The Way You Used To Do

***

От: Дерьмоволосый

Эй Бакубро

От: Дерьмоволосый

Эй

От: Дерьмоволосый

Бакубро

От: Дерьмоволосый

Эй Бакубро

От: Дерьмоволосый

Эээээййй

От: Лучший Друг Что.

От: Дерьмоволосый

Ты уже встал?

От: Лучший Друг Нет. Я, блять, буквально отвечаю на твои дерьмовые сообщения сквозь сон.

От: Дерьмоволосый

Кое-кто ворчит : -/

От: Лучший Друг Я не ворчу, просто это ты тупой, что пиздец От: Лучший Друг А теперь скажи мне, какого хрена ты пишешь мне без остановки посреди ночи, или отвали

От: Дерьмоволосый

Сейчас не середина ночи, а 11 часов

вечера: -/

От: Лучший Друг Пока

От: Дерьмоволосый

Неееет постой

От: Дерьмоволосый

Я хочу кое-что спросить

От: Лучший Друг Если не уложишься в 15 секунд, я иду обратно спать

От: Дерьмоволосый

ПОДОЖДИ

От: Дерьмоволосый

Мидория выходит через два дня, верно? И мы с ребятами решили устроить вечеринку в честь его возвращения

От: Дерьмоволосый

Я подумал, не мог бы ты помочь нам с едой? Урарака и Ашидо займутся оформлением, Сато испечет что-нибудь сладкое и

От: Дерьмоволосый

Ну

От: Дерьмоволосый

Может, ты приготовишь кацудон? Мы знаем, что это любимое блюдо Мидории, а ты умеешь его готовить. Уверен, получится невероятно вкусно

От: Дерьмоволосый

Пожалуйста-препожалуйста?

От: Лучший Друг Нет

От: Дерьмоволосый

Почемууууу: -(

От: Лучший Друг У меня есть дела поважнее От: Лучший Друг Кроме того, этого ублюдка выписывают из гребаного медблока, в котором он пролежал несколько месяцев. Запихивать его на вечеринку, учитывая, что он только встал на ноги, не кажется лучшей идеей.

От: Дерьмоволосый

Ооооу, ты волнуешься за него?

От: Дерьмоволосый

Не волнуйся, Бакубро, мы его не будем нагружать

От: Лучший Друг Во-первых, заткнись, аво-вторых, я очень в этом сомневаюсь От: Лучший Друг У меня и так достаточно проблем, я не буду отстранять себя от занятий из-за того, что вы, кучка идиотов, отправили Деку обратно в больницу в тот же день, когда его выписали

От: Дерьмоволосый

Подожди, так ты даже не придешь на вечеринку?

От: Лучший Друг Попробуй угадай

От: Дерьмоволосый

Ты такой ворчливый, когда сонный

От: Лучший Друг Будешь, блять, дразнить меня этим, и я выбью зубы из твоего рта

От: Дерьмоволосый

: -/

От: Дерьмоволосый

Хорошо, я попробую еще раз утром

От: Лучший Друг Даже не думай От: Дерьмоволосый Но Бакуброооо

От: Дерьмоволосый

Это вечеринка в честь возвращения Мидории : -(

От: Дерьмоволосый

Если кто и должен быть там, так это ты!!!

От: Лучший Друг Ошибаешься. Если кто НЕ должен быть там, так это я

От: Дерьмоволосый

Я думал, ты уже прекратил притворяться, что ненавидишь его

От: Лучший Друг А я-то думал, что ты уже не суешь свой нос в мои, блять, дела От: Лучший Друг Кроме того, то, что я больше не ненавижу Деку, не означает, что я автоматически перестаю ненавидеть и ваши дерьмовые вечеринки. Так что, может быть, попытаешься быть более логичным?

От: Дерьмоволосый

Но ты не ненавидил вечеринку в честь моего дня рождения

От: Дерьмоволосый

Ты там оторвался на славу

От: Дерьмоволосый

Ты даже ПИЛ

От: Дерьмоволосый

Что ты никогда не делал

От: Дерьмоволосый

Ты и на этой повеселишься, обещаю

От: Лучший Друг Киришима. Перестань меня уговаривать. Я не приду

От: Дерьмоволосый

Ооооооо ты назвал меня Киришимой

От: Лучший Друг Да. Потому что я хочу, чтобы ты смирился с тем, что я не пойду на эту дерьмовую вечеринку От: Лучший Друг И если что, я категорически против ее, потому что этот тупой зануда должен отдыхать, а не прыгать с вами сразу после его выписки От: Лучший Друг Ты прекрасно знаешь, что он еще не полностью оправился. Я что, блять, единственный, у кого в голове есть хоть какое-то подобие здравого смысла?

