Memories of a Protector [The Protector AU]

Рукава Даста были черными. Его руки были в пятнах. Возможно, Астер уже спрашивал его, не хочет ли он помыть их, но Даст не помнил, что ответил. Астер сидел с ним, составляя Дасту компанию, пока часы проходили как в тумане, а Доктор Кристалл, Топ и еще несколько врачей лихорадочно пытались стабилизировать Нота. Ничего не получалось. Нот продолжал истекать кровью, несмотря на все старания Топа, Астера, Доктора Кристалл и вызванных ими врачей. Целебная пища ничего не давала, лечебная магия не срабатывала, и даже попытки Топа использовать коды были неэффективны. Штаны Нота были еще темнее, чем рукава Даста. Кости его рук казались черными. Стол под ним был настолько мокрым, что чернота капала на белый кафельный пол, а он все истекал и истекал кровью. Нот почти не реагировал на попытки Топа и врачей остановить кровотечение. Его глазницы по-прежнему открывались, но при каждом моргании оставались закрытыми все дольше и дольше, и Даст подозревал, что он постоянно теряет сознание. И даже сейчас на скелете Нота появлялись новые травмы, словно ниоткуда. Это навеяло воспоминания о лаборатории в Замке Найтмера. И о Скетче. «Я свалил все на Скетча, хотя виноват был Создатель. Неудивительно, что он меня ненавидит». В голове Даста что-то шевельнулось, но было заблокировано. Даст был слишком эмоционально оцепеневшим, чтобы чувствовать вину. Он наблюдал, как рана на горле Нота снова открывается, словно кто-то полоснул его еще одним невидимым ножом. Оцепенение служило защитой от ужаса, который Даст должен был бы испытывать, пока Создатель делал все, кроме вырезания слов на скелете Нота, чтобы ясно донести свое послание. Нот посмел заговорить, поэтому Создатель позаботился о том, чтобы он не смог этого сделать. Создатель не остановится, пока Нот не вернется к нему. Было слабым утешением, что Нот мог выдержать урон. Отсутствие у Нота шока или паники делало ситуацию еще хуже. Даст не хотел называть выражение на его лице "смирением", но не мог обманывать себя. Нот знал, что это случится. Он все равно спас Даста. Нот заметил Даста. Фиолетовые вспышки мерцали среди звезд, угасая, словно умирали, едва начав жить, но были и короткие проблески желтого, синего и розового. Он потянулся наугад, слабо сопротивляясь врачам, которые пытались не дать ему пошевелиться. Даст оказался рядом с Нотом быстрее, чем тот успел моргнуть. Он схватил его за руку, стараясь не сжать слишком сильно. – Мы в безопасности. Они помогают нам. Нот не успокоился. Не похоже, чтобы он паниковал, но в его слабых, неуклюжих попытках двигаться чувствовалась какая-то спешка. Даст позволил ему вырваться из своих рук. Нот похлопал себя по шее, моргнув со слабой вспышкой оранжевых звездочек. С него сняли шарф и магический мешочек, хотя повязка все еще была намотана на запястье. Даст схватил с пола шарф и протянул ему, но Нот, взглянув на испачканную черным ткань, покачал головой. Он снова потряс головой, стиснув челюсти и прогнувшись в спине так, что она оторвалась от стола, и Даст увидел, что на его руке чуть выше локтя появился неглубокий порез. Нот снова потянулся к шее и ничего не нашел. Он снова похлопал по ней, перепроверяя, и посмотрел на Даста в мучительном замешательстве. Даст схватился за свой шарф. Он размотал его с шеи, оставив висеть, чтобы не задушиться, и протянул конец Ноту. В глазу Нота зажглись желтые звезды и туманности. Оттенки были настолько яркими, что почти напоминали золотое небо его правого глаза. Несмотря ни на что, Нот радостно улыбнулся Дасту, словно тот преподнес ему самый ценный подарок во всей Мультивселенной. Он пошевелил пальцами, и Даст понял, что он имитирует письмо. Он натянул край своего шарфа. Нот провел пальцем по ткани, размазывая черное по красному. Надпись была настолько корявой, что Дасту с трудом удалось ее разобрать, но он все же разобрал. "Нот не мертв". Первая мысль Даста была об экспериментах, проводимых над Павшими монстрами. У Нота было множество причин беспокоиться о том, где может оказаться его тело в коме. Второй мыслью был вопрос, почему Нот написал свое имя. Третья мысль сопровождалась ошеломляющим пониманием того, что имя Нота пригодится, если ему снова сотрут память. Даст ничего не видел и не чувствовал, но что-то кольнуло где-то на задворках сознания. Нот продолжал сиять, опустив руку. Его радостная улыбка дрогнула, конечности дернулись, и он закашлялся, заливая подбородок черным. Даст отшатнулся, не сопротивляясь, когда его оттащили в сторону, чтобы у врачей было больше места. Нот почти не отреагировал на суматоху. Он продолжал улыбаться, похоже, не замечая отчаянных усилий врачей и Топа, и смотрел в потолок. Его дыхание было ровным. Его глаза были бледными. Не потому, что он был расстроен, но как будто у него заканчивались цвета. Его движения становились все слабее. Каждое моргание длилось все дольше и дольше. В один из таких моментов его глазницы перестали открываться. Нот не умрет. Он сам так сказал. Однако он может Пасть. И Дасту предстояло это увидеть. Он будет стоять и смотреть, как это происходит, не в силах остановить это. Так же, как не мог остановить… (Человека, Перезагрузки, смерти Папируса, кошмары, Найтмера…) Даст (сбежал) вышел из операционной. Он едва успел выбраться в коридор, как у него подкосились ноги. Он сел на пол и сгорбился, вцепившись пальцами в покрывавший голову капюшон. Дверь за ним закрылась, и он ничего не слышал изнутри палаты. Даст обнял колени и позволил себе оцепенеть. Время шло. Возможно, прошло несколько минут, а может, час. Затем Даст услышал шелест крыльев Астера. – Нот держится, – сказал Астер, прежде чем Даст успел заговорить. – Он сказал, что не может умереть, но, думаю, мы оба знаем, что его беспокоит не это. Даст открыл рот, но из него не вырвалось ни звука. Ни слова. Ни всхлипа. Даже вздоха. – Могу я побыть с тобой? – спросил Астер. Даст решительно указал на дверь, из которой он только что вышел. Астер оглянулся. На мгновение он выглядел огорченным. – Я не так искусен в программировании, как мой муж. В данный момент я скорее мешал бы, чем помог. Топ с остальными делают все, что могут. В Астере было слишком много доброты и терпения, чтобы Даст почувствовал угрозу. Он коротко кивнул. Астер сел рядом с ним, поморщившись, когда его крылья коснулись пола. Он расправил их. Левое оказалось за спиной Даста. Это не было угрозой. Возможно, это было предложением утешения. Будь это так, Даст отреагировал бы не лучшим образом. Он попытался спросить, не мешает ли его УР врачам, но не смог издать ни звука. Он не задыхался. Он мог дышать. Но что-то сдавило ему горло. – У меня сумка Нота, – сообщил Астер. – Хочешь подержать ее у себя? Даст кивнул и протянул руку. Маленький мешочек лег ему в ладонь. Он уже собирался надеть шнурок через голову, как вдруг вспомнил, что в нем лежит блокнот Нота. Другой он уже потерял в Пустоте. Потеря этого здорово бы его огорчила. «Если он не забудет, что должен огорчиться…» Даст достал блокнот и быстро перелистнул на пустую страницу. Он нерешительно уставился на чистый лист бумаги, но заставил себя перебороть дискомфорт. "Ты спас меня, Нот Инк. Я не знаю, что это значит, но ты СПАС меня. Надеюсь, ты помнишь. – «Индиго» Даст". Даст почувствовал на себе взгляд Астера и перевернул страницу. Он хотел спросить, что означает "Нот Инк" для Нота (это было его полное прозвище, как Кора называли "Кор Фриск"? "Инк" – это его фамилия? Или что-то еще?), но не хотел использовать записную книжку Нота, чтобы задать эти вопросы, тем более что он хотел задать их самому Ноту. Срочность ситуации подтолкнула его использовать блокнот по-другому (ведь он чувствовал, что время идет). "Ты программист, Астер?" Астер кивнул. Его спокойствие, искреннее или нет, было оценено по достоинству. Даст сдержал порыв тут же записать этот ответ и задал другой вопрос: "Можешь скрыть записку Нота так, чтобы ее видели только он и я? И сделать так, чтобы ее нельзя было смыть?" – Он указал на записку кровью на своем шарфе. Астер слегка приподнял крылья: – Да, думаю, я смогу это сделать. Он не стал спрашивать, почему Даст хотел, чтобы эта запись осталась. Возможно, в прошлом он сам сталкивался с вмешательством в память. Такое часто случалось при Перезагрузках. Или, может быть, Нот успел рассказать ему больше, чем когда-либо рассказывал Дасту до того, как Создатель причинил ему вред. Даст даже не мог назвать это ревностью. Здесь не было места для зависти, только душераздирающий ужас от того, что Создатель мог добраться до Нота здесь. И до Даста. Найтмер изрядно поиздевался над Дастом. В том числе затыкал его, когда он говорил что-то, что не по нраву его мерзкому боссу. Если Даст умирал и мог быть воскрешен, то Нот лежал избитый и окровавленный на операционном столе, пока его тело не откажет. Что будет, если он получит слишком много урона? Падет ли он, как и намекал? Или использует последние мгновения сознания, чтобы инстинктивно вернуться к Создателю, который вредил ему? Даст вспомнил, как Нот лихорадочно писал в своих блокнотах. Он заглянул на одну из страниц и увидел запись о том, как они плели цветочные венки. Он поспешно