Буревестник 2. Железный край

      Избивать людей руками не здорово. Самому себе травмы наносишь. Сбитые костяшки, вывихи пальцев, ушибы — неприятно. Все потом саднит, стучит болью, проблем может быть много. А вот избивать прикладом или черенком от лопаты — это да. Резать и колоть ножом, закалывать и избивать самодельным кастетом из гвоздей, да вообще любым подручным средством. Но марать руки — это действительно грязно.       Поэтому мужика, что лежал и вопил, словно его режут серрейторным лезвием, Илья отпустил, как только увидел, как распух его глаз, превращая жертву в пьяного, избитого якута. Густо и обильно плюнул ему в лицо, мешая свою слюну с чужой кровью, и встал, после чего напоследок хорошенько пнул скулящего мужика в бок, вновь заставляя его верещать на пол лагеря. Куда он попал — плевать было. Может, урод орал просто потому, что еще мог орать. Теперь черт разберет.       — Тут нет дедовщины, — сказал Илья столпившимся вокруг побоища парням. — Если кто-то из стариков, помимо командиров, вас доёбывает, можете попробовать въебать ему. Инструкторов во время обучения это не касается. Там вас будут ебать как хотят. Потом еще спасибо скажете, — добавил тише и обернулся к довольному Пророку, что стоял и с гаденькой улыбочкой спокойно курил. — А ты чего стоишь, смотришь? — подошел к товарищу и нагло забрал сигарету из его пальцев, чтобы сделать затяжку.       — Ну ты на меня-то не срывайся, пёся, — хмыкнул Дима, не переставая улыбаться, а потом наклонился к Илье, чтобы следующие слова прозвучали только для его ушей. — У меня встал на глазах у всех. Надеюсь, все подумали, что я просто больной упырь…       Илья вылупился на Диму, не веря своим ушам. Что вот так посреди сотни глаз Дима палился. Действительно было бы хорошо, если бы все подумали, что мужчина — кровожадный уёбок, но кто-то из этих людей мог подумать о другом и пустить слух, который в дальнейшем может выйти им боком. А еще было очень сложно смотреть в глаза Диме, а не спускаться взглядом ниже, чтобы поймать крепкий стояк в штанах. Это было бы фиаско, потому что вслед за увиденным возбудится и Илья, а если это произойдет, то сам черт не мог бы знать, что будет.       — Ну вы устроили тут, — хмыкнул Русый, подходя к парням, что молчали и просто смотрели друг другу в глаза. — Держите, — протянул им наличные, которые сумел заработать, принимая ставки. Видимо, он сразу поставил на Илью, выложив все, что есть.       Илья к деньгам не притронулся — не любил он это дело. Ни споры, ни ставки, ни что-то еще. Вот избить кого-то и выиграть — это пожалуйста, но принимать выигрыш или ставить на кого-то — этого ему не надо. Зато деньги взял Дима, закусив кончик сигареты зубами. Быстро пересчитал, присвистнул, выронил сигарету и убрал деньги в карман, после чего подобрал сигарету из травы, чтобы докурить.       — Ты кто такой будешь? — с подозрением спросил Илья, глядя на Русого, что стоял и спокойно смотрел на двух товарищей. И если при знакомстве Илье было все равно на парня, он даже улыбнулся ему, то теперь черноволосый ему не нравился. То ли его взгляд не нравился, то ли поведение, то ли вообще то, что он жив. Или так только после драки.       — Мы же знакомились уже, — улыбнулся он. — Я Валя Русый. Валя Русаков. Тут год всего. Птичником подрабатываю. Эм, — поднял взгляд к небу, — Чиж, Гарпия и Горыныч…       — Эт чё? — спросил Дима, докуривая свою уроненную сигарету.       — Это мои птички. Я их сам собрал, — и улыбнулся, довольный собой.       — Ну красавец, — кивнул Дима с легкой улыбкой. Илья услышанное проигнорировал. Тут много умельцев. Чего хочешь прошьют, пересобирут и изобретут. Дай им год на передке, мозги только так варить начнут, когда жить захочешь и тема интересна.       — Идем, — позвал он Диму и, обхватив его плечо, толкнул дальше, куда они шли.       Мужик, которого избил Илья, и вся толпа рассосались абсолютно незаметно. Никто предъяв не кидал, никто не лез выяснять отношения или не выкрикивал обвинения. Все цивильно и тихо ушли. Вот бы так всегда.       — Сейчас ужин будет, — опять подал голос Русый, и Илья обернулся, чтобы смерить его спокойное ебло недовольным взглядом.       Чуйка уже начала работать. И этот Русый Валя Русаков ему совершенно не нравился. Его хотелось ёбнуть. Наглый выскочка, что не мог идти своей дорогой, оставив их двоих. И дело даже не в ревности. Человек Илье не нравился, и всё тут. Или неспроста, или Илья вновь стал тем самым ворчливым Бизоном, что подпускал к себе только самых близких. Непонятно. Он только первый день в лагере, а старая жизнь будто начала сквозь поры в кровь проникать, вновь меняя его под себя.       — Ну, вдруг вы голодные, — и, выдержав взгляд Ильи, пошел по своим делам, развернувшись на сто восемьдесят.       — Я лично реально голоден… — сказал больше себе Дима, сжимая бычок между двух пальцев.       — Идем жрать тогда, — вздохнул Илья, надеясь разобраться во всем в будущем.       Найти столовку не составило труда. Все люди как по команде двинулись в одну сторону. Кто знал, что случилось и видел лица зачинщиков беспорядка, оборачивались к Диме и Илье и перешептывались друг между другом, кто ничего не знал, не обращал на них внимание. Илья молчал, Дима тоже язык за зубами держал. Все было привычном, но, с другой стороны, странным. Незнакомые люди, новый лагерь, новые порядки, которые устраивали борзые новички.       — Я тут слышал, что есть поле и часть леса, которая отдана для отработки. Давай бегать с утра? — заговорил вдруг Дима, подходя ближе к парню.       — Чтоб нас ёбнули там? — с искренним удивлением спросил Илья. — И я по утрам спать хочу, а не бегать…       — Мальчики мои! — воскликнул знакомый голос, и Пророк с Бизоном синхронно повернули головы в его сторону.       Отец спешил прямо к ним. С хорошими вестями или не очень, никто не знал. И с вестями ли.       — Всё, вы теперь инструктора! Через два дня я вас закину в другой лагерь, он в паре километрах отсюда. Вас и еще пару сотен человек перекину. Неделя им на обучение и тудой их… — махнул рукой в сторону, наверное, имея в виду боевые действия. — Что скажете?       Илья молчал. Ему плевать. Он готов. На всё. Наверное. Главное, чтобы и Дима был готов.       — Только мы вдвоем? Чего там еще за люди?       — Идем, за едой поговорим, — и, положив ладонь на спину Пророка, пошел в сторону столовой, откуда уже начал доноситься аппетитный запах, что будил аппетит в каждом, кто его чувствовал.       Илья ел молча. Слушал, о чем говорил Отец, слушал Диму, который чаще просто задавал вопросы, а не обсуждал сказанное Валерием, и соглашался с услышанным. Что захочет Дима, то Илья и сделает. Он безволен. Все еще. А счастлив Пророк, счастлив и Бизон. Поэтому, если Дима хочет через два дня идти гонять этот необразованный мусор, то так тому и быть. Илья тоже захочет его гонять. Заодно сам вспомнит, как там и что, а то за два года что угодно могло перестроиться в голове. Вряд ли, конечно, но парень об этом думал.       Также Отец вручил им новые жетоны с более «красивыми» номерами, а старые при случае попросил вернуть, чтобы вдруг путаницы какой не возникло при трагических обстоятельствах. Про драку не говорил, хотя и Дима, и Илья уверены, что он о ней знал.       После ужина два товарища продолжили изучать территорию, все еще надеясь найти старые лица. Ни с кем не говорили, никто с ними не говорил. Все вокруг были какими-то шуганными и дикими. Но когда Пророк вновь услышал звон гитары в конце лагеря, атмосфера вокруг будто изменилась. И освещение вдруг теплее стало, и воздух слаще. То ли оттого, что глаза товарища счастьем загорелись, то ли из-за его счастливой и теплой улыбки. И губы такими вкусными казались, что их хотелось поцеловать или, на крайний случай, коснуться подушечками пальцев.       — Надо было тебе в музыканты идти, — хмыкнул Илья, следуя вслед за Димой в сторону звуков гитары и пения.       — Ой, не заливай, — рассмеялся Дима и свернул за палатку, ровно к костру, вокруг которого сидели парни, курили, пили колу и пели под гитару. — Здаров, мужики! — воскликнул Пророк, сразу вливаясь в компанию с протянутой рукой. — Как вы тут? Мы ток сегодня приехали. Вот, спустя два года вернулись. Отдыхали!       Илья вслед за другом тоже пожал всем ладони и сел рядом с ним на расстеленный коврик.       — Старички, что ли? — спросил парень с гитарой и принял от товарища уже закуренную сигарету.       — Типа того, — кивнул Дима, почему-то все ещё не говоря молодым о том, что он капитан, а Илья чертов талисман кампании. Отношение с этой правдой не стало бы сильно другим. Просто самым дерзким пришлось бы чаще держать язык за зубами и не распускать руки. Хамить командирам не воспрещалось, они тоже люди, их при общем недовольстве и обнулить могут, но если вдруг что, то и огрести от них можно сильнее, чем от любого другого бойца. — Я Димон. Это Илюха, — потряс за плечо Бизона и поймал его недовольный взгляд. Прямо как в старые добрые. — Он малость смурной, но в душе котик.       — Бля, ну харэ, а! — нахмурился Илья, не понимая, что с Димой не так. Он котик в душе? Да кто в здравом уме вообще такое скажет?       