Бордель

— Перейдем в приват? Юноша глупо хлопает ресницами, с долей растерянности смотря на клиента. Это какое-то недоразумение. Не в смысле само предложение, просто?… Будто всё должно быть наоборот, разве нет? Альбедо не видит смысла в обольщении, не видит смысла в аккуратности. Это все глупые фокусы, которые работают лишь на подвыпивших девиц, ему ли не знать? Зачем ухаживать за эскортником? — Конечно, — на губах появляется штатная улыбочка. Альбедо хорошо чувствует горячее дыхание клиента на своем лице, тянется к нему, но через секунду встречается с пустотой - тот незамедлительно поднимается с места, едва ли не в джентльменском жесте подавая руку. Ну и… стыд. И он бы дал ладонь в ответ, вот только сначала нужно убедиться, что тот выпил содержимое хотя бы наполовину. Быстрый взгляд на стол, плохо скрываемое подозрение, на секунду остановившееся дыхание. Сердце пропускает удар. — Может быть возьмем с собой? — он ерзает на кожаной обивке дивана, не решаясь двинуться с места. Лишь улыбается, наивно хлопая глазами, прикрывая стресс. — Если хочешь, — мужчина неоднозначно ведёт плечами, протягивая ладонь ближе и самостоятельно беря эскортника за руку. — А ты? Странная улыбка, нежное поглаживание по ладони и… обоюдное молчание, растворившееся где-то в шуме. Юношу аккуратно тянут на себя, намекая на то, что его не собираются ждать. Да, вот только… он бегло оборачивается на столик, ища глазами чужой бокал. Может ему показалось, может он перепутал? Напряжение, словно мерзкие метастазы, расходится по позвоночнику, пробивая его на мелкую, едва заметную дрожь. Альбедо словно зашёл в контрастный душ, добровольно позволяя облить себя кипятком, а потом поместить всё тело в лёд, добротно присыпав сверху солью. Что же с ним будет дальше? Он не боится секса, конечно нет. Он боится, что догадки будут верны, что незнакомец, чье имя вылетело у него из головы, окажется членом группировки, которая крышует этот бизнес. Как тяжело получается дышать, как быстро бьется сердце, как бегает его взгляд, когда администратор выдает ключ-карту. За спиной щёлкает замок, а мерцающий экранчик, к которому ранее Альбедо прикладывал карту, подает неприятный сигнал. Пошло стандартное время - ровно час на всё, после чего дверь будет открыта, а клиента нужно будет буднично провести на выход и пожелать удачи. На плечо ложится рука. Юноша не реагирует, смотря на запертую дверь. Путь отступления в случае опасности отрезан. Этот всё понял. Понял, иначе бы бокал не был наполнен более, чем наполовину. Нормальные люди не делают это трезвыми. Нормальные люди не поступают так аккуратно и не смотрят так холодно одновременно. Нормальные люди не обхаживают проституток. «У меня за счёт заведения» Понял, потому что мог знать об этом. Догадался, почувствовал, соколиным глазом подметил. А если из этих? Ширяющихся под окнами, стучащих битой в дверь, стреляющих прямо в голову, насилующих детей и бедных женщин? Если не озвученные в глухой ночи предположения будут верны? Грудная клетка медленно поднимается, Альбедо делает тяжёлый, судорожный вдох. Хорошо, всё хорошо. Он не предложил бы приват, скорее наоборот, возмутился, если бы увидел. А вдруг хочет отомстить? Растерзать за непослушание, напомнить, кто позволил здесь работать безнаказанно? А если потом ничего не будет, если ночь Альбедо не переживёт, а если Кли... Мужчина наклоняется к уху. —Переживаешь? — спрашивает спокойно, расслабленно, — Не нужно, я не монстр. Юноша похож на загнонное в угол животное, а полупрозрачная ткань на лице практически не скрывает бледности. Выглядит так, словно он забыл где находится и почему. «Жаль его» - про себя подмечает Дотторе и отходит к вычурной круглой койке. Пф, чтоб удобнее с любого угла было подойти? Какая мерзость! Интересно, сколько тут ещё было до него? А сколько будет после? Дотторе не хочет думать об этом. Каждый пробивается в этой жизни как может и они выбрали разные пути. Он не комментирует произошедшее, да и не собирается. Комната хорошая, вычурная. В его вкусе. Только дверь хлипкая... Мысли уводят к работе. Профдеформация - замечать такие мелочи. Хлипкая дверь, бордель, а стоит повернуться - там наверняка уже напряжённый юноша. Приглушённый свет, тишина. Звукоизоляция не даёт посторонним звукам как проникнуть внутрь, так и выйти наружу. Интересно думать, что конкретно может происходить в таких комнатах, если эскорт не успеет вызвать охрану? Сколько здесь убивают? Бесчисленное количество. — Я не переживаю, — подаёт хриплый голос Альбедо, вынужденно закашлявшись, чтобы продолжить говорить, — Расскажи мне о своих предпочтениях, —даже улыбается вымученно. Дотторе переводит внимание обратно на эскортника. Плавно поворачивается, обводя взглядом того с головы до ног, подмечая алые, уже запекшиеся пятна на обуви, чужую нервную улыбку, храбрящийся взгляд. Секунда - мужчина с характерным себе цоканьем кивает на кровать. Стоит же юноше разместиться на ней, напряжённый, словно струна, садиться напротив на колени. — Больно? — хмурится, замечая засохшую струйку крови на щиколотке, — Позволь, — и снимет обувь с чужих ног, — Больше такого не носи, — туфли летят за спину. — Что за игры? — маленькая нервная улыбка на чужом лице растягивается сильнее, — Хочешь сделать всё сам? Мужчина не спешит отвечать, наконец поднимается, умещаясь на кровати возле непонимающего эскортнтка. — Я здесь не за сексом, — факт. Забавно наблюдать за такой быстрой переменой эмоций на миловидном лице. Вуаль не скрывает приоткрытый рот, а пшеничные локоны не закрывают обзор на поднятые брови. Смятение. Такое лёгкое и до одури неловкое. Глупое даже. Что, ни разу с такими требованиями к нему не заходили? — Не стесняйся, — юноша поджимает губы, доверительно склоняет голову, наклоняясь в его сторону, — Пользуйся, — переводит указательный палец на себя. Дотторе ложится лопатками на мягкую простынь, подаёт руки, дабы их прижали к ней. Над собственным лицом склоняется чужое. Легко вывернув руку, мужчина располагает её сверху, чувствуя лёгкое сопротивление. Хм? Но по его мнению, эскортники не для секса. Они люди любви и романтики, красивые сопровождающие, искренние лгуны. Для секса дрянные подростки в барах, готовые отдать себя за дурь, для секса пьяные шлюхи под столами, от которых есть страх подцепить весь букет всего самого лучшего. А эти... Так, поиграться. Забыть на утро и не вспомнить. В поцелуе юноша оказался податливый. Мягкий и неуверенный, плавящийся как масло в жару. Если бы мужчина не был в осознанном состоянии, то уже бы поддался на ангельскую внешность, перестав смотреть за ситуацией. Мысли роем жужжат в висках, перебивая друг друга. Он ведь такой молодой, а занимается этим, ещё и дочь есть, а матери нет: ребенок семи лет ночует дома один, в опасном районе. Большим пальцем Дотторе ведёт по шее, открытым плечам, голой пояснице. Кожа податливо покрывается мурашками. От страха ли? Светлый юноша садится сверху, вуаль остается где-то в стороне, как и обтягивающая кофта. Очки с цветными линзами и тёмный пиджак валяются где-то вне зоны видимости. Рука в руке. Чужие пальчики быстро бегут к пуговицам на рубашке, несколько движений - Дотторе поднимается, задерживая на коленях молодого человека. Рубашка направляется в сторону остальных вещей, в то время как мутный взгляд эскортника проходится по нему. Расширенные глаза, глубокий вдох, меньше чем через десять секунд юноша сбивает простыни, оказываясь по другую сторону кровати. Мужчина упускает момент, когда снятая одежда обнажает принадлежность Зандика к такому человеку, как Дотторе. Обнажает татуировку, приравнивающую его в глазах эскортников (да и всех живущих) не к людям и даже не к андроидам, а к животным. Пятно на сгибе локтя жгло, напоминая рану от ожога, дошедшего до костей. Его хотелось прикрыть, как рабское клеймо. Сдерживая резкость, он возвращает рубашку на плечи, склоняя голову с неким разочарованием в глазах. Немая сцена. — Что теперь со мной будет? — глаза же эскортника сквозят отчаянием, — Убьешь меня? «Снова…» - слышатся насмешливые мысли в голове. Дотторе хмыкает, вспоминая как случайно задрался рукав рубашки на улице и его начали обходить стороной. Он