Буревестник 2. Железный край

Если бы года два назад Диме сказали, что Илья — это самый ласковый и нежный зверь, он бы сдох от смеха. Потому что кто угодно, даже крокодил, но не Илья. Но теперь, добивая с ним второй год на гражданке, он готов был отдать голову на отсечение, потому что Илья, как раз тот самый кадр. Нежный и пиздец какой ласковый. И к тому же охуеть какой преданный, романтик, и заботы в нём было столько, словно Дима исчезающее существо и к тому же — последняя особь на этой планете. Илья любил до талого. Так, как Диму никто и никогда не любил. Любил, как должны любить все люди вокруг. Иногда его хотелось просто послать на хер с такой любовью, потому что Дима попросту терялся и порой не знал, как реагировать на подобные изменения парня. Но, чем больше они были вместе, тем быстрее он к этому привыкал. И тем больше понимал, что подобное отношение к своей персоне Дима никогда и ни на что не променяет. С Ильёй, тем самым ебанутым Бизоном, было до помешательства хорошо. Да. Парень охуеть какой сложный. Он упёртый, как козёл, агрессивный, как алкоголик под белкой, и больной, как старая дворовая собака, но его душа, если дело касалось любви к товарищу, перекрывала все эти недостатки. Да и Дима всё же знал к нему подход, чтобы заставить делать то или иное дело и не обращал внимания на его вечное брюзжание. Конечно, иногда поведение парня переходило все границы и его хотелось не то что ударить — удавить, но Дима держал себя в руках и искал другие подходы. Говорил себе, что Илья ещё ребёнок, с ним надо осторожно, он с людьми-то плохо взаимодействовал, и менял тактику. И вот под конец второго года на гражданке Илья почти полностью здоров и больше не ебёт товарищу мозги. Ну, почти не ебёт. По-началу было очень непривычно, хоть и хорошо. Несмотря на одинаковые взгляды на жизнь, взгляды на бытовую жизнь, что была довольно узким кругом, у них различалась. И если Дима ещё как-то знал, что делать и как жить эту жизнь, то Илья ничего не знал и часто спорил с товарищем или просто отказывался что-то делать. Да и первое время просто взять и начать относиться к нему как к своему любовнику было, мягко говоря, дико. Ведь Илья не проходимец с улицы. Он товарищ. Боевой, мать его товарищ. Матёрый штурмовик и парень. Парень! Это почему-то ударило в голове Димы только спустя месяц. Зато Илья вообще не сокрушался по этому поводу. Ну, любит друга и любит. Не велика беда. Ни моральных дилемм, ни ломаний в собственном мировоззрении. Зато Дима после месяца всё чаще уходил курить в одиночестве и гулял по вечерам один, думая, а правильно ли он поступал, соглашаясь на подобное. Ходил, курил, думал и под конец всегда приходил к выводу, что правильно он поступил. Потому что Илья охуенный тип. И Дима его тоже любит. Сильно. Как друга, товарища и парня. Испещрённого шрамами, жилистого, без мягкой груди, с грубым голосом, дурацким чувством юмора и шершавыми ладонями, но любил. И любить Илью Диме нравилось. Отдача была такой, что сшибала с ног. Ну и ещё Илья был настолько горячим типом, что от этого просто нельзя было увернуться, а расслабляться Дима обожал всегда. Как оказалось, кое-кто обожал это больше. Будто Илья за все те годы одиночества пытался быстро и резко наверстать упущенное. Он был как подросток, и Дима за ним только поспевал. Опыта у парня было немного, но и его он так быстро набрался, словно делал то или другое всю свою жизнь. Если первые его попытки взять в рот были неуклюжими и болезненными, а ещё он постоянно рыгал, когда Дима пытался толкнуться глубже, то буквально через полтора месяца сосал так, как ни одна даже самая дорогая шлюха. И брать какого-то чёрта научился почти до основания без каких-либо рвотных позывов. Дима, конечно, не поднимал эту тему, но любопытство грызло изнутри. Сам мужчина тоже учился новому, потому что когда сосут, это, конечно, хорошо, но и сосать, как оказалось, было не так противно. Особенно, если это был Илья, что каждый раз почти задыхался от подобных ласк. Дима вообще спустя время полюбил его небольшой и чувствительный член. Он идеально ложился в руку, был приятного объёма и прекрасно помещался в рот. Полюбившийся солёный леденец Димы. Но до любви к херу