Sooner or later, but i will kill myself.

Парень сидит на пустых трибунах. Очередная сигарета дотлела до фильтра. Он не сделал ни единой затяжки. Его зовут Нил Джостен. Наверное. Он сам не знает. Нил сменил 22 фальшивых имени. Нил Джостен — фальшивка. Он это знает. Неожиданно для себя Нилу стало смешно. Он рассмеялся, сам не понимая, из-за чего он смеётся. Из мыслей Нила вытащили шаги сзади него. Он обернулся и увидел тренера Эрнандеса. Нил посмотрел на него с не слишком здоровой улыбкой, но Эрнандес сделал вид, что не заметил этого. Нила это только позабавило. Он сел рядом с ним. — Твоих родителей опять не было. — Им плевать. И на меня. И на то, чем я занимаюсь, — Нил зажёг ещё одну сигарету. Ему не нужен был никотин, который был в сигаретах. Парню нужен был едкий дым, который напоминал запах бензина и гари. Он снова маниакально улыбнулся, ведь мысль, что его недомать смотрит на него с неба, была бальзамом на душу. Не из-за того, что Нил скучал по ней. Нет. Совсем нет. Будь она жива, сейчас избивала бы его до полусмерти. Он делал это ей назло. Всё, что он сейчас делал, было ей назло. Когда Мэри умирала, она попыталась забрать Нила с собой. С тех пор он живёт, ведь она хотела, чтобы он тоже умер. И находится он на корте назло своей матери, курит тоже, чтобы взбесить Мэри. Хотя она умерла. — Они в командировке. — Опять или ещё не вернулись? Ни то, ни другое. Но как бы Нилу ни хотелось это сказать, лучше этого не делать. Нил знал, как надоело тренеру и учителям всякий раз слышать одну и ту же отмазку, но ему плевать. На всех и вся. Эрнандес протянул руку. Нил отдал ему сигарету. Тренер затушил её об бетонную ступеньку и выкинул окурок. Нил лишь засмеялся. Это был нездоровый смех. — Я думал, что сегодня они придут. — Никто не знал, что эта игра — последняя, — Нил улыбнулся шире, еле сдерживая смех. Поражение в домашнем матче выбило команду Милпорта из чемпионата штата за две игры до финала. Рабочие уже начали снимать прозрачные щиты из оргстекла и расстилать искусственное травяное покрытие. Когда они закончат, глазам вновь предстанет обычное футбольное поле, и ничто не будет напоминать об экси до самой осени. — Позвоню им и похвастаюсь о проигрыше, — Нил посмотрел на тренера с нечитаемым выражением лица и острой улыбкой. — Тут к тебе кое-кто пришёл… Нилу было всё равно. Были ли это люди отца или нет. Ему плевать. После того как он услышал шаги сзади, он обернулся. Торс незнакомца обтягивала майка-алкоголичка; обнажённые плечи и предплечья покрыты этническими татуировками с изображением кудрявых завитков пламени. Одну руку он держал в кармане джинсов, в другой сжимал толстую папку. Поза его была расслабленной, тогда как взгляд карих глаз — пристальным. Нил не знал этого человека и не хотел знать. Он лишь улыбнулся. Явно не радушно. — Тренер Эрнандес, о гостях нужно предупреждать заранее… — Нил не хотел улыбаться, но таблетки его не спрашивали. Его собственная мать посадила его на них, так как считала, что если Нил будет трезвым и уравновешенным, то сможет как-то навредить её планам на его тело. Да, именно его тело. Мэри продавала сына с 10 лет другим, намного старше, мужчинам, и зарабатывала довольно большие деньги. Нил не знал, почему это вспомнил, сегодня, сейчас, в этот момент. Не знал. Но ему было плевать, он просто посмеялся над своими мыслями. — Я вас не знаю, — с широкой недоброжелательной улыбкой сказал Нил. — Он из университета, — пояснил Эрнандес. — Приехал посмотреть, как ты играешь. — Чушь, — Нил встал, продолжая улыбаться. Таблетки. Всему виной они. На самом деле Нил ничего не чувствует, он даже не помнит, как испытывать собственные эмоции. Он забыл. Эти таблетки — словно наркотики. А хотя… О чём это я? В этом препарате и есть наркотики. И у Нила зависимость. И он знает, что зависим. Но не может избавиться от неё самостоятельно. Никак. Таблетки заполняют пустоту в его голове, он не может принимать самостоятельные решения, ведь в его голове настолько много наркотиков, что он не знает, где его мысли, а где те, которые возникают из-за таблеток. — Никто не набирает игроков в Милпорте. Люди вообще не знают, где это, — Нил говорил это насмешливым тоном, и несмотря на напряжение, Нилу хотелось захлебнуться от собственного смеха, но он до крови прикусил внутреннюю сторону щеки, чтобы задержать истерический смех.