Хирет (Hiraeth)

Он должен был догадаться. После многих лет — столетий — ожидания, почему он думал, что на этот раз всё будет по-другому? На один восхитительный миг ему показалось, что Артур вернулся. Однако, как только он заглянул глубже, все мелкие несоответствия начали складываться воедино. Если все они только что вернулись к жизни, то почему у них были лошади и спальные мешки? Почему волшебство вернулось, и почему звезды были такими неуловимо неправильными, а созвездия — не так расположены на небосводе? Почему Артур выглядел моложе, чем когда прибыл на Авалон, менее изможденным и разбитым бесконечными битвами за свое королевство и корону? Ответ, одновременно невероятный и почти невозможный, словно ножом вонзился в сердце. Это не они вернулись к нему. Вместо этого он вернулся к ним, оттащенный назад, вне времени и, судя по тому, что они говорили, к тому же не к своему месту. Это был не его мир, и эти люди не были его друзьями, которых он потерял. Они были копиями — двойниками — одни и те же лица, живущие разными жизнями. Это было похоже на последний гвоздь в крышку гроба угасающих надежд Мерлина. Возможно, Килгарра не лгал ему, когда обещал, что Артур однажды снова будет ходить по земле живых, но что-то явно пошло не так. Авалон оказался вне пределов досягаемости, и вселенной ничего не оставалось, как признать, что Мерлин утратил свое предназначение. Спустя более тысячи лет это стало подтверждением того, о чем он подозревал все это время. Он потерпел неудачу в своем предназначении. И, что еще хуже, вместо того, чтобы, наконец, воссоединиться со всеми, кого он потерял, его привезли сюда, в это место и в это время, где их Мерлин каким-то образом умудрился умереть. Счастливый ублюдок. — Боже, — пробормотал он себе под нос, прижимая ладони к глазам. — Это ужасно. — Он сказал это на современном английском. Теперь это был инстинкт. Язык развивался вместе с ним, и хотя он мог разговаривать с Артуром и остальными, это было далеко не естественно. Слоги казались ему неуклюжими. У них даже не было слова «блять», на самом деле, и он не мог придумать ничего другого, что могло бы выразить весь ужас этой ситуации. Его мозг продолжал метаться, перескакивая от одного ужасающего осознания к другому. Он прожил так долго, что не заметил, как цивилизация шагнула вперёд. Это происходило медленно, одно достижение следовало за другим. Вернуться сюда было всё равно что… Он даже не знал, как это описать. Он хотел, чтобы все это оказалось шуткой или, возможно, ночным кошмаром. Может быть, так оно и было. Он проснется в своей красивой удобной кровати, в квартире, где есть центральное отопление, электричество и доступ в Интернет. И никакого Артура. С отчаянным стоном он неуклюже опустился на песчаную землю, не обращая внимания на то, что она была ледяной и усыпана сосновыми иголками и острыми камнями. На самом деле, дискомфорт был даже полезен, он почувствовал острую боль, когда у него перехватило дыхание. Он прижал колени к груди, с трудом сглатывая от бурлящей в нем тревожной магии. После того, как он так долго жил, не имея ничего, кроме призрака своей силы, она была почти непреодолимой, давила на кожу и угрожала разорвать его на части. Не то чтобы здесь была какая-то угроза, с которой он мог бы бороться. Он чувствовал себя брошенным на произвол судьбы, затерянным в море, и очень немногое мог использовать в качестве ориентира. Это было то, что ему было нужно, что-то, что он мог бы распознать как развилку на дороге истории, которая повела бы эти версии его друзей по другому пути. Что-то, кроме простого факта, что он умер. В ушах у него зашелестела ткань, и он моргнул, когда на плечи опустился красный. Кто-то подтянул края плаща к его