Чешуя

      — Это не я… это была самооборона… это была самооборона… И… никто же не видел? Никого рядом с нами не было, никто не видел, свидетелей нет, даже тела, даже костей, даже… ничего не осталось. Ничего не осталось, значит, ничего не было. Ничего не было… Главное, не показывать, что… что было что-то. Ничего не было… я же его даже не знала…       Никто и правда ничего не видел. Никто не знал, куда пропал Джон Уилсон пару дней назад. Вроде ушел днём в лес прогуляться на пару минут, а так и не вернулся. Жена била тревогу, бегала по соседям, по знакомым, некоторые отвечали, что не видели после того дня, а некоторые как-то странно отнекивались и мялись, будто догадывались или знали, но отвечать по какой-то неведомой причине боялись. Но допытывать их смысла не было, всё равно результатов никаких не добиться. Неделю по городу ходила молва, что порядочный семьянин и такой же порядочный человек вдруг просто взял и исчез, тем более на прогулке по лесу. Но беспокоилась Джен зря, на неё никто бы и не подумал, не скинул на новоприбывшую девушку, ещё и на подростка, пропажу взрослого мужчины, которого она и в глаза ни разу не видела. Она бы с таким не справилась, да и мотивов не было, можно было даже не волноваться. Отдел полиции в городе был маленький, а пропажами в лесу никто особо не занимался, мало ли какой медведь его там сожрал, это же как узнавать? Раньше искали, но останки тех, кто пропадал в лесу, постоянно в лесу и находили. Констатировали смерть всегда из-за животного фактора, а животных в тюрьму города покрупнее не отправишь. Вот несколько лет, как и перестали в принципе расследовать подобные дела, всё равно все люди мирные, никто убийствами не помышляет, всех об опасности хищников предупреждают, так что граждане ходят вглубь леса на свой страх и риск. Вот ещё один и зашел слишком далеко, вот и поплатился, даже костей ещё не нашли.       Но Джен о таком не знала, вот несколько дней в своей комнате и провалялась, закутавшись в одеяло. На второй день из-за трещащих нервов задёргался глаз, в голову постоянно лезли навязчивые мысли о том, что вот сейчас зайдёт мама или папа со словами: «К тебе тут дяденька полицейский, он всё знает, тебя сейчас без суда и следствия казнят на месте за то, что ты своими руками зарезала человека». И все равно на то, что она только два раза пырнула этого незнакомца, даже не убив его, сам факт ранения же был. Временами она понимала, что тревожится из-за надуманного чувства вины, потом и не понимала откуда оно, вроде бы он сам на неё напал, ещё и в жертву отдать хотел. Это была всего лишь самооборона. С ней ещё была младшая сестра, которую бы тоже просто так зарезали, чтобы какие-то фанатики в очередной раз залили озеро кровью ради надежды на то, что Сатана уберёт своих детей оттуда.       Наверное, Тине с её неокрепшей психикой ещё тяжелее сейчас, но она не знает. Чувство совести не пускает даже посмотреть в сторону её комнаты. Как она могла совсем маленького ребёнка притащить на озеро к плотоядным, мать их, гоблинам, которые на ребёнка набросились бы вдвое охотнее? У неё же травма на всю жизнь останется. Из-за того, что она не смогла потерпеть и посидеть с сестрой в пустом доме, ей через несколько лет придётся к психиатру ходить, и жить с воспоминаниями о ебанутых сектантах до конца жизни. Подумала о себе любимой, потащила её в такое опасное место, и ведь знала, что наверняка всё так закончится. Наверное, она не должна была об этом знать, но как-то во время очередной бессонной ночи до ушей донесся родительский шепот о пропаже одного из жителей. Параноидально мама с неохотой и неким страхом предполагала, что это может быть самоубийство, а того хуже — какой-нибудь маньяк, и когда Джен напряглась ещё сильнее, почему-то вновь боясь