захлопнул блокнот и поднял глаза на Астера: – Блокнот, пожалуйста? – Голос Даста звучал ужасно. Как будто он плакал часами, хотя глазницы были сухими. Астер не стал его расспрашивать. – У меня с собой пара чистых. Вот. Он протянул небольшой блокнот. У него была простая коричневая обложка с небесными символами на лицевой стороне. Внутренние страницы были линованными. Даст сделал еще одну запись в блокноте Нота, рассказав ему о коричневом блокноте и подтвердив, что Астер – дружественный программист, который помог им обоим. Затем он открыл коричневую записную книжку, уставившись на пустую страницу. Даст с трудом проглотил ком в горле и заставил себя заговорить: – Ноту нужно вспомнить Зефиртоп. Даст подозревал, что будь на то воля Создателя, Нот не смог бы этого сделать. Точно так же, как Найтмер не позволял Дасту вспоминать свои предыдущие жизни, пока некоторые из его воспоминаний случайно не остались нетронутыми. В отличие от Найтмера, Создатель изменил Нота так, что тот мог перемещаться сам. Даст готов был побиться об заклад, что это было сделано для того, чтобы Нот мог вернуться к нему. Вопреки всему, Астер понял. Доброжелательное терпение его присутствия омрачалось навязчивым ужасом осознания. (Как бремя осознания того, что человек убьет всех, а когда Перезагрузится, все остальные снова все забудут). – Согласен, – сказал Астер. – Нот смог рассказать нам с Топом кое-какие… истины. Он не может сказать тебе всего. Что-то мешает ему быть услышанным. Даст, возможно, подозревал это раньше. Но если и подозревал, то не помнил. Он все равно кивнул. – Хочешь, я тоже напишу для него? – предложил Астер. – Я могу рассказать ему о том, что он смог нам поведать. Даст кивнул. Перед глазами все плыло. Но это не помешало ему написать свое имя и причину, по которой он пишет, а затем начать записывать все, что помнил о своем пребывании в Зефиртопе вместе с Нотом. Рядом Астер достал еще один блокнот и тоже стал писать. Даст добавил это в блокнот Нота и продолжил писать. Это не расслабляло, но позволяло скоротать время. Даст мучился над деталями, о которых никогда не задумывался. Улыбался ли Нот или нервничал, когда они впервые встретились с Топом и Астером? Какие цвета были в одежде Гриллби? Астер казался задумчивым, работая над своими заметками. Даст не мог прочитать все, что тот писал, но заметил, как тщательно он заполняет страницу, строка за строкой. Даст не знал всего, что Нот рассказал Астеру и Топу. Но он и не мог знать всего, независимо от того, что сказал Нот. Что-то мешало ему. Создатель мешал ему. Даст не мог даже признать, что Создатель может помешать ему думать об этом или вспоминать. Теперь он мог. Какого черта кто-то мог обладать такой силой? «Человек мог путешествовать во времени по своей прихоти и убивать нас всех. Найтмер питается негативными эмоциями. Эррор может разрушать миры. Есть такие, как Нот, которые могут влиять на реальность. Так ли уж это удивительно?» Зрение Даста расплывалось, но не от слез. Его дыхание хрипело, громким эхом отдаваясь в черепе. Этот шум сопровождался низким бешеным ритмом его души. Его почерк стал неровным и беспорядочным, а рука дрожала. – Я не вовремя? Даст чуть не порвал только что исписанную страницу. Какая-то его часть возблагодарила Звезды за то, что жертвой его испуга стала страница, а не Circus!Санс, стоявший в нескольких шагах от него. Зефир задержался чуть дальше по коридору, украдкой поглядывая на Даста и Астера. – Мы записываем информацию, чтобы положить ее в сумку Нота на случай, если ему придется уйти, – быстро сказал Астер. – Его память может быть стерта, если он уйдет. Оба Санса не выглядели удивленными. Это не должно было так сильно беспокоить Даста. Сансы обычно оказывались устойчивыми к вмешательству в память по сравнению с другими монстрами. В Зефире не было той смиренной апатии, свойственной многим Сансам, пережившим Перезагрузки, но гнев все же присутствовал. Даст чувствовал врачей в операционной, но не Топа или Нота. Астер, Циркус и Зефир были в поле зрения. Valiant!Андайн и Chemist!Альфис медлили за углом. Какая-то часть Даста отслеживала их перемещения. Отважная не была Капитаном Королевской Стражи, но она, несомненно, была опасна, как и его собственная Андайн. «Когда и как я познакомился с Андайн?» Даст попытался вспомнить, но ничего не вышло. Его дыхание было слишком громким. Его душа билась слишком сильно. Казалось, это напряжение нарастает в груди Даста, грозя сжать его душу, пока она не рассыплется в пыль, и не успел он осознать это, как слова сами собой вырвались из его горла: – Я не помню, как познакомился с Андайн моего мира. Должно быть, я встретил ее после того, как Папирус попытался уговорить ее тренировать его, но я не помню подробностей. – Огоньки глаз Даста замерцали, а затем совсем погасли. – Я не помню, был ли у меня Гастер. И почти не помню Сбросов до того, как начал набирать УР. Это ведь не из-за чего-то вроде Ядра, верно? Крылья Астера напряглись, но не агрессивно. Зефир сочувственно смягчился, резко выдохнул и тихо пробормотал: – Ну вот… Циркус оставался спокойным на грани безразличия, прислонившись к противоположной стене и засунув руки в карманы. – Эй, дружище. Попробуй подстроиться под мое дыхание? Даст не мог. Воздух словно затвердел в груди, сдавливая душу, которая продолжала быстро биться. – Что-то не так, – выдохнул он. – Не совсем не так. Но определенно иначе. – Левый глаз Циркуса замерцал голубым, затем снова стал белым. – Это может быть вызвано отсоединением от твоего мира и воздействием некоторых факторов. Ты привык слышать о том, что миры возникают внезапно и проходят только через Перезагрузки. Но теперь ты понимаешь, что они переживают только дни Перезагрузок, а все остальное – это предыстория, которую они не помнят. Теперь ты можешь задуматься, как и почему. Теперь, когда он это сказал, Даст не мог перестать думать об этом. Мелкие нестыковки больше не игнорировались, заставляя его разум лихорадочно искать им объяснения. Один конкретный вопрос привлек его внимание, впечатавшись в мозг, словно его вырезали раскаленным скальпелем. – Было ли когда-нибудь время, когда я не убивал своего брата? Зефир отвернулся, прежде чем Даст успел разглядеть выражение его лица. Крылья Астера прижались к его спине. Только Циркус смотрел Дасту в глаза: – Если ты помнишь не больше, чем пару событий до УР, то вряд ли. Нот позаботился о безопасности твоих кодов. Пробелы в твоей памяти больше нельзя удобно заполнить дополнительной историей. – Не лги, – вдруг сказал Зефир. Он смотрел не на Даста или Циркуса, а на Астера. Астер поколебался. Он с до боли очевидной печалью посмотрел поверх головы Даста (как часто делал Нот, когда просматривал коды…). – В твоих файлах ты назван "Dust!Санс". В отличие от Циркуса, у тебя нет "происхождения" в Андертейле. Твой мир тоже не считается альтернативной временной линией Андертейла. Твоей Альтернативной Вселенной является и всегда был Дасттейл… Даст не был уверен, что произошло дальше. Его зрение просто померкло. Когда оно вернулось, все вокруг были целы и невредимы. В стенах и полу не торчало костяных атак. Никаких подпалин не намекало на стрельбу из Бластеров. Даст никого не ранил. Слава Звездам. Зефир был гораздо ближе, чем раньше, а Астер и Циркус держались в стороне. Глаз Циркуса светился голубым. Время от времени он вспыхивал желтым. Он не призвал свои Бластеры, но был готов. Он, Зефир и Даст – все были Сансами. Вот только Даст никогда не был просто Сансом, верно? Он всегда был Дастом, с момента своего появления. Он не помнил времени до того, как начал убивать, чтобы остановить человека, потому что на самом деле не пережил тех событий. У него была лишь пара воспоминаний, заставляющих его думать, что пережил. Даст был полон решимости остановить человека любой ценой и переиграть его в его же игре… но он делал это с самого начала своего существования. Словно эта борьба была его предназначением. Даст вцепился в шарф Фантома обеими руками и потряс головой. Снова, снова и снова, как будто это движение могло каким-то образом изгнать мысли из его головы. – В чью игру мы играем? – Посмотри на меня. – Команда Зефира была настолько резкой, что Даст инстинктивно подчинился. – Я знаю, что это тяжело, но ты сможешь справиться с этим. Ты пережил обнаружение Перезагрузок. Ты переживешь и это. – В чью игру мы играем? – прохрипел Даст, на этот раз жестче. Зефир был не менее упрям, чем он. – Ты не готов услышать это сейчас. Это сломает тебя. – Большинство Сансов знают, как заманчиво потерять надежду, но не попадайся в эту ловушку, – добавил Циркус. – Подумай об этом так: если ты сдашься и не попытаешься бороться, ты сделаешь то, чего хотят "организаторы игры". – Я только и делал, что боролся, – прорычал Даст, и в его голосе зазвучали истерические нотки. – Все свое существование. Циркус не дрогнул. – А еще ты помог Ноту. Ты бросился защищать моего брата, когда решил, что он в опасности. И вы плели цветочные венки с братом Зефира. Я бы не назвал это борьбой. Спазм в груди Даста немного ослаб. Воздух перестал выжимать жизнь из его души, позволив ему сделать нормальный вдох. Он привалился к