Мир нового короля королей

      — Нет. — Джорно нависал над ним, вжимая запястья Дьяволо в матрас. Он все еще медленно, едва-едва двигался в нем. Дьяволо лежал на спине, охваченный жаром возбуждения, вспотевший, наполненный. Его тошнило от этого чувства, от члена Джорно, давящего на стенки заднего прохода, и все же он ощущал, что вот-вот кончит.       — Я запретил тебе пока кончать, — строго произнес Джорно.       Он будто отчитывал погрызшую мебель собаку.       — Я не могу, — выдавил из себя Дьяволо, ерзая под ним, слабо, как трепыхающийся на асфальте выпавший из гнезда птенец, пытаясь отодвинуться и выкрутить запястья из крепкой хватки. — П-пожалуйста, просто перестань… двигаться, я смогу…       — Я не хочу останавливаться, — безапелляционным тоном ответил Джорно. — Старайся лучше.       Это было нечестно. Дьяволо с трудом научил себя расслабляться, он заставлял тело поддаваться ласкам Джорно, потому что чем быстрее он возбуждался, тем скорее это все заканчивалось. А теперь от него требовалось намеренно растягивать процесс, который и так казался ему слишком долгим. И он бы послушался, если бы знал как, вот только не видел ни единого способа оттолкнуть наступающий оргазм. Даже напрячь руки в наручниках, чтобы отвлечь себя болью, не помогло ему на днях.       — Ну же. — Голос Джорно звучал беспощадно. — Или будет как в прошлый раз.       Дьяволо замотал головой, глядя на его жесткую улыбку. Три дня назад он кончил раньше, несмотря на запрет, и Джорно просто продолжил двигаться внутри него, безжалостно натирая членом гиперчувствительную простату. Дьяволо не думал, что что-то подобное может причинять боль. Член Джорно будто оброс шипами, которые раздирали маленький комок нервов при каждом движении. Если бы руки Дьяволо не были прикованы к изголовью, он бы столкнул Джорно с себя инстинктивно, ни на секунду не задумавшись о последствиях, но мог лишь вертеться под ним, вскрикивать, всхлипывать и умолять остановиться.       Едва он вспомнил об этом, как возбуждение будто бы немного схлынуло, но затем Джорно резко ускорил толчки, и оно вспыхнуло снова, как поток, наполняя все тело вибрирующей волной. И Дьяволо кончил. Когда сперма прекратила изливаться из члена, он сжался и прикусил губу, ожидая боли, но Джорно, несмотря на брошенную угрозу, вышел из него. Он не казался злым или разочарованным. Он лишь слегка улыбнулся, завидев напряжение Дьяволо, стянул с члена презерватив и за пару сильных быстрых движений довел себя до оргазма. Сперма выплеснулась прямо Дьяволо на живот, смешиваясь с его собственной, и тот не смог удержаться — скривился в отвращении.       Джорно встал с кровати. Поправил волосы всего лишь парой движений, будто привык вот так стремительно приводить себя в порядок после секса. Дыхание у него выровнялось быстро, а вот Дьяволо все еще тяжело дышал. Тело сковывала усталость. На животе у него остывала сперма, и Дьяволо одновременно хотел немедля смыть ее с себя и не хотел вставать, боясь, что она растечется по телу сильнее. В конце концов он догадался, что может просто вытереть ее простыней. Джорно больше не обращал на него никакого внимания. Одернув костюм, он вышел из комнаты. Дьяволо поспешил в душ.       Когда он вышел, грязная простыня и одеяло валялись на полу, а на матрасе аккуратно сложенными лежали свежие. Под взглядом Джорно Дьяволо быстро надел снятое прежде бордовое белье, украшенное тонкими, почти прозрачными кружевами. Почему он остался? Что еще ему нужно? Ответ был дан тут же:       — Я принес тебе кое-что, ты можешь делать с этим все что захочешь. — Джорно, положив на кровать небольшую плоскую вещь, встал и направился к двери.       — Спасибо, — после секундной заминки произнес Дьяволо ему вслед.       Он подошел к кровати. Взгляд быстро скользнул по яркой сиреневой обложке. Женщина, мужчина, выписанное золотистыми буквами название. Книга. Кажется, любовный роман.       