Бордель

Альбедо закрывает дверь на все замки, отходит, а после возвращается и перепроверяет снова. И так по кругу. Он задерживает дыхание, прислушивается ко всем шорохам в доме, но слышит только возню на улице. Юноша привык не обращать внимание на посторонний шум, ведь стены здесь картонные, а если прислушиваться ко всему так и с ума сойти можно. Но сейчас, в разгар рабочего дня, в звенящей пустоте квартирного дома, периодические маты и стоны за окном ощущались так близко, словно Зандик до сих пор истекает кровью на паркете. Первый этаж и большие окна, выходящие на пустырь. Альбедо даже не старается анализировать. Мысли хаотично скачут и перебивают друг друга, вытесняя из памяти все больше и больше деталей сегодняшнего дня. Тошнит. Тошнит от металлического запаха, заполнившего всю квартире, от растекающейся крови на полу, от по-настоящему жалкого зрелища раненного мужчины. В конце концов, тошнит от стресса, от всепоглощающего волнения. Он смотрит в пустоту, но перед глазами всплывают весьма знакомые образы застрявшего лезвия, распоротой кожи. Так много крови, так много слез и паники. Альбедо не замечает, когда звуки за окном стихают. Сколько времени прошло? Минут пятнадцать? Тридцать? Час? Зандик показывал новую машину, даже дал, хоть и в ненормальных условиях, поводить. Но что теперь, если она будет запачкана кровью того человека? Альбедо не верит, что это случайный подросток. Или просто не хочет верить. Анализировать бессмысленно, ответ на мучающий вопрос был прямо у него перед глазами, но юноша не жалеет о своем выборе. Так лучше. Он не должен слышать это, видеть, не должен был помогать. Что-то щелкает в сознании, он распахивает глаза, мучаясь от тяжелого осознания. Одним меньше, одним больше, так? Его не убили сейчас, не убили в прошлый раз, а дальше? Заслуживает ли Зандик своей жизни, если так легко отнимает чужие? Альбедо боится заглянуть глубже и ответить на собственные вопросы. Где-то внутри он всё знает и всё понимает, но сейчас только прерывается, вытирает влажные щеки, завязывает волосы обратно. Самоцензура определённо имела свои плоды. Нужно вставать, нужно собираться с силами и идти дальше. Через пару часов придёт дочка, нужно привести себя в порядок, приготовить что-нибудь. Нужно быть хорошим отцом. Он хочет проветрить, но предательски боится подходить к окну. Что он там увидит? Юноша выдыхает, резко одергивает штору, так, чтобы не было шанса струсить. Вдох-выдох, быстрый взгляд на обстановку за окном: Зандика нет, нет и тела. Только багровые, наспех припорошенные снегом разводы. Так даже лучше. Альбедо открывает окно, задергивает штору. Так определенно лучше. Дальше всё идёт так смазано и непонятно, будто в очень странной карусели. Кружится голова, он постоянно подвисает на одном месте, то и дело возникают рвотные позывы. Кли время от времени спрашивает про самочувствие, отмечая болезненный вид и молчаливость. Но Альбедо не знает что ей ответить. — Наверное, заболел, — на это девочка лишь встаёт в позу, начиная причитать о том, как важно зимой носить шапки. Он добродушно пожимает плечами, даже прокашливается для вида. Легче было бы уйти на работу, выпить и ни о чем не думать. Кого он обманывает, так было бы только хуже. Да, вряд ли бы он обо всём забыл, а вот невозможность находиться рядом с дочерью сильно бы потрепала нервы. С другой стороны... Нет, юноша даже не хочет думать о том, чтобы выпивать дома. Ватная голова касается подушки. Альбедо шумно выдыхает, ворошится в лёгком одеяле, переворачивается на бок. Глаза закрываются, а сознание, цепляясь за утекающую возможность отдохнуть, наконец отключается. Он спит в полудрёме, поверхностно, часто дышит, ворочается из стороны в сторону. Тяжёлые дни, очень, блять, тяжёлые. Чувство