стене и сполз обратно на пол. Звезды, он даже не помнил, как встал. Он одернул капюшон, убедившись, что тот на месте, а затем вцепился в шарф брата. Этот шарф был у него дольше, чем у Фантома. «Я помню, как подарил этот шарф Папсу. На день рождения. Но… не помню, на какой именно. У меня более четкие воспоминания о Фантоме… Фантомах и Ноте, чем о собственном брате, когда он был жив». Даст стиснул челюсти так сильно, что почувствовал боль в зубах. – Как там Нот? Все прекрасно понимали, что Даст отчаянно пытается сменить тему. Они дали ему отсрочку, прежде чем ему придется взглянуть правде в глаза. – Пока ничего нового, – сказал Астер. – Мы можем продолжить писать для него записки. Или, уверен, Химик одолжит тебе книгу, чтобы отвлечься. Даст сомневался, что книга сможет отвлечь его от мыслей. Ему не пришлось делать выбор, поскольку дверь распахнулась, явив измученного на вид Топа. Астер бросился к мужу, замерев при виде черных пятен на его рукавах, а затем порывисто обнял его. Было какое-то уязвимое отчаяние в том, как Топ вцепился в Астера, на секунду прижавшись губами к его лбу и зажмурив глазницы. Затем он открыл их, показав мерцающий фиолетовый цвет, и встал рядом с Астером. Они по-прежнему крепко держались за руки. – Нот стабилен, насколько это возможно, учитывая обстоятельства, – доложил Топ. – Нам удалось в основном вылечить его горло. Он должен быть в состоянии дышать. И, надеюсь, говорить. Даст напрягся. – Ты не будешь его допрашивать. Циркус никак не отреагировал на рычание Даста. В его глазницах не появилось даже проблеска голубого или желтого. Топ выглядел усталым, но не обеспокоенным. – И не собираюсь. Но у Нота, возможно, есть что сказать. Даст уступил, хотя и затаил кипевшее в его костях раздражение. Он и так знал, что будет волновать Нота, и это было не его собственное здоровье. Топ чуть крепче сжал руку Астера. – Не буду врать: мы фактически блокируем травмы Нота, чтобы его оставшаяся кровь оставалась внутри тела. Зефир слегка вздрогнул. – Индиго, ты знаешь что-нибудь о крови Нота? – спросил Топ. – Она не такая, как у Зефира или Циркуса. – Нет, – неохотно признался Даст. – Я только знаю, что некоторые Ученые хотели проверить ее на предмет необычных свойств. – Он вспомнил оплошность Нота в пустоте Азертейла и замялся. – Мне нужно кое-что спросить у Нота. – Он в сознании, – подтвердил Топ. Он открыл дверь, пропуская Даста внутрь. Операционный стол был задернут синей занавеской, но Нота переложили на отдельную койку. Еще одна занавеска скрывала его из виду. И не позволяла ему (и Дасту) видеть черные пятна на столе и полу. Доктор Кристалл все еще была там с кем-то, кто, по-видимому, был врачом-Фавном. Он нервно рассматривал Даста и потихоньку отодвинулся в угол, чтобы не мешаться ему. Даст оглянулся на дверь и чуть было не попросил Астера войти. Но потом остановился. Лучше сначала узнать, согласен ли с этим Нот. Даст мысленно приготовился и вошел за занавеску. Нот… выглядел не так плохо, как в лаборатории Найтмера. Это мало о чем говорило, но Даст отчаянно старался быть оптимистом (ведь альтернативой была полная безнадежность). На нем был бледно-голубой больничный халат, спускавшийся от плеч до колен, оставляя голени, руки и шею открытыми. Большая часть открытых костей была обмотана светло-голубыми бинтами, а шея замотана так, что Даст не мог разглядеть под ними кость. Повязка была очищена от крови и даже сейчас оставалась на запястье. Наклейка в виде звезды исчезла, обнажив черную отметину на правой щеке. Эта отметина, как ничто другое, мешала сопротивляться чувству вины, которое грозило раздавить душу Даста. Он отогнал воспоминания о смирении, понимании, черной крови на снегу и подошел к постели Нота. Нот не шелохнулся, когда он приблизился. Его бледные глаза были устремлены в потолок, а звезды и небеса были такими тусклыми, что казались почти белыми. Его зрачки чуть сдвинулись, найдя лицо Даста, и в полумраке возникли крошечные желтые искорки. – Привет, Нот. – Даст старался говорить успокаивающе, но его голос был слишком напряженным. – Рад, что ты продержался. Нот не моргал. Он уставился на Даста с этими маленькими желтыми искрами в глазах, слегка приподняв уголки рта. Он выглядел таким усталым, словно вот-вот заснет. Даст знал, что если он потеряет сознание, то это будет не сон. Даст попытался найти место, которое не выглядело бы порезанным, но, похоже, единственным таким местом была щека Нота. Он осторожно положил руку на черную отметину, обхватив лицо Нота. На ощупь он был холодным. Даст с трудом сглотнул. – Топ помог тебе выбраться. Могу я рассказать ему о том, что ты потерял в Пустоте? К счастью, Нот понял. Он слегка кивнул и дал свое разрешение. – У Нота есть флаконы, которые ему нужно принимать, иначе он Падет, – объяснил Даст Топу. – Он говорит, что их нельзя воспроизвести, потому что их сделал Создатель. Последнее было предположением, но Нот не подал виду, что Даст ошибается. Он так старательно прятал эти флаконы от Даста, когда он его захватил. И правильно делал. Паника и чувство вины грозили задушить Даста, но ради Нота он заставил себя дышать. Топ помрачнел. – Понятно. – Он вздохнул и успокоился, прежде чем наклониться к Ноту. – Нот Инк, я хотел бы использовать немного твоей пролитой крови, чтобы проверить ее состав и посмотреть, смогу ли я найти способ сделать тебе переливание. Больше я у тебя ничего не возьму. Нот моргнул. Движение было медленным и вялым, но по сравнению с общим апатичным состоянием Нота оно казалось паническим. – Не получится. Нужно полагаться на них, поэтому Создатель… позаботился о том, чтобы их нельзя было воспроизвести. Теряет… свойства… и испаряется… когда… Нот прервался. Его голос был таким сиплым и тихим, что Даст поразился, как ему вообще удалось что-то сказать. Топ изо всех сил старался сохранить спокойное выражение лица, чтобы не выдать своего гнева. Даст понимал его. – Мы найдем способ освободить тебя от Создателя. Глаза Нота вспыхнули оранжевым так быстро, что это было едва заметно. На мгновение Дасту показалось, что звезды в левом глазу выстроились в линию. Или восклицательный знак? Нот с явным усилием нашел взглядом лицо Даста. – Спас тебя… – Да, спас, – подтвердил Даст. Нот снова моргнул, мучительно медленно. На этот раз его глазницы открылись лишь наполовину. Доктор Фавн тихонько вскрикнул и чуть не выронил черные комки, которые держал в руках. Даст не сразу понял, что он держал одежду Нота. Или то, что было одеждой Нота. На глазах у Даста, Топа и ошеломленных врачей одежда побелела и исчезла. В мгновение ока испарилась и кровь на столе. Даст посмотрел на свои чистые рукава и поднял маленькую костяную атаку, оставшуюся на полу. В отличие от одежды Нота, она сохранилась. Даст в отчаянии обернулся к Ноту. Его глазницы оставались полуоткрытыми. Дыхание было поверхностным. Зеленая повязка все еще была повязана на запястье. – Останься, – прошептал Даст. На этот раз он точно увидел слабый синий проблеск среди звезд. – Не могу. Не позволят. Даст вцепился в его руку, словно это могло как-то удержать его здесь. – Если Создатель заберет тебя, я найду тебя. Это обещание, ясно? Нот, возможно, попытался покачать головой, но смог сделать лишь слабое, едва заметное движение. – Ты… не можешь… Его голос затих. Даже в бледно-голубом халате и бинтах Нот был пугающе тихим, словно вся жизненная энергия в нем иссякла. Он выглядел не таким обескровленным, как в Замке Найтмера, но Даст знал, что он на грани исчезновения. Даст инстинктивно склонился над Нотом, словно пытаясь как-то защитить его от дальнейшего вреда, но Создатель больше не нападал. Это только укрепило Даста в подозрении, что Нота скоро заберут. – Астер, сумка, – взмолился он. Астер поспешил внутрь, пробормотав извинения, когда чуть не сбил с ног Доктора Фавна одним из своих крыльев. Он передал Дасту магическую сумку с блокнотами. – Циркус также прихватил маленькую плюшевую игрушку и венок Нота. Даст принял сумку, сунул в нее костяную атаку и еще раз проверил ее содержимое. Не потому, что не верил Астеру, а потому, что старался не смотреть на Нота. – Мы можем убедиться, что ее у него не отнимут? – Дай-ка мне, – предложил Топ. Он взял мешочек и сосредоточился на чем-то, чего Даст не мог видеть. Даст не мог понять, что он делает. Он задумался, как много еще он до сих пор не может воспринять. Даст забрал у Топа сумку и осторожно накинул шнурок на шею Нота. – Ты можешь победить Создателя, – прошептал Топ. – Другие говорили тебе, что ты не можешь, потому что знают, что можешь. Они причиняли тебе вред, пытаясь помешать тебе любить себя, а не из-за того, что ты что-то сделал. Не позволяй никому говорить тебе обратное, Инклинг. Нот никак не отреагировал. Он не шевелился. Он просто лежал, тихий, бледный и неподвижный. За исключением глазниц, которые иногда медленно моргали, показывая крошечные тусклые пятнышки цвета, и груди, которая слегка поднималась и опускалась. Но даже сейчас, всякий раз, когда он, казалось, видел Даста, с лица Нота не сходила усталая искренняя улыбка. Его не оставят в таком состоянии надолго. Его так или иначе заберут из Зефиртопа. Это был лишь вопрос времени.