Хотя Дима мог. И говорил. Сейчас и раньше такие глупости мог нести. Просто из-за их новых взаимоотношений эти слова иначе по слуху Ильи бить начали. И всё вокруг вдруг враждебным показалось. Словно каждый заранее знал, кто сидит вместе с ними и что их связывает.       Как все вокруг стали своими, Илья не уловил. Ну, своими для Димы, что буквально через пару слов обрёл в компании авторитет и место. А Илья, как его товарищ, встал рядом, тоже обретя среди парней какое-то место. Как приятель Димы. Как Пророк это делал, он все ещё не очень понимал. Магия какая-то. Просто открывал рот, говорил пару фраз и всё — обретал друзей. Не то что Илья, которому для принятия дружбы нужны годы. И вот сейчас Дима вовсю болтал с парнями, выясняя, как тут и что, а Илья сидел молча и смотрел на пламя костра. Слушал разговоры, затягивался предложенной сигареткой и то и дело ловил печальные взгляды одного из присутствующих через костер. Незнакомый парень тоже молчал. Курил, смотрел на костер, Илью и просто был. Его никто не трогал, он даже сидел чуть позади. В тени. Совсем молодой, как мог заметить Бизон. Лет восемнадцать. Щуплый, бритый весь. Губа и бровь разбита. Посматривал на Илью и будто просил его о чем-то одним только взглядом. То ли о помощи, то ли о разговоре, непонятно. Так или иначе, Илья отвернулся от него. Если пацан чего-то хотел, то ему стоит сказать это ртом. Вот сейчас встать, подойти к Илье и попросить его отойти для разговора, а там сказать всё как есть.       Когда Дима выпросил гитару, Илья скромно улыбнулся. Спрятал лицо за подтянутым к груди коленом и принялся жадно слушать родной голос, что пел песню за песней. Смотрел на пламя костра, улыбался скромно и старался лишний раз не смотреть на товарища, чтобы не зависнуть.       Пение Пророка успокаивало, как ничто другое. Приводило мысли в норму, душу в состояние, приближенное к гармонии. У Димы был хороший голос. Он превосходно брал любые ноты и так же здорово их тянул. Высоко петь, низко, сложные песни или блатные. Чертов певец, который неясно где этот навык приобрел. И ведь любил петь. Играть на гитаре и петь. А Илья обожал его слушать и при этом так же полюбил на него смотреть. На эмоции на его лице, как он бил по струнам или нежно их перебирал, как шевелились его губы и как он закрывал глаза, погружаясь целиком в песню. Это красиво. То, как он отдавал себя музыке и растворялся в ней. Жаль только, что сейчас нельзя в открытую смотреть на Диму, чтобы полностью насладиться его пением. Илья уверен, что взгляд выдаст его с потрохами.       Дима часто с улыбкой и нежностью в голосе подмечал, что Илья смотрит на него преданными, влюблёнными глазами, ни разу не притворяясь в своих чувствах. Дима обожал это в парне. Он в поезде спустя два года признался в том, что этот взгляд наиболее дорог его сердцу. И что если у них не будет шанса сказать друг другу вслух что-либо, то Илья может просто на него посмотреть, и Дима поймет. Как он сказал ещё, этот взгляд лечил душу. Грел её и смазывал, чтобы не скрипела.       Удивительно было слышать такие слова от Димы. И пиздец как приятно.       Краем глаза посмотрев на Диму, Илья всё же не выдержал и улыбнулся, старательно пряча улыбку за коленом. Он вжимался в него ртом и поджимал губы. Но Дима улыбку все равно видел. По глазам, что гладили его, и сам улыбнулся, не переставая вытягивать слова. Улыбнулся Илье, а потом, чтобы не слишком себя выдавать, улыбнулся и остальным. Но, как заметил Илья, взгляд изменился. Стал холоднее и потерял ту искру, которая была только при взгляде на парня.       Это радовало.       — Я пойду прилягу, — сказал Пророку Илья, когда тот закончил петь песню. Встал и сразу заслужил недоуменный взгляд. Кто-то начал хлопать, кто-то свистеть, а Дима не реагировал. Смотрел на товарища и явно не понимал, что не так. — Просто рубит. Веселись, — сказал тихо и, хлопнув по плечу, пошел в сторону палатки. Он ещё свою палатку будет искать полночи среди остальных. Зря они не пронумерованы.       Дима за парнем не пошел. И хорошо. Пусть друзей новых заводит. И это будет не так палевно. А то везде вместе, вдвоем в пустой палатке спят, ходят парой. Подозрительно. Или это Илья стал мнительным.       Чем дальше он отходил от костра, тем тише становилось вокруг. В каких-то палатках уже слышался храп, где-то во тьме мелькали оранжевые точечки сигарет, где-то слышались приглушенные голоса. Илья медленно шел по вытоптанной траве, вдыхал запах лагеря, слушал звуки вокруг и пытался свыкнуться с мыслью, что вот и все. Они снова тут. Ещё два дня, и они поедут учить. Опять оружие, опять грязня и постоянный срач. Усталость в опухших мышцах, сорванное горло и дни на пределе вместе с необученной мелочью. Вот так с места в карьер после двух лет. Они, конечно, справятся с Димой, но морально почему-то было сложно с этим смириться. Словно Илья привык отдыхать, а не опять работать на износ. И все для того, чтобы научились другие, стоя с ним плечом к плечу.       