Мир нового короля королей

      Дьяволо не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он проснулся. Вставать не хотелось, двигаться — тоже. Спина ныла, и стоило хоть чуть-чуть пошевелиться, как казалось, будто кнут вновь оглаживает кожу острыми ударами. Боль даже разбудила его один раз посреди ночи, когда во сне он попытался перевернуться на бок.       Вчера Джорно растолкал его, чтобы накормить тем странным японским блюдом. Рис, несколько соусов, овощи, среди которых точно был авокадо, что-то склизкое и зеленое, сырая, но вполне съедобная рыба и что-то еще, он не запомнил. Дьяволо ел медленно, перебирая вилкой незнакомые ингредиенты. Уставший, измотанный жгучей болью, немного сонный и целиком поглощенный разглядыванием и поеданием позднего ужина, он не сразу заметил, что Джорно вышел из комнаты, впервые оставив его наедине с керамической чашкой и вилкой. Было ли то чем-то вроде проверки? Если так — хорошо. Может быть, Джорно перестанет обращаться с ним как с потенциальным суицидником.       Доев, он лег и заснул, едва голова коснулась подушки.       Сейчас он лежал и пялился на тарелку с завтраком, что стояла на тумбочке. Снова керамическая посуда. Бежевая вазочка с чем-то внутри и небольшая кружка. В конце концов ноющий голод побудил Дьяволо встать. Начав осторожно подниматься, чтобы сесть, он обнаружил, что, кроме спины, болели мышцы рук, которые он вчера напрягал, вцепляясь в кровать с такой силой, будто лишь металлические прутья удерживали его от падения. Запястья снова покрывали синяки.       Завтрак состоял из упаковки несладкого йогурта, небольшой порции кантуччи и остывшего кофе. На одеяле аккуратно сложенными лежали нижнее белье насыщенного лилового цвета с узорами из роз и черный халат из тонкой блестящей ткани. Джорно каждое утро оставлял ему одежду на день. Периодически не оставлял. Дьяволо такие дни нравились меньше. Медленно поев, он осторожно встал и отправился в ванную, где, приспустив халат, повернулся спиной к зеркалу, чтобы рассмотреть раны.       Воспоминания немедля ожили в разуме. Доппио, стоявший перед зеркалом и мажущий следы от ремня на спине или ягодицах охлаждающей мазью. Священник часто бил его или Дьяволо собственным ремнем, правда, редко до крови, а еще любил давать пощечины. Ублюдок звал это «воспитанием».       «Я просто не хочу, чтобы ты стал таким же, как твоя мать». — Голос священника прозвучал в голове так живо, будто этот человек стоял рядом с ним.       Доппио всегда его прощал, веря, что тот не со зла.       Дьяволо рассматривал спину через плечо, держась за раковину. Две алые полосы, соприкасавшиеся концами. Раны были глубоки. У него останутся шрамы. Дьяволо провел пальцем по остальной части спины, по которой его били до финальных двух ударов и которая в его воображении расцветала под кнутом красным и синим. Ничего. Такая боль — и ничего, кроме едва заметных следов. Дьяволо знал, что человека можно избить, не оставив синяков, но не подозревал, что можно его так выпороть.       Джорно сделал это специально. Дьяволо осторожно коснулся края раны. Разумеется, Джорно знал, что он дернется по крайней мере от первых нескольких ударов. То, что Джорно назвал наказанием, было лишь запланированным окончанием его игры с невыполнимыми правилами.       И он мог бы причинить ему боль, не оставив ран, но хотел другого.       «Шрамов, — понял Дьяволо. — Он хотел оставить шрамы».       Он едва успел выйти из ванной, как входная дверь открылась и в комнату прошествовал Джорно. Надетый на нем сегодня костюм цвета красного вина придавал его зеленым глазам почти невидимый алый отблеск.       — Стоило высушить тебе волосы перед сном, — заговорил он тут же, едва повернул голову в сторону Дьяволо. — Только посмотри на себя. — Подойдя к нему, он потянулся к розовой пряди и пропустил между пальцев. Волосы больше не висели ровным полотном — с утра они завивались и слегка торчали в разные стороны.       — Никто меня здесь не видит. — Дьяволо нахмурился, наблюдая за пальцами, аккуратно распутывающими нечесаную прядь.       — Я тебя вижу. — Джорно приподнял бровь. — И я не хочу, чтобы ты так выглядел. Подожди-ка здесь.       Дьяволо слабо скривился. Что за глупая шутка.       Вернувшись, Джорно заставил его пересесть на стул и отошел в ванную, откуда вернулся с расческой. Ее зубья аккуратно коснулись кожи головы. Джорно не дергал, он плавно расчесывал пряди, и все, что Дьяволо чувствовал, — это мягкость зубьев щетки и иногда прикосновения пальцев к шее. Сам он никогда не умел заплетать волосы. Доппио делал это для него. Дать другой личности контроль над частью тела, не давая ему до конца осознать, чьи пряди он заплетает, и не меняя облика, требовало сильной концентрации и больших усилий.       Чем сложнее достичь желаемого, тем оно ценнее.       В те моменты Доппио касался его по-настоящему. Ничего из того, что Дьяволо потерял, не превышало ценностью тех ощущений.       Джорно, судя по ощущениям, разделил волосы на несколько частей и принялся заплетать их в косу. Закончив, он ненадолго задержал руки на плечах Дьяволо, а затем, мягко стянув халат, коснулся спины, заставив дернуться. Пальцы прошлись по здоровой коже, поглаживая каждый позвонок по отдельности. Дьяволо сидел, низко опустив голову, уставившись в пол. Сегодня на нем лежал новый ковер — серого цвета, а не кремового. Вчера кровь, должно быть, запачкала его, и Джорно убрал его, пока Дьяволо спал.       Джорно вышел из-за спины и встал перед ним.       — У меня для тебя кое-что есть. — Он достал из кармана пиджака небольшую вещь. Губная помада.       — Ну-ка приоткрой рот.       Он положил пальцы Дьяволо на подбородок, мягкий стик помады коснулся губ. Фиолетовый цвет, — кажется, всего на тон темнее той помады, что Дьяволо годы назад предпочитал покупать себе сам.       — В нанесении косметики есть что-то расслабляющее, точно так же как в рисовании, словно медитация. — Джорно повернул его лицо к себе то одной, то другой стороной. — Я думаю, тебе пойдет еще черный цвет, куплю его чуть позже. Я хочу, чтобы ты всегда так для меня выглядел. — Закончив, он вновь обхватил пальцами его подбородок. Взгляд касался губ. — Крась их каждый день, или я буду делать это сам.       Тюбик он забросил в ящик тумбочки, а затем полностью стянул с Дьяволо халат, но лишь затем, чтобы осмотреть и обработать раны. Но сразу после его рука оказалась на его члене. Второй он погладил Дьяволо по бедру. Дьяволо ожидал приказа лечь на живот, но Джорно вместо этого лишь ласкал его орган. Поймав, должно быть, его недоуменный взгляд, он слегка улыбнулся.       — Расслабься. — Он мягко растер по члену выделившуюся смазку и почти невесомо погладил уретру. — Я просто хочу, чтобы ты расслабился.       И Дьяволо, выдохнув, расслабился. Член набухал. Колко-нежные прикосновения пальцев Джорно добежали до шеи и объяли сзади лаской. Дьяволо содрогнулся, но не от испуга или возбуждения, а от того странного удовольствия, что танцевало на спине и плечах теплыми мурашками, когда Джорно касался задней части его шеи или кожи головы. Руки все гладили его тело от шеи и до паха. Наконец Дьяволо слабо застонал, кончая на собственный живот. Приходя в себя, он тупо наблюдал, как пальцами Джорно собирает с его кожи сперму.       — Оближи. — И измазанные ею пальцы оказались прямо у его рта. Голос Джорно звучал одновременно холодно и странно-ласково. — Облизывай, Дьяволо. — Джорно улыбнулся шире, надавливая на нижнюю губу.       Дьяволо открыл рот, позволяя двум пальцам скользнуть внутрь. Язык коснулся теплой слизи, оказавшейся на вкус горьковатой, и горло скрутило. Дьяволо с трудом, но остановил тошноту с помощью простого напоминания, что эта сперма принадлежала ему самому, а не… Дьяволо слизал ее одним быстром движением и сглотнул. Джорно повторил это четыре или пять раз, пока на животе не осталось лишь несколько белесых капель.       — Молодец. — Джорно нежно потрепал его по щеке.