***

Силы Дрима иссякали. Он больше не мог этого отрицать, чувствуя тяжесть повозки, которую тянул за собой вверх по склону к маленькой хижине на его вершине. Вдали виднелась гора Эботт, ее вершина отбрасывала тень на близлежащую деревню, но вершина холма оставалась залитой угасающим солнечным светом. Дрим был уверен, что этот свет должен быть теплым. Он не чувствовал этого, хотя, казалось бы, здесь лето и на нем была его желтая толстовка. Рядом с ним семенил пожилой человек, напевая себе под нос и неся две сумки. Дрим не знал, в какой Альтернативной Вселенной он находится, знал только, что он на Поверхности и Чара жив. Думать об этом в первую очередь было ужасно, но когда Дрим увидел пожилого Чару, с трудом тянущего повозку по грязи возле ближайшей деревни, его мысли устремились именно в это русло. Он инстинктивно шагнул вперед и предложил свою помощь. Оглядываясь назад, ему стоило быть осторожнее. Дрим не видел в городе никаких монстров. На нем был желтый капюшон, а его обычная одежда и корона лежали в сумке, но капюшон не скрывал его скелетного лица и огоньков глаз. К счастью, Чара был благодарен за помощь. Дрим не мог понять, знал ли он, что он монстр, и не удивился ли при виде него, или же его зрение ослабло из-за преклонного возраста. Они добрались до вершины холма. Дрим подтащил повозку к двери и закрепил у колеса скрипучий стопор, чтобы она не скатилась вниз. Чара одарил его сияющей улыбкой: – Спасибо за помощь, молодой человек. Дальше мои дети сами разберутся. – Его хрипловатый голос звучал тепло и шутливо, как будто они с Дримом делились между собой забавным секретом. – Не за что. Я рад помочь. Дрим взглянул на маленький коттедж. Он не мог видеть через окна, но слышал бегущие шаги и детские голоса. Дверь распахнулась, и оттуда выскочило несколько детей с Фриском во главе. На первый взгляд их возраст варьировался от шести лет до старшего подросткового возраста, причем Фриск был самым младшим. По разным аксессуарам и цветам одежды детей Дрим понял, что это несколько других человеческих душ. Настойчивость и Доброта промчались мимо повозки, наперегонки спускаясь с холма, на ходу прокричав приветствие Чаре и поспешно объяснив, что опаздывают на встречу с друзьями. Терпение и Справедливость не появились, хотя, скорее всего, они все еще были внутри. Порядочность, заметив Дрима, задержалась у двери, но Фриск, к его удивлению, обогнул их с Чарой и спрятался за Дримом, ухватившись за его желтую толстовку и выглянув из-за спины. Секунду спустя из парадной двери вылетел Храбрость. – Чара. Чара! Фриск опять стащил мою бандану, – пожаловался… ребенок… подросток(?). Храбрость остановился рядом с Дримом и сердито уставился поверх его головы на Фриска, которого прекрасно видел за его спиной из-за их огромной разницы в росте. Вероятно, Храбрость был подростком. Он был даже выше пожилого Чары. Фриск выглянул из-за спины Дрима и показал Храбрости язык, после чего снова спрятался. Дрим заметил в его руках оранжевую бандану. – Фриск, я же сделал тебе собственную бандану, – пожурил его Чара с сердитым умилением в голосе. – Если хочешь других цветов, просто попроси. Фриск обдумал это и неохотно протянул оранжевую бандану. Храбрость с ворчанием забрал ее обратно, повязав себе на голову. – Раз уж вы здесь, то помогите мне занести эти сумки в дом, – продолжил Чара, заставив Фриска и Храбрость застонать. Порядочность закатила глаза и молча взяла несколько сумок, передав их остальным. Дрим слышал ворчание Храбрости даже после того, как дети вернулись в домик. Чара с нежностью проводил их взглядом, затем снова взглянул на Дрима: – Нас здесь девять, но у нас есть свободное место. Не хочешь остаться на ужин? Это шесть человеческих душ, Фриск, Чара и кто-то еще. Когда Чара улыбнулся ему, Дрим заметил, что его зубы чуть острее, чем у обычного человека, и прикинул, как Чара мог пройти через Барьер, чтобы вернуться на Поверхность. Он не смотрел туда, где могла бы проявиться его (объединенная с чьей-то еще) душа. Дрим поборол инстинкт вежливо согласиться. Если бы он остался, это плохо кончилось бы для них всех. – Мне нужно идти. Простите. – Не за что извиняться. – Чара взял из повозки сумку и вложил ее в руки Дрима. – Береги себя, куда бы ты ни пошел. Сумка была полна еды. На самом верху лежали два яблока, одно желтое, другое зеленое. Дрим прикусил язык, чтобы не отказаться от подарка. – Спасибо. Пожилой Чара не стал спрашивать, куда он направляется и как "монстр" попал на Поверхность в мире, где они все еще были заперты Барьером. Дрим не спрашивал, как они с остальными детьми вернулись на Поверхность и осознает ли Азриэль окружение через их объединенную душу. Ауры утраты (и сохранявшегося чувства личного предательства), которую нес в себе Чара и, вероятно, Азриэль, было достаточно, чтобы Дрим догадался, что Азгор сохранил детям жизнь не для того, чтобы попытаться разрушить Барьер таким образом. Дриму хотелось надеяться на иное, но он уже видел подобный мир. В глубине души он подозревал, что эта версия Азгора ждала еще одну человеческую душу (человеческую душу, не принадлежащую его стареющему приемному ребенку), прежде чем принести в жертву шестерых и Фриска ради освобождения своего народа. Похоже, Азриэль пожертвовал собой, чтобы вытащить их живыми, хотя это оставляло вопросы о том, как Чара провел остальных людей через Барьер вместе с ними. Спрашивать было бы жестоко. Дрим не в первый раз видел мир, который шел по этому мрачному пути, и не в последний. Они часто несли в себе чувство скорби, которое никогда не исчезнет. Дрим и Чара попрощались и разошлись. Когда Дрим наконец остановился, чтобы передохнуть, и проверил сумку с едой, то увидел гнилые фрукты. Остальная еда была в порядке, но яблоки сгнили и приобрели пепельно-серый оттенок. Они не рассыпались в руках Дрима, словно были сделаны из пыли. Они были твердыми, как камень. Дрим уронил яблоки на землю в лесу Сноудина, куда только что вошел, и сбежал в Маркеттейл. Он не хотел этого. Он не хотел выбирать столь негативное направление. Но было уже слишком поздно. Когда Дрим упал на четвереньки в глухом переулке, ледяная боль пронзила его руку. К тому времени как ему удалось, шатаясь, подняться на ноги, рука онемела.

***

Это был лишь вопрос времени. Скетч помещал в карантин мир за миром, оставляя одни в изоляции, а другие закрывая и погружая их жителей в мирное неведение, пока они застывали вместе со своим миром. Сайенстейл был одним из таких миров. К ним присоединились еще несколько миров без активных Создателей. Скетч не учитывал, какие страдания принесет изоляция жителям тех миров, которые он поместил в карантин. Ему следовало подумать об этом без помощи Сая. Изоляция Инка ранила его так глубоко, что эти шрамы остались с ним до сих пор. Хотя в большинстве случаев жителям Мультивселенной было к кому обратиться, отрезанность от других миров все равно могла навредить им. Так что, если в мире не было активных скриптов (или активных Создателей, которые могли бы пожаловаться), Скетч с удовольствием замораживал их. Время не двигалось вперед. Не было никаких Сбросов. Никто не умирал. Никто не мог войти. Никто не мог выйти. Никто вообще ничего не мог сделать. Все и вся пребывало в стазисе, не замечая течения времени в остальной Мультивселенной. Это было гораздо гуманнее, чем оставлять их страдать, привлекая внимание Найтмера. Конечно, Скетч не ограничивался только освобожденными мирами. Как ни странно (и немного досадно), Создатели еще не использовали Инка для принудительной разблокировки своих миров. На самом деле Скетч вообще ничего не слышал об Инке с тех пор, как они с Дастом исчезли. Он старался верить в способности своего брата. Если Создатели втянули Инка в какой-то сюжет, он наверняка позаботится о себе… хотя бы, чтобы продолжать защищать и оберегать Даста. Бруми был тихим. Странно так говорить о большой кисти, но он меньше двигался. Скетч не был уверен, как он функционирует. Он пытался общаться с ним, но даже вопросы с вариантами ответов "да" или "нет" оказывались бесполезными, поскольку он становился все более вялым. Скетч надеялся, что его неподвижность объясняется тем, что он скучает по Инку, а не тем, что он теряет энергию из-за его отсутствия. Скетч отвлекся от своих забот, обратив внимание на очередной Свапфелл, связанный с Омега-таймлайном. Ему было интересно, что думает сам Омега-таймлайн о "потерянных" мирах. Он полагал, что их мнение не имеет значения. Да, методы Скетча были экстремальными, но они не позволяли Эррору и Найтмеру проникнуть в мир (одновременно проверяя Их силу). Кстати о них… Когда Скетч попытался поместить в карантин Свапфелл: Кровь и пыль, появилось предупреждение, что в Альтернативной Вселенной находится персонаж Мультивселенной, и поэтому ее не следует изолировать от Мультивселенной. Скетч подавил красный, взятый из пустой постгеноцидной версии Андертейла, и сосредоточился на успокаивающем зеленом. Что ж. Эррору давно пора было появиться снова. Может быть, Скетчу удастся проверить, сможет ли он заточить Эррора в каком-нибудь мире и запретить ему (и Найтмеру) доступ в Мультивселенную. Или хотя бы заложить основу. К сожалению, в этом мире еще оставалась жизнь. Инк, Дрим и Блу будут в ужасе, если Скетч заточит Эррора вместе с жителями, которых он может атаковать. Так что Скетчу придется сначала запихнуть его куда-нибудь еще. Прекрасно. Как и ожидалось, Эррор начал свою атаку в Сноудине Свапфелла: Кровь и пыль. Его мотивы стали достаточно очевидны, как только Скетч заметил местного Swapfell!