из-за слишком большого количества людей вокруг, которых нельзя было съесть, а в противном случае хотя-бы покалечить ради сохранения собственной безопасности, затараторила Сэнди.       — А чего покоцанные-то такие? — Видимо потрёпанный вид мнущихся в проходе девушек мистера Флореса смутил только сейчас.       — Это они, говорят, в лужу в лесу упали. — Донеслось с кухни.       — Дак в лесу уже давно сухо, упали они. Всё, хватит дома сидеть, Карен, гриль готов?       — Пять минут!       На переговоры со второго этажа, громыхая пятками по дощатому полу, прискакала Тина, видимо не услышавшая отца раньше. Миссис Флорес мельтешила из комнаты в комнату с приготовлениями к ужину, отец переодевался в домашнее, Тина скакала рядом, особо эмоционально рассказывая что-то про сегодняшний день. Сэнди в такой суматохе ещё сильнее зажалась в угол, с непривычки чувствуя себя слишком некомфортно в окружении такого количества людей. Они не знают, что она хоть и подруга их дочери, совсем не является человеком, за которого себя выдаёт. А от этого становилось ещё более неловко, как будто на лице висела хлипенькая картонная маска, которую одним движением можно было сорвать и представить её сразу стольким людям. Наверное, даже если бы она сейчас сидела посреди комнаты в своём нечеловеческом обличии, на душе этого странного чувства не было.       Джен это смятение быстро заметила и, взяв за руку, спешно потащила на улицу, следуя за матерью, тащившей в руках всё тот же таз с мясом. За окном уже почти стемнело, над крышами невысоких домиков уже сгущались сумерки, приятно сочетаясь с висящей в воздухе влажностью, которую Сэнди сразу же почувствовала. В такой благоприятной для её не особо любящего засухи организма хотя-бы получится нормально посидеть, не порываясь каждые полчаса в туалет, чтобы промочить марлю на шее. Джен перед выходом перестраховалась, и сейчас шею обвивала холодная и мокрая ткань, через которую, казалось, очень явно проступали иногда двигавшиеся жабры. Они были не слишком плоскими и прилегающими к коже, а марля обматывалась в пару слоёв и в мокром состоянии через неё, наверное, при желании можно было разглядеть что-то ненужное.       — На шее ничего не видно? — Боднув Джен в плечо по дороге на задний двор, прошептала Сэнди.       — Не-а, у нас тут все живущие малость слепые, ничего не заметят. Тем более темно сейчас уже, никто вглядываться не будет.       Сэнди эта уверенность не особо успокоила, особенно когда девушка не особо придирчиво оглядела шею, не особо задержав на ней взгляд. Но на красные пятна, снова покрывшие лицо от тревоги, вовремя упала тень от дома и стало как-то спокойнее, как будто жабр на шее больше не было, будто никто вокруг её больше не видел и не мог обвинить в нечеловеческом происхождении. Стоило пройти пару шагов вокруг дома, перед глазами раскрылся вид небольшого заднего двора, ограждённого забором повыше от стоящего стеной леса. Дом Флоресов стоял на крайней улице, прямо рядом с лесом, что Джен по приезде в город так и не понравилось. Он стоял прямо за обычным сплошным дощатым забором, возвышаясь высокой, тёмной и безучастной стеной, иногда издавая страшные звуки голосами птиц или скрипом высоких сосен. Днём это выглядело даже красиво, а с наступлением ночи превращалось для младших обитателей дома в настоящий ужас.       На карнизе висел слабоватый светильник, отделявший ухоженный задний двор от необитаемой местности за забором. Думалось, что, если бы не сектанты, иногда прочесывавшие лес, луг и чаща за забором не казались такими жуткими. Может так было только потому, что постоянно казалось, что из темноты между деревьев на пару человек, копошащихся около дома, таращится несколько пар глаз, только и ждущих подходящего момента, чтобы выскочить и всех поубивать. Миссис Флорес, напевая что-то под нос, расставила некоторые приборы на раскладном столе, к которому из дома стекались остальные жители дома. Он хоть и стоял не вплотную к забору, казавшемуся в темноте таким непрочным, ни Джен, ни Сэнди, ни даже Тина не хотели сидеть спиной к тёмной стене леса.       