Хирет (Hiraeth)

Артур, с болью на сердце, смотрит в это решительное лицо. Как будто ему вскрыли вены — и кровь сочится из-под его кожи — обнажая боль и отчаяние. Больше всего на свете ему хотелось верить, что все это было тщательно продуманной уловкой. Ему хотелось повернуться к нему спиной и уйти, потому что это означало, что ему больше не придется думать о том, чтобы провести хоть мгновение в присутствии этого человека. Однажды он уже допустил оплошность, назвав его «Мерлин» с привычной легкостью, которая была глубоко укоренившейся в нем. Это был не он — он сам так сказал. Мерлин, не его Мерлин: ничтожный утешительный приз. Если бы не его долг перед Камелотом, он бы сбежал отсюда. Его бедра горели от желания, а перчатки заскрипели, когда он сжал рукоять меча в кулаке. Он задрожал на месте, борясь с нахлынувшими эмоциями, которые комом встали у него в горле. В конце концов, он заставил себя заговорить, его голос был резким и шершавым, как будто он жевал гравий. — Откуда мне знать, что я могу тебе доверять? — требовательно спросил он. — Или что всё это не просто очередная уловка? Мерлин закатил глаза, его плечи дернулись в такт движению, словно раздражение охватило все его тело. Он говорил на своем странном языке, и Артуру не нужно было понимать его, чтобы уловить интонацию: раздражение и брошенное ругательство. Его Мерлин никогда не отличался учтивостью и относился к этикету как к чему-то, что случается с другими людьми. Этот Мерлин казался в десятки раз хуже: практически дикарем. — Ты этого не знаешь, — сказал он наконец, перенося вес тела на руки и вытягивая ноги перед собой, скрестив их в лодыжках: дерзко и непринужденно. — И я ничего не могу с этим поделать. — Он вздернул подбородок, и взгляд, которым он одарил Артура, сам по себе был вызовом. — Судя по всему, у тебя нет особого выбора. Нет, если все так плохо, как ты говоришь. Моргана сказала тебе, что ты найдешь то, что тебе нужно, на берегах озера Авалон, и то, что ты нашел, было мной. Леон издал тихий звук, выражающий неохотное согласие, и Артур бросает взгляд на своего рыцаря-командира. Ланселот и Гвейн, казалось, балансировали на грани согласия, принимая удары так, как это помогло им пережить безумие последних нескольких месяцев. Леон, с другой стороны, представлял более осторожный, стратегически настроенный отряд Артура. Он не выглядел довольным всем этим, но по взгляду мужчины Артур понял, что у него нет иного выбора, кроме как согласиться с этим. Они оба знали, что Моргана не ошиблась бы в этом; просто казалось жестоким поворотом судьбы, что этот незнакомец знаком, но не так, как всем им хотелось бы, кого судьба привела им на помощь. — Всем спать, — наконец рявкает Артур, обводя взглядом своих рыцарей, избегая смотреть на Мерлина. — Мы отправимся в Камелот, как только рассветет. Я возьму вахту. — Он намеренно не смотрел в сторону Мерлина, когда говорил это, но знал, что остальные поймут. Бандиты и тому подобное волновали его меньше всего. — Что ты собираешься делать, если я нападу на тебя? — спросил Мерлин, словно прочитав мысли Артура, и приподнял бровь, прежде чем многозначительно взглянуть на обнаженный клинок Артура. — Заколоть меня? Артур стиснул зубы. — Однажды ты уже умирал в этом мире. Ты уверен, что это больше не повторится? Он не был уверен, что было хуже — блеск в глазах Мерлина или мимолетное голодное выражение на его лице, появившееся и исчезнувшее между двумя ударами сердца. Если быть честным, Артур не был уверен, что верит в историю, которую этот Мерлин сочинил о том, что он из какого-то альтернативного будущего, но этот взгляд заставил его задуматься. Если то, что он сказал, было правдой, если этот Мерлин не мог умереть, то на что была похожа его жизнь? Благоговейный трепет перед всем, что он видел, вскоре сменился