Санса, прятавшегося возле бара Гриллби. Став видимым, Скетч обратил внимание на кучки пыли на земле, заметные на снегу. Сапоги Кларета были покрыты ею. Скетч задумался, чья это пыль. Поскольку они были мертвы (навсегда, ведь их убил Эррор), он решил, что это неважно. Инк наверняка опознал бы пыль и попытался записать данные, чтобы о мертвых помнили. Скетч этого не сделал. Он просто парил над Эррором и позади него, наблюдая за тем, как тот радостно преследует местного Сноудрейка своими нитями. Эррор не заметил Скетча, зато заметил Кларет. Он был уже изрядно потрепан, его доспехи испачканы, а то, что когда-то могло быть шарфом или банданой, превратилось в неопознаваемые лохмотья. Похоже, в последнее время кто-то часто дрался. Но эти драки не шли ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас. Кларет перевел взгляд с одного "Разрушителя" на другого, и всякий гнев и бравада разбились о безысходность. Кого-то могло бы смутить такое опустошение на лице, столь похожем на лица Дрима и Блу. Скетч вспомнил краткий отчет Звездных Сансов об их стычке с Кларетом и демонстративно проигнорировал того, кто назвал Инка Бездушным уродом (а в прошлом, вероятно, поступал с Инком гораздо хуже) и в порыве гнева столкнул с обрыва Underswap!Азгора. Звездные Сансы отправили бы местных жителей в Омега-таймлайн. Скетч не был Звездным Сансом и не доверял Омега-таймлайну. Они хотели оставить Инка в руках Найтмера. Они не доверяли Дриму. И что самое главное, Дрим не доверял им. Этого достаточно. Но позволить Эррору убить этих монстров было бы просто неправильно. Скетч направил Скорча прямо в спину Эррора. Импульс жара предупредил Эррора, и он успел увернуться, получив удар пламенем в плечо, а не в центр спины. Было заманчиво окутать его пламенем Скорча, но убийство Эррора лишь заставило бы Их снова заменить его, тем самым причинив боль Инку. Убийство не было постоянным решением. Или полезным. Скетчу нужно было помнить об этом. Как и ожидалось, Эррор мгновенно отвлекся от преследования местных жителей, сосредоточившись на непосредственной угрозе. Его разномастные глазницы гневно расширились, и он оскалил желтые зубы, одарив Скетча убийственным взглядом, который многие сочли бы ужасающим. Было трудно не ответить на эту злобу и агрессию той же монетой. Он не мог клюнуть на провокацию и снова убить или Удалить Эррора. –Ты! – рявкнул Эррор. – Что ты себе позволяешь? Я – Разрушитель. Мне не нужна какая-то аномалия, лезущая в мои дела. Скетч подавил желание закатить глаза. Потеря миров неизбежно привлекла бы внимание Эррора, и, что вполне предсказуемо, его бесило, что его затмили. Было заманчиво бросить Эррору в лицо упреки в такой незрелости, но игнорирование, скорее всего, выбесит его еще больше. Скетч так и поступил, вызвав мировые коды Свапфелла: Кровь и пыль. Перед самым началом блокировки он заметил, что Кларет сбежал в Аутертейл, воспользовавшись транспортным кулоном. Он не пытался остановить его, хотя и напомнил себе, что в следующий раз нужно заморозить обитателей мира, прежде чем вводить его в стазис. К тому же Создателям нравилось, когда оставались "единственные выжившие". Пусть Кларет расскажет Аутертейлу и Омега-таймлайну, что Скетч столкнулся с Эррором и "уничтожил" мир раньше, чем это успел сделать Разрушитель. Это должно Их развлечь. Эррор не успел даже попытаться остановить Скетча, как их обоих выбросило из этого мира в Анти-пустоту, поскольку Свапфелл: Кровь и пыль был помещен в карантин. Ослепительная белизна нервировала, но Скетч не позволил своему дискомфорту отвлечь его от противника. Он не дал Эррору уничтожить Свапфелл: Кровь и пыль, в отличие от того Нейтрального варианта Андертейла, но теперь встал вопрос, что с ним делать. Создатели явно хотели битвы между Эррором и Скетчем. Разумеется, без убийства Их любимого Разрушителя. Так что никаких убийств (только потому, что Инк бы расстроился, а не из-за Них). Никакого Удаления. Если бы Скетч использовал Ахроматизацию, он получил бы ненависть Эррора. Это не помогло бы сохранять хладнокровие. Скетч знал, чего Они хотят: развлечений. Он будет играть в Их игру. Только не так, как Они хотели. Скетч решил применить другую тактику, нежели физическое избиение Эррора до состояния кучки крови и пыли. (О, так вот почему они там столкнулись? Мило). Он же "злодей", в конце концов. А злодеи должны быть немного жестокими, верно? Инк пытался понять врага, докопаться до истоков его мотивов, чтобы помочь ему и направить по менее разрушительному пути. Скетч уже понимал Эррора. Он не хотел помогать ему. Он хотел остановить его, даже если это означало сломать его. (Как Эррор пытался сломать Инка). На самом деле Скетч понимал Эррора лучше, чем Они предполагали, когда выпустили его, снабдив знаниями о Мультивселенной. Он видел, кто такой Эррор. И с радостью использовал бы это знание, чтобы разорвать в клочья жалкое чувство собственной важности Эррора. – Для того, кто утверждает, что хочет "уничтожить" все Альтернативные Вселенные, ты не очень-то эффективен, – размышлял Скетч. Он спокойно уклонился от бластерного огня Эррора, не дав ему даже задеть плащ. – Хотя мы оба знаем, что на самом деле ты их не уничтожаешь. Эррор, как и следовало ожидать, рассмеялся: – Ты так думаешь? Скетч перерезал синие нити, прежде чем они успели его опутать, и телепортировался с пути глючного бластерного огня. Продолжая уклоняться от атак, он рассматривал глючные коды вокруг себя. Технически ослепительная белизна Анти-пустоты была владением Эррора. Но эта область все равно была частью Мультивселенной, нравилось это Эррору (и Голосам) или нет. А Эррору это определенно не нравилось. По крайней мере, его исказили до состояния ненависти к этому. Его издевательская улыбка была слишком похожа на ту, что носил его Удаленный предшественник, чтобы Скетч мог почувствовать хоть какое-то сострадание. «С его точки зрения, он все еще пытал Инка. По крайней мере, он должен помнить, что мучил Нота. Ему это нравилось. Ему определенно нравилось атаковать и разрушать Андерсвап». Всякое желание потихоньку доводить Эррора, с каждым ответом все больше поворачивая разговор против него, мгновенно исчезло. Магия Скетча вцепилась в раздробленную душу Эррора. Скетч ощутил жгучее злорадство, услышав, как Эррор потрясенно выругался, и швырнул его в бесцветный мир, из которого уже извлек цвета. Эррор ударился о бледно-белый камень иссушенного Хотленда с такой силой, что земля треснула. Не имело значения, упадет ли он с платформы в горящую массу внизу. Скетч был уверен, что он выживет. «Не. Убивай. Его». Прежде чем Эррор успел прийти в себя, Скетч возник прямо перед ним и схватил его за череп. Его пальцы вцепились в кость возле правой глазницы Эррора, едва не задев сам глаз. Глюки и статика вырвались из тела Разрушителя, разбегаясь волнами от точки контакта. Крик Эрора резал слух. Его глюки ощущались странно. К несчастью для Эррора, Скетчу это ничуть не вредило. Скетч мстительно надеялся, что это выведет его из строя. «Он вырвал глаз Инка». Скетч хладнокровно сжимал череп Эррора, стараясь не сломать кость. Эррор мучил столь многих, и Скетч отвечал ему тем же. Зло на зло не идет во благо. Но Скетчу было трудно сочувствовать тому, кто получал такое удовольствие от причинения боли и убийства других. Он пытался напомнить себе, что Создатели специально сделали Эррора таким. Но это не меняло того факта, что Эррор с радостью и садизмом продолжал убивать, считая себя правым. Скетч прекрасно понимал это, потому что сам попадал в эту ловушку. Его обещание Инку еле-еле удерживало его от повторения. Но не удержало от того, что, как он знал, ужаснет его брата не меньше. – Как я уже говорил, пока ты так грубо меня не прервал, ты не разрушаешь миры, – пренебрежительно заметил Скетч. – И никогда не разрушал. Ты делаешь их недоступными для других. Вот и все. Скетч взял под контроль окружающие его мировые коды, изменив атмосферу. Глючные вопли Эррора перешли в тихие напряженные хрипы, когда коды в воздухе обожгли его кости. Удивительно, как часто встречаются зоны, запрограммированные наносить урон, если у тех, кто проходит через них, нет соответствующего снаряжения (или защиты, как у Скетча и Инка). Чего у Эррора не было. Когда Эррор беззвучно задохнулся, Скетч понял, что просчитался. Он скривился и восстановил немного нормального воздуха, чтобы не задушить Эррора, хотя какая-то его часть шептала: "Он заслужил это". – Ах, я должен привести доказательства, не так ли? – любезно продолжил Скетч. Он крепко держал череп Эррора, игнорируя