Хирет (Hiraeth)

Всё болело. Он вспомнил рев клаксона, визг шин и чудовищный удар по всему телу. Потом было озеро, его магия, костер в лагере… Артур. Мерлин с трудом открыл глаза, не уверенный, что хочет там увидеть. Он прищурился, глядя на серую, покрытую сажей каменную арку высоко над головой, перекрещивающуюся стропилами, поддерживающими круглую крышу: башню Гаюса. Облегчение обрушилось на него, как таран, ещё более шокирующее из-за своей неожиданности, и внезапный поток воспоминаний обрушился на него, заставив вздрогнуть. Ему повезло, что он не очнулся в подземелье, учитывая тот вред, который его магия пыталась обрушить на головы людей. Зверь отреагировал на присутствие Морганы, сверкнув клыками и свирепостью. Ему едва удалось обуздать его. Это объяснило бы, почему у него болело всё тело с головы до ног. Вся эта энергия вернулась к нему: удар молнии поразил печатную плату. Он был удивлен, что от его кожи не поднимались клубы дыма. Минуту он лежал, разглядывая травы, свисающие с балок, и подозрительное розовое пятно слева. Он вспомнил его. С зельем случилась беда, потому что он неправильно его размешал, и всё выплеснулось ему на лицо. Не самый лучший момент для него. Только… этого не случалось в его Камелоте. Мерлин нахмурился, прокручивая в голове странное, чуждое воспоминание. У него слишком сильно болела голова, чтобы разбираться со всем этим прямо сейчас. Он напряг все мышцы, готовясь сесть, и тут же пожалел о каждом жизненном выборе, который привел его к этому моменту. — Черт, — прохрипел он, корчась, когда тупая боль переросла в пронизывающую, мучительную агонию. Казалось, что под его кожей полыхал огонь, разгораясь и разбухая, прежде чем, наконец, угаснуть, оставив его задыхаться и покрытым потом. Он чувствовал ворчание своей магии, как у собаки, которую слишком трудно обуздать, и пробормотал тихое извинение перед её мерцающим присутствием. — Выпей это. Руки с обеих сторон помогли ему выпрямиться, и он принял чашку, не задумываясь сделав огромный глоток. Воспоминания нахлынули на него в тот же миг, когда язык ощутил мерзость того, что он только что проглотил, и его вырвало. Похоже, отвратительное качество зелий, которые готовил Гаюс, было неизменным во всех мультивселенных. Он отказывался думать о том, что могло быть в смеси. Травы, твердо сказал он себе и оставил всё как есть. — Я в порядке, — прохрипел он, поморщившись, когда его затуманенный разум начал соображать, прежде чем повторить это на английском, который могли понять его спутники. — Я в порядке. Все ли… — Целы и невредимы. — Голос Ланселота звучал ровно, и он крепче сжал плечо Мерлина, подбадривая его. — Моргана пережила неприятный эмоциональный шок, но в остальном с ней всё в порядке, и твоя магия никого не коснулась. — Кроме тебя самого. Мерлин фыркнул, поднимая взгляд на своего дядю. Это было странно; он был мертв уже много веков, и всё же Мерлин узнал его безоговорочно, как и всех остальных. Воспоминания, которые должны были превратиться в тень и паутинку, вместо этого были такими яркими и дерзкими, как будто он видел их только вчера. Даже бровь не утратила своего неодобрительного выражения, и он выдавил из себя усталую улыбку при виде этого. Его руки ныли от желания протянуть руку и заключить старика в объятия, но осторожность удерживала его. Он не думал, что сможет вынести отказ, по крайней мере, от Гаюса. — Посмотри на меня, — приказал Гаюс, и в его взгляде появилось то пронзительное выражение, которое означало, что в этот момент он смотрел на Мерлина скорее как на пациента, чем как на родственника. Он повернул голову Мерлина к свету, заглянул ему между глаз, чтобы проверить размер зрачков, прежде чем положить руку на пульс и сосчитать удары. Мерлину пришло в голову, что сейчас он, вероятно, знает об исцелении больше, чем Гаюс. Он всегда предпочитал медицинскую профессию: никогда не был врачом или хирургом, а работал ассистентом, медсестрой или, с недавних пор, фельдшером. Не то чтобы его знания принесли бы ему много пользы, если бы не технологии, которые сделали возможной современную медицину. — Я в порядке. Я не ударился головой, — пообещал он, что было чистой правдой, поскольку боль в висках не сдавила