праздника отсутствовало уже несколько лет, лишь большая усталость и тяжесть в грудной клетке от количества работы, собственных неудовлетворённых потребностей и перманентного страха. Страха за всё: дочь, своя и её жизнь, их будущее. Альбедо когда-нибудь сможет сбежать из этого порочного круга? Как белка в колесе, туда-сюда. Туда-сюда. Глаза распахиваются, а юноша не понимает, спит ли он или вовсе бредит. Лишь чётко чувствует, что что-то не так. Что-то не так и спать в этой ситуации невозможно! Дом тихий, на улице ни звука, привычно шумные соседи молчат. Даже скрипучая кровать затихла, словно боясь потревожить всеобщее молчание. Голова снова ватная. Не чувствуя собственного веса, Альбедо поднимается с кровати, словно наблюдает со стороны за происходящим. Мутит, от волнения снова плохо получается сконцентрироваться. Кли, а где Кли? Рука ложится на холодную ручку двери, хлипкая, словно сейчас слетит с петель, от неё веет морозом, холодом, от которого сверебит в горле. Юноша прокашливается. Он выходит из дома. Пятиэтажка за спиной, снег хрустит под ногами. Одни носки - совсем не холодно. Где его дочь? Альбедо никогда не думал, что инстинкты существуют, особенно отцовские, но каждый раз, когда Кли даже теоретически угрожала опасность - что-то переключалось. Что-то, что не давало ему уставать, бегая по всему району до дыр в обуви, что-то, что заставляло, сбивая дыхание, разрывать сугробы сейчас. То же пятно. Бурое, наспех засыпанное, смотрит на него не имея глазниц из-под красных от холода пальцев. Резкая сирена опасности разрывает голову, словно собственное сердце воет в истерике. Окружающая действительность сгущается, Альбедо запинается о собственные ноги, учащенно дышит, но продолжает идти вслед кровавым пятнам. Нет, нет, нет. Там просто подросток. Наркоман какой-нибудь, выблядок. Там не может быть его дочь, единственное чистое создание в этом мире. Там точно какое-то зловонное нечто. Страшное, обезображенное. Не Кли. Шаг замедляется, а картина перед глазами сюрреалистично пугающая, словно находу обрастает новыми жуткими деталями. Клочья одежды, гильзы от пуль. Юноша падает на колени перед сугробом, запускает в него руку, натыкаясь на что-то неестественно тёплое. Секундный взгляд на руку. Оледеневшие пальцы, кровь бархатными лентами идёт по руке, переходя к локтю. Клочья одежды, гильзы от пуль. Альбедо, как пёс ищейка - роется в горсти грязного снега. Сердце стучит, не может остановиться - а лучше бы оно замерло навсегда. Кли. Или то, что от неё осталось. Маленькая девочка, лучик надежды, что всегда его радовал, что давал ему стимул двигаться дальше, забыть о собственной испорченности и самобичевании. То единственное, что держало в этом мире - растоптано, избито и изрезано в клочья. С обсохших детских губ, вперемешку со слюной и пенообразым содержимым желудка стекала кровь. Крови было даже слишком много. Альбедо в полубреду переворачивает ребёнка, не дышит и не слышит. Не говорит. С громким хрустом и неестественным треском рвутся сухожилия, а кости убитой пробивают остатки одежды. Последнее, что Альбедо может осознать - собственный крик, возвращающий его в реальность. Перепутанное одеяло. Альбедо затыкает собственный рот тканью, стараясь затихнуть. Бредит, тяжело дышит, крутит головой. Сердце стучит так быстро, что отдается в собственном горле, мешая дышать. Сон?! Сон? Это же просто сон? Он готов раздробить себя на части. Тяжело спускается с кровати, чуть не переворачиваясь. Мутит, от волнения снова плохо получается сконцентрироваться. Кли, а где Кли? Рука ложится на холодную ручку двери, хлипкая, словно сейчас слетит с петель, от неё веезт морозом, холодом, от которого сверебит в горле. Она срывается, юноша распахивает комнату. Привычно