Полутень

      Солнце уже садилось и разведотряд принял решение после утомительного дня исследований и зачистки территории лучше остаться на ночь за пределами стен. Равнинная местность, освещённая золотистыми лучами закатного солнца, казалась спокойной и безмятежной. Словно никаких титанов, которых они вырезали буквально в двадцати километрах отсюда, и не было.       Лошади размеренно ступали по земле, лёгкий ветерок колыхал высокую траву и полевые цветы. Долина простиралась за горизонт, и её однообразие нарушали лишь редкие деревья. Островок тишины посреди бесконечной борьбы за выживание. Леви дёрнул поводья на себя: — Стоять! — сохраняя безупречную осанку, он окинул взглядом округу. — Видимость здесь хорошая. Ханджи?       Майор натянула вожжи, машинально погладив лошадь по шее, успокаивая животное, и, последовав примеру командира, осмотрелась: — Не возражаю. Титаны ночью не охотятся. Да и сейчас, должно быть, уже засыпают, подоткнув под голову подушечку, — улбынулась она, снимая очки и водружая их на голову. — Значит решено, - Леви развернулся к отряду.       Тот, как всегда, не отличался особой дисциплиной. Саша и Конни остановили своих лошадей рядом и увлеченно пинали друг друга по лодыжкам, периодически промахиваясь, отчего их лошади недовольно фыркали. Жан, в отличие от своих сослуживцев, спокойно сидел, лениво подперев подбородок, и скучающе наблюдал за тем, как его друзья в очередной раз маятся какой-то дурью. Армин и Эрен что-то живо обсуждали в полголоса, совершенно игнорируя Леви и Ханджи.       Лишь Аккерман держалась в седле вытянувшись струной, готовая в любое мгновение ринуться в атаку, не замечая усталости. Словно не она за эту вылазку порезала четырех 10-метровых. Её лицо не выражало ничего, кроме угрюмой сосредоточенности, а глаза напряжённо следили за командиром. Единственное, что нарушало её образ идеального бойца — взмокшая чёлка, прилипшая ко лбу, и чернильные пряди волос, растрёпанные от скачек и полетов на упм. — Так, опездолы, все внимание на меня! — Леви грациозно соскочил с лошади. — Вы слышали Ханджи: делаем привал здесь. Арлерт и Йегер — на вас костёр. Браус и Спрингер — займитесь лошадьми. Майор и Кирштейн — за вами ужин. Я пойду на восток для обхода, Аккерман — тебе западный периметр. Если что-то обнаружим, жёлтый дымовой сигнал — лагерь мгновенно сворачивается и отступает к стенам. Красный дым — мне или Аккрман нужна помощь. Зелёный — всё чисто.
 — Поняла, — Микаса дернула курки, проверяя количество газа в снаряжении, и затянула ремни на бёдрах потуже.       Жан оживился: 
— Командир, а можно я с Микасой? — он с надеждой уставился на Леви.
 Тот приподнял бровь:
 — Кирштейн, это дозор, а не свидание. Ты напрашиваешься в компанию к даме или оспариваешь мой приказ?
       Жан моментально покраснел до ушей: — Никак нет! Просто Микасе может понадобиться поддержка отряда, — быстро проговорил он.       
Леви перевёл глаза на девушку, которая тем временем меняла обломанные лезвия на новые из запасов. Кажется, исключительное внимание Кирштейна заботило её в последнюю очередь. Если вообще заботило.
 — Аккерман, тебе нужна поддержка отряда?
       Она на мгновение замерла, глядя куда-то перед собой в землю:
 — Я сама себе отряд, — бросила она, возвращаясь к лезвиям. — Спасибо, Аккерман, что не ставишь под сомнение мою способность делегировать задачи, — кивнул Леви.
По щекам Жана расползался всё более густой румянец: — Я не… я не в коем случае, — попытался оправдаться он, но Леви остановил его коротким жестом. — Хватит, мне не интересно. Итак: все уяснили задачи? Разноголосое ленивое "да" на разные лады протянулось от всех участников разведки. — Так, я не понял! Это для вас какой-то дружеский поход, блять, с ночёвкой, или что, — крикнул Леви, и все от неожиданности вздрогнули, — Ещё раз, чётко и громко: все уяснили свои задачи? — Так точно, сэр! — наконец прогремел стройный хор и каждый в отряде синхронно прижал сжатый кулак к сердцу. Даже Микаса, как с удовлетворением подметил Леви, хоть и без большого энтузиазма. И на том с неё хватит. Он взглянул на Ханджи: — Припасы, чудило, — понизив голос, напомнил он, забираясь назад на лошадь. Ханджи насмешливо вновь отдала честь, да так бойко, что очки свалились ей обратно на нос, покосившись на одно ухо. — Будет сделано, сэр главнокомандующий сэр Аккерман, сэр! - громогласно крикнула она. Леви закатил глаза и, не дожидаясь продолжения спектакля, рванул вперёд. — Кирштейн! — майор махнула рукой Жану. — Бегом ко мне! Буду учить тебя готовить самое обалденное рагу в твоей жизни, — прокричала Ханджи, — особенно когда не жрал уже почти сутки. — Да, сейчас, — Жан последний раз взглянул на Микасу, которая уже натягивала вожжи, готовясь сорваться с места. Армин и Эрен стояли рядом, спустившись с лошадей. — Микаса, если что, я рядом и всегда приду на помощь, — начал он и заметил, как Арлерт бросил в его сторону полный жалости взгляд, которым одаривают разве что бездомных котят. — В смысле мы, ну, - он запнулся, - в смысле кто угодно из нас, если что, придёт тебе на помощь. Ну, если что. Ты поняла, — неловко закончил он, почесав затылок.       Захотелось провалиться под землю.       Микаса коротко обратила свое внимание на него, и в её глазах промелькнуло смущение. Сердце бешено заколотилось, но её взгляд тут же метнулся на Йегера, почти выжидающе. Почти с надеждой. Тот не поднимал головы и старательно её игнорировал, пытаясь оттереть с форменных брюк пятно грязи так настойчиво, словно это и правда было возможно. Жану подумалось, что с лошади очень удобно было бы пнуть его ногой в затылок.       А Микаса уже вновь вернулась к сосредоточенному разглядыванию горизонта. В закатных лучах её розоватый шрам на белоснежной мраморной щеке выглядел практически кровоточаще алым. Её взгляд погрустнел. — Всё в порядке, я справлюсь одна, — тихо проговорила Аккерман. — Спасибо, — добавила она после короткой паузы и, пристукнув лошадь по бокам, умчалась вдаль.       Жану нестерпимо захотелось всё же воспользоваться положением и въебать Йегеру ногой по его наглой суицидальной роже. Однако он сдержался и, тяжело вздохнув, спрыгнул на землю. А вот в арсенале Йегера понятия "сдерживаться" явно не было, и тот, проходя мимо, со всей дури вломил Жану плечом в плечо.
 — Блять, ты чего? — опешил парень, растирая ушиб. — Не стой на пути, морда лошадиная, — мрачно отпарировал Эрен. — Ты больной? Обойди, тут места навалом. — Так вот и пристройся на водопой в сторонке, раз навалом.       Жан сжал кулаки. Главное — успокоиться, сосчитать до десяти и не опускаться до его уровня. Глубокий вдох. Думать о хорошем: раз, два, цветы, ветерок, пять, скоро будет вкусный ужин, семь, тёмно-серые глаза, девять, алые вечно поджатые губы. Глубокий выдох.
       Жан прихватил сумку с припасами и двинулся в сторону Ханджи, обогнув бредущего впереди Эрена: — Ты ебнутый. Это так, просто чтобы ты знал, — констатировал факт Кирштейн, — и я в душе не ебу, что она нашла в тебе.       Эрен, кажется, замер на месте, но Жану уже было всё равно, что ещё выкинет или ляпнет этот псих, и он просто поспешил вперёд. Сумка с овощами с тяжёлым стуком рухнула на землю рядом. Ханджи мило и немного сочувствующе улыбалась, в её глазах плескались задорные огоньки. — Эх, молодёжь! Превратности любви! — Прекратите, майор, — поёжился Жан, — и без вас тошно. — Хочешь совет? — Нет. — Надо быть настойчивее, — проигнорировала отказ Ханджи, — особенно с такой девушкой, как Аккерман. Надо проявить больше инициативы, чтобы растопить её ледяное сердце. — Оно не ледяное, — буркнул Жан, высыпая на землю картофель и вынимая складной нож, — просто не особо разборчивое. — О как! — Ханджи поправила очки на переносице и хлопнула парня по плечу. — Ну не отчаивайся, может, она ещё прозреет и поймёт, какое сокровище упускает. — Майор Ханджи, — взмолился Жан, — давайте закроем тему. Лучше командуйте, что там с этим вашим рагу. — Ладно, ладно, ещё прибежишь за советом мудрой женщины, — хохотнула она, — но видать, в другой раз.       Когда окончательно стемнело, лошади были уже привязаны и напоены. Вещи разложили вокруг костра, разостлав плащи как импровизированные спальники. Костёр мерно потрескивал, а в котелке булькало тёплое варево, от которого пахло так вкусно, что голодные желудки ребят скручивало узлом.