его. — Я просто перестарался, не более того. Такого не случалось уже много веков. В худшем случае возмездие за отмену заклинания было похоже на то, как если бы кто-то щелкнул по нему резинкой, короткое и неприятное. Чтобы снова научиться справляться с таким количеством власти, требовалось некоторое время, чтобы привыкнуть, хотя, по крайней мере, на этот раз ему нужно было держать это в секрете только от незнакомцев и знакомых, а не от своих друзей. Они знали о том, на что он способен, и не отвернулись от него — от другого него, напомнил он себе с силой. Тем не менее, этого было достаточно, чтобы зажечь в нём надежду, и он криво улыбнулся, когда Гаюс хмыкнул. — Вода, — решил целитель, и рука, державшая пульс Мерлина, переместилась на его подбородок: нежное, дрожащее прикосновение, оно было и снова исчезло. — И еда тоже, хотя ты выглядишь более упитанным, чем я когда-либо видел. — Он легонько ткнул Мерлина в бок, и его замечание было более чем справедливым. В тот момент он, вероятно, выглядел как маленький лорд, который никогда в жизни не пропускал трапезу. Он подозревал, что это изменится через неделю-другую, хотя бы потому, что здесь не было «Макдоналдсов» на каждом углу. И не было большого количества высококалорийной пищи. Он с болью осознал, что на берегах Англии нет сахара, о котором можно было бы и говорить, кроме того, что содержится в меде и тому подобном. — Проходи и садись. Если кто-нибудь сможет накрыть на стол, у нас есть немного рагу. Мерлин осторожно поднялся с койки, благодарный Ланселоту за то, что тот парил рядом, готовый подхватить его, если он упадет лицом на пол. Рыцарь ободряюще улыбнулся и отступил, решив, что Мерлину его помощь не нужна. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он, окидывая взглядом тело Мерлина, словно ища видимые повреждения. — Это было так, словно кто-то задул свечу. Тебе повезло, что Артур поймал тебя. — Правда? — Мерлин переминался с ноги на ногу, не зная, что делать с этой информацией. Он бы поставил большие деньги на то, что Артур с радостью умыл бы руки, но понимал, что это несправедливо. У его старых друзей были все основания быть колючими и подозрительными. Во многих отношениях они были такими же, как он, и изо всех сил пытались осознать невозможное: ходячий мертвец. — О. Он прошаркал к столу, уставившись на его покрытую царапинами поверхность, а затем направился к одному из шкафчиков и, не задумываясь, достал миски и столовые приборы. Его тело совершало привычные движения, в то время как мысли метались туда-сюда. Он всё ещё чувствовал себя не в своей тарелке. Смутная буря эмоций захлестнула его разум, но пока он оставался в центре внимания, пребывая в неестественном спокойствии. Здесь, в башне Гая, его окружали стены, и это было облегчением — быть таким стесненным. С этим он мог смириться, по крайней мере, до тех пор, пока не поднял глаза и не увидел, что Ланселот и Гаюс наблюдают за ним с одинаковым выражением интереса, смешанного с грустью. — Что? — Ты знал, где что лежит, — заметил Ланселот. — Тебе не нужно было ничего искать. — Он указал на стол, который Мерлин накрыл на троих. — Прошла тысяча лет, а ты всё ещё помнишь? — Нет. — Мерлин нахмурился, оглядываясь на шкаф. — Да? — вздохнул он, проводя рукой по волосам. — Я не знаю. — Он опустился на скамью, стараясь не думать о том, насколько правильным это казалось. Его тело ощущало текстуру дерева под ладонями, и когда Гаюс протянул ему овощное рагу, от его запаха у него чуть не навернулись слезы на глаза: острый и успокаивающий. — Спасибо, — выдавил он, уставившись в миску, словно увидел там какое-то предзнаменование своей судьбы. — Всё это немного… чересчур. — К сожалению, я не думаю, что станет лучше, мой мальчик, — ласково сказал Гаюс. — Я не… — Мерлин поджал губы, вертя в руках ложку, прежде чем с болью в сердце взглянуть на дядю. — Я не он. Твой Мерлин. — Хммм. — Глаза Гаюса заблестели, его хорошо выветрившаяся печаль была тронута отблеском чего-то нежного. — Возможно, не совсем таким, каким я его знал, но во многих отношениях ты такой, каким он мог бы однажды стать. Я вижу в тебе много от него, и я рад этому. — У него было другое прошлое, чем у меня. Он познакомился со