раскиданные игрушки, карандаши. Пол усеян различным мусором. Фантики, бумажки, блестящий скотч. Девочка мирно спит, а отец с тяжестью опускается по двери на пол. Выдыхает. Просто кошмар. Альбедо тяжело смотрит на беспорядок, беспокойным взглядом окидывает сопящую девочку. Понемногу сердце успокаивается. А дышать становится легче. Это просто сон. Утренний инцидент так засел в памяти, что не давал ему даже спать без происшествий. Ладно-ладно. Вдох и выдох, вдох и выдох. Кли… девочка, появившаяся так не вовремя и так странно, теперь стала смыслом жизни. Если бы не она, юноше было бы уже не за что держаться. Их часто принимают за брата с сестрой, но Альбедо не обращает внимания. Он молодо выглядит, таким и является, Кли рано пришла в его жизнь. Просто, так было даже легче. Девочка росла, а Бедо особо не менялся. Не приходилось сталкиваться с постоянными вопросами «а мама где?». В такие моменты дочка растерянно смотрела на отца, искренне не понимая что ответить. Да и сам юноша не понимал. Не понимал что говорить Кли, когда в детстве она плакала и неосознанно звала маму. Просто не знал как правильно сформулировать, читал в интернете, но не приходил к выводу. «Так получилось» - он безуспешно анализировал, но из раза в раз приходил к одной мысли. Так получилось и всё. Юноша тихо поднимается с места, стараясь справиться с головокружением. В последнее время тяжело с этим. Он старается не думать, но не получается. Обманывается, словно не знает причин, но из раза в раз излишне долго задерживает взгляд на зеркале. Делает вид, будто рецидива не существует. Просто следит за собой, все в рамках нормы, ничего такого! Только со временем на расческе оставалось все больше волос, а круги под глазами напоминали кратеры. «Это всё из-за стресса» - обманывается Альбедо. Может, так и есть, только оставаться наедине со съедающими мыслями не хотелось. Он включает маленький светильник возле кровати, с тумбочки цепляет незаконченную книгу. Эскапизм делает разницу!

***

Приходя с ночной смены, единственное, что хочет Альбедо - спать. Он честно провел единственный выходной с Кли, честно старался не думать и отпустить ситуацию. Было и было, надо же. Он провожает дочку в школу, без происшествий возвращается домой. Ложась на подушку, в голове крутятся какие-то расплывчатые планы на день, сонные подсчеты времени, к которому нужно забрать маленькую. Хочется поспать хотя бы часика четыре. Юноша тыкает какую-то цифру на телефоне и скорее откидывает его в сторону. Улыбаться нет сил, но тишина в доме и утренние потемки отлично создают иллюзию ночи. К слову, это единственное, что ему нравится в зиме - приходя утром, не нужно изворачиваться так, чтобы свет не попал в глаза. Просто спишь и спишь, прямо как ночью. В голову лезут сумбурные мысли, но каждую из них вымещает одно лишь желание - уснуть наконец. Он намеренно отметает воспоминания, нелепые действия или странные слова. И чем больше он пытается не думать, тем больше думает. Круг замыкается, змея съедает свой хвост. Альбедо хмурится, делает тяжелый вдох и переворачивается на другую сторону. …Ещё тяжелее, чем уснуть, становится попытка игнорировать такие сильные толчки в дверь, но Альбедо усердно пытается. Вечером снова нужно быть на смене, а это значит, что времени поспать остаётся всё меньше и меньше. Перед новогодними праздниками он взял побольше работы, пока есть возможность. Деньги нужны всегда, денег нужно много. С каждым днём бесконечные потребности растут, а ограниченные ресурсы кончаются. Альбедо бубнит что-то непонятное, не имея никакого желания вставать, а ещё хуже, взаимодействовать с людьми. Он с трудом продирает глаза, свешивает ноги с постели. Пару секунд сидит на кровати, смотрит на свои колени, пол, окно. А