Коммуналка на Васильевском острове || сборник драбблов

Наташа догадывалась, что Локи ее боится, но не понимала, почему. К тому же она скрывала, что сама его боится — видимо, так старательно скрывала, что закошмарила ненароком. Локи ее избегал внутри квартиры и старался не пересекаться. Мрачным пятном перемещался по жилплощади мелкими перебежками. Светлые интерьеры квартиры всегда выделяли это мрачное пятно, отчего силуэт казался еще темнее, как самая плотная на свете тень. Темно-зеленый свитер, в котором Локи ходил по вечно недотопленной квартире, Наташа нашла на барахолке в свое время и взяла его, хоть сама была втрое меньше — вот и пригодился. Остальное — спортивки и майку — Локи наколдовал сам, все черное. И носки черные вязаные на нем были, вроде как маменька его подогнала (Романову это и бесило, и умиляло). Вот и получалась высокая такая тучка в темных тонах, тенью стоящая у холодильника, выходящая из ванной или закрывающая дверь в свою спальню — больше с Лафейсоном пересечься не удавалось. Ходил еще тихо: во-первых, потому что привык, а во-вторых, потому что носки на нем были шерстяные. Из-за этого казалось, что признаков жизни Локи порой вообще не подавал, а потом заходил в кухню совершенно неожиданно, и это пугало до смерти. Вот и сейчас он сперва сам перепугался от рыжей макушки, которая сидела за столом, как будто она тут не живет, а потом и непосредственно макушку напугал, когда к холодильнику пошел. — Не многие могут подкрасться ко мне, — Наташа бормочет, не подавая виду, хотя обоим было ясно, что дернулась она основательно, по-спартански. Лафейсон цитирование не оценил. Он и так слишком много сил тратил, чтобы забыть о формате и контексте их первой встречи, а Романова вот так вот беспардонно встречает его его же фразой. — Но ведь ты меня ждала, — Локи отвечает наташиными же словами полугодовалой давности. Это было первым, что он от нее услышал в свое время. — Если честно, то ждала, — Романова сворачивает «Новую» и откладывает к стопке других газет. — Как не вместе живем, думала, хоть подивлюсь на бело личико твое. Лафейсон, успевший сныкаться за открытой дверцей холодильника, саркастично выглядывает. — Я интроверт просто. Наташа вдруг смеется от этого пассажа в полный голос, совершенно не скрывая эмоций. Сама не знала, что пробиваема на подобную хахаечку, но вот такой у нее получился хаханчный сосед. Интроверт. Ага. Смех истерический. — Что смешного? — Ты, — Нат еле отдыхивается, — потешный ты. Локи вынимает из холодильника стремительно чернеющий банан и, упершись поясницей на подоконник, уставливается на собеседницу. — Такого смертные мне еще не осмеливались говорить. Романова вдруг вспомнила, с кем имеет дело, но и расшаркиваться не планировала: вообще-то, это она тут в позиции силы, хоть и убить ее легче в десять раз. Особенно сейчас, безоружную. — Все когда-то случается впервые. Локи молчит. Подобие дневного света, замыленное питерской серостью, подсвечивало черный силуэт из-за спины, внося какой-то неуместный драматизм, будто подсмотренный в фильмах нуар. Смотрит Наташе в глаза. Она почти нечитаемая, и это бесит. Холодная, как и эта погода, как и эта квартира, и как будто вечно злая, хоть и ясно, что это просто лицо такое. Хронически хмурится, будто допрашивать будет. Будто знает, где ты нашкодил, даже если ты не шкодил, и вот-вот начнет отчитывать. Наташе когда-то говорили, что она вечно в состоянии матери, только вернувшейся с родсобрания, и если бы Локи была ведома концепция родсобрания, он бы трижды подписался под этими словами. Лафейсон догадывался, что она его сама шугается, потому что не могла не: землянка, смертная, без суперсилы, мозги на месте, понимать должна. Но по ней не скажешь, поэтому оставалось верить, что по нему самому не скажешь тоже. — Чего ты прячешься от меня? Я не кусаюсь, — Нат откидывается на спинку стула и улыбается уголком губ. — Не прячусь я, — чистит банан, чтоб уйти поскорее. — Ну мне-то не ври. — Профессия у меня такая. — Ты у меня в доме, а не в госдуме. Тут аргументы у Локи закончились. — Слушай, я убивала, ты убивал. Я людей кидала, ты кидал. Я мастерица шифровки — ты тоже. Я горазда врать, а ты и подавно. Нам бухать вместе надо, а не ждать подвоха друг от друга, — Нат встает, чтобы поставить чайник, — к тому же, мы друг с другом заперты и друг от друга зависим. Взбрыкни кто угодно из нас, и мы оба сядем далеко и надолго. Поэтому придется дружить. Локи молча ел банан. Наташа была права. Они друг друга стоили. И замышлять им друг против друга было бы самоубийством. А страшно все равно, опыт-то не пропьешь, а он вообще не идентифицирует ситуацию как безопасную. Романова стала засыпать заварку в чайник. — Ты тоже меня не бойся. То, что мне удалось в Нью-Йорке вытворить — это я с горяча, ты знаешь. Неведомо мне, что Тор обо мне успел напеть, но я так-то… Ну, просто я. Читать люблю, — замолчал, — и цветы полевые. Нат улыбнулась, не поднимая глаз от чайника. — Ты не обязана со мной дружить. — А если я хочу? Локи нахмурился. К такому повороту жизнь его не готовила. — С монстром-серийником? — Из тебя монстр, как из меня шалава. К тому же, лично я так и не считала никогда, — Наташа флегматично заливает заварку кипятком, — Просто мужик. Лафейсон застыл, даже жевать прекратил. Вроде бы Романова не врала — тут чуйка работает. Но на кой ей сдалась эта дружба, прости господи? — А ты, выходит, просто баба? Наташа наконец-то поднимает взгляд, вопросительно-задумчиво выгнув бровь. Переносица у нее забавно морщится, когда она так делает. И кудряшки у нее забавные, когда чуть засалены и на лоб прядями потоньше падают. — Ну да. Локи забирает свой чай и садится за стол, думая обо всех своих загонах сразу, но с видом, будто обмозговывает тезис Шопенгауэра об иррациональной воле — с умным видом, в общем. Наташа тоже садится за стол, смотрит в окно. Она ни о чем не думает — выжидает. Очень хотелось, чтобы Лафейсон наконец-то открылся. Хотя бы немного. А пока он создавал впечатление зимнего холодильника: явление, которое просто есть в доме, о котором негласно принято не задавать вопросов и которое хранит в себе бог весть что. И сквозняк оттуда еще постоянно. Неприятный сквозняк. — И чего, это мы просто живем что ли? Как будто ничего не было? — чай пьет, — Как будто ты — не шпионка, а я — не бог? — А какое это имеет значение, если мы в итоге вместе пьем «Гринфилд» из кружек чьей-то бабки в старом доме на болотах? Локи не знал, как долго он так продержится, но один только факт, что у него есть новый старт (пусть и такой), а у Нат нет к нему ни капли чинопочитания, делал ситуацию немного приятнее. Может быть, для поиска себя ему и нужен был человек, который не будет видеть в нем ни Локи, ни Одинсона, ни Лафейсона, ни захватчика Нью-Йорка. Может быть, ему просто стоит побыть мужиком с «Гринфилдом» в кружке чьей-то бабки в старом доме на болотах. А у Наташи отпуск.