всеми раньше. Он… — Покачав головой, Мерлин сосредоточился на тушеном мясе. Это было проще, чем бороться с трясиной неуверенности, охватившей его разум. — Он был другим. Я ничего не знаю об этом Камелоте. Я не уверен, как мне вписаться в то место, которое он оставил после себя, потому что то, что люди ожидают от меня, основано на ком-то другом. — Ты действительно думаешь, что это меняет твою сущность? — спросил Гаюс, его голос был мягким, но слова резкими. — Хотя я согласен с тем, что опыт может изменить многих людей, я не верю, что это меняет основы их натуры. Мерлин водил ложкой по тарелке, вспоминая тех, кого жизнь сломила и разорвала на части так, что они стали почти неузнаваемы. — Это зависит от опыта. — Он не хотел, чтобы его голос звучал так решительно и мрачно, но сейчас этого было не скрыть. — Возможно, если бы это случилось тогда, когда я потерял своего Артура и всех остальных, я бы поверил тебе, но за тысячу лет многое может случиться. Если люди будут продолжать думать, что я стану таким же, как он, это просто не сработает. — Тогда не беспокойся о нас. — Ланселот протянул руку и взял ломоть хлеба, немного черствый, но всё равно желанный. — Ты не претендуешь на то, чтобы быть нашим Мерлином, и было бы нечестно просить тебя об этом. С тех пор как мы на тебя наткнулись, ты был исключительно честен. — Ты веришь мне? — Мерлин поднял глаза на Ланселота, и чёлка, упавшая ему на лоб, послужила щитом. — Ты не думаешь, что я какой-то самозванец? — Я не уверен, что когда-либо это делал. — Ланселот выпрямился, его широкие плечи под льняной рубашкой казались сильными. Он снял доспехи, и его меч лежал в дальнем конце комнаты, вне досягаемости. — Те, кто обманул нас… Если бы мы не были ослеплены надеждой, им бы это никогда не удалось. Мы были в таком отчаянии. После его смерти я много раз задавался вопросом, не наш ли Мерлин был тем, кто держал нас всех вместе. Без него мы стали раздробленными. Это сделало нас уязвимыми мишенями для наших врагов, но как только я увидел тебя — я не могу это объяснить. Как будто что-то встало на свои места. Ланселот водил ложкой по тарелке, поглощая пищу с мастерством человека, который знает, что ни один кусочек не пропадет даром. — Кроме того, ты мог убить нас всех сегодня утром, но не сделал этого. Ты причинил себе боль, пытаясь остановить это, и, хотя Моргана не смогла разгадать твоих намерений, она упомянула о большой печали. Это не похоже на чувство, которое мог бы испытывать человек с предательством в сердце. У Мерлина перехватило горло, и он сделал глубокий вдох, стараясь не горбиться на месте. Он уже и забыл, какой агрессивной может быть магия, и мысль о том, что Моргана может быть посвящена во внутренние дела его разума, показалась ему неприятной. Это было грубое нарушение, но, хотя ему, возможно, и не нравилось то, что она сделала, он мог понять её мотивы. Она пыталась защитить своих друзей, и он ни за что не впустил бы её добровольно. Он совершал подобные поступки — поступки, о которых, возможно, пожалел бы, но всё равно сделал бы это снова, чтобы уберечь Артура и остальных от беды. — Что ж, отлично. Полагаю, это уже кое-что, — выдавил он. — Но это не поможет мне вписаться в общество, не так ли? Люди будут ожидать, что я их узнаю, а я этого не сделаю. Если у меня другое прошлое, то и у них тоже. Я не… — Он махнул рукой вокруг. — Я не знаю, как вписаться в общество, чего, как я полагаю, и добивается Артур. — Он ещё не говорил о своих планах, но, что бы он ни решил, я помогу, — пообещал Ланселот, и выражение его лица стало серьезным, когда он понял, о чём говорит Мерлин. — Может быть, лучше всего придумать историю, что-нибудь такое, что могло бы объяснить твои ошибки? Что-то вроде удара по голове? — Блестяще, — пробормотал Мерлин, сморщив нос и доедая последний кусочек рагу, наблюдая, как Гаюс задумчиво кивает. — Это могло бы помочь оправдать любые твои провалы в памяти перед теми, кто стал бы задавать вопросы. — Целитель провёл пальцами по покрытому царапинами рабочему столу, его глаза задумчиво сузились. — К счастью, в наши дни у людей есть поважнее поводы для беспокойства, чем какие-то странности в твоем поведении. Мерлин прерывисто выдохнул, склонив