подбородку, скорее осторожно, чем успокаивающе, и, подняв глаза, он увидел склонившегося перед ним Ланселота. Он всегда был самым сострадательным из них, быстро приходящим на помощь. Теперь он настороженно наблюдал за Мерлином, защищенный мечами других рыцарей, которые снова были подняты и готовы к бою. Не то чтобы он винил их. Он появился с лицом умершего друга, странно одетый и произносящий обрывки слов на языке, который не имел для них смысла. Только дурак поддастся на это. — Подойди и сядь у огня. Ты не одет для погоды. — Ланселот протянул руку, поднял Мерлина на ноги и подвел к огню. Это был умный ход. Существует множество волшебных существ, которые не выносят открытого огня. Знал ли об этом Ланселот? Было ли это своего рода испытанием или простой человеческой добротой? Вопросы крутились у него в голове, запутывая мысли, пока он пытался ухватиться за что-нибудь, что могло бы ему пригодиться. Его так называемая смерть была единственной отправной точкой, которая у него была, но когда он открыл рот, чтобы спросить, Гвейн опередил его, его взгляд светился любопытством, когда он рассматривал Мерлина в свете камина. — Почему ты хотел узнать дату? Как ты думаешь, какой сейчас год? Мерлин застыл на месте, парализованный собственной неуверенностью. Вся эта ситуация была безумной; он бы говорил как сумасшедший. Кроме того, разве он не должен был беспокоиться о каком-то парадоксе? Если бы он признал, что он из будущего, разве все не изменилось бы безвозвратно? Мгновение спустя он отбросил свои опасения. Все уже изменилось, и это не имело к нему никакого отношения. Если Высшие силы хотели, чтобы он проявлял осторожность, им следовало сказать что-нибудь, прежде чем швырять его назад во времени и пространстве. Вряд ли они могли жаловаться после того, как разрушили всё его существование и бросили его здесь, даже не предупредив. Облизнув губы, он глубоко вздохнул, наблюдая за танцем пламени на дровах, и дал свой ответ. — Вчера для меня был 2018 год. Тишина. Он чувствовал, как они смотрят на него, и испытывал некоторое мстительное удовольствие, видя, что все они выглядят такими же ошеломленными, как и он сам. Кольчуга Ланселота звякнула, когда он тяжело опустился рядом с Мерлином, его глаза стали огромными, как темные озера. Гвейн выглядел так, словно его ударили в живот, он был бледен и тяжело дышал. Леон стоял позади Мерлина и не обернулся, чтобы посмотреть на него. Вместо этого он перевел взгляд на Артура, заметив складку на его лбу и сердитую гримасу, искривившую рот. Он хмуро посмотрел на Мерлина, как будто тот был воплощением всех бед в этом мире, но в нем было что-то еще, почти скрытое: молодость, необузданность и обида. — Значит, ты не Мерлин? — Спросил Леон, словно пробуя вопрос на вкус. — Ты просто мальчик из будущего? — Это не твое будущее, и мне больше тысячи лет. Не думаю, что ты можешь называть меня «мальчиком». — вздохнул Мерлин, понимая, что если он хочет получить объяснения от кого-либо из них, то ему придется самому поделиться какой-то информацией. — В отличие от твоего Мерлина, когда я умираю, это не навсегда. Я возвращаюсь. Однажды Нимуэ действительно убила меня. Она запустила в меня огненным шаром, но я поднялся на ноги через несколько мгновений. — Он потерял этот шрам, когда магия впервые создала ему новое тело, в котором он мог обитать. Его кожа, похожая на чистый холст, пугала его в течение нескольких месяцев. — Чего нельзя было сказать о ней. Что-то напряженное вспыхнуло в глазах Артура. — Ты убил её? Как? — Она нарушила баланс жизни и смерти. Я вмешался, и удар молнии завершил остальное. — Мерлин дернул плечом, осознав, на что он только что намекал. — Подожди, ты знал, что твой Мерлин обладает