Усевшись на кровать, Дьяволо открыл книгу и принялся читать. Он прочел половину первой страницы, когда понял, что что-то не так. Вернувшись к началу, он прочел текст снова. И затем еще раз. Книга выпала из рук.       Он не понял прочитанного. Ни одного предложения. Дьяволо проверил, а затем три раза перепроверил — книга на итальянском. Слова по отдельности с трудом, но различимы, но мозг не связывал их воедино. Он… он, кажется, разучился читать. Дьяволо сделал несколько глубоких судорожных вдохов и, отложив книгу на тумбочку, принялся медленно, сосредоточенно и максимально аккуратно расстилать свежее белье. Закончив, он вернулся к книге. Сжимая ее в руках, он вглядывался в обложку, в лица изображенных на ней смазливых мужчины и женщины. Двенадцать лет. Ничего, кроме боли и запутывающих иллюзий, на протяжении двенадцати лет. Его мозг забыл факты, которые Дьяволо никогда не мог представить, что в состоянии забыть. И он забыл, как читать. Нет, само умение читать не покинуло его, Дьяволо различал буквы, он мог прочесть слова по отдельности, и все же у него не выходило воспринять цельный текст.       Следующая мысль заставила его ощутить то дрожащее от страха облегчение, какое испытываешь, оказавшись на волоске от смерти и избежав ее лишь благодаря удачной случайности. Дьяволо повезло, что в цикле его всегда окружали люди, которые говорили с ним, отвечали ему, подходили к нему и так настойчиво рассказывали ему все те нелепые истории из своих жизней, стремясь заставить поверить в их реальность. Если бы все эти двенадцать лет болванчики G.E.R. игнорировали его, то забитый до отказа болью, страхом, теряющий реальные воспоминания под гнетом смертей разум отобрал бы у Дьяволо умение говорить.       Дьяволо почти швырнул книгу в стену, но остановил себя.       Его телом пользовались, словно вещью, а его разум деградировал, от него отслоились огромные куски.       Но хотя бы свой ум он может попытаться себе вернуть.       Дьяволо стиснул зубы. И он вернет.       Он полз от слова к слову, как улитка, которой предстоит проползти километр, не меньше, изгнав из головы все, кроме слов перед глазами и связи между ними. Пальцы до боли сжимали страницы. В конце концов предложения обрели смысл, заставив Дьяволо издать от облегчения жалкий звук — что-то одновременно напоминающее стон, смешок и всхлип.       Когда он прочел половину первой страницы, по-настоящему прочел после еще более чем десятка попыток, поняв и увидев все написанное, голова у него отяжелела, будто мокрая тянущая на дно одежда. Глаза слипались, мысли перемешивались. Дьяволо был так измотан, что, едва отложив книгу, заполз под одеяло и уснул.       Он читал каждый день. Первый раз будто заставил что-то в мозгу ожить, дело пошло легче, и все же занятие давалось ему непросто. Он продвигался медленно, мозг пережевывал за раз лишь по половине страницы, и Дьяволо перечитывал старое по нескольку раз, пока предложения не начинали течь сквозь разум легко, будто ручей. Первую страницу он прочел раз двенадцать.       Книга разнообразила его дни. До обретения возможности отвлечь себя чтением он, бывало, чувствовал, что на него медленно сыпятся тонны земли, хороня его заживо в этой комнате; иллюзия, становящаяся все более реалистичной, — ему начинало казаться, что за дверью комнаты нет никакого дома, что за стенами непроницаемая толща камня. Свет мог включаться и выключаться, Дьяволо засыпал и просыпался, но дни казались ему одним застывшим во времени отрезком. Он переставал верить, что где-то за пределами его тюрьмы день сменяет ночь. Только когда в комнате находился Джорно, Дьяволо верил, что все не так. Джорно определенно жил в настоящем мире и каждый раз будто приносил сюда частичку него — эфемерную, непостижимую, потому что Дьяволо не помнил, какой он собой, этот настоящий мир, и все же от этой частички становилось немного легче. Но, уходя, Джорно забирал ее с собой.       Чтение обволакивало голову кошмарной усталостью, и все же, сосредотачивая мысли на нем, Дьяволо переставал воображать, что замурован в подвальной камере.