Небо прорезала ярко-зелёная дымовая полоса с востока. — О, у Леви, кажется, всё чисто, - объявила майор, радостно хлопнув в ладоши, - Давайте сюда тарелки, детвора.       Алюминиевые миски пошли по рукам. Ханджи весело напевала себе что-то под нос, разливая рагу. — А ничего, если я возьму двойную порцию? — уточнила Саша, заворожённо глядя на томатную жижу. — Сначала все поедят, а там посмотрим, — укоризненно покачала головой Ханджи.       Девушка слегка надула щеки, но понимающе кивнула. Со стороны ушедшего за горизонт солнца небо пронзила вторая зелёная вспышка. Жан заметил, как Арлерт едва слышно выдохнул. Йегер, кажется, тоже немного дёрнулся, но виду не подал. — Ну, теперь точно можно отдыхать, — Конни, вытянул ноги вперёд и, опираясь плечами о походную сумку, расслабленно принялся за ужин.       Саша лихорадочно глотала ложку за ложкой, не успеая даже остудить, словно у неё вот-вот отберут тарелку. — Рагу просто обалденное, — пробубнила она с набитым ртом. — Майор, вы отличный повар. — Да что там, — Ханджи махнула рукой, но всё же немного смутилась. — Повар — это, конечно, громко сказано. Я умею немногое, вроде вот рагу, омлет, или печёная картошка. Но что умею — то получается каждый раз отменно. Это правда. — Не, — покачала головой Саша. — Я вам серьёзно говорю, у вас талант! — О, ну спасибо. Кто знает, может, когда всё это закончится, я открою свой ресторанчик! — рассмеялась она. — Лекции про титанов вряд ли к тому времени будут пользоваться спросом и приносить большой доход, — она вздохнула, — к сожалению, конечно. — Вы ещё беспокоитесь о доходе, майор? — удивился Конни. — Я-то надеялся, что когда всё кончится, нам, как героям, будет положена огромная пенсия и безбедный остаток жизни. — Ага, — Жан проглотил ещё одну ложку рагу. — Если нам этот остаток вообще пожить светит. — Ну ты и пессимист у мамы вырос, Жанчик, — елейно пролепетал Спрингер, за что тут же получил локтем под рёбра. — Конни, а что бы ты делал с огромными деньгами весь остаток жизни, когда разведкорпус больше не будет нужен? — спросил Армин. — Ну, не знаю, — Конни задумался. — Это же значит, титанов больше нет, так что мало ли чем можно заняться. Посмотрел бы мир за стенами, пил, танцевал, музыку слушал, девчонок водил по пабам каждый вечер. Рассказывал бы про свои доблестные солдатские подвиги, а они заворожённо слушали бы меня, и жалели, и сразу бы хотели мне отдаться в первую же ночь.       Эрен усмехнулся: — Я боюсь, одна и та же заезженная история о том, как тебя чуть не сожрали, но всё-таки не сожрали, утомит девчонку довольно быстро. — Во-первых, очень смешно, но историй не одна. А во-вторых, какая проблема в том, чтобы это была каждый раз новая девчонка? — ухмыльнулся Конни в ответ. — Ничего себе герой-любовник, — хохотнул Жан. — А ты бы не стал пользоваться случаем? — Да нет, не знаю. Мне это как-то не особо интересно, просто прожигать жизнь, — Жан на мгновение замолчал. — Особенно когда она даётся таким боем. Слишком дорого обходится. — И что ты планируешь делать, когда всё кончится? Парень улыбнулся: — План у меня остаётся всё тот же со времен кадетки, — Кирштейн мечтательно запрокинул голову. — Купить домик где-нибудь в столице, завести жену, детей и спокойно попивать воскресным вечером на террасе джин со льдом. — О, ты всё ещё надеешься тепло пристроить свою жопу, — подытожил Йегер, - последовательно. — Да. И я не понимаю, в чём проблема хотеть семью и пристроенную, как ты выражаешься, в тепле жопу. Я это заслужил, — Жан осёкся, — да и мы все. — А ты уточнял, Микаса не против подавать джин со льдом по вечерам? — ухмыльнулся Конни.       Жан побагровел от смущения, Ханджи чуть прыснула со смеху, но тут же притихла, когда сразу пять пар возмущенных глаз уставились на нее. — Извините, - пробормотала она, тихо продолжая посмеиваться. — Это ты, друг мой, сейчас рассказываешь, как перепортишь половину девок за стенами, — пробубнила Саша, наконец прикончив тарелку своего рагу. — А сам как влюбишься в какую, так будешь хвостом за ней бегать и сохнуть, и тоже, как Жан, о детках и джине мечтать. — Ну нет, я просто не буду давать себе влюбляться. Главное — не доводить до точки, когда обратного пути нет и ты понимаешь, что конкретно влип, — пояснил Конни, словно старый вояка новобранцам давно известную истину. — До этого момента всегда можно соскочить даже с самого красивого крючка. — Ого! Как любопытно, — Ханджи заинтересованно прижала палец к подбородку. — Громкие слова для такого юнца. И откуда знаешь? — Полевые исследования, майор Ханджи, иначе говоря, плюсы проживания в одной казарме с Кирштейном. Жан непонимающе нахмурил брови. — И? — поторапливала Саша. — Когда уже, как ты выражаешься, обратного пути нет и тебе, ну, того... — она красноречиво провела большим пальцем по горлу от уха до уха. — Всё просто, — усмехнулся Спрингер. — Если ты лежишь без сна пол-ночи, пялясь в потолок, и не можешь выкинуть девку из головы — ты в дерьме. — Да не было такого! — встрепенулся Жан, осознав, к чему клонит друг. — Откуда тебе вообще знать, что я думаю о Микасе?! — Оттуда, что я сейчас даже не произнёс её имя, — заржал Спрингер.       Жан поперхнулся очередной ложкой. Саша в голос засмеялась, сочувственно похлопав друга по плечу: — Выходит, ты в дерьме, Жан, - констатировала она. — Спасибо за уточнение, - буркнул он. - А то я сам не знаю.       Армин заметил краем глаза, как Эрен напрягся, и поспешил перетянуть внимание на себя: — Да ладно, со всеми случается. Даже я могу понять, — решил вдруг разоткровенничаться он. Конни присвистнул: — Ё-моё, и ты в Аккерман втрескался? — Н-нет! — Армин поспешно замотал головой. — Конечно, нет! В смысле, Микаса красивая и добрая и всё такое, но она мне как сестра. — Ай, с вами не разберёшься. Она и Эрену сестра, — махнул Конни рукой, — и ничего, ему это не мешает слюни пускать.       Алюминиевая тарелка с остатками рагу прилетела со звоном точно в голову Конни Спрингеру. — Твою мать! — взвыл парень, потирая лоб. — Конни, я клянусь, — угрожающе зашипел Эрен, словно змея перед броском, — ещё слово, и я воткну эту ложку прямо тебе в шею, чтобы ты заткнулся. — Ну вот опять двадцать пять, — вздохнул Жан. — Вы снова рассердили нашего поехавшего. Ханджи оглядела ребят: — Ничего себе у вас страсти, даже завидую. Эх, была бы я сейчас лет на пятнадцать моложе. — Фу, майор, — Саша скорчила недовольную гримасу, — даже думать об этом не хочу. Давайте лучше о вашем рагу.       Фигура всадника вынырнула из тьмы и стремительно приближалась к ним. Леви остановился неподалёку, оставил лошадь рядом с остальными, привязанными под одиноким деревом, и присел возле костра: — Всё чисто. Ни намёка на титанов, ни следов, ни поломанных ветвей. Думаю, до рассвета можем отдыхать, — Ханджи протянула ему миску с ароматным варевом, и он коротко кивнул. — Но ночью всё равно придётся нести дозор по очереди. — Есть, капитан! — она отдала честь. — Хорошая работа. — Спасибо, очкастая, — буркнул Леви, — хоть я в одобрении за собственную работу не нуждаюсь.       Жан напряжённо смотрел за горизонт: — Командующий, Микаса ещё не вернулась. — Спасибо за невероятную наблюдательность, Кирштейн, — саркастично ответил Леви. — То-то я думаю, почему средний интеллект у группы заметно упал. Теперь понял.       Жан насупился. — Но раз нас меньше, то в среднем надо мозгов делить на меньше людей, и значит, их остаётся больше, — подал голос Конни. — Спрингер, — вздохнул Леви и указал на него ложкой, — ты с Браус вообще тянешь группу в минус. — Эй, а я-то тут при чём? — возмутилась Саша. — Я, в отличие от этого идиота, вас поняла.       Конни придвинулся к ней поближе: — Да? А тогда поясни. — Ну, типа Микаса умная, и поэтому в среднем мы без неё тупее. Конни несколько раз моргнул. — Ну в среднем, поделить надо на всех, но уже меньше,чем на всех, потому что мы без Микасы, — немного раздражённо добавила Саша. У Леви от этих объяснений даже немного дёрнулся глаз. — Ааа, блять, — Конни хохотнул. — Ну понял, смешно. Только чего это она самая умная? Она же вроде приёмная, даже в школу, наверное, не ходила до кадетки.       В этот раз не выдержал уже Армин, и рассмеялся так, что даже хрюкнул, поперхнувшись рагу. Леви устало прикрыл глаза рукой. — Причём тут школа, Спрингер? — Ну типа как ещё люди становятся умнее? Образование и всё такое, мне так мать всегда говорила. Мол, самые умные и богатые городские детки идут в школы, а потом даже в университеты. Но мне маменька всегда говорила, что я не создан для академических успехов. — Твоя мать была мудрейшая женщина, Спрингер, — серьёзно заключил Леви, отпивая немного воды из фляги. — Вообще-то Микаса получила докторский диплом, если тебе так станет проще, — вдруг серьёзно заявил Эрен, — по титановой овуляции. Саша округлила глаза и вдруг прикрыла лицо руками; её плечи затряслись, и казалось, она захлебнулась яростными всхлипами.
