Memories of a Protector [The Protector AU]

Прошло много времени с тех пор, как дом Азгора в Руинах был полон. За эти годы здесь побывало немало монстров (А время от времени и людей. И они оставались. И уходили. И умирали.), но теперь здесь было больше постоянных жителей, помимо самого Азгора. Не проходило и дня без появления Блу с предложением помочь Азгору с готовкой в перерывах между патрулями, чтобы робко не заглянула Андайн с вопросом, можно ли ей поработать в одной из комнат потише или без того, чтобы Альфис не проверила, что Азгор и Чара в безопасности. Удивительно, но самыми частыми посетителями были Напстатон и его кузен Меттаблук. Монстр-призрак часами писал свои романы, а Напстатон просто лежал на полу в гостиной вместе с Чарой. Он еще не вернулся в свою форму "Напстатона ЕХ", заявив, что приберегает ее для "эпического дебюта, братва". Азгор подозревал, что Напстатон ждет официального объявления от Королевы на случай, если его зрителям понадобится что-то для поднятия настроения. Он также мог сказать, что возвращение в Подземелье сильно ударило по Напстатону, даже если тот пытался это скрыть. – Даже мне нужно перезаряжать свои ментальные батарейки, йоу, – заявлял Напстатон, прежде чем погрузиться в настолько заметное уныние, насколько это вообще возможно для робота в форме коробки. – …Подземелье кажется теперь таким маленьким. Вспоминая широкие небеса Поверхности, Азгор не мог не согласиться. К счастью, их группа была единственной, кто сейчас помнил о Поверхности. В данный момент шли приготовления, чтобы помочь остальным приспособиться к изменениям в Подземелье. Андерсвапу предстояло столкнуться с непростой ситуацией сочетания открытия мира для Мультивселенной с обнаружением факта отсутствия у него собственной Поверхности. Было больно думать, что барьер, который когда-то держал монстров в ловушке, теперь не дает им выйти в Пустоту, но Core!Фриск работал над тем, чтобы обеспечить монстрам Андерсвапа свободное перемещение в Омега-таймлайн. Руины тоже скоро откроются. Гриллби был рад услышать, что клиентов станет больше. Пока никто не гасит его драгоценные огоньки, он будет более чем радушен с новыми гостями. Маффет в Сноудине была несколько более обеспокоена. По словам Блу, она ничего не помнила ни о Поверхности, ни о Мультивселенной, возможно, из-за общей отстраненности от происходящего после того, как ей сообщили о существовании Мультивселенной, а также из-за ее гибели во время нападения Эррора на город. Владелица кафе всегда была рада новым посетителям, но ее и хозяев гостиницы беспокоил стремительный наплыв народа, покидающего Столицу и Хотленд. Что возвращало Азгора к мысли о том, кто уже не так часто заглядывал сюда, как раньше. Он закончил готовить пару чашек хорошего чая и повернулся к Чаре, который выполнял задание за кухонным столом. Он сохранил память, а значит, и школьное образование за последние несколько лет. Неудивительно, что он сам подошел к Азгору и попросил его продолжить учить его. Чарой двигало не только желание учиться, но и стремление сохранить ощущение нормальности. Не было Поверхности, до которой нужно было добраться, или барьера, который он должен был преодолеть. Азгор был рад, что Чара по-прежнему жил с ним здесь, но хотел бы, чтобы это произошло не при таких обстоятельствах. Ирисково-коричный пирог лежал на стойке рядом с холодильником и ждал Чару, когда тот закончит. Рядом с ним стоял шоколадный пирог, свежеиспеченный самим Чарой. В отличие от ирисково-коричного пирога, он был нетронут. И с точки зрения Чары так и должно было оставаться. Он признался, что не хочет есть шоколадный пирог. Он был голоден, и пирог пах потрясающе, но ему не хотелось откусить ни кусочка. Ему казалось, что нужно подождать, пока соберутся все. Но все их самые близкие друзья уже были здесь. «Мы потеряли кого-то в Пустоте? Это то, чего мы не помним?» Азгор был не единственным, кто подозревал, что дело обстоит именно так. В Пустоте было трудно ориентироваться даже Core!Фриску. Именно там он разбился на осколки и допускал, что его сознание теоретически может снова потеряться там. У этого ребенка и так было слишком много забот. Между ними не было необходимости обсуждать это, но Азгор и остальные единодушно отказались подвергать Core!Фриска еще большей опасности просьбами вернуться во тьму, которая могла поглотить его целиком. Азгор поставил на поднос чай, круассаны с джемом и бутылочку меда. Чара огляделся и обратил внимание на содержимое подноса. Ему не нужно было спрашивать, куда направляется Азгор. – Ты будешь в порядке пару часов? Чара решительно кивнул. Он вернулся к домашнему заданию, состроив сосредоточенную гримасу. Азгор спустился вниз по лестнице и прошел по длинному коридору, ведущему к выходу из Руин. Как и ожидалось, Папирус уже был там. Его капюшон был поднят, закрывая большую часть лица, а в правой руке он держал незажженную сигарету. При приближении Азгора он положил ее обратно в карман толстовки. Азгор сел рядом с Расом и поставил между ними поднос с чаем. Рас взял чай, но пить не стал. Азгор тоже взял себе чашку и прислонился к двери. Это была привычная позиция, но обычно Рас сидел по другую сторону и обменивался с ним шутками. Но не теперь. – Как дела, друг мой? – спросил Азгор. Рас поднял голову, показав глубокие тени под пустыми глазницами: – Немного устал. Немного напряжен. Могло бы быть и лучше. – Ты не одинок в своих чувствах, – признал Азгор. – Хочешь поговорить или предпочитаешь тишину? – Мы