услышать упавшие на себя подозрения, отец севшим голосом бросился успокаивать словами о том, что не просто так ведь какой-то вой из леса пару дней назад доносился. Вот и пропал после этого. Не стоит потому что придумывать себе страшные истории из-за обычных изголодавшихся диких животных, на которых горожанин случайно в лесу наткнулся. Ужасно, конечно, но был бы осторожнее — ничего бы не было. После тех слов на душе резко стало спокойнее, хоть голос в голове и намекал на то, что родители на своего ребёнка подумали бы в последнюю очередь, так что их уверенность пока что ничего не значит.       Когда лицо стало практически зелёным, девушка всё-таки вылезла из своей комнаты, знатно удивив маму, носившую ей до этого еду прямо в комнату. Диалога не вышло, Джен так и не объяснила причину этого резкого ухудшения здоровья, начала живее отзываться только когда разговор зашел о всяких неважных мелочах, например о ценах на молоко, об очередной вечеринке у соседей по улице, о сломавшемся о стену ногте и прочем. Всё-таки согласившись с тем, что хорошо, если у дочери всё хорошо и больше ничего не беспокоит, родительница оставила дочь в одиночестве, исчерпав все темы для непринужденных разговоров. Когда входная дверь хлопнула, а за окном мелькнул отдалявшийся силуэт, Джен посидела пару минут за пределами своей зоны комфорта, которую защищала дверь её комнаты, и нерешительно поплелась на второй этаж. Судя по звукам, которые в частном домике распространялись повсеместно, Тинс, как сестра, в комнате не запиралась, но сейчас, среди бела дня, всё же сидела в комнате, не ища приключений на пятую точку на улице.       — Тинс? Дверь не забаррикадирована? — Тихонько постучавшись, будто во всем доме кроме них был ещё кто-то, от кого стоило шифроваться, пробормотала Джен. Из-за двери послышалась возня и такое же тихое бормотание, похожее на «нет».       Шторы в комнате младшей были плотно задёрнуты, порядком и не пахло, с чем родители почему-то не пытались бороться сейчас. Сестра сидела на незаправленной кровати, накрывшись пледом, и вертела в руках что-то, что при шуршании открывающейся двери быстро спрятала где-то в складках одеяла.       — Ну… как ты? Мы с того раза как-то и не общались. — Неловко заговорила Джен, так же неловко присев на край скрипнувшей кровати.       — А к нам… а к нам полицейские не приедут из-за того мужчины? — Тоже боясь говорить слишком громко, пробормотала Тина, чуть помолчав.       — Нет, и тебе нечего бояться. В конце концов… не ты же его ножом… того. Тебя никто не посмеет трогать, и никто не узнает о том, что мы с этим вообще как-то связаны. Это же он на нас напал, я пыталась защитить тебя и себя, он вообще заслужил всё это. Но ты так не думай, всё-таки плохо как-то получилось.       — Что это за люди были?       — Это местные сумасшедшие, у них… с головой не всё в порядке. А мы в тот день просто невовремя под руку попались. Они тебя больше не тронут, но только если ты не будешь ходить в лес одна. Да и не одна в принципе тоже, там слишком небезопасно для прогулок.       — А что ты там тогда делала? Ты же знала, что там русалки живут.       — Я… понимаешь, это очень большой секрет, который я не могу рассказать даже тебе, иначе… иначе русалки наложат на нас проклятие и всем будет очень плохо. — По глазам младшей было видно, что в эту жалкую попытку отмазаться от объяснения она не верит. — Мне не стоило тащить туда тебя, но, если бы не эти сектанты, всё было бы нормально, и мы бы спокойно ушли! Но… ничего же не случилось…? Про это никто не знал и никогда не узнает. Уже неделя почти прошла…       — Мама говорит, что его волки в лес забрали…       — Вот! Так всё и было. Тинс… если мы обе волнуемся, давай условимся; если кого-то из нас ещё раз об этом спросят, то того дня около озера не было, мы обе сидели дома и ничего не было. И исчез тот наш сосед из-за того, что сам зашел в лес к диким животным и они его там съели, хорошо? Это были животные. А мы в тот день сидели дома.       — Тогда нас не посадят в тюрьму?       — Да. А если кто-то из нас проболтается, то нас обеих занесут в список подозреваемых. Так что эту тайну нельзя раскрывать даже маме. Хорошо?       Закрепленная на мизинчиках клятва никому не рассказывать о том дне никому, и даже друг с другом больше не вспоминать вроде успокаивала. По крайней мере после нее обе смогли выдохнуть и даже выйти на улицу, обнаружив там, что поиски с собаками не ведутся, полиция по углам не стоит, да и о том исчезновении все уже успели забыть. Пока родители не начали беспокоиться из-за постоянных перепадов настроения у каких-то нервных в последнее время дочерей, те поспешили вернуться в обычное состояние и больше не сидеть безвылазно в комнатах, боясь даже солнца, заглядывающего в окна. Волнения среди людей и правда совсем стихли, как будто никто за этот месяц не пропал, никто об этом не слышал, а жена этого самого никуда не исчезавшего гражданина просто сошла с ума и сама себе всё это надумала. Тина снова начала пропадать у каких-то своих друзей, о которых близким почему-то не много рассказывала, а Джен, теперь уже окольными путями, а не помеченной тропинкой, снова наведалась к озеру. Рука снова сжимала рукоять клинка, который перед походом целый час оттирала от крови, будто надеясь забыть о том, чья она и как туда попала. Идти в лес тоже пришлось не как обычно из-за всё той же боязни встретить нежелательную компанию в чёрных балахонах по пути. Сегодня на озере, как и всегда, тяжелым одеялом лежала тишина, нарушившаяся только одним пронзительным звуком удара камня о жестяную табличку.       — Он же… не всплывёт где-нибудь с другой стороны или… на другом озере? Его точно больше нигде не будет? — Задумчиво глядя на водную гладь, спрашивала Джен, сидя опасно близко к краю помоста. Наверное, углубиться в мысли об убийстве на берегу неподалёку ей помешал только булькающий свист, сопровождавшийся сиплыми отхаркиваниями, рядом. Сэнди с видом блюющего шерстью кота пыталась избавиться от косточки, вставшей поперёк горла, широко разинув рот, блестящий частоколом острых клыков, и вцепившись когтями в край помоста. На давно отсыревших и покрывшихся черновато-зелёным мхом досках из-за них оставались светлые полосы, и как бы Сэнди не старалась, только больше пригибалась к земле и выгибала спину, на которой Джен только совсем недавно заметила темное подобие плавника, бравшего начало в выступающих точеных позвонках. Девушка после случившегося решила не приходить с пустыми руками и притащила с собой куриную тушку, которую предварительно стащила из морозилки и привела в более-менее съедобное состояние с помощью микроволновки. Не особо заботясь тем, слушает ли Сэнди тревожащие её мысли, Джен и не заметила, как та проглотила курицу практически в два укуса, в самый последний момент подавившись какой-то небольшой, но противной косточкой. И когда кашель стал слишком надрывным, она с некоторой опаской похлопала подругу (если её можно было так назвать) по спине.       — Блять… что у куриц с костями? С каких пор они стали такими мелкими и противными? — Всё-таки вытащив надоевшую кость пальцами, прохрипела Сэнди. — А на счет костей того человека не волнуйся, мы даже берцовые съели, ничего не осталось. А берцовые вообще-то не так легко сгрызть.       — А… его сюда же не придут искать?       — Сюда уже несколько лет никто не ходит. За исключением сектантов и дураков, вроде тебя. Да и наверняка его уже никто не ищет, неделя прошла.       — То есть за всё это время на ваше озеро не падали подозрения в том, что вы тут едите людей? Что у вас за конспирация такая?       — Я ж говорила, что к нам только сектанты лет пятьдесят назад приходили, им же никто не поверит. Город никому не известный практически, всем лень разбираться с исчезновениями людей, которых по слухам просто загрызли какие-нибудь медведи. Чего ты паришься, даже если кто-то каким-то чудом и узнает, это была самооборона, ты же не просто так его пырнула.       — Тебе легко говорить, вы сидите тут, про вас почему-то никто ничего не знает. Вы можете просто уплыть в другое своё озеро, а мне деваться будет некуда, меня вообще посадить могут…       — А ты ко мне прыгни, тоже легко будет, не придётся ни о чем волноваться… никогда. — Сэнди снова поднялась на руки и призывно махнула кончиком длинного хвоста, брызнув пару капель вновь задумавшейся Джен на щеку.       — Эм… оставим это как запасной вариант, на случай если всё-таки всё будет плохо.       — Да ладно тебе, что может стать слишком плохо? Кто-нибудь вообще знает о том, что ты тут была в тот день? Тут постоянно люди пропадают, но никто не паникует из-за этого, потому что со всякими животными на счет поедания людей договориться сложно.       — Н-но там же остальные сектанты были и… вдруг они кому-то расскажут?       — Ну, если они и посмеют нажаловаться, ты им напомнишь, что они тоже тут были, при чем не просто так. Если кто-то и поверит в то, что такая как ты смогла завалить взрослого мужика, который вообще-то хотел задушить тебя и… и твой мелкий родственный кусок мяса на ножках, главной виноватой всё равно будешь не ты. Я бы на твоём месте так не парилась.       — Хватит уже называть мою сестру куском мяса! А то я перестану к тебе приходить.       — И где с меня из-за этого убудет?       — Тогда тебя некому будет кормить. И в смысле, тебе не дорога моя компания? Я думала ты рада, что можешь поговорить с кем-то, кроме своих рыб, которые там с тобой живут.       Сэнди могла бы в очередной раз фыркнуть и закатить глаза с такой самоуверенности в том, что она и правда нуждается в человеческой компании для разговоров и бессмысленных посиделок, но пока Джен продолжала рассуждать о том, почему с ней беседовать интереснее, чем с рыбами, она вдруг замерла и настороженно вытянулась. Острые кончики перепончатых ушей отрывисто подрагивали, будто стараясь уловить звуки на большом расстоянии от озера, а вертикальные зрачки отчего-то сузились ещё больше.       — Я надеялась, что после этого я для тебя не просто еда. Эм… а что с тобой? Мне стоит бояться?       — Меня нет, а того, кто к нам сейчас сюда направляется определённо стоит.       — Кого? — Джен перепуганно дёрнулась, уставившись на ряды деревьев, предположительно скрывавших за собой какого-то особо опасного и нежеланного гостя.       — Не знаю, но он явно уже слишком близко.       — Бля… сейчас ещё кто-нибудь тут увидит… — Джен на косящихся ногах уже было рванулась назад, надеясь успеть добежать до своего предыдущего укрытия, в котором их в прошлый раз быстро отыскали.       — Не успеешь, тут далеко бежать. Сюда давай, если, конечно, не боишься промокнуть.       Сейчас девушка больше всего боялась попасться на глаза этому случайному пришедшему, поэтому, чуть поколебавшись, спрыгнула с помоста в воду и, нагнувшись, забралась под него, чуть не задев недавно помытой головой затянутые мхом и скользким зелёным илом доски. Сидеть пришлось по грудь в воде, чтобы не сворачиваться в рогалик стоя, упираясь ногами в песчаное дно, чтобы медленно не съезжать вниз на глубину. Прозрачная, хоть и тёмная из-за тени помоста, вода позволяла контролировать ситуацию и не бояться того, что в самый неподходящий момент одна из обитающих здесь тварей укусит за щиколотку. Рядом послышался тихий всплеск и из-под воды рядом высунулась явно