Бордель

Больше всего в своей жизни Альбедо ценил тишину. Спокойную музыку, тихие посиделки с дочерью, ходить босиком по песку, читать девочке книжки перед сном, рассказывать малышке про далекие двухтысячные года, когда песок, море и пение птиц были настоящими.  Больше всего Альбедо любил ходить босиком. Но эти туфли на небольшом каблучке так впиваются в кожу - ремешки давят, а камни на нём царапают до крови. Альбедо любил тишину, а не громкую музыку, выносящую весь разум из бошки к чертям собачьим. Альбедо любил тёплые объятия, спокойные вечера на кухне за чашкой чая, приглушённый свет.  Но клиенты не думают об этом. Конечно, встречаются и те, кто думает о комфорте выбранной модели, но это такая редкость. Большинство кидаются, как на кусок мясо. Они думают, будто им всё дозволено. Будто модель, или по простому шлюха, перед ними должна услуживать и терпеть хамское поведение.  Ну, большинство должны.  Когда андроиды заполонили всю сферу услуг, обычным людям выживать было трудно. Альбедо сам не знает, отец, когда ещё не выжил из ума, рассказывал. Давно-давно, ещё когда юноша был совсем маленьким мальчиком. Люди занялись умственной деятельностью, а обычные официанты, кассиры, воспитатели в детском саду остались лишь в тех округах, где не было денег, чтобы спонсировать реформу.  И самый незащищенный пласт общества, проститутки, тоже пошли в утиль. Полупрозрачная сетчатая накидка аккуратно спадает с плеч, короткая обтягивающая футболка, с большими вырезами на груди и боках, на бёдрах такие же обтягивающие короткие шорты и вуаль вокруг талии, ровно как на плечах. Бусины, блестки, мерцающая полупрозрачная повязка, скрывающая рот и нос. Сегодняшняя тема вечера - восточные мотивы. Жаль, что даже на тематическом вечере он не может пройтись босиком. Мало ли наткнется на шприц на полу…  Хотя место приличное, но все равно. Хозяин рубит такие бабки, выплачивая им сущие копейки. Только самые отбитые остаются у руля - беременная (или просто… типаж типа такой) девочка перед ним только что вылизывала рот клиента при всем зале. Бедная, крутится как может.  Коллеги по работе не вызывали ничего, кроме жалости. Они такие же рабы обстоятельств, такие же люди, которые выгрызают себе место под солнцем как могут. Альбедо провожает взглядом ту девочку, ведущую за руку клиента в приват.  Если бы он работал так же, получала бы дочка образование в другом месте?  Все клиенты однообразные. Альбедо ходит вдоль столиков, плавно машет руками из стороны в сторону, завораживая покупателей своей типажной миниатюрностью и привлекая внимание количеством блесток на костюме. Большинство их клиентов - латентные женатые мужчины. Конечно, дамы там тоже встречаются. К ним юноша относится лучше, да и они к нему, к слову.  Но нельзя доверять всем женщинам безоговорочно. Альбедо уже усвоил этот урок. А подтверждение этому сейчас мерно сопит дома, наверняка в очередной раз забывая выключить мультики.  Юноша присаживается на один из столиков, буднично спрашивая, не хочет ли выбранный мужчина угостить его. Конечно хочет. Все в этом здании хотят. Они же за этим сюда пришли?  Алкоголь - способ забыться. Способ не замечать звонких шлепков или грубых шуток. Способ отвлечься от того, что очередной клиент воспринимает тебя как способность удовлетворить свои фетиши. Выносят коктейль - оранжевый, такой яркий, отлично сочетается с его костюмом. Альбедо не смотрит что пьет, но делает это аккуратно. Он не хочет просто напиться и потерять работу на сегодня. Всё же Кли нужна курточка на зиму. Он остаётся за этим столиком ещё немного, флиртует, улыбается, пока вуаль с лица не начинают агрессивно стягивать. Он лишь хмурит брови, пряча раздражение за улыбкой. Он вообще старается ничего не показывать, в том числе и лицо. Неаккуратное движение - клиент пытается посадить его на себя, нетерпеливо сжимая его руки.  На сегодня хватит, похоже.   Альбедо медленно моргает, нажимая на кнопочку охраны под столиком. Такая есть под каждым - для ощущения мнимой безопасности. Это хорошее заведение, лучшее, в приличной части района. Тут выступают живые люди, а не биороботы. Кажется, некоторые стали напрочь забывать об этом. Юноша оставляет свой бокал на столе, тихо вздыхая. Не хочется делать шума в этот вечер, он ждет пару секунд, пока чужие крепкие руки не подхватывают подвыпившего посетителя. Ему неинтересно что сделают с этим, он просто идёт дальше. Охрана делает всё настолько тихо, что он даже не замечает как они испаряются. Да и… плевать. Кожу жжет, но он уже привык.  Альбедо плавно двигается вдоль столиков, по пути намечая людей, к которым ему есть смысл подходить. Он еле как пробивается к стойке администрации. Хочет попросить пятиминутный перекур.  И он бы договорился с девушкой, если бы их не перебил новый посетитель. Он выглядит знакомым, но юноша не помнит где его видел. Наверное в прекрасном сне, который снится всем моделям регулярно - один из клиентов приезжает за ними на белой дорогой тачке, оставляя хозяину кучу бабла за выкуп. И модель конечно же прыгает ему в объятия, вопрошая «где же ты так долго был! Такой красивый, молодой, любящий…». Ах этот дивный сон! 