Мистер Флорес особо громко шутил что-то со звонко хохочущей Тиной, умудряясь одной из рук поправлять мясо на решетке, распускавшее на всю лужайку крайне приятный, особенно для Сэнди, запах. Джен молча, с тем же ощущением лёгкого напряжения сидела рядом с такой же тихой подругой, просто выжидая готовности еды. Родители к неразговорчивости дочери, приходящей к ней периодами, уже привыкли, поэтому только иногда ворчали о том, что с ней в обычные дни поговорить невозможно, а по выходным, когда для этого полно времени, тем более. Сэнди, наверное, просто не находила тем для разговоров с людьми, которых ещё и знала всего пару часов. А так Джен думалось, что, если бы не всё это, Сэнди бы сейчас молола языком наравне с весёлым отцом, открывшим своё «весёлое пойло» в зелёной бутылке, настаивавшееся пару дней в погребе.       — Молодёжь, чего молчите-то? Расскажите что-нибудь, а то как неродные сидят тут обе.       — Да что нам рассказывать-то… — Неловко протянула Джен, сцепив руки в замок. — Только о том, что какие-то сумасшедшие в нашем городе расплодились и кидаются на людей. Тем более мы ничего не делали, чтобы нас какой-то белой хренью посыпать. Как тараканов каких-то.       — Это какие ещё сумасшедшие? — Мясо на решётке зашкворчало, а Тина напряженно поджала губы, глядя то на сестру, то на отца.       — Меньше на своей лесопилке сидеть надо, пап. Ну те, которые в черных балахонах ходят и на прохожих кидаются. На той вон улице живут, которая рядом с кольцом.       — Это вы, по-моему, слишком много этих ваших ужастиков смотрите. Люди в черных балахонах по городу ходят. Давно?       — Да с самого начала. Не удивительно, что в этом никому не сдавшемся городе такое есть.       — Да? Вот прям и ты их видела? — Обращаясь к всё ещё молчащей Сэнди, хмыкнул мистер Флорес.       Та, сразу и не поняв, что обращаются к ней, пару секунд помолчала, непонимающе глядя на остальных присутствующих. Джен уже хотела сказать что-то вместо неё, но вовремя вспомнила, что её просили оставить роль суфлёра и дать подруге слово, поэтому только двинула той локтем в бок, призывая ответить хоть что-нибудь. Главное, чтобы ничего лишнего или глупого не сболтнула. Этого девушка и боялась, поэтому сейчас судорожно подыскивала хоть какие правильные слова. Как будто в секунду разучилась говорить, хотя на самом деле боялась в и без того напряженном состоянии и в безвыходном положении, среди людей, просто сболтнуть что-то, из-за чего могла поплатиться собственной жизнью. А в таком напряжении подбирать правильные слова сложно всем.       — Э… да, они вчера… пошли на нас… и что-то хотели… Странные они вообще. — Неловко лыбясь во все тридцать два человеческих зуба, протянула сквозь зубы Сэнди.       — Да? Что-то ты разговаривать совсем не умеешь. — Несколько подозрительно протянул мистер Флорес, вставая со своего места. Сэнди, явно сморозившая что-то не то, уже хотела испугаться и подскочила на своём месте, но тот лишь достал откуда-то кочергу и поправил на гриле угли. — И что у тебя за повязка на шее такая?       — Она просто из Шотландии изначально, вот поэтому не особо… красиво разговаривает, наверное. — Всё-таки вступилась за подругу Джен. — А повязка это… — Но тут и сама замялась, не зная, как отмазаться и какую легенду придумать, чтобы было правдоподобно.       — У меня здесь шрам старый просто, и мне с ним стыдно ходить. Поэтому я… прикрываю его так. — Перебив подругу воскликнула Сэнди.       — Тю, шрам. Было бы чего в нём стыдиться. Подростки пошли сейчас, что угодно в себе найдут, чтобы потом ходить и стесняться этого. Вот в наше время, раньше, так не было…       Мясо уже было готово, мистер Флорес продолжал свою тираду о том, какие раньше все были в себе уверенные, и параллельно перекладывал куски на большую тарелку. Небо к тому моменту стало совсем чёрным, прямо над головой белел млечный путь, и идти под их конвоем к озеру даже сейчас было слишком поздно. И Джен, и Сэнди по тёмному и мертвенно тихому лесу уже идти не хотели, даже с кинжалом или с любым другим оружием. Можно было и отправить Сэнди одну, но это, во-первых, как-то подло, во-вторых, небезопасно, и ещё много причин. Поэтому нужно было проводить, а перспектива идти в дорогу, которой в темноте вообще не видно дальше одного метра, страшила обеих. Там в темноте сектанты, прочая нечисть, а они идут по своей привычной дороге, которую некоторые особо неравнодушные давно могли выучить. Да и если Джен пропадёт на час, вынужденная ходить туда и обратно, у мать начнёт названивать, а отвечать ей из чащи леса и говорить, что забрела туда случайно, давно проводив подругу в её человеческий дом, будет тем ещё цирком. Поэтому, когда на тарелки опускалось по куску ароматного мяса, обе только продолжили сверлить обречёнными взглядами стол, думая о предстоящем походе в лес.       — Готово всё, чего сидите-то? Не ели наверняка весь день.       Сэнди и правда очнулась после этих слов, уставившись оголодавшими глазами на идеально прожаренный и посыпанный кучей специй кусок, наверняка ещё слишком горячий. Все за столом деликатно вооружились ножами, позволившими не бороться со слишком большим для рта куском просто так, на что девушка только растерянно завертела головой, пытаясь понять, как с этими приборами правильно возиться. Благо Джен это вовремя заметила и подтолкнула к подруге её нож, которым та всё равно не умела правильно пользоваться. Той пришлось только смотреть на остальных и пытаться повторить, хоть ножи и были вусмерть тупые и почти не резали. Спустя долгих пять минут, когда глава семьи уже начал коситься на какую-то слишком несоциализированную подругу дочери, не умевшую управляться с банальными столовыми приборами.       Мясо всё-таки поддалось, и от него отсоединился совсем маленький обрубок, тогда и появилась новая проблема — человеческие зубы слишком плохо справлялись с вообще любой своей задачей. Родные, острые как бритва, под которыми даже кости таяли в мгновение, были куда удобнее, даже жевать не приходилось, чего нельзя было сказать про эти две совершенно недееспособные челюсти. Из-за этих попыток прожевать хоть что-то предательски заболели скулы, а потом и вся голова в принципе. Всё удовольствие от поедания такого непривычно вкусного и островатого мяса пропадало из-за необходимости так напрягаться, чтобы не глотать целиком. Даже почувствовать всю палитру вкусов не удавалось из-за подкатывавшего к горлу раздражения.       — Вот Карен, ты видела у нас в городе каких-нибудь сумасшедших в черных балахонах, которые бросаются на людей? — Даже во время еды не прекращая своих разговоров, спрашивал мистер Флорес.       — Да есть тут на самом деле одна, знаешь, приходит уже третий день, говорит что-то про бесов и наших детей, и не прогонишь никак, пока сама не наорётся. Вчера вон свечку на подоконник поставила, а как я убрать попыталась, так разоралась, что аж уши заложило.       — Да? Да даже если есть тут группа такая из этих сумасшедших, чем они тогда занимаются? Почему она приходит именно к нам?       — Сумасшедшие же они на то и сумасшедшие, чтобы просто так приходить к рандомным людям. По-моему, у них нет каких-то целей обычно для этого. — Напряженно затараторила Джен, как будто родители в ходе этого разговора начинали догадываться, почему именно их дом облюбовала та сумасшедшая.       — Так, а почему тогда я их не видел? Или почему у нас в городе до сих пор ничего с этим не делают? Где они тогда проводят свои… обряды или чем сектанты в свободное время обычно занимаются? Где-то они собираются или…       — А… наверное, в лесу, там же самое хорошее место? Вон, я, по-моему, даже сейчас вижу их вон там. — Вставила своё слово Сэнди, указывая за спины старшим пальцем.       Все присутствующие сразу же обернулись на шумящий сзади лес, пристально выискивая между деревьев сборище сумасшедших, пялящихся на них прямо сейчас. Пользуясь паузой, вызванной этой гениальной уловкой, девушка взяла свой недомученный кусок с тарелки двумя руками и, предсмертно закатив глаза, выпустила вместо неудобных человеческих зубов свои родные. Они показались из-за губ двумя рядами беспорядочного частокола и мягко впились в сочную мякоть, без особых усилий сразу же оторвав от него всё, оставив идеальный срез. Джен, перепугавшаяся из-за замеченных в лесу сумасшедших больше всех, самой первой оторвалась от их разглядывания в тёмной чаще и перевела непонятливый взгляд на подругу, которая могла невольно заставить родителей наложить запрет на посещение леса. Но подруга, как оказалось, сболтнула это в своих целях, которые сейчас обгладывали оставшееся мясо.       — Эй! — Тихо сквозь зубы шикнула Джен, ткнув подругу локтем в бок, прося убрать эти страшные зубы обратно и не рисковать так перед предками, которые в любой момент могли обернуться обратно. — Ты че?       