От: Дерьмоволосый

Чувак, я знаю. Мы все это знаем. Я же сказал, мы не собираемся его перетруждать или что-то в этом роде. Вечеринка даже не будет масштабной. Это так. Скорее, приветствие и поздравление с возвращением, которое закончится, стоит только Мидории зевнуть

От: Лучший Друг Тогда какого хера вы называете это вечеринкой?

От: Дерьмоволосый

Потому что мы будем праздновать, а значит это вечеринка: -(

От: Дерьмоволосый

Взгляни хотя бы одним глазком? Пожааалуйста? Тебе даже не придется готовить, если ты не хочешь, я просто хотел тебя замотивировать

От: Лучший Друг Каким боком меня должна замотивировать перспектива быть каким-то слугой, тупоголовый?

От: Дерьмоволосый

Не веди себя так, будто тебе не нравится готовить

От: Дерьмоволосый

Или слушать похвалу в сторону твоих блюд

От: Дерьмоволосый

Или получать похвалу в целом за что угодно

От: Дерьмоволосый

Или слышать как люди называют приготовленую тобой еду замечательной

От: Дерьмоволосый

Или слышать как Мидория называет тебя замечательным (͡° ͜ʖ ͡°)

Прочитано в 23:16

От: Дерьмоволосый

Эй

От: Дерьмоволосый

ЧУВАК брось, я просто пошутил

От: Дерьмоволосый

Бакуго вернись ааааааааа

От: Дерьмоволосый

Я ОБЯЗАН прекратить так делать каждый раз

От: Дерьмоволосый

Ты даже не попращался : -(

От: Дерьмоволосый

Прости, что смеялся над тобой: -(

От: Дерьмоволосый

Бакугооооо

От: Дерьмоволосый

Ну и ладно. Попробую утром: -/

От: Каччан Внимание, задрот. Эти клоуны планируют устроить тебе вечеринку

От: Деку

Когда меня выпишут?

От: Каччан Нет. Пока ты будешь еще в гребаной больнице. Они хотят проститься с твоей вонючей постелью От: Каччан Да, Деку, когда тебя выпишут

От: Деку

Но зачем ты мне сказал?!

От: Деку

Ты испортил сюрприз, Каччан!

От: Каччан Деку. Ради всего святого От: Каччан Тебя буквально только-только выписывают. Ты лежал в палате, сука, месяц От: Каччан Но это не мое ебучее дело. Это твоя блядская жизнь, тебе решать, какие херовые решения ты хочешь принять От: Каччан Я к тому, что: Я не пойду. Так что я не хочу, чтобы ты разочаровался и прослезился, когда придешь и не увидишь меня там с криками «сюрприз», как какого-то идиота

Деку печатает…

Деку печатает…

Деку печатает…

От: Деку

Почему ты не придешь?

От: Каччан У меня есть дела поважнее От: Каччан А еще я против этой вечеринки

Деку печатает…

От: Деку

О, хорошо, я понимаю

От: Деку

Ты против конкретно чего?

От: Каччан Я не собираюсь объяснять твоему тупому мозгу, почему я считаю, что отправиться на вечеринку сразу после того, как тебя выписали из больницы после трех долбаных месяцев пребывания в ней, — плохая идея

От: Деку

Хорошо, хорошо, я понял. Хотя, я думаю, что это хороший поступок с их стороны…

От: Деку

Может, ты хотя бы поможешь мне проститься с моей вонючей постелью?

От: Каччан Это зависит от того, в какое время тебя выпишут

От: Деку

Скорее всего утром

От: Каччан Тогда нет

От: Деку

Почему нет?

От: Каччан Потому что у меня есть занятия утром, если ты забыл

От: Деку

Что ж… Полагаю, ты прав

От: Деку

Но если ты не идешь на вечеринку и не придешь в медблок, когда я тебя увижу?

От: Каччан На следующий день, болван

Деку печатает…

Деку печатает…

От: Деку

Ох

От: Деку

Хорошо

От: Каччан А теперь я отправляюсь спать

От: Деку

Да, я собирался спросить об этом

От: Деку

В смысле, уже ведь почти полночь

От: Каччан Какого хера, блять, все следят за моим режимом сна? От: Каччан За собой, блять, последите!!!

