Memories of a Protector [The Protector AU]

Пост-Пацифистский Хотленд временной линии Андертейла должен был обеспечивать более чем достаточно тепла, но Дрим все равно мерз. В сумке, которую дал ему Скетч, лежал плед. Дрим вытащил его лезвием одного из своих кинжалов, не решаясь прикоснуться к нему напрямую, и проверил его бесчисленное количество раз. Он проверил наличие устройств слежения, признаков магии, проклятий, яда, злого умысла. Он ничего не обнаружил. Но возможно, он не смог бы обнаружить ничего подобного, если бы Скетч использовал коды. Он в любом случае не мог обнаружить такие вещи. Он не мог разгадать истинных мотивов Скетча, хотя они должны были быть очевидны. Дрим накинул плед на плечи. Он был мягким. Он должен был быть теплым. Но ему все равно было холодно. Облегчение, которое он испытал в "Поменявшихся Монархах", исчезло. Умиротворение, которое он чувствовал под яблоней, сменилось чувством такого глубокого разочарования, что у него перехватывало дыхание. Он доверял Скетчу. Он увидел родственную душу, брата-единомышленника, который понимал боль и раскаяние, которые он испытывал по отношению к своему брату, но не переполнял Дрима этими эмоциями, просто находясь рядом с ним. Дрим так быстро привязался к кому-то, кто, казалось, помогал ему, кто, казалось, понимал его, кто казался добрым. Дрим был таким же наивным, как и тогда, в Дримтейле. Он был таким же упрямо слепым, как и в Мультивселенной, когда убеждал себя, что Король Негатива – его брат. Покидая на следующее утро опустевшее Подземелье, Дрим сделал то, на что редко отваживался – оставил после себя знак, что был здесь. Он оставил сумку и ее содержимое на земле.

***

Создатели были счастливы. Создатели были опечалены. Создатели были возмущены. Но больше всего Создатели были взволнованы. Они хотели увидеть, что будет дальше. Инк не знал, чем вызвана такая перемена, но Они больше не требовали, чтобы он покинул пустоту Азертейла. Более того, похоже, Они хотели, чтобы он задержался еще немного. Это уже само по себе было достаточно тревожно, но его беспокойство усилилось, когда он почувствовал, что несколько Альтернативных Вселенных, предназначенных только для инкодов, оказались в карантине, отрезавшем их от Мультивселенной. Подобные блокировки иногда служили предвестниками того, что Создателям надоедало вмешательство Мультивселенной (обычно в виде Найтмера или Эррора, разрушающих их работу), и Они использовали Удаление на своих мирах. Инк затаил дыхание, приготовившись к худшему. Минуты шли. Давление в груди и горле Инка постепенно ослабевало, поскольку никаких катастроф больше не происходило. По крайней мере, здесь. Нейтральная временная линия Андертейла, в которой они побывали с Дастом, теперь была недоступна. Эррор "уничтожил" ее. Инк был уже слишком (подавлен) уставшим, чтобы чувствовать что-то еще. Но Инк все равно старался отмечать позитивные мелочи. Киллер был приятно неагрессивен. Он и Калор остались на своей стороне платформы, а Инк и Даст на другой. Инк лежал на животе с Бруми и Гласси в кобуре, а Даст сидел, скрестив ноги и недоверчиво следил за Киллером. Shade!Гастер был… возможно, повсюду? Он почти слился с темнотой, переключаясь между проверкой Пустоты на предмет того, сможет ли Нот вернуться со Скетчем, когда уйдет (и давая Инку повод побыть с Дастом еще немного), наблюдением за Калором и Киллером на одной стороне и за Дастом и Инком на другой. У Инка не было сил развлекать обитателей пустоты Азертейла или преодолевать сохраняющиеся пропасти между ними. Он проверил свою записную книжку и обнаружил запись о своем последнем приеме краски. Это было не так давно. На всякий случай он принял еще красок, почти опустошив флаконы. Инк записал количество принятой краски, постучал карандашом по странице и перешел к разделу, в котором начал писать об Удаленных версиях Андерфелла. Всех семи. Инк понятия не имел, почему Они это сделали. Он не знал, поссорились ли несколько Создателей или в Андерфелле Реда произошло что-то, побудившее Их Удалить эти Андерфеллы. Две Альтернативные Вселенные в данный момент находились в Геноцидных таймлайнах. Четыре из них были так близки к Поверхности. В одной из них (которую Инк назвал "Андерфелл: Обретение мира") можно было наблюдать, как монстры Андерфелла на Поверхности привыкают к своему новому счастливому концу. Теперь их не было. Их народ был Удален из существования. Их истории никогда не будут завершены. О них не вспомнит никто, кроме Инка. Инк поморгал, стараясь сохранить ясность зрения, и принялся тщательно документировать предысторию Санса и Папируса из "Андерфелла: Секреты прошлого". (Этот мир, как и "Андерфелл: Обретение мира" и "Андерфелл: Надежда – Золотой цветок", назывался просто Андерфелл. Он, как и другие миры, получил имя, данное им Инком, хотя бы для книги, в которой содержалось единственное доказательство их существования за пределами разума Инка…) У этой версии братьев Фелл фактически не было Гастера. Он существовал в том виде, в котором обычно существовали семьи Чары или Фриска: они упоминались и должны были "существовать", потому что были чьими-то родителями, но на самом деле они не были реальными. Им никогда не придавали форму и не воплощали в жизнь. В лучшем случае их представляла могила или старая фотография. Предыдущим Королевским Ученым в "Андерфелле: Секреты прошлого" был Гастер, но он так и не был создан. В этом не было необходимости. Хотя что-то происходило с Удаленной версией Эджа и Ядром. Мир был Удален до того, как была реализована следующая часть сценария. «Это моя вина. Я должен был уйти, когда мне сказали». Инк отложил карандаш. Он тут же поднял его, чтобы продолжить писать. Удаленные заслуживали того, чтобы их жизни были задокументированы, как и у всех остальных. Их было так много. Эти семь миров присоединятся к сотням тысяч книг на полках в невидимой неосязаемой Библиотеке в Дудл-сфере. Инк почувствовал, как кисточка Бруми коснулась его ноги. Он рассеянно потянулся назад, чтобы погладить его ручку в ответ. – Ты точно в порядке? – тихо спросил Даст. Наверное, он подумал, что Инк потянулся к Гласси. Инк сосредоточился на попытке описать Гриллби из "Андерфелла: Сноуфилд" (название, данное ему Создателем. И все же Создатель с радостью Удалил его…) Несмотря на то, что "убей или будешь убит" было абсолютным убеждением многих монстров, бар Гриллби считался надежным убежищем. Вдвойне, если там находилась Сноуфилдская версия Реда. Эдж говорил, что ненавидит жирную еду, но втайне наслаждался горячим шоколадом, который готовил Гриллби. А Фриск любил его с поджаренным маршмеллоу. "Андерфелл: Сноуфилд" был такой старой АВ. Его сценарии были завершены. Он был освобожден. Фриск и его друзья (его семья) были так близки к своему счастливому финалу. Теперь их больше не существовало. Даст выжидающе смотрел на Инка. Он что-то спросил? – Хм? – буркнул Инк. Даст выглядел обеспокоенным. – Тебе не больно? Инк непонимающе уставился на него. – Ты лежишь на животе, – настаивал Даст. Точно. Инк был ранен. – А. – Инк почувствовал легкое жжение и немного крови, но все было в порядке. – У меня бывали травмы и похуже. Как при вивисекции. Я их почти не чувствую. Это было не совсем ложью. Раны болели гораздо сильнее, когда оставляли следы на костях. Калор издал странный звук, словно прервал себя на полуслове. Плечи Киллера напряглись. – Это был не я… Кажется. Инк посмотрел в его сторону. Еще одним плюсом повязки было то, что с ней было легче избегать зрительного контакта. – Ты действительно вскрывал меня, но не так. Меня и раньше отдавали