***

«Дельце есть. Хочешь перепихнуться за счёт заведения? Тут уладить конфликт нужно, денег не будет, зато кого хочешь отдерешь. Интересует? Там живые, а не куклы»  Два дела может быть у человека его профессии в борделе: секс и работа.  В этот раз пришлось совместить. Работа - утром, остальное на вечер. Было привычно брать отгул в школе и выслушивать недовольства родителей. Было привычно. Бордель держала группировка, как и бары, мелкие магазины для своих, да и почти все на этой улице в их владениях. Часто можно было встретить подобные предложения - владельцы заведений охотно шли на контакт, расплачиваясь живыми мальчиками и девочками, как деньгами. И работники соглашались, чувствуя свою обманчивую вседозволенность. А потом вылетали пробками в заведениях выше средних за свое поведение. Дотторе не соглашался. Практически никогда. Лишь в те редкие случаи, когда привычное одиночество начинало давить на плечи, когда чужие руки, пускай и за деньги - дарили минутное спокойствие. Он ненавидел и любил имитацию близости и родства, поскольку своего не имел. Пускай и расплачивался потом за свои попытки ещё большим разочарованием и отвращением. Пропуском послужила татуировка. Перед ним приветливо приоткрыли двери, впуская в мир разврата и искренней, присущей лишь людям, жестокости. Люди, как товар. Подобно легализованным секс-андроидам - служили лишь одному делу.  Он, собственно, особо от них ничем не отличался. Только его тело использовали для другого. Вот и всё. Мужчина спокойно находит себе дальний столик, стараясь скрыться от шума разговоров. Ждать долго не приходится, как и ожидалось. Внимательные глаза за цветными линзами сразу подмечают хрупкую фигуру, идущую к нему. Подходит. Ему собственно, глубоко все равно, какой комплекции и характера будет тот, кому сегодня предстоит избавлять мужчину от одиночества. 

