Бордель

Альбедо ждал минимум группу головорезов, думал, что за Зандиком, а ещё хуже, за ним самим, пришли люди в форме. Он страшился чужой реакции, корил себя за то, что вообще пошёл куда-то с ним, подвергая себя такой опасности. Но встретившись с открытой дверью Бедо немного оробел.  — Идем? — мужчина оборачивается на неподвижного юношу, поднимая бровь в недоумении.  Пусто. Абсолютно пусто. Лишь их голоса отдаются от бетонных стен.  Альбедо хмурится, внимательно смотрит на Зандика, боясь сделать лишний шаг. Мысли жужжат в голове пчелиным роем, он додумывает то, что осталось за закрытой дверью и не может смириться с чужым безразличием. Неужели то, что так напугало его самого, ничуть не задело Зандика?  Может речь шла о товаре?  — Альбедо?  Наркотики! Ну конечно! Зандик упоминал какую-то историю, юноша смутно помнит тот день. Ну, тогда понятно. И скорость, и испуг (забыл же наверняка, раз намылился в кино), и безразличие вместе с нежеланием говорить. Это успокаивает. Юноша чуть расслабляется, найдя для себя логичное объяснение.  Кивает, хитро смотрит на него, будто всем своим видом говорит «я знаю, я догадался». Зандик только хмурится да вздыхает, закрывая за ними дверь.  Вместе они шагают вниз по лестнице: Альбедо, поглощенный догадками и собственными доводами, Дотторе, словно потеряв возможность говорить, все так же непринужденно. Прихрамывает время от времени, видимо изнуренный ходьбой по лестнице вверх-вниз. Но помощи не просит, а Альбедо не хочет намеренно его обижать.  — Дотторе! Железная дверь подъезда громко хлопает у них за спиной, но молодой человек на лавочке её заглушает. «Слишком громко» - думает Альбедо. Он не вдумывается, его лишь смущает громкое поведение в общественном месте.  Зандик ускоряет шаг, кидает недобрый взгляд на Альбедо, словно подзывая его последовать этому примеру. Юноша не задает вопросов, но старается идти в ногу. Парень, что привлек внимание ранее, будто чувствует, что скоро упустит их, резко поднимается с места и идет навстречу.  — Дотторе! — Зандик кривится, останавливаясь на месте. Альбедо же не сразу понимает, что обращаются к знакомому. Что это? Кличка?  — Да? — голос знакомого сквозит раздражением, словно он быстрее хочет закончить это. Молодой человек останавливается перед ними, переводя странный взгляд с одного на другого.  — Что такое? — Альбедо тянет Зандика за рукав, пытаясь привлечь внимание. Слови бы он сейчас зрительный контакт - было бы легче.   — А это кто? — «одни вопросы, - думает юноша, - и никаких ответов». Незнакомец презрительно оглядывает его с ног до головы, Альбедо знает этот взгляд. Так на него смотрят коллеги, оскорбленные его "незаслуженной" прибылью, так смотрят замызганные родители на школьном собрании. Высокомерно, одним взглядом выказывая возмущение его положением или внешностью. Так презрительно смотрят люди, считающие себя лучше него. — Не твоё дело, — едко бросает мужчина. Движения становятся резковаты, он заметно напрягается, — Что ты тут забыл?  — Я просто жду такси, — так же едко и нетерпеливо перебивает его молодой человек, — Мне показалось, что ты передумал. Так ты из-за этого недоразумения меня выставляешь? — он кивает на Альбедо, заставляя того сильнее нахмуриться, — Он же на бабу похож! — глупый наигранный смешок, — Ебучая тумбочка! — Слушай, — Зандик кладет руки на плечи этого молодого человека, возвышаясь над ним, — больше не приходи, ладно?— как-то диковато смотрит, пытается загородить Альбедо, не желая, чтобы того впутывали в глупый конфликт. — Так ты теперь с ним спишь?! — незнакомец пытается скинуть с себя руки, абсолютно не слушая Зандика.  Вот теперь Альбедо понял. Чужие серые глаза ненавистно оглядывают его, а короткие светлые волосы взлохмачены от резких движений. Какая… глупая сцена ревности.  «Бедный мальчик, — думает Альбедо, — ему же разбивают сердце».  Юноша выдыхает, ничуть не оскорбленный таким поведением. Неуютно, вот и всё. Он был в подобной ситуации, уязвлянный обидой, мечтал расцарапать чужие глаза. Сейчас же он не чувствует ничего, только небольшое смятение и какие-то сумбурные доводы.  — Открой машину, — Альбедо кивает Зандику, получая смазанный кивок в ответ.  