ему всё равно было очень-очень далеко до парня. Илья вообще был парнем без предрассудков. Ему нравился Дима и ничего противного и отталкивающего он не видел вообще нигде. Дима пришёл летом с пробежки и вонял как стадо потных лошадей? Для Ильи это не было помехой. Мог вылизать с головы до пяток и такого товарища. Ещё и приговаривать любил, что он вкусный и пахнет охуенно. Вылизать яйца, отсосать, ткнуться носом меж булок, отчего в первый раз сам Дима покрылся краской — для Ильи не проблема. Один раз после душа даже сильно рискнул и лизнул чужое отверстие. Ему это всё приносило огромное удовольствие и ни капли стыда на чужом лице Дима не видел. Для парня даже было абсолютно нормальным спустя год подойти к Диме сзади, положить подбородок на плечо и будничным тоном предложить попробовать заняться сексом. Чтобы Дима ему вставил. Мол, Илья подготовится. Он хочет. То, что Илья нежный и любил до безумного сильно, Дима понял и принял быстро. Но то, что он будет спустя год трахать своего лучшего друга и боевого товарища — он не мог принять довольно долгое время. Зато он довольно быстро начал получать от этого удовольствие. А потом начал получать удовольствие и от того, что под, рядом или над ним не какая-то шлюха, а Илья. Его Илька, которого Дима так любил обнимать и целовать, когда тот был спокойным и податливым. Один раз даже сболтнул какую-то абсолютно дикую для себя херь, что Бизон — это его сокровище. После этого Дима ещё долго ходил и ощущал, как у него горят уши, зато Илья ходил и сиял, как отполированный слиток золота. Было отрадно наблюдать за тем, как постепенно раскрывался парень, и как охотно принимал чужую любовь. Дима отлично видел, что он был до неё слишком голодным и от того любить в ответ было в несколько раз приятнее. Дима даже с дочкой его познакомил. И, что его удивило, так это то, что они поладили! Он очень беспокоился за дочь, но Илья повёл себя как нельзя отлично. Был спокойным, добрым и достаточно милым. Под конец первой встречи он уже начал шутить с ней и подкалывать её, чего Дима никогда за парнем не замечал. Илья всегда сторонился детей и даже боялся их. А тут после первой же встречи будто бы… проникся ей? Только потом Илья признался, уже после нескольких встреч, что он просто любит всё, что любит Дима. И дочь не исключение. После подобного Дима был абсолютно уверен, что он может положиться на парня и доверить ему жизнь своей дочки, в случае чего. Зато жену товарища он невзлюбил с первого взгляда. Дима это по лицу Ильи видел. Взгляд, который предвещал чью-то скорую смерть был отпечатан даже на лице женщины, как чёрная метка. И сама Люда это прочитала, когда взглянула на Илью. Ещё потом мужу сказала, что ей не нравится этот тип и она его боялась. Дима не принял это во внимание, но под конец встречи Илья всё же не выдержал и пригрозил ей расправой, если она будет лезть к мужу и делать ему мозги. У Ильи действительно были проблемы с психикой и пока он лечился, Диме с ним заодно пришлось лечь в госпиталь для эффекта и наблюдений, чтобы парень пролечил свою голову и в итоге ему стало лучше. Также Дима прошёл с ним ортопедов, хирургов, кардиологов, офтальмологов, неврологов и других врачей до кучи, чтобы парень не хромал, не хватался за спину и не щерился, пока Дима не видит. Это всё встало Илье в огромную сумму, но дело того стоило. Он спал, спина не болела, был спокойным, глаза видели, уши слышали, и он увидел перед собой хоть одну цель в жизни, что не касалась работы в кампании — жить с Димой и строить что-то с ним. Сказать, что сам Дима удивился, когда услышал это вечером — это ничего не сказать. Он так растерялся от подобного заявления тогда, что готов был искать свою челюсть под ногами. Сразу захотелось Илье о войне напомнить, о Зубре, но вовремя закрыл рот и лишь привычно ткнулся парню лбом в плечо. Это сильно его удивило, но также это было чертовски приятно слышать. Эта любовь некогда бешеного Бизона просто сводила его с ума в какие-то моменты. От того, какой сильной она была, каким внимательным и горячим был Илья, как умело и с удовольствием он доводил Диму до громких стонов и от того, каким он был заботливым и ласковым. Один раз Илья даже обиделся сам