***

      Пока заживали раны, Джорно не заставлял Дьяволо лежать на спине во время секса и даже не велел смотреть на него, как в тот самый первый раз, так что Дьяволо получил возможность просто лежать и смотреть, куда хочется. Эта поза понравилась ему намного больше. Он мог закрыть глаза и сосредоточиться на физических ощущениях, которые несмотря ни на что не мог не признать приятными — нарастающее возбуждение, легкость в голове, наслаждение, похожее на зудящую волну, и момент оргазма, этот взрыв, не оставляющий в теле и разуме ничего, кроме удовольствия. В первый раз, когда у него возникло желание отвлечься на это, Дьяволо остановил себя, не понимая, как эта мысль пришла на ум. Минутный всплеск забытой гордости, — вероятно, вот, что едва не заставило его остановиться. Дьяволо вяло отшвырнул ее прочь в следующую же секунду. В цикле он выискивал любую возможность отвлечься и облегчить то существование — еда, отдых, пусть чаще минутный, и каждый данный ему шанс закончить все быстрее. Он пытался хоть как-то адаптироваться, видеть и чувствовать не одну лишь боль. Цикл все равно перемолол его, но те усилия, он был уверен, помогли ему потерять меньше от себя, чем он мог бы.       И сейчас Дьяволо тоже сделал тот жалкий выбор, что когда-то заставил бы его чувствовать себя более жалким, чем последний опустившийся наркоман, готовый продать Passione даже свою душу. Сейчас — нет. Сейчас другого выхода не существовало, как его не существовало из зубастой пасти G.E.R, и потому точно так же, как он старался поддаваться рукам Джорно, чтобы быстрее возбудиться и кончить, он постарался заставить себя… привыкнуть. То, что с ним делали, не входило ни в одну из пыток в цикле, и все же он знал, что такие вещи практикуются как их часть. Кто-то из его людей в прошлом делал подобное, чтобы сломать тех, из кого требовалось выбить информацию. Дьяволо находил это омерзительным, но не препятствовал. Не срываться с цепи — вот и все, чего он хотел от своих бойцовских псов.       И все же происходящее не походило на то, что он испытывал в цикле в руках палачей. Пусть кнут заставил его кричать и дрожать, но та боль и близко не стояла с местом, где Джорно держал его раньше, где он бы сумел начать игнорировать страдания, лишь окончательно потеряв разум и став пустой безмозглой оболочкой.       В сексе же Джорно и вовсе ему никак не вредил. Дьяволо мог бы привыкнуть. Так будет лучше и легче. Он уже чувствовал, что с каждым разом становится немного проще. Другого выбора у него все равно не было. Побег не казался возможным. Дьяволо уже размышлял о нем, но решил, что попытается, только если будет точно уверен, что сбежит, но сомневался, что такой момент наступит. В правилах не звучало «не пытаться сбежать», но Дьяволо знал, что правило подразумевалось, и знал, что будет жестоко наказан за попытку. Джорно оставил на нем глубокие раны, лишь наказывая за то, что сам вынудил совершить, и Дьяволо не хотел представлять, что Джорно сделает с ним за настоящий проступок.       Раны на спине постепенно заживали. Дьяволо осматривал их в зеркале каждый день, пытаясь вспомнить, с такой ли скоростью заживали у него раны в прошлой жизни. На тех, кто владел стендами, все заживало немного быстрее, чем на обычных людях. Дьяволо каждый день крутил в голове мысль: если его раны заживают с прежней скоростью, это означало, что King Crimson все еще скрывался внутри. Дьяволо ощущал его — не так явственно, как собственное тело, но все же ощущал, знал, что он там, как знал, что внутри него есть почки или поджелудочная. Он не пробовал призывать его. Ни разу. Он не знал, запрещено ли ему, но это не имело значения, он мог бы призвать его в ванной, где на него не смотрела камера. Всего на секунду. Просто взглянуть.       Он тянулся к нему пару раз, почти касался пальцами и останавливал себя. Что-то дергалось внутри, зубы сжимались, холод сдавливал кишки.       Он знал, что не только его разум был сломан. Он не хотел смотреть. Трусость, но он просто не мог. Однажды ему придется, но до тех пор Дьяволо не собирался касаться King Crimson даже кончиками пальцев. Так внутри него хотя бы теплилась надежда, что тот может быть цел и невредим.       