Неприятно, наверное. Мыслей почти нет, он снова устраивается на пассажирском, кутается в безразмерную куртку. Знает, что на него будут смотреть в последнюю очередь, так что может позволить себе ещё немного понаблюдать за сценой. Незнакомец размахивает руками, очень живо пытаясь объяснить что-то Зандику. Смелый, конечно, Альбедо не может себе такого позволить. Лишь вспоминает, как регулярно видел мать своего ребёнка с другим, как не мог спать и есть, как бесконечно думал о том, почему так случилось. Ему это не нравится. И он не хочет ничего спрашивать, но кое-что ярко бросается в глаза. И это кое-что - внешность незнакомца. Светлые волосы, глаза, хоть и не голубые, но серые, знакомые черты лица, средний рост. Он открывает камеру на телефоне, оглядывая себя со стороны. Закусывает губу, думая о чем-то так активно, что приходится даже отвлечься от скандала за окном. Юноша откладывает глупые мысли, позволяя короткой улыбке расцвести на губах. Удовлетворенный своими доводами, он выключает гаджет. Приятно потешить свою самооценку. Приятно настолько, что юноша даже не сразу вспоминает светленькую голограмму на полке чужой квартиры. Теперь это выглядит странно. Может так совпало? В любом случае, не припомнить Зандику этот скандал - дикость, без которой не обойтись.  Дверь со стороны водительского захлопывается, хозяин машины несколько растерянно смотрит в сторону Альбедо, словно это юноша должен знать что происходит. Какое-то время они молча сидят в машине, наверняка Зандик чувствует себя неловко. А Альбедо… ха-ха! Если бы не его рефлексия, ситуация имела бы крайне забавный контекст. — Поехали? — он осторожно поглядывает на мужчину, до конца не понимая как себя лучше вести, дабы не спровоцировать бурю. Зандик на него не смотрит. Только кивает, заметно оживляется, поворачивая ключ зажигания.  Интересно, долго он будет молчать? Тишина начинает раздражать. Неужели ему нечего сказать после этого? Как глупо. Юноше все эти игры не нравятся, но и спрашивать про чужую личную жизнь ему не хочется. Зандик, обычно такой разговорчивый, сейчас тише мышки. Альбедо смотрит на него, не сводя взгляда, ждёт только, что на него обратят внимание.  — Что? — не сдерживаюсь, рявкает мужчина.  — Ничего, — юноша улыбаетая, смотрит так открыто, как никогда себе не позволял. Издевается? Нет, только если совсем немного. — Ты делаешь только хуже, — Зандик психует, резко выруливает, останавливаясь на обочине, — Что ты хочешь? — моментально вспыхивает, крепко сжимая руль. — Успокойся, — Альбедо хмурится, теряя настрой. Он даже несколько возмущён, — Я тебе что сделал?  Зандик тупит взгляд, тяжело выдыхая. И правда, Альбедо тут не виноват. Дотторе даже не знает, почему так злится. Может потому что юноша своими глазами увидел недельную интрижку? Или потому что недельная интрижка увидела Альбедо? Объяснять ничего не хочется, да уже, блять, ничего не хочется. Неловкая ситуация, в которой он чувствует себя всем обязанным. Ощущение, будто он где-то проебался и теперь должен со всеми выяснять отношения. Как это… утомляет.  — Так получилось, — уже намного спокойнее говорит мужчина, — Сам заявился, я не ждал. Контактов не давал и не приглашал никогда. — Ладно, — юноша откидывается в кресло, смотря куда-то перед собой.  — Ладно? — недоуменно переспрашивает Дотторе. — Мне все равно, — равнодушно пожимает плечами, избегая зрительного контакта, — не оправдывайся, — Зандик поднимает одну бровь, несколько разочаровано посматривая на юношу. Выдыхает, выдерживая паузу до конца. Уже тянется к рулю, когда… — Мне только одно интересно, — «Блядство» - думает Зандик, — ты по какому принципу людей выбираешь?  — В смысле? — мужчина тупит, совсем не сразу понимая о чем говорит Альбедо. Смотрит так внимательно, хмурит брови, совсем не понимая этот лукавый огонек в чужих глазах, — Да о чем ты?    — А ты сходства не видишь? — порозовевшие щеки и ехидный тон, от которого Дотторе отворачивается.    Какие сходства? Он даже не понимает с кем сравнивать! Перед глазами всплывает образ того парня, он даже имени его не знает. Зандик думает про свой круг общения, но не может выделить кого-то кроме коллег и самого Альбедо. Ладно…  И как он выглядел?  Низкий рост, светлые волосы. Чистые, как прорубь, глаза. Блять. Тонкие пальцы, пухлые щеки. Блять, блять, блять.  Бинго, зато теперь Зандик знает, что у него есть один конкретный типаж, самый яркий представитель которого сейчас сидит перед ним. Настоящее бинго.  — А должен?    — Ну то есть тебя вообще ничего не смущает? — Альбедо кидает ещё один наводящий вопрос, лишь после замечая чужие слегка покрасневшие от стыда щёки и недовольное тяжелое дыхание.    — Всё я понимаю, перестань.    — Ладно-ладно! Только пожалуйста, в следующий раз береги меня от своих ухажёров, — юношу пробивает на тихий смех, Зандик же только цокает, выруливая обратно на дорогу, — Так это он стучался? — мужчина лишь кивает, видимо больше не желая делиться подробностями своей жизни, — А почему он называл тебя так? — Что-то вроде позывного, — он равнодушно пожимает плечами, отводя всё внимание на дорогу. Оставшийся путь они едут молча. Альбедо смотрит в окно, в сторону, на коробку передач, на бордачек. Лишь на руль в чужих руках не смотрит. Ну, почти. Изредка кидает взгляды, замечая как Зандику идёт это всё.  