на себя, когда в начале лечения поднял руку на товарища. Ушёл на улицу, сел на лавку и сидел на ней, дулся и боялся в одиночестве. И только потом Дима сжалился над бедным, подошёл и сказал, что всё нормально, он не в обиде и всё понимает. Перед Димой был кто угодно, но не тот Бизон, которого он знал. По крайней мере, если дело касалось любви к себе. В остальных же случаях, да — тот самый Бизон, что готов был втоптать чужака и недруга в грязь. И с любовью в груди, что выжигала грудину насквозь, Дима однажды понял, что зверь, что ещё жил в парне, дикий и необузданный, его возбуждал. Вся та ярость, что была в парне, злоба на весь мир и желание убивать, кипятили кровь Димы, заставляя действительно хотеть парня рядом с собой и с тоской вспоминать моменты, когда парень был в пылу работы. В первый раз подобное немного смутило и испугало, а во второй раз, когда Илья наехал на какого-то идиота на улице, Дима сразу повёл его домой, и как только дверь закрылась, грубым поцелуем впечатал его в стену, а после жадно отсосал. Дима вообще довольно быстро осознал, что ему нравится, когда главный именно Илья. В парне больше силы, больше желания, да больше всего. В Диме только ума больше, мяса между ног и самоосознания, но в остальном он отдавал призовые места Илье. И когда парень отпускал тормоза и начинал вылизывать товарища, тоже отдавал себя Илье. Рядом с парнем ему нравилось быть слабым, нравилось быть безвольным. Не получилось только с сексом. Дима тут не хотел и не мог себя отдать, зато Илью трахал с превеликим удовольствием. Кстати, та идея с проститутками оказалась провальной и охуенно рискованной. Мало того, что девушка стала вдруг неинтересна Диме, так ещё и Илье она была не интересна. Он её вообще боялся как когда-то боялся воды. А ещё любимый Бизон Димы оказался пиздец каким ревнивым. Вот прям опасно ревнивым. Когда шлюха переключила внимание с обомлевшего парня на мужчину рядом и начала доставлять удовольствие ему, Илья ожил, встал, схватил её за волосы и швырнул к двери, не забыв рявкнуть, чтобы она уёбывала на все четыре стороны. А если будет возникать или хоть кому-то откроет рот на эту ситуацию, то может попрощаться со своей дыркой между ног, а после и с жизнью. Шлюха, конечно, ушла молча. Видимо, жизнь научила. Ну, хоть деньги получила. А Дима потом, когда Илья навис над ним тенью, отдувался за неё. Следующие слова парня, что он ебнет каждого, кто будет ошиваться рядом, прозвучали угрожающе даже для такого закалённого человека как Дима. После того случая Дима больше не рисковал чужим здоровьем и экспериментов не ставил. Да и если честно, то смотреть на девушку рядом с Ильёй было как-то дико. Уж слишком он привык видеть рядом с ним только себя. О войне с Ильёй он не говорил, хотя иногда слишком сильно тянуло. Конечно, их жизнь так или иначе задевала эту сторону, но прямых разговоров не было. И, что удивило Диму, что сам Илья не говорил о ней. Скучал по ней парень или нет, мужчина не знал и почему-то не очень спешил узнавать, довольствуясь мирной жизнью рядом с любимым человеком. Хотя самого, чем больше времени проходило, тем сильнее тянуло обратно. И наверняка у Илюхи так же, но тот молчал. Тоже довольствовался любовью и не хотел ничего прекращать. Уж где, но там, на передке, это точно придётся поставить на холодную паузу. Они ходили иногда в тир, просто, чтобы вспомнить вес оружия, со своими почти не общались — полностью вынырнули из жизни ЧВК, два раза ездили к Паше и даже там не особо контактировали с ним, так как были предоставлены себе. Ещё и в домиках была отличная звукоизоляция, грех было не пошуметь. А то один раз им постучали по батареям, а потом, когда они выходили на улицу, поймали грустный взгляд Жени. То, что парень всё понял, было стопроцентным фактом. С ним, кстати, с Женей, у них образовались вполне себе нормальные отношения. Дима встретил с Ильёй осень в родном городе, больше не напоминал о родной семье и о прошлом. Зимой, как и обещал, повёз его в родной край, а после, весну и лето, вновь провели в родном городе Ильи. И уже там, после осени и зимы, когда сам Илья привык к мирной жизни и поуспокоился, они наладили общение с Женей. Илья сам к нему решил