мыслью о том, что ему, возможно, пришлось пережить. Насколько изменился мир за все эти столетия? Сколько людей приходило в его жизнь только для того, чтобы снова уйти, в то время как Мерлин был обречен жить вечно? «Это было бы одинокое существование», — подумал Артур, и теперь, присмотревшись повнимательнее, он увидел следы этой истории, написанные на его лице. Эти голубые глаза сузились, а его узкая челюсть напряглась. Этот Мерлин был острее, чем тот, которого знал Артур, выкованный в каком-то неведомом горниле. Казалось, он не так часто улыбался, а когда улыбался, в его улыбке сквозила насмешка, граничащая со злобой, как будто он давным-давно потерял всякое терпение по отношению к миру и не собирался искать его снова. Когда-то Артур никогда бы не подумал, что Мерлин способен так выглядеть. Теперь он задумался, что могло бы случиться с его Мерлином, если бы его постигла та же участь. Вывод был очевиден. Мерлин был сострадательным и сильным человеком, стремившимся помогать всем, кто его окружал, даже в ущерб самому себе. Он всегда принимал любые неудачи близко к сердцу. Это делало его бледным и замкнутым, похожим на призрака в своем горе, как будто ему одному приходилось нести тяжесть мира. Если бы его Мерлину пришлось пережить тысячу лет потерь, когда рядом не было никого, кто мог бы его утешить, тогда он превратился бы в человека, стоящего перед ним: молодое лицо с глазами старика, усталое до такой степени, что это не имело никакого отношения ни к сну, ни к его отсутствию. — Ты собираешься пялиться на меня всю ночь? — спросил Мерлин, приподняв бровь, когда Артур моргнул. — Как ты думаешь, что я собираюсь сделать? Превратить вас всех в лягушек? — Однажды ты сделал это с Элианом. — Артур заколебался, удивленный тем, что слова сами сорвались с его губ. — Я узнал, что это был ты, только несколько лет спустя, но это определенно сделал ты. — Что? — Мерлин склонил голову набок, по-птичьи любопытствуя. Артуру не понравилось, что при виде этого зрелища напряжение в его спине немного спало. — Почему? — Он приставал к Гвиневере. — И Гвен не ударила его по лицу? Артур ухмыльнулся, потому что, по крайней мере, это казалось логичным. Гвиневра никогда не была девицей, попавшей в беду, и вполне могла постоять за себя перед братом. — О, она так и сделала, но были слезы, и ты объяснил, что в четырнадцать лет не очень хорошо владел своей магией. Она была такой же импульсивной, как и ты, хотя я не могу сказать, что это сильно изменилось. Уголки его губ дрогнули, когда Мерлин вздрогнул, а на лбу появилась озадаченная гримаса. Артур почувствовал, что остальные рыцари вокруг них прислушиваются, устраиваясь на своих спальных мешках. Они могли подчиниться его приказу отдохнуть, но это не означало, что они не подслушивали этот странный, неуверенный разговор. — Четырнадцать? — Мерлин нахмурился, покачал головой и, наклонившись вперед, поджал под себя ноги, уставившись на Артура. Его поза говорила о неуверенности, и Артур подивился, как тот, кто мог убить их всех одним взмахом руки, мог выглядеть таким безобидным, открытым и честным в своем недоумении. — Почему я оказался в Камелоте в возрасте четырнадцати лет? Артур помолчал, проводя языком по зубам. Так будет лучше, сказал он себе. Было бы легко, если бы он дал себе хотя бы полшанса, вернуться к старым привычкам — забыть, что это не тот Мерлин, которого он потерял. Подобные несоответствия были благом для всех. Более того, он понял, что это делало историю Мерлина более убедительной. Если бы он был существом, посланным обмануть их, он бы хотел найти как можно больше точек соприкосновения, чтобы заслужить их доверие. Вместо этого он оспаривал у Артура каждое малейшее отличие, казалось бы, разрываясь между восхищением и ужасом. — Твоя мать, Хунит, погибла во время