Мысли странные и думать их тяжело, но хотя бы для себя он должен определиться по поводу этого человека. Юноша не замечает за собой особой симпатии к нему, но и опровергнуть её наличие не может. Это странно: помощь, вопреки взаимной неприязни, чужая вспыльчивость и собственный длинный язык, из-за которого возникают регулярные стычки.  Да даже тем нет общих - они чужие. Только зачем всё это? Одноразовый секс? Альбедо это не интересует. А Зандика? Хотел бы - давно бы заявился к нему на работу. Делов-то! Но и поверить в то, что Зандик хочет настоящих отношений, юноша не может. Это просто невозможно. Особенно, между ними.  Альбедо злится. Странное поведение, которое ставит его в тупик.  Как минимум, Зандик хорошо управлялся с детьми и не вызывал вопросов, как педагог, пускай и Альбедо пытался их придумать. Да и человеком, кажется, был неплохим, если... если не рассматривать работу наёмника.  Мысли странно комкаются, слипаются. Почему этот мужчина такой навязчивый? Кажется, ответ очевиден. Троица из ларца: женщина на фото, Альбедо и даже, блять, тот незнакомец. Все с одним цветом волос, глаз. Это ведь называется типажом? Не так ли? И либо Зандик сам не хочет признавать, либо глупо врёт.    Альбедо несколько неуютно. Понимание, как сильно он вписывается в этот глупый типаж - наводит на странные мысли. С другой стороны, Зандик не так плох. Заботлив с детьми, Кли от него без ума, а он без ума от Кли, готовый проводить с ней воспитательные работы и вне рабочих часов. С детьми он смотрится на удивление правильно. Так же правильно, как с пистолетом в руках или хмурым взглядом. Альбедо ведь уже доверил ему самое важное в своей жизни и тот не подвёл. Он в принципе не подводил, да и помогал.    Как тяжело…  — Я сказал Кли, что ты заберешь её, — мужчина кивает, но от дороги не отвлекается, — Не хочу, чтобы кто-то видел, как я выхожу из твоей машины.  — Умно, — он тихо смеётся, выруливая на школьную парковку, — Пусть лучше все видят, как я уношу маленькую девочку в неизвестный автомобиль?  — Об этом я не подумал, — честно признаётся Альбедо, — Но все знают, что машина твоя!  — Не знают, — Зандик паркуется, наконец поворачиваясь в сторону юноши.  Глупые, застывшие на лицах улыбки, странные молчаливые переглядки. Альбедо дышит так тихо, осторожно наблюдает за ним: чужой взгляд плавно скользит от губ к глазам, словно не может решиться. Это даже веселит. Юноша ярко улыбается, чем, видимо, смущает Зандика. Тот глупо хмурится, отводит взгляд, будто просыпаясь от наваждения, суетливо выныривает из машины. Ха-ха! Бедный, почему так отчаянно не понимает, что ничего не выйдет?    Девочка вылетает с главного входа даже раньше, чем Зандик заходит на территорию школы. Она смотрит в разные стороны, поправляет капюшон, дышит так часто, что вокруг нее то и дело образуются облачка пара.  Стоит увидеть Учителя, как ребенок бежит в его сторону, едва ли не спотыкаясь. Тот только улыбается, спокойно идёт ей навстречу.  — Вы с папой сегодня в кино? — девочка активно кивает, — Я с вами.  Он смеётся, цепляя её за руку, дабы быстрее вернуться. Девочка в восторге! Визжит, так широко улыбается и смеётся, словно это единственное, что ей было нужно для счастья.    — Принес твою, как видишь, не бита не крашена, — Зандик оставляет Кли на заднем сидении, быстро пересаживаясь обратно за руль. С улицы веет холодом, от чего Альбедо еле заметно вздрагивает. — Привет, малышка, пристегивайся, — юноша тянется назад, чтобы чмокнуть девочку в щёку, — Учитель поедет с нами, ты же не против? — наконец, он улыбается. Взгляд становится ласковым и нежным, юноша сразу расслабляется, желание спать накатывает по новой. Девочка восторженно что-то щебечет, не переставая говорить, а юноша полностью успокаивается, заменяя неприятные рассуждения на теплые - о дочке.   Они аккуратно выезжают с парковки под возгласы маленькой девочки и причитания о том, почему любимого учителя сегодня не было в школе. Вроде… не всё так плохо, да?    Зандик старается водить аккуратнее, ведь его груз на сегодня куда ценнее бумаг или коллег. Он то и дело причитает, что дороги тут, это сущий кошмар. Не сказать, что на Юге, в родном жарком городе, лучше. Ой, да что уж там! Сколько раз его чуть не сбивали по пути на учёбу? Приходится все внимание уделять маршруту, отвечая воркующей сзади девочке короткими «Угу», «Ага», и подобное.    