довольная таким забавным зрелищем и не менее забавным выражением лица Сэнди, почему-то не скрывшаяся на глубине, как обычно. С той же довольной физиономией она подобралась совсем близко и облокотилась щекой о чужое плечо, промочив копной мокрых волос все ещё относительно сухую футболку. Пока Джен молилась всем существующим богам на то, чтобы этот комок счастья сейчас не сделал какую-нибудь глупость и не заставил её случайно вскрикнуть, на её согнутых коленях расположился гибкий увесистый хвост, придавивший к песку сильнее. Сквозь щели меж досок на чешуйки падали солнечные лучи, отскакивавшие в глаза, и в какой-то момент Джен начала подумывать о том, что ей могли нагло наврать, чтобы загнать сюда и заставить сидеть тут в обнимку с мокрым рыбьим хвостом и опасливо таращиться вверх.       Но в какой-то момент она всё-таки услышала шаркающие шаги, утопающие в песке, медленно-медленно приближавшиеся к помосту. Джен на всякий случай зажала себе рот рукой, чтобы в случае какой-нибудь неожиданности не вскрикнуть. Она не особо интересовалась выражением лица своей соседки по укрытию, хватало и того, что та начала изводить её ещё сильнее, размахивая тонким кончиком хвостового плавника перед лицом, чудом не тыкая в глаза. Шаги подобрались совсем близко и через секунду шаркали уже по доскам. Тень на мгновение перекрыла свет, сочащийся сквозь щели, и на этот раз уже обе девушки завороженно проводили глазами этого неизвестного прихожанина, отчего-то вдруг решившего прогуляться до озера.       Спустя пару минут напряженной тишины сверху послышалось неспешное бормотание:       — Вступись, Господи, в тяжбу с тяжущимися со мною, побори борющихся со мною. Возьми щит и латы и восстань на помощь мне; обнажи меч, и прегради путь преследующим меня; скажи душе моей: «Я спасение твое»! да постыдятся и посрамятся ищущие души моей, да обратятся назад и покроются бесчестием умышляющие мне зло, да будут они, как прах пред лицом ветра, и Ангел Господень да прогоняет их. Да будет пить их темен и скользок, и Ангел Господень да преследует их. Ибо они без вины скрыли для меня яму — сеть свою, без вины выкопали ее для души моей…. Подвигнись, пробудись для суда моего, для тяжбы моей, Боже мой и Господи мой!       Девушки переглянулись, без слов согласившись с тем, что над ними стоит небезызвестная глава секты, для которой это место, видимо, мёдом намазано. Пока старуха с жаром твердила молитвы, для которых зачем-то пришлось притащиться прямо к озеру, Сэнди всё порывалась что-то сказать, на что Джен эксцентрично махала руками, насколько позволяло пространство, и пыталась прикрыть ей рот.       — Это же та самая сумасшед… — чтобы эта самая сумасшедшая их не услышала, девушка прижала ладонь к чужим синеватым губам, не подумав о дальнейших последствиях. Дальнейшие последствия не заставили себя ждать, и сконфуженная Сэнди, посидев с закрытым ртом секунду, отстранилась и укусила напряженные пальцы, ради напоминания о своих личных границах, конечно. Джен едва удержалась от крика и прижала пострадавшую руку к себе, возмущенно уставившись на соседку.       — Эта та сумасшедшая! Мы вовремя сюда спрятались, а то мне уже кажется, что она бы и меня под водой урыть смогла бы.       — Тиш-ше! — Зашипела в ответ Джен, стискивая зубы из-за боли в ладони. Острые зубы на пальцах оставили пару глубоких дыр, из которых на рубашку сейчас сочилась кровь.       — Да они во время молитв всё равно ничего не слышат, успокойся.       Девушка продолжала болезненно морщиться и кряхтеть, стараясь этой же несчастной рубашкой зажать раны и остановить кровотечение. Сэнди, перестав шептать свои догадки по поводу той, которая сейчас стояла над ними, поглядела на эту жалобную картину и, нетерпеливо притянув к себе кровоточащую ладонь, медленно и с упоением провела по ней раздвоенным языком, слизав пару только выступивших капель.       — Да хватит! — Ещё более возмущенным шепотом воскликнула Джен, почти перейдя на крик.       — Ой-ой, даже кровь остановить не дадут.       — Да будет покойна душа твоя, Джон, упокоенная руками этой мелкой твари, сославшей тебя на небеса за твоё желание наставить её на путь истинный. Дай мне сил, Господи, разобраться со всеми твоими врагами и предателями, преступившими границы своего рода и перешедших на сторону дьявола, губителя рода человеческого.       Сэнди вскинула голову и с явным намёком вытаращилась на девушку, поняв, что речь идёт как раз-таки о ней. Та, судя по виду, тоже это поняла и такой же радости по этому поводу не разделяла. Тихое шипение откуда-то спереди заставило их обеих резко обернуться и приумолкнуть. В воду из рук стоящей на краю помоста сыпался какой-то белый порошок, шипевший при столкновении с поверхностью озера. Наверное, ещё одна приблуда для изгнания нечистой силы из его глубин.       — Она каждый раз, когда приходит, сыпет эту хрень сюда. — Не сдержала тишины Сэнди, зашептавшая вздрогнувшей Джен прямо на ухо.       — Наказуема воля человеческая, захотевшего предать самого себя и свой род. — теперь женщина разговаривала уже сама с собой. — Я заставлю её пожалеть о том, что она посмела отдать предпочтение не людям, а каким-то… дьявольским отродьям, будь они неладны. Нельзя человеку предавать человека.       Невнятно пробормотав ещё что-то, она двинулась к линии деревьев, всё продолжая шепотом проклинать предательницу, убившую её сообщника в день их встречи здесь. Пока Джен молилась, чтобы сильно разговорчивой соседке по укрытию не приспичило сказать, о ком идёт речь, прямо под ногами этой сумасшедшей, она переступила на песок и тихо зашаркала уже по нему.       — Мне… пиздец… — Обречённо прошептала она, когда шаги совсем затихли и до её ушей уже не доносились.       — Да ладно тебе, ты серьёзно думаешь, что эти сектанты что-то тебе сделают? Просто не попадайся им на глаза и всё. Домой к тебе они же не придут.       — А если попадусь случайно? Прям здесь, как в прошлый раз?       — Так ко мне прыгнешь, я тебя спрячу.       — Ага, тут уже вопрос — от чьих рук я больше хочу умереть. Там меня зарежет и сожжет толпа сектантов, а тут заживо сожрет куча русалок. Что же из этого хуже.       — Ну, я свою подружку со своими делить не буду. Ты будешь моим индивидуальным ужином.       — Какая честь.       Выждав ещё пару минут, Джен, кряхтя, вылезла из укрытия, предварительно оглядевшись и убедившись в том, что сумасшедшая точно ушла, а не осталась караулить за каким-нибудь деревом. Сенди, нырнув, скрылась под водой и вынырнула только чтобы снова положить руки на край помоста.       — Ты же всё равно носишь с собой тот нож, чего тебе бояться? — спрашивала она у Джен, пытавшейся выжать насквозь промокшую рубашку. Вся одежда полностью промокла до нитки, и теперь на доски помоста с неё ручьями стекала вода, хлюпавшая в кроссовках при ходьбе.       — Ага, а что мне потом делать с жертвами моей самообороны? Мне не нужно ещё больше проблем со всем этим, как я это потом объясню?       — Приноси их ко мне, мы тут с ними быстро разберёмся. Ни останков, ни улик, никаких доказательств.       — Ага, хорошая идея. Тащить чьё-то тело по лесу сюда. Только этого для счастливой жизни и не хватало. Тебе того мяса, что я приношу, мало?       — Ну человеческое же всегда вкуснее будет.       — Ага… класс. Если найдется какое-нибудь, то принесу. Если смогу. А сейчас, наверное, лучше пойду, а то сохнуть я тут буду долго, а в мокром сидеть как-то не охота.       — Ну иди, придумай только, как это родителям объяснить.       — Если они и поинтересуются, я в фонтан упала.