так ли ему это надо? В голову лезут философские вопросы: о любви, о жизни и смерти, о работе. Он залипает в одну точку и почти что засыпает снова, но… Тяжелыми шагами он бредёт из спальни ко входной двери, лениво смотрит в глазок. Блять! Ну что, опять? Так скоро? — Будешь каждый день ко мне ходить? — не до конца проснувшийся, Альбедо приваливается к дверному косяку, не пропуская гостя внутрь. Он бы и рад широко открыть глаза, внимательно следить за каждым движением, только физически не может - нельзя так резко подрываться. Он не смотрит в лицо гостю, прикрывает глаза, взгляд падает куда-то вниз, но не цепляется ни за что конкретно. Хочется бубнить и бубнить про границы и рамки, про элементарные звонки и просьбы прийти или хотя бы заранее огласить время. Но все это остается в голове. На деле слышен только тихий вопрос и дурацкая усмешка собеседника. — Пустишь? Послезавтра, как и обещал, — Зандик криво улыбается, намеренно шуршит пакетами в руках. — Что там? — юноша чуть оживляется, с большей внимательностью осматривает гостя, словно не пытался пару минут назад тут же и уснуть. — Так ты проверь, — лукаво отвечает ему мужчина, а на непонимание, как на зло молчит, но и пакеты разглядеть не даёт. Убирает их подальше, словно играет с кошкой какой! Альбедо, скрывая лёгкое возмущение такому визиту, кивает, переставая опираться на дверь всем весом. Как намекнуть, что они не друзья и нельзя приходить к нему когда вздумается? Как минимум, делать это придётся аккуратно, юношу всё ещё напрягает знакомство с человеком, который способен на убийство. Да и недавний кошмар... По спине слабо бегут мурашки. И как говорить с такими людьми? Зандик запинается, выглядит расстроенным и озадаченным, когда ему приходится наклоняться к обуви. Ах да, точно. — Не поможешь? — нехотя бубнит он, протягивая пакеты Альбедо. Продукты? Юноша слабо понимает зачем, ибо уж забить холодильник ему хватало. Дочери - лучшее, себе... Ну, что придётся. Может поэтому им никогда не были довольны? Альбедо хмурится, беря из пакета упаковку с какими-то фруктами. Кли не голодала, а Альбедо не нужны были подачки и опека. — Ты что, до дома не довёз? — «импортные», подмечает про себя юноша, — Или с чего такая щедрость? — спрашивает, но ответа не получает. Под тяжелый собственный вздох он относит пакеты на кухню, возвращаясь к хромающему мужчине, который только-только смог справиться с обувью, — Обопрись, — на чужое удивление Альбедо хлопает себя по плечу, — Обопрись и не мучайся. Только вот Зандик оперся лишь для вида. Не давил, да и не пытался, скорее просто держал юношу за плечо. Дело Альбедо - предложить. Он помогает раненному сесть, а сам чуть ли не голову засовывает в один из мешков. Ну не кошак ли? — Не люблю быть должником, — цокает мужчина, скучающе опираясь на столешницу, — Заметил, что ты плохо ешь. — Твоя жизнь стоит пару пакетов? — Альбедо тихо посмеивается, в шутку набивая цену той помощи, что оказал, пока прикидывает, как разложить все в холодильнике, — Ты ненадолго или со мной спать будешь? — заинтересованный взгляд собеседника, Зандик напоминает ему дикую собаку, — Нет, господи. — Что? — Не разочаровывай меня, — юноша отрицательно машет головой, уже более отстраненно продолжая убирать продукты. — Если не раздражаю, могу остаться, — и снова улыбка, которая вызывала у Альбедо лишь слабый приступ отвращения. Ну нет уж. Так самодовольно заходить в эту квартиру, как к себе домой! Но, к сожалению, раздражение гасится, а турка уже отправляется на плиту. — Тоже с сахаром? — юноша постепенно приходит в себя от сна. Он слабо понимает происходящую действительность и уж тем более не понимает почему варит кофе учителю своей дочери. Так получилось? Смотрит себе под ноги, на голые, непрекрытые