Гастерам для "инвазивных тестов". Оглядываясь назад, можно сказать, что Создатели нередко отправляли Инка в какой-нибудь мир только для того, чтобы местные Ученые могли "поиграть" с ним. Инк просто забыл многие детали, пока их не вернуло Удаление. В тот раз, о котором он думал, этот процесс прервал неожиданный Сброс. Слава Звездам, Создатель был не настолько расстроен, чтобы Удалить Флауи. Один из вариантов Андерфелла (теперь он назывался "Надежда – Золотой цветок") был посвящен Флауи. Инк снова поднял глаза и заметил, как встревожены Калор, Киллер и Шейд. Даст спрятался под капюшоном: – Какой Гастер? – Я не помню, – соврал Инк. – Он тоже не вспомнит. Меня забыли. Даст, Калор и Киллер вздрогнули. Инк задумался, что такого он сказал на этот раз. На всякий случай он оставил эту тему и снова сосредоточился на Удаленных версиях Андерфелла. Он никогда не взаимодействовал с ними, за исключением нескольких случаев, когда он был невидим и использовался в качестве Сосуда для внедрения кодов в этих мирах. Он так и не познакомился с их жителями. Теперь он, сам того не желая, знал все подробности их жизни. Инк переключил внимание и начал писать о Фриске из Андерфелла Хроно. Он был такой доброй душой и редким человеком, которого Ториэль совсем не заметила и который выбрался из Руин через другой выход с помощью Флауи. Он любил газировку и втайне презирал чай, но никогда не отказывался от еды, которую перед ним ставили. Он обнял Эджа из Андерфелла Хроно, когда тот подал ему тарелку лазаньи, и был так благодарен за это, что начал тихонько плакать. Бедняга UC!Эдж так растерялся. Под его суровой внешностью (созданной для защиты себя и брата), скрывалась другая, добрая, не склонная к насилию душа. Эдж-Папирус из Андерфелла Хроно больше никогда не сможет обнять Фриска. Фриск никогда больше не получит объятий и даже не познакомится с одинокой обезумевшей Ториэль, которую случайно пропустил в Руинах. Флауи никогда не сможет помириться с Редом, а Ред никогда не узнает, что случилось с его отцом, Меттатон никогда не встретит человека, а Альфис и Андайн никогда не признаются друг другу… Инк ровно дышал, пытаясь сдержать слезы: «Не плачь». Он оглянулся и увидел, что Калор подошел ближе, а Даст выглядит взволнованным. А, он пропустил часть разговора. Эти разговоры не должны касаться его, так что это хорошо. Киллер вытянул руки над головой, а затем улегся на спину: – Ну, раз мы не собираемся резать друг друга, я иду спать. – Тебе не нужно спать здесь, – уличил его Даст. – Больше нечем заняться, – парировал Киллер. Он закрыл глазницы и, казалось, расслабился. Инк был потрясен. Киллер не спал из-за кошмаров (и потому, что сон напоминал ему о прошлом), верно? Он сомневался, что кошмары прошли, но готовность Киллера попытаться отдохнуть вселяла в него крошечную надежду. Калор тепло посмотрел на Киллера, а затем подошел к Дасту и Инку. Он сел рядом с Инком, оказавшимся в итоге между ним и Дастом: – У вас двоих все в порядке? – Не знаю, – отрезал Даст. По крайней мере, он был честен. Инк молчал. – Ну ладно, – уступил Калор. – Я знаю, что ранения в грудь часто являются частью стиля Сансов, но могу я осмотреть твои раны, Нот? Инк сел и задрал майку. Кровь проступила сквозь бинты… О, это были полоски от позаимствованного Дастом лабораторного халата. Хм. Калор осторожно снял их и поднял светящиеся руки. Инк отстранился от него и одернул майку. Калор погасил зеленое свечение: – Прости. Это просто магия исцеления. – Я знаю, – отмахнулся Инк. – Не стоит тратить ее на что-то вроде меня. Зрачок Калора потемнел, а его пламя гневно затрепетало. Что на этот раз сказал Инк? – Ты кто-то, а не что-то, – сдержанно сказал Даст. Импульс внешнего гнева напугал Инка больше, чем что бы то ни было (потому что семь миров только что были Удалены во время подобного приступа ярости…) Он не смог выдавить из себя смешок и лишь натянуто улыбнулся: – Ты слишком добрый. – Ты слишком высокого мнения обо мне… – Даст приостановился и задумался. – Может, попробуем так? Ты не отрицаешь своей личности, а я не буду отрицать своей кажущейся доброты. Почему это походило на ловушку? Инк подозрительно прищурился на Даста, хотя тот и не видел этого за повязкой. Он чувствовал тяжесть внимания Создателей. Некоторые эмоции служили предупреждением, но другие вызывали недоумение. Почему некоторые из Них были полны надежды? Инк вспомнил, что у Даста были свои личные проблемы, и он считал себя не более чем оружием и убийцей. «Нот может притвориться ради Даста». – Я соглашаюсь только ради тебя, – сказал Инк вслух. Капюшон Даста был сдвинут достаточно, чтобы можно было различить серьезное выражение его лица. – Ладно. Знаешь какие-нибудь способы скоротать время, пока Шейд разведывает местность? Взгляд Инка упал на страницы, исписанные словами, которые Даст не мог видеть. Он должен был продолжать писать об Удаленных. Он даже не начал писать об "Андерфелле: Королевская пешка" и "Андерфелле: Единство" – двух Андерфеллах, которые были во временной линии Геноцида. – У меня есть немного места в блокноте, если хотите порисовать и угадать, что нарисовано? – Конечно, – согласился Даст. Калор проверил заснувшего Киллера и кивнул. Инк открыл блокнот на чистой странице и предложил Калору рисовать первым. Он начал с овала, круглой головы и четырех линий снизу. Инк наблюдал за процессом, но только краем глазницы (не то чтобы Калор заметил из-за повязки на глазах). Многие Создатели, с которыми он взаимодействовал, начинали стесняться, если за их работой слишком пристально наблюдали в процессе создания. Инку тоже не понравилось бы, если бы кто-то заглядывал ему через плечо, когда он рисует, поэтому он решил не комментировать рисунок Калора. – Крыса? – предположил Даст. А, точно. Они играли в игру, в которой нужно было смотреть, как кто-то рисует, чтобы угадать, что это за рисунок. Упс. Калор добавил лапы и выступающую морду. – Кошка? – попытался Даст. – Собака? Калор нарисовал два длинных висячих уха. – Кролик, – предложил Инк. Калор перестал рисовать: – Ты угадал, Нот. – Это не кролик, – проворчал Даст. – Это ищейка. – Это вислоухий кролик, – пояснил Калор. Даст прищурился на рисунок и сдался: – Отлично. Калор передал ему блокнот. Даст начал рисовать. Инк наблюдал за тем, как он тщательно набрасывает фигуру с изогнутым верхом и плоским низом, но вскоре обнаружил, что ему трудно сосредоточиться. Он не мог перестать думать о том, что теряет время. Ему нужно было вытащить Даста и остальных из пустоты или просто смириться с тем, что его заберут Создатели, как только он выйдет из поля зрения. Сейчас Создатели были счастливы и взволнованы, но все могло измениться в любой момент. Они уже Удалили несколько версий Андерфелла. Любой неверный шаг мог привести к тому, что еще больше миров и жителей будут стерты из существования. Ощущение комфорта Инка испарилось. «Я должен хотя бы записать данные об Удаленных Андерфеллах… наряду со всем тем, что было Удалено из воспоминаний других обо мне. Там столько всего». – Рюкзак, – сказал Калор. Инк потянулся к Бруми, чтобы сделать для него рюкзак, но вместо него схватил Гласси. Он опомнился и уставился на рисунок Даста, вникая в мелкие детали. Штриховки не было, но линии были на удивление аккуратными. Учитывая, что Даст и Калор, скорее всего, когда-то рисовали чертежи, Инк полагал, что это не так уж удивительно. – Ты в порядке? На этот раз ты не высказал никаких предположений, – заметил Даст. – О, я просто думал о работе, – неопределенно ответил Инк. Даст все еще выглядел обеспокоенным, поэтому он попытался изобразить