могли бы поговорить, – пробормотал Рас. – Если мы поговорим сейчас, ты это запомнишь. Хех. Это что-то новенькое. И правда. Теперь, когда Азгор был лучше осведомлен о ситуации, Перезагрузках и Мультивселенной, он понял, чего опасался Рас. – Чара – не скучающий ребенок, который снова Перезагрузится, чтобы посмотреть, что произойдет. – «Больше нет». – А даже если и так, мы все равно будем помнить. – Я бы хотел в это верить. И доверять ему. Но после того, что случилось, я в этом не уверен. – Рас увидел напряженное выражение лица Азгора и уловил его скрытое неодобрение. – Не пойми меня неправильно. Может показаться иначе, но я не виню его. Он не думал, что использование Сброса во время атаки Эррора полностью сотрет Поверхность. Нам просто невероятно не повезло. – Он опустил взгляд и повернул чашку за ручку, медленно вращая ее по кругу на блюдце. – Больше всего я злюсь на себя. Чара Перезагрузился, потому что я умирал. И наш мир умирал. «И ты был мертв», – Рас не сказал этого вслух, но они оба знали, что он думал об этом. – Во всем виноват Эррор, – заметил Азгор. – Так и есть. И он никогда не будет привлечен к ответственности. Блу и Дрим едва могут сдержать его, когда он нападает. – Рас сполз ниже по двери. Положение казалось очень неудобным, но он, похоже, не возражал. – А ты как? – В последнее время меня мучают новые кошмары, – признался Азгор. – К счастью, чай, кажется, помогает. – Ага. Вспоминать прошлые смерти – это ад. – Рас продолжал медленно вращать чашку по кругу. – Ты помнишь, что Чара почти завершил Геноцид. Ты помнишь, что он нас убил. Он Сбросил в самый последний момент. Азгор постарался не дотрагиваться до шрамов, скрытых под мантией. Рваные шрамы на его спине и груди были делом рук Эррора, а не Чары. Образ Чары, размахивающего ножом с руками, покрытыми пылью монстров, навсегда запечатлелся в его памяти. Он спрятал ножи еще до этой Перезагрузки, чтобы они были недоступны для других детей. Он не был уверен, стал бы он прятать их теперь, когда Чара жил с ним. Ему хотелось бы думать, что нет. – Он сожалеет об этом. Я прощаю его. Азгор простил не только его. Если бы только Темми позволил себе это услышать… – Я тоже прощаю его, – сказал Рас. – Но я не могу забыть, что он выследил и убил столько монстров, чтобы посмотреть, что будет дальше. Способность контролировать временные линии с помощью Сброса вскружила ему голову. Он решил, что можно отменить что угодно одним нажатием кнопки. И вот мы здесь. Азгор знал, что он имел в виду. Они оказались здесь после неудачного Сброса, весь их прогресс на Поверхности был сведен на нет, и они застряли в лучшем случае в "Близко-Пацифистской временной линии", потому что не было Поверхности, на которую можно было бы выйти. Рас всегда боялся, что Чара когда-нибудь Перезагрузится. Именно поэтому он так и не распаковал некоторые коробки в их с Блу доме после выхода на Поверхность. И вот наконец это случилось. Не так, как он ожидал, но все же случилось. Опасения Раса оправдались. Даже если бы сбойная Перезагрузка не стерла Поверхность, Чаре все равно пришлось бы Перезагрузиться, чтобы избавиться от Эррора. Монстры Андерсвапа все равно оказались бы в Подземелье, а годы жизни на Поверхности исчезли бы в одно мгновение. Чара не хотел причинять им вреда. Совсем наоборот. Но вспоминать о том, что было безвозвратно утрачено, все равно было больно. Рас схватил бутылку с медом и выдавил изрядное количество в чай. Должно быть, он уже остыл. Азгор протянул руку, и Рас передал ему чашку. Он нагрел ее своей магией огня и вернул обратно. – Спасибо. – Рас сделал небольшой глоток. – …Королева Ториэль скоро объявит о новой политике в отношении людей. И в целом… о проблеме с Поверхностью. Ты будешь там? – Да, – решил Азгор. – Я останусь в толпе. Азгор надеялся, что разглашение информации о существовании Мультивселенной поможет более плавному переходу. Он смутно помнил временные линии, в которых он стал Королем, когда Ториэль (предположительно, в некоторых случаях) была убита Чарой. Во многих таймлайнах его любили, и его декларация о мире с людьми была с готовностью принята. В некоторых из них в душах его народа было слишком много гнева и предвзятости, чтобы они могли согласиться на что-то меньшее, чем месть. Не было Поверхности, за которую можно было бы сражаться. Больше не было людей, которым можно было бы мстить в поисках справедливости. Люди, которых Азгор не смог защитить, погибли напрасно. Даже если поглотить семь человеческих душ (или шесть, или души всех монстров Подземелья, или даже тысячу человеческих душ и души всех монстров Подземелья), Поверхность нельзя было воссоздать. Core!Фриск предупреждал, что любые попытки укротить или заполнить Пустоту приведут лишь к тому, что разрушится еще больше душ. Азгор с радостью предложил бы свою помощь, но не вернулся бы на сторону Ториэль. Поэтому Азгор не был уверен, что сможет политически помочь в переходный период. Он понимал, почему Ториэль объявила войну и что у всех упавших людей должны быть забраны души, но не мог с этим согласиться. Он даже не мог согласиться с другим планом, предложенным некоторыми монстрами, чтобы Королева прошла через барьер с одной душой и собрала больше. Однако он замечал, что стал теплее относиться к своей бывшей жене. Они вместе работали над тем, чтобы монстрам нашлось место на Поверхности. Они могли бы работать вместе, чтобы обеспечить им место в Андерсвапе и Мультивселенной. Жители Андерсвапа нуждались в этой надежде. Особенно Рас.