рукавами руки. Наконец в голову лезут более "важные" вещи. Широкая серая футболка и о боже… спортивные короткие шорты. Каждый день он мазал почти всё тело, чтобы избавиться от синяков и… ну это почти возымело успех. Половина прошли, половина ещё желтые. Может забить? Юноша зависает, осматривая себя в отражении вытяжки. И волосы как-то никудышно лежат… А будет очень неприлично, если он сейчас побежит переодеваться? Альбедо в пол оборота смотрит на мужчину, который, как по заказу - пристально пялится в ответ. Бесцветные радужки совсем ничего не выражают, словно просто интересуется причиной чужого взгляда. — Как раны? — разрывает тишину юноша, ставя два бокала на стол, — Ты сильно хромаешь. — Есть такое, — нехотя отвечает Зандик, хмуря брови, — уже успел заехать и заштопаться нормально. Я тебе тут не оставил разводов? — Оставил, конечно, — Альбедо складывает руки на груди, теряюсь в этой безразмерной футболке, — Но, как видишь, — он пространственно разводит ладони, указывая на обстановку, — Уже всё чисто. — Ничего не помню, — признается Зандик, — твои таблетки чудо. — А то, — небольшая улыбка, в комнате повисает молчание. Юноша ставит небольшую конфетницу перед гостем, жестом указывая, мол, на, ешь на здоровье. Он садится напротив, а Зандик лишь осторожно берёт первую конфету, разворачивая её под слабое шуршание упаковки. Наверное Альбедо нервничал, Зандик вообще слабо понимал чужие эмоции. — Я не набрал херни? — Да нет, — взгляд куда-то в стол, поджатые губы, — Спасибо, правда, — усмешка собеседника, внимательный взгляд. Альбедо долго не понимает куда он смотрит. Юноша совсем не уверен в своём внешнем виде, ему кажется, что где-то на футболке пятно и Зандик теперь просто смеётся над ним. Так хочется спать и так не хочется быть под очередным взглядом, — Подожди минутку. Это пытка. Альбедо поднимается с места и быстро уходит. Пара минут и какие-то странные потуги найти что-нибудь более закрытое в шкафу. Он мало соображает, но к Зандику возвращается уже в штанах в пол и какой-то широкой кофте. Так комфортнее, чем щеголять в чем мать родила перед слабо знакомым и определённо опасным человеком. Только пока Бедо не было, гость что-то загрустил. Смотрел в одну точку, а после апатично перевёл взгляд на юношу. — "До" было лучше, — хмыкает Зандик, а Альбедо лишь слегка давится кофе. — Что? — из удивленного лицо становится хмурым. Он надеется, что Зандик попросит забыть или переведет тему. Зачем все портить? — Мне нравилось, — Дотторе прокашливается, — как ты выглядел до этого. — И что? — Это комплимент, — мужчина неуверенно кивает, не ожидая никакого прямого вопроса. Он в принципе ничего не ожидает, ни похвалы, ни благодарностей, ни интересного продолжения дня, который ожидал бы любой на его месте. Что в голове у этого человека - знал только этот человек. — Зандик, — хочется прочитать нотацию, пожаловаться на обилие ненужного внимания, съязвить. Но юноша лишь тяжело вздыхает, подбирая слова. Обидеть не хочется, но и продолжать это неприятно, — Устраивай свою жизнь подальше от моего дома, ладно? В комнате вмиг виснет несколько неловкое молчание. Альбедо больше не смотрит на гостя, а тот вовсе отворачивается от юноши, словно уязвлённый подобным комментарием. В обычной, не обременённой долгими связями жизни, было так просто! Дотторе понимал, как заботиться о людях лишь на бумаге. Знал, как завоевать сердца, но делал это лишь из личной выгоды: в борделе - для особенно хорошей ночи, в юности - для особенно хорошей ночи желательно без криков в соседней комнате. А когда отношения были долгими, неопределёнными - мужчина терялся. От Альбедо ему ничего не нужно, что наверняка путало и сбивало с толку самого юношу. Зандик просто приходил, делал что-то, что