Мир нового короля королей

      Найденная им цель — шаг к исцелению хоть крохи разума — была яркой, как спасательная оранжевая шлюпка посреди моря. До нее оставалась еще сотня метров, а волны сбивали измотанное тело то влево, то вправо, то захлестывали и топили, но шлюпка, успешно сопротивляющаяся стихии, все покачивалась впереди. Стойкая, как крепость, с крышей и запасом воды, полная надежды и знания, — заползи в нее, потерянный, замерзший почти до смерти, и ты спасешься.       В цикле такие шлюпки Дьяволо спасали лишь на время, но здесь не цикл. Настоящий мир.       Настоящее прошлое.       Со вчерашнего дня, едва услышав, что придется сделать в обмен на информацию, он напоминал себе снова и снова, что его просьба имеет смысл и важную конечную цель. Всякий раз, когда он пытался спланировать что-то, он блуждал по плохо освещенным улицам и упирался в тупик. Глухая стена перед ним состояла из перепутанного прошлого и гипертрофированных шрамов, которые остались в разуме от когтей G.E.R. Но, несмотря на горящее в сердце стремление, волны, черные, ледяные, били его, погружали вниз, заставляя увидеть мрак под ними. Монстров на на дне, что будут…       Смотреть. Смотреть. Видеть. Его.       Он хотел, чтобы Джорно забыл. Хотел, чтобы то сборище, куда он планировал его притащить, вдруг оказалось перенесено. Хотел получить шанс отказаться.       Трусливые, жалкие мысли — Дьяволо презирал их, но, как и всегда, не мог бороться со страхом.       Вечером, как и обещал, Джорно принес цепь.       — Мы поедем на машине, можешь надеть брюки для удобства. — Он бросил вещь на кровать, на которой сидел Дьяволо. — Но потом их, конечно, нужно будет снять.       Он рваными движениями натянул на себя одежду. Сел обратно. Медленно вытер о ткань мокрые от пота ладони. А потом смысл слов Джорно наконец до него дошел.       — Я буду… обнажен? — выдохнул он.       Мгновение Джорно молчал. Дьяволо ожидал насмешки, но, когда Джорно заговорил, его голос звучал… гладко. Словно бы успокаивающе.       — Именно так. Но не беспокойся: кроме тебя, там еще будут гости без одежды или же в том, чему, уверен, ты бы предпочел наготу.       Он прикрепил цепь длиной с метр к ошейнику. Тонкие звенья блестели, переливались, Дьяволо рассматривал ползающие по металлу блики, а к горлу подступала из дрожащего нутра тошнота. Джорно намотал цепь на кулак и потянул, заставляя Дьяволо почти прильнуть к себе. Отпустил. Положил что-то на тумбочку. И когда Дьяволо не пошевелился, чтобы узнать, что это, велел:       — Взгляни, что я принес тебе.       Тяжело повернув негнущуюся шею, Дьяволо слепо уставился на поверхность тумбочки. Маленькая бутылка воды и… таблетка.       — Я прекрасно понимаю, что ты не сможешь находиться там, куда я хочу тебя привести, из-за своей фобии. Но вот это тебе поможет.       — Что это? — Дьяволо протянул руку к таблетке и остановил пальцы в сантиметрах десяти от нее.       — Ты расслабишься, — пояснил Джорно. — Тебе станет хорошо и легко, а страх уйдет. Обещаю — никакой зависимости и отходняка, это ни капли не похоже на ту дрянь, которую ты продавал.       — Нет! — Понимание обожгло, и Дьяволо одернул руку, будто вещество могло попасть в его кровь с воздухом. — Я не стану принимать наркотики!       Он собирался возразить Джорно твердо, но вместо того из горла вырвался слабый отчаянный крик.       — В ужасе от факта, что их придется принять самому? Жаль, этого не видят те сотни людей, чьи жизни разрушила твоя отрава. Ты продавал яд худший, чем героин, так что вполне справедливо, что теперь ты боишься. — Слова звучали как обвинения, но вместо них в голосе Джорно слышалась почти ласковая мягкость, будто он объяснял ребенку, что такое хорошо, а что такое плохо.       Да как он смел?!       — Будто бы ты, — теперь Дьяволо не пытался сдержать рычание, — не продаешь наркоту.       — Нет, не продаю, — просто ответил Джорно, — но, полагаю, ты об этом не знал. Я остановил наркоторговлю, едва стал доном. Я все затевал именно ради этого.       Дьяволо не поверил своим ушам.       — Огромная часть дохода Passione приходилась на наркоторговлю, они не могли просто позволить тебе…       Он замолчал, осознав свою глупость. Не существовало человека, который мог не позволить Джорно сделать что-то. Никто не смог бы противостоять человеку с полубожественной силой, позволяющей своему владельцу идти против самой судьбы.       — Они действительно сопротивлялись. — Джорно подтвердил его мысли. — Несколько лет кто-то да начинал торговать наркотиками на улицах. Но уже лет пять больше никто даже не пытается. Люди хорошо выучили, что Passione делает с наркоторговцами, — я позаботился о том, чтобы все узнали, как они могут закончить, если пойдут против меня.       Дьяволо не стал спрашивать о том, что именно Джорно с ними делал. Он знал, как работают запугивания и показательные казни.       — Таблетка, Дьяволо, — снова мягким голосом произнес Джорно, пододвигая ту к нему пальцами.       Он хотел возразить, но Джорно тут же подавил его мятеж:       — Последний шанс. Или же я призываю G.E.R., чтобы он держал тебя, пока я буду делать инъекцию. Я ведь говорил уже — простым или сложным путем, но мы придем в конечную точку. Все зависит от тебя.       Дьяволо схватил таблетку, забросил в горло и протолкнул вниз несколькими большими глотками воды.       — Вот и хорошо. — Джорно протянул руку и погладил Дьяволо по голове. — Поверь, так будет лучше для тебя же. А сейчас я переоденусь, и мы пойдем.       Он вышел в коридор, а Дьяволо остался сидеть в комнате и прислушиваться к изменениям в собственном теле и мыслях. Что вообще чувствуешь, когда принимаешь наркотики? Наркота ассоциировалась у него лишь с одним — деградировавшими торчками, несущими его людям деньги, их безумными глазами, их по́том и дрожью от невыносимой ломки, их трупами. Джорно ведь не сделает этого с ним, так?! Ему нравилось превращать Дьяволо в нечто жалкое, но не настолько же?       Вдох и выдох. Вдох и выдох. Гладкое скольжение воздуха между губ. Еще секунды назад Дьяволо представлял себе бессмысленный нечеловеческий взгляд конченного наркомана и изуродованные вены, но вдруг осталась лишь атласная лента воздуха, гладящая губы и язык.       Неужели вот как оно действует?       Сердце забилось, воздух застрял где-то в горле, но тут же вновь потек плавно. Туда и обратно. Тук-тук-тук. И снова ровные удары.       — Вставай, время выходить.       Дьяволо не услышал шагов Джорно, но внезапное появление его не испугало. Он медленно встал, но не двинулся с места, разглядывая вошедшего.       На Джорно были облегающие серые брюки из едва блестящей ткани и высокие сапоги без шнуровки и украшений, похожие на жокейские. Сверху — черный сюртук, из-под ворота которого выглядывала голубая блуза из органзы. На руках — черные перчатки из кожи. Волосы Джорно заплел в косу, которую скрутил сзади в пучок. Ни брошей в виде насекомых, ни уложенной в три кольца челки, ни выреза в форме сердца. И глаза… карие.       Потому что именно такой цвет глаз — самый распространенный.       Куда бы Джорно его ни вел, он не хотел, чтобы в одном из гостей там узнали босса Passione, отсюда этот образ, прическа и линзы. Если это мероприятие представляло собой то, о чем Дьяволо думал, то он почти не сомневался — Джорно наденет еще и маску.       Он подошел к нему. В нос ударил запах духов: что-то свежее и горькое, может быть с оттенком цитруса, совсем непохожее на сладкий аромат солнца, что сопровождал Джорно обычно.       Джорно взялся за цепь и потянул. Прочь из комнаты, по мягкому ковру, вниз и до входной двери. И там Джорно велел ему повернуться и накрыл глаза Дьяволо плотной повязкой. Она даже не завязывалась, как предыдущая — из обычной ткани, а закреплялась на затылке, судя по звуку, ремешком.       — Повязки не касайся.       Клацнула тяжелая входная дверь, повеяло слабым холодом и вроде бы травой, или деревьями, или землей, а может, небом. Тело потеряло вес, Дьяволо поплыл вперед и провалился в этот запах и в этот холодный по сравнению с домом воздух.       Открылась дверь машины.       Когда они успели к ней подойти?       Джорно мягко толкнул его на заднее сиденье. Помог пристегнуться.       — Сколько это продлится?       Дьяволо глубоко втянул носом запах кожи. Что это вообще за машина? Он ведь даже не знает, как сейчас выглядят автомобили. Марки, вероятно, остались теми же самыми, — в конце концов, многим из них больше ста лет. Вряд ли мир изменился настолько сильно, что они исчезли.       Ответа на вопрос он не дождался.       