***

Короткая передышка в неофициально названном "Хамстертейле" оказалась для Инка палкой о двух концах. Его разум и тело после отдыха стали настолько бодрыми, что он стал чуть лучше осознавать происходящее, когда его использовали в качестве Сосуда для Творения. Впрочем, он нисколько не жаловался. Этот Создатель был удивительно милым. Тепло и умиротворение, которые Инк обрел, тестируя Его мир («Именно это я и делал – тестировал», – твердил он себе, пока не поверил, потому что у него никогда не могло быть своего мира), быстро улетучились, как только ему пришлось покинуть его. Какая-то часть Инка хранила это тепло, но он держал его под замком, чтобы его не заметили и не отобрали, как все остальное. Инк был рад, что сменил свой костюм Нота, прежде чем покинуть мир Сансов-хомячков, потому что был уверен, что его обычная одежда в еще худшем состоянии, чем раньше. Один из рукавов отсутствовал, где-то потерялась часть шарфа и одна из лямок комбинезона. Теперь у него было достаточно энергии, чтобы беспокоиться об этом, но неважно, показывал ли он, что расстроен. Использующим его Создателям было все равно. (На то, чтобы расстраиваться из-за последнего факта, у Инка тоже хватало энергии. Но он притворился, что это только из-за порванного шарфа). К сожалению, хотя Инк и Создатель АВ с хомячками ничего не сказали, похоже, другие Создатели заметили, что его кто-то покормил. Насколько мог судить Инк, Создателям напомнили, чтобы Они не "поощряли притворство Инка". Инк заставил себя не обращать внимания на то, как разъярились в ответ несколько Создателей. Он также старался не признавать, что у него есть свои сомнения по поводу его предполагаемого "естественного состояния, в котором он не нуждается в пище". Его так часто использовали в качестве Сосуда, что стало очевидно: Инк… нуждался в чем-то для восстановления энергии, кроме питья красок и… возможно, нуждался в еде. Создатели, которые говорили, что ему не нужно есть или спать, конечно, не ошибались. Просто Они могли (лгать)… не знать об этом. Как бы то ни было, Им больше не разрешалось давать ему настоящую еду. Если что-то и предлагалось, то это, скорее всего, был яд, который Они хотели испытать и от которого ему стало бы плохо. Он надеялся, что у доброго Создателя хомячков не будет неприятностей. Потратив несколько драгоценных минут, он на всякий случай еще раз укрепил защиту вокруг Его АВ. Всех Его АВ. Трудно было удержать в памяти коды, о которых Он ему рассказал и которые использовались для блокировки таких, как Эррор и Найтмер, но ему удалось сделать это до того, как воспоминания снова ускользнули. Он надеялся, что Создатель не будет возражать. Часть другой работы, которую он (как правило) выполнял, была не так уж плоха. Просто общее обслуживание, реализация кода и инициализация мира. Но теперь, когда у него не было возможности предупредить кого-либо, Создатели позволяли ему видеть все больше и больше сценариев, которые когда-то скрывали. И без того напряженная память Инка перегружалась снова и снова, но чувство утраты никогда не ослабевало настолько, чтобы оставить его в полном неведении относительно концовок, которые сливались воедино. Столь многие из Них планировали оставить свои миры в заброшенном, разрушенном или пустом состоянии. Они утверждали, что таков естественный порядок вещей: Нейтральный, затем Пацифист и, наконец, Геноцид (иногда за ним следовал Бездушный Пацифист, который приводил к гибели всех на Поверхности или к "уничтожению" от рук Эррора). Эти миры были "бесполезны" для Них, как только Их сценарии были завершены, так почему бы не оставить их в руинах, когда Они двинутся дальше? Трудно было не расстроиться, когда Инк слышал это. Он полез в новый карман на перевязи и нащупал внутри него повязку для глаз. Он не помнил, как сделал этот карман. Он не помнил, как положил в него одежду Нота вместе с блокнотом, в котором наспех набрасывал заметки. Но они были там, и он цеплялся за них в поисках утешения, хотя с трудом вспоминал их значение. Убедившись, что у него есть больше минуты на перерыв, Инк воспользовался тем немногим свободным временем, которое у него было, чтобы наконец записать как можно больше Удаленных данных. Это был (ретравматизирующий) неприятный опыт – документировать радость Удаленного Эррора от мучений Инка, но он должен был запечатлеть историю Эррора так же, как и воспоминания многих Ученых, которым удавалось его поймать. Записывая, Инк замечал каждое сходство и различие с воспоминаниями о себе, которые Создатели вложили в нового Эррора. Было легко определить, какие воспоминания принадлежат тому или иному Эррору. Имплантированные воспоминания нового Эррора не заставляли Инка чувствовать отголоски боли, как воспоминания Удаленного Эррора. Неожиданно для самого себя Инк начал думать о новом Эрроре, как об "Syntax"!