Стараясь не сильно думать о будущем, ведь Илье все нипочем, пока рядом Пророк, он пошел дальше, выискивая в темноте свою палатку. И уже подходя к ней, прекрасно помня, что рядом с ней была лавочка, покосившаяся влево, услышал позади себя тихий всхлип. А когда обернулся, почти испугался того, как близко был чужой человек, что до этого абсолютно бесшумно следовал по пятам. И, не успев сказать ни слова, чтобы поставить урода на место, Бизон растерялся. Пацан, что сидел напротив него и следил за Ильей, теперь стоял напротив, держа в руке телефон и направляя фонарик вниз, на смоченную росой траву и свои мокрые от нее ноги в синих шлепках. И отблески света давали Илье возможность увидеть его лицо. Избитое, заплаканное и полное ужаса и мольбы.       — Помоги, пожалуйста…

***

      — А это не ты со своим дружком сегодня пиздилку устроил? — спросил рыжий мужик Диму, который передал гитару следующему играющему, а заместо гитары взял предложенную сигарету.       — Мы? Пиздилку? — искренне удивился Пророк и поджег кончик сигареты, после чего вернул зажигалку хозяину. — Да вроде нет. Мы после ужина приехали. Последним рейсом, так сказать, залетели, — и хмыкнул, выпуская из ноздрей немного табачного дыма.       — Мне кажется, я точно твоего друга видел тогда…       Дима продолжал держать невозмутимое выражение лица, спокойно прикладывая сигарету к губам.       — Илья не дерется. Спокойный слишком и не любит излишнее насилие. Вон, — посмотрел на наручные часы, чтобы узнать точное время для дальнейшей лжи, — время двенадцать, а он баиньки пошел. Слишком правильный. И с этим скучный… — улыбнулся в конце Пророк и сделал еще одну затяжку. Что преследовали типы подобными вопросами, он не знал, поэтому и правды сказать не мог. И интересно было, кто эти люди. А то обычные диалоги они вести мастера, но в подобных разговорах мало что можно узнать о людях. В простых словах слишком легко спрятаться.       — Да забей ты, — сказал здоровый бородатый мужик, имя которого Дима не запомнил. То ли Демид, то ли Давид. Хотя внешность была восточной, значит, наверное, Давид. — Чё прицепился? Нормальные пацаны вроде.       — Ага… — выдохнул рыжий и все же кинул на Диму не очень дружелюбный взгляд.       Да, атмосфера в лагере была совсем не ахти. Все эти группки Диме не нравились. Раньше как-то поуютнее было. Люди на людей походили, а сейчас на шакалов каких-то, что и себя и других могут за хвост кусать. Или вдруг оскотинились все без жесткой руки, или контора начала сброд всякий набирать, который хотел только легких денег. Это Илье и Диме еще предстоит выяснить.       А пока его не трогали, он курил и слушал гитару, который взял тот, кто так и не представился. Какой-то мужик, который, кажется, был не из их компании, а просто, как Бизон с Пророком, подсел, чтобы послушать музыку и поиграть на гитаре. И, слушая просто гитарную музыку, без каких-либо слов, Дима заметил, что атмосфера среди друзей изменилась. Слишком часто они стали оглядываться по сторонам, будто потеряли что-то или кого-то. Перешептывались, переглядывались, лбы хмурили. Интересное было зрелище. Они явно что-то потеряли и не могли понять, а как это эта важная для них вещь могла пропасть. И интересно было, что именно пропало. Наркота?       — Здесь парень сидел, куда он пошел? — вдруг спросил один из компании и посмотрел на Диму, будто он глаз с пацана не спускал. Но он видел его, конечно. Дима всё и всегда видит. Работа у него такая. На внимательность.       — Без понятия. Встал и пошел. Туда, — указал пальцем направление потерявшегося. Он пошел ровно туда, куда пошел Илья. И Дима вдруг подумал, что пошел он именно за Бизоном, потому что решил покинуть костер парниша именно в тот момент, когда ушел Илья. Убить? За то, что он вытворил днем.       — Сука, — выругался кто-то и встал с нагретого места.       — Помоги найти, — сказал Давидо-Демид и тоже встал, не спуская карих глаз с Димы. И странно, что ни позывных ничего. Только имена. Слишком цивильно. Слишком как-то… Не так. И Пророку вдруг неспокойно стало. А если ему стало неспокойно, значит, он прав и быть пиздецу.       Пророк ведает. Научен запахами в воздухе и изменениями направления тока молекул в воздухе, чтобы видеть будущую хуйню.       — Погнали, — с улыбкой сказал Дима и тоже встал с места.       Гитара затихла, и только костер      продолжал потрескивать поленьями в огне. Весь лагерь вдруг резко показался уснувшим и безжизненным. И сердце мужчины стало беспокойным за любимого товарища.       Поиски неясно кого в темноте среди сотен палаток — идея глупая и лишенная смысла. Идиоты, кажется, кино насмотрелись и теперь вели себя как непонятно кто. Еще бы ПНВ нацепили и засады устраивали на перекрестках, чтобы уж наверняка поймать свою потерянную принцессу. Но нет. Все они, шесть человек, шли толпой и озирались в темноте по сторонам, изредка останавливаясь, чтобы прислушаться к окружению. А окружение шептало храпом, сопением и тихими разговорами в палатках. И Пророка забавляло, как эти страшные мужики не заходили в чужие хоромы, чтобы проверить, там ли их пацан. Словно боялись пизды получить за нарушенный сон.       — Мне нравится, что ты лишних вопросов не задаёшь, — сказал черный здоровяк, выравниваясь рядом с Димой, который только делал вид, что он кого-то ищет. А на деле он больше следил за окружением и все присматривался к мужикам, с которыми шел рядом.       — Меньше знаешь, крепче спишь, — пожал плечами Дима, надеясь на одно: что с Илюхой всё нормально. Он просто лег спать. — Меня попросили помочь, остальное меня может не касаться.       Здоровяк рядом лишь хмыкнул.       Здоровый, тупой идиот. Дима говорил настолько банальные и отталкивающие большинство здешних бойцов вещи, что было удивительно, как этот пень принял их без лишних слов. Если помогаешь одним, то не будешь помогать другим, кто не мил лицам, которым ты помогаешь. Тут все просто и работает закон животной стаи. Если ты тут, то не можешь быть в другом месте. Конечно, так работало не всегда и не со всеми, и не на боевой задаче. Но и отличить людей с таким законом Пророк мог. И этот черный давидо-демидный здоровяк подходил под этих людей.       — Слушай, а ты откуда сам? — решил спросить Дима, проявив немного дружеского любопытства.       — Дагестан.       — Ммм, — ободряюще промычал Дима.       — Грозный.       Дима встал, когда в кармане завибрировала мобила. Достал ее, увидел новое сообщение от Ильи и спокойно его прочитал, пока остальные продолжали идти вперёд.       «Я в палатке. Тут проблема»       Посмотрев в спину темным силуэтам, Дима спокойно свернул в сторону и пошел искать свою палатку среди сотен таких же. Окликов не слышал, звуков шагов за спиной тоже. Значит, остальные его потеряли и забили. Ну и хрен с ними и с их пацаном. Дима просто из-за интереса вписался, а на деле хотелось к Илье поскорее. Рядом побыть и узнать, что там у него за проблема. Кто-то уже успел в их шмотках покопаться и что-то спиздить?       Кое-как найдя свою палатку, Дима вошёл внутрь. В ней горел свет — подвешенная посередине одинокая голая лампочка. Тусклая, будто ещё не успела нагреться. Кое-как светила и собирала вокруг себя всю летающую членистоногую живность в округе. Из-за тишины лагеря даже было слышно, как некоторые из насекомых с щелчками и шлепками врезались в нее, заставляя покачиваться и вместо света дарить темные тени. Но далеко не лампочка интересовала Диму, а Илья и пацан, который покинул кострище вслед за ним.       — Тебя там ищут, — сказал Дима, подходя к парням, один из которых заметно задрожал. Илья сразу покачал головой.       — Скажи ему, что мне сказал, — гаркнул Илья, опустив взгляд на бритого молокососа, которому на вид было лет шестнадцать.       Дима только бровь выгнул на этот спектакль. Первый день, а уже ебучие приключения. А он хотел с Илюхой понежиться ночью за закрытыми окнами палатки. Теперь вот, видать, надо с пацаном что-то делать. Спасать или сдавать.       — Они надо мной издеваются, — сказала эта мелочь, чем вызвала у Пророка смешок. Вполне уничижительный, а не понимающий.       — И?       — Они обещали сегодня меня трахнуть.       Теперь Дима закатил глаза и тяжело вздохнул. Начинается.       — Вы же говорили, что тут нет дедовщины, а они всех ей заебали!       — Так, стоп, — поднял ладонь Дима и нахмурился. — Почему нас должно ебать, что ты сам за себя постоять не можешь?       — Дим… — подал голос Илья, и взгляд Пророка метнулся к нему. Уставшему и сонному. А ещё недовольному. И недоволен Бизон был явно тем, что товарищ так себя вел и не хотел что? Выслушивать этого пацана или помогать ему?       — Илья, тут фишка одна: не позволять этому происходить. Нам теперь что, каждого самим спасать? Они до этого довели, они пусть и…       — Ты командир, — напомнил Бизон вполне грубым голосом, стоя рядом с мелочью и скрестив на груди руки. — Наводи порядок.       