Такие редкие спокойные дни хотя бы давали ощущение, что он живой и нужный. Зандик тяжело вздыхает, мимолетом сверяясь с картами.  Кли всё ещё шебуршит о чем-то сзади, смеётся, напевает что-то себе под нос, рассказывает о своём дне. Альбедо слушает это краем уха, пытаясь выцепить слова вроде «обижают» или «избили», но… нет. Ничего нет и он очень счастлив этому.  Дети стали жестокими в это время, так что он даже не знает чего ждать от очередного дня в школе. Особенно, когда Зандика там нет. Этот человек грубый и жестокий, ни в каких других обстоятельствах Альбедо бы не стал ему доверять. Но просто… «так получилось» - звучит в голове чужим голосом. Да, действительно. Такие у них обстоятельства.  Юноша отвлекается, лениво смотрит куда-то на дорогу, даже прикрывает глаза.     Он думает не о том. Мыслит о немыслимом, сам же сейчас злится и раздражается, что подумал посмотреть на наркомана и бандита и с другой стороны. Неправильно, от этих мыслей хочется побить себя по щекам в отвержении. Когда он стал таким мягким? Когда начал думать о чем-то кроме благополучия дочери? Ещё утром он мечтал избавиться от этого человека навсегда, а сейчас? Что такого случилось? Сейчас юноша лишь непривычно нежно оглядывает сидящих рядом. Как странно.   В районе есть всего один кинотеатр. Они паркуются, гнев утихает почему-то так же быстро, как нарастал, стоит посмотреть, как липучкой Кли цепляется к своему учителю, стоило им выйти из машины. Кажется, Зандик был бы хорошим отцом. — Ты меня ещё в школе завтра увидишь, а папа вон, скучает у тебя, — несколько резковато отзывается мужчина, пытаясь принять в идиллию для двоих ещё и отца девочки, чем вызывает у неё закономерное недовольство. — А его я ещё дома увижу! — не унимается Кли, опять цепляясь пальцами за рукав чужой куртки. Он определённо вызывает доверие у дочери - к такому выводу приходит Альбедо. Злость сменяется умилением, а после лёгкой печалью. Зандик хорошо вписывается к ним. Это угнетает. Не доходя до здания кинотеатра, он останавливает девочку садясь перед ней на колени.  — Я не против, — улыбается, смотрит на дочку и на её восторженный взгляд, — Только сначала спроси у Учителя хочет ли он. Ты можешь нарушать его границы, Кли, помнишь? — девочка поворачивается к педагогу под присмотром отца. — Вы не против? — молящие глаза смотрят уже на Зандика. Вот тебе и выбор без выбора. — Нет, просто не висни на мне, я же к земле прирасту. — Тогда я буду рядом ходить! — довольный писк и теперь у мужчины своя охрана из маленькой девочки. Страшный противник.  Зандик удивлён. Удивлён, что Альбедо правда занимается воспитанием, что что-то объясняет девочке, что слова Учителя о том, что та что-то не понимает - были восприняты серьезно и после этого она правда вернулась с пониманием. Альбедо занимается с ней дома, он действительно старается развивать её и прививать какие-то ценности.  Это очень необычно. Как минимум, для человека такой профессии. Зандик не может не относиться с предубеждением, большинство таких людей если не заставляют детей идти с ними на дно, то просто не обращают на них внимания. Кинотеатр пустует. В будний день, посреди рабочей недели… логично. Ребенку, как полагается, даётся право выбора среди цветных афиш, пока взрослые могут побыть немного в спокойствии.  — Я удивлён, что ты с такого раннего возраста прививаешь ей что-то, — тихо говорит Зандик, немного наклоняясь к Альбедо. — А? — юноша поворачивается в сторону знакомого, пытается сфокусироваться на его словах и не выглядеть глупо. Застрявший в своих мыслях, делает это скорее на автомате, — Ты же знаешь какие люди встречаются у меня на работе. Мне кажется важно рассказывать детям про такие базовые правила, как уважение к другим, — он вздыхает, переводит взгляд на дочку, наблюдая за ней, — Разве вы не учите их этому в школе?   — Учим, а не воспитываем. Да и если дома не закреплять никакие мои нравоучения не помогут. Парочка её одноклассников вот недавно чуть шеи не посворачивали в коридорах. Читал мои возмущения в родительском чате? Хер там кто занялся спиногрызами. Ты вообще один из немногих на моей памяти, кто правда занимается своим ребёнком, а не выбрасывает в открытый мир учиться самостоятельно.  Будничный разговор, такой обычный и такой недостающий в жизни. Дотторе не знает с кем в последний раз разговаривал не по работе и не ради приятной ночи.  — Ты бы её ещё самообороне научил на всякий случай, — хмыкает Зандик, — либо я могу, — добавляет, чуть задумавшись о чужом положении, — Недавно девочку в соседнем классе выставили в одних колготках на улицу. Дети всегда такие жестокие.   — Я понимаю, но, боюсь, я тут не помощник, — пожимает плечами, — Для девушки в современном мире важно знать такие вещи. Как минимум, я перестану бояться за неё так сильно, ха-ха, — девочка тыкает в какой-то цветной фильм, подзывая мужчин к себе. Альбедо разжимает руки, оборачиваясь и напоследок говоря: — Я подумаю об этом, спасибо. В такое время очереди не бывает, так что они без проблем проходят к кассе и выбирают нужные места. Потом и в буфет заглядывают. Кли выбирает себе что-то, Зандик тоже присматривает ведро попкорна. Хм. Они даже чем-то похожи…  Все вместе они подходят к милой кассирше, юноша диктует заказ и уже подносит пальчик к терминалу, как его двигают с места, едва не роняя.   — Я плачу, выбери что-нибудь, — Зандик хмурится, не принимая возражений. Ему не нравится такое. Не нравится, что за него платят при дочери, что ставят какие-то условия. Неужели Зандик думает, что у него нет финансовой возможности купить себе что-то в блядском кинотеатре? Идиот!  Ещё спустя пару секунд молчаливых препираний, Альбедо ничего не остаётся, кроме как выбрать какой-то напиток без сахара, после чего мужчина уже оплачивает. Юноша остается мрачным и хмурым, на что Дотторе благополучно не обращает внимания.  Он занят немного другим: ребёнок, попкорн, ещё и Альбедо… Они выглядят, как самая счастливая пара на планете. Так и не скажешь, что вечером один из них пойдет убивать, а другой - торговать собой.  Кинотеатр тоже пустой, предоставляя им полную свободу в выражениях (естественно цензурных) и в действиях (естественно безобидных).  — Что это вообще за фильм? — мужчина смотрит на цензор, видя там гордое «16+». А обложка такая радужная! — Альбедо, — шепчет Зандик сидящему рядом, — Ей уши закрывать на матах будем? Или пусть впитывает в себя?   — Девочка должна учиться всему, — пожимает плечами юноша, — Знаешь, развитый кругозор, все дела… — он немного хихикает себе под нос, осознавая, что несет бред, — не бери в голову, я сейчас усну.    Кли смотрит неотрывно, а вот Альбедо сладко посапывает уже на рекламе. Чутка подспускается, неудобно уместившись на сидении, неосознанно лезет ближе. Зандик тоже с удовольствием смотрит. Только в сторону замерзающего Альбедо, на бледном лицо которого так ярко отражались все краски и спецэффекты фильма. Всё быстро наскучивает, сцены в кино оказались на дурость неинтересны, да так, что Дотторе начинает завидовать уснувшему юноше. Он ищет развлечение: Кли смотрит увлеченно и совсем не планирует отвлекаться, а вот Альбедо, кажется, будет совсем не против, если над ним немного посмеются.  Зандик маячит перед ним попкорном, заставляя спящего юношу морщится. На удивление, забавное зрелище!  — А меня покормить? — тихо возмущается девочка, ловя того с поличным.  — Не доросла ещё. Он вон, старый уже, с рук кормить надо, сам не может. Смотри давай, — и они одновременно поворачиваются. Каждый в свою сторону. Кли к экрану, а Зандик к Альбедо, — Тоже тебе, — ему суют попкорину в рот.    Смешной он. Снова почему-то взъерошенный, только теперь расслабленный, как кот. Делай, что хочешь, хоть в щеку тыкай - не открывает глаза.  Вскоре устав и от этого, сам Зандик раскладывается на кресле, перекидывая руку через чужие плечи во сне.    Альбедо в полудрёме, не желая открывать глаза, жмётся ещё ближе к теплу. И это грустно. В обычной жизни ему не хватает простого человеческого тепла - спать с кем-то в обнимку, обсуждать новости, тепло переговариваться и шутить. По молодости он пытался найти то самое тепло в своих клиентах, заводил глупые разговоры, пытался искать поддержку, но, к счастью, быстро понял, что это невозможно. Честно, он не хочет просыпаться. Ему так тепло и хорошо, что даже яркая вспышка света не способна его разбудить.  — Да не спал я, — знакомый голос недовольно тянет над ухом, заставляя только поморщиться.  Его кто-то тормошит, кажется, зовя изо всех сил. Он еле открывает слипшиеся глаза, пытаясь понять, почему во рту остался какой-то сладкий привкус… Юноша игнорирует этот момент, в целом силясь понять в каком он, блять, положении и почему так тепло.  Чужая рука на плечах, сам он, привалившийся к мужчине рядом в подобие объятий. Они пересекаются взглядами, одновременно как-то резко отстраняясь друг от друга. Да твою же мать!  Юноша встаёт со своего кресла, отряхивается, пытается размять шею. Все же, это далеко не самое удобное положение для сна. Движения какие-то дерганые, он явно переживает, а вот Зандик, на удивление, ведёт себя так естественно и спокойно, будто это нормальная ситуация. Неторопливо поднимается, трёт глаза, потягивается. Он что?