зайти, без Димы. Вечером просто пришёл и в лоб сказал товарищу, что он позвал Женю в гости. Дима, конечно, не был против такого поворота событий, просто сильно удивился. И после той встречи вечером они начали вновь спокойно и адекватно общаться. Без старых обид, без унижений. Тихо, мирно, спокойно. Гуляли иногда вместе, выпивали вместе, а летом и на речку вместе ездили, без сына Жени. Жека, правда, завис минуты на две-три, когда впервые тело Ильи увидел, но благо сам Ильич из-за Димы так успокоился, что даже не обращал на это внимания. Разделся, окинул Женю удивлённым взглядом, мол, чё вылупился, и побежал в речку. Дима тоже быстро разделся и вбежал в речку. И там, пока Женя отвисал и сам раздевался, топил Илью, а под водой целовал его, стараясь прижать к самому дну, впервые ревнуя своего Бизона к какому-то стручку с гражданки. А то, что Илья и Дима вместе, Женя принял тихо и печально. И почему-то то, что парень обо всём знал, не особо тревожило ни Диму, ни Илью. Будто они знали, что Жека должен понимать риски, которые теперь летали вокруг него с этим знанием. Ведь чуть что, умрёт не только он, но и его сын. — Ну чего ты всё бодаешься? — усмехнулся Дима, когда Илья подошёл сзади и ткнулся лбом между его лопаток. Притёрся, обвил руками, а после оставил поцелуй на затылке. Действительно ласковый и нежный зверь. И кто он? Кот? Или они сами львы. Львы гомики. У них же вроде это в норме? Однополые пары. Вот и Дима с Ильёй такие же. Цари вроде, а в итоге бодались друг с другом и ебались в жопу. — Скучно? Илья промычал что-то нечленораздельное позади, но Дима прочитал это как «да». Сегодня была очередь Димы за домом следить, вот он и драил хату уже второй час. — Можешь помочь. Быстрее управлюсь, быстрее делом займёмся… Илья сзади двусмысленно усмехнулся и прижался ещё теснее. Этот смешок Дима знал слишком хорошо. — Делом? — хмыкнул Илья и подлез ладонями под футболку мужчины на груди. Огладил пресс, грудь и, задрав вещь до шеи, ущипнул пальцами оба соска, заставляя мужчину закрыть глаза и выронить тряпку, которой он протирал пыль, чтобы сжать кулак. — Квартира уже сияет. Завязывай, Мистер Пропер. Дима жадно глотнул воздуха, когда парень начал пощипывать его соски. Член, как по команде, начал стремительно твердеть. — К тому же, эти делом мы не занимались сколько? Дима усмехнулся, а потом тихо замычал от того, как умело его заводил Илья. Знал все точки, гад. И удивительно, что он не устал от парня ни на минутку. Всегда рядом, всегда убитое личное пространство. И всегда так радостно от этого, будто они первый день вместе. — Два дня? О да, срок реально большой! Бля… — А я соскучился, — шепнул Илья на ухо и одну руку переложил на бугор от вставшего члена в штанах. Дима сдался в один миг и уже через десять минут трахал Илью на кухонном столе. Оказывается, гад, подготовился, пока был в душе. Всё рассчитал, похотливый ублюдок. И прекрасно знал, что Дима не сможет сказать нет. Да, чёрт. Дима уже готов был сказать Илье, что тот может делать с ним что угодно. Даже насиловать. Ещё и гадёнышу каждый раз так хорошо было, когда Дима его трахал, что тоже хотелось попробовать. Да и спустя год ебли в жопу предрассудки в голове Димы тоже начали постепенно рассасываться. Он увидел, что это чисто, это приятно, это просто секс, только вместо входа — выход. Ещё и наблюдать сверху, как Илья кончает себе на живот было охуительно. И в этот раз Дима поймал себя на щекотливой мысли: будет ли Илье так же приятно наблюдать за тем, как без рук от члена в жопе будет кончать Дима? И понял, что да. Илья боготворил всё, что касалось товарища. Особенно его хер. Но на первом месте было удовольствие на лице Димы и его стоны. Дима ненавидел себя в такие моменты, но когда он растекался под Ильёй в стонущую лужу, он сравнивал себя с сучкой. Интересно, что ощущал и о чём думал Илья? Они никогда не говорили об этом. Они просто делали. Ни разговоров о чувствах, ни обсуждений, ни выяснений почему, кто и как. Они начали, они продолжали. Всё. Приняли это как данность и брали от этого всё. Ни розовых соплей, ни повторных признаний в любви. Всё и так было понятно. На следующий день Дима предложил сделать Илье тату, и тот к удивлению