усиливающиеся глюки и желание сжать его так сильно, чтобы раздробить кость. «Он пытал Инка. Он гордится тем, что убил тысячи. Эррор заслужил это. Он заслужил это. Он заслужил это… Но ты должен помнить, что нужно остановиться». – Какой мир обычно в числе любимых у твоих альтернатив?.. – Скетч сверился с информацией о типичных персонажах Мультивселенной, которую ему так любезно предоставили, и кивнул сам себе. – Верно, ты "уничтожил" Андерновеллу. Посмотрим… Андерновелла стала недоступной давным-давно. Возможно, еще до того, как Инк попал в Мультивселенную. Скорее всего, она стала мишенью так быстро, потому что была создана для того, чтобы быть "уничтоженной" Эррором. Как бы то ни было, не осталось ни одного Создателя, который мог бы помешать Скетчу вернуть ее в доступное состояние. Над раскрытой ладонью Скетча возникла страница, целая и невредимая. Скетч предположил, что такая же страница должна появиться и в Дудл-сфере. В то время как Дудл-сфера хранила ядро мира и делала его видимым, он просто держал еще одну точку доступа. Эррор тоже никогда не видел Дудл-сферу, но его ошеломленное выражение лица говорило о том, что он не мог отрицать, что это за страница. – Вот так. – Скетч взмахнул рукой и поместил Андерновеллу в карантин, отправив ее на хранение. – Это должно предотвратить повторение. Хочешь, чтобы я вернул еще несколько миров или я уже донес свою мысль? Скетч выпустил Эррора. Тот дернулся и рухнул на землю, покрывшись статикой и глюками. Инк и Дрим попытались бы помочь. (Они никогда бы не стали так вредить Эррору и так жестоко использовать против него его слабость). Скетч держался в стороне, чтобы не поддаться искушению раздробить грудную клетку Эррора и посмотреть, не разорвут ли осколки костей последнюю частичку его души. Урон мог убить Эррора или оставить его мучиться до тех пор, пока ему не удастся вылечиться с переломанными ребрами и черепом, точно так же, как он покалечил Инка… Что-то постучало Скетча по спине. Он запоздало понял, что это продолжалось уже какое-то время, пока он не обратил на это внимание. Это была не рука, не нападение или что-то в этом роде. Просто мягкие похлопывания кистью. «Бруми». Скетч ухватился за чувство спокойствия, а не ярости. – Упс, – ровным тоном сказал Скетч. – Мне так жаль. Неужто я противоречил словам твоих Голосов о твоей силе и величии? Вот же я несносный. Эррор по-прежнему не двигался. Его глазницы были заполнены глюками и статикой. Скетч старался не злорадствовать по поводу Их неизбежной ярости. Им наверняка неприятно видеть своего любимого Разрушителя объектом пренебрежительного гнева Скетча. Но разве Скетча выпустили не для того, чтобы преподать урок таким, как Эррор? Им должно было двигать извращенное чувство справедливости и мести за то, что Эррор сделал с Инком, так что он, несомненно, всего лишь делал то, чего хотели многие из Них. – Ты даже не поцарапал Мультивселенную. На самом деле, возможно, ты сделал наоборот. – Скетч наклонил голову в насмешливой имитации задумчивости. – Знаешь ли ты, что, взаимодействуя с некоторыми Альтернативными Вселенными, ты заставляешь их разделяться на отдельные миры? Один, где ты вмешиваешься. Другой, где ты не вмешиваешься. А потом ты продолжаешь вмешиваться. Как по мне, так ты создал больше временных линий и миров, чем "уничтожил"! О, я уже упоминал, что на самом деле ты их не уничтожаешь? Так что, по сути, ты просто создаешь еще больше и ничего не разрушаешь. Молодец, "Разрушитель". Может, тебе стоит называть себя "Создателем", чтобы быть точнее. Это маленькое замечание, несомненно, задело за живое. Скетчу было все равно. Эррор не реагировал. Его заполненные глюками глазницы были почти закрыты, что указывало на то, что он ошеломлен или почти без сознания. Убить его было бы так просто. Так. Легко. Бруми упрямо прижимал свою кисть к спине Скетча, просто чтобы напомнить ему, что он рядом. Чтобы напомнить ему, что он (и Инк) не хотел бы этого. Скетч сдержался ради них. Он не улыбался. Он не усмехался. Он смотрел на Эррора с полнейшим безразличием, надеясь, что тот достаточно в себе, чтобы заметить подчеркнутое пренебрежение Скетча. – Убивать тебя – пустая трата сил. Тысячи таких же, как ты, ждут, чтобы стать твоей заменой. Ты не особенный. Ты убиваешь, потому что ты грустная, жалкая маленькая аномалия, которая не может смириться с правдой. Ты не праведен. Ты убиваешь не ради какой-то великой цели. Ты просто очередной убийца-геноцидник, который собирает трупы своих жертв и делает из них кукол. Ты жалок. Ничто не указывало на то, что Эррор вообще может слышать и видеть его. Скетч надеялся, что он может. Он знал, что может. Он слегка откинул капюшон и заставил Эррора (заставил Гено, заставил Санса) взглянуть на холодное равнодушное лицо Папируса. Папируса, который был причиной и свидетелем его боли и ничего не чувствовал. – Если ты так сильно хочешь, чтобы все аномалии исчезли, и в том числе ты сам, то, пожалуйста… Сделай нам обоим одолжение и тихо умри. Это было ужасно. Кому-то это могло бы показаться непростительным. Но Скетч не искал прощения. У него не было такого чувства милосердия и надежды, как у Инка. Инк мог бы посмотреть на Эррора и сказать: "Я знаю, ты можешь стать лучше. Я помогу тебе в этом, если ты позволишь". Скетч мог бы посмотреть на Эррора и сказать: "Лучше бы тебя не существовало. Я убил бы тебя, если бы думал, что ты останешься мертвым". Осознание того, что Скетч способен на это, не было болезненным. Но подействовало отрезвляюще. «Не забывай, за что ты сражаешься. За нашу свободу». Может быть, когда Их не станет, эта свобода будет включать в себя и свободу Эррора от Голосов. Но здесь и сейчас Скетч не проявит милосердия. Он не убьет Эррора. Но и не позволит ему продолжать нападать и мучить близких Скетча. Эррор не двигался. Возможно, он завис. Скетч подумывал прижать его горящим пеплом Скорча. Это было бы уже слишком. Слишком легко было бы пожелать Эррору смерти и воплотить это желание в жизнь. Он наколдовал как можно больше веревок, подавляющих магию и коды, и связал Эррора, пригвоздив его к пустой белой земле в Хотленде. Даже если он пробьет землю, веревки все равно будут держать его в ловушке, как паутина. Это было не так болезненно, как он заслуживал после того, что он сделал с бесчисленными душами в Анти-пустоте. Скетч быстро вышел из мира и снова заблокировал его. Внутри Пустоты он ввел коды, аналогичные тем, что не позволяли Эррору проникать в миры, но на этот раз для того, чтобы удержать его взаперти как можно дольше. Он также установил несколько трекеров для сбора данных, чтобы проследить, как Эррор выберется наружу. Затем он запустил таймер, чтобы засечь, сколько времени Эррору понадобится на побег. После чего задвинул файлы мира подальше, чтобы не было соблазна Удалить его вместе с Эррором. Бруми прижал кисть к спине Скетча. Движение было медленным, больше похожим на прикосновение руки к плечу, чем на настоятельное напоминание. – Я не убил его только потому, что его бы снова заменили, – признался Скетч. Бруми не выказал ни малейшего намека на назидание или осуждение, хотя Скетч вовсе не переживал из-за Эррора. Он чувствовал вину только за то, что его действия могут причинить беспокойство Инку и Дриму, если они узнают об этом. Инка здесь не было, чтобы узнать, хотя он наверняка что-то почувствует, когда Эррор неизбежно вырвется из запертой Альтернативной Вселенной. А Дрим еще больше уверится в своих заблуждениях насчет Скетча, если услышит о его поступке. – Я могу сделать и похуже, чем убить Эррора, – признал Скетч. – И хочу. Он заслуживает худшего. Я бы с радостью разорвал его разум в клочья и разметал его в Пустоте, чтобы он больше не смог причинить вреда ни нам, ни кому бы то ни было. Бруми изогнул кисть, покачивая ею в воздухе, пока Скетч не подставил свою руку. Кисть обхватила его запястье и слегка сжала. Он не мог передать свои чувства словами, но Скетч оценил прикосновение. Бруми, по крайней мере, понимал, что и зачем пытался сделать Скетч. В отличие от Инка, который так и не появился. Или Дрима, который так ошибался насчет мнимой доброты Скетча. «Добрые натуры не делают того, что сделал я. Я и так злодей. Нет нужды в каком-то притворстве». Скетч с горечью потянулся к Скорчу. Над его рукой промелькнули тени, и обе перчатки потемнели. Тьма быстро распространилась, покрыв плащ и доспехи, и они стали черными. Скетч выпустил Скорча, еще раз проверив, сохранил ли тот свою форму. Так и было. Но тени Модератора окутали его руки, покрыли плащ и затемнили доспехи. Теперь одежда Скетча почти сливалась с тьмой Пустоты. Модератор был маскировкой, созданной для мести, которую Скетч использовал, чтобы охотиться, наказывать и убивать. Ему больше не нужен был этот плащ тьмы, потому что все видели, на что он способен. И все же он был, причем без его сознательного участия. Даже его УР и ненависть не разгорелись настолько, чтобы проявиться. Скетч не был уверен, стоит ли ему беспокоиться. Честно говоря, больше всего его беспокоило то, что его тьма его не беспокоила.