Армин рядом хрюкнул во второй раз, и остатки рагу пошли носом. — Титановой чему? — переспросил Конни. — Ну вот уточнишь у неё сам, — загадочно улыбнулся Йегер. — А как это докторский диплом? — Конни продолжал смотреть на друга растерянно. — Кто ей его дал? — Как кто? Мой отец, конечно, он же доктор, — сказал Эрен так уверенно, будто это было само собой разумеющимся.       Армин уже надсадно откашливался, давясь едой. Даже Леви слегка приподнял уголки губ, и тут же тактично спрятал улыбку за рукавом рубашки.       Конни, кажется, хотел ещё что-то уточнить, но Жан прервал поток его мыслей, вскочив на ноги: — Едет! — радостно объявил он, указывая пальцем на стремительно приближающуюся точку. Йегер, продолжающий сидеть на месте, скрестив ноги, одарил его недовольным взглядом.       Микаса стремительно мчалась к лагерю, подгоняя лошадь чёткими толчками ботинок в бока. Воздух был наполнен ночной прохладой, и ей казалось, что вдалеке уже ощущается дразнящий запах горячего рагу. Лагерь был близко, его костер маячили впереди, а фонарь на упряжи бросал колеблющиеся блики на тёмную дорогу. Всё казалось слишком спокойным после обхода, и Аккерман позволила себе расслабиться.       Но этот краткий миг был разрушен, когда земля под копытами лошади вдруг содрогнулась. Микаса почувствовала, как все мышцы в её теле напряглись, сердце громко застучало где-то в горле и ледяной страх разлился по нутру. Земля начала идти ходуном, трещины прорезали поверхность с пугающей быстротой, разрывая её на куски. Лошадь пронзительно заржала, спотыкаясь, но Аккерман не замедляла темп, а ее глаза лихорадочно выискивали источник угрозы в темноте.       Наконец туманное свечение фонаря выхватило кошмарное зрелище: пятиметровый титан, древний и чудовищный, вырывался из-под земли. Словно разъярённый зверь, пробуждённый от долгого сна, он резко выпрямлялся, разбрасывая землю, как щепки, и протягивал свои толстые, омерзительные пальцы вперёд, намереваясь схватить Микасу. Его утробное рычание смешивались с гулом трескающейся почвы.       В мгновение ока землю разорвало, и лошадь под Микасой подбросило вверх, как лёгкую пушинку. Девушка вылетела из седла, воздух вырвался из лёгких, и лишь инстинкты заставили её сгруппироваться. Однако защитить голову от удара она не успела. Мир оглушительно взорвался десятками колоколов, звенящих в ушах, заглушив всё, что творилось вокруг.       Короба с запасными лезвиями отлетели в сторону, а их содержимое разлетелось вокруг, сверкая в свете луны. Микаса старалась удержаться в сознании, всеми силами пытаясь игнорировать накатывающие волны боли. В нескольких шагах рухнула её лошадь и жалобно хрустнули поломанные ноги и Аккерман лишь чудом избежала того, чтобы не быть раздавленной весом туши. Животное издало тихий, почти человеческий всхлип, отчего у Микасы сжалось сердце.       Жан замер с вытянутой рукой, потрясённо уставившись на развернувшуюся перед ним сцену. — Аккерман! — Леви поднялся на ноги, и его голос громогласно разрезал напряжённый воздух. — Микаса! — Армин выронил тарелку и мгновенно вскочил следом, глаза его расширились от ужаса.       Время будто замедлилось для Жана. Он смотрел, как Микаса, словно сломанная тряпичная кукла, падает на землю. Как её шея запрокидывается, как она кошкой сворачивается в клубок, словно пытаясь защититься. Как гигантская рука титана тянется к её хрупкой фигуре, готовая раздавить или утащить её в свою пасть.       Жан не осознавал, когда его ноги сами сорвались с места. Он едва слышал крики товарищей и грохот. Всё звучало приглушённо, как будто сквозь толстую вату, заглушённое бешеным гулом крови в его ушах. Он мчался к лошадям, сердце колотилось, и колющая боль отдавала в боку. На ходу он вскочил в седло, едва удержав равновесие. Два стальных лезвия уже были в его руках, отражая тусклый свет фонаря. Не раздумывая ни секунды, Жан пришпорил лошадь и рванул к Микасе. Он еще сам не понимал как, но был решительно готов уничтожить эту тварью, что тянула к ней свои руки.       Перед глазами плясали чёрные мушки, а фонарь, сорвавшись с карабина, лежал в нескольких метрах от девушки, сиротливо освещая лишь небольшой участок земли. Над ней вновь раздалось тупое, угрожающее мычание, и воздух вокруг напитался зловонием пасти титана. Ногу Аккерман прожгла резкая боль, и, скосив взгляд, она заметила длинный разрез на бедре. Острый, обнажившийся из земли камень распорол плоть, оставив глубокую рану с вывернутыми краями, из-за натяжения кожи. Девушка быстро отвернулась, стараясь не обращать внимание на это месиво. Крови было немного, а значит артерия осталась цела.       Стиснув зубы от боли, Микаса сжала курки упм. Титан был слишком низко к земле, и эта позиция не давала ей преимущества. С земли она не могла его достать, а тросы могли дать слишком сильный и опасный толчок. Но не сделать ничего? Даже не попытаться? Это было бы равносильно проигрышу. “Не сражаясь - не победить” - мелькнули в голове слова, произнесенные хриплым мальчишеским голосом.       Усилием воли она подняла своё тело, опираясь на дрожащие руки, и, сев на колени, прицелилась. Два крюка с резким звуком устремились вперёд, точно в глаза титану, и в следующий миг она притянула себя к нему, ускользая из-под его хватки в самый последний момент.       Монстр взревел, содрогаясь от боли, в то время как Микаса отчаянно вцепилась в его спутанные лохмы, покрытые землёй и прелой травой. Сильные пальцы удерживали её на голове чудовища.       Что теперь? Её разум лихорадочно искал выход. Надо было добраться до лезвий. Она не могла просто сидеть на титане и ждать, пока его глаза зарастут. Если бы ей удалось заполучить хотя бы одно лезвие, она победила. — Микаса! — внизу мелькнул свет фонаря и чёрная тень, и она узнала Жана. Он не смотрел, куда неслась напуганная лошадь; Запрокинув голову его взгляд был прикован к ней, к Микасе, полный тревоги, волнения и чего-то ещё... чего-то почти влюблённого. Так, как она мечтала бы, чтобы на неё смотрели. Жаль, что не он. — Лови! — крикнул Жан, бросая ей лезвие.       Микаса ловко перехватила оружие. Стремительно она, уперевшись ногой в голову титана, сделала два быстрых надреза, разрывая уязвимое место на шее чудовища. Титан затих, и его громадное тело начало падать, обрушиваясь на землю с оглушительным грохотом. Жан, не успев удержать напуганную лошадь от столкновения с падающей тушей, дёрнул поводья влево. Лошадь резко повернула, едва удержавшись на ногах, но Жана выбросило из седла и парень полетел вперёд добрых двадцать метров, пропахав лицом вздыбленную землю вперемежку с камнями.       Адреналин медленно схлынул, и боль в вспоротом бедре вновь захлестнула Микасу, резкой волной возвращая её в реальность. Сквозь привычный густой пар, поднимающийся от распадающейся титановой туши, стали вырисовываться фигуры, стремительно несущиеся ей навстречу. Микаса попыталась спуститься с обмякшего тела чудовища, но из-за ноги вышло не особо грациозно. Оступившись, она чуть не упала, но чьи-то заботливые руки успели подхватить её за плечи, и подбородок Микасы прижлася к светлой пушистой макушке. — Микаса? Ты сильно ранена? — Армин, тяжело дыша, посмотрел на неё с явным волнением, его голубые глаза метались, изучая последствия битвы. — Жить буду, — прошептала девушка, пряча боль за напускной сдержанностью.       Эрен сделав несколько шагов к ней, вдруг замер, словно упершись в невидимую преграду. Их взгляды встретились, и Микаса заметила, как он неуверенно отвёл глаза в сторону. В его взгляде было что-то неправильное — презрение? Стыд? Было ли ему стыдно за нее? Что она не справилась? От этой мысли было не многим менее больно чем от разорванного в клочья бедра. — Твоя нога! — Армин, наконец, заметил глубокую рану и пропитанную кровью ткань белых штанов. — Надо срочно перевязать!       