естественный смешок. Инк не был уверен, насколько правдоподобно это прозвучало. – Я из тех, кто беспокоится о работе даже во время перерыва. У меня не было такого долгого перерыва с тех пор, как я был с тобой в "Кованном на доверии", Даст. На лицо Даста легла тень. Калор помрачнел: – Ты мог бы позволить себе расслабиться. – Если я расслабляюсь, кто-то, как правило, умирает или вычеркивается из существования. – Инк горько рассмеялся. – На самом деле они, как правило, умирают или подвергаются Удалению, что бы я ни делал. – Блин. Что у тебя за работа?.. – Калор увидел, как Даст яростно замотал головой, и осекся. – Программирование защиты, – осторожно ответил Инк. – Я не часовой и не Судья, как ты. И не Ученый. – Приятно слышать, – сказал Калор. Вероятно, просто из вежливости. Инк заметил, что Калор пытается удержаться от того, чтобы не бросить на Даста вопросительный взгляд. Он подумывал о том, чтобы придумать предлог и отойти, чтобы Калор мог сказать Дасту все, что хочет, за его спиной и без лишних проблем. И Создателям было интересно, чего хочет Калор. Многие из Них отвлеклись на что-то, что восхитило одних и ужаснуло других настолько, что Инка начинало подташнивать. Инк поднялся на ноги: – Можете продолжать рисовать. Мне нужна минутка. – Эй, – Калор остановил Инка, прежде чем тот успел отступить в другой угол платформы Зала Суда. – Извини, если задел за живое. – О, ты ничего такого не сказал, – отмахнулся Инк. – Мне просто… нужно немного пространства. Больше пространства. Он чуть было не схватил свой блокнот, но вспомнил, что разрешил Калору и Дасту им пользоваться. Если они разрисуют страницы, заполненные историями Удаленных Андерфеллов, то это будет его собственная вина. Инк быстро отступил в темный угол платформы Зала Суда. Постоянная темнота не обеспечивала особого уединения, но это было гораздо лучше, чем ослепительная белизна Анти-пустоты. Возможно, Инк чувствовал себя комфортно именно потому, что понимал, что тьма и Пустота не причинят ему вреда. Интересно, чувствовал ли Скетч то же самое. Инк остался сидеть и смотреть в пустоту, его эмоции притупились, но Создатели не унимались. Они снова начали пререкаться и издеваться, когда поняли, что Калор беспокоился о Ноте. Некоторые, похоже, были возмущены тем, что Калор беспокоился о Ноте, а не о Киллере. Даже сейчас Инк доставлял неудобства и отвлекал внимание от тех, кто его заслуживал. У Инка не было сил даже поднять руки и безуспешно блокировать слух, пытаясь отгородиться от Их эмоций. К счастью, многие Создатели продолжали уделять внимание чему-то другому, а не ругать Инка за то, что он остается там, где его не хотели видеть или в нем не нуждались (за исключением, конечно, редких вспышек радости, тревоги или самодовольства, посылаемых в адрес Инка). «Если бы кто-то еще был Удален, я бы уже знал». Инка охватило жутковатое ощущение, и он подпрыгнул, настороженно озираясь в окружающей темноте. Что-то случилось с несколькими Альтернативными Вселенными. Это не было больно. Просто Инка слегка затошнило. Он зажал рот руками и дышал через носовую полость, полный решимости не блевать чернилами и не привлекать к себе внимание Калора и Даста. Инку потребовалось некоторое время, чтобы понять, что он чувствует. Только что десятки Альтернативных Вселенных были помещены в карантин. Это и поразило (или разозлило) некоторых Создателей. Поскольку Создатели были удивлены, Инк был здесь, а Эррор делал миры недоступными, а не помещал их в карантин, это должен был быть Скетч. Инк ломал голову над карантинами, наблюдая за происходящим отстраненно, словно смотрел фильм через запотевшее грязное окно, пока его не осенило. Скетч, должно быть, пытался защитить миры от Эррора и Найта, толком не зная, как это сделать. Инку и впрямь следовало бы научить его. Предлагал ли он научить Скетча? Инк проверил свой шарф. Он был цвета морской пены. Он был Нотом. Даст был в безопасности. Киллер изменился. Точно. Несмотря на свое замешательство, Инк изо всех сил старался удержаться от того, чтобы его не стошнило от волнения. Если его подозрения были верны, то Скетч применял превентивный подход, пытаясь защитить миры. На самом деле это было запрещено (Инк вспомнил последствия Амититейла и содрогнулся), но Скетч не был Инком (и его нельзя было схватить в качестве Сосуда и бросить в гущу сражений в Зале Суда). Инк снова сосредоточился на окружающей обстановке и понял, что находится в Зале Суда. Он вздрогнул, сжавшись и прикрывая грудь, готовясь к тому, что нож ни о чем не подозревающих Фриска или Чары пронзит ему ребра или спину. Он ощутил бурлящее присутствие знакомого высокого УР и рефлекторно прижал руку к правой глазнице. Пальцы наткнулись на ткань, и он вспомнил, что он Нот. Он был Нотом, Даст был в безопасности, а Киллер изменился. Инк расслабил плечи и тихо, хрипло выдохнул, пытаясь вспомнить, как дышать. «Почему я все еще здесь? Даст больше не один. У Киллера есть Калор, который ему поможет. Шейд работает над тем, чтобы вытащить их всех четверых из пустоты. Я не могу защитить Киллера, как защитил Даста. Я уже испытал удачу и добился того, что семь Андерфеллов были Удалены. Я должен просто уйти, пока не причинил еще больше вреда…» Взгляд Инка снова устремился к Пустоте внизу. Она казалась темнее, чем тьма, окружавшая платформу Зала Суда. Она и была темнее. Темнее, еще темнее и все такое. Инк увидел новую строку в кодах и удивленно моргнул, заметив сдвиг в темноте. Хм, это означало событие значения FUN. Он прищурился, пытаясь разглядеть, что (или кто) там находится. Перед его мысленным взором возникло смутное изображение человеческого лица. Это был Чара? Возможно, это Чара. Из… Андертопа? Забеспокоившись, Инк протянул руку, пытаясь удержать его коды, как он помогал спасти… Инк ощутил от Них тревожное чувство ужасного предвкушения. Киллер издал тихий страдальческий звук. Инк оглянулся и понял, что УР Киллера все еще бурлит, как океан во время шторма. Он медленно поднялся на ноги и подошел ближе. Его шаги по плитке Зала Суда были абсолютно бесшумны. – Киллер, ты в порядке? – тихо позвал Инк. Киллер не ответил. Его глазницы были закрыты, но челюсть была напряжена, словно ему было больно. Из глазниц, словно слезы, стекали тонкие черные струйки. Предвкушение Создателей пугало Инка больше, чем вид токсичной Решимости Киллера. Он тут же вспомнил, как его использовали в качестве Сосуда. Его ведь использовали, чтобы снять защиту вокруг пустоты Азертейла, не так ли? Инк не смог защитить Киллера так же, как он защитил Даста. Эмоции Киллера были в смятении. Его кошмар вызовет самого Найтмера. Создатели намеренно ждали, когда Даст тоже окажется здесь. Инк обнаружил скрипт и увидел… Калор заметил, что Киллер плохо спит. Он подошел и осторожно потряс его за плечо: – Килл… Киллер резко проснулся и замахнулся ножом. Нож вонзился прямо в шею Калора. Инку не нужно было видеть больше. Он знал, что должно произойти. Он понимал, почему Создатели позволили ему остаться. Если Киллера не разбудить, Найтмер почувствует его эмоции и появится. Если Киллера разбудит Калор, он набросится и Найтмер обнаружит возникшие эмоции. Создатели не позволят Инку вмешиваться, как в Амититейле. Он решил остаться здесь, и теперь ему придется наблюдать за происходящим. Выхода не было. Создатели позаботились об этом. Инк все равно попытался. Он достал из кобуры карандаш, держась на приличном расстоянии, и осторожно покатил его по кафельному полу, задев ногу Киллера. Киллер, как и ожидалось, проснулся. Чего Инк не ожидал, так это того, что он телепортируется прямо перед ним.