От: Деку

Честно говоря, мне нечем заняться, пока я прикован к постели

От: Каччан Криповый чудак-сталкер

От: Деку

Как это можно считать сталкерством, если я буквально переписываюсь с тобой и вижу какой сейчас час?!

От: Деку

А еще я не виноват, что ты ложишься спать так рано, еще с тех пор, как мы были детьми. Было бы странно, если бы я это НЕ замечал

От: Каччан Все еще криповый чудак-сталкер

От: Деку

Ты ворчишь, потому что сонный?

От: Каччан Я убью тебя

От: Деку

Ооо ^-^

От: Деку

Спокойной ночи, Каччан ^-^

От: Каччан Иди к черту, Деку

***

Кацуки сидел на кровати, положив тетрадь на колени, и неритмично постукивал по ней ручкой. Ему было трудновато сосредоточиться на домашнем задании, но ничего страшного в этом не было. Все, что ему было нужно, — это немного блядской тишины и покоя, но это возможно, так как его одноклассники сейчас вели себя слишком громко в общей комнате внизу. (Ему потребовалось больше времени, чем следовало, чтобы понять, что для решения этой проблемы достаточно снять слуховой аппарат. Он старался не корить себя за эту глупость). Тем не менее, даже когда он снял эту чертову штуку с уха, мудаки внизу вели себя так громко, что Кацуки все равно слышал их на всю спальню, даже с его единственным функционирующим ухом. Он не мог не задаться вопросом, как усталый, только выздоравливающий Деку справляется с тем, что его будет окружать столько громких людей сразу после его выписки. Кацуки решил, что не собирается больше тратить время на размышления о Деку (по крайней мере, не снова. Он занимался этим уже несколько месяцев, и пора бы прекратить). Деку был его ровесником. Он больше не был глупым, жалким, рыдающим, беспричудным ребенком, которого Кацуки высмеивал за неспособность позаботиться о себе. Он был взрослым подростком, почти достигшим совершеннолетия, и если он чувствовал себя усталым, изможденным или нуждался в том, чтобы поспать и отдохнуть, он мог сам сказать об этом своим глупым друзьям. Ему не нужно, чтобы Кацуки нянчился с ним или заступался за него. Будь Кацуки проклят, если захочет сделать это. Но кого он обманывал? Если все эти дерьмовые последние месяцы и научили его чему-то, так это тому, что храбрость Деку была обратно пропорциональна его инстинкту самосохранения. Его собственная мать попросила Кацуки присмотреть за ним, потому что знала, что ее маленький дерьмовый сын слишком альтруистичен, чтобы ставить свои потребности выше чужих. Следовательно, Деку, скорее всего, позволит себе устать до тошноты и, вполне возможно, вернется в объятия Исцеляющей Девочки. Чем рискнет расстроить своих милых друзей, которые приложили столько гребаных усилий, чтобы устроить ему милую приветственную вечеринку. К черту всех, кто додумался до этой идеи. Они должны были принять во внимание полное отсутствие у Деку уважения к себе, когда придумывали этот дерьмовый план. (И еще: Может, Деку и не был больше глупым, жалким, рыдающим ребенком, но он снова стал беспричудным). (И в этом был виноват только один человек). Кацуки застонал и схватил свой телефон, на котором он отключил вибрацию и уведомления из-за огромного количества сообщений, которые присылали ему все его друзья-засранцы. «Ты должен спуститься, Мидория ждет тебя! Ну же, Бакубро, не будь таким ворчуном! Мы скучаем по тебе! Пожалуйста, спускайся! Мы ждем!», и все в этом блядском духе. Кацуки проигнорировал нелепое количество непрочитанных сообщений в папке «Входящие» и вместо этого проверил чат с Деку. Новых сообщений от мелкого говнюка не было. Последнее было с того момента, когда Деку сообщил ему, что за ним присматривают и что Всемогущий поможет ему вернуться в общежитие, на что Кацуки ответил только «Ок». Он подумал, не написать ли Деку, чтобы тот хоть раз вбил себе в голову здравый смысл и отправился в свою комнату спать, но потом Кацуки подумал о последствиях этого. Вечеринка была для Деку, а значит, он был в центре событий. Все их тупоголовые друзья были там, наверняка окружая и толпясь вокруг него (что, честно говоря, было одной из главных причин, по которым Кацуки решил не идти на вечеринку), а значит, что бы Деку ни делал, он будет под пристальным вниманием. А это, в свою очередь, означало, что если Кацуки напишет этому мудаку сообщение, пусть даже самое простое, все их друзья заметят и, вполне возможно, прокомментируют его. А Кацуки совершенно не нуждался в таком внимании на фоне всего, что происходило в его жизни. Скорее всего, они даже не знали, что у Кацуки есть номер Деку и что они ежедневно переписываются, и он предпочел бы, чтобы так оно и оставалось. Не потому, что ему было не плевать на то, что они об этом думают, а потому, что Киришима и так постоянно комментировал новый этап его отношений с Деку. Если вся ЮА сделает то же самое, то это будет буквально кошмарным сценарием. Не зря же он достал номер Деку, при этом не спрашивая других и не поднимая шума. Это все чтобы его любопытные друзья не совали свой нос в его гребаные дела. Теперь они с Деку что-то вроде друзья-и-больше-не-заклятые-враги. Ну и что? Это не было проблемой, это и не