Звук работающего мотора выбил из головы все другие мысли. Дьяволо уже и забыл, каково ездить на машине, забыл, как она урчит под сиденьями, как трогается с места и тормозит, как на поворотах нелегко усидеть прямо. Но ощущения быстро стали вновь привычными. Он продолжал глубоко дышать и за время поездки запах кожи растворился, быть может пропитав его собственную кожу. Ее сейчас было легко чем-то пропитать. Она казалась размягченной, растекшейся по мясу. И кости с мышцами тоже растекались. Плавно, как воздух. Жидкий воздух. Приятно. Все будто желе, только послушное и гибкое, а не то трясущееся и розовое. Так ли чувствуют себя медузы?       Он медленно поднял руку и прижал ладонь к спинке кожаного кресла. Поводил, стараясь возвратить себя в реальность. Он в машине, скоро нужно будет выходить, и ему надо быть готовым… Он не медуза, бултыхающаяся в теплом море и ласкаемая солнцем и зарослями скользких водорослей, пусть и ощущал себя ей. Но нет, он был здесь. Рядом с Джорно, который, Дьяволо не сомневался, скоро причинит ему боль.       Теплое гладило по груди. Ладонь Джорно. Она казалась большой, словно Дьяволо стал вдруг маленьким. А что, если стал?! Он дернулся, схватился за чужое запястье — тонкое, покрытое перчаткой — и тут же отпустил.       — Как ты себя чувствуешь?       Тело снова расслабилось.       Джорно задал ему какой-то вопрос. Дьяволо мог вспомнить каждое слово, но не смысл. Он чувствовал… чувствовал, что…       Отвернувшись, он коснулся щекой собственного поднятого плеча и пробормотал:       — Я-я не хочу туда идти.       Длинные ногти прошлись по шее, покалывая кожу.       — Ты сам выбрал здесь быть, не забывай.       Все так, он знал.       — Я не хочу, чтобы они меня видели, — прошептал он, откидывая голову на спинку сиденья. — Никто и никогда не должен был меня видеть. Если они увидят, то…       — Что тогда случится?       — Они потом всегда будут меня видеть.       — Думаю, я понял, что ты имеешь в виду. — Послышался вздох, ладонь твердо, поддерживающе легла на щеку, поворачивая голову в другую сторону. — Препарат должен уже действовать. Сейчас ты боишься?       — Не… думаю, — мяукнул он.       Ему не нравилось, что придется быть у всех на виду, но он… не боялся. Как это странно — не бояться. Совершенно неправильно. Без страха он беззащитен. Но и это тоже сейчас не волновало. Он осознал, что его почти ни капли не волнует и то, что незнакомцы увидят его обнаженным.       Короткий разговор вдруг пощекотал язык, дразня корень, подталкивая снова завозиться из стороны в сторону, изогнуться и помочь создать нужные звуки. Мысли кинулись из этой машины к тому, что продолжало возвращаться в голову все эти дни с тех пор, как Дьяволо, в очередной раз, проводя время у Джорно в кабинете, все же не выдержал атаки паранойи и сдался ощущению, что что-то не так.       Птицы. Язык требовал от него обратить мысль в слова. Знал ли Джорно, что, возможно, нет, вероятно, его птицы — не то, чем кажутся?       — Хорошо. — Все прикосновения Джорно ушли. — Еще кое-что, открой рот.       Дьяволо сделал это, и у него во рту оказался шарик кляпа, не успел он двинуться. Мелькнула трезвая мысль, что это подарок судьбы, чтобы заткнуть обдолбанный мозг.       — Не дергайся, прикуси зубами.       Кляп тут же был надежно закреплен. Дьяволо сделал вдох и обнаружил, что может дышать через него. Вспомнил, что брюки нужно снять, но, коснувшись бедер, понял, что их уже на нем нет.       Потом дверь открылась, и Джорно потянул его вперед. Почти сразу они оказались в теплом помещении, и рядом с собой Дьяволо услышал негромкие голоса, похожие на невнятное бормотание, которое он слышал иногда из-за тонких стен мотеля.       Когда голоса стали громче и окружили его, Дьяволо замер. Ему срочно захотелось знать, сколько их здесь, кто они, сколько человек смотрят на него и сколько раз. Джорно дернул цепь, заставив пошатнуться и отвлекая.       Чужие голоса стали осязаемы. Приглушенный звон бокалов — острым, как осколки стекла, которые пузырились золотом, как шампанское. Гладкое со всех краев стекло, как сточенное водой, но при этом прозрачное. Дьяволо пробовал шампанское всего пару раз в жизни, но вдруг вспомнил его вкус.       Слуха касалось даже чужое дыхание — оно наполняло помещение, смешивалось, тянулось к потолку. Он различал обрывки разговоров, восхищенные вздохи, смех, частое дыхание и приглушенный скулеж. Кажется, поблизости кого-то трахали. Дьяволо бы не слишком хотел заниматься здесь сексом. Он знал, что ему придется это сделать, если Джорно потребует.       