***

Калор уставился на пустую страницу блокнота с карандашом в руке. Хотя он и делал вид, что сосредоточен на странице, он не продолжил рисовать, когда Нот поспешно отступил, вместо этого взволнованно вертя карандаш между пальцами. – Могу я спросить о Ноте? Даст ответил молчанием. – …Понял. Это не мое дело. Калор старался говорить нейтрально, но в его голосе слышались нотки разочарования. Даст догадался, что он (и возможно, души Справедливости и Доброты) не слишком доволен тем, что не может вмешаться. Даст понятия не имел, как помочь Ноту, но это не означало, что он собирался обсуждать его проблемы с Калором. Или с кем бы то ни было без разрешения Нота. А Даст сомневался, что Нот когда-нибудь даст разрешение. Он не был готов признать, что что-то не так в том, как с ним обращаются. «Мне нужно быть терпеливым с ним. И осторожным. Те, кто причиняет вред Ноту, убивали других. В том числе, возможно, и его кузена». Дасту хотелось верить, что никто не может постоянно следить за Нотом и слышать все, что он говорит, но он был в пустоте с Гастером, который разбился в Пустоте и мог видеть фрагменты самой ткани Мультивселенной. Найтмер также мог отслеживать эмоции своей Банды по всей Мультивселенной. Не говоря уже о том, что вся суть Core!Фриска заключалась в том, чтобы видеть все, не всегда оставаясь видимым. В самом деле, Дасту не стоило удивляться, что кто-то мог потенциально преследовать Нота по всей Мультивселенной, зная все, что он или другие говорили и что, по мнению этого контролирующего лица, "каралось смертью". Звезды, это было тревожно. Даст с горечью отвернулся от рассеянных каракулей Калора и уставился в темноту. Что-то смотрело в ответ. В темноте мелькнуло человеческое лицо. Оно заглючило, слегка искажаясь, но потом вновь обрело форму, и на нем появилось безмятежное выражение и закрытые глаза. – Core!Фриск? – вырвалось у Даста. Два глаза медленно открылись. Лицо было человеческим, но это был не Core!Фриск. Мгновение красные глаза таращились на Даста. Красный рот широко растянулся, изогнувшись в гротескной ухмылке, отчего круги, похожие на румянец, приобрели более овальную форму. Из глаз сочилась токсичная Решимость, стекая по щекам и подбородку. Даст моргнул, и лицо оказалось в нескольких сантиметрах от него, окруженное тьмой, и ему показалось, что к нему тянутся теневые руки… Чья-то рука вцепилась в толстовку Даста и дернула его назад. Калор встал между Дастом и жутким видением. Левой рукой он держал Даста за толстовку, а правая превратилась в Гастер-Бластер, который он направил на лицо в темноте. Даст почувствовал у себя за спиной холодную статическую ауру и определил, что это Shade!Гастер. – Оставь нас в покое! – потребовал Калор. – Тебе здесь не рады. Широкая, до боли знакомая ухмылка исчезла. Раздался треск, похожий на помехи, и лицо растаяло. – Что это было? – Душа Даста бешено колотилась. – Событие значения FUN, – пояснил Шейд. – Это случайное явление. Иногда это не более чем странный рисунок в кроссворде. В других случаях появляется кто-то вроде моих Последователей. Мы считаем, что это происходит, когда барьер между тьмой и миром истончается. В этот раз это позволило кому-то выглянуть из Пустоты. – Я думал, Пустота полностью разрушает коды во времени и пространстве, – возразил Даст. – Не всегда. И не полностью, – поправил Шейд. – Я тому доказательство. – Он ухмыльнулся своей оплывающей жуткой ухмылкой. – Некоторые задерживаются в таких местах, как эта пустота, оказавшись в подвешенном состоянии. Они достаточно близки к своим мирам, чтобы оставаться в основном целыми. Просто в ловушке. Как я. – Это был не Гастер, как ты, – подчеркнул Даст. Лицо было жутко бледным, но это был не монстр-скелет. – Гастеры не единственные, кто теряется, – размышлял Шейд. – Хотя Чара встречается редко. Душа Даста упала. – Это действительно был один из людей? – Определенно Чара, – мрачно подтвердил Калор. – В частности, Геноцидный вариант. Это привлекло внимание Даста: – Кто-то запер человека в Пустоте. Shade!Гастер покачал головой: – Не совсем запер. Скорее… поменялся местами. Его заставили занять чужое место. Единственным предупреждением Дасту стал резкий щелчок короткого пути. Он, Калор и Шейд обернулись и увидели, как Киллер бросился на Нота с ножом. Его глазницы были пустыми и темными, а рука обхватила запястье Нота, поймав его прежде, чем он успел убежать, и кончик лезвия чиркнул вверх. Нот вовремя вырвался из хватки Киллера, упав навзничь, и нож рассек ему щеку, а не горло. Он упал на пол Зала Суда, без единого звука схватившись за лицо. Черная кровь стекала между пальцами с правой стороны лица и густыми вязкими брызгами падала на плитку. Бластер Даста с ревом ожил и выстрелил. Киллер уклонился от атаки и споткнулся, попав ногой в одну из трещин в кафельном полу. Он упал на колени, быстро моргая, его дикая улыбка исчезла, и он уставился на Нота. Даст бросился между ними, встав между Киллером и Нотом, а другой Бластер угрожающе завис у его плеча. Нот дернулся, когда Даст схватил его, но продолжал прижимать руку к глазнице, прерывисто дыша. – Дай мне взглянуть, – взмолился Даст. Нот медленно опустил руку. Повязка на глазах была надрезана. Она была испачкана кровью. Даст мягко заверил Нота, что просто сдвинет повязку, а затем осторожно стянул ткань вниз. Золотистые небеса правой глазницы Нота были настолько темными, что казались скорее коричневыми, чем золотыми. Он придерживал повязку левой рукой, не давая Дасту сдвинуть ее полностью, и дрожал. Порез доходил до самого низа глазницы. Он запрокинул голову как раз вовремя, чтобы нож не попал в глаз. Калор добрался до Киллера. Он крепко схватил его за руку, но его пламя хлестало, сводя на нет все попытки казаться спокойным. Он был в ужасе. – Как ты только что срезал путь? – сбивчиво спросил Калор. – Ты не должен был делать этого здесь. Киллер молча покачал головой. Ужас Даста легко перерос в гнев. Нот побледнел от паники, но заставил себя улыбнуться: – Вау, чуть не попался. Хорошо, что я могу выдержать удар… Даст проигнорировал его, повернувшись к Киллеру: – Почему?! Киллер съежился и снова яростно замотал головой. Нот схватил Даста за рукав, прежде чем тот успел броситься на Киллера: – Я в порядке. Это всего лишь царапина. – Он чуть не вспорол тебе горло, – прорычал Даст. – Это было бы не впервой. Я бы выжил. – Нот посмотрел на Киллера и уловил на его лице страдальческое выражение. – Прости. Я сглупил. Мне не стоило тебя будить. Это моя вина… – Думаешь, от того, что ты будешь винить себя, мне станет легче?! – взорвался Киллер. Нот дернулся и прижался к Дасту. Даст, возможно, и не возражал бы, если бы он не встал перед ним, закрывая собой от Киллера. Даже сейчас его костяной посох оставался в кобуре. – Это не твоя вина, – настаивал Нот. – Это была случайность. Киллер расхохотался. Он смеялся так сильно, что согнулся пополам, хрипя от легкой боли из-за силы своего хохота. Внезапно смех оборвался, и его пустой взгляд остановился на лице Нота. Из его глазниц потекла чернота. – А то, что я пытал тебя, было "случайностью"? Было ли "случайностью", когда я перерезал твое гребаное горло? Было ли "случайностью", когда я переломал тебе все кости, чтобы посмотреть, как Эррор заново сшивает твой скелет?! Нот не испугался криков Киллера. Он смирился. – Это не было случайностью. Но сегодня – да. – Его видимая глазница была плотно закрыта, а кровь стекала по лицу, как черные слезы. – Найтмер приближается. Даст инстинктивно схватил Нота за руку и попытался активировать транспортный кулон. Он оставался темным. Нот поднял на него взгляд. Его лицо было залито кровью, а золотистый глаз был настолько тусклым, что казался почти черным. Затем в небе вспыхнул проблеск света, и он протянул руку Киллеру: – Я вытащу вас отсюда. Киллер не колебался. Он, Калор и Шейд схватили Нота за руки. Тьма заструилась вокруг них, словно черная кровь Нота, и Даст почувствовал странное притяжение. Казалось, сама тьма стала твердой, словно они врезались в стену теней. Они потеряли равновесие и рухнули на пол платформы Зала Суда в ловушке пустоты Азертейла. Нот вскочил на ноги. Повязка упала на шею, открыв