Быстрыми, натренированными движениями Армин вытащил из набедренной сумки бинт. Он присел на одно колено, схватив ее ногу за лодыжку и бесцеремонно уперев в свое бедро, начал перевязывать рану, закрывая ее нутро от внешнего мира. Марля тут же окрасилась в яркий алый цвет.       Микаса вновь перевела растерянный взгляд на Эрена, но тот по-пержнему не поднимал головы. Армин, милый добрый Армин сейчас помогал ей как мог, а Жан бросился на выручку самым первым, рискуя жизнью. И при всем при этом она как преданный пес ищет любой ласки хотя бы просто во взгляде с Его стороны. — Спасибо, - едва слышно пробормотала она, коснувшись плеча друга. — Да не за что, - Арлерт закончил с перевязкой и поднялся с колен, - но тебя стоит зашить как можно скорее.       Микаса кивнула и обернулась в сторону Кирштейна. Тот стоял на коленях, уперев руки в землю, и пытался выплюнуть песок и грязь, забившиеся в рот, пока к нему бежали Саша и Конни.       Аккерман охватил стыд, жгучий и болезненный. И, несмотря на боль, Микаса поковыляла в сторону распластавшегося парня. — Надо проверить, как там Жан, - ответила она на немой вопрос Армина и друг, коротко кивнув, поспешно подхватил Микасу под руку, поддерживая её на ходу, чтобы она не упала. Арлерт обернулся через плечо, но Эрен так и оставался чуть позади, словно не решаясь подойти ближе.       Жан осознал, что один глаз кажется заливает кровью. Он медленно ощупал лицо - кожа была влажной и липкой, а от рук пахло железом. Голова кружилась, а подбородок был, кажется, стёрт в кровь и жёг огнём. Но он вроде был жив, и это главное. «Жив, — подумал он, — главное, что и Микаса...».       Едва ее имя мелькнуло в его голове, как она возникла перед ним, словно валькирия, сотканная из мифа. Иссиня-чёрные волосы были растрепаны ещё больше чем раньше, лицо теперь украшали мелкие ссадины, а на одной щеке начинал расползаться цветастый синяк. Прикушенные губы кровоточили и алым выделялись на её бледной коже в тусклом свете фонарей. Возможно, он ошибся и все таки допрыгался в этом проклятом разведотряде? Может быть он действительно героически пал в бою и валькирия пришла за ним? И теперь она расправит крылья и освободит его, глупого смертного, от этого бренного тела? — Ты как? У тебя, кажется, лоб рассечён, — спросила валькирия. В её голосе слышалась тревога, а в глазах читалась искренняя забота. Жан не смог удержаться от глупой улыбки. — Ерунда, — отмахнулся он и медленно поднялся на ноги. Его тут же покачнуло, но, прежде чем он успел упасть, с двух сторон его подхватили Конни и Саша. — Ну вы даёте! Я уж думала, вам конец, — с облегчением произнесла Саша, пока они с Конни и Армином вели двух раненых товарищей к лошадям.       Эрен, не говоря ни слова, подошёл ближе, держа в руках два короба с лезвиями, которые подобрал и аккуратно сложил. Он молча приблизился к Микасе, и Армин отступил на шаг. Йегер подошёл вплотную и, все так же ни спрашивая разрешения, уверенными движениями стал крепить лезвия обратно к ремням на бедрах Микасы. Словно делал это сотни раз. Его лицо оставалось угрюмым, взгляд упрямо не поднимался к её глазам, но присутствие Эрена ощущалось слишком остро. Он был завораживающе близко и от него пахло одурманивающе хорошо: домом, теплом, кровью и потом и самим Эреном. Его руки уверенно разбирались с карабинами и застёжками, чуть касаясь её тела, и от этих прикосновений расходился жар.       И Микасе снова стало нестерпимо хорошо и отвратительно стыдно, что она вновь ощутила себя псом, приставленным к одному единственному хозяину, натасканному на один единственный образ, запах и след. Лезвия с глухим стуком тяжело повисли по обе стороны её бедер, и Аккерман уже ожидала, что Эрен сейчас уйдёт.       Но вместо этого его руки поднялись выше, к её шее. Он осторожно расправил спутавшийся и надорвавшийся шарф, заботливо замотав его обратно. Так же бережно, как поправляют дорогие украшения на любимых, так же властно, как поправляют ошейник. И ей показлось, что она сейчас задохнется от переполняющей нежности.       Миг этой близости оборвался так же внезапно, как и начался. Эрен сделал несколько шагов назад. Как мудрый дрессировщик, дозирующий ласку. — Спасибо, - прошептала Микаса и спрятала лицо в алую ткань шарфа. — Значит так, — Леви оглядел усталых, покрытых грязью и кровью разведчиков. — Оставаться здесь мы не можем. У нас двое раненых, и им необходимо оказать первую помощь. — Он вытащил из нагрудного кармана потрёпанную карту и развернул её, приблизив фонарь, чтобы лучше рассмотреть. — Примерно в часе езды отсюда есть заброшенная деревня. Её покинули после прорыва титанов. Место не самое надёжное, но если укроемся в одном из зданий на несколько этажей выше, сможем дождаться рассвета, а затем двинемся к стенам. — Есть, — раздался нестройный хор голосов.       Ханджи подошла ближе к дымящейся туше титана, поправляя очки на носу и с интересом разглядывая останки. — Невероятно, — пробормотала она. — Вылез прямо из-под земли. Жаль, что погиб так быстро, вот бы его изучить! Леви закатил глаза и тяжело вздохнул, проигнорировав её восторг. Его взгляд переместился на Жана: — Кирштейн, вести лошадь сможешь? — Да, — выдохнул Жан, хоть его голос слегка дрогнул. — Нормально. — Тогда вы с Аккерман поедете на твоей, — распорядился он, — Потерять ещё одну мы себе позволить не можем. — Капитан, я... — Эрен сделал шаг вперёд, но тут же замолк. Его взгляд скользнул по девушке. — Ты что, Йегер? — Леви прищурился. — Ничего, — Эрен стиснул и разжал кулаки, вновь отступая назад.       Лошадь Микасы всё это время лежала неподалёку, её перебитые ноги были изломаны под неестественным углом. Животное тяжело дышало, не издавая ни единого стона, но и без этого было ясно, как она страдала. — Её придётся добить, — сказал Леви, подойдя ближе и вынимая лезвие. — Постойте! — Микаса протянула руку, остановив его, и, прихрамывая, двинулась к своей лошади. — Я сама. Я сильнее.       Леви взглянул на неё с едва заметным скептицизмом. Он коротко хмыкнул, но сделал шаг назад, уступая ей место. Он всегда был быстрее и ловчее её, быстрее и ловчее всех. Его движения были лёгкими, удары — резкими, а атаки стремительными. Но в грубой, неукротимой силе равных Микасе не было.       Аккерман опустилась на колени рядом с головой тяжело дышащей лошади. Медленно, почти трепетно, она провела ладонью по её морде, чувствуя под пальцами тёплую, влажную шерсть. Лошадь устало прикрыла глаза, словно понимала, что здесь они прощаются. За последние пару лет эта верная спутница держалась с ней дольше всех других, почти год.       Микаса почувствовала, как в горле нарастает ком, а глаза начали предательски щипать. Она крепко обхватила животное за шею, прижавшись к нему, ощущая, как под её пальцами напрягаются мускулы, как выступают шейные позвонки, как бьется под ними теплый пульс. — Прости меня, - тихо шепнула Микаса, приблизившись к ней в плотную лицом. Ухо лошади дрогнуло, и она издала очередной тяжелый вздох. Прощает. - спи спокойно, - прошептала она еще тише, и резким движений рук вывернула шею в противоположную сторону. Хруст, и животное замолкло, обмянкув. Микасе послышалось, что Саша тихо вскрикнула. — Можем идти, — сказала Микаса, проковыляв обратно к группе. С помощью Жана она с трудом забралась на его лошадь, стараясь не выдавать боли в ноге. — Собираем лагерь и выдвигаемся, — коротко скомандовал Леви, его голос был твёрдым.