имело смысл в его глазах и уходил, не оставляя после себя никакой весточки. Кажется, это должно быть удобно? Почему юноша отказывался от этих необязующих ни к чему знаков внимания - Дотторе не понимал. Он бы согласился, если бы ему время от времени просто кто-то помогал по жизни. Возможно, Зандику просто нравилось бегать за недоступностью. Нравилось отвержение любых попыток сблизиться, нравилось приходить, когда никто не просит. Замаливал грехи? Возможно. А может просто радовался своей странной фиксации. В повисшей тишине отчётливо слышно мысли, а слушать их сейчас совсем не хочется. Кофе постепенно кончается, как и желание смотреть в одну точку. Есть ещё вариант смотреть на Альбедо, но от этого юноша становился каким-то слишком мрачным. Эх! — Может вам тут помощь нужна? — он снова начинает диалог. Предложение глупое, но хочется зацепиться за любой предлог, дабы его закономерно не выгнали. — Ага, а ты типа муж на час? — юноша не сдерживается, улыбается и смотрит так снисходительно, будто всё понимает. Зандик весь ежится от этого взгляда, чувствуя себя каким-то подростком, — Мы с Кли хотели сегодня в кино, — неохотно тянет Альбедо, явно рассуждая, стоит ли вообще приглашать этого странного мужчину, — Она мне все мозги вынесла, ну, ты знаешь, — тяжелый вздох, странный взгляд, — Ты не занят? Я уберу, не надо, — Альбедо поднимается из-за стола, перехватывая уже пустые бокалы. …Комфортная машина, боль, что идёт на всё бедро. Уже расслабленный, такой же сонный юноша на пасажирском, то и дело приваливается головой к стеклу, прикрывая глаза. Зандик не стал отказывать в предложении, а Альбедо не стал перечить. Тихо собрался, тихо вышел, игнорируя чужой распахнутый взгляд. И в какой момент все так изменилось? Альбедо хороший, когда спит, отвернувшись. Особенно, когда молчит и не язвит. Светлое лицо расслабляется, он сразу теряет в годах, когда не хмурится. Зандик не понимает их отношения, что его по обыденному устраивает и не устраивает одновременно. Желание определенности глухо ударялось о собственное достоинство, не позволяющее взять на себя взрослую инициативу. Да и в эскортнике видеть вариант ему не нравилось, столько минусов одновременно отторгало. Только вот почему-то тянуло именно к нему и к этим самым минусам. Может тому виной дочь Альбедо, нянчиться с которой хотелось даже вне работы? Либо Зандик просто остепенился. Раньше это было весело: развлечения на одну ночь, море алкоголя, быстрые свидания. Но сейчас, когда дело шло к тридцати, на развлечения не было ни сил, ни времени. Желание тоже угасало. Заимев неплохую репутацию в узких кругах, он резко стал всем нужен. И чем больше ставки, тем выше опасность. Он думает об этом, когда оставляет машину в другой стороне от дома Альбедо, когда ходит в школу пешком, чтобы чёрная иномарка на бедной парковке не вызывала вопросов. Вряд ли это поможет, при желании всё можно пробить, Зандик знает. И даже знает у кого это желание возникает. Машина останавливается, Дотторе откидывается на сиденье, здоровой рукой потирая уставшие глаза. Внимание переключается на юношу, он всё ждёт, когда тот по обыкновению воспротивиться долгому взгляду, съязвит или посмотрит так любопытно, словно ничего не понимает. Зандик запутался. Альбедо не знает какой он красивый, неосознанно кутается в куртку, прячет ладони в рукавах, видимо быстро замерзая. Светлые волосы неаккуратно спадают на лицо, вызывая у мужчины лишь желание их убрать. И рука уже поднимается, только он останавливается, припоминая чужую боязнь прикосновений. Оно и неудивительно. — Приехали, — тормошит спящего Альбедо, который сначала пытается скинуть его руку, а потом недовольно просыпается, озираясь по сторонам. Снисходительный взгляд, лёгкая улыбка, — Подождёшь