Эрроре. Его память была настолько запутанной, что он не был уверен, когда начал это делать, но предполагал, что это было навеяно (несоответствиями) отличиями в воспоминаниях нового Эррора. (От выражения "замена Эррора" Инка тошнило от переполнявших его отвращения, гнева и стресса. Впрочем, многие вещи грозили вызвать у Инка рвоту, пока у него не закончились краски и Создатели не бросили его в реку с ними, чтобы снова наполнить). Кроме того, это было хорошее, остроумное имя для Эррора. Даже если никто другой не узнает об этом… «Этот Эррор даже не будет больше меня ненавидеть! …Потому что он не узнает о моем существовании. Ха… ха». Это стоило (немалых) усилий и головной боли, но сортировка и запись некоторых из Удаленных воспоминаний помогли Инку сохранить другую информацию и снова вспомнить Скетча. Хотя Инк избегал воспоминаний о прекращении существования Удаленного Эррора (он не хотел снова видеть это или нападение на Ретро-Дэнстейл), потому что в итоге в его памяти вновь всплывали другие тяжелые воспоминания. Инк старался не думать о Замке Найтмера и сосредоточился на хронике более раннего существования Удаленного Эррора. Хроники жизни Удаленного Эррора назывались просто "История Эррора", потому что к тому времени, как Эррор напал на свою вторую АВ (первой была его собственная оригинальная АВ – версия Афтертейла), Инк уже был на грани того, чтобы заблевать ее страницы чернилами. Инк успел оттолкнуть от себя "Историю Эррора" и "Воспоминания о Защитнике", прежде чем потерял еще больше краски. Его одежда снова была залита черным. Его шарф представлял собой бесполезную мешанину испорченных записей. Даже если бы он почистил его еще раз, все заметки были бы потеряны. Он снова нащупал что-то в новом кармане на перевязи. Это была какая-то ткань. Когда он успел ее сделать? Он ощутил гладкую ткань повязки для глаз, затем обложку блокнота. Краска словно застыла в его организме. Инк вытащил блокнот, с тревогой просматривая страницы, и на него нахлынули воспоминания. Точно. Это была его записная книжка, а не просто документация Удаленного. К счастью, она была в целости и сохранности. Он уже успешно перенес историю Ретро-Дэнстейла в отдельную тетрадь в Библиотеке Удаленного. Эти записи, в отличие от тех, что были на шарфе Инка, сохранились. Инк сосредоточился на некоторых своих зашифрованных записях. Записей на коричневом шарфе не было, но, просмотрев свои записки Нота, он вспомнил о своих планах с Блу и Дримом положить шоколадные тако в вафельницу. Инк не смог бы этого сделать. Он не мог приготовить вафли с Блу, проследить, чтобы у Дрима было достаточно еды, заказать шоколадные тако или шоколадный пирог в кафе Маффет, погулять в парках на Поверхности Андерсвапа. «По крайней мере, Андерсвап Блу не был полностью Удален. И Дрим в порядке. И Даст тоже. Никто из них не помнит меня, но они все еще живы. Они все еще существуют. Они… могут быть счастливы». Инк сжимал в руках блокнот, заполненный воспоминаниями о приключениях Нота, находя в этих мыслях утешение.

***

Оглядываясь назад, можно сказать, что Даст слишком сжился со своей изоляцией. Поскольку он знал, что это не его Дасттейл, его не беспокоила возможность возвращения человека. Во всяком случае, Сброс, скорее всего, заставит его покинуть этот мир и, возможно, он сможет вернуться домой. Это было… очень маловероятно. Но он этого заслуживал. Эти мысли не особенно успокаивали его, но приводили в замешательство и вызывали чувство дезориентации. Дасту было не чуждо чувство безнадежности. Он был Сансом. Некоторой апатии следовало ожидать, если только Санс не был чистым Свапом (и даже тогда в их душах могла быть толика безнадежности). Хотя давненько Даст не был таким немотивированным и вялым. Ему стоило немалых усилий встать с дивана или матраса, на которых он валялся почти без сна. С трудом удавалось приготовить еду. Трудно было принять душ, достать продукты и вообще что-либо сделать. Фантома больше не было, потому что Даст убил и его. Конечно, технически он не всегда был рядом (Звезды, из-за его ошибок погибло так много версий духа его брата), но, по крайней мере, у Даста был кто-то, с кем он мог поговорить. А теперь нет. Изоляция ничуть не улучшала ментального состояния Даста. И все же Даст как-то держался. Он вставал с дивана или матраса. Он собирал припасы. Он брал в Библиотеке книги, чтобы почитать. Он готовил себе еду. Иногда он принимал душ, иногда мыл посуду, а иногда стирал одежду… если только окунание ее под струи душа считалось "стиркой". Почему? Потому что позволять себе чахнуть, пока он не превратится в пыль, было нельзя. Одна только мысль об этом наполняла Даста таким жгучим чувством гнева и возмущения, что заставляла его продолжать жить. Какая-то его часть знала, что он делает это не ради себя. Он натворил слишком много, чтобы чувствовать, что его изолированное заточение в чужом мире не было заслуженным. Он должен бы просто смириться с тем, что умрет здесь, как когда-то смирился, что умрет в