… Доволен этим? Лишь присматривается к Альбедо пару секунд, словно ждёт одобрения или наоборот, недовольства. Юноша никак не реагирует. — Фильм очень интересный, Кли, — в попытке извиниться он улыбается, рассеяно смотря то на девочку, то на их спутника, — Вам понравилось?    Альбедо находится в небольшой прострации, поэтому почти весь разговор проходит мимо ушей. Те что-то отвечают, каждый о своём, девочку развлекает Зандик, а отец может отдохнуть. Настроение чуть лучше, просто ему сейчас нужно отойти от… всего.  Социальная батарейка на нуле. Он не хочет сегодня идти на работу, не хочет идти куда-то ещё. После сна состояние разбитое, после произошедшего ему ещё хуже. Альбедо ничего не понимает, ему страшно не хочется разбираться в сложившейся ситуации. Ему неприятно. Он мечтает лишь выйти отсюда и остаться одному в ванной. Мыслей так много! Хочется отвлечься, хотя бы час не думать, не анализировать свою жизнь. Дома Кли без перебоя жужжит об Учителе, сам Зандик то и дело маячит перед глазами. Мало того, что нагло лезет, так ещё и при дочери! А потом делает вид, словно так и надо. Это злит ещё больше.  Раньше Альбедо был занят рассуждениями о политике, религии и мироустройстве. Книжные персонажи, выдуманные сюжетные линии - всё внимание было обращено на чужую жизнь. И его это устраивало! Если бы Альбедо каждый день думал о своей жизни, то давно бы покончил с собой. Окружающая действительность вызывала отвращение, хоть он и пытался сделать всё, чтобы сгладить углы.  И проблема Зандика в том, что он не выдуманный - живой, настоящий, взаимодействует с дочерью, помогает и явно что-то хочет от юноши. А ещё теплый, не похожий на написанные образы. Чем чаще он рядом, тем больше Альбедо вынужден задумываться о своем положении. Со временем, проведенным в эскорте, голову получилось отключать автоматически. Но сейчас, когда живой и настоящий Зандик возвращает в реальность, приходится задумываться о вопросах в манере «что будет дальше?».  Альбедо знал что будет дальше, конечно знал. Он получит визу и съебётся так далеко, как только сможет. От диктатуры, от преследования, допросов по делу и без, от невозможности получить легальную работу в своей стране, от мерзких следаков, которые даже спустя годы продолжают кружить возле отцовского дома. И они с Кли собрали бы вещи и уехали! Без всяких обязательств, как они уже пытались однажды.  Маленькой девочке, не успевшей привязаться к одноклассникам, не имеющей бабушек, дедушек, дядь и тёть было бы легче пережить переезд. Ну, а что теперь? С появлением любимого Учителя, с доверием, насколько оно может быть между взрослым мужчиной и первоклассницей, со всей этой установившейся связью ей будет больнее покидать город. Альбедо убежден, что девочка слишком юна, чтобы испытывать настоящую тоску по кому-то постороннему, но какая из этого может вылиться истерика… Да и самому привязываться так себе идея. Зандик предлагает зайти куда-нибудь перекусить и Альбедо снова отвлекается. Серьёзный взгляд меняется на более растерянный, он машет головой из стороны в сторону, намереваясь отказаться, но Кли перебивает его, отвечая на предложение ярким восторгом.  — Нам ещё уроки делать, — аргументирует юноша.  Девочка расстраивается, но, как ответственная ученица, не может этому перечить. Лишь горько вздыхает, кивая головой. Альбедо чувствует свою победу. — Я могу сделать исключение, — Зандик смеётся, явно используя козырь, — и не спрашивать Кли завтра, — юноша хмурится, тяжело выдыхает.  — Так ты выходишь с больничного? — он кивает на зашитую ногу. — Я взял только пару отгулов, — Зандик улыбается, а юноша хочет выть от этой самодовольной улыбки.  Ощущение, что всё идёт против него. Альбедо слабо протестует, но идёт на поводу у дочери. Слушать дома истерики хуже, чем тихо посидеть в кафе. Как минимум, именно так он оправдывает противоречивое желание задержаться. Не верит, что оно существует, что мысль о ком-то вызывает робкий интерес, а не закономерное отвращение.  Все вместе они садятся в машину, лишь Зандик чуть медлит, оставаясь покурить где-то позади. Он облокачивается о закрытый багажник машины, тяжело вздыхая. Нервно и холодно. Зандик вспоминает о чужой мерзливости и о том, как хорошо она сейчас легла на руку.  