Теплый пол согревал ноги, и Дьяволо чувствовал себя так, будто шел по нагретому солнцем пляжу Сардинии, зарывая в песок пальцы.       Рука Джорно погладила его по пояснице, пальцы — так странно, Дьяволо видел их очертания — скользнули вверх и обласкали шрамы. Шрамы. Другие тоже их видят. И синяки на бедрах, и на запястьях, и те четыре почти заживших на левом плече. Может, никто не обращает внимания. Но что, если они считают, что эти шрамы Дьяволо нравятся? Что он хотел получить их от своего…       Дьяволо сдавил кляп зубами.       От своей пары. Люди вокруг считали, что они с Джорно любовники, без сомнения. Твою мать.       Рука Джорно пролезла под его собственной, нежно коснулась бедер и груди, и эта нежность отбросила мысли Дьяволо совсем в другую сторону.       Ему вдруг отчаянно захотелось, чтобы кто-нибудь его обнял. Тело, прижавшееся к его собственному, крепкая хватка на спине. Тепло, биение чужого сердца. И он бы просто закрыл глаза и уткнулся носом в розовые волосы…       — Пора, — шепнул ему Джорно. — Прошло уже полчаса, я специально договорился на самое начало.       Полчаса? Когда они успели пройти?       Джорно снова потянул за цепь. Предупредил о двух ступеньках. Дьяволо прислушался к звукам вокруг. Густой туманный шум, из которого он мог бы вытянуть слова и фразы, но очень не хотел. Сердце, успокоенное наркотиком, застучало совсем чуть-чуть быстрее.       — Запястья близко друг к другу перед собой.       Джорно сковал ему руки толстыми кожаными наручниками. Дьяволо подергал их. У него получалось отвести запястья друг от друга едва ли на пару сантиметров.       — Руки вверх.       Джорно взял его за запястье и прикрепил цепь между наручниками к чему-то сверху. Слегка шлепнул по внутренней части бедра, заставляя расставить ноги. Каждую лодыжку обхватило холодное кольцо, звякнула цепь. Дьяволо не мог ни опустить руки, ни отодвинуться, ни свести ноги.       На него смотрели, он чувствовал, что на него смотрели.       Наркотическая дымка словно бы развеялась или же отяжелела, превратилась в мокрый туман и холодный пот на коже.       Обжигающий удар по бедрам заставил его вскрикнуть сквозь кляп. Боль погрузилась в плоть и застряла там, разъедая. Не успела пройти, как обрушился второй удар. Не кнут, что-то другое. Он помнил, как бьет кнут. Третий удар пришелся на внутреннюю сторону бедра, и это было куда больнее, чем предыдущие удары. Дьяволо рванулся, но оковы держали крепко.       Следующие удары, словно разрывающие кожу пониже его паха, слились в непрекращающуюся захлестывающую волну. К ней нельзя было привыкнуть, он за двенадцать лет так и не привык к боли       Свист. Удар слева по груди, и потом еще и еще. Живот. Дьяволо не думал, что у него могут заболеть связки, раз уж кляп не давал ему орать во все горло, но они заболели. А ведь он даже не слышал собственного крика. Он уловил какой-то звук и сжался, ожидая новой боли, но она не пришла.       Спустя секунду задницу обожгло несколько раз, а потом удары опять посыпались на бедра. Боль дергала грудь и горло, мешая сделать полный вдох, сковывало тело, и оно металось под ударами само, не слушаясь.       Порка длилась долго, невозможно долго, боль превосходила то, что он испытал под кнутом, в разы, и в какой-то момент исчезло вообще все. Он больше не мог этого выносить, он знал, что ничего не кончится, никогда, тело выгнулось, бежать, бежать, Дьяволо забился, напряг руки, сломать большой палец, освободиться, бежать, ломайся, ломайся. Но руки не слушались, оковы не пускали, Дьяволо выл в кляп, а боль стала непрекращающейся, как быстро мигающий свет, который почти сливается в ровное сияние.       Он не сразу понял, что все закончилось. Твердые руки удерживали его. Потом хватка за ошейник. Потянули вперед, и он пополз. Почему он на четвереньках? Где он сейчас? Теплый и влажный шарик выскользнул изо рта, и подбородок еще больше залило слюной. Все лицо у Дьяволо было мокрое, теплая влага смочила повязку изнутри, и та неприятно касалась кожи.       Пол, потолок и стены поменялись местами, смешались в одно, словно Дьяволо поместили в куб и бросили тот с обрыва — лететь, переворачиваясь. И он едва не рухнул, но руки Джорно, мягко легшие на щеки, вернули его на землю       — Подними голову. — Палец на шее прямо под ошейником. — Мы не закончили.