своем Дасттейле, пока Найтмер не похитил его оттуда. Он не смирился с этим. Более того, он отказывался это делать. Кто-то хотел, чтобы он сделал нечто большее, чем просто угас. Но он не мог представить себе кого-то, за кого хотел бы сражаться в ответ. Даст не понимал, почему. Он в принципе не понимал, почему делает многое из того, что делал в последнее время. За кухонным столом было два дополнительных места. Даст не пользовался ими и не накрывал каждый раз. Он просто однажды поставил дополнительные тарелки и с тех пор оставлял их пустыми. Даже когда посуда скапливалась в раковине, пока он не заставлял себя ее вымыть, он не пользовался этими тарелками. Ему хватало самосознания, чтобы понять, что одна из них была символическим жестом для Фантома. А вот вторая… Даст не знал, зачем он поставил третью тарелку. Он же не ел с Киллером и Хоррором в Замке. Порой, когда Даст сидел и ел лапшу быстрого приготовления, которую заставлял себя приготовить, у него чесалась спина прямо между лопатками. Он обнаружил там шрам, но рана уже зажила. Он получил его от Киллера в Кодатейле. Он помнил, как дрался с Киллером. Он не помнил, чтобы получал от него нож в спину. Это не имело смысла. Даст лучше, чем кто-либо другой, знал, что повернуться спиной к Киллеру – ужасная идея. Так почему же он это сделал? «Найтмер снова испортил мне память, не так ли?» Это было еще одним доказательством того, что куда бы Даст ни пошел и как бы далеко ни убежал, ему никогда не спастись от Короля Негатива. Выйдя из спальни после очередной беспокойной ночи(?), Даст отказался смириться со своей участью, решив отправиться дальше в Подземелье и, возможно, посмотреть, существует ли Хотленд. Эти планы мгновенно рухнули, когда Даст спустился вниз и увидел, что в гостиной кто-то есть. На секунду он спросонья задумался, как Речная Личность попал в этот дом. Голова в капюшоне повернулась, показав холодные красные огоньки глаз, и в следующее мгновение Даст подумал, не сменил ли Фантом форму. Даст едва успел почувствовать злобное жжение высокого УР, как уже пришел в движение. Кольцо-нейтрализатор блокировало его магию. Он не мог срезать путь. У него было только несколько ножей, которые он прихватил с кухни и носил в толстовке. Он был измотан, в отчаянии и страдал от такой адской головной боли, что череп просто раскалывался, но не настолько, чтобы потерять рассудок. Он знал, что у него нет ни единого шанса против этого противника. Поэтому он хоть раз в жизни поступил разумно и попытался сбежать. Нога Даста замерла в дюйме от земли, когда что-то обхватило его, приподняло и швырнуло назад. Он тяжело приземлился на пол гостиной, но тут же оттолкнувшись, попытался подняться, однако похожие на уголь частицы снова пригвоздили его к месту. Многие Сансы, полагающиеся на уклонение, чтобы выжить, сдались бы в этот момент. Когда-то и Даст мог быть одним из них. Он долгое время был уверен, что в конце концов смирится со смертью. Теперь уже нет. Кому-то было бы небезразлично, если бы он умер, поэтому он хотел жить. Даст сопротивлялся, яростно выворачиваясь, когда темные частицы сомкнулись вокруг его запястий и лодыжек, словно кандалы, и увидел мерцающее свечение над своей грудью. Он попытался свернуться, словно это могло как-то защитить его душу от нападения, но с тем же успехом можно было пытаться вырваться из металлических оков. Уголь не сдвинулся с места, приковав его к полу, словно его связали веревками из черного порошка. Папирус с каменным лицом, в плаще и с аурой УР подошел к нему и уставился на своего пленника с выражением, которое кому-то могло показаться нейтральным. Для этого в его холодных красных глазах было слишком много ненависти. В памяти всплыло несколько воспоминаний. Даст вспомнил, как вошел в Замок Найтмера с Папирусом в плаще. Он вспомнил, как увидел подземелье, которое когда-то давно было его собственной тюрьмой. Он вспомнил разговор о секретах, скрываемых от двух Звездных Сансов. Он ̷в̷с̷п̷о̷м̷н̷и̷л̷… Кто-то склонился над Дастом, физически закрывая его от движимого УР клинка, а напряженный голос умолял сохранить ему жизнь… В глазницы Даста словно вонзились раскаленные ножи. Он едва мог держать их открытыми и смотреть на врага, стараясь игнорировать тошнотворные приступы пронзительной мигрени. – Модератор. Модератор наклонил череп, изображая любопытство. Его апатичное выражение лица и холодные красные огоньки глаз не соответствовали тому наигранному простодушию, которое он пытался показать. – Интересно. Ты помнишь это. А помнишь ли ты мое второе имя? Этот тон сказал Дасту все, что нужно было знать. В нем сквозила клиническая отстраненность и холодное стремление получить ответы, которое не остановили бы такие пустяки, как "мораль". Ученые Папирусы были далеко не редкостью. Просто они встречались не так часто, как Гастеры, Альфис и Сансы. Даст не мог припомнить, чтобы встречал где-нибудь в Мультивселенной