***

      На тридцатый день Джорно не пришел.       Дьяволо проснулся слегка дезориентированным. Лекарственный сон, все еще обнимавший его, был тяжелым, но не жестким. Он походил на толстое, мягкое одеяло — сковывающее движения, но комфортное. Туман в голове рассеялся быстро. Джорно давно перестал давать ему снотворное каждый вечер, теперь он добавлял лекарство в еду лишь иногда. Вчера добавил. Дьяволо понял это сразу, когда после ужина веки начали слипаться, и быстро лег спать, не пытаясь сопротивляться действию снотворного. Дозу Джорно тоже снизил. Раньше Дьяволо бы не проснулся, даже если кто-то бы выбил дверь, но в последние разы запросто будило лишь желание сходить в туалет.       Дьяволо понял, что сегодняшний день будет не таким, как остальные, когда обратил взгляд на тумбочку. На ней стоял поднос, на нем — его обычный завтрак, а еще небольшая тарелка с фруктами и чашка-термос, в которой он обнаружил овощное пюре и мясо.       Внутри тут же поднялась тревога, похожая на свистящий ветер. Тот, что завывал на улицах Сардинии временами, пугая его. В детстве, пока Доппио спал, Дьяволо частенько поднимался выше из своей темноты, чтобы стать почти вровень с первой личностью, и иногда в ночи его встречал этот звук, что заставлял сжиматься и вновь нырять в свое укромное местечко.       Дьяволо сразу понял, что Джорно не придет.       Сначала он обрадовался. Джорно являлся сюда каждый день по три или четыре раза, и время одиночества между его визитами Дьяволо переносил нормально. Он помнил, как в первые дни здесь, когда Джорно приходил лишь тогда, когда Дьяволо спал, одиночество причиняло боль. Возможно… возможно, эта рана зажила. Дьяволо не думал о ней долгое время, да и не было причины думать — Джорно с тех пор не оставлял его надолго. То, что терзало тогда, успело забыться. Мысли о Доппио причиняли боль, какую Дьяволо не познавал прежде, но все же он понимал: это то, что, должно быть, чувствуют люди, теряя кого-то близкого.       Может, под этим чувством не скрывалось ничего большего.       Долгое отсутствие Джорно станет шансом проверить, способен ли Дьяволо теперь справиться с тем, с чем не справился тогда.       Он съел завтрак, затем немного отщипнул от мяса. После, когда проголодался, чуть пожевал яблоко.       Сначала он чувствовал себя как обычно; ветер завывал где-то далеко, а Дьяволо, несмотря на то что больше не мог переплестись в спасительных объятиях с разумом Первого, больше не был ребенком. Он познал вещи страшнее воя ветра.       Прошло четыре часа.       Шесть.       Дьяволо знал, потому что считал.       Он ходил по комнате кругами, впиваясь пальцами в виски, и считал.       Он не знал, как это возможно, но комната стала тише, и даже чуть меньше. За ее пределами окончательно все исчезло. Кроме Джорно. Скоро в мыслях не осталось ничего, кроме него. Дьяволо накрылся одеялом с головой и уткнулся лицом в колени. Так ветер чуть затих, внутри потеплело, ненадолго вышло солнце. Дьяволо прикрыл глаза и попытался представить, что рядом кто-то еще. У него не вышло. Он лег, обнимая себя, желая уснуть, но мозг никак не отключался. Все, что оставалось, — сидеть, глядя на дверь, и чувствовать себя маленьким ребенком, прячущимся под одеялом от хищного воя клыкастого и когтистого ветра, но на этот раз Дьяволо лежал в темной спальне совсем один.       Всего восемь часов. Почему он не выдерживает? Почему кажется, что внутри так пусто, будто он — всего лишь оболочка? Тонкая, как воздушный шар.       Он должен справиться.       Он не справлялся.       