разбойничьего набега, разрушившего вашу деревню. Ты был одним из немногих выживших. Ты прибыл в Камелот в поисках единственного родственника, которого знал. — Гаюс. Артур осторожно склонил голову. — Он приютил тебя. Что-то сложное исказило черты лица Мерлина: намеки на горе быстро исчезли. — Там, откуда я родом, мама была жива до тех пор, пока мне не исполнилось почти сорок. — Его голос показался Артуру глухим, и он мужественно постарался не заметить, насколько абсурдно это звучит в устах человека, которому на вид было никак не больше двадцати пяти. — Я не был в Камелоте, пока в Эссетире не начались неприятности. Сенред вербовал колдунов для своей армии. Мама боялась, что со мной что-то случится, поэтому отправила меня к дяде Гаюсу. Артур скривился. — Она отправила тебя в место, где магия была запрещена законом? — Лучше умереть, чем быть рабом. — Мерлин пожал плечами, и Артур решительно проигнорировал тот факт, что его слова прозвучали так, словно он говорил по собственному опыту. — Я встретил тебя, когда мне было семнадцать. Это заставило Артура задуматься, и он прищурился, пытаясь представить себе это. Их с Мерлином пути пересеклись, когда они оба находились на том неловком полпути между детством и взрослением. Поначалу их острые углы сталкивались друг с другом, что вызывало резкие насмешки Артура и веселое выражение глаз Мерлина, как будто он не мог поверить, что Артур может быть таким самоуверенным. И все же именно эта дружба, которую Артур почти год считал невозможной, сделала его тем человеком, которым он является сегодня. Общество Мерлина помогло ему пережить разочарования отца и страх Морганы, когда она открыла для себя свою магию. Он поддерживал все слабости Артура и превозносил его сильные стороны. Только представьте, что Мерлин появился в его жизни три года спустя… Насколько изменился этот Артур, знакомый Мерлину? — Я не встречался с Элианом, пока мне не исполнилось двадцать, когда мы спасли его от бандитов. — Мерлин развел руки ладонями вверх, прежде чем провести пальцами по волосам. — Это странно. Я все еще был твоим слугой? — Не сразу. Какое-то время ты был учеником Гаюса. Мой отец назначил тебя на эту роль в награду за то, что ты спас мою жизнь. — От кинжала, брошенного колдуньей? — Да. Хотя, если бы он увидел это — волшебный блеск в твоих глазах в тот момент — всё закончилось бы совсем по-другому. — И тогда ты узнал? Артур сглотнул, его левая рука дернулась от желания протянуть руку и прикоснуться, потому что лицо Мерлина теперь казалось почти прозрачным: не просто потрясенным, но и обиженным. — Да. — И ты не… — Мерлин взмахнул рукой, словно подбирая слова, — не арестовал меня? Не сжёг на костре? Не отправил в изгнание? — Твой Артур поступил бы так? — Ему стало противно от того, с какой легкостью он мог это представить. Если бы он увидел, что простой знакомый так откровенно использует магию, даже спасая ему жизнь, он бы не колебался. До определённого момента он верил, что закон его отца суров, но справедлив: необходимость в опасные времена. Только тогда он переосмыслил абсолютно всё. О, он кричал на Мерлина в уединении его покоев, в основном о том, какой он идиот, и все это время Мерлин смотрел на него, бледный как полотно и дрожащий как осиновый лист. Несмотря на их тесную дружбу, Мерлин боялся его реакции. Без времени, которое могло бы её укрепить…? — Если бы он был свидетелем этого, то, вероятно, да. Мы знали друг друга меньше недели. — Мерлин провел рукой по лбу. — Мы не были друзьями. Мы не были… чем-либо. Не тогда. — И всё равно ты спас ему жизнь. — Артур фыркнул, потому что это было то же самое, что и с его Мерлином. В этом, по крайней мере, было что-то утешительное. Не всё было так радикально там. — И он понятия не имел, что ты использовал для этого магию? — Может, у меня