магией? Выражение обиды на лице Артура было мучительно знакомым. За прошедшие годы так много мелких подробностей о друзьях, которых он потерял, стерлось из памяти, по крайней мере, он так думал. Теперь он понял, что они были как семена, спрятанные в его сознании. Достаточно было одного взгляда, чтобы они расцвели, и у него перехватило дыхание от ужасного коктейля из надежды и горя. — Конечно. Я не идиот, Мерлин. Мерлин усмехнулся, но ничего не сказал, заметив, как Артур снова поджал губы: вероятно, сожалея о имени. Это прозвучало так, словно у него вырвалось случайно, эмоции взяли верх над осторожностью. — Мой Артур этого не знал. По крайней мере, до самого конца. — Почему нет? — Артур выглядел озадаченным, словно не мог придумать ни одной причины, по которой можно было бы сохранить это в тайне. Насколько же этот мир отличается от того, который знал Мерлин? — Потому что я не хотел, чтобы меня отправили на погребальный костер? — Ты сказал, что не можешь умереть. Разве ты не вернулся бы, что бы ни сделал Утер? — Спросил Гвейн, вонзая свой меч в землю, пока что в покое, но в пределах легкой досягаемости, поскольку устроился на бревне по другую сторону костра. — Это не значит, что не будет больно, — ответил Мерлин. — Кроме того, тогда я ещё не знал, что бессмертен. Каждый раз, когда что-то убивало меня, я думал, что потерял сознание. Это было похоже на пробуждение, не более того. Теперь, когда он произнес это вслух, это прозвучало глупо, но это была правда. Только когда ему рассказали об этом, он переосмыслил многие свои ошибки и понял, что произошло на самом деле. Им вовсе не повезло спастись. Это была магия, которая снова и снова возвращала его в мир живых. — Даже после смерти Утера и воцарения Артура ситуация не улучшилась. Магия по-прежнему была запрещена законом, и я слишком долго хранил это в тайне. Кроме того, Моргана не была ярким примером того, как магия может быть полезной. Я не говорил ему, пока у меня не осталось другого выбора. — Он прикусил язык, проглатывая все остальное. Почему-то казалось неправильным говорить с этим Артуром о его собственной смерти. То, что было реальным для него, было не более чем вымыслом для этих людей. — Сила Морганы помогала нам сотни раз. Она никогда бы не причинила вреда королевству. Когда мы узнали о ее способностях, она тайно практиковалась с тобой; вы стали сильнее вместе. То, что случилось с тобой, сильно ударило по ней, но она никогда не отступала от своего пути. Именно ее слова привели нас сюда сегодня вечером. — Артур заколебался, его взгляд скользнул по телу Мерлина, задержавшись на темно-красном плаще, накинутом на его плечи. — Она сказала, что мы найдем того, кто нам нужен. Мерлин приподнял бровь, прежде чем невидящим взглядом уставился в костер. Он предположил, что это имело смысл, ведь он попал во временную линию, где у его существования была какая-то цель. В некотором смысле, это было лучше, чем та жизнь, которая была у него вчера, где его поддерживала только угасающая надежда. Если бы он вернулся туда, в мир, который он всегда знал, что бы произошло? Будет ли он продолжать в том же духе, пока не закончится время и Вселенная не развалится? От этой мысли у него в груди всё сжалось в панике, и он сглотнул, обхватив руками колени. — Зачем я тебе нужен? Кажется, у тебя всё в порядке. Вы живы. — Он взмахнул рукой, охватывая жестом и Гвейна, и Ланселота. — Это хорошее начало. — Я умер? — Тысяча, сотни лет назад, Гвейн. — Он чувствовал себя таким усталым, не только телом, но и всей душой. — Вы все умерли. Одни раньше, другие позже. Воцарилась тишина, нарушаемая только потрескиванием костра и шелестом ветра в кронах деревьев вокруг них. Он почти физически ощущал, как рыцари пытаются