Он был пуст. Рана болела. Тот искалеченный кусок души, которым являлся Дьяволо, полз вперед, как насекомое с оторванными крыльями и половиной лап. Ему казалось, что он тонет, растворяясь в сдавливающем тоннами воды океане. Падает все глубже и глубже, становясь маленькой, незначительной точкой в собственном разуме.       Он ведь так и не сможет научиться так жить, он знал, что не сможет.       Дьяволо все же заснул ненадолго и проснулся все еще один. Остаток дня он сидел на кровати, сгорбив спину, и смотрел на дверь. Спина быстро затекла и начала болеть, но он не обращал на боль внимания.       Когда дверь наконец открылась, слезы у Дьяволо на глазах уже успели высохнуть.       Джорно скользнул по нему взглядом и улыбнулся. Подойдя к тумбочке, он глянул на недоеденную еду и, повернувшись к Дьяволо, слегка покачал головой.       — Ты же понимаешь, что должен есть ради себя самого, а не потому, что я заставляю тебя? — Он взял в руки поднос. — Ничего, я накормлю тебя как следует, когда мы закончим. Но пока что я хочу, чтобы ты съел хотя бы эти фрукты.       Он вернулся сразу, как Дьяволо немного поел. И на этот раз вместо облегчения Дьяволо окатило знакомым прохладным напряжением. Джорно посмотрел на него внимательно. Снова оно. Джорно мог бы узнать все, о чем он думает, лишь скользнув взглядом, но сейчас он специально смотрел на него вот так, заставляя чувствовать взгляд кожей.       Он подошел ближе. Дьяволо опустил глаза, но щеки коснулась рука, и Джорно заставил его поднять голову.       — Скучал по мне сегодня?       Дьяволо молчал. Он не скучал по нему, то, что он чувствовал, вообще не имело к Джорно никакого отношения. Он не хотел отвечать.       — Да или нет, Дьяволо, — с нажимом произнес Джорно. — Всего два варианта, я жду.       Он не мог ответить «нет», он никак не мог этого сказать. Он не хотел больше оставаться здесь один надолго.       — Да, — в конце концов выдохнул он, отводя взгляд.       — Тогда, — Джорно хмыкнул, убирая руку, — ты обрадуешься, узнав, что я собираюсь провести с тобой как минимум следующий час.       Дьяволо ожидал, что ему велят сейчас лечь на кровать, но вместо того Джорно поставил его на колени у ее изножья, застегнул наручник на левой руке, пропустил цепь через металлическую решетку и обхватил вторым браслетом левую.       Дьяволо стоял на коленях, рассматривая собственные скованные руки. Час. Джорно сказал час. Почему он так сказал? Разве час у него обычно уходил на то, чтобы сделать все, что он хочет? Во рту пересохло, хотя Дьяволо не желал пить еще с минуту назад.       Зрение вдруг померкло. Дьяволо задергался в путах, мотая головой, пытаясь стряхнуть с себя темноту, но быстро успокоился, поняв, что на глаза всего лишь легла плотная повязка.       — Она должна быть на месте, когда я вернусь, — сказал Джорно, и Дьяволо не смог определить, откуда раздается его голос. — Тебе не понравятся последствия, если ты ее снимешь. Это первое правило на сегодня. Когда я вернусь, то расскажу про второе.       В голосе Джорно мелькнуло нечто странное, не смех, не насмешка, а что-то похожее на искру электричества. Дьяволо почти показалось, что его ударило током, когда Джорно на мгновение положил руки ему на плечи, и он вздрогнул.       Дверь за спиной закрылась.       Дьяволо подергал цепь наручников. Та держалась крепко. Он наклонился к скованным рукам и коснулся пальцем повязки на глазах. Тут же отодвинулся. Он почти чувствовал на себе взгляд камеры в углу комнаты.       Пока он ждал, внутри живота будто бы скреблось маленькое животное, стремящееся выбраться из клетки. Дьяволо закусил губу. Что он будет делать, если Джорно не вернется, если оставит его здесь в таком состоянии?       