— А как же рагу? — Саша удивлённо посмотрела на командира. — Микаса ведь не успела поесть! — Я не буду, меня тошнит, — отозвалась та.       Жан уже устроился в седле перед ней. Сидеть на крупе лошади было неудобно, и Микаса знала, что для надёжности ей стоило бы ухватиться за Жана покрепче. Но сама мысль об этом заставляла её чувствовать себя неловко. Она машинально провела ладонью по недавно повязанному шарфу и ухватилась за заднюю подпругу. — Могу тогда я доесть порцию Микасы? — спросила Саша с надеждой в голосе. — Если справишься за десять секунд, Браус, — ответил Леви, — то вперёд. — Справлюсь за шесть! — выпалила Саша и рванула обратно к костру. — Кстати, Микаса, - вдруг подал голос Конни, - для дипломированного специалиста по титанам ты довольно тупо попалась в такую ловушку. — Что? - вокруг все давились со смеху, вдруг разрядив напряженную атмосферу. Микаса лишь растерянно смотрела на друга, - Конни, - осторожно проговорила она, - иногда мне кажется, что ты бредишь.       В город они прибыли уже заполночь. Густая тьма окутала развалины города. Светящийся кристалл в фонарях разливал мерцающий свет по мрачным, заброшенным улицам, выхватывая из тьмы полуразрушенные и обветшалые дома и, порой, скелеты, сидящие на земле и прислонившиеся к заросшим стенам, словно застывшие в вечном ожидании. Разрушенные здания зловеще нависали над отрядом, как безмолвные свидетели произошедшей здесь катастрофы, замороженные в том самом жутком моменте, когда в город проникли титаны. — Неприветливо здесь, — пробормотал Армин, покрепче сжав фонарь в руках. — Да, именно поэтому это и не было планом А, — сухо заметил Леви, вглядыаясь в темноту. — Вон к той часовой башне, на вид достаточно высоко. — Он указал на массивную постройку с треснувшим циферблатом, большая часть которой ещё гордо возвышалась над городом, несмотря на разрушения.       Добравшись до нее, Микаса попыталась слезть на землю, но жгучая боль пронзила её бедро, заставив зажмуриться и непроизвольно зашипеть. Эрен, быстро спрыгнув со своей лошади, тут же протянул к ней руки. — Давай, — коротко сказал он, его голос был тихим, но твёрдым.       Микаса перекинула ногу через круп животного и позволила себе соскользнуть с лошади, прямо в объятия Эрена. Он подхватил её так легко, словно она ничего не весила, и её ноги даже не коснулись земли. Головокружение усилилось, кровь прилила к лицу, и её дыхание сбилось, а его руки заставили на мгновение почувствовать себя хрупкой и невесомой. Микасе захотелось, чтобы он никогда не отпускал её, и словно издеваясь в тот же миг Эрен бережно поставил её на землю. — Спасибо, — кивнула она, пряча лицо в шарфе, чтобы скрыть смущение.       Жан, в отличие от Микасы, слезать не торопился. Долгая поездка и тряска окончательно добили его, и даже сидя в седле, он слегка покачивался из стороны в сторону. Конни и Саша мгновенно поспешили к нему на помощь. — Давай, дружище, — хрипло выдохнул Конни, стаскивая Жана с лошади, и вместе с Сашей они потащили его внутрь башни и вверх по каменной лестнице. — Здесь никто никого не убирал, — задумчиво пробормотал Армин, освещая лампой прислонившийся к каменной кладке скелет. Чёрные пустоты глазниц казались бездонными. Микаса сморщила нос: — Видимо некому было. От одного вида у меня во рту появляется привкус ягод, и начинает мутить. — У тебя, скорее всего, сотрясение, — заметил Армин, обеспокоенно взглянув на неё. — Как только обустроимся, тебе нужно будет прилечь. — Привкус ягод? — с недоумением переспросил Эрен, и Армин с Микасой переглянулись. Армин, словно вспомнив что-то, хлопнул себя по лбу: — Ну да, ты ведь никогда не участвовал в зачистках. В те разы ты обычно приходил в себя в больнице после превращений.       Эрен поднял бровь, все так же ожидая объяснений, и на помощь пришла Микаса: — Когда мы разбирали трупные завалы, запах и вид были такими, что почти все неминуемо начинали блевать. Поэтому нам давали специальное варево из крахмала, сахара, воды и ягод. Такой густой, приторно-сладкий напиток. Не то чтобы заставляли пить, но настоятельно рекомендовали. — От крахмала с сахаром и ягодами меньше блюешь? — озадаченно уточнил Эрен. — Нет, — покачал головой Армин. — Блевали мы столько же. Просто эта жижа на входе и на выходе на вкус была одинаковой, — пояснил он, горько усмехнувшись.       Эрен невольно представил, как весь разведотряд синхронно извергает из себя потоки розовой массы в окружении гор трупов, пока он в это время отлёживался на кушетке, медленно отращивая новую кожу. В груди кольнуло чувство вины, и он лишь коротко кивнул, удовлетворенный пояснением.       Привязав лошадей снаружи, весь отряд вошёл в здание. Часовая башня оказалась частью старой ратуши. Её крыша была частично проломлена, тяжёлые двери покосились на ржавых петлях, но всё ещё держались, приглашая заглянуть.       Внутри заброшенной ратуши удушающе пахло сыростью и затхлостью. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь скрипом досок под ногами и шорохом шагов отряда. Стены, некогда украшенные гобеленами и росписями, теперь выглядели обезображенными: трещины ползли по камню, куски штукатурки обвалились, обнажая перекрестья старых деревянных балок. Повсюду валялись обрывки бумаг — потрёпанные и пожелтевшие от времени листы, среди которых виднелись письма, указы, расписания собраний и даже нераспечатанные пакеты документов. Казалось, здесь всё застыло в моменте, когда город охватил хаос. На полу были разбросаны чернильницы, а их содержимое засохло, превратившись в тёмные пятна, напоминающие кровь. Двери многих кабинетов так и остались распахнутыми, как и бросили их люди, в панике выбегая в надежде на какой-то спасение. Но судя по картине, развернувшейся к городе, спасения не было.       Группа продвигалась по узким коридорам, пока не добралась до массивной лестницы, ведущей наверх. Ступени жалобно скрипели под тяжестью их ног. Поднявшись на третий этаж, они вошли в просторный зал, некогда служивший местом собраний. Помещение было завалено стульями, многие из которых были перевёрнуты, а пара старых столов стояла у дальней стены, покрытая толстым слоем серой пыли. Лучи лунного света, пробиваясь через разбитые витражные окна, оставляли бледные пятна на полу. Стены были покрыты выцветшими обоями с едва различимым орнаментом, а по углам зала паутина свисала толстыми серыми нитями, собрав на себя комья пыли.       Леви огляделся: — Подойдёт, хоть и грязновато, — заключил он, но заметил отсутствие одного члена команды. — Где Ханджи? Куда она пропала? — Майор осталась рыться в документах этажом ниже, сэр, — тут же доложил Конни, вытягиваясь как по команде.       Леви тяжело вздохнул, но усталость брала верх:
 — Ладно, пусть порадуется на этот раз. Я иду наверх, буду дозорным. Через пару часов приду за кем-то из вас, чтобы меня подменить. — Он бросил короткий взгляд на Жана, чьё лицо за время поездки превратилось в синюшно-кровавое месиво. — И помогите Кирштейну, на него страшно смотреть.              Жан поднял большой палец вверх и что-то одобрительно промычал. — И постарайтесь, чтобы к моему возвращению количество покалеченных осталось тем же. Если кому-то станет хуже, сразу ищите меня или майора Ханджи. На рассвете выдвигаемся к стенам. Всё понятно? — Так точно! - все такое же стройное, но уже менее бойкое согласие прокатилось по залу. Жан вновь одобрительно промычал и даже попытался прижать кулак к сердцу.       Леви удрученно покачал головой и исчез в дверном проеме.       Эрен снял плащ и начал раскладывать его на полу, когда рядом на колени присела Микаса. Она осторожно приложила руку к старому, затёртому паркету, почувствовав, как холод пробирается пол пальцами и поежилась.
