Пастух Огня

Черные крылья, черные вести. Новость о том, что Деймон Таргариен объявил себя истинным королем Вестероса, перед которым уже преклонили колени лорды Речных земель, и чего он требовал от остальных, пришла в тот же вечер, что и новость о том, что Рейнира Таргариен была схвачена в столице, прямо в септе, где она столкнулась лицом к лицу с вдовствующей королевой Алисентой, и пыталась ее убить. Джекейрис знал, что должен был испытать шок, но все, что он ощущал, так это пустоту. Смерть Висеньи вызвала в нем печаль, а гибель Люка вызвал в нем пылающий гнев, и без того всегда томившей под кожей и не находящий выход. Даже во время тренировок, полетов, споров с советом и планирования следующих шагов в этой компании. Уход Деймона, когда он был так нужен, распалил его еще больше, а внезапное исчезновение матери, ушедшей в ночи с помощью этой шлюхи, Мисарии, заставляло сердце сжиматься от паники. Он так боялся потерять свою мать, свою королеву, без которой все это бы просто развалилось!.. Джекейрис ведь не идиот, как думает, должно быть, даже его мать, и знает, что его не разорвали на части и не кричат в лицо «бастард» только потому, что у него была ее защита, и живой дракон, подтверждающий то, в нем течет кровь Дома Дракона, несмотря на его совсем не валирийский облик. И теперь ее нет. Нет матери, нет королевы, и нет того столпа, что держал еще совет вместе, как и эту семью. Его матери больше нет! А Деймон их предал. Джекейрис должен был бы пролить слезы, как тогда, когда узнал о смерти Люка, должен бы бушевать из-за того, что отчим отрекся от них, даже от своих кровных детей, выбрав свои амбиции, но все же внутри него была лишь пустота. Черная всепоглощающая пустота, где растворились все чувства. Ужас, горе, страх, печаль. Все ушло. Его разум был поразительно чист. Джекейрис четко осознавал, что за ним никто не пойдет, что жертва Люка была напрасной. Все его усилия и жертвы были напрасны. Может быть, когда бы они выиграли войну, и он смог бы наконец доказать, что был не просто капризным принцем. Не просто бастардом, претендующим на принадлежность к дому Таргариен и его наследие, то все могло быть иначе… Но думать о том, что могло бы быть - бесполезно. «Они знали», — вдруг равнодушно подумал Джекейрис, сидя за столом в библиотеке, где часто заседала мать, используя это место как своей кабинет, где его застали эти вести, и прислонив сцепленные руки к губам. Веларионы знали. Теперь он не сомневался, что лорд Корлис и принцесса Рейнис получили вести раньше него, и именно поэтому последняя прибыла так рано утром. И не для того, чтобы помочь успокоить совет, бунтующий из-за отсутствия матери, как просила Бейла, а забрать внучек, так как лорду Корлису вновь неожиданно стало плохо от былых ран и он вдруг страстно пожелал видеть их сию же минуту. Обоих. Это была глупая причина, даже он знал это, как и все вокруг, но принцесса Рейнис была тверда в том, что заберет девочек на пару дней, за которые ничего не решится. И едва ли он мог ей возразить в этом, не желая терять столь важную всадницу и союзницу в лице принцессы. Джекейрис уже тогда ощутил дурное предчувствие, и заметил, что несмотря на ее спокойный тон и прямой взгляд, на дне ее зрачков на миг что-то вспыхнуло, что-то, что было, кажется, похоже на вину. К тому же… Она прикоснулась к его щеке. Так же, как делала мать, и как никогда не делала прежде она сама. Принцесса непривычно тепло пожелала ему удачи, советуя в первую очередь думать о братьях, и после этого твердой поступью покинула его, подталкивая за собой тихую растерянную Рейну и Бейлу, которая то и дело оборачивалась, чтобы бросить на него полный тревоги взгляд, и пытаясь улыбнуться, будто молча хотела пообещать, что вернется как только сможет и извиняясь, что бросает его наедине с советом. Но она не вернется. Бейла любила их братьев и, ему хотелось бы думать, что любила его, но ее бабушка была силой, с которой нельзя было не считаться. Не зря ее прозвали «Королевой, которой никогда не было». Она и лорд Корлис сделают все, чтобы удержать последние частички своей дочери на Дрифтмарке, окруженном большим флотом и Мелеис, патрулирующей небо, и даже Лунная Плясунья не поможет Бейле сбежать. Да и зачем? Джекейрис не сомневался, что едва ли пройдет много времени, когда сюда прибудут люди Эйегона. Или прибудет сам Эймонд, чтобы все тут сжечь. Или лично захватить его и его братьев, чтобы с позором протащить их по главным улицам как зверей на поводке. Его дяде это бы понравилось. Обоим из них. Особенно теперь, после смерти Джейхейриса. Джекейрис не мог этого допустить. Его братья всего лишь дети, оставшиеся без родителей. Он — это единственная защита, что у