по-настоящему аморальный вариант Папируса. Но все бывает в первый раз, и Модератор разговаривал с Дастом так, словно уже готов был разобрать его коды на части и изучить. Даст не мог доверить Модератору ни свою жизнь, ни свою безопасность. Он и так-то вряд ли доверил бы, но этот голос окончательно укрепил его мнение. – У меня есть к тебе вопросы, – сообщил Модератор. Даст стиснул челюсти. – Не надо так. Я не намерен пытать тебя ради получения информации, – сказал Модератор достаточно приятным тоном, но его глаза стали еще более насыщенного оттенка красного. – Теоретически я могу получить доступ к твоим кодам, чтобы узнать то, что мне… – Он осекся. – Или нет. Даст молчал. – Прежде всего… – Глаз Модератора вспыхнул бледно-синим так быстро, что Даст едва успел уловить это. – Ты помнишь Инка? Даст, затаив дыхание, ждал, что Модератор начнет выдвигать требования или заставит уголь сжаться вокруг его тела и врезаться в кости. Но ничего не происходило. Рот Модератора скривился в недовольной усмешке. Это не было бы так тревожно, если бы это выражение не было на лице Папируса. – Хм. Полагаю, это ответ на вопрос. Модератор что-то спросил? Даст прищурился, но не смог вспомнить, что было сказано. Затем он забыл и о своем замешательстве. Мгновение спустя он почувствовал прилив беспокойства, и его голова загудела. Модератор заметил это: – Тебе больно. Даст чуть было не выпалил саркастичное "Да неужели?", но благоразумно придержал язык. Пока он лежал, в его голове проплывали разрозненные и расплывчатые фрагменты воспоминаний. Модератор и раньше сдерживал его и угрожал ему, но контекст этого захвата ускользал от него. Неужели это Модератор испортил его воспоминания, когда захватил его в плен? Даст старался не паниковать. Паника показала бы его слабость, и Модератор без колебаний заставил бы его поплатиться за это. Он помнил, как Модератор пытался убить его в Суверентейле (верно, именно в этой АВ он и был) и угрожал ему в Замке. Этот Папирус был Ауткодом и… союзником Звездных Сансов? Разрозненные воспоминания Даста были словно осколки мозаики, которые никак не складывались в единую картину, как бы он ни старался. Он помнил, что Модератор привел его, двух Звездных Сансов и еще нескольких бойцов в Замок Найтмера. Должно быть, он был своего рода союзником Звезд "на крайний случай", учитывая его готовность прибегнуть к насилию и высокий УР… «Он скрывает свой УР от остальных. Он использует с ними другое имя. Они не знают, что он Модератор». Модератор использовал форму Азриэля для своих грязных делишек и при том мог скрывать свой УР и притворяться более добрым Папирусом. Но как? И зачем? Даст моргнул, и Модератор отступил назад. Когда он успел переместиться? Ярко-красные огоньки глаз злобно уставились на него, и Модератор низко зарычал. Звук был жутко гулким и глубоким, пробирая Даста до мозга костей. Если бы кто-нибудь сказал ему, что в Пустоте существуют сверхъестественные существа, он бы поклялся, что они звучат именно так. Даст опустил взгляд и понял, что угольные веревки немного ослабли, позволяя ему сесть и немного пошевелить руками. Он медленно заставил себя сесть, не сводя глаз с Модератора. На этот раз у Модератора вроде бы не было соблазна проткнуть его. «На этот раз?» Ну да, они же встречались в Суверентейле. – Ты опять попытаешься убежать, если я тебя отпущу? – спросил Модератор, отвлекая Даста. Почему-то это замечание задевало. Это была боль, полная раскаяния и сожаления, и Даст понятия не имел, почему. Он скрыл свой дискомфорт и устремил на него мрачный взгляд: – Далеко я не уйду, верно? Выражение лица Модератора не изменилось. Его презрение было очевидно, несмотря на маску нейтралитета. – Ты и с Найтмером так же пререкался? Значит, Модератор знал об этом. И ему было абсолютно наплевать. Это снова слегка задело, хотя Даст этого заслуживал… – Мне жаль, что так получилось. Ты не заслужил этого. Твоя боль не была каким-то "заслуженным наказанием" или "кармическим возмездием" за твои грехи. Звезды, у него разболелась голова. Даст запоздало сообразил, что Модератор ждет ответа. – Нет. – Его голова раскалывалась, и в голосе снова прорезался раздраженный сарказм. – Извини за сарказм. Я не собираюсь с радостью соглашаться стать твоим подопытным. – Если бы ты был моим подопытным, ты бы не проснулся, – заметил Модератор, игнорируя его продолжающиеся саркастические выпады. Он даже не взглянул на Даста, небрежно признавшись в этом. Казалось, он изучает пустой воздух. Даст подозревал, что он просматривает коды. Но слава Звездам, он, очевидно, не мог получить доступ к кодам Даста. Большинство других, вероятно, были бы в шоке от того, что их держит в плену программист, который явно хотел всадить свое оружие в их душу (или использовать это оружие, чтобы разорвать их на части код за кодом). Дасту было не привыкать к угрозам, так что, пожалуй, в этом не было ничего нового. Кроме того, он должен