 — Думаю, спать на полу — плохая идея. Здесь здорово тянет, и к утру мы все рискуем проснуться с пневмонией. — Ты права, — кивнул Армин, оглядывая зал. — Можно сдвинуть стулья в ряды по четыре, как в импровизированные кровати. Не самые удобные, но всё же лучше, чем ничего. 
— Неплохая мысль, — согласился Эрен, тут же приступив к перетаскиванию стульев.
 — Я поищу ещё свечей. От фонарей здесь маловато света, — Армин двинулся к выходу, и Конни, заинтересованный идеей разведать окрестности, присоединился к нему:
 — Я с тобой. Хочу посмотреть, что тут ещё есть.       Спустя некоторое время зал приобрёл более уютный вид. Свечи горели, рассеивая мерцание по тенистым углам. Ребята расположились кто где. Конни уже мирно похрапывал, свесив ногу с "кровати", а Армин с серьёзным видом изучал старую бухгалтерскую книгу, словно это был самый инетерсный роман, который только попадал к нему в руки. Эрен полулежал, закинув ногу на ногу, свернув свой плащ в подушку и держа в руках внушительный том судебных дел, где половина описывала споры о наследстве, а другая половина — чьи телята родились в поле.       В углу, прислонившись к спинке стула, сидел Жан, впервые за день по-настоящему наслаждаясь жизнью. Над его раной корпели сразу две девушки, и пусть Микаса делала это скорее из чувства долга, он всё равно не мог не радоваться. Особенно приятно было ловить мрачные взгляды Йегера, когда тот переодически фыркая, возвращался обратно к чтению, зло перелистывая страницу.       Руки Микасы вытерли влажной тряпкой остатки крови со лба Жана и над его губой: — Думаю, у тебя нос сломан, - грустно проговорила она, и чуть надавила на переносицу, которая уже посинела и начала опухать. Жан ойкнул, но постарался сдержаться, чтобы не упасть еще ниже перед женщиной своей мечты, - да, определенно сломан. — Ничего страшного. Уродливее ему уже не стать, - раздался голос Эрена. Саша закатила глаза, забирая из рук Микасы тряпку: — Надо продезинфицировать, — проговорила она, смачивая ткань спиртом. Прижав её к ране Жана, она сочувствующе погладила его по плечу, когда тот болезненно застонад. — Подержи здесь, Микаса, а я пока бинт размотаю.       Аккерман послушно прижала марлю к голове Жана и чуть приблизилась, чтобы плотнее закрепить повязку: 
— Болит? — спросила она, стараясь звучать участливо. — Нет, совсем нет, — пробормотал Жан с глуповатой улыбкой. — У тебя очень ласковые руки.       Эрен издал то ли кашель, то ли фырканье, и страницы в его руках зашелестели с удвоенной скоростью. — Эх, совсем ты Жанчик расклеился, - улыбнулась Саша. Она прижала край бинта в том же месте, где была марля, - я держу, а ты оберни вокруг головы, - скомандывала она Микасе. Аккерман натянула бинт за голову Жана, ещё больше наклонившись к нему. Эрен, краем глаза следивший за происходящим, украдкой бросил взгляд на девушку. Она сидела на коленях, чуть подавшись вперёд и выгнувшись в пояснице, так что сзади открывался слишком симпатичный вид на её бёдра, перетянутые ремнями снаряжения и форменными брюками. Сердце Эрена учащённо забилось, и он резко отвернулся, уткнувшись в разворот книги, пытаясь взять себя в руки и шумно выдохнув. Но к счастью Микаса не обращала на него внимания, сосредоточенно продолжая перематывать голову Кирштейна.       Неожиданно рука Жана потянулась к её лицу. Микаса замерла, затаив дыхание. Рядом застыла и Саша, с интересом следя за происходящим. Пальцы Жана мягко коснулись чёрных прядей, скользнули по ним и нежно убрали волосы за ухо девушки. — У тебя самые красивые волосы на свете, Микаса, и такие мягкие, — пробормотал Жан, его голос звучал восхищённо и немного мечтательно. Саша рядом прыснула в кулак, а Армин, отвлёкшись от изучения бухгалтерской книги, приподнял бровь.        Микаса мгновенно залилась краской до самых кончиков ушей. Где-то за спиной громко захлопнулась книга, как предупреждающий выстрел в воздух. — Ты просто ударился головой, — смущённо пробормотала Микаса, осторожно убирая его руку от своей щеки. Но Жан не отступал: его пальцы крепко перехватили её ладонь. — И руки у тебя такие маленькие, но ты делаешь ими невероятные вещи. Ты вся просто невероятная, — продолжал он, и Микаса, сгорая от неловкости, отчаянно пыталась вырвать свою руку из его хватки. — Тебе совсем дурно, да? — спросила она, пытаясь вернуть себе самообладание. — Так, Жан, уймись, — Саша насмешливо хлопнула его по ладони, наконец закончив с перевязкой. — Совсем уже засмущал мне Микасу! Жан лишь ухмыльнулся:
 — Ну и пусть, она очень милая, когда смущается. — Щёки Аккерман полыхали огнём. Она попыталась встать, но тёплая ладонь Жана вновь ухватила её за запястье. — Если бы ты была бы моей девушкой, я бы говорил бы тебе все это каждый день, — Микаса замерла в ужасе глядя на парня. Его лицо было шедевром абстракцианизма из кровоподтеков и синяков, но его глаза смотрели на нее с влюбленностью, с надеждой, так, что хотелось провалиться под землю или сбежать на край света, лишь бы не быть сейчас в этой ситуации, лишь бы не надо было ничего ему отвечать. Потому что ей не хватит сердца ответить ему, и отказать тоже не хватит. А его рука все так же мертвой хваткой сжимала ее запястье, - если бы ты только могла быть моей. Прогремел удар, почти как взрыв, на ошметки разрывающий этот момент во времени. Толстый том судебных дел и предписаний со всей силы врезался в стену в дюйме от головы Жана, оставив внушительную вмятину, и рухнул на пол. Жан с удивлением уставился сначала на вмятину, потом на книгу и, наконец, на лицо Эрена, стоящего за спиной Микасы. Улыбка медленно сползла с его лица, и он разжал её запястье: 
— Прости, — пробормотал он. — Я забылся.       Микаса озадаченно оглянулась. Эрен Йегер стоял напряжённый, как натянутая струна. Его брови были сведены, глаза горели ненавистью, а кулаки сжались до побелевших костяшек. Он был зол. Он в абсолютной ярости.       Армин позади него, побелевший от испуга, привстал со стула, готовый чуть что ринуться сдерживать друга. А вот Аккерман, что было необычно, оставалась на месте, продолжая изучать его, как дикого зверя, чуть склонив голову. — Эрен, ты совсем рехнулся?! - вскрикнуа рядом Саша, крутя в руках книгу, - ты его этим убить мог!       Но Эрену было до пизды на её слова, и до пизды на пристыженного Кирштейна, который с какого-то чёрта решил, что может нести весь этот бред и покушаться на чужое. Потому что Микаса смотрела прямо на него, и в её огромных серых глазах читалась смесь удивления, лёгкое осуждение и что-то ещё. Что-то едва уловимое, нездоровое, почти дьявольское. Почти больное. Почти весёлое.       Мгновение назад он кипел от злости на неё — за эту нелепую наигранную заботу, за ее проклятую фигуру, обтянутую ремнями снаряжения. Бесился от того, как Жан пытался флиртовать с ней. Но теперь, встретившись с её взглядом, он ощутил, как что-то огромное и необузданное шевелится внутри него, царапает нутро когтями и рвётся наружу. И это грандиозное нечто вдруг наполнило его липким, леденящим страхом, потому что он не знал, что с этим делать.       