не грабил, не насиловал, не измывался. Делал свою работу бессердечно, да, но имел четкие грани поведения. Только вот разве это видно по метке на сгибе локтя? От него шугались и сначала это было даже забавно! Правда потом это начало слегка раздражать. Платить за секс, а потом получать свои деньги обратно с извинениями. Или терпеть слезы за неправильно кинутый взгляд, видеть, как унижается человек, валяясь в ногах. Эскорт - не дно. Дно - отдать себя всего из-за страха смерти. Чисто по-человечески Альбедо было жаль. Продавать себя и ежедневно сталкиваться с тем, что к тебе относятся, как к куску мяса - ударяет по личности. За свою жизнь, к сожалению, Зандик повидал слишком много работников эскорта. Одна даже имела для него своё значение, но... Мужчина слегка кусает губу, хмурясь и обдумывая эти вопросы. Он видел следы от шприцов на тонких девичьих руках, синяки от побоев, сталкивался с теми, кто после своих клиентов молили убить их. Ему никогда не понять, что в голове тех, кто пошел на это добровольно. Но он может понять Альбедо в его попытке чем-то напоить клиента, в его испуге от нереализовавшегося плана и бегающих глазах. Где-то в кармане брюк телефон зашелся вибрацией, разрывая напряжённую тишину. Наверняка пришло какое-то новое предложение. Тяжелый вздох, мужчина отвлекается на мигающий экран. — За что тебя убивать? — вопрос риторический, полный усталости, — За то что не захотел собой торговать и нашел лёгкий путь? Что не понимаешь, кто сюда заходит? Со вторым днём рождения. Он не испытывает обиды, злости или разочарования. Он привык. Лишь лёгкое раздражение, максимум которого - заставить его прожечь сообщение в телефоне недовольным взглядом. Молчание, не разбавленное ничем, кроме шума за окном. Тихий вопрос, заставляющий прийти в себя. — Мне продолжить? — звучит, по мнению бандита, странно. Даже заставляет того ухмыльнуться. Мужчина отрицательно мотает головой, набирая знакомый себе номер. Ночь будет долгая и длинная. Может придется продать кому-то шмаль, подстрелить колено или выбить долг? Снимет стресс таким образом. — Забудь. Слушай, — на секунду «учитель» смиряет юношу недовольным, родительским взглядом, — А почему ты вообще... Ничего, — и «учитель» резко замолкает до следующего утра. Не его собачье дело, собственно, почему родитель одной из его учениц этим занимается. Дотторе отходит к откинутому пиджаку, достает бумажник, выуживая из него пару плотных купюр, которые существуют чисто за счёт теневого бизнеса, — Деньги сам знаешь, куда потратить. Узнаю, что на дозу - тогда уже снесу тебе голову. Мне нужно на вызов. Спасибо за вечер. Пуговицы рубашки сходятся сами собой, остальное поправит уже в машине. Дотторе возвращает себе статный расслабленный вид. Сквозь розовые линзы очков легче смотреть на ситуацию. Он одевается и напоследок вызывает абонента. «Буду через час» В последнее время он явно стал более востребован. К чему бы это? Альбедо провожает его взглядом, отмирая лишь тогда, когда дверь с щелчком захлопывается. Он окидывает взглядом комнату, глупо падает спиной на кровать, держа в руках такие ценные бумажки. В голове что-то гудит, атласные простыни приятно липнут к телу, юноша концентрируется только на этом. «Ничтожество». Этого он хотел? Этого добивался? Альбедо хмыкает про себя. Наконец берет себя в руки, встаёт и… спотыкается. Равновесие уходит так быстро, будто вообще не возвращалось. Туфли летят в разные стороны - в шкаф, на кровать, потом и обратно на пол. Он себя презирает. Презирает за всё что сделал сегодня, за то, чем занимается по жизни, за его методы.Может быть ему и не пришлось бы усыплять клиентов, если бы они не брали его против воли, если бы следили за своими словами и действиями, не заставляли делать то, что не хочешь, не накачивали его веществами, не резали кожу в процессе, не снимали. Он бы не подмешивал им таблетки, если бы не боялся за свою жизнь и жизнь своих близких. Это всё не было бы так горько и иронично, если бы тем единственным, кто обошелся с ним по-человечески был бы не преступник, на чьих руках наверняка много крови.