***

Вопреки всему, Нот-Инк остался в Зефиртопе. Его перевели в другую комнату в кабинете Доктора Кристалл, и теперь он лежал под бледно-голубыми одеялами. Капельница вводила ему жидкости, которые должны были способствовать заживлению, а несколько аппаратов отслеживали его жизненные показатели. Одеяло, капельница, бинты и датчики были более красочными, чем Нот. Даже по сравнению с белой подушкой под его головой, он был еще бледнее. Только видимые шрамы, отметина на щеке, повязка цвета морской пены и тускло-желтые глаза еще сохраняли цвет. Остальная его одежда побелела, рассыпалась и исчезла. Топ не знал, что это означает, а Нот-Инк был не в состоянии отвечать на вопросы. Он еле держался в сознании, иногда открывая глазницы, но говорить не мог. В комнате было тихо. Слышны были только звуки за окном и работа аппаратов, подключенных к Note!Инку. Один стул для гостей занимал Даст. На другом сидел Топ. Остальные хотели навестить Инка, но Топ и Астер с неохотой отказали им, причем Астер буквально останавливал каждого, кто пытался войти в комнату. Больше всего их сдерживала его строгость, так как семья поняла, насколько серьезна ситуация. Нот Инк был не в лучшем состоянии, и Топ опасался, какую реакцию может вызвать встреча с остальными. Note!Инк мог воодушевиться их присутствием и теплом. Или же вспомнить о других жизнях в этом мире и прийти к убеждению, что ему нужно покинуть его как можно скорее. Топ не мог позволить Ноту уйти вот так. Если бы он ушел, ему бы не позволили вернуться. Даст проводил часы, спрятавшись в капюшоне, но Топ мог сказать, что он не спускает с него глаз. Топ оставил бы их с Note!Инком наедине, но выходить было слишком рискованно. Он не был уверен, что сможет помешать Создателям забрать Инка. Но был готов попытаться. Не из-за риска, а потому, что не мог оставить Note!Инка на произвол Создателей. У него было небольшое преимущество, которого не было у других. Близкие Топа находились в Зефиртопе. Как бы Создатели ни хотели, Они не могли напасть на них или наказать. Или Удалить их. В молчании сидя с Дастом, Топ занимался тем, к чему часто был склонен: исследовал, собирая все возможные данные. Здесь и сейчас это означало наблюдение за кодами, к которым он мог получить доступ. Их было гораздо меньше, чем он ожидал. Он вообще не мог взаимодействовать с кодами Инка, а просматривать и того меньше. Это не должно было удивлять. Топ был Создателем, но его возможности ограничивались Зефиртопом и Андертопом. Нот-Инк был Ауткодом Мультивселенной. И Сосудом Создателей. Такая защита была предсказуема. Звезды небесные, Сосуд был живым существом. Создатели занимали чье-то тело, чтобы творить, не давая ему права голоса и настаивая на том, что он всего лишь инструмент в Их руках. Они продолжали мучить его даже сейчас, используя Удаление. Топ мог помешать Им слышать Инка и контролировать его в Зефиртопе, но не мог оградить его от боли, которую причиняло Удаление. Каждое полученное Инком ранение означало полное стирание целых миров. «Полное стирание, за исключением воспоминаний Инка, конечно. Это благословение, что кто-то может помнить об Удаленном, но и проклятие, причиняющее огромную боль тому, кто помнит. Даже защита Зефиртопа не в силах предотвратить передачу информации и раны, которые наносит Удаление. Сможет ли она помешать использованию Сосуда?» Сущности вроде Создателей часто влияли на таких, как Фриск, с помощью скриптов, но никогда не брали их под контроль напрямую. Обычно Они заставляли Чару выступать в роли захватчика или враждебной сущности. Нот-Инк полностью ожидал, что Топ будет использовать его как инструмент. От одной только мысли об этом Топу стало так тошно, что он отвернулся от Даста и Note!Инка, пытаясь сохранить самообладание. Воспоминания об угодливой отстраненной улыбке Инка, о том, как расслаблялось его тело в ожидании использования, едва не вызвали у Топа рвотный рефлекс. Топ сцепил руки, чтобы они не сжимались в кулаки. «Я смог запретить Им видеть нас и общаться с Инком, но вред от Удаления все равно передался ему. Это может означать, что связь Инка с самой Мультивселенной сильнее, чем его связь с Создателями. Возможно, она сильнее, чем Их собственная связь со своими мирами. Он лишний раз доказал это, успешно забрав у Них файлы Даста и перенеся в неподконтрольное Им место. Как же убедить Инка, что он может остановить Их, что он должен остановить Их не только ради Мультивселенной, но и ради себя самого?» У него не было ответа. Топ глубоко вздохнул и сосредоточился на тех кодах, которые мог контролировать. Защита Зефиртопа была обновлена. Система безопасности, гарантирующая, что никакие другие Создатели не смогут взаимодействовать с этим миром, оставалась в силе. Он не мог найти файлы Даста нигде в пределах Зефиртопа, но верил, что Нот Инк поместил их в надежное место. Даст справлялся со своим почти осознанным статусом лучше, чем Топ мог надеяться. Без скриптов, привязывающих его к Дасттейлу (и сюжетам Создателей в Мультивселенной), он теперь мог понять, насколько странной была их Мультивселенная, и прийти к осознанию того, что что-то сделало ее такой. Такое понимание сломало многих в прошлом. Именно поэтому столь многие Гастеры были склонны разбиваться в Пустоте. И это еще без знания о существовании самих Создателей. – …Что ты делаешь? Голос Даста был более нейтральным, чем у Циркуса. Если сын Топа часто говорил с ноткой ленивого юмора или настороженности, то голос Даста был жестко контролируемым. В его голосе не было ни капли подозрительности или беспокойства, а капюшон успешно скрывал любые подозрения, которые могли отразиться на его лице. – Я слежу за тем, чтобы оборона Зефиртопа была в рабочем состоянии, чтобы Создатель не смог попытаться помешать нам, – честно ответил Топ. Он вспомнил предупреждение Note!Инка о том, что Создатели могут использовать Удаление на тех, кто Их обнаружит. Хотя файлы Даста были перенесены, он не хотел рисковать и говорить о Создателях, пока не будет полностью уверен в его безопасности. – Я смог помешать ему просматривать этот мир. Я пытаюсь найти обходной путь, чтобы он не смог прикоснуться к Note!Инку. Даст посмотрел на пустое пространство перед движущимися руками Топа. – Я ничего не вижу. – Это неудивительно, – заверил его Топ. – Программирование выглядит странно со стороны. Чтобы сделать экраны видимыми для тех, кто не занимается программированием, требуется больше энергии. Даст затих. Топ уже собирался вернуться к изучению кодов, когда тот снова заговорил: – Я никогда толком не видел, что Нот делает с кодами. Но пару раз видел… – Даст немного замялся, – …свет. Топ рассеянно кивнул: – Нот Инк, вероятно, сделал это, чтобы успокоить тебя. Затененное лицо Даста снова повернулось к Ноту. Глазницы последнего снова были полуоткрыты, показывая тонкие полоски тускло-желтого и угасающих звезд. – …Нот Инк – это его полное имя или что-то еще? Нот Инк не подал вида, что услышал. Он просто уставился в потолок. – Не знаю. – Топ откинулся на спинку стула и задумался, стоит ли призывать несколько рук для работы с дополнительными экранами. – Нот не собирался делиться этим именем со мной и Астером. Он был потрясен, но обрадовался, когда мы его услышали. Обрадовался… и испугался. Даст ничего не сказал. Топ не сводил с него глаз, призывая новые руки и экраны. – Я не знаю, что рассказал тебе Note!Инк и чего он физически не может рассказать. И не хочу делиться его личной информацией без его разрешения. – Я понял, – пробурчал Даст. – Я не хочу спрашивать. Нот даст разрешение, потому что я попросил, а не потому, что ему комфортно делиться. – Я так и думал. – Топ задумчиво рассматривал строки кода и данных. Нот-Инк был Сосудом Создателей. Большую часть своей жизни ему приходилось подчиняться прихотям, вызовам и требованиям Создателей. Паника и мольбы Нота врезались в память Топа, но только сейчас он окончательно понял, почему тот так реагировал. Он полностью ожидал, что Топ использует его в качестве эксперимента и как Создатель, и как Ученый. Учитывая склонность Создателей к Геноцидным таймлайнам и Их предпочтения, Топ догадывался, что многие из Них позволили Note!Инку остаться здесь только потому, что тоже считали, что Топ сделает с Сосудом что-то совершенно отвратительное. Многие из Создателей надеялись на развлекательное шоу. От этой мысли его передернуло. Даст неловко поерзал. – Твои коды… разноцветные? Большинству такой вопрос даже в голову не пришел бы. Топ подавил удивление, не сводя глаз с экранов перед собой. – Могут быть. Мои фиолетовые, того же оттенка, что и моя магия. – А цвета кодов что-то значат? – Не уверен, – признался Топ. – Наверное, меня можно считать настойчивым, но у меня недостаточно данных, чтобы прийти к какому-то выводу. – Магия Нота черная, – сообщил Даст. – Думаю, его способности к программированию представлены радугой цветов. Когда я смотрел на него в Пустоте… Одна из парящих рук Топа дернулась, заставив экран быстро прокрутиться, а его взгляд метнулся к лицу Даста. – Вы были в Пустоте? Даст поморщился, но коротко кивнул. – Мы бросились туда, чтобы спастись от Найтмера. Нот не дал мне разбиться и защитил мою душу. – На его лице промелькнули неловкость и изнеможение, а затем он снова спрятался в капюшоне. – …Cast!Чара тоже помог, я думаю. Он сразу же кинулся на Найтмера и попытался проткнуть ему глазницу, отвлекая его. Найтмер отшвырнул его обратно в Пустоту перед тем, как мы прыгнули. Топ заставил себя не напрягаться. Он напомнил себе, что многие Чары так же вовлечены в Пацифистские таймлайны, как и в Геноцидные. Было бы лицемерно строить предположения, когда его огорчало, что Нот-Инк считал его аморальным Ученым. – Кто из Чар помогал вам? Возможно, удастся безопасно вытащить его из Пустоты. Лицо Даста было полностью скрыто капюшоном. – Я не знаю. «Он лжет». Топ задумался, не связано ли это с неприятной историей самого Даста с человеком из его мира. Или с людьми, учитывая, что Чара тоже мог быть замешан. Хотя это мог быть случай, когда их просто называли "Фриск" или "Чара", поскольку еще более вероятно, что человек был просто убийственной репрезентацией того, кто служил пустым воплощением жестоких Характеристик. Топ никогда не забудет, как впервые попал в Геноцидную АВ и обнаружил там неподвижного человека, стоящего в черной пустоте в ожидании своего "падения" в Подземелье. Или когда он столкнулся с торговцем, который произносил только две реплики на повторе и не имел нижней части тела за прилавком. Создатели, как правило, не вкладывали в определенные элементы больше необходимого, вместо этого посвятив свои сценарии "важным персонажам". Топ решил оставить щекотливую тему и пробежался взглядом по светящимся экранам вокруг себя. Его внимание привлекли тусклые огоньки глаз. – Тебе… нужна… помощь, Создатель? – Дыхание Note!