мужчины согласился. И даже сказал, что у него уже есть идея. И в тот же день они поехали в студию и там до вечера согласовывали эскиз с мастером, а потом ещё до ночи делали первую часть своих татуировок. Илья решил набить себе скелета в рясе из пулемётной ленты, а Дима прошёлся по классике с мёртвыми головами. Только на сей раз набил себе не человеческую, а бизонью голову. Сопливо, но дело касалось не только любви к парню, но и уважения к нему. Да и Илья как оказалось набил Пророка. Просто так его видел. И что это было: любовь, верность или уважение, никто не говорил. Вскоре после этого Диме вдруг написал Валерий, мигом разрушив спокойную атмосферу вечера. Причём не куда-то там в чаты или в личные сообщения в мессенджер, а прямо на телефон Димы устаревшей, как факс, СМС. Короткое: «Ну чего вы там, голубки? Наворковались? Готовы ястребами стать или вы с концами?» Дима удивился, испугался, а потом обрадовался сообщению. А следом вдруг резко расстроился. Он хотел сказать, что да, он готов стать ястребом, но не знал, что ответит на это Илья. И вроде хотелось «да» услышать, а вроде Дима впервые испугался потерять этого человека на войне. Теперь там будет сложно вместе. Невыносимо сложно. Прав был Отец. Они будто бы были не готовы к этому. Любовь усиливала связь, но также мешала действовать по уму. Они, конечно, были вполне себе осторожными даже на гражданке, не считая громких ночей, но никто не знал, что будет там, где побыть наедине друг с другом — это роскошь. А ведь любящее сердце всегда тянется за лаской от любимого. И что они смогут себе позволить? Пободаться в плечо друг другу? — Гляди, — сказал всё же Дима, подойдя к Илье, что привычно развалился на кровати и смотрел на планшете свои тупые сериалы. Не может он утаить от него новости от Отца. Валера всё равно парню напишет в случае чего. И Илья, как только соизволит включить телефон, всё прочитает и узнает. — Батя написал. Парень глянул одним глазком в телефон Димы и сразу нахмурился, поставив сериал на паузу. Отложил наушники, планшет и явно задумался над прочитанным. — Мы же едем? — спросил сразу и посмотрел на товарища. И в глазах парня было столько мольбы и надежды, что Дима растерялся. Он всё же хотел вернуться… Мечтал об этом, но молчал, будто думал, что это не нужно Диме, раз молчит он. — Дим? Дима выключил телефон, убрал его в карман и тяжело вздохнул, коснувшись своей переносицы пальцами. И что отвечать парню? Валера так резко влетел в их мирную жизнь, что сразу нельзя было собраться мыслями. Зато мозг будто бы уже всё давно решил. — А мы готовы? — спросил Дима в лоб, опуская всю эту ненужную розовую хуйню с беспокойством. Наверняка она не нужна Илье. То есть, уже Бизону. Он никогда этого не любил. А теперь всё… Боевой цепной пёс почуял в воздухе приближающуюся битву. Ему не до ласк. А Дима будет скучать по этому. Он размяк на гражданке рядом с Ильей. — Ты же понимаешь, о чём я? Илья хмуро кивнул. Посмотрел в потолок, в сторону, вздохнул и покачал головой. Кажется, ему это тоже тяжело давалось. Не ожидал. Но, судя по мольбе и надежде, он тоже для себя всё давно решил, даже не подозревая этого. — Ты сам-то хочешь поехать? — спросил у товарища и вновь взглянул на него с уверенностью на дне глаз. Всё, что смог сделать Дима, это молча кивнуть. Ни к чему врать Бизону. Тут они в одной лодке. У них одна болезнь на двоих. И ремиссия в два года была довольно долгой. Дима тоже ощущал запах скорой битвы, и это будоражило его. — Мир очень вовремя начал разваливаться по кускам… — саркастично хмыкнул Илья. — Но тут, думаю, нечего обсуждать, если ты тоже хочешь, — вздохнул ещё раз и пожал плечами. — Я, если честно, сам давно хотел поговорить с тобой об этом, но… боялся разрушить то хрупкое, что было между нами. — Всё ещё есть, Илюх, — поправил его Дима, очень неприятно уловив в себе холодный укол страха и разочарования, что будто бы вот и всё. Это действительно было, а не есть. Оказывается, он и в прямь искренне и сильно любил парня рядом. Как человека, как друга, как парня, и как отличного и верного товарища. Всё в нём. И жизни без этого человека рядом Дима уже не видел. К чёрту секс, это охуенно, но второстепенно. Илья был