или со мной? — С тобой, — он зевает, первый вылезая из машины. Кажется, ледяная оборона, выстроенная юношей, наконец несколько оттаяла, раз предложение посмотреть квартирку вызывало скорее интерес, нежели закономерный испуг. Проснулся не до конца что ли? Или же просто не верит, что прирученная собака будет кусаться. Юноша вздыхает, осматривая открывшийся вид. Район, практически ничем не отличающийся от собственного, лишь более тихий. Действительно недалеко, мужчина не врал тогда. Пешком пройти - дело пяти минут, а вот на машине объезжать замучаешься. Альбедо отмирает лишь спустя долгую минуту, наконец осознавая на что пошёл. В измученной недосыпом и кошмарами голове очень хорошо формируется представление почему и зачем его сюда привезли. Мужчина выходит из машины, сталкиваясь взглядом с напряженным юношей. — Всё хорошо? Прирученная собака кусаться не будет, так ведь? — Да, — кивает Альбедо, — идём. Когда-то квартира юноши считалась даже престижной, сейчас же она больше ассоциировалась с бесчисленными наркоманами и шприцами по подъезду. Сюда же это ещё не добралось. Чистые улочки, спокойные и сонные. «Учитель Зандик заберёт тебя сегодня, я буду ждать в машине, не пугайся». Сообщение отправляется, юноша продолжает спокойно идти вверх по лестнице. Чужая жилплощадь вызывает лишь много странных вопросов. Например: зачем Зандику столько пустых цветочных горшков, почему в холодильнике вместо еды лишь банка сгущёнки и три бутылки спиртного? Мир этой квартиры был понятен только её хозяину, который шарил по собственным шкафам, ища одному себе известную одежду. Говорят, что квартира - отражение внутреннего мира человека. Какой же тогда беспорядок творится у Зандика в голове? Альбедо послушно ждал на кухне, смущенный перспективой оставаться с мужчиной в спальне. Он скучающе осматривал стол, побродил вдоль столешниц, брезгливо вытирая пыль с пальцев после соприкосновения с полками. Внимание привлекает блеклая голограмма в углу, чья-то отцифрованная копия смотрела на него голубыми глазами. Интересно, кто эта женщина? В голову вбираются разные догадки: от сестры, до умершей супруги или просто случайной фотографии, забытой на полке. Через несколько минут из комнаты лениво выбирается сам хозяин квартиры, даже причёсанный впервые за такое количество времени. Выглядит забавно, хочется обратно растрепать его волосы и вернуть так, как было. Мимолетный взгляд на чужой внешний вид - видимо, рабочее и гражданское имело мало отличий в понимании Зандика. Единственное, количестве ремней на груди уменьшилось, да рукава у рубашки закатал. Красиво. Альбедо хмурится, ловя себя на странных мыслях. Отворачивается, не понимая что и думать. Бедо мало различает сейчас реальность и сон, все путалось в сознании, но от чего-то чужая квартира вызывала в нём слабую грусть. — У тебя тут так пусто, — тоскливо вздыхает юноша, — Ты будто не живёшь здесь. — Да, считай так, — Зандик останавливается в паре шагов, убирает какой-то мелкий мусор с одежды, — много работы, никто за квартирой не следит. Даже ночую тут редко. — А это кто? — с обычным любопытством спрашивает Альбедо, указывая взглядом на пыльную полку. — Мама моя, не похожи? — мужчина хихикает, указывая на собственное лицо, что даже при детальном рассмотрении сложно было соотнести с хрупкой женщиной на фотографии. Лишь острые черты как-то выдавали их родство, да вьющиеся волосы. Различий же было слишком много, чтобы сонный разум рассмотрел подобный вариант развития событий. — Я думал жена, такая молодая. — Ой нет, — тихо посмеивается, отмахиваясь от этого предложения, как от насекомого, — На этой фотографии она уже со мной грудничком нянчилась. Да и какая жена, на квартиру посмотри. О родителях либо хорошо, либо только