***

— Не против компании? — Альбедо игриво улыбается, присаживаясь не на стул, а прямо на стол перед клиентом.  Его работа - вести себя вызывающе. Он этим и занимается.  Мужчина перед ним выглядит состоятельно. Деловой костюм, но не особо дорогой. Средний класс? Можно ли расчитывать на чаевые? Юноша закидывает ногу на ногу, игриво пожимает плечами, показывая себя полностью. Словно он какая-то вещь, а клиент лишь оценивает подходит она ему или нет. — Может выпьем вместе? Не угостишь коктейлем? — опять. Опять, опять, опять одно и то же. Он через силу улыбается, вслушиваясь в звенящую тишину между ними. Переборщил? — Мне позвать другую модель? Ему тошно от этих фраз, тошно от молчания, тошно от притворства. Но юноша улыбается, роняя тихое «как хочешь», готовясь спрыгнуть с места, как кот, не получивший ласки от своего человека. А искал ли он ласки? Нет, наверное. Наверное точно нет.  И он бы слез, через минуту пройдя к следующему столику, если бы запястье вовремя не сдавила чужая рука. Оу?  — Угощу, — Альбедо опускает глаза, в принципе удовлетворенный результатом, — У меня за счёт заведения, — голос его хриплый, словно он долго ни с кем не разговаривал. Оно и неудивительно - горячо-любимый отец не пришел бы в бордель, верный муж не выбирал бы себе модель на вечер, — Другие не нужны, как после тебя вообще о них думать?  Юноша улыбается, в очередной раз не понимая как отвечать на это. Гости… бывают странные и неловкие. Заигрывают, словно это имеет хоть какое-то значение. Зачем? Всё равно все закончится одинаково, нет смысла очаровывать модель, как обычного незнакомца в баре. Нет смысла делать комплименты - все равно вы вместе пойдете в комнату.  И от этого становится уже неловко - обычно Альбедо делает все, чтобы его выбрали, а не наоборот. Он выбирает напитки на свой вкус, диктуя заказ в маленький микрофон, который обычно прячет за волосы. Такая связь - ещё одна иллюзия безопасности. Клиенты ловко снимают эти микрофоны в приватной комнате, а администраторы и охрана частенько закрывают глаза на мольбы вывести гостя из заведения.   Бумажка с меню, состоящая лишь из напитков разной крепкости, да закусок к ним, ложится на стол, а юноша вновь переводит все свое внимание на гостя. Небольшое смятение на лице - почему так смотрит? Через секунду Альбедо снова невозмутим, снова готов очаровывать природной грацией, снова готов настырно «просить ласку» у своего человека.  — Схожу за выпивкой, не скучай без меня, — юноша накрывает его руку своей, мимолетным касанием поддерживая выдуманную связь, а после спрыгивает со стола, растворяясь где-то в шуме этого заведения.  В голове то и дело вспыхивает фраза «за счёт заведения». В темноте и редком свете неона и не разглядеть кто перед ним. И все же его не покидает тревожное ощущение, что он где-то его видел.  Юноша растерянно трется вокруг бара, ожидая свои напитки. Ну где? Где они могли встретиться? Альбедо принципиально не ведёт дел со знакомыми, знакомыми друзей и просто людьми, которых он знает в реальности. Никто не должен знать о том, чем он тут занимается.  Он отец, и, пускай, не всегда хороший, но очень любящий. Он старается ограничить свою дочь от этой информации, старается дать ей самое лучшее.  Туфли жмут и давят. Альбедо уже сто раз проклял тот момент, когда захотел казаться повыше. На барной стойке быстро становится оживленней, поэтому юноша спешит достать из кармана горстку быстрорастворимых таблеток и поскорее закинуть её в бокал незнакомца. Обратно он возвращается уже с полными до краёв коктейлями в руках. Привычно улыбается, ставит их на стол, неаккуратно наклоняясь перед гостем.  — Наверняка сложно тут работать, да?  — Что за тоска в голосе? — с неподдельным удивление юноша расширяет глаза, двигается ближе, желая отвлечь его, — Ты что хочешь поговорить о моей работе? Брось, давай выпьем? — играет с пуговицами чужой рубашки, пытаясь не застрять в своих мыслях. Эта рубашка… Он врезался в неё накануне, точно! Неужели?… — На брудершафт, к примеру. Глупо говорить, что он не такой. Проработав здесь много лет, ты становишься уже каким угодно - нервы настолько пластичные, что не выдерживают, для простоты подстраивая личность под очередного гостя. Людям нравятся легкодоступные, это он давно выучил. Но что теперь? Стоит ли ему отказаться от этого клиента или он всё равно не сможет узнать парня из аптеки?  Брось! Альбедо отводит ненужные мысли в стороны, поднимая глаза наверх. И очки те же… это точно он.  Но ведь дочери нужна куртка — последний и самый весомый аргумент. 

***

А малец времени не теряет. Ох и совестно же будет, если ему не заплатят за то время, что отберёт у него Дотторе.  — Можно? — он сдержан и галантен, как обычно. Дотторе спрашивает разрешение, лишь после садясь поудобнее и аккуратно распологая руку за юношей таким образом, чтобы лишний раз не прикасаться к нему. Самый лёгкий и доступный способ почувствовать то, зачем он пришел - быть нежным и не обращать внимание на обстановку: на развратный костюм собеседника, на его открытые намёки, на неоновый свет, обрамляющий нежную кожу. Представить, что рядом близкий человек и подумать, как бы мужчина к нему тогда отнёсся - к парню, что смог бы разделить с ним жизнь. С какой бы нежностью трогал, прикасался, как бы ласково называл. Вряд ли когда-нибудь Дотторе будет счастлив в семейной жизни. Не в том месте он живёт, не на той работе находится. И не тот пол любит, чтобы смастерить из этого семью.  — Я предпочитаю сначала узнать, с кем провожу время. Даже из простого разговора можно получить выгоду, да? Расскажи о себе. Как работа? Клиенты не обижают? Дотторе хмурится, стоит опустить голову и рассмотреть юношу сквозь стекла очков. Низкий рост, хрупкое тело, большие глаза. Он напоминал ему одного человека, которого мужчина не мог вспомнить ровно мгновение, пока в голове не щелкнуло детским голоском осознание...