должно было быть проблемой, и Кацуки не хотел делать из этого гребаную проблему. На самом деле, он старался сделать все, чтобы это не стало проблемой. Например, сейчас он не пишет Деку, не присутствует на его вечеринке по случаю возвращения. Попытка исправиться и стать вроде-другом, вроде-больше-не-врагом для Деку и так была достаточно тяжелой для его эго. Кацуки меньше всего хотел или нуждался в том, чтобы куча людей закидывала его расспросами. «Я думал, ты ненавидишь Мидорию! Что на тебя нашло? Вы что, теперь друзья? Как мило, ты заботишься о нем!» — Даже нечестивая терапия не смогла бы помешать Кацуки сломать зубы тем, кто посмел сказать ему это, и он даже не знал почему. Он знал только, что подобные комментарии приводят его в ярость, поэтому он предпочел бы не слышать их и вовсе, чем рисковать быть исключенным из ЮА (на этот раз по-настоящему) за плохое поведение. Кацуки втайне желал, чтобы была возможность изменить все плохое в себе, при этом не давая его знакомым возможности поднять шум по этому поводу, но такого еще не случалось, и Кацуки сильно сомневается, что подобное произойдет с ним в ближайшее время. Именно поэтому он взял номер телефона Деку у Инко. Он изо всех сил старался вести себя непринужденно, но не был уверен, что ему это удалось. Всегда когда дело касается общения с ней, Кацуки сложно понять ее мысли. У Инко была манера переписываться, и поэтому Кацуки не мог быть уверен, о чем эта женщина думает или что чувствует, когда набирает длинные тексты с правильными знаками препинания. Несмотря на это чувство неопределенности, которое так редко появлялось в его голове, он всего лишь отправил ей фотографии новой стрижки Деку, на что Инко отвечала целым потоком предложений, в которых подробно описывала, насколько красивее и здоровее выглядит ее сын и как она благодарна Кацуки за то, что он сделал ему эту стрижку. А когда Кацуки попросил у нее номер телефона Деку, чтобы тот мог «отправить ботанику эти чертовы фотографии, пока он не свалился с кровати, пытаясь взять зеркало», Инко без колебаний и лишних слов дала ему его номер. Однако на следующий день она дождалась ночи — это единственное время суток, когда Кацуки навещает Деку, — чтобы остаться в ЮА, она поблагодарила Кацуки, обняла его и намеренно вручила Изуку его телефон прямо на глазах у Кацуки, как будто хотела, чтобы Кацуки знал, что она понимает истинную причину, по которой он попросил номер ее сына, ведь до этого момента Деку не имел доступа к своему телефону. Впрочем, может быть, он просто был слишком параноидален. Кацуки старался не думать об этом, ведь он даже не был уверен, что Инко действительно имела в виду именно это, но не мог отрицать, что это показалось ему чертовски странным. Более того, он не мог отрицать того, что ему было неловко. С того дня Кацуки не переставал задаваться вопросом, рассказала ли Инко Деку о том, как Кацуки попросил у нее номер телефона. В основном по двум причинам: Деку никогда не спрашивал его о том, откуда у него его номер, и просто ответил на его первое сообщение, как будто в этом не было ничего особенного; и Кацуки никогда не посылал ему те фотографии. (Впрочем, он сохранил их в своем телефоне после того, как отправил Инко). Несмотря на первоначальный стресс и размышления, переписка с Деку стала своего рода привычкой, которая естественным образом вошла в распорядок дня Кацуки. Никто из его друзей не был настолько смел, чтобы допытываться у него, с кем он постоянно переписывается, а если они и знали, что это Деку, то никто из них не упоминал об этом. Что, честно говоря, было охренительно. Поскольку обычно все эти придурки упорно пытались допросить Кацуки о каждом его непривычном поступке. Но суть в том, что писать сообщения Деку и получать их от Деку — это то, что уже стало для них чем-то естественным. Деку был рад этому, поскольку ему все еще было трудно говорить (особенно в присутствии Кацуки), а сообщения облегчали процесс общения. Однако для его друзей это не было естественным, и Кацуки не собирался давать этим придуркам повод задавать ему вопросы или строить догадки от их с Деку имени. Да и не то чтобы ему было до этого дело. Он просто думал о том, как все эти любопытные вопросы повлияют на и без того медленное выздоровление Деку и на его собственный процесс совершенствования, вот и все. Ему было наплевать на то, что думают обо всем этом его друзья. Ему было наплевать на то, что думают другие. Он мог стать другом Деку, даже если раньше всю свою жизнь посвящал ненависти и издевательствам над задротом. Он мог. Это не касалось никого, кроме него и Деку, и поэтому ему было плевать на чужое мнение. Должно быть плевать. Чтобы доказать, как мало его волнует мнение других людей, он решил написать Двумордому. (Получить номер половинчатого ублюдка оказалось не так сложно, как номер Деку. В конце концов, в последнее время они гораздо чаще тренировались вместе, даже после того, как Кацуки помирился с Киришимой и вернулся к тренировкам с ним). От: Бакуго Сколько еще это хреношоу будет длиться? От: Бакуго Я, блять, учиться пытаюсь