Дверь открылась, и против воли он выдохнул от облегчения.       — Тебе не нравится этот ошейник, не так ли? — Голос Джорно прозвучал у самого ухо, заставив Дьяволо слабо отшатнуться. — Почему?       Рука легла на его спину. Вверх и вниз по коже, кругами. Пальцы будто оставляли горящий след, похожий на ручейки магмы посреди застывшей лавы. Руки на бедрах — снаружи и внутри. Легкое прикосновение к яичкам. Дьяволо застыл, его тело словно удерживали не наручники, а десятки веревок.       Слова Джорно звучали так, будто всем на свете нравятся ошейники и лишь Дьяволо возражал.       — Их носят собаки.       Очевидно, Джорно ждал ответа, и Дьяволо не знал, что еще сказать. Собаки и рабы. Символ его унижения, символ того, что он кому-то принадлежит. Десятки причин, которые бы ему хотелось выкрикнуть.       — Собаки ласковы и услужливы, они встречают хозяина, виляя хвостом, и ничто на свете не доставляет им большей радости, чем его команды. — Джорно несколько раз обвел его сосок пальцем. — Ты был бы ужасной собакой.       — Ты когда-нибудь снимешь его?       Мысль о том, что он проведет в ошейнике остаток жизни, вызывала тошноту.       — Он тебе подходит. Уверен, скоро ты перестанешь его замечать, а может, он тебе даже понравится. — Джорно издал смешок, теплые пальцы завели прядь волос Дьяволо за ухо. — Вот правило на сегодня: ты не должен двигаться. Всего лишь одно. Легко помнить и соблюдать.       Дьяволо сглотнул. Ему не нравилось, как звучал голос Джорно. Он понял, что почти не дышит. Нет, Джорно же не может наказать его за то, что он будет дышать.       За спиной раздались шаги. Джорно отошел и снова подошел через мгновение.       А потом воздух разрезал легкий свист, и спину обожгло. Дьяволо дернулся вперед, слегка ударившись лбом о металлическую решетку, и тут же прикусил губу. Кожа продолжала гореть.       — Первое нарушение.       — Это было слишком неожиданно! Я… — начал быстро бормотать он.       Джорно ударил снова, и он вздрогнул, но уже намного слабее, чем в первый раз, только с силой вжал зубы в нижнюю губу.       — Второе. Ну же, я жду, что ты постараешься.       Дьяволо зажмурил глаза под повязкой. Из груди вырвался прерывистый вздох, похожий на всхлип. Он собрал все силы и заставил себя застыть на месте.       Он не пошевелился, когда Джорно ударил в третий раз. Он не двигался и дальше и перестал считать удары после одиннадцатого. Удары становились сильнее, а быть может, так просто казалось, потому что они приходились на одни и те же места. Дьяволо закусил внутреннюю сторону щеки зубами. Спину охватывала боль, и за закрытыми веками Дьяволо видел ее будто вздувшуюся пузырями от ожога кожу. Чтобы не дать себе двигаться, он напрягал изо всех сил руки, сжимая пальцами металлические прутья. Не имея возможности дать телу реагировать на жгучую боль иначе, он часто дышал, с силой выдыхая воздух, боясь даже легко вздрогнуть. Скоро дыхание стали сопровождать короткие, обрывистые стоны.       Когда Джорно закончил, Дьяволо еле сдерживал дрожь. Он понятия не имел, сколько было ударов.       — Можешь двигаться.       Голос Джорно будто освободил Дьяволо от оков, которыми он сам себя обездвижил. Голова упала на грудь, спина согнулась, и он повис на наручниках.       Джорно обхватил его за плечи, заставляя сесть ровнее. Немного мягко погладил по бедру. А затем пальцы заползли между ягодиц.       — Нет, — простонал Дьяволо, — я не смогу…       «Ты не можешь делать это со мной сейчас», — хотелось проскулить ему.       — Я знаю лучше, что ты можешь, а что нет.       