них была от этого большого мира. Конечно, Деймон мог защитить и все еще претендовать на Эйегона и Визериса, как своих наследников, но Джофф… У него отныне был только старший брат, в чьей власти была лишь крепость, откуда вот-вот побегут лорды, как крысы с тонущего корабля, если уже не сбежали, как Веларионы, множество диких драконов, от которых нет толка, один молодой дракон, что был в его власти, пара детенышей и его меч. Все. Джекейрис прикрыл глаза, а его мысли лихорадочно начали бегать в поисках решения. Войну ему выиграть не по силам, как бы ни хотелось продолжить дело матери, у него нет союзников и нет возможностей. Разве что только две. Как можно скорее взять золото, сколько сможет, вещи, братьев, их детенышей, и, оседлав Вермакса, бежать за Узкое море, оставляя все позади. Или… — Ваша светлость, — вырвал его из размышлений тихий голос мейстера Герардиса, о чьем присутствие он даже забыл. — Каковы будет ваши приказы? Ему понадобилось пару мгновений, чтобы понять, что он обращается к нему. Ваша светлость. Без матери теперь Джекейрис король. Король одной жалкой крепости и пустоты. Его губы изогнулись в горькой ухмылке, больше похоже на гримасу. — А мне еще есть кем командовать? — хрипло спросил он и издал сухой смешок, когда увидел, как мейстер виновато отвел взгляд. Кажется, вести впрямь распространились как лесной пожар. Джекейрис уронил руки и, сделав глубокий вдох, встал на ноги и выпрямился. Он отсчитал ровно три удара сердца, и перевел взгляд на мейстера Герардиса, наконец приняв суровое решение, которое казалось единственным, какое у него было. Ужасное решение, за которое его душа точно будет проклята, даже сильнее, чем душа дяди Эймонда, убившего Люка. — Выплатите жалование всем слугам и фрейлинам ма… Королевы, и всех отправьте прочь на кораблях, что есть в порту как можно скорее, — жестко произнес он и, облизав губы, уже тише добавил: — Я знаю, что это не в вашей компетенции, мейстер. Но, боюсь, наш кастелян уже не может выполнять свои обязанности, низложив их без всяческого уведомления, если учесть, что я его не видел с тех пор, как принцесса Рейнис забрала своих внучек. Мейстер вскинул на него взгляд, в глубине которого начал зарождаться ужас. — Ваша светлость… — выдохнул он. — Я… — Но напоследок велите приготовить поварам лимонные пирожные, и отправить их в детскую, — продолжил Джекейрис, делая вид, что не замечает того, как переменился в лице тот, кто последние годы многому его научил и был рядом. — И… У него перехватило дыхание, и впервые он ощутил, как горячий ком начинает подкатывать к горлу, а соленые едкие слезы наворачивались на глазах. — …и принесите мне самый быстрый и безболезненный яд, какой у вас есть, — дрогнувшим голосом закончил Джекейрис, стиснув руки в кулаки, отчего ногти впились ему в ладони так сильно, что он бы не удивился, если, разжав их, увидел кровь. Мейстер тихо охнул. — Нет, ваша светлость, я не… я не могу, — забормотал он, невольно делая небольшой шаг назад. — Я… Джекейрис прикрыл глаза. — Будьте со мной честны, — со с трудом сдерживаемым спокойствие в голосе сказал он. — Сколько людей по вашему пойдет за мной, когда матери больше нет, а принц Деймон ушел искать себе корону и трон, а не для своей жены? Сколько из тех, кто уже не ушел, вскоре покинут это место с первыми лучами солнца? Так же, как уже очевидно сделал лорд Корлис и принцесса Рейнис? Ответом ему было только гнетущие молчание. — Зеленые будут скоро здесь, — продолжил он, и не ожидая, что мейстер ответит. — И они не будут добры ко мне или моим братьям. Так как, дайте мне мудрый совет, как призваны делать ученые мужи, мне лучше поступить: ждать их прибытия, чтобы нас протащили через всю столицу, на цепи, как собак, или сделать так, чтобы мои братья ушли мирно, во сне, ощущая сладость во рту и не зная, что родители их покинули? Печально было видеть, как в глазах мудрого и всегда терпеливого к нему и его братьям мейстера заблестели слезы. Но ведь Джекейрис знал, что бы прав. И тот это знал, иначе бы не хранил молчания, не желая оскорбить его. — Я все сделаю, ваша светлость, — наконец едва слышно произнес мейстер Герардис и, поклонившись ему, быстро удалился. Джекейрис проводил его взглядом, пока тот не скрылся, а потом уперся кулаками в стол, ощущая, как задрожали ноги, и опустив голову. Он изо всех сил старался зацепиться за то ощущение пустоты, которое овладело ранее, иначе не сможет довести дело до конца. Кое-как оттолкнувшись от своей опоры, Джекейрис направился к выходу из библиотеки. В его голове мелькнула мысль о том, что все же нужно созвать совет, чтобы хотя бы лично увидеть, насколько ничтожно стоят клятвы верности. Но она была туманной и