темно-золотое небо и испуганные фиолетовые звезды: – Пожалуйста… Киллер закашлялся. Его подбородок покрылся черными брызгами. Щупальце в его груди обвилось вокруг колеблющейся души и дернуло ее назад, а его тело рассыпалось в пыль. Даст наблюдал, как душа вызывающе мерцает, пытаясь сохранить форму сердца, а затем по ней пробежала рябь разноцветной энергии. Душа снова ̷п̷р̷евратилась в мишень. Найтмер легко удерживал душу Киллера щупальцем, окутывая ее своей тьмой. Он с безмятежным видом изучал ее, словно любуясь душой, которую так хладнокровно извлек. Голубой огонек его глаза скользнул к Дасту. В этом взгляде читалась правда. Вся глубина его тихой кипящей ярости. Калор стиснул зубы и поднялся на ноги. Нот рядом с ним резко вдохнул. Его глаза вспыхнули, на мгновение засияв ярче, словно звезды подернулись радугой, и он оскалил острые зубы: – Нет. Щупальца Найтмера хлестнули по воздуху, целясь в грудь Калора… Что-то хрустнуло. Даст непроизвольно вздрогнул и напрягся, приготовившись услышать звук рассекаемой или ломающейся кости. Когда его глазницы открылись, Калора и Шейда уже не было видно. Но и пыли не прибавилось. Нот расслабился, слабо улыбнувшись. Его радость угасла, как мерцающее пламя в бурю, когда щупальце Найтмера обхватило его ребра. Даст почувствовал, как ледяная маслянистая веревка обвилась вокруг его лодыжки за мгновение до того, как она натянулась, повалив его на землю и потащив к Найтмеру. Даст сопротивлялся, так отчаянно пытаясь удержаться фалангами пальцев, что его перчатки порвались, а пальцы оставили кровавые полосы там, где пытались уцепиться за разбитые плитки. Он ждал момента, когда щупальца пронзят его грудь, как пронзили Киллера. Он должен был догадаться. Найтмер никогда бы не убил его так быстро. Даст вскрикнул, когда одно из щупалец Найтмера пронзило его запястье, резко вывернув его и связав с другим за спиной. Его заставили встать на колени, согнувшись от боли, и выволокли перед его "Королем". – Ох, Даст, – прошептал Найтмер с ужасающе искренней жалостью в голосе. – Ты правда думал, что тебе удалось сбежать? Щупальца Найтмера скользнули по телу Нота. Лицо Нота исказилось от боли, но он по-прежнему не издавал ни звука. У него не вырвалось ни малейшего стона, пока щупальца Найтмера пронизывали его скелет, проникая между костями рук и голеней и фиксируя их на месте. Правая глазница Нота зажмурилась, но левая осталась открытой. Звезды и краски исчезли, оставив ночное небо бездонно-черным от боли. – Пожалуйста! – взмолился Даст. Найтмер слегка улыбнулся. Его взгляд был холоднее Пустоты. – Я не чувствую твоих эмоций, Даст. Твои унижения для меня ничто. Может, ужас Даста и был недоступен Найтмеру, но было ясно, что он упивается причиняемой им болью. Душа Киллера оставалась в петле щупальца, а другое сковывало Даста. По меньшей мере трое держали Нота на весу в хватке Найтмера. Взгляд Найтмера скользнул к Ноту: – Я не могу получить силу из твоих эмоций. Даже мои попытки ввести тебе свою магию не дали никаких результатов. Ты бесполезен для меня. Одно из щупалец Найтмера высунулось из-под майки Нота и обвилось вокруг его шеи, перерезав кобуру с посохом. Кобура с содержимым с грохотом упала на землю. Щупальца Найтмера дернулись в ответ, явственно извиваясь под одеждой Нота. Даст знал, что тени Найтмера вплетались в скелет Нота, как жуткий вредоносный шов. В его голове промелькнуло воспоминание об ужасном состоянии Нота в лаборатории Замка. Вместо сшивающих его нитей, тени Найтмера теперь грозили раздробить кости, проталкиваясь сквозь пустоты в скелете Нота. Даст в бессильном ужасе смотрел на происходящее, не в силах скрыть отвращение и страх на своем лице. – Мы оба знаем, что Нот не умрет так просто, – размышлял Найтмер. – Хочешь посмотреть, как я разорву его на части? Сколько костей я смогу сломать, прежде чем он потеряет сознание на этот раз? Связанные руки Нота дернулись, пальцы свело в агонизирующие когти, которые никак не могли достать до раны от щупальца между лучевой и локтевой костями и вокруг них. Немного черной крови стекало по рукам Нота, и Даст видел, как еще больше пятен крови проступило на зеленой ткани, покрывавшей его ноги. Нот не издал ни звука, даже когда его тело дернулось, ноги задрожали, а на костях предплечий появилось еще больше мелких трещин. На земле за спиной Найтмера шевельнулась кисть. Снова. И снова. Каждое легкое движение приближало ее еще чуть-чуть. – Стой! – взмолился Даст. – Я заключу новую сделку. Позволь мне спасти Нота. – Возможно, и стоило бы стереть твои воспоминания и позволить тебе пытать его, а затем восстановить их, – усмехнулся Найтмер. – Но от твоего маленького заложника оказалось больше проблем, чем пользы. Он заставил тебя поверить, что ты можешь покинуть мою службу. Ты предал меня ради этой твари. Найтмер дернул Нота вперед, издевательски приблизив его к Дасту. Он изящно взмахнул рукой, и душа Даста появилась, мерцая чем-то, на чем его взгляд не мог сфокусироваться, в то время как перед грудиной Нота ничего не парило. Найтмер усмехнулся и оттащил Нота обратно. Он насмешливо стер большим пальцем немного крови с лица Нота и схватил его за подбородок, впиваясь когтями в кость. – Жалкий. Ты так отчаянно пытаешься доказать, что ты "лучше", чем человек, из-за которого ты перебил своих друзей, что возомнил себе, будто твой пленник "простил" тебя. А ты бы простил человека за то, что он сделал? Ты решил поверить этой никчемной бездушной мерзости… Кисть дотянулась до лодыжки Найтмера и ненадолго обхватила ее. Щетинки метнулись назад и вниз, замахиваясь посильнее, и струя красной краски прорвалась сквозь смолистые щупальца, словно кислота, обжигая и плавя их, в то время как скелет Нота остался нетронутым. К брызгам крови Нота добавился токсичный смолистый негатив, таявший и стекавший с его скелета, с шипением разбиваясь о плитку под ним. В тот же миг Нот резко дернул головой вперед. Его острые зубы вонзились в руку Найтмера. Найтмер завопил от боли, и треск ломающейся кости эхом отозвался в черепе Даста. Несколько щупалец Найтмера поникли и зашипели, как плавящийся Амальгамет, и он зарычал, выронив Нота. Щупальце, связывающее Даста, оставалось крепким и неподвижным. Оно окрасилось красным. Найтмер сломал ему одно из запястий. Нот неуверенно поднялся на ноги, дрожащими руками пытаясь дотянуться до своего костяного посоха, но Найтмер схватил его за предплечье. Нот попытался вырваться, ударив Найтмера головой, но тот схватил его за горло и повалил на землю. Тьма пошла рябью, и из портала появились три Темных Папируса. Один из них бросился на Нота, прижав его к полу, а остальные подошли следом. В их руках появились теневые костяные атаки, и они вонзили их в запястья и лодыжки Нота. Нот не закричал, хотя и содрогнулся от отвращения, осознав, что лежит в брызгах токсичного негатива Найтмера. Довольный Найтмер взмахом руки отпустил Темных Папирусов. Душа Киллера отправилась вместе с ними, оставаясь в стазисе до тех пор, пока не будет готова к возвращению в следующем теле. Чувства Даста к Киллеру были в лучшем случае противоречивыми, но он обнаружил, что жалеет того Киллера, чью душу принесут в жертву, чтобы заменить Киллера Банды. – Я ненавижу тебя, – сообщил Найтмер Ноту диссонирующе спокойным тоном. – Я… искренне презираю тебя. Как бы я хотел питаться твоим негативом. Ты был бы идеален для моих целей. Источник негатива, который не может умереть… Найтмер задел ногой кобуру посоха Нота. Он приостановился, раздумывая, и поднял его, взвесив в руке. На его лице промелькнула презрительная усмешка, и он швырнул его за край, в Пустоту. Кобура с оружием, флаконами Нота, его записными книжками и всем остальным, что там хранилось, исчезла во тьме. – НЕТ! – закричал Нот. – Бруми, Гласси! – Ты назвал свой маленький костяной посох. Как по-детски, – усмехнулся Найтмер. – Уверен, ты легко сделаешь замену. Огоньки глаз Нота погасли. В его пустых глазницах выступили слезы, а грудь тяжело вздымалась. – Ты не перестаешь меня удивлять, – сказал Найтмер с фальшивой теплотой в голосе. – Обычно только оружие Дрима может причинить мне вред. И еще… – Огонек его глаза замерцал, затем сузился до