осознать промежуток времени, о котором он говорил, пытаются осмыслить это и, вероятно, терпят неудачу. Не воображали ли они себя на его месте? Были ли они охвачены благоговением перед такой возможностью или ужасом? У него не было возможности узнать, и ничто не нарушало тишины, пока Артур не заговорил. — Мой отец больше не в своем уме, — объяснил он так, словно обращался к суду: только факты и никаких эмоций. — Он был не в состоянии править с середины лета. Я регент, но Камелот находится в состоянии почти постоянной осады со стороны магических и физических атак. Поначалу мы выдерживали их хорошо, но, поскольку передышек почти не было, я не знаю, сколько еще мы сможем выдержать. Кажется, что все, в чьих жилах течет хоть какая–то сила — Нимуэ, Моргауза и им подобные — стремятся отомстить за Чистку. Даже люди, которые когда-то были нашими союзниками, стремятся воспользоваться нашим несчастьем. Это, по крайней мере, звучало знакомо. Как якорь, в лучшем случае неубедительный, но Мерлин цеплялся за сходство. Тем не менее, это не дало ему ответов, в которых он нуждался, и он пожал плечами. — Как ты думаешь, что я могу с этим поделать? — Я не знаю. — Артур пронзил его взглядом, словно его возмущало само его присутствие. Возможно, так оно и было. Судя по всему, они пришли сюда в надежде найти спасение, а вместо этого нашли его, бормочущего о том, что он из будущего. — Что ты можешь сделать? Всё. Что-нибудь. Он чувствовал, как в его жилах бурлит потенциал для этого. Этот мир, несмотря на то, что на самом деле он ему не принадлежал, был полон магии. Здесь, в лесу, он взмывал ввысь, к кронам деревьев, и погружался в почву, а сами деревья были крепкими и устойчивыми благодаря силе земли. В его воображении озеро было холодным, блестящим, как стекло. Он чувствовал, что волны достигнут кончиков его пальцев, если он только протянет руку. Даже небо было таким, каким его не было веками, ветер, танцующий между облаками, доносил волшебную мелодию. Он не чувствовал этого с тех пор, как в последний раз был рядом с Артуром, живым и жизнерадостным, сражающимся за обещанный Золотой век. С тех пор, как Артур погиб на Авалоне, магия таяла, как кровь, вытекающая из смертельной раны. Он ничего не мог поделать, чтобы остановить ее. Вместо этого, на протяжении нескольких месяцев и лет, от него оставался лишь увядший призрак его прежнего «я», и изменения происходили так медленно, что он почти не осознавал, что это происходит. Может, это и не его дом, не его Камелот и не его Артур, но глубоко внутри, до мозга костей, он чувствовал, что это то место, которому он принадлежит. Как будто специально для него была создана пустота, которую он идеально заполнял. Он чувствовал себя здесь так, как не чувствовал в своем собственном мире дольше, чем ему хотелось бы, и Мерлин с трудом сглотнул. Возможно, это было безумием. Бывали моменты, когда он так страстно желал снова оказаться рядом с Артуром, что едва мог дышать, но он никогда не думал, что все так обернется. Грубая, необузданная радость продолжала захлестывать его, но вина и горе разъедали ее, заставляя его задыхаться, потому что это был не тот Артур, которого он знал, и не тот Альбион, который он помнил. Эти люди были незнакомцами, носящими лица его друзей, и все же… Пути назад, в тот мир, в котором он когда-то жил, не было. Он чувствовал эту уверенность глубоко в своем окровавленном сердце. Не было возврата ни в Камелот, который он знал, ни к Артуру, которого он так долго оплакивал. То время прошло, и его уже не вернуть, но разве любой Артур не лучше, чем вообще никакого Артура? Разве второй шанс все исправить не лучше, чем неудавшаяся и безнадежная судьба? Ответ был очевиден. — Я могу тебе помочь.