Кажется, Альбедо тоже нервничает. Хотя... наверное это далеко от правды. Может, только Зандик переживает, что его близкое положение не расценили правильно. Возможно, Альбедо просто плевать. Резонно и очень логично, но от этого несколько грустно. И даже на языке вертится странный привкус разочарования. В том, что не получил реакции, хотя, кажется, сделал для неё достаточно. Он хмыкает, доставая пачку сигарет. Дотторе не был настоящим курильщиком, скорее просто заменял одну зависимость на другую. А сейчас ещё и дни летят так сумбурно-странно. Зандик отчаянно пытается обустроить свою жизнь, возможно, даже впустить в неё нового человека, забыв про прошлый болезненный опыт. Только вот почему-то всё идёт против: и юноша, и сама жизнь. Альбедо не очень хочет и не очень стремится вступать в жизнь постороннего. Может быть он слишком давит? Но, кажется, Зандик производит достаточно хорошее впечатление, если исключить пару не очень приятных моментов...  Электронная зажигалка пискает, подпаляя край сигареты, а во рту образуется привычный холодок от кнопки. Зандик сам не понимал, почему снова лез в карусель из чужого холода и отвержения. То Альбедо готов мило болтать и шутить с ним, то даже не смотрит, не давая понять, что происходит у него на уме. Сердце при этом сжималось одновременно от обиды и восхищения, всё как всегда. Он старался лучше, спал меньше, изматывал себя и достигал новых высот. Лишь бы кого-то впечатлить: от помощи до полноценных ухаживаний.  Это был его двигатель, он отдавал себя полностью и сгорал, как тонкая дымовая палочка в руках. Только на это не обращали внимания, заставляя ещё чаще пиликать зажигалкой, пытаясь продлить жизнь окурка в губах. Отдать себя кому-то или чему-то полностью - так проще. Ему проще работать, если перед этим будет стоять цель кого-то поразить, спасти или удивить. Для себя дома был пустой холодильник, а одежда месяцами лежала в стиральной машине. Для себя ничего не было, кроме пыли на полках. Для другого он покупал еду, следил за вещами, заботился и волновался, как бы делая это за двоих сразу. Извинялся так перед собой и оправдывался, что не для своего самолюбия, а для чужого блага. Один он даже слабо следил за внешностью, а с появлением интереса - снова учился гладить костюм и укладывать волосы. Только почему-то не получалось. Недостаточно старается? Нужны более решительные поступки? Мужчина громко кашляет, чувствуя вкус жженой дешёвой бумаги, которую активно использовали в фильтрах.  Только для незаинтересованного ему хочется стараться. Влюбляться так тяжело, особенно Зандику, слабо понимающему свои чувства, особенно, когда объекты его симпатии - все как на подбор. Холодные люди, отвергающие, проблемные.  Он сам не лучше. Особенно, раз не может никак заслужить расположения. Окурок летит под ноги, падая в дырку на старом асфальте, там же и пропадая из поля зрения.  Зандик возвращается в машину, где Кли смешно елозит на кожаном сиденье, от чего-то полная сил после фильма. Юноша молчалив и не особо активен, приваливается к окну, хоть как-то охлаждая кипящую голову.  Интересно, как долго он ещё будет молчать? … — Приехали, — Зандик улыбается, снисходительно смотрит в сторону замкнутого юноши, — Все нормально?  Альбедо кивает, хоть и чувствует себя паршиво. Поправляет куртку и скорее выходит из машины, стараясь не оставаться с ним наедине.  Зандик привёз их в какое-то… Эм? Семейное кафе? Наверное, это лучший вариант для пары знакомых с маленькой девочкой. Все так сумбурно, так много всего происходит в поселение дни. Альбедо помнит свой страх, помнит кровь и блики от лезвия. Даже простое общение с этим человеком может иметь грязные последствия, что уж говорить о чужих намерениях, заметных за версту.   Собственная жизнь всегда была под угрозой, но может ли он так подставлять маленькую девочку?  Рассуждения даются сложнее, в мыслях всё плывет и растворяется, не давая ни за что зацепиться. Они занимают столик, Альбедо всё ещё не особо "за" эту идею. Просто посидит здесь, пока темы для разговора маленькой девочки и преступника не закончатся. Юноша уверен, что долго это продолжаться не может, так что… Когда подходит официант, юноша все ещё растерянно листает меню. Ничего не привлекает, ничего и не хочется. Тошнота подступает к горлу при одной мысли о еде. Но и неловко будет наблюдать за остальными, так что он тихо переговаривается с официантом, надеясь на помощь.  Наконец, Альбедо заказывает кофе и какой-то десерт. Если честно, он даже не следит за тем, что набирает Кли, а уж за тем, что выбирает Зандик он не следит и подавно. Все так смазано, он не очень хорошо себя чувствует. Почти не ощущает время, голова кружится и постоянно болит. Наверное, стресс. Или давление. Он не знает, возможно все вместе.  — Я отойду, — юноша направляется в уборную, надеясь лишь, что придёт в чувства. Да и что может случиться, пока его нет?  