потрясающим человеком. За всем тем слоем льда и камня горела и пульсировала самая чистая и преданная любовь. Это не хотелось прекращать. Но обратно в кампанию безбожно тянуло. Одно сообщение без чёткого призыва вернуться, а Дима уже готов собирать рюкзак и прыгать на ближайший самолёт. И что было важнее: парень или бои — было непонятно. Будто бы он одинаково любил всё. И от этого было тошно. — Да… Конечно… Всё ещё есть, — прошептал Илья и опустил печальный взгляд на свои ноги, что поджал к себе. — Значит, едем? — спросил у ног. — Я хочу. Честно. Я соскучился по боям. Соскучился по парням. Это всё, конечно, хорошо, но… там мой настоящий дом… Дима закрыл глаза, не веря, что ему действительно было больно это слышать. будто бы он в самом деле верил, что это время проведённое вместе может их изменить. Но как же он понимал Илью. И чёртов диссонанс в голове просто убивал. Дима любил парня и войну. Действительно равносильно. Войны не будет без Бизона, а Бизона не будет без войны. Точка. Они её дети. Лакомые кусочки самой смерти, что всё никак не могли угодить ей в пасть. — И я, — признался Дима, открыв глаза. — Я тоже соскучился. Вот и решили. Вот и признались если не в любви к друг другу повторно, то в любви к войне. Но хотя бы тоже взаимно. Всё вообще произошло так быстро и резко. Буквально несколько минут, а жизнь вдруг здорово повернула в другую сторону. И атмосфера в квартире сразу стала другой. Напряжённой, гнетущей и тоскливой. А ещё миллион слов скреблись в горле Димы, будто бы это последний день, когда их можно сказать. Словно завтра они попадут в совершенно другой мир, хотя ответа Валерию ещё не дали. Они ещё даже вещи не собрали, но уже будто бы были там, где над головами товарищей нудно жужжали дроны или свистели пули. — Я люблю тебя, Иль, — второй раз за два года признался Дима, будто кто-то резко вытянул эти слова из его глотки. — Больше всего на свете, — добавил бездыханно, и сразу поймал не верящий взгляд болотных глаз. Илья выглядел таким растерянным, будто больше не ожидал услышать подобное, но эти слова именно то, чего он ждал всё это время. — И я тебя люблю, Дим, — сказал совсем тихо, не стирая растерянности с глаз. — Больше всего на свете… — сглотнул и протянул к товарищу ладонь. — Иди сюда… Дима лёг рядом и сразу угодил в тесные, крепкие и жаркие объятия. Зажмурился, прижался к телу Ильи, и почти задержал дыхание, чтобы поставить момент на паузу. — Я очень боюсь тебя потерять, — шепнул Илья на ухо другу, и Дима жадно выдохнул, не веря в то, что он это услышал. И в миг стало так жарко, что будто кончился воздух вокруг. Что-то ему уже не очень хотелось возвращаться в кампанию. Хотелось вот так лежать с парнем и никуда никогда не уходить. — Не потеряешь, — поклялся ему Дима и сразу потянулся за мягким, медленным поцелуем. — А я тебя не потеряю, да? — взглянул в глаза и обхватил колючее от щетины лицо парня ладонями. — Мы будем осторожными. Будем прикрывать друг друга. Без безумия…. — Без безумия, — шепнул Илья, а Дима не поверил. Ни себе, ни парню, но это, кажется, нужно было услышать обоим. — Люблю тебя… Как же я тебя люблю, — шепнул напоследок Дима, выбивая из глаз парня искру и опять утянул в тягучий поцелуй. Больше не было разговоров. Не было секса, не было выжигающей страсти. Только ласковые прикосновения и поцелуи. Дима никогда не думал, что может так любить. Никогда не думал, что может быть таким ласковым. Так же никогда не думал, что может так сильно бояться потерять человека рядом. Он сжимал Илью так сильно, что наверняка оставлял синяки. Не хотел его отпускать и прекрасно ощущал, что также сильно от себя не хотят отпускать самого Диму. Отношения с Ильёй — это самое странное и самое мощное, что происходило в жизни Димы. Самые счастливые два года в его жизни. Дима не верил в слепую преданность, но безоговорочно поверил в любовь и верность парня. Мир на границах трещал по швам. Стычки там и тут давно крутили по телевизору, конфликты перерастали в один большой. Никто не знал, есть ли работа для них и где сейчас большая часть сил кампании: в новом конфликте или на старых направлениях. И только сам Бог знал, куда их отправит Валера. В пекло или на каникулы.