рептилоидной щели. – Модератор твой брат. Грудь Нота перестала вздыматься. Он был так неподвижен, что если бы его глазницы не были открыты, Даст мог бы подумать, что он Пал. – Поздравляю, Даст, – благодушно сказал Найтмер. – Я согласен на твои условия. Даст прекратил попытки высвободить свои поврежденные связанные руки и медленно встретился взглядом с Найтмером: – Нет, ты не согласен. Найтмер улыбнулся. Кто-то мог бы принять его добродушную ухмылку за что-то теплое. Даст различал в выражении его лица злобу. – Нет. Я не согласен, – подтвердил он. Щупальце обвилось вокруг головы Даста, приподнимая его подбородок, и он почувствовал, как еще один острый ледяной отросток прижался к его горлу. Нот бросил попытки освободиться от пригвоздивших его к полу костяных атак. Выражение его лица стало отсутствующим, брови нахмурились, а в левом глазу замерцали оранжевые звездочки. – Что ты делаешь? Найтмер отвлекся от неизбежного убийства Даста, повернувшись к Ноту: – Ты правда настолько забывчив или просто туп… Раздался детский смех. От темноты отделились тени, приняв человеческий облик. Улыбающееся лицо, которое преследовало Даста во многих старых кошмарах, ухмыльнулось ему. Из темноты сверкнули холодные красные глаза. В его руке появился призрачный нож, и он ринулся… …прямо на Найтмера. Даст с ошеломленным недоверием смотрел, как теневой Чара вонзил нож в глазницу Найтмера. В крике последнего было больше удивления, чем боли. Его щупальца хлестнули, но безвредно прошли сквозь тень, подобно тому, как атаки не могли поразить Амальгаметов. Отовсюду доносился искаженный, глючащий, навязчивый смех, от которого по позвоночнику Даста побежали мурашки. Защита Нота не давала Найтмеру питаться его страхом. Эмоциями Нота Найтмер вообще не мог питаться. Похоже, запертый здесь Чара был либо слишком счастлив замахнуться ножом на очередного "Санса", либо его решимость сражаться превзошла все возможные негативные чувства. Найтмер не проигрывал, отнюдь, но и не выигрывал. Это могло измениться в любой момент. Даст собрался с силами и переломил вторую локтевую кость, освобождаясь от связывающего его щупальца, прежде чем Найтмер успел протащить его по полу. Нот трясся так сильно, что еще сильнее ранился об костяные кинжалы, еще больше истекая кровью. Его сузившиеся, потрясенные зрачки устремились на подползающего Даста. Его повязка для глаз по-прежнему висела на шее. Ее концы, как и штаны Нота, были испачканы черным. – Эй, Даст. Это Чара, – пролепетал Нот, задыхаясь и напрягая голос. – Ого, это же Undertop!Чара! Я пытался добраться до него раньше, но не знал, что он где-то рядом. Он… Вау, он выкладывается по полной. Почему он это делает? Даст добрался до Нота и попытался понять, как его освободить. Костяные атаки были так глубоко в его конечностях, что эпифизы едва выступали над костями. – Почему он помогает? Ха, он тоже помогает. Да, да, "Вперед, Чара!". Класс. Очень круто, – продолжал болтать Нот напряженным от истерики голосом. – Я буду звать Чару "Каст", потому что, хотя он и Бездушный, как я сейчас, он заслуживает того, чтобы быть частью шоу и не быть забытым. Разве не здорово не быть забытым? – Это очень здорово, – слабо отозвался Даст, стараясь игнорировать пульсирующий в его душе ужас. Даст не мог согнуть пальцы, чтобы вытащить костяные атаки. Превозмогая боль, он зажал их между ладоней. Атаки обжигали руки Даста. Он не мог представить, что чувствует Нот. Он упорно вытягивал атаки из лодыжек и запястий Нота. Тот стиснул челюсти, но не издал ни звука. Даст отбросил атаки Темных Папирусов и с трудом сдержал гримасу при виде остатков токсичной негативной магии Найтмера, скопившихся под Нотом вместе с его собственной кровью. Эти две жидкости оставались тревожно разделенными, словно их просто невозможно было смешать. Нот не был похож на Дрима, но Даст не сомневался, что присутствие токсичной негативной магии в костях Нота было столь же болезненным, как яд. На заднем плане Найтмер яростно зарычал. Даст сумел подхватить Нота руками под колени и спину и быстро встал. – Что это? Неужели я в кои-то веки не мешок с картошкой? – слабо пошутил Нот. Он моргнул, обратив внимание на окровавленные, искалеченные запястья и пальцы Даста. – Твои руки… Даст напомнил себе, что сейчас не время огрызаться, что Ноту нужно сосредоточиться на собственных травмах. – Каков план? – Есть шанс, что твой транспортный кулон работает? – спросил Нот так, словно уже знал неутешительный ответ. Даст покачал головой. Нот слабо рассмеялся: – Черт. Найтмер взревел от злости, сделав выпад, и Нот сместился так, чтобы прикрыть грудь Даста, когда импульс негатива обрушился на них, словно яростная волна. Даст споткнулся, едва удержавшись на ногах. Теневой Чара "Каст", был отброшен взрывом назад и исчез во тьме. Даст знал, что Найтмер его сейчас убьет. Его транспортный кулон не работал, а собственный способ передвижения Нота уже подвел. Выход был только один, и они оба это знали. Нот посмотрел на Даста. Его правый глаз светился золотом. Левый был полон серьезных зеленых звезд и галактик. – Ты мне доверяешь? Это даже не было вопросом. – Да. Нот обхватил Даста за шею, крепко прижавшись к нему, и он побежал к краю платформы Зала Суда. Найтмер обернулся им вслед, его уязвленная гордость и раздражение сменились неподдельным шоком и яростью, но он не успел среагировать достаточно быстро. Его тени метнулись к Дасту, но было уже слишком поздно. Даст спрыгнул с края платформы с Нотом на руках. Их окутал разноцветный свет. И они вместе упали в Пустот̷у̷.̷ Не было никакого постепенного перехода. Не было ощущения, что реальность медленно исчезает. Был толчок. Удар. Он должен был сломать его. Была вспышка света. Затем наступила темнота. Пустота была ничем. Он пытался видеть, но у него не было глаз. Он пытался сопротивляться, но у него не было рук. Он пытался кричать, но у него не было рта. Он все равно пытался позвать на помощь. Кто-то уже был рядом. Тени пытались проникнуть глубоко в его душу и разорвать ее на части. Кто-то преградил им путь. Тьма давила на его череп, кости и глаза, но он видел свет. (У него были глаза). Он держал кого-то в своих объятиях. (Его тело не распадалось на части). Пара рук держала его душу. Магия мерцала вокруг слабо светящегося сердца, которое было основой его существа. Руки удерживали его в целости. (Почему?..) Пара глаз смотрела на него из темноты. Фигура, которую он держал на руках, была одновременно и частью тьмы, и отдельной от нее. Казалось, она была соткана из теней, словно тьма Пустоты обрела трехмерную форму, но он узнал очертания скелета. На его шее виднелась повязка. Эта повязка должна была закрывать глаза, но все и так уже было темным. Все, кроме его сияющих глаз: золотого неба и звездной ночи, которую никогда не сможет поглотить Пустота. Эти глаза сияли так ярко, так интенсивно, что он закрыл бы свои глазницы, если бы мог. У него было тело. У него были глаза. Он знал, что они у него есть, потому что мог видеть небеса. Он не мог пошевелиться. Даже в этом пустом пространстве его глаза были такими живыми. Его ладони бережно обхватили его душу. Защищая ее. Удерживая ее. Удерживая его. Яркие цвета переливались сквозь его скелет, высвечивая теневые кости, а метки на них светились даже ярче, чем его глаза. Диапазон цветов расходился от его скелета и вился вокруг, как радужные усики, вызывающе расцветая во тьме. Эти цвета не были простыми пигментами и оттенками мерцающего света. Это был кто-то неземной. Кто-то потусторонний. Если бы он захотел, эти цвета могли бы убивать, крушить и уничтожать так же легко, как и Пустота. Он не хотел этого. И никогда не захочет. Он хотел ограждать. Он хотел спасать. Он хотел защищать. Даст знал, что если он попытается понять эти цвета, то его разум сломается. Любые попытки выяснить истину самостоятельно разобьют его во времени и пространстве, как разбились многие другие. Он не понимал, что происходит. Он не понимал, как его свет может обволакивать и окутывать его, сохраняя его в целости. Согревая его. Обеспечивая его безопасность. Он не понимал, как он держит в своих объятиях живую звезду. Даст знал только, что он не один.