Дьяволо казалось, что он лежит спиной на горячей плите — уже не раскаленной, но лишь недавно начавшей остывать.       Джорно просунул внутрь него пальцы и слегка помассировал простату, заставляя член напрячься. Дьяволо по-прежнему не поднимал головы, вторая рука Джорно легла ему на грудь, еще немного приподнимая тело. Пальцы исчезли, и он ощутил, как внутрь входит что-то скользкое, но не горячее, как возбужденный член. Что-то гораздо тверже него. Он попытался вывернуться, но Джорно крепко схватил его за плечо, предупреждающе сжав.       — Не дергайся.       — Что это такое? — хрипло пробормотал Дьяволо, еле справляясь с тем, чтобы не начать вырываться вновь.       Джорно не ответил. Он потянул твердый предмет к выходу, затем сунул обратно, движения были плавными, каждая фрикция разогревала простату все больше. Возбуждение накатывало слабо, но приятно, будто едва накрапывающий дождь. Боль в спине понемногу утихала. Дьяволо уткнулся в прутья головой.       Твердое, ýже члена. Это рукоять. Джорно трахал его рукояткой кнута, судя по гладкому скольжению обтянутой презервативом. Дьяволо ощутил, как у него опадает член. Вот и хорошо. Он не хотел кончать от кнута в заднице. Это уже слишком. Слишком унизительно, слишком отвратительно.       И тут на член легла рука. Ладонь растерла смазку по стволу и головке, заставляя кровь снова хлынуть в орган. Рукоять проезжалась по простате. Дьяволо ненадолго потерял контроль и прежде, чем осознал, что делает, слегка подался назад.       Джорно издал смешок. Внутри ныло от нарастающего желания кончить. Дьяволо принял, что единственный вариант, как и всегда, кончить как можно быстрее. Спина болела от ударов, и все же у него вышло позволить разуму начать таять. Но Джорно вдруг остановился.       — Нравится? — Он провел пальцем по щеке и коснулся губ. — Я буду считать молчание за отрицательный ответ. Если тебе не нравится, я могу просто уйти прямо сейчас.       — Что? Нет, ты не можешь уйти, — выдавил Дьяволо.       Оставить его прикованным к кровати? Дьяволо придется сломать себе пальцы, чтобы выбраться.       — Я могу сделать с тобой все что захочу. — Голос прямо над ухом. — Ответь на вопрос.       Дьяволо уперся лбом в прутья, выискивая хотя бы несколько сантиметров холодного металла. Больше всего ему вдруг захотелось послать Джорно на хрен. Чувство… казалось новым. Что-то вроде злости. Отчаянной слабой злости. Дьяволо не помнил, когда она расцветала внутри него в последний раз.       Нет, Джорно не уйдет. Не уйдет, пока не сделает то, ради чего пришел, и не услышит того, чего хочет. Они оба будут получать от Дьяволо то, что захотят. Когда стенд вложил ему в руки пистолет, Дьяволо выстрелил себе в голову, потому что G.E.R желал этого.       — Мне нравится, — тихо проговорил Дьяволо.       — Что именно? — продолжал настаивать Джорно.       — Это. — Он был не в состоянии как-то назвать то, что с ним делали, вслух и надеялся, что Джорно не потребует.       — Хочешь, чтобы я продолжил? — Палец едва прошелся по головке члена. — Чтобы я довел тебя до оргазма?       — Что ты хочешь, чтобы я сказал? — Голос сорвался на тонкий крик.       — Скажи, чего ты хочешь.       — Пожалуйста, не останавливайся, — сквозь зубы проговорил он. — Просто… двигайся быстрее… пожалуйста… мне нужно…       — Хорошо, этого достаточно. — Джорно погладил его по бедру, рукоятка двинулась вперед, затем резко назад и обратно, и у самого уха прозвучало: — Хороший мальчик.       Пальцы обласкали головку члена — сначала мягко, затем жестко. Еще несколько бьющих по простате движений — и Дьяволо содрогнулся и застонал сквозь прикушенную губу, кончая. Оргазм походил на маленький взрыв, чернота перед глазами на миг озарилась светом.       