Как пёс, испугавшийся огромной телеги, мчащейся по мостовой, он мог только скалить зубы и лаять в бессильной злобе. А затем, в панике, спрятаться, поджав хвост. И именно это он и сделал, пулей вылетев из зала.       Сквозь мерный стук своих шагов, сбегая по лестнице, он ещё слышал, как его звали по имени. Кажется, это были Армин и Саша. Но Эрен не замедлил шаг. Он выбежал на улицу, яростно вдохнул холодный ночной воздух, чувствуя, как тот обжигает лёгкие, и прижал прохладные ладони к горящим щекам.       Он думал о ней, оставшейся там, в зале, на полу, с её огромными серыми глазами, алой удавкой на шее и и красной повязкой на бедре. Она могла казаться хрупкой, уязвимой, но это было обманчивое впечатление. Эрен знал это наверняка. Микаса была мастером ближнего боя. Её мускулатура, молниеносная реакция и пугающая сила делали её опасной.       И с того момента, как она призналась ему в своих чувствах, думая, что смерть сейчас заберет их обоих, их взаимодейтсвие превратилось в странный танец, больше похожий на боксерский поединок. И в нем она раз за разом побеждала его в каждом новом раунде. Каждая нелепая ситуация с ней, каждый её жест, каждый его проеб — всё это, как пропущенные удары, попадало точно в голову. Она пыталась его поцеловать, а он просто не смог позволить себе такой роскоши. Он не был достоин такого благословения и не был готов дать ей умереть за него. И тогда в него прилетел воображаемый тяжёлый кулак, точно в челюсть, — прямой джеб, основа любого боя. Фундамент их поединка. И он ускользнул в последний момент, совершая самоубийтсвенную попытку спасти Микасу.       Она в очередной раз спасала его, подставляясь под удар, доказывая, как он слаб и как не достоин её. И это был ее стандартный кросс с шагом вперёд — болезненный и разрушительный. К своему огромному сожалению, он раз за разом пропускал и этот удар, и отбитые скулы горели огнём.       Она стояла с ним в общей раздевалке, натягивая на себя ремни креплений. И Эрен чувствовал, как его захлёстывает паника, зная, что сейчас наступит череда ударов в самом ближнем бою.        Микасу, казалось, совершенно не волновало и не смущало его присутствие. Она не замечала, как его взгляд заворожённо следил за движениями её рук, когда ремни плотно перетягивали её упругие бедра, прижимаясь к ткани форменных брюк. Это был короткий хук справа, слишком частый удар в последнее время.       Как ремни скользили через живот, и сомкнулись под её чётко очерченной грудью. Жёсткий хук слева, неожиданный и почему-то отдающийся тяжестью в паху.       Рядом Армин деликатно кашлянул и толкнул его локтем в бок.       Аккерман коротким финальным движением затянула последний ремень на талии, и тот туго обвил её.       Это, дамы и господа, размашистый добивающий хук.       Уши Эрена горели, а в голове звенело. Он не стал надевать зелёный плащ на плечи, а просто накинул его на руку, прижав ее согнутую в локте к животу, и поспешно сбежал с этого воображаемого ринга, совершенно униженный.       Он не знал, что делать со всеми этими чувствами, которые были так сильны и так не к месту. Были дела значительно важнее и серьезнее и он отчаянно пытался держать дистанцию в их поединке, но пропускать ее удары было так мучительно приятно.       Потому что от них приятно ныло тело, и чуть-чуть дрожали ноги. От них иногда звенело в ушах так громко, что было не слышно ни приказов, ни криков, ни плача. От них иногда темнело в глазах так, что он не видел смерти.       И он забывал, в каком аду они находятся.       Позади раздались тихие шаги, похожие на мягкие лапы хищника, подкрадывающегося к своей жертве. — Эрен, - ее голос - самый красивый из всех голосов, - почему ты убежал?       Он не обернулся. “Не подставляться под удар, - думал он, - держать дистанцию, это твоя последняя броня. Бей первым.” — Могу я хоть минуту пожить без тебя? — ядовито бросил он, надеясь задеть её этими словами, словно замахнувшись. Но вышло неубедительно, жалко даже. Она лишь тихо и грустно вздохнула, и Эрен тут же пожалел о сказанном. Удар не сработал: она сделала ещё несколько осторожных шагов ближе. Стало так больно, что ему показалось, словно он промахнулся и ударил сам себя.       Тёплая ткань мягко легла ему на плечи.
 — Накинь хотя бы, сейчас прохладно, — коротко сказала она и так же бесшумно, как и пришла, направилась назад в башню, пока её шаги не затихли где-то внутри.       Эрен потянул за ткань плаща, уютнее закутываясь в него. На нём были пятна грязи и крови, а еще они пахли ее цветочным мылом и ароматом ее волос. Она не решилась брать его плащ и отдала свой. Спустилась, зная, что он, скорее всего, прогонит её, и всё же принесла, чтобы он мог согреться.       Нежность и забота в ответ на его нескончаемую грубость и яд. Её коронный приём, самый болезненный апперкот, который она в очередной раз нанесла из слепой зоны. У Эрена на глазах выступили слёзы. "Могу я хоть минуту прожить без тебя?" — его собственные слова эхом разнеслись в голове. Что же ему было делать со всеми этими чувствами? Огородиться? Поддаться? Заслужил ли он её любовь? Заслужил ли её саму? Имел ли он право на это счастье, когда на его плечах лежала непомерная ответственность? "Могу я прожить без тебя?" Эрен крепче закутался в её плащ, опустившись на колени. Вся ткань пропахла ею, Микасой Аккерман, самой невероятной девчонкой на свете, и он уткнулся носом в ворот, стараясь впитать этот аромат и запечатать его внутри навсегда. “Угораздило же меня так влюбиться, - подумал он, глотая слезы и покрепче стискивая ткань, - и так не вовремя.”       Когда он вернулся, ребята уже спали, кое-как устроившись на сдвинутых стульях. Даже Кирштейн мирно сопел своей сломанной переносицей. Эрену стало немного стыдно за то, что вспылил на него, и он решил извиниться перед ним утром.       Но Микаса не спала. Она сидела на краю письменного стола и сосредоточенно связывала разорванные шерстяные нити своего шарфа, пострадавшего в сегодняшней битве. Заметив на пороге Эрена, она тут же сложила ткань, и принялась устраиваться поудобнее, словно вовсе не ждала его все это время, а лишь готовилась ко сну. — Как себя чувствуешь? — он прошептал как можно тише, чтобы не разбудить остальных. Микаса медленно повернулась на бок, лицом к нему, и положила под щёку руку. — Нормально, только тело немного ломит. Решила вот поспать на твёрдом, — она легонько похлопала ладонью по столешнице. — Может, так будет удобнее. Эрен кивнул.
 — Как нога? Она посмотрела на него чуть озадаченно и нахмурила брови.
 — Ничего, — прошептала она. — Почти не болит. — Свежую перевязку сделать не надо? — Сделаем через пару часов, как Саша проснётся.       Эрен бросил взгляд на Браус, которая глубоко спала, чуть посапывая и бормоча что-то во сне.
 — Не надо ждать пару часов, я помогу, — сказал он, подходя ближе и протягивая руку, чтобы помочь Микасе сесть. Она покосилась на свою ногу с долей неуверенности. — Ты не обязан. Если что. — Я хочу, — упрямо бросил он, почти по-детски настойчиво, словно одного “хочу” было вполне достаточно. — Ладно, — пожала она плечами. Ей видимо действительно было.       Взяв в руки пузырёк со спиртом, он огляделся.