Инка было поверхностным, каждый вдох – коротким, но затрудненным. Топ сохранял самообладание, игнорируя болезненное напряжение в душе. – Топ, а не Создатель. Нот-Инк вяло моргнул. Огоньки его глаз метнулись к Дасту и потускнели еще больше. И небо, и звезды стали бледно-серыми. – Сосуд может… принимать… команды, Создатель. Все, что… тебе нужно. Его голос становился все слабее и слабее, словно ему едва хватало воздуха, чтобы дышать, не то что говорить. Но если бы Топ потребовал, Note!Инк нашел бы способ встать с кровати и помочь ему, даже если это заставит его кости рассыпаться в пыль. Топ попытался развеять его страхи: – Мне ничего от тебя не нужно, Нот-Инк. Но я был бы признателен, если бы ты отдохнул. Ты ранен. Вместо того чтобы успокоить Инка, его благонамеренные слова заставили что-то сломаться. Нот-Инк не заплакал, а только замотал головой, и его глаза затуманились тусклыми мутно-желтыми оттенками. – Почему? Пожалуйста, ну зачем?! Я не нуждаюсь в предупреждении. Они могут быть… полезными. Не Удаляйте их. Я подчинюсь. Все, что угодно. Пожалуйста… Даст слегка вздрогнул: – Что?.. – Кто в опасности, Инк? – настойчиво спросил Топ. – Ты можешь их спасти? Грудь Инка вздымалась короткими рывками. Взгляд остекленел, придавая ему лихорадочный вид, слишком усталый, чтобы быть отчаянным. – Уже… слишком… далеко. Я… спас… На щеках Note!Инка появился пепельно-серый оттенок, который так же быстро исчез. Даже тусклый мутно-желтый цвет его глаз выглядел ярким по сравнению с пустотой его лица. Кость казалась хрупкой, словно могла рассыпаться от простого прикосновения. Но что-то уже было сломано, и хотя его лицо исказилось от такой сильной боли, что глазницы зажмурились, он не издал ни звука. Топ вскочил на ноги, готовый позвать Доктора Кристалл, и тут тело Note!Инка охватила судорога. Его глазницы распахнулись, показав зрачки, переливающиеся столькими цветами, что Топ не мог различить их все. Нот-Инк не мог видеть ни его, ни Даста в ответ, его пустые сияющие глаза были устремлены в пустоту. Единственным предупреждением Топу стала вспышка разноцветных кодов. Тьма замерцала, расширяясь в воздухе. Даст рванулся вперед, испуганно вскрикнув, но Топ вовремя схватил его за толстовку и оттащил от Пустоты. Пустота не забрала Note!Инка. Она не забрала ни Топа, ни Даста, ни кого-либо еще в Зефиртопе. Вместо этого Инк без труда отменил код Топа и впустил кого-то внутрь. Из Пустоты вылетели четыре фигуры, тяжело приземлившись на кафельный пол лазарета. По крайней мере, Топ полагал, что их было четверо. Он лишь мельком увидел меньшую фигуру, прежде чем между ними упал монстр-скелет, который совершенно точно был Гастером. Топ попытался опознать новичков по их кодам или Проверке, но к его удивлению, его команда была полностью отклонена. Никакого идентификатора не было, но он знал, что его заблокировал Нот-Инк. Если он сделал то, что подозревал Топ, то вполне логично, что Нот-Инк позаботился о том, чтобы никто из Создателей не мог получить доступ к их кодам. Один из Гастеров зацепился правой рукой за плитку, затормозив себя со скрежетом острых фаланг по твердой белой поверхности. Красные огоньки глаз метнулись в сторону Даста, и он повернулся одним быстрым движением, окружая самого маленького из прибывших и скрывая его из виду. Два других Гастера реагировали гораздо медленнее. Один лежал на спине и тихо стонал, потирая место, где его череп стукнулся об пол, а другой просто сидел рядом с ним. Или… стоял? Сложно сказать, потому что он едва удерживал свою теневую форму в узнаваемых очертаниях. Отчетливо было видно только его лицо с оплывшими глазницами и жуткой ухмылкой, которая расширилась, когда он заметил Даста. – А, ты выжил! Теневой Гастер выпрямился во весь рост, показав, что он намного выше, чем ожидал Топ. Топ слегка попятился, проверяя Даста, и заметил потрясенное выражение его лица, когда тот ответил: – Шейд? Улыбка Шейда стала шире, а из уголка рта потекла тьма. – Единственный и, возможно, неповторимый. Мне все еще… не хватает пары фрагментов. – Ой! Народ! – Второй Гастер рывком сел. Он поморгал, морщась, прежде чем оранжевый и голубой огоньки глаз медленно сфокусировались на Топе. – Здравствуйте, добрый сэр и Санс, которого мне назвали как Даста, который, я надеюсь, и есть Даст, а не другой Санс, иначе будет очень неловко! Я Underswap!Гастер, хотя вы можете называть меня Свапстер! Все так делают. И под всеми я имею в виду всех присутствующих и, надеюсь, моих двух сыновей, потому что мне сообщили, что мои сыновья знают о Мультивселенной, но я не уверен, помнят ли они меня вообще. Звезды, надеюсь, что помнят. – Свапстер поднялся на ноги, поправил свою синюю вязаную жилетку и поклонился. – Я и мои друзья приносим свои извинения за столь неожиданное прибытие в ваш дом, местный Гастер из той Альтернативной Вселенной, в которой мы сейчас находимся. О Звезды, это мое первое приключение в Альтернативной Вселенной! Пустота не в счет, и вообще, она ужасна. Хммм, "Зефиртоп"? Никогда о нем не слышал, но уверен, что это очень милое место с очень милыми жителями, такими как вы. Ой, смотрите, окно! – Он слегка повернул голову и с восторгом уставился на стену и окно. – Приятно видеть настоящее окно, а не окно в Пустоте, как чудесно. О, и мы на Поверхности! Это хороший знак. Надеюсь, вы знаете о Мультивселенной, иначе наш разговор затянется, хотя, учитывая, что здесь Dust!Санс (надеюсь, это Dust!Санс, а не другой Санс, которого я принимаю за Dust!Санса), полагаю, вы знаете о ней. Пожалуйста, скажите, что нас не атакует Найтмер. Шейд уже сталкивался с ним, и это было совсем не весело. Находиться в карманном измерении в Пустоте тоже не очень весело, скажу я вам. На мне ведь нет Пустоты, правда? Топ был почти уверен, что понял это длинное и бессвязное вступление только потому, что привык слушать, как Альфис рассказывает о своем последнем увлечении или изобретении. Он тупо смотрел, как Свапстер проверяет оранжевые рукава своей водолазки и вертится, чтобы посмотреть на спину. Правда, на нем, в отличие от его спутников, не было никаких признаков Пустоты. Шейд был практически создан из теней. Топ взглянул на последнего красноглазого Гастера, который оборонительно хмурился в ответ, не выпуская из рук и черного плаща того, кого держал. Топ сомневался, что до падения в Пустоту у него был черный лабораторный халат, выглядевший так, словно он был соткан из тьмы и пропахший Пустотой, но теперь он определенно придавал ему угрожающую ауру. – Кстати, этот сердитый – Доктор Фелл Гастер. Доктор Фелл, если хотите. Если вы назовете его "Фестером", он будет жутко ворчать, но я все равно его так называю, потому что это подходящее прозвище, если уж на то пошло, – бодро продолжил Свапстер. Он наклонился, чтобы шикнуть на Фелл Гастера: – Пожалуйста, повежливее, мы не знаем, где находимся. – Голубой и оранжевый зрачки запоздало заметили Note!Инка, и с лица Свапстера исчезла (отчасти натянутая) веселость. – Ох, это больница. О боже. Это ваш ребенок? – Нет, но он под моей опекой, – неопределенно ответил Топ. Трудно было не отреагировать защитно, когда Шейд скользнул ближе к Note!Инку. Даст не реагировал на него негативно, поэтому Топ решил пока сохранять спокойствие. Шейд с минуту осматривал Инка, его лицо почти буквально вытянулось, и на оставшейся белой кости черепа замерцали тени. – Нот пострадал, вытаскивая нас из Пустоты? – Он уже был ранен, – прямо сказал Даст, хотя его голос звучал напряженно. Он шагнул вперед, бросив быстрый взгляд на Фелл Гастера. – …Я не собираюсь никому причинять вред. – Я в курсе твоей смены лояльности, – ледяным тоном произнес Фелл Гастер. Он не отпускал того, кого держал. А тот вел себя до жути тихо. Может, он ранен? Тени черного халата Фелл Гастера всколыхнулись, и Топ мельком увидел каштановые волосы. Защитная позиция Фелл Гастера сразу стала намного понятнее. – Здесь нет Барьера, – попытался успокоить их Топ. – Ваш спутник-человек в безопасности. Фелл Гастер по-прежнему не отпускал и не показывал (вероятно) человеческого ребенка, которого держал в руках. Он помолчал, просто сверля Топа пронзительным взглядом красных глаз, и подозрительно уточнил: – Правда? Даст скривился и снова посмотрел на Шейда, заговорив прежде, чем Топ успел ответить: – Калор был с вами? – Нет, – сказал Шейд. Его присутствие колебалось, слегка расширяясь, и Топ подавил дрожь, узнав прикосновение Пустоты. – Думаю, он сейчас в Омега-таймлайне. – Отлично, – сухо сказал Даст. Он сел на больничную койку. Не между Note!Инком и Гастерами, а между Note!Инком и Топом. – Топ, мы можем уйти. Мы не будем никому мешать. Нервная улыбка Свапстера стала еще тревожнее, а из трещин вокруг его глазниц просочилось несколько всполохов тьмы. Шейд держался поближе к Инку и настороженно следил за Топом. Фелл Гастер ничего не сказал, защищая молчаливого маленького человека, которого прятал в своем плаще. Гнетущее чувство в душе Топа словно замерзло, оставив ледяную тяжесть в груди. – Ноту ничего не угрожает. Я уже говорил, что не заставлю вас уйти. Здесь вы в безопасности. Ребенок рассмеялся. Это был не радостный звук. В нем не было злобы. И не было насмешки. На самом деле он звучал почти истерично. И все же по позвоночнику Топа пробежал озноб. Он знал этот смех. Даже полный Сброс не мог заставить его забыть. Взгляд Топа невольно метнулся к тихому неподвижному скелету на больничной койке. Нот-Инк никак не реагировал. Ни на Топа, ни на Даста, ни на кого-либо из новоприбывших. Он просто лежал и продолжал мирно дышать, не подозревая, что он только что выпустил на волю. Не ведая, кого он только что спас. Даже сейчас, даже в Зефиртопе, даже лишившись всего контроля, Создатели все равно нашли способ угрожать семье Топа. Undertop!Чара высвободился из цепкой хватки Фелл Гастера, впервые выйдя на свет с тех пор, как Топ изгнал его в Пустоту. Демон, вселившийся в Астера, пытавшийся убить Топа, едва не погубивший всю его семью и послуживший причиной создания Зефиртопа, стоял в его мире, его форма мерцала тенями, придавая ему призрачный вид, словно он был простой галлюцинацией. Топ пожалел, что у него не галлюцинации, когда Чара поднял на него взгляд. Его глаза были красными, а склеры глубокого бездонно-черного цвета Пустоты. Он смотрел на него и улыбался этой проклятой насмешливой улыбкой. Красные пятна на его щеках стекали по лицу, словно нарисованные кровью. – Приветствую, Гастер. Ты скучал по мне?