От: Двумордый ублюдок

Я последний человек которого ты должен обвинять в этом шуме. Это так, к слову.

От: Двумордый ублюдок

Но Мидория выглядит уставшим. Так что, думаю, скоро.

От: Бакуго Заканчивайте со всем этим

От: Двумордый ублюдок

Я присмотрю за ним.

По какой-то причине это только еще больше разозлило Кацуки, хотя он знал, что так не должно быть. И хотя Двумордый все еще злил его до чертиков, они стали лучше ладить, раз уж согласились тренироваться вместе. Кроме того, он был единственным, кто согласился с тем, что устраивать вечеринку для Деку прямо сейчас — просто безумие. Поэтому Кацуки отшвырнул телефон в сторону, схватил блокнот с большей силой, чем собирался, и изо всех сил старался не обращать внимания на все еще громкие звуки смеха и болтовни, доносившиеся снизу, сосредоточившись на своей гребаной домашней работе. Не прошло и часа, как Кацуки услышал более громкие звуки, издаваемые его друзьями. Они выходили из лифта примерно двумя этажами ниже него. Учитывая, что слуховой аппарат у него все еще был выключен, можно было предположить, что они ведут себя слишком громко, если Кацуки слышит их даже с четвертого этажа. Началась суматоха, громкий смех, слова, которые он не мог разобрать, а потом… Тишина. Он схватил телефон и разблокировал экран. В папке «Входящие» было еще более сотни непрочитанных сообщений — большинство из них от Дерьмоволосого и Енотоглазой. А цифровые часы показывали, что сейчас всего несколько минут восьмого. По крайней мере, его дерьмовые друзья сдержали свое обещание не перетруждать задрота. Кацуки вздохнул, снова заблокировал телефон и прислонился затылком к прохладной стене позади себя. Его малиновые глаза смотрели прямо перед собой, не фокусируясь ни на чем конкретном, в то время как его разум начал блуждать по местам, которые, как ему казалось, были ему доступны. Вот и все. Деку официально вернулся. Ну, еще не вернулся к занятиям и уж точно не вернулся к тренировкам. Но он вернулся в общежитие. Вернулся к повседневной жизни Кацуки. Просто вернулся. Ведь раньше, чтобы увидеть задрота, Кацуки приходилось выкручиваться и выходить из дома. Такова была жизнь последние два месяца — третий не в счет, потому что Деку был приклеен к нему круглосуточно, как дерьмовый призрачный паразит. Но он выработал привычный режим. Если он не хотел видеть дерьмовое лицо задрота Деку, достаточно было просто не ходить в медицинский отсек. А теперь… Теперь он мог столкнуться с Деку когда угодно и где угодно. От этой мысли в сердце Кацуки вспыхнула искра раздражения, и он не знал, почему. Если честно, он и сам не знал, почему в последнее время испытывает такие чувства. (Возможно, ему стоит поговорить об этом со своим психотерапевтом). Деку по-прежнему должен был каждый день посещать физиотерапию и занятия у логопеда, а к обычным занятиям ему разрешили вернуться только через несколько недель. А это означало, что дерьмовый задрот большую часть времени будет находиться в общежитии один. А это означало, что дерьмовый задрот, скорее всего, найдет способ еще больше навредить себе, потому что он больше не будет под постоянным присмотром. А это означало, что кто-то должен присматривать за дерьмовым задротом, пока он снова не умудрился покончить с собой. Кацуки закрыл тетрадь и отложил ее на поверхность учебного стола, решив, что сейчас самое подходящее время, чтобы прилечь и немного отдохнуть. Ему предстоял долгий день. Он не видел Деку самостоятельно стоящим на ногах уже несколько месяцев, которые показались ему вечностью. Он навещал его только по ночам, когда задрот уже укладывался спать, и последний раз Кацуки видел его на ногах, самостоятельно, а не лежащим, как гребаный инвалид… Перестань перебивать меня! Я просто хочу помочь! Заткнись, нахуй! Каччан! Он закрыл глаза. Он сопротивляется, вот этот, не так ли? Свали от него! Я проделал такой долгий путь, чтобы найти его. Я сказал отпусти, нахуй, его! Он такой боец… Блять! Стой, Деку! В горле стало горько от отвращения к себе, и он почувствовал, как участилось его дыхание. Он и по сей день не мог поверить, что его так легко победил такой жалкий неудачник. Он до сих пор не