был признать, что эта тюрьма была приятнее той, к которой он привык. Как ни странно, он поверил словам Модератора о том, что тот не будет его пытать. Даст решил немного надавить на всякий случай. – Принято к сведению. Кстати, спасибо, что вернул. – Даст поднял руку и показал кольцо-нейтрализатор. – Может, ты мне еще и браслет подаришь, который будет бить меня током каждый раз, когда тебе не понравится мой ответ? – Нет. – Модератор стиснул челюсти. – Давай общаться цивилизованно. Даста не слишком волновала собственная цивилизованность. Он благоразумно держал это при себе. Ограничивающий уголь соскользнул с тела Даста и вернулся в оружие за спиной Модератора. Даст подождал немного, опасаясь подвоха, но ничего не произошло. Он медленно поднялся и осторожно последовал за Модератором на кухню, где сел на стул. Неожиданный холодок пробежал по позвоночнику, и он так живо представил себе наручники, появляющиеся на подлокотниках стула, что чуть не подпрыгнул. Модератор с расчетливым вниманием следил за каждым его движением. – Ты можешь поговорить со мной или подняться наверх. – Ты отправляешь меня в мою комнату? – резко спросил Даст. – А ты предпочел бы, чтобы я отправил тебя в Омега-таймлайн? – парировал Модератор неуместно вежливым тоном. Всякое желание продолжать язвить и огрызаться пропало, и Даст тут же умолк. Страж Омега-таймлайна Ройал-Санс и член Совета по имени Король-воин Азгор пытались убить его, бросив в Ядро. Очевидно, им это не удалось. (Как?..) Даст вспомнил, как Дрим дерзко выступил против них, но было сомнительно, что Core!Фриск, Дрим и Блу смогут помочь ему, если его выдадут. – …Это было излишне, – заявил Модератор. – Я не причиню тебе зла и не отдам тебя на растерзание. Его голос впервые дрогнул. Не из-за слабости или проявления эмоций. Казалось, он пытается убедить сам себя в том, что говорит правду. Даст уже не был таким напуганным. Просто уставшим. – Не мог бы ты сделать нам обоим одолжение и прекратить всю эту игру в сдержанность? Я вижу, что ты заставляешь себя. – Альтернатива – угрожать тебе побоями, – сказал Модератор ровным тоном, который больше подходил для того, чтобы отметить, что вода мокрая. – Я не успокаиваю. Мне плевать на тебя. Мне плевать, нравлюсь ли я тебе или же ты меня боишься. Мне нужны ответы, и я не могу использовать коды или выносить Суждение, чтобы получить их. Даст вспомнил предупреждения Судьи о том, как работает ее Суждение. Он подумал, не работает ли так же Суждение Модератора… но это казалось неправильным. Модератор должен быть в состоянии Судить его независимо от его собственного УР. Что-то (кто-то) еще защищало Даста. Даст задержал взгляд на остром, как копье, кончике карандаша. – Вот черт. Твой УР тебя реально колбасит, а? Если бы взгляды могли убивать, Даст снова оказался бы в руках Найтмера. Огоньки глаз Модератора исчезли, оставив после себя тьму, такую же бездонную и неизбывную, как Пустота. – Ты действительно в это веришь? Или тебе просто хочется верить, вместо того чтобы признать, что мое желание вырвать твою душу из груди – исключительно моя собственная воля? Даст каким-то образом сохранил нейтральное выражение лица. Капюшон скрывал испарину, выступившую на его черепе. Модератор откинулся назад. Вместо того чтобы создать комфортное ощущение дистанции, это навело Даста на мысль о свернувшейся кольцами змее, готовящейся броситься и вонзить клыки в свою жертву. – Вижу, мы на разных волнах. Это не я испортил твою память. Ты слышал этот комментарий? – Конечно, слышал, – негромко сказал Даст. – Ты заметил, что пропускаешь другие части этого разговора? Даст поборол желание положить свой ноющий череп на стол. Это было бы глупо. Модератор бросил на него хмурый взгляд: – Я пытаюсь получить ответы на вопросы, которые могут быть взаимовыгодны для нас обоих. Это зацепило… что-то в разбитой памяти Даста. Он не доверял Модератору свою жизнь. Но чувствовал необходимость сотрудничать с ним. – Ладно. Модератор моргнул. Как и его замешательство, это действие казалось до жути отрепетированным. – Ты согласен? Язвительная сторона Даста вновь (с тихим ужасом) триумфально заявила о себе: – Ну, ты всего лишь захватил меня и держал в изоляции в этом мире неделями, отрезав от магии. Но, хэй, никаких физических пыток! Из всех случаев, когда меня брали в плен, этот был не самым худшим. Хотя моя камера в Аутертейле была поуютнее. Модератор недовольно скривился: – Я действительно ненавижу тебя. – Отлично, – прорычал Даст. – Потому что это чувство взаимно. – Почему? Что это еще за вопрос? – Ты пытался убить меня. – Где? – В Суверентейле, – огрызнулся Даст. – Это ты тоже помнишь. – Голос Модератора впервые звучал удовлетворенно. – Что последнее ты помнишь перед тем, как очнуться здесь? Память Даста зашипела, как машина, заглохшая от избытка топлива. – Мы… проникли в Замок Найтмера. – Зачем? – Мы были там, чтобы… получить информацию? Нет. – Казалось, память