Дима посмотрел на его татуировки на руках, которые парень решил набить после Пророка в пулеметной ленте, чтобы скрыть некоторые свои шрамы. И как на это реагировать? Почему Илья вообще решил вдруг напомнить Диме о своем статусе, на который он хер клал, и заступиться за этого пацана? На Бизона это не похоже, и Дима вдруг запутался.       — И что мне делать? — посмотрел в болотные глаза товарища. — На кол всех сажать? Мишенями выставлять, четвертовать, что? Я тут один командир, если ты не заметил.       — То есть оставлять всё как есть? — дёрнул плечами Илья. — Позволять малых пацанов насиловать? Посмотри на него, — кивнул на парня. — Не думаю, что он шутит…       — Я не шучу!       Пророк вздохнул. Он понял, куда метил Илья. Понял его желание хотя бы этого мелкого защитить. И будь прокляты их отношения, которые нечто малое, но изменили внутри каждого из них.       — Илюх, я не могу каждого к стенке приставить. Не тут. Не сейчас.       Бизон ощерился и отвернулся, не принимая слова Димы. И что оставалось Пророку? Спорить с Ильей, вставлять пацана тому дагу? Сам Дима уже верил в то, что они явно этого мелкого не по голове хотели погладить.       — Но этих уёбков я хоть и на время, но выведу из строя, идёт? Мы вместе, да?       В глазах мелкого было столько горячей и яркой надежды, что сама лампочка под потолком будто ещё хуже работать стала. Да, он точно не врал.       Бизон твердо кивнул. Наконец-то Илюша чем-то доволен.       — Спасибо… — прошептал пацан, и Дима вновь взглянул на него. Невысокий, жилистый, тонкий и с виду хрупкий. Будто вот-вот и на колени упадет.       — Тебе сколько вообще? — начал допрос Пророк, оставляя вопросы о разборках на утро. Пацан выглядел слишком молодо. Неудивительно, что к нему цеплялись.       — Семнадцать.       — Сколько?! — воскликнул Дима, но быстро сбавил громкость. — Какого хуя?       — Какая разница? — устало протянул Илья, касаясь пальцами своих закрытых век. — Он тут. Если взяли, значит, взяли. Сам знаешь, такие решения приним…       — Ладно-ладно! — поднял Порок ладони в примирительном жесте. — Просто… — вдохнул, выдохнул и отпустил эту тему. Пока. — Ты что забыл тут в таком возрасте?       — Деньги нужны… — проблеял мелкий.       — Ну конечно! Деньги! Какой тупой вопрос!       — У меня мать больная, ей нужна операция, а тут при подписании контракта дают нужную сумму, — огрызнулся пацан, наконец показав зубки, которые для Димы были все равно маленькими и плоскими. — Получив деньги, я бы сразу оплатил ей госпитализацию и нужные препараты, чтобы она…       Дима разгладил морщины на лбу, глядя на мигом замолчавшего пацана, который изменился в лице, убрав оскал и недовольство.       — Умерла? — тихо и спокойно спросил Пророк, не сводя взгляда с пацана.       — Вчера… — тихо ответил парень и отвернулся, чтобы два матерых вояки не видели его слезы.       В палатке вновь воцарилась тишина. И только кто-то из насекомых изредка врезался в лампочку, разрезая тишину щелчками, а свет — своей большой тенью.       — Ты ведь знаешь, что пока контракт не подписан, ты можешь уйти. Никто тебе и слова не скажет, — заговорил Пророк, и пацан кивнул.       — Это уже неважно. Мне больше некуда возвращаться.       Дима понимающе кивнул.       — Как звать тебя?       — Ваня.       Дима посмотрел на Илью, и тот слабо пожал плечами. Он тоже не знал, что с ним делать, но все же заговорил.       — Давай так, Ваня, — подал голос Бизон. Уставший и грубый. Положил ему ладонь на плечо и привлек к себе внимание. И как же Диме было удивительно видеть такого парня. Помочь решил, общался, будто переживал за эту соплю. — Твои шмотки где? У них в палатке?       Ваня кивнул.       — Завтра мы их заберём, а пока ты ночуешь тут.       Пророка подобное не устраивало. А как же нежности на ночь и быстрые, рискованные поцелуи? Какой, нахуй, Ваня? И пока Илья доставал ему свой спальный мешок, чтобы он расстелил его на койке, Дима перебирал в голове все свои фразы недовольства, чтобы высказать их вдруг доблестному Илье, покровителю неотъёбанных жизнью пацанов. Поэтому, когда Ваня принялся устраиваться ко сну, то и дело утирая сопливый нос ладонью, а Илья подошёл к Диме, Пророк взял товарища за локоть и отвёл подальше, в тень палатки возле входа, куда не доставал тусклый свет одинокой лампы.       — Какой, нахуй, Ваня? Это что за баклажан вообще? — шикнул он парню и взглянул в его темные глаза. — Решил в рыцаря поиграть или в няньку?       Но Бизон не обратил внимания на шипение друга.       — Я же почти в его возрасте сюда прибыл, — сказал он вместо начала выяснения отношений. — Надо мной тоже издевались. Нагибали и лицом в говно окунали. Тогда порядки были другими. Такими же, как и сейчас с ним. И теперь я понимаю, что это неправильно.       — Сложности закаляют, — выдохнул устало Дима и умыл ладонью лицо, прогоняя с него раздражение. — Посмотри, каким ты вырос.       Илья на это недовольно нахмурился и отмахнулся. Дима тоже понял, что немного не это имел в виду.       — Меня не это воспитало, а сама война. Пока я рос и обретал друзей среди своих, я был… простым пацаном. Как он, — махнул на Ваню, что сидел на койке и смотрел себе под ноги, наверняка мечтая, чтобы его жизнь сложилась иначе. — Некуда уйти, никому не нужен, всё вокруг тебя ненавидят.       Дима внимательно следил за взглядом парня в тени и не верил своим глазам. Он видел на чужом лице сочувствие. Взгляд Ильи был мягким и тоскливым. Кажется, он действительно хотел спасти этого пацана.       — Хочешь ему помочь?       Илья молча кивнул, продолжая смотреть на Ваню, который сидел на койке и теперь стирал со щек слезы.       — Детям тут не место. Его просто надо вытащить отсюда. Посмотри на него! — махнул на ребенка Пророк.       Илья тяжело вздохнул, нервно играя желваками. Думал о чем-то. Очень усердно, а Дима ждал ответа и какого-то решения. Илья эту кашу заварил, и ему, если не расхлебывать ее собственноручно, то хотя бы помогать Диме ее расхлебывать. Как минимум идеями.       — Я завтра поговорю с Валерой, — наконец-то заговорил Бизон и перевел взгляд на Диму, что не сводил с Ильи голубых глаз, подмечая абсолютно всё на чужом лице. Сочувствие, решительность, злость. — Он его выкинет.       — Хорошо, — кивнул Дима.       — Не хочу, чтобы он стал, как я, — добавил тише Илья и отвел взгляд на закрытое окно палатки, а Дима просто не верил в происходящее. Он никогда не видел такого Илью. Который помимо себя и Димы еще может о ком-то думать. Ему даже на Женю было плевать по большей части, а тут какой-то ребенок для него стал кем? Защитить, спасти — это точно не Илья. И не своего товарища спасти, а какое-то дитя, которое он увидел впервые в жизни. Дима даже не мог понять, позволить парню играть в няньку-спасателя или обрубить его попытки смягчиться? — Охуеваешь с меня, да? — усмехнулся Илья, видимо, заметив взгляд товарища на себе.       — Пф, не то слово! — вздернул брови Пророк. — Даже не знаю, хорошо это или плохо.       — Я знаю точно, что это ненадолго. Завтра его тут не будет, и всё завершится.       — Я на это надеюсь. Нам лишний балласт тоже ни к чему- выдохнул Дима. — Лан, идем ложиться спать.       — Дим, — окликнул его Илья, когда Пророк сделал шаг в сторону двух рядов из кушеток. И стоило Диме обернуться, одними губами произнес: — люблю.       Внутри Пророка сразу потеплело. Слово он видел не только на губах, но и в глазах парня. И не улыбнуться так же тепло и мягко он не смог. Слегка ущипнул его за живот, скомкал в пальцах футболку и кинул в сторону спальных мест и одинокого парня, что продолжал шмыгать носом, то и дело утирая щеки от слез.       — Идем…       Больше Илья попыток быть нежнее не предпринимал.       Дима встал рядом с парнем и недовольно посмотрел на него сверху-вниз. Осмотрел спальник Ильи, который Ваня расстелил поверх голой кушетки, посмотрел на его напряженные пальцы, которыми он сжимал ее края, и решил подсобить Бизону в сохранении этого мелкого стручка, на которого лично Диме было похуй и поебать. Он бы его саморучно вальнул, если бы мешался. Но нет. Бизон решил в папочку поиграть с какого-то перепугу. Днем, значит, чуть не угандошил какого-то типа, а теперь герой-спаситель. Что у него вообще в голове происходило? Надо бы узнать завтра.       Отойдя от Вани, Дима перетащил свой большой рюкзак к его койке. Потом то же самое сделал с рюкзаком Ильи. И всё под недоумевающие взгляды двух пар глаз. Серо-зеленых Вани и болотных Ильи. Поставил их у изголовья ближе к выходу и отряхнул руки от пыли. Было замечательно, если бы этот гондон завтра же вышел с территории их лагеря.       — За шмурдяком нашим будешь спать. Сюда свет от лампы плохо достает, так что, если вдруг кто ворвется, тебя не сразу будет видно. А если что, валишься с койки и залезаешь под нее вместе со спальником, усёк? — вполне грозно спросил Дима, глядя на парня, который активно и испуганно закивал. Вот Пророка он точно боится. И пусть боится, — подумал Дима, упирая руки в бока. Хотя, наверное, самый опасный и неадекватный из них всех только Илья. Жаль, пацан этого не знал. Но, может, еще будет шанс узнать. Кто знает, как завтра разговор с Отцом пройдет. Он так-то и на хер может Бизона послать с такими просьбами. Боец есть боец. Раз пришел и не хочет уходить, значит, он останется. — Ну, чего вылупился? — спросил Дима пацана, который продолжал смотреть на мужчину снизу-вверх. Но после вопроса сразу уронил взгляд. — Я не тебе помогаю, а товарищу.       — Дим, ну хватит уже… — попросил Илья, стоя возле своей койки, что была рядом с койкой Вани дальше в ряду.       Дима отмахнулся сразу от двоих.       Посмотрел на Илью и пошел к своей койке, чтобы раздеться и лечь спать.       — Ложись, — произнес Бизон и снял с себя футболку, подставляя голый торс под довольный взгляд Пророка, что стоял за спиной парня и откровенно разглядывал товарища, по телу которого уже скучал. И если бы не этот ссаный Ваня, он бы дотронулся до него. Красивого, с картинами шрамов, крепкого, любимого для Пророка. И как оно отзывалось на его поцелуи. Даже не столько на касания пальцев, сколько на касания губ. — Завтра домой поедешь…       — Не поеду! — громко произнес Ваня и обернулся к Илье, что спал прямо за ним. Дима со скучающим знаком принялся укладываться спать. Детский сад.       — Поедешь, — повторил Бизон и сложил футболку на стуле, что стоял рядом с тумбой и койкой. — Вылетишь отсюда как миленький. Мы через два дня уезжаем в учебный лагерь.       Ваня не стал отвечать. Видимо, понял, что не стоит спорить или бесполезно. Он тут ничего не решал. Окинул мужчин позади себя быстрым взглядом, разулся и, закинув ноги на койку, лег на спину, начиная пристально разглядывать потолок палатки и насекомых, что ползали по полотну, налетев с улицы.       Дима разделся и лег на кушетку. Скрипнул пружинами, подкинул прохладное легкое одеяло и, устроившись на боку, начал наблюдать за Ильей, который аккуратно складывал свою одежду на стуле, а потом шел выключать свет, совершенно не стесняясь своего тела перед незнакомым человеком. Это радовало Диму. Ему тело Ильи нравилось. И шрамы ему нравились. Все без исключения. Они не были уродливыми. Илья был красивым парнем. Но, наверное, надо было ему почаще это говорить.       — Доброй ночи, — буркнул Илья, проходя мимо Вани.       — Доброй ночи, — повторил парень, провожая взрослого полуголого парня взглядом.       — Сладких снов, — ответил Дима, скрывая улыбку в темноте. Лег на спину, услышал, как недалеко от него улегся Илья, и закрыл глаза. — Всего первый день, а ты уже успел человека уебать и сыночка себе найти, — прыснул со смеху Дима, совершенно не заботясь о том, что Ваня их слышит. Особенно слышит то, как мужчина отзывается о нем. — Это так два года отпуска на тебя подействовали?       Илья удобнее устроился на своем месте и тяжело вздохнул.       Сложно спать не рядом. Спустя столько времени это их первая ночь на разных кроватях, и тепла рядом, знакомого и уже родного, не хватало.       — Я тебе ответил, Дима, — спокойно сказал Илья. — Всё, давай завтра поговорим. Я ужасно хочу спать. Сладких снов…       — Сладких, Ильич… — выдохнул Дима и открыл глаза, встречаясь взглядом с темнотой палатки.       Какая-то гадость пролетела рядом с ухом с неприятным жужжанием, другая гадость ударилась о потолок палатки несколько раз, а потом тишину разрезал тихий всхлип парня, который опять решил поплакать.       — Харэ ныть, — гаркнул он, косясь в сторону Вани, что спал через Илью. — Надо было дважды думать, куда идёшь.       — Дим, — одернул его Бизон, и Дима удивленно вскинул брови. — Хватит цепляться…       Пророк промолчал. Илья его и одергивает, приехали. Истинный папочка нарисовался. Но как бы Дима ни был недоволен появлением Вани, все-таки он был рад, что у Ильи есть много чего человеческого. Жаль только, что это надо будет забыть, если они захотят вновь сунуться в пекло. А еще Пророк помнил слова Ильи. Почему конкретно он решил помочь ребенку. И это убивало львиную долю недовольства в мужчине. Странно, конечно. Внезапно, почти необъяснимо, но Илья умел удивлять. Хорошо удивлять и плохо. К какому удивлению относить этот поступок, Пророк не знал, но склонялся к хорошему. И так же хорошо, что завтра пацана отправят домой.       Если Илья не хотел для Вани такой же судьбы, как и себе, то сделает всё, что в его силах, чтобы этого не допустить. А Дима, как товарищ, партнёр и друг, поможет ему в этом. И так же поможет спасти этого непутёвого сопляка, даже если это значило, что руки придется немного испачкать в крови. Не то чтобы Диму это пугало, он это любит, но не в лагерях. Но вообще самое главное для него, чтобы Илья был доволен и счастлив, а Дима потерпит. Как и всегда терпел его выходки и закидоны. Будто всегда любил.