Зандик остаётся с девочкой наедине, провожая взглядом её бледного отца. Кажется, стоит ещё раз переосмыслить вопрос о чужой вовлеченности в ситуацию. Ну… неужели всё настолько плохо? Он уже хочет обратится к Кли за небольшим уточняющим вопросом, но вдруг замечает чужой беспокойный взгляд и сцепленные ручки, нервно сжимающие края её рубашки.  — Что-то не так? Тебе плохо? — Зандик наклоняется к ученице, пытаясь всмотреться ей в лицо. — Однажды нехорошие люди пытались сделать папе плохо. Этот мужчина выглядел, как те нехорошие люди. Такие же... страшные. Как думаешь, они вернутся? Только не говори папе, он не знает, что они приходили. Но я не открыла дверь, я правильно поступила? — девочка приобретает недюжинную осознанность, провожает официанта испуганным выражением лица, — С папой всё будет хорошо? — Ты молодец. Никогда не открывай дверь незнакомцам. А если ты одна - вообще никому не открывай, кроме Альбедо и меня. Как и ожидалось, невозможно уберечь ребёнка, когда ты по голову в криминале. Нельзя закинуть того в купол из стекла в надежде, что он никогда ничего не узнает. Зандик ободряюще хлопает девочку по голове, пытаясь перевести тему.  — Твой папа хорошо о тебе заботится? Не обижает?  — Ой, нет! Он у меня самый лучший, он... И далее, далее, далее, пока сам юноша не возвращается уже посвежевшем. Ему плохо и это не получается не замечать, вот только о причинах, конечно, никто не расскажет.  Всё оставшееся время Альбедо был на дурость молчалив, не особо вникал в разговор, что заметила уже даже маленькая девочка, начав задавать отцу вопрос после каждого предложения о том, слушает ли он. За исключением этого - вечер прошел неплохо, как и предполагается для компании из двух знакомых и маленькой девочки... Быстро темнеет, а на телефон с характерным гудком уже начинают приходить уведомления, возвращая в реальность. Зандик часто смотрит на экран, тяжело вздыхая.    Хорошие вещи имеют тенденцию заканчиваться. Пора вспоминать, кто они такие, пора возвращаться в грязную, отвратительную жизнь, что цепляла адреналином и своим риском одного и этим же отвращала другого. У Альбедо то и дело проскакивают мысли как-то обсудить произошедшее или просто поговорить без лишних ушек. Он много думал и решил, что если он ничего не сделает, то встреча окажется последней. Так не хотелось. На удивление, агрессия вместе с доверием к Зандику - ощущалась правильной смесью, уходить не хотелось.  — Малышка, беги пока открывай дверь, я сейчас буду.  Юноша опускается на колени перед ней, давая в маленькую ручку ключи от дома. Девочка убегает в подъезд, напоследок крепко обнимая любимого учителя.  Альбедо посмеивается, распрямляясь перед мужчиной. Что-то в груди давит и жмёт. — Не хочешь поговорить? — он с надеждой смотрит на Зандика, подходя чуть ближе. Хлопья снега медленно падают на них, уже совсем стемнело. Мир постепенно становился холоднее, а Зандик в этой обстановке начинал напоминать привычного себя. Опасного, грубого и сосредоточенного.  — М? — тянет устало тот, наконец переставая смотреть в экран телефона.   В тяжёлом свете одного единственного фонаря вокруг, Альбедо казался призрачным и потерянным. Таким, словно его тут никогда не существовало и стоило бы Зандику моргнуть - он бы растворился в горящих окнах, став одной из сотен снежинок, спадающих на голову. Красиво. Красиво наконец, увидеть на бледных щеках небольшой румянец, увидеть хоть одну эмоцию на лице, кроме задумчивости и тоски.    Они смотрят друг на друга с минуту, так внимательно, совсем не отводя взгляда. Альбедо казался взволнованным, жалостно изгибал брови, кусал губы, но молчал. Зандик же, по-началу расслабленный, напрягался с каждой секундой, проведённой в тишине.    Мужчина уже набирает воздух для какой-нибудь второсортной шутки, вот только Альбедо неожиданно подходит ближе, встаёт на носочки, целуя его уже холодную щёку. Где-то внутри расходится тепло, а юноша, словно испуганный этим - отшатывается и быстро уходит к подъезду, кидая в ответ лишь смущенный взгляд.   — Спасибо за день, — он оборачивается, говорит это уже стоя на лестнице под бетонным козырьком подъезда. На безмолвного мужчину всё так же продолжают падать крупные хлопья снега, лишь украшая его. Они стоят, молча смотря друг на друга. Снова. Альбедо, поборов сумбур своих эмоций - искренне улыбается, — Мы ведь ещё увидимся? И он заходит в дом, так и не дождавшись какого-то ответа. Боится его узнать, как боится и последствия своих эмоциональных действий.    Зандик стоит под снегом до тех пор, пока телефон не начинает разрываться. Он может лишь прижать экран к покрасневшим кончикам ушей. — Босс тебя убьет, если ты не приедешь через десять минут. — Приеду.  С Красного Льда он пересел на кое-что тяжелее. Надо умыться, щёки красные.