***

— А когда папа вернётся? — маленькая девочка тянется к столу учителя, который молча сует ей в руку кусочек плитки шоколада, которую недавно купил себе на последние деньги. — Не беспокойся, я уже связался с твоим папой. Он скоро придет. Папа в тот день вынудил Зандика сидеть в школе и развлекать девочку до девяти вечера.

***

Юноша мог и не быть тем самым непутевым родителем, который никогда не появлялся на школьных мероприятиях. А мог и быть. Жаль девочку. Дотторе завороженно наблюдает за плавными действиями молодого человека, за тем, как тот прижимается ближе. Было в людях что-то особенное, чего не доводилось видеть среди андроидов. Некая неаккуратная грация живого тела, за которой мужчина так любил наблюдать. — С такой работой не соскучишься, — юноша украдкой улыбается, но взгляд его, туманный, устремленный куда-то вниз, явно говорит не о веселом настрое, — Без проблем не обойтись, всякие гости попадаются. Можно встречный вопрос? — Дотторе кивает, вполне удовлетворенный таким диалогом, — Ты сказал, что у тебя за счёт заведения. Почему?  — Да так, уладил одно дело и подсобили. Не люблю распространяться о своей работе, всякое случиться может.  Не будет же он говорить в таком месте и такому человеку, что вместо денег выбрал бесплатный секс? Нет, ну это совсем всё испортит.  Ещё неохотнее говорить становится вспоминая простой факт. Его принадлежность - его проклятие. Ни раз было такое, что работники эскорт сферы пугались, зажимались и пытались сбежать, когда видели или понимали, кто перед ними стоит.  Го-ло-во-рез, убивающий, продающий наркотики маргинал с манерами аристократа. От таких нельзя ничего ожидать. И Дотторе не винил их в страхе, он понимал это чувство, знал и мог даже насладиться чужим страхом. Только вот... В груди что-то щемило. Он цепляет длинными пальцами аккуратный фужер, подавая его юноше, в надежде его чуть больше расслабить. — Я тебя надолго планирую задержать. Я не сделаю ничего, чего ты сам не захочешь. Можно? — пальцы мягко касаются чужой кожи, убирая с плеч спадающие прядки волос. Юноша поддается, аккуратно вытягивает шею, подставляясь под эти незамысловатые касания. Лишь смотрит в глаза так серьезно и вдумчиво, будто начинает что-то понимать. Потом опускает голову, забирает бокал, о чем-то задумавшись. Дотторе пристально следит за его действиями, желая впитать, как губка, все ужимки, мимику и задумчивые взгляды собеседника. Если лишь на секунду представить, навязать себе мысль о близком человеке, то можно и утонуть в этом. — На брудершафт, как и договаривались? — тихий голос, который он и не расслышал бы в громкой музыке заведения, сейчас звучит как-то странно-настырно, — Как тебя зовут хотя бы? — юноша заносит руку для своеобразного жеста, внимательно наблюдая за ним.  Непривыкший - такой незамысловатый вывод делает мужчина, наблюдая за всей картиной. Не в своем монастыре и не со своим укладом - вот такой этот юноша.  — Дотторе. Хотелось бы тяжело вздохнуть, но он поддерживает эту игру. Улыбается, берет бокал, переплетает руку. Стекло фужера холодит губы. Что с запахом?  Он бы не стал пить это и без странной особенности, пробежавшей холодком по спине. Не по здоровью. А сейчас... Картинка складывается и мужчина испытывает странный экстаз, что наконец-то он кое-что понял. Необычный юноша, не боящийся ночных похождений по опасному району, упускающий дочь и работающий в борделе. Умный. Не давая тому заметить, что фужер гостя все так же полон, Дотторе быстро ставит его на место и приближается вплотную к... Ох, какое у Кли было отчество?  Альбедо. Нерадивого отца зовут Альбедо. Дотторе ухмыляется его попытке завязать поцелуй и не даётся, отстраняется и тихо хихикает.  — Перейдем в приват? — руку перекладывает на чужой подбородок, кончиками пальцев приподнимая голову юноши и фиксируя.  Решил его споить и ничего не делать. Это ахуенный план, честное слово. Был бы, не будь Дотторе головорезом со стажем и не имей бы гастрита. Ебучий гастрит!