Новое существование и правда стало привычным. Джорно приходил сюда каждый день, кормил, периодически трахал, приносил одежду. Он больше его не бил. Только, как и обычно, оставлял синяки. Дьяволо нравилось по изменению их цвета от фиолетового и синего до коричневого и желтого отслеживать течение времени. Так он мог чувствовать, что оно и правда течет, а не застыло. Не только заживление синяков и ран помогало ему помнить, что время существует, но и собственные кости, что теперь выпирали куда сильнее. Пусть он сейчас справлялся с едой куда лучше, а Джорно в последние недели стал давать ему больше мяса вместо овощей, потому что Дьяволо уже мог жевать и глотать без проблем, а еще рыбу, потому что Дьяволо перестало тошнить от ее вкуса, он все равно ел недостаточно.       Он читал каждый день, продвинулся на целых десять страниц и знал, что главный герой истории — это молодой парень, скромный и добрый, встретивший уже на первых страницах девушку, что сразу показалась Дьяволо самовлюбленной стервой. И больше он не мог читать историю, не думая о парне как о Доппио, а о женщине — как об этой проклятой Донателле Уна.       Один раз он, прочтя очередную страницу, из-за этой схожести расплакался.       На сорок девятый день все снова пошло не так, как шло всегда. Джорно вошел в комнату с продолговатой коробкой под мышкой.       В каком-то смысле Дьяволо нравилось, когда Джорно приходил. Без него все казалось более плоским, как светло-терракотового оттенка стены, которые Дьяволо успели сначала опротиветь и затем стать безразличны. А с ним все становилось живее и объемнее. Будто открывалось окно и впускало свежий воздух, солнце и звуки города.       Но с приходом Джорно приходил и страх. Мышцы слегка напрягались, когда он касался его, живот слабо ныл. Джорно уходил, и приходило облегчение. Хотел бы Дьяволо ощущать то облегчение подольше, но его быстро сменяли плоскость и безжизненность изолированного от света солнца и звуков мира пространства.       Он поймал себя на том, что с тоской вспоминает солнце из цикла. Настоящего Дьяволо не помнил.       Сегодня Дьяволо лежал перед Джорно на кровати обнаженным, как и всегда, запястья с почти зажившими синяками были прикованы к изголовью. Взгляд то и дело касался лежащей на тумбочке продолговатой коробки.       Джорно сидел на кровати сбоку, его бедро касалось обнаженного бедра Дьяволо. Он смазал пальцы лубрикантом и ввел один внутрь, тут же нащупывая простату и начиная ее потирать. В то же время он уделял внимание и ласкам члена и, когда тот затвердел достаточно, захлопнул прямо на основании гладкое тесное кольцо. Дьяволо содрогнулся всем телом, бедра автоматически сжались. Джорно лишь издал смешок, и один его брошенный на Дьяволо взгляд заставил того лечь ровно вновь. Потянувшись к коробке, он достал из нее блестящую черную вещь, формой и размером с эрегированный член.       — Ч-что ты делаешь? — Панический возглас вырвался изо рта сам, пока тело пыталось отползти от блестящей смазкой штуковины, направляемой прямо между ягодиц.       — Вставляю его в тебя. — Джорно поднял бровь, кладя руку на бедро Дьяволо, и этого легкого касания хватило, чтобы удержать его на месте. — Не нервничай так, это всего лишь вибратор, он не кусается. — И он плавно ввел его внутрь.       Дьяволо прикусил губу, но не от боли. Эта штука сейчас и член Джорно в последнее время входили в него без подготовки, не причиняя никакого дискомфорта. Наверное, растяжка перестает быть нужна, когда тебя так часто трахают.       Джорно отошел от него. Дьяволо не двигался, пытаясь не тревожить медленно принимающий тепло его кишки предмет. Он понятия не имел, что будет происходить дальше. Все его мысли сдулись, как шарики. Но он заметил движение Джорно и, подняв взгляд, увидел, как тот нажимает кнопку на небольшом пульте.       Эта штука завибрировала. Дьяволо задергал бедрами, пытаясь вытолкнуть предмет, но тот не поддавался. Вибрирующая вещь внутри него слишком походила на что-то живое. Джорно негромко рассмеялся, глядя на его трепыхания. Затем вышел из комнаты и будто бы вернулся тут же, но уже с небольшим ноутбуком.       — Для чего это? — дергано и хрипло проговорил Дьяволо, отрывая голову от подушки и пытаясь не продолжить вопрос криком: «Достань ее и просто трахни меня и уйди!»       Джорно сидел перед ним с открытым ноутбуком на коленях.       — Помолчи, я работаю. — Он даже не оторвал взгляда от экрана.       Вибрация разогрела простату сильнее, и теперь Дьяволо будто чувствовал ее лишь этой небольшой точкой внутри себя. На кончике члена поблескивал предэякулят.       Жар тек изнутри, густой, как смазка.       