мог поверить, что чуть не потерял Деку. Навсегда. Иногда он все еще думал о том, как тело Деку исчезло на его глазах. Как оно стало неосязаемым, пока парень рыдал, цеплялся за него и умолял не отпускать. Как он пообещал Деку, что не отпустит его. Как этот мелкий засранец пытался передать ему свою причуду и потерпел неудачу из-за нехватки времени. В итоге он все равно забрал у него «Один за всех», а Деку рыдал и умирал на больничной койке у него на глазах. Как он пообещал Деку рассказать ему обо всем, что произошло. Как ему пришлось сдержать свое слово и сделать это. Он не знал, как отреагирует Деку. Всё то, что он думал о Деку — оказалось неправдой. Он ожидал, что задрот, узнав о том, что Кацуки забрал у него «Один за всех», будет очень зол, раздражен и возненавидит его навеки. Но Кацуки был тем парнем, который больше десяти лет считал, что Деку смотрит на него свысока и думает, что он лучше его. Так может, он и в этом ошибался? Может быть, Деку отнесется к этому спокойно, когда он все объяснит. Может быть, Деку даже будет гордиться им. Кацуки уже слышал голос мелкого засранца, дрожащий и такой высокий, хвалящий его за то, что он стал новым обладателем силы Всемогущего, в очередной раз называющий его замечательным. Но на самом деле он не мог знать, как отреагирует Деку. Они больше не были связаны друг с другом, он больше не мог читать чувства Деку, как свои собственные. И больше всего Кацуки бесило то, как сильно он, похоже, переживал по этому поводу. И снова, в миллионный раз за эти три проклятых месяца, он пожелал вернуться к привычному чувству гнева, и больше ничего не чувствовать кроме него. Другие чувства были сложными, и их проявление усложняло жизнь. Все было проще, когда он мог просто прибегнуть к гневу как к способу справиться со всем, что выводило его из себя. А сейчас… Он не может просто заставить себя чувствовать злость. Он, конечно, все еще злился, но теперь в нем было что-то еще. В груди болело, не желая уходить, не желая успокаиваться, что бы Кацуки ни делал. В животе крутился водоворот чувств, заставляя сердце биться, дыхание сбиваться, а мозг перегружаться мыслями. Иногда его настигали воспоминания, настолько яркие и реалистичные, что казалось, будто он проживает их заново. Иногда кошмары становились настолько страшными и тревожными, что он не мог снова заснуть. Кацуки ненавидел это. Он ненавидел то, что заставляло его чувствовать себя слабым. Таким жалким, уязвимым, презрительно беспомощным. Именно поэтому он никому не рассказывал об этом, даже доктору Мацуо. И весь этот процесс интериоризации, конечно же, только усугублял его обычно скверный характер. Что не имело смысла ни для кого, кроме него самого, ведь он должен быть счастлив, верно? Он должен быть рад, что Деку вернулся и выздоровел. Он должен быть счастлив. Он убедил себя, что все это плохое дерьмо пройдет, как только он вернет Деку «Один за всех» и тот вернет себе память. Когда это случится, Кацуки наконец-то сможет вернуться к своей нормальной жизни, без необходимости присматривать за Деку, волноваться за него и обдумывать каждую вещь, которую он собирался сказать задроту. Но для того, чтобы он смог вернуть «Один за всех» и положить конец этой дурацкой истории, Деку должен: Во-первых, выздороветь; и во-вторых, понять, что у него больше нет причуды. Кацуки охватил порыв просто встать с кровати, спуститься по лестнице, ворваться в комнату задрота и выплеснуть ему всю правду в лицо. Но он тут же подавил эту мысль, поскольку одна-единственная искорка преданных глаз Деку, полных слез, вспыхнула в его голове и убедила его, что это не лучшая идея. Кацуки снова вздохнул, потерпев поражение. Это чувство, которое всегда было таким редким в его жизни, становилось все более привычным. Фух. Он повернулся на бок, натянул одеяло до плеч и решил, что единственный выход — это двигаться постепенно. Он чертовски устал от того, как медленно развиваются события в его жизни, но просто злиться по этому поводу было уже невозможно. Он был зол, но и… было что-то еще. Он не знал. Это сбивало его с толку, расстраивало и… и… Он закрыл глаза, заставив себя заснуть беспокойным сном.