***

Пустота была мирной. После всех этих ужасных историй и расколотых кодов Инк не мог не удивиться тому, насколько мирной и спокойной была Пустота. По крайней мере, для него. Да, он и раньше бывал в Пустоте, но не так. Отсюда он видел очень далеко. Коды были разбросаны и находились на большом расстоянии, но он мог видеть множество миров в этой дали. Здесь не было ничего, но в то же время было все. Как ни странно, это напомнило ему о Дудл-сфере. Инк полагал, что отсутствие разрушения кодов очень помогало. Даст был не в такой безопасности, но Инк позаботился о его защите. Основы защиты уже были заложены. Инк усилил их, окутав Даста своей магией и щитами. Инк не был уверен, как именно он это сделал. Он просто сделал. Прежде всего он сосредоточился на душе Даста. Было страшно вот так держать душу в руках, пока они оба парили во тьме Пустоты. Когда-то он уже бывал здесь. Точнее, он бывал в Пустоте. С… душой? Не совсем. Без души. Но прямо перед тем, как погрузиться в Пустоту, Инк… (Он держал в руках душу. Свою собственную. Он ненавидел ее. Он ненавидел свой незавершенный пустой мир. Он ненавидел незаконченные рисунки окружающих его существ, которые безучастно наблюдали за тем, как он пытается сделать их мир лучше, и которым по-прежнему было все равно, когда он сломался. Больше всего он ненавидел себя. Он ненавидел свой голос (слишком тихий, чтобы Он мог его услышать, как бы сильно он ни умолял не бросать его), он ненавидел свою бесполезность (если бы он был кем-то, если бы он был лучше, возможно, Он бы не ушел, и у этого мира был бы шанс), он ненавидел свои эмоции (эмоции, которых здесь больше ни у кого не было, оставляя их равнодушными и безразличными, когда он снова и снова разбивался на части), он ненавидел все это. Даже эта ненависть рассыпалась, превратившись в отчаяние и безнадежность, от которых он не надеялся избавиться. Боль была слишком сильной. Он больше не мог этого выносить. Он попытался сбежать единственным способом, который пришел ему в голову. Он сжал свою душу в руках, впился в нее пальцами, крича и всхлипывая в мольбах об облегчении и прекращении этого безнадежного существования. Его душа разорвалась. В тот последний миг он увидел, как изменилось лицо его брата. В тот последний миг он увидел горе своего брата. В тот последний миг его брату наконец-то стало не все равно. Вся печаль, все отвращение к себе, вся ненависть, боль, страх и депрессия – все эти эмоции были подавлены таким чистым сожалением, что он не смог с этим справиться. Если бы он мог, то, возможно, после стольких неудач в последний раз попытался бы протянуть руку и взять брата за руку. Может быть, впервые его брат ответил бы. Все, чего он хотел (все, о чем он молил, кричал, плакал) – это чтобы кому-то было не все равно. И это случилось. Было слишком поздно. Его душа рассыпалась в его руках. Вокруг него заклубилась тьма (она была так приветлива после сплошного белого). Коды потрескивали и глубоко врезались в него. Его окружал шепот, сначала неразборчивый, но становившийся все отчетливее по мере того, как он вырывался из заброшенного пустого мира, который знал всю свою жизнь. Он был не один. Пустота отметила его кости, когда он погрузился в мировые коды Мультивселенной. Связь была полностью установлена. Голоса Создателей зазвучали громче. Он вышел с другой стороны и опустился на колени в том месте, которое станет Дудл-сферой. Ему не нужно было ждать. Небо уже было золотым. Создатели и Их реки и озера цветов уже были на месте. Уже существовали такие миры, как Омега-таймлайн, Дримтейл, Андерсвап, Андерфелл, Афтертейл, Андертоп, Сайенстейл, Неверие, Что-то Новое, Дасттейл, Хоррортейл, Аутертейл и тысячи других. Эррор уже бушевал в Мультивселенной. То же самое можно сказать о Найтмере как минимум с Киллером. Ему не нужны были краски, чтобы пробудиться. Эмоции Создателей текли сквозь него. Первой его эмоцией была радость от того, что он был не один. Второй и третьей эмоциями были замешательство и легкая обида, поскольку он распознал в Их чувствах к нему гнев, раздражение и, что хуже всего, безразличие. Шепот Создателей был отдаленным, но Инк мог Их слышать. Или, может быть, Их эмоции вплетались в его разум, становясь интуитивно понятными, когда Они сообщали ему о своих намерениях. Его Роль была… Сосуд для Творения. Создатели с досадой признали, что не могут спроецировать себя в эту Мультивселенную. Даже кто-то вроде Игрока из Андерплеера, который внедрил часть своей души в другие Мультивселенные, не смог бы попасть в эту. Таким образом, Создателям требовался Сосуд для работы внутри созданных Ими миров. К Их дополнительному разочарованию, Мультивселенная в любом случае нуждалась в нем, как в инструменте обслуживания. Так что Они заодно могли бы использовать его и для себя. Они не стали терять времени и позволили ему понемногу адаптироваться к своему новому существованию. Они создали для него одежду, чтобы прикрыть "эти уродливые шрамы". Они велели ему выбрать Роль для демонстрации вместо Роли Сосуда. Они возложили на него свои ожидания и рассказали о многих вещах. – Ты Инк, – сказали Они ему. Они произнесли это с горечью и неохотой. Они ненавидели то, что он был нужен. Они откладывали его создание как можно дольше, прежде чем признать, что Им нужен Сосуд, чтобы поддерживать эту Мультивселенную в рабочем состоянии. Они были бы более чем счастливы держать его подальше от своей Мультивселенной. На самом деле Они предпочли бы, чтобы его не существовало, чтобы он не мешал Эррору и Найтмеру (и Им). С момента пробуждения Инк слышал, что его создали потому, что в нем "поневоле нуждались", а не потому, что хотели этого. Он был новичком и не совсем понимал Их чувства и то, почему Они сразу же взяли управление в свои руки, чтобы использовать свой новый Сосуд, но в тот момент он понял, что Их равнодушие ранит сильнее всего. Но когда его наконец отпустили, когда он смог передвигаться самостоятельно, когда он впервые ступил в Аутертейл и увидел, как Аутер и Комета смотрят на звезды, он решил не быть таким равнодушным, как Они (и забытые им незаконченные рисунки в прошлом). Инк увидел краски Аутертейла, покой Стардина, улыбку, которой Аутер одарил своего младшего брата, и как Комета улыбнулся в ответ, и решил заботиться, защищать, сохр… Инк вернулся в настоящее и во тьму Пустоты. Душа Даста все еще была в его руках, целая и невредимая. В отличие от его собственной. О. Ладно. Это было… Это было слишком много, чтобы осмыслить прямо сейчас. Инк совсем не ожидал, что к нему вернутся его первые воспоминания. Ну, не самые-самые первые воспоминания (и разве это не было откровением само по себе? Ха. Ха…) И для этого даже не потребовалось Удаление. Только Пустота. И душа в его руках. Душа Даста была в куда большей безопасности, чем его собственная. У Инка когда-то была душа. У него был мир… в некотором роде. Скетч наблюдал за ним… Сожаление, которое часто преследовало Инка, пробирало до мозга костей, сковывая так, как не могла даже Пустота. Его первым удручающим осознанием было то, что неудивительно, что Скетч запаниковал в Суверентейле. «Мне так жаль, Скетч». Инк надеялся, что позже не забудет извиниться перед своим старшим братом. Сейчас же ему нужно было вытащить Даста из Пустоты. По крайней мере, Даст был в сознании. Его тело и душа оставались целыми, поскольку Инк удерживал его. Его магия окутывала Даста, переливаясь цветами его красок и темнотой его чернил, почти как тени и свет, обретшие форму. Теперь комментарии Shade!