голову. Это было смешно, но решить проблему магических угроз Камелоту казалось более выполнимым делом, чем разобраться с неразберихой в собственных мыслях и необузданными, кровоточащими эмоциями. Что случилось? Артур почти ничего не сказал. Только что-то об усилении атак. Ланселот и Гаюс переглянулись, они оба колебались, как будто пытались придумать, с чего лучше начать. В конце концов, именно Гаюс оказался сильнее из них двоих, его голос звучал почти ровно, несмотря на то, что он так крепко сжимал стол, что побелели костяшки пальцев. — Начало было незаметным, но я думаю, мы можем точно сказать, что это произошло вскоре после твоей — я имею в виду, Мерлина — смерти. Именно тогда ситуация начала обостряться. Камелот всегда был целью, но как только ты — он — исчез… — Там не было никого, кто мог бы это остановить. — Ланселот склонил голову. — Мы знали, как сильно ты помог нам всем спастись, или думали, что знаем, но, думаю, мы недооценили тебя. — Его, — мягко поправил Мерлин. — Я не могу ставить себе в заслугу то, что он сделал. На лице Гаюса промелькнуло одобрение, промелькнуло и исчезло, как будто Мерлин доказал свою правоту этим простым заявлением. — Мы считаем, что это дало Нимуэ шанс объединить усилия с другой Верховной жрицей, Моргаузой, и очень могущественным колдуном по имени Корнелиус Сиган. — Что? — Мерлин приподнял брови и покачал головой. — Сиган умер задолго до рождения Артура! — Действительно, умер, но он нашел способ поймать свой дух, который позже вселился в вора по имени… — Седрик. — Мерлин застонал, прикусив губу. — Да, мы встречались. Моргауза тоже. — И ты победил их? — Ланселот наклонился вперед, почти не дыша. — Всех? — Я полагаю. Нимуэ умерла на острове Блаженных. Я заточил Сигана обратно в камень и запечатал его в усыпальнице, а Моргауза… — Он поморщился. — Технически, Моргана убила Моргаузу, но она уже умирала после неудачной атаки на Камелот. — Он вздохнул. — Однако мне никогда не приходилось иметь дело со всеми ними сразу. У меня не сложилось впечатления, что кто-то из них был командным игроком. — У Морганы хватило сил убить Моргаузу? Брови Гаюса удивленно поползли вверх. — Её сила значительна, но она провидица. Вот в чем заключаются её таланты. Мерлин прикусил губу и покачал головой, скривив губы в гримасе. Он уже упоминал о предательстве Морганы в своем мире, но здесь это было неуместно. Моргана была доверенным лицом при дворе, так похожа и в то же время так сильно отличалась от той, которую он знал. Было ли это просто признанием и приятием ее силы, которая изменила ситуацию, или за этим стояло нечто большее? В любом случае, это не имело значения. Он не собирался и дальше навлекать подозрения на эту Моргану. Он должен был хотя бы попытаться отбросить свои старые предрассудки. Он неуклюже сменил тему, возвращаясь к насущным проблемам. — Вы сказали, что они втроем объединились. Что они натворили? — Правильнее было бы спросить, чего они не сделали. — вздохнул Ланселот. — Поля до самой границы Эссетира были прокляты и обречены на гибель. Река изменила свое русло, затопив те немногие сельскохозяйственные угодья, которые у нас были, и которые всё ещё процветали. Крупный рогатый скот и свиньи болеют в своих загонах, а бандиты, похоже, проникают в леса вокруг Камелота быстрее, чем мы успеваем их вытеснить. Магические существа регулярно нападают, а торговля значительно сократилась. — Сначала это выглядело как простое невезение. Утер поспешил заявить, что это колдовство. Однако ничто не указывало на то, что в его словах есть доля правды, — добавил Гаюс. — Но за пределами тронного зала ходят слухи. Артур поддерживает контакт с друидами. Они говорят о пропаже ряда артефактов: древних магических предметов, которые были оставлены на их попечение. Эти предметы крадут, а лагеря, где они хранились, уничтожают. Свидетели упоминают Моргаузу, Нимуэ и Сигана. Они называют их «Триада», как будто это монстры, которых вы не должны называть, опасаясь привлечь их внимание. Ланселот с мрачным видом сложил руки на столе. — Это началось примерно полгода назад. Мы получили первые известия о разгромленном лагере друидов в тот день, когда разум Утера помутился. Мерлин вздохнул и потер глаза. Его