***

— Какого черта ты тут делаешь? — Деку подскочил, не услышав приближающихся шагов Кацуки. Повернувшись, он побледнел, когда его расширенные от удивления глаза встретились с сузившимися глазами Кацуки. Он поднял обе руки перед собой, пытаясь показать, что не желает причинить вреда. В одной руке Деку держал банан, в другой — бутылку с водой. Кацуки остался стоять у входа в общую кухню, наблюдая, как смущенный румянец проступает на лице Деку. — К-каччан! Я… я н-не думал, что кто-то п-проснется в т-такое… в такое… в… — с трудом подбирал он слова. — Время, — закончил за него Кацуки, и Деку кивнул в знак благодарности. Кацуки сделал шаг вперед и приблизился к нему. — Это не ответ на мой вопрос, дерьмовый задрот. Сейчас пять утра, — добавил он сердитым тоном. Он уставился на банан в руке Деку, а затем снова на лицо парня. — Я п-проголодался, — искренне ответил Деку. Кацуки усмехнулся. Наступило напряженное молчание. Они просто стояли на кухне и смотрели друг на друга, Кацуки злился, а Изуку нервничал. Все, о чем мог думать Кацуки — о парне стоящим напротив него. На ногах. Самостоятельно. И хотя они тряслись, а сам Деку выглядел еще более костлявым, чем когда-либо, он не выглядел так, будто вот-вот упадет в обморок. А вот руки Деку по-прежнему сильно дрожали. Сильнее, чем обычно. Кацуки смутно догадывался, что Деку прилагает особые усилия, чтобы придать себе более презентабельный вид. Он не был уверен, не является ли весь этот я-не-собираюсь-ударяться-головой-о-плитку вид, который Деку создал, лишь бы Кацуки не ругал его дальше. Кацуки смутно догадывался, что Деку может позволить себе развалиться на части, но только пока никто этого не видит. Снова усмехнувшись и отбросив эти мысли (Деку — не ребенок, я ему не нянька, и не мое дело, что он хочет перекусить пораньше), он вошел на кухню и, пройдя мимо Деку, направился к холодильнику. Он открыл его, не обращая внимания на пристальный взгляд Деку, налил себе молока и закрыл дверцу, поставив стакан на кухонную стойку. Кацуки взял стакан с верхней полки шкафа, приподняв одну руку, от чего его рубашка слегка приподнялась, обнажив живот для прохладного воздуха. Волоски на руках встали дыбом, и это напомнило ему, что, во-первых, Деку, в его то состоянии, не должен разгуливать по пустым коридорам общежития в одиночку, а во-вторых, Деку сейчас стоит голыми ногами на холодном кухонном кафеле. Боже, он действительно был тупым придурком. Удивительно, как Деку удалось прожить все эти годы будучи беспричудным. Кацуки с грохотом поставил чашку на стойку и повернул голову к Деку с сердитым выражением лица. — Ты должен быть, мать твою, в постели, — прорычал он, но Деку в то же время сказал: — А ты, почему не спишь? Они уставились друг на друга. Кацуки возненавидел то, как сжалась его грудь от вопроса Деку. Прошлый Деку знал всё об его утреннем распорядке. Он знал, что Кацуки рано встает. Он никогда бы не стал спрашивать почему Кацуки на кухне в такой ранний час, потому что знал бы причину. А тот Деку, что смотрит сейчас на него с широко раскрытыми глазами, смущаясь от того, что заговорил одновременно с ним, не знает и спрашивает у Кацуки причину. Кацуки вдруг захотелось ударить задрота по лицу и обнять его одновременно, потому что он ненавидел его за то, что тот помнит не всё, и одновременно Кацуки переживал за него, ведь Деку, тот ещё безрассудный сукин сын. От мысли, что Деку может погибнуть из-за своего дурацкого альтруизма, в котором