Сэнди спрятала зубы и недовольно глянула на подругу, не дававшую ей нормально поесть нормальными зубами. Только Джен не успокоилась, а продолжала смотреть дикими глазами, то ли спрашивая, то ли прося сделать ещё что-то. Но родители в следующий момент и правда обернулись, никого не обнаружив. Теперь на Сэнди дикими глазами таращилась не только Джен, а сразу все, как будто зубы не поменялись на человеческие. Джен только ещё раз пихнула сидящую рядом ногой под столом, прося вернуть нормальные человеческие глаза, а не пару черных кошачьих щелей, заменявших и радужку, и круглый зрачок.       — Э… — Хмыкнула Сэнди, растянувшись в неловкой ухмылке, моргнув и вернув всё на место.       — Это… что было? — Недоумевающе пробормотала миссис Флорес, переглядываясь с мужем.       — А это так… я просто вижу плохо и ношу… как их называют… ну такие… наглазники прозрачные… — Сохраняя глубоко провинившийся вид, ответила Сэнди.       — Линзы. — Обречённо прохрипела Джен так, чтобы слышала только сидящая рядом.       — Д-да! Линзы. Поэтому вот так было сейчас…       Мистер Флорес шутить обо всём подряд не продолжал, за столом воцарилась тишина, и в слова про линзы никто явно не поверил. Сэнди только молча поднесла недоеденный кусок ко рту, глядя в тарелку. Джен рядом всё так же обречённо потирала пальцами плотно сомкнутые веки, уже не обращая внимания на свою еду.       — Ладно, поздно уже, мы пойдём, наверное. — Когда Сэнди разобралась с остатком своей еды, произнесла она, вставая из-за стола.       — Идите, тебе же ещё подругу свою провожать.       — Мы правда сейчас попрёмся в лес? Нас там сразу повяжут и зарежут, они ж точно по ночам ходят по лесу. — Наконец-то покинув освещённую территорию, спросила Сэнди, всё оглядываясь на тёмную стену леса.       — Да что-то как-то мне туда не хочется. Тебя-то мы до озера доведём, а как я по этой темнотище попрусь обратно, я уже не ебу. Надо было раньше уходить.       — Ага, а кто мне еду обещал, когда впервые сюда тащил? Без неё нельзя было уходить.       — Да, вот мы не ушли без неё, теперь вообще неизвестно, как пойдём обратно к твоему челу, который отпускать не хотел.       — А может тогда как-нибудь не к нему…? Мы не можем тут остаться? — Когда Джен выволокла из прихожей рюкзак со всяким необходимым, спросила Сэнди, глядя в чёрное небо, задрав голову.       — Ну… мы, конечно, можем потусить ночью у меня, но тебя там не потеряют или…       — Кому меня терять? Может тот чел один понервничает, а так, если меня один день не будет, никто ничего и не заметит, наверное. Главное, чтобы у вас вода была.       — С этим проблем нет. Надо только сидеть тихо.       Ещё пару минут послушав звуки леса, Джен потащила снова тяжело задышавшую Сэнди домой, чтобы с ней снова не случился припадок прямо у порога. Лес продолжал шуметь где-то за стенами, и теперь дом шумел вместе с ними, добавляя к ним коктейль из скрипа досок и странноватых звуков, похожих на шаги где-то на первом этаже.       — Так, если что ночью случится, тут есть вода, можешь сюда хоть лицо макать. — Таща из ванной в руках тяжелый таз с водой, прокряхтела Джен. Её подруга, сидящая на краю кровати уже несколько недоверчиво поглядывала на этот сомнительный источник жизни, теперь стоявший на полу рядом. — Надеюсь, ты меня ночью не сожрешь.       — Как я тогда домой пойду? Хотя, я могу взять рюкзак, может тогда и дойду. Но мне всё равно не с кем будет потом ходить сюда, чтобы есть что-то вкусное.       — Вот так и знала, что ты со мной из-за всяких меркантильных целей. Лежи с краю, а то ещё разбудишь меня раз десять, если вставать придётся.       Оставив на себе только такую же длинную и лёгкую футболку до середины бедра, Джен плюхнулась на кровать рядом, из-за чего явно не знавшая о такой упругости матраса Сэнди чуть не свалилась с него на пол. Из наполовину открытого окна в комнату пробирался прохладный уличный воздух, приятно охлаждая мокрую повязку на шее. Спалось прекрасно и без одеяла, которое Сэнди всё равно бы быстро оттолкнула.       — Ну, надейся, что сюда ночью не припрутся сектанты, узнав, что ты здесь. Дверь тут не очень, если придёт даже одна та бабка.       — Спасибо, а я только успокоилась.