Дьяволо зажмурился на пару секунд. Распахнул глаза. Не хотелось смотреть на Джорно, от стыда горели лоб и щеки, и он упер взгляд в потолок. Лампа на нем расплывалась, по белой плоскости плавали блестящие пятна.       Он смотрел на него, пока глаза совсем не устали. Когда Дьяволо опустил взгляд, то наткнулся им на взгляд Джорно, которым тот сразу же вернулся к ноутбуку.       Вибратор находился в нем уже намного дольше, чем Джорно трахал его когда-либо. Удивительно, но прямо сейчас не способный различить день и ночь разум отмерил время прекрасно.       Возбуждение плавило мысли все сильнее и сильнее с каждой секундой.       Дьяволо ерзал, все чаще забываясь и начиная тянуть за наручники со слишком большой силой, натирая запястья. Прозрачные капли катились с кончика красно-фиолетового члена вниз, между ног и на одеяло. Невыносимо, невыносимо, слишком жарко, обжигающе. Дьяволо облизал губы и ощутил соленый пот в выемке под носом. Может быть, все скоро закончится.       Вот сейчас.       Ничего не заканчивалось. Все продолжалось уже слишком, слишком долго. Жар в теле нарастал. Как тающее на сковороде масло, в нем растворились все мысли. Дьяволо беспрерывно ерзал и поскуливал, останавливал себя, но начинал вновь. Комната не расплывалась перед глазами, нет, он видел все отчетливо, но при этом будто бы не видел вовсе. Последней слабой мыслью, что осталась в голове, был стыд за то, как он сейчас, должно быть, выглядит, но и он в конце концов растворился.       Дьяволо хотел кончить. Очень скоро он понял, что и не думал никогда, что в голове может не остаться ни одной мысли, кроме желания кончить.       Джорно не спешил освобождать его. Он пару раз отрывался от компьютера, поднимал глаза и наблюдал. Дьяволо взгляд тут же переводил на потолок и старался хныкать потише. Внимательный и холодный взгляд Джорно, казалось, облизывал каждую капельку пота на теле и каждый приглушенный стон.       Когда Дьяволо почувствовал, что по щекам у него струятся слезы, Джорно отложил ноутбук и подошел к нему. Присел на кровать и мягко пару раз провел пальцами от линии роста волос у лба до самой макушки.       — Умоляй, — сказал он, смотря ему в глаза, и Дьяволо тоже смотрел ему в глаза, впервые так долго, и не мог отвести взгляд, и не боялся, потому что не существовало больше ничего, кроме одного жалкого желания — избавиться от сжимающего член кольца.       — Умоляю, — выдавил он, — Джорно, я прошу, я умоляю, пожалуйста. — Он почти скулил и продолжал смотреть. Глаза Джорно казались темными. — Умоляю, умоляю, умоляю…       Джорно снял кольцо прохладными пальцами, и Дьяволо наконец кончил, издав протяжное почти рыдание. В разуме будто что-то щелкнуло, затем глаза открылись, и мысли вынырнули из кажущейся куда более долгой, чем те доли секунды, что уходили на то, чтобы моргнуть, темноты. Тело слабо сотрясалось, мышцы расслабились и больше не хотели напрягаться.       Он ни разу еще не ощущал подобного во время оргазма. Тело, казалось, принадлежало ему лишь отчасти, больше половины его превратилось в наполненное тягучей сверкающей негой желе.       Дьяволо лежал, повернув голову набок, не двигаясь и глубоко и тяжело дыша. Джорно медленно убрал с лица мокрые от пота волосы, заправив их за ухо, и положил ладонь ему на разгоряченную щеку. Подушечки пальцев нежно коснулись скулы. Через мгновения прикосновения ушли. Дверь щелкнула. Дьяволо все лежал на кровати.       После ванной он поужинал и отправился спать, слишком измотанный. Дьяволо ожидал, что Джорно велит ему высушить волосы перед сном феном, желая, чтобы к утру они не превратились в воронье гнездо, но тот, взглянув на его сырую после мытья голову, ничего не сказал.       Дьяволо заснул быстро. Сон о вечном ожидании смерти в бесконечном мире G.E.R. внезапно превратился в кошмар о Джорно. Дьяволо видел его окровавленные руки, блеск острой стали, он чувствовал, как сжимают шею пальцы, как прикосновения из нежных становятся болезненными и ранящими. Во сне он не пытался бежать или прятаться, точно как в кошмарах с G.E.R. Он не мог пошевелить ни мускулом, а в голове застыли все мысли.       Он смотрел в глаза Джорно — всегда одинаково непроницаемые и напоминающие гигантский айсберг, внутри которого, невидимое из-за тонн льда, скрывалось нечто такое, что он никогда не хотел бы увидеть. Он смотрел в эти глаза и ждал.       Дьяволо проснулся в комнате один и увидел, что дверь ее открыта нараспашку.