Внутри стало пусто. Несколько мгновений он не слышал ничего, кроме тихого шороха. Он очнулся от боли в руках и понял, что повис на наручниках. Вцепился пальцами в прутья, заставляя себя подняться. Его похлопали по щеке.       — Мы еще не закончили. Ты нарушил правило два раза.       Джорно, судя по звуку, встал, сделал пару шагов от Дьяволо и снова к нему. Несколько секунд ничего не происходило, а затем Джорно ударил его, но удар был совсем другим. Дьяволо показалось, что на спину полился расплавленный металл. Из груди вырвался крик, зубами Дьяволо тут же впился в собственную руку, заглушая его, пытаясь заглушить одну боль другой. Крик не затих до конца, он превратился в скулеж, который вырывался через сжатые зубы. Боль от укуса не отвлекла нисколько. Как в цикле. Воспоминание ворвалось в разум тараном. Они били его по спине плетью со свинцовыми шариками на концах ремней до тех пор, пока он не умер. Сотни и сотни ударов. Боль тогда была настолько сильна, что Дьяволо казалось, она разрушает его. Бьет разум на осколки. С каждым ударом их становилось все больше, пока он не превращался в раскаленный песок.       Он не мог перестать кричать, когда Джорно ударил во второй раз.       Наручники расстегнулись, и в следующее мгновение Дьяволо обнаружил, что лежит наполовину на боку, наполовину на животе, мягкий ворс ковра гладил кожу. Спина горела, он не мог пошевелиться, не заставив ее вспыхнуть, как от поднесенного прямо к коже пламени. Раны кровоточили. Дьяволо чувствовал горячую влагу, стекающую вниз.       Где-то далеко раздались шаги.       Дьяволо все пытался отдышаться. Все тело будто заполнили глиной, и он превратился в слепленного из нее человечка, что почти высох, а потому руки и ноги больше не сгибались, перестав быть покорными воле скульптора. Дьяволо подтащил к себе левую руку и стянул повязку. Яркий свет ударил в глаза. Дьяволо вскинул их и увидел присевшего рядом с ним Джорно. Тот поднял его и усадил, дав привалиться плечом к кровати. Затем поднес стакан воды и помог Дьяволо удержать его в дрожащей руке. Вода потекла по подбородку и груди, но холодные капли на коже заставили почувствовать себя немного лучше.       Джорно помог ему встать, довел до ванны и усадил в нее. Снял ошейник. Он всегда снимал его перед тем, как Дьяволо отправлялся мыться, — должно быть, чтобы кожу не испортила вода. И пусть Дьяволо временами мылся в его отсутствие, а ошейник пропитывала не только вода, но и пот, изделие не портилось. Отчего-то Дьяволо лишь сейчас задумался об этом и понял, что на нем уже давно не тот же самый ошейник, который Джорно надел на него около месяца назад. Он покупал ему новые, не позволяя изделию выглядеть непрезентабельно.       Джорно быстро сполоснул его тело, в том числе аккуратно протерев смоченной прохладной водой губкой кожу на спине, не задевая раны. Затем помог вымыть голову, не давая мыльной воде стечь назад. Дьяволо вяло пытался делать что-то сам, но каждое движение заставляло раны взрываться болью.       В комнате Джорно надел ошейник обратно и велел лечь на живот. Снова ненадолго выйдя, он, вернувшись, принялся мягко водить по поврежденной коже чем-то холодным и мокрым. Боль чуть-чуть ослабла. Дьяволо лежал, не смея шевельнуться, и, когда Джорно встал, закрыл глаза. Джорно провел рукой по его волосам.       — Через час будет готово покэ с лососем. Тебе нужно поесть, так что я разбужу тебя, если заснешь. Надеюсь, тебе понравится японская кухня: я люблю готовить блюда из нее.