 — А где бинт? — Больше нет. На меня и Жана ушёл весь. Но Жан дал мне платок, чтобы можно было заменить утром, — из-за пазухи Микаса выудила белоснежную ткань с любовно вышитыми инициалами "Ж. К." — Пф, мамин любимчик, — фыркнул Эрен. — Обойдёмся без него.       Он выправил рубашку из-под форменных брюк и с силой надорвал её, разрывая ткань по всей окружности. Микаса охнула: — Эй, ты что, - она попыталась его остановить, но было поздно. Длинный лоскут уже висел у него в руках. — Это самое чистое, что могу предложить, - он придвинул стул поближе и сел на него, - поставь сюда ногу.       Микаса пристально смотрела на него, затем неуверенно наклонилась и, развязав шнуровку ботинка, сбросила его на пол. Её узкая ступня послушно упёрлась в его ногу, едва надавив. Эрен медленно провёл рукой по перебинтованному бедру. — Думаю, повязку стоило бы замотать не поверх брюк, а под ними, чтобы она плотнее прилегала и лучше держалась, — Эрен сглотнул, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. — Ты не против?       Серые глаза Микасы продолжали внимательно изучать его лицо, словно пытаясь найти в его словах какой-то подвох. Она огляделась вокруг: остальные мирно спали. Ещё раз взглянув ему в глаза, Аккерман медленно кивнула. Потянувшись через стол, она отодвинула лампу подальше, погружая их обоих в полумрак. — Так мне будет плохо видно, — заметил Эрен. — А ты меня не разглядывай, — внезапно произнесла Микаса, отчего-то облизав губы. В её глазах снова блеснул тот самый странный, лукавый огонёк. Эрен застыл, осознав, что Микаса Аккерман… заигрывала с ним?       Не отрывая взгляда, она расстегнула несколько ремней креплений, высвобождаясь из них. Её пальцы потянулись к ширинке брюк и замерли. — Поможешь стащить? — невинно спросила она, будто это было самое обычное дружеское одолжение. — Д-да, — голос предательски дрогнул, и Микаса это, без сомнения, заметила. Эрен мысленно выругался. Он обхватил её за талию, помогая приподняться. Стоя на одной ноге, она неловко потянула штаны вниз, стаскивая их с бёдер. “Огромная рана на её ноге, — повторял он про себя, изо всех сил стараясь смотреть куда угодно, только не на молочную кожу, постепенно открывающуюся из-под ткани. — Огромная, кровоточащая рана на её ноге.” — Н-натяни, пожалуйста, штанину слева, — прошептала она, и Эрен с удовольствием отметил, что её голос тоже дрогнул. — Чтобы не касалась раны. — Ага, — его пальцы осторожно скользнули под ткань брюк, стараясь как можно дальше оттянуть её от кожи бедра. Подушечки пальцев случайно коснулись маленького кусочка тонкого хлопкового материала. Это были точно не брюки. “Блять. Трупы, гниющие трупы и разложение, и вонючая титанья слюна, и перемолотые люди, и еб твою мать, - вооброжения больше не хватало и картинки легко растворялись под натиском одной лишь мысли о хлопковом белье Микасы Аккерман, - ну кто же меня за язык то тянул с этими сраными штанами. Трупы, трупы, трупы, спасите меня от этого позора”       Трупы помогали очень и очень слабо. Образ её нежных девичьих бедер в одних трусиках оказался значительно мощнее любой смердящей горы тел. Стараясь не смотреть на неё вовсе, Эрен почувствовал, как их совместными усилиями удалось, наконец, стянуть ткань вместе с прилипшим к ней старым бинтом, покрытым засохшей кровавой коркой. Микаса, упершись рукой о его плечо, осторожно села обратно на стол. Парень заботливо помог освободить её голень из штанины, уже смирившись с тем, как стало невыносимо некомфортно в паху, и понимая, что теперь самому ему не помешала бы “помощь со штанами”. Правда, просить её об этом он точно не собирался. Йегер лишь надеялся, что полумрак скроет его позорную капитуляцию перед непобедимым очарованием белоснежных ног Микасы.       Он поднял, наконец, глаза выше её острых коленок и замер. Возможно, он даже мог бы сказать, что полуголая Микаса, сидящая в полумраке на столе в нескольких сантиметрах от его лица, — это самое будоражащее и волнующее событие, которое с ним когда-либо происходило, если бы не огромная рана на её бедре. Если бы не этот алый разрез на белоснежной коже, как очередное напоминание о его слабости, его неспособности защитить её.       Эрен смочил лоскут своей разорванной рубашки спиртом и осторожно протёр края её раны. Девушка тихо зашипела от боли, а её пальцы судорожно сжали край стола. — Прости меня, — прошептал Эрен. — Ничего, ты не виноват. Если не продезинфицировать, может начаться заражение. Парень покачал головой. — Я не об этом, — он туже прижал ткань к её бедру и начал аккуратно заматывать рану, стараясь сделать перевязку плотной, как когда-то учил его отец. — Прости меня, что снова не оказался рядом и снова не успел тебя спасти.       Микаса напряжённо молчала, следя за его руками, пока он завязывал узел. Наконец, он сделал жест, указывая ей подняться, но она не торопилась. Вместо этого Аккерман коснулась ладонями его лица, заставляя его поднять взгляд и встретиться с её глазами. — Это ничего, что не успел. Но сейчас ты рядом, и мне этого достаточно, — тепло улыбнулась она. Эрен почувствовал, как пропустил очередной мощнейший удар прямо в солнечное сплетение, и у него перехватило дыхание. Нокаут. Он смущённо уткнулся носом в её ладонь. — Как скажешь, — он аккуратно убрал ее руки, но задержал их в своих чуть дольше, чем следовало. — Но штаны на тебя всё-таки придётся надеть обратно. Микаса мгновенно покраснела. — Боже. Отвернись. — Что? — опешил Эрен. — Теперь ты смущаешься? — Да, — буркнула Аккерман, толкнув его. — Теперь, когда ты обратил на это внимание, теперь да, я смущаюсь.       Конни внезапно особенно громко всхрапнул, окончательно разрушив интимность момента. — Женщина, — фыркнул Эрен. — Да я могу вообще уйти. — Нет, стой, — Микаса положила руку ему на плечо. — Мне надо о что-то упираться. Эрен усмехнулся краешками губ, остановившись к ней спиной и слушая, как Микаса, кряхтя и тихонько чертыхаясь, натягивала на забинтованную ногу штанину. — К вашим услугам. Наконец, прожужжала застегивающаяся молния. — Можешь поворачиваться. — Ну как? — спросил он, придвигая лампу поближе и осматривая свою работу. — По ощущениям, так действительно намного удобнее, — ответила Микаса. — Спасибо. — Пожалуйста.              Он уже направился к своему спальному месту, когда тонкие пальцы неожиданно потянули его за оборванный край рубашки. Эрен приподнял брови. — Что-то ещё?       Микаса тут же отпустила его рубашку и смущённо провела рукой по волосам. — А ты не мог бы лечь тут? Где-то поближе?       То самое, что-то важное и грандиозное внутри Эрена радостно зашевелилось и свернулось кошкой в довольный урчащий клубок. — Как скажешь, — повторил он, чувствуя, как губы расползаются в идиотской ухмылке.       Засыпая на боку, Микаса свесила руку со стола и, нащупав ладонь Эрена, переплела свои пальцы с его.

***

      Она должна была проснуться через пару часов, в позе, от которой, казалось, затекло всё тело, но всё же довольная. Потому что, пряча смущённую улыбку за шарфом, она бы поняла, что по-прежнему держит его за руку.       Она должна была густо краснеть и потом, когда, вместо Жана, именно он предложил ей ехать вместе, и усадил её на свою лошадь, и она, не колеблясь, обхватила его сзади поперёк, прижимаясь покрепче.       Они должны были мчаться вместе домой, к стенам, и её нога почти не болела. Ветер трепал бы её волосы, и ей казалось, что впереди у них ещё так много времени. Ещё так много этих сокровенных моментов.       Тогда ей казалось, что у них впереди ещё вся жизнь.       Но Микаса проснулась в тёплой, мягкой кровати от солнечного света, пробивающегося сквозь задернутые шторы. В маленькой уютной комнате, одной из десятков таких же на большой королевской ферме.       Рана на ноге затянулась шрамом уже много лет назад. Титаны остались в прошлом, как и весь разведотряд. Как и Саша. Как и Ханджи. Их больше не вернуть.

Как и Его.

Особенно Его.

      Пальцы на её правой руке всё ещё были чуть согнуты, словно сжимали невидимую ладонь, и ей даже казалось, что она чувствует отголосок тепла.       Слёзы скатились по лицу и впитались в подушку.       Сны о прошлом вновь вернулись, и, как только они начинались, они продолжали приходить снова и снова, неделями и месяцами, как назойливая мысль, от которой не избавиться.       Как же она хотела бы знать тогда, живя в том мире, что казался ей вечным адом борьбы за жизнь, что это были те самые старые добрые времена.       Хотела бы знать это прежде, чем эти времена закончились, и всё стало только хуже, уходя по спирали кошмара вниз.       Хотела бы знать, что времени у них не было. Что жизни впереди тоже не было.       А то, что есть сейчас — это уж точно не жизнь. Или просто у неё, Микасы, катастрофически плохо получается её жить. Но Хистория, скорее всего, уже ждала ее к завтраку, а значит, нужно было хотя бы попытаться. Снова. Ещё один бесполезный, ненужный день, о котором она, впрочем, не просила. Никого. И особенно Его.