просто лучше получалось это скрывать? Артур издал сомнительный звук, уловив, как уголки его губ дрогнули в намеке на улыбку, тут же подавив это. После столь долгого отсутствия Мерлина, возвращение к их дразнящим манерам не должно было казаться естественным. И всё же он был здесь, его мозг постоянно думал о том, что это не он, что это не он, в то время как его сердце сжималось, болело и верило. Вздохнув, он зарыл свой меч в мягкую землю рядом с костром, а затем опустился на пол, сев на расстоянии вытянутой руки от Мерлина. Не было смысла держаться на расстоянии. Он мог находиться на другой стороне поляны и все равно попасть под быстро брошенное заклинание. Если бы ему пришлось защищаться, у него в сапоге был кинжал, которого хватило бы на крайний случай, но он сомневался, что до этого дойдет. Все доспехи в мире не смогли бы защитить его от магии, а защита, которую Мерлин наложил на него, исчезла с его смертью. По правде говоря, если бы этот Мерлин решил напасть, Артур ничего не смог бы сделать, чтобы остановить его. В некотором смысле, это было проявлением веры, которое поставило их на один уровень, чтобы они могли смотреть друг другу в глаза. Мерлин, казалось, изучал его лицо с шокирующей напряженностью, и Артур понял, что он ничуть не лучше. Поначалу бросались в глаза различия во внешности Мерлина: кольцо в губе, маленький шрам, пересекающий кончик брови, более длинная стрижка волос. И все же за всем этим скрывалось что-то бесспорно знакомое: те же глаза и скулы, линия подбородка и изгиб запястий, длинные пальцы и стройная фигура. — Тебе нужно поспать, — сказал он наконец, подавляя желание расспросить этого человека побольше — узнать о нем все, чтобы можно было классифицировать его как друга или врага, а не колебаться в какой-то неопределенной точке между ними. — До Камелота предстоит трудный день пути. — На какой лошади? — Мерлин взглянул туда, где были привязаны существа. — Их всего четверо. — Ты можешь поехать со мной. Мы уже делали это раньше. — На Хенгроене, а не на Лламрее. Она неделю будет кусать любого за зад, кто приблизится к ней, если мы поедем на ней вместе. Это было похоже на удар ведром холодной воды в лицо, резкий и шокирующий. Артур заметил, как Леон напрягся в своем спальном мешке, и подумал, не испытали ли Гвейн и Ланселот то же самое потрясение. Одно дело, когда этот Мерлин выглядел как человек, которого они потеряли, но другое дело, что он знал клички и слабости лошадей Артура… Казалось, что еще одна недостающая деталь встала на свое место. Еще одна маленькая правда всплыла на поверхность. — Прошло больше тысячи лет, и ты это помнишь? — Однажды она укусила меня так сильно, что остался шрам. Два столетия я носил следы ее зубов. — Мерлин фыркнул, придвинулся поближе к огню и лег на землю, завернувшись в плащ Ланселота и подтянув колени к груди. — Кроме того, я не хотел забывать. Артур приоткрыл рот, желая узнать, что случилось со шрамом, но проглотил вопрос прежде, чем тот успел прозвучать. Вместо этого он покачал головой. — Не беспокойся о лошадях. Мы что-нибудь придумаем. Мерлин что-то проворчал, словно уже тысячу раз слышал туманные заверения Артура, но не стал утруждать себя ответом. Постепенно напряжение в его плечах и позвоночнике спало, и он почувствовал себя спокойнее. Артур не знал, как ему это удалось. Он был здесь, заброшенный в незнакомый мир и, по-видимому, в прошлое, и все же он по-прежнему казался почти полностью спокойным. Возможно, это была уверенность, которая приходит, когда ты всемогущий, бессмертный волшебник. На мгновение Артур позавидовал ему, но тут же отогнал эту мысль, сосредоточившись на наблюдении за тенями между деревьями. Завтра они отправятся в Камелот — домой — и, возможно, там найдут ответы на некоторые вопросы, в которых так отчаянно нуждались.