Даста должна была проясниться. Вместо этого возникло ощущение, будто кто-то заменил одну фотографию на другую. – Дрим хотел поговорить с Найтмером. – Неверно. Даст прикусил язык, чтобы не ляпнуть чего-нибудь такого, за что его могут убить. Модератор с радостью убил бы его, если бы представилась возможность. Он действительно хотел смерти Даста еще в Истинной Лаборатории Суверентейла. Но теперь уже нет? Он точно не воспользовался шансом прикончить Даста, пока тот был без сознания. «Почему?» – Как тебе удалось сбежать от меня в Суверентейле? – неожиданно спросил Модератор. – Мой сломанный транспортный жетон сработал с зеркалом, – ответил Даст. – Я использовал свою магию, чтобы… – Неверно. В тот момент у тебя не было доступа к своей магии. Даст застыл. – Я… – Что ты делал в Стардине? – перебил Модератор. Даст заколебался. Он пытался сосредоточиться на опасном враге, сидящем напротив него, но зрение начало двоиться. – …Что это было? Модератор задумался. Казалось, он тщательно подбирал слова. – Ты отправился в Стардин. Там тебя захватил небольшой отряд Стражей Омега-таймлайна. Почему ты так раскрылся? Даст не мог заставить себя ответить. Модератор слегка склонил голову, и тень от капюшона скрыла огоньки его глаз. – Ты помнишь, почему ты боишься меня? Он что, специально переключался между событиями? Единственное, что удерживало Даста от срыва – это непреодолимое желание самому получить ответы. – Ты убил Цербера-Эндогини у меня на глазах. – Что помешало мне убить тебя до его появления? И снова Даст не смог ответить. Пульсирующая боль в его глазницах превратилась в ледяное жжение. Модератор наклонился вперед. Огоньки его глаз горели, как солнце в кроваво-красном небе. – Почему ты предал Найтмера? Судья спрашивала об этом во время Суждения Даста. Почему Судья согласилась отпустить его? Что спасло Даста от падения в Ядро до прихода Дрима? Почему Дрим поверил, что Даст изменился? Почему сам Даст поверил, что изменился? Почему Дасту хотелось большего, чем просто вернуться в свой Дасттейл и доживать свои дни до неизбежной смерти? Даст больше не мог скрывать свою боль. Он сгорбился, схватившись за череп, и задрожал всем телом: – Что ты сделал с моей памятью?! Модератора не заботила его боль. Он смотрел сосредоточенно и напряженно, продолжая искать ответы. – Большинство изменений не моя заслуга. Коды все еще там. Они защитили тебя и часть твоей памяти. Если бы ты не был защищен, Найтмер нашел бы тебя по твоим мучениям. Или я бы убил тебя. Он был прав. Там что-то было. Что-то защищало Даста от Модератора, Найтмера, Эррора и Ядра. Не полностью, но достаточно, чтобы коды Даста были защищены от Модератора. Те же коды защищали его от Найтмера в течение нескольких месяцев. И его эмоции тоже. Найтмер уже пришел бы за ним, если бы мог почувствовать местонахождение Даста. Он должен быть на это способен. Он владел душой Даста. «Найтмер должен был почувствовать меня и в Замке тоже». Но не почувствовал. И вот Даст все еще жив и вдали от Найтмера, защищенный от него… Модератор хлопнул ладонями по столу, выведя Даста из задумчивости. Он наклонился вперед так близко, что легко мог дотянуться до Даста и прикончить его. Вместо этого он смерил Даста почти издевательски-равнодушным взглядом: – Признай это. У тебя нет причин меняться. – Нет причин?.. Мысли Даста разбежались. Его обида и замешательство рухнули под тяжестью тоски, чувства вины, ярости и желания защитить. Воспоминания не спешили возвращаться стремительным потоком. Они просачивались в сознание Даста, словно сквозь крошечную трещинку в стекле. И все равно оставались пробелы. Слишком много, чтобы их можно было сосчитать. Но он помнил достаточно. Кто-то схватил его за руку, прикрывая от Эррора. Его заложник начал сопротивляться только тогда, когда Блу предложил занять его место. Даст холодно приказал своему пленнику продолжать прикрывать его, иначе… …Но когда Даст увидел на его усталом лице покорность (так знакомую ему лично), он не смог довести дело до конца. Малейшие намеки на "доброту" встречались с искренней радостью. Подозрительность и страх медленно угасали. Постепенно формировалось доверие. Между двумя одинокими преследуемыми существами возникла настоящая связь. И Даст понял, что у него появился тот, для кого он хотел бы добиться счастливого финала. Несколько фрагментов оставались отсутствующими или размытыми, но этого было достаточно. Не имело значения, что магия Даста была заблокирована. Не имело значения, что он был измотан. Не имело значения, что Модератор даже в лучшие дни мог избить его до полусмерти. Даст бросился через стол, схватил Скетча за ворот плаща и приставил кухонный нож к его шее. Скетч был бесстрастен, как и всегда. Огоньки его глаз, в отличие от золотого и звездного неба, которое его брат с тревогой прятал за повязкой, оставались холодными. – Что ты сделал со своим братом? – прорычал Даст. – Где Нот?