правду. Зандик выбирает первое, предпочитая умалчивать, что милая девушка на фотографии, дома была сущим дьяволом. Он лишь грустно смеётся своим мыслям. Надо будет как-нибудь снова попытаться ей позвонить, может хоть в этот раз она соизволит поднять трубку? — Это немного по-сексистски, ты знаешь? Зандик хмурится, очевидно имея в виду совсем другое. Глупо пытается оправдаться, на что Альбедо лишь улыбается. Он думает с каким теплом тот отзывается о матери и с какой тоской говорит об одиночестве. Юноша понимает это чувство: невозможность иметь рядом человека, на которого можно положиться, все проблемы решаются исключительно самостоятельно, о тактильности не было и речи. Ему хватало прикосновений и на работе, но это же совсем другое. Одно дело чувствовать на плечах мерзкую лапу клиента и совсем другое быть рядом с близким. Альбедо отворачивается, прикрывает рот ладонью, коротко зевает. Зандика жалко, правда жалко. И хочется того как-то подбодрить, вот только дружеский жест могут расценить неверно. И без того непонятно, что этот мужчина хочет от его семьи, так что путать его добрым отношением не хочется. Обнадёживать тоже. Юноша не чувствует особой опасности, пока в дверь кратко не стучатся. — У тебя гости? — в пол голоса спрашивает Бедо, наблюдая, как несколько напряжённый Зандик открывает один из кухонных шкафов, доставая оттуда огнестрельное. У него что, по всей квартире натыканы пушки? — Может ты ещё спишь с ножом под подушкой? — Тихо, — шикает, — Я никого не жду. Напряжение окатывает волной, когда юноша понимает, что кажется, даже сам хозяин квартиры не имеет должного контроля над ситуацией. Зандик аккуратно снимает предохранитель, проходит к входной двери, а Альбедо лишь на цыпочках идёт следом, пытаясь выглянуть, что будет происходить. Небольшое беспокойство закрадывается в сердце, даже идёт подозрение, что гостей этот человек ждать всё-таки может. А если... Нет, тогда бы он не хватался за пушку, не вел себя так тихо и аккуратно. Он точно не планировал третьих лиц. Верно? Зандик смотрит в глазок, через секунду выдыхая с явным облегчением. Останавливается, не решаясь ни открыть дверь, ни сказать что-то гостю. Молчит, но думает так громко, что становится невыносимо. — Что? — шепчет Альбедо. Он стоит чуть позади, лишь внимательно смотрит, будто от этого что-то изменится. — Ничего такого, — уже в полный голос говорит мужчина, — Одевайся, давай, — одной рукой он подает юноше куртку, а второй убирает пистолет куда-то за пазуху. Через мгновение его ладонь ложится на дверную ручку, а сам Зандик немного напрягается, — Подожди меня, ладно? Альбедо больше не задает вопросов. Лишь кивает и послушно ждет. Странно это как-то. Через несколько минут мужчина возвращается, ничего в его внешнем виде не выдает опасности или тревоги, на одежде и открытой коже нет никаких новых следов. Только снова начинает еле ощутимо хромать, видимо устав от нагрузки. Он ведёт себя спокойно, накидывает верхнюю одежду, никак не выдавая боль в раненом плече. — Всё нормально? — осторожно спрашивает юноша, абсолютно не понимая как себя вести. — Да, — Дотторе кивает, от чего-то становясь совсем немногословным. Да что происходит? — А что хотели? Альбедо весь сжимается, становясь таким напряженным, что это становится физически неприятно. Зандик ничего не говорит, пугая этим ещё больше. Одна догадка хуже другой, юноша не знает хочет ли побыстрее вылететь из квартиры или остаться здесь, чтобы не пересекаться с миром наемника и по наивности не впутываться в его грязные дела. Опасность от эскорта ещё можно было пережить, а от этого? Испытывать не хотелось. — Ты готов? — мужчина кидает быстрый взгляд на Альбедо, поверхностно оценивая ситуацию. Кивок, после чего дверь открывается.