губы приоткрылись, чтобы задать ещё один вопрос, но прежде чем он успел произнести хоть слово, Гаюс поднял палец. — Это тяжело для всех, кто в это вовлечен, но никто не страдает в этот момент больше, чем ты сам. Ты не можешь изменить судьбу Камелота немедленно, и, должно быть, это был тяжелый день для тебя. Даже если бы ты не сдержал мощное магическое возмездие, я бы посоветовал тебе отдохнуть. — Гаюс протянул руку, и его рука ощутила на плече Мерлина ровное, успокаивающее тепло. — Всё это может подождать. Часть его хотела возразить — что, по крайней мере, с этим он мог бы помочь, — но Мерлин не мог игнорировать правду в словах Гаюса. Теперь, когда его желудок был полон, тело налилось свинцом от усталости и болело после тяжелой скачки. Его магия бурлила под кожей, а эмоции были ничуть не лучше. Он боялся, что если перестанет думать обо всём этом, то может разрыдаться без остановки. — Артур захочет знать, что ты проснулся, — добавил Ланселот. — Я должен был сообщить ему, как только ты пошевелился. — Я рад, что ты этого не сделал, — признался Мерлин. — Я… Артур… Он замолчал, не в силах объяснить, как ему больно сейчас видеть Артура. Он скорбел обо всех остальных. Он понял, что они ушли и никогда не вернутся. Новая встреча с ними казалась чем-то сказочным, почти радостным, но Артур всегда должен был найти его снова, а ему это так и не удалось. Он ждал столетия, и всё напрасно, потому что его Артур всё ещё был мёртв, а это не должно было стать их судьбой. — Прости, что не могу уделить тебе больше времени, — пробормотал Ланселот, — но если он уже не спускается сюда проведать тебя, я съем свои доспехи. Лучше я догоню его первым. — Рыцарь извинился, кивнув головой, направился к двери и исчез на лестнице. Они с Гаюсом едва закончили мыть тарелки, двигаясь друг за другом с непринужденной фамильярностью, когда до его слуха донеслись шаги Артура. Этот звук заставил Мерлина остановиться, и он прерывисто выдохнул, осознав всё то, что до сих пор помнил, несмотря на прошедшие годы. Артуру не следовало так глубоко проникать в душу Мерлина, и всё же он был здесь, глядя на дверь, как пёс, услышавший зов своего хозяина. Когда Артур вошёл, пульс Мерлина участился. Доспехи, плащ и все прочие атрибуты рыцаря Артура исчезли. Теперь он ещё больше походил на того молодого человека, который стал одним из самых близких друзей Мерлина, который был готов взъерошить ему волосы или погоняться за ним по тренировочному полю. И сердце Мерлина сжалось от боли. — С тобой всё в порядке? — спросил Артур, отступая в сторону, позволяя Ланселоту пройти за ним в дверь. — Ланселот сказал, что ты не пострадал, но… — Нет, со мной всё в порядке. - Он изобразил на лице натянутую улыбку. — Нет ничего такого, чего не исправил бы хороший ночной сон. Артур провёл языком по зубам, прежде чем быстро наклонить голову. — Примерно так. Ты будешь спать в комнате для прислуги в моих покоях. — Но… — Мерлин указал на узкую дверь, ведущую в комнату, которая всегда принадлежала ему, здесь, в башне Гаюса. — Нет. — В словах Артура слышались нотки извинения, но он был непреклонен. — Прости меня. Я не хочу проявить неуважение к тебе, Гаюс, но мне неудобно, что он спит здесь. Ничто не помешает ему улизнуть тайком, и я не могу допустить, чтобы он бродил по замку без сопровождения. — Конечно, сир. Я понимаю. — Гаюс склонил голову, и Мерлин подавил вздох, когда каждая пара глаз в комнате повернулась к нему, словно анализируя его реакцию. На лице Ланселота была ободряющая улыбка, но выражение лица Артура было нарочито пустым, а взгляд настороженным. Возможно, он ожидал, что Мерлин начнет протестовать, но не было смысла поднимать шум. Он понимал логику. Гаюс спал как убитый, и за время своего пребывания в Камелоте он сотни раз пользовался этим преимуществом. — Есть какие-нибудь возражения? Он приподнял бровь, прежде чем покачать головой. — Конечно, нет, сир. — Он скрыл гримасу, заметив, как при упоминании титула тело Артура дернулось, словно это слово проникло ему под кожу. Он не хотел обидеть, реакция была естественной, но даже Артур не смог скрыть, насколько это его расстроило. — Ну что ж. Пойдем. Артур повёл, а Мерлин, как всегда, последовал за ним.