быстро исчезла. Он шел, не разбирая на самом деле пути, слыша, как за стенами крепости начал бушевать шторм. Такой же, во время которого погиб Люк. Его ноги несли его вперед, и Джекейрис осознал, где оказался, только когда услышал рев и крики Хранителей. Он был в Драконьей горе, и почти был уверен, что дракон, чей рев слышал и кого пытаются успокоить, был Сиракс. Любимая золотая леди его матери. Джекейрис шатающейся походкой прошел дальше по платформе, к которой Хранители подводили драконов, выводя их из гнезд, чтобы было комфортнее забраться в седло. Его мутный взгляд обратился к входу в пещеры, и он узрел отблески пламени, за которыми вновь последовал разъяренный рык. Сиракс поняла, что ее всадница ушла. И будто бы все еще пытался вырваться, чтобы прийти той на помощь, но это было бессмысленно. — Она… мертва. Мертва, слышишь? — сипло прошептал Джекейрис, и его шепот эхом разнесся по пустым огромным помещениям. После чего развернулся и пошел прочь, хотя его так и тянуло спустится, чтобы найти Вермакса. Прижаться к боку своего верного спутника, закрыть глаза и как в детстве ощутить уверенность в себе. Что чтобы кто не говорил, он был настоящим Таргариеном и у него был дракон, который мог сжечь любого его обидчика, или вознести его в небеса, подальше от этого жесткого мира. Но сейчас он не ощущал себя достойным даже такого утешения. Не тогда, когда Джекейрис был намеривался сделать то, что может стать спасением от более куда более ужасной участи для его братьев, но проклятием для его собственной души. На развилке, где была лестница, ведущая наверх, в крепость, путь позади него вел на платформу, и был поворот, что вел в сторону помещений, где жили Хранители, он неожиданно замер, будто прирос раз к месту. Там он бывал всего пару раз. И самым запоминающимся был тот раз, когда Деймон и мать привели их сюда, еще таких незнакомых друг другу, чтобы посетить единственное уцелевшее святилище, посвященное древним богам Валирии, и найти жреца, чтобы он обвенчал их по старым обычаям. Хранители все еще поклонялись этим богам, и, хотя Таргариены приняли обычаи андалов, не мешали им поклоняться древним богам, так как и сами все еще сохраняли некоторые обычаи. Джекейрис все еще помнил то благоговение и шок, когда он впервые вошел в помещения для Хранителей. И нашел там не просто комнатушки, высеченные в скале, где те жили, а одну большую пещеру, почти такую же большую, где жили самые большие из драконов, где впрямь были высеченные скорее небольшие дома, чем просто комнате, посреди пещеры было даже что-то похожее на площадь, где Хранители могли собираться и отдыхать, а на противоположной стене от входа был в скале вырублен целый храм. Весь сплошь из драконьего стекла. Внутрь он так и не зашел, ведь едва был найден жрец, тот вывел их по скрытому едва заметно выходу, что был рядом с храмом, прямиком на отвесную скалу, нависающую над морем, где был алтарь для проведения церемоний. Джекейрис не очень-то и хотел. Тогда ему было страшно и грустно, ведь за короткий срок он потерял двух отцов сразу, а еще осознал наконец, почему за его спиной шепчутся и почему он такой другой. Да и не очень-то он верил в богов. Семеро презирали его и его братьев только за факт рождения, Старые боги были ему далеки, а боги Валирийского Фригольда… Деймон много говорил о них, считал именно их истинными богами, даже если Джекейрис никогда не видел, что бы тот им молился. Это были боги, что дали ему дракона. Суровые, капризные и кровавые боги, которые, как верили валирийцы, пришли с создали мир таким, каким он сейчас был. И первым из их созданий как раз был дракон, сотворенный по их подобию и несущий в себе частичку своего творца, бога Эгаракса. Джекейрис не знал почему, но в момент какого-то особо ярко вспыхнувшего отчаяния в его душе свернул именно в сторону обиталищ Хранителей, желая посетить храм, вместо того, чтобы подняться наверх. Ему нужна если не божественная помощь, то хотя бы отпущение греха, который он вот-вот на себя возьмет. На своем пути Джекейрис вновь никого не встретил. Будто бы впрямь все, понимая, что они потерпели поражения еще до того, как война толком началась, сбежали. Он как в тумане прошел мимо домов Хранителей, мимо многочисленных жаровен, и замер лишь тогда, когда перед ним прятался храм. Его неровные черные стены все так же блестели, но в то же время будто бы поглощали блики костров, что должны были отражаться в почти зеркальных поверхностях. Джекейрис медленно поднялся по невысоким трем ступеням, что здесь были, ощущая невыносимую тяжесть в ногах и пристальный взгляд горгулий на входе. После чего, на миг замер, и, набрав в легкие больше воздуха, сделал небольшой шаг вперед.