Гастера обрели смысл. Инк возродился в Пустоте. Она оставила метки на его костях. Но тьма никогда не причинит ему вреда. Он не позволит ей причинить вред Дасту. Инк мог прикрывать Даста, мог парить в Пустоте и видеть так далеко, но он не мог найти Бруми и Гласси (и свои склянки). Он подумал о том, чтобы продолжить поиски, но Пустота давила на его щиты, пытаясь найти бреши в его защите, чтобы разметать Даста во времени и пространстве. Глазницы Даста были открыты. Огоньки его глаз светились. Но выражение его лица было ошеломленным, словно он забылся сном. «Я могу вернуться. Мне нужно доставить Даста в безопасное место». Инк знал, что Бруми поймет. Он попытался выбрать безопасное место, куда можно было бы выйти. Он должен был убедиться, что Даст не останется позади. Если бы Даст остался, он бы рассыпался, как только Инк покинул Пустоту. Создатели были далеки. Их присутствие отдавалось эхом, словно Они находились в конце длинного подземного туннеля. Некоторые из Них кричали. Или… скандировали? Они кричали достаточно громко, чтобы заглушить несколько других Голосов, хотя и пытались как-то зашифровать свои слова. Они кричали не в гневе. Но и не в восторге. В… отчаянии? Словно тысяча голосов настойчиво взывали как один. – ☝︎ □︎ ⧫︎ □︎ ☪︎ ♏︎ ◻︎ ♒︎ ⍓︎ ❒︎ ⧫︎ □︎ ◻︎ 📬︎ Разум Инка воспринял Их мольбу как приказ. Он внял Их едва зашифрованным крикам и инстинктивно определил местонахождение мира. Его коды мерцали, переливаясь в Пустоте. Инк ухватился за эти мерцающие коды и потянул, вытаскивая из темноты себя и Даста.

***

Залы Замка Найтмера всегда были пусты. Даже когда в его пустынных тенистых коридорах появлялся один из немногих обитателей, их присутствие не могло рассеять навязчивую пустоту. Когда Найтмер вернулся, его ауре почти удалось наполнить мертвый воздух своей злобой и яростью, и Хоррор поспешил скрыться на кухне, чтобы не попасться ему на глаза. Это было мудро с его стороны. Найтмеру не хотелось бы так скоро заменять еще одного слугу. Он с радостью заменял бы Даста снова и снова, лишь бы убивать его раз за разом. Он знал, что Пустота не разрушила и не убила его вероломного слугу. Контракт души остался нетронутым. Когда-нибудь Даст вернется к нему. И Найтмер позаботится о том, чтобы тот сожалел о своем предательстве до конца своего жалкого существования. Хотя Найтмер был в бешенстве от вмешательства того теневого Чары, он, не теряя времени, нашел замену Киллеру. Он отправился в "Что-то Новое", которое было настолько откровенно незащищенным, что практически приглашало его войти. Контракт души сработал так же предсказуемо, как и всегда. Как только альтернативная версия Киллера согласилась стать оружием Найтмера, его душа и тело были поглощены ритуалом, призванным вернуть любимого убийцу Найтмера. У этого Киллера даже будет новый шрам, показывающий, как он был убит в последний раз. Не то чтобы он помнил свою смерть или то, что произошло в пустоте Азертейла. Процедура прошла точно по плану. Найтмер перенес кокон Киллера из лаборатории в его комнату в новом, неотличимом от других Замке. Он остался рядом с Киллером, ожидая с настороженной аурой и острыми, готовыми ударить щупальцами. Спустя несколько минут кокон тьмы раскололся. Тени растаяли, открывая Киллера. Его душа мерцала перед грудью, застыв в форме м̷и̷шени. Его глазницы распахнулись, открыв пустые омуты тьмы. С минуту Киллер лежал дезориентированный, пока не заметил в тени Найтмера. Его тело полностью расслабилось, на лице появилась легкая ухмылка, и он сел. – Привет, босс. Есть задание для меня? Найтмер изучил ауру Киллера. Он не обнаружил страха. Или скорби. И что самое главное, никаких угрызений совести. – Никакого задания. Тебе нужно время, чтобы оправиться. Ты получил серьезный удар в недавнем бою. – Да? – Киллер потрогал свой череп, не обнаружив раны, и пожал плечами. – Хех. Я начинаю ржаветь. Ну хоть парня-то я уделал? Найтмер проследил за его движениями и сдержал довольную улыбку. Если бы Киллер коснулся груди, где его пронзил Найтмер, ему пришлось бы снова заменить его и повторить ритуал души. Найтмер оставался бесстрастным. Его щупальца покачивались позади него с обманчивой мягкостью. Он не любил лгать, когда искажение правды лучше служило его цели, но сейчас он сделал исключение: – Кажется, Калор мертв. Киллер прищурился. Его эмоции не дрогнули от раскаяния или горя. – Кто? Щупальца Найтмера расслабились. Ему стало интересно, что почувствовал бы Киллер, если бы знал, что на этот раз его привлекла тревога Калора. Хотя, если бы Киллер знал, что для него лучше, он бы ничего не почувствовал. – Никого важного. – Как скажешь, босс. – Киллер повернул голову, почесывая одну из толстых линий под глазницей. – Хех. Я даже не могу сказать, сколько ОП я от него получил. – Уверен, ты компенсируешь это на следующем задании, – сказал Найтмер с притворным сочувствием в голосе. – Отдыхай. Киллер насмешливо отсалютовал ему с ножом в руке: – Так точно, босс. Найтмер повернулся и направился к двери. Киллер остался сидеть на кровати, с ухмылкой глядя ему вслед, но тут Найтмеру показалось, что он различил краем глаза мерцающий огонек в темноте… Найтмер повернулся так быстро, что его голова почти развернулась на сто восемьдесят градусов. Киллер удивленно уставился на него темными глазницами, из которых густо текла токсичная Решимость. Возник небольшой толчок, свидетельствующий о том, что Киллер был поражен, но не напуган. Найтмер посмотрел на его грудь. Душа Киллера оставалась устойчивой ̷м̷и̷шенью. – Что-нибудь еще, босс? – выпалил Киллер. Найтмер изучил его ауру. В ней не было ни следа обмана или страха. – …Нет. Дверь захлопнулась за Найтмером, оставив Киллера одного в темноте. Но даже в этой темноте сияла его душа в форме ̷м̷и̷ш̷е̷н̷и̷.