Кацуки всю жизнь сомневался и только сейчас, пусть и медленно, но смирился, у него заурчало в животе. Его параноидальный мозг заставлял его думать о том, не поступает ли Деку безрассудно специально, просто чтобы всучить Кацуки, как он был неправ, считая, что все эти годы на него смотрели свысока. Половина его сознания понимала, что эта мысль нерациональна, ведь Деку не стал бы рисковать заболеть только для того, чтобы выставить его дураком, но другая половина, мелочная, злая и все еще детская, заставила его сжать руки в кулаки и зарычать во все горло. Какой бы ни была правда, один факт не менялся — Деку не должен был находиться здесь, на этом холоде, в одиночестве, спустя всего день после того, как его выписали из больницы. Кацуки знал, что если он откроет рот, чтобы заговорить, то в итоге скажет то, о чем пожалеет: либо язвительный, грубый, агрессивный ответ, который вызовет слезы в широких глазах Деку, либо что-то, что приведет к тому, что Деку задаст ему множество вопросов, на которые, как Кацуки чувствовал, пока не сможет ответить. Поэтому вместо того, чтобы ответить задроту, Кацуки налил себе стакан молока, выпил его одним большим глотком, поставил стакан на место, убрал молоко обратно в холодильник, схватил Деку за предплечье и потащил его к лифту, при этом избегая его взгляда. — К-каччан! — воскликнул Изуку, удивленный таким быстрым поворотом событий. — Как я и говорил, ты должен быть в своей чертовой постели, — пробурчал он, не глядя на Деку. Кацуки нажал на кнопку лифта и стал ждать, пока тот приедет, не отпуская руку Деку, которая была холодной на ощупь и дрожала еще больше. — Но… — попытался возразить Деку, но Кацуки прервал его. — Какого хрена, по-твоему, ты делаешь? Стоишь на таком холоде, даже не надев носков. Ты что, хочешь вернуться в лазарет? Ты этого, блять, хочешь, задрот? — он наконец повернул голову и уставился на Деку, убедившись, что его гнев ясно читается в его глазах. Нахмурившись, Деку посмотрел на Кацуки и отрицательно покачал головой. — Н-нет, о ч-чем ты, конечно, нет, — сказал он на удивление связно, и в это же время лифт открылся. Кацуки втолкал Деку внутрь, после чего последовал за ним. — Что-то не верится, — проворчал он, нажимая на кнопку, ведущую на этаж Деку. Его спальня находилась на втором этаже, но Деку был не в том состоянии, чтобы подниматься по лестнице, пусть даже на один этаж выше, а нести его было бы слишком, даже учитывая их вновь обретенные взаимоотношения. Нести Деку к креслу, чтобы подстричь его, когда он еще находился в больнице, было уже чересчур. Кацуки не собирался давать Деку повод для лишних раздумий, неся его в его комнату, словно какую-то невесту. Какого черта он вообще думал о том, чтобы нести Деку, словно невесту? Кацуки со злостью выкинул эту мысль из головы. — К-каччан… — попытался начать разговор Деку, заметив, как Кацуки избегает смотреть ему в глаза. — Мне надоело всё это дерьмо, которое ты постоянно делаешь, — раздраженно оборвал его Кацуки, когда дверь лифта открылась. Они оба вышли, причем Кацуки практически тащил Изуку через весь коридор. Кацуки, будучи рассерженным, понизил тон голоса до шепота, чтобы не привлекать внимания спящих друзей, которые жили с Изуку на одном этаже. — Если я еще раз поймаю тебя за подобным, я расскажу обо всем всему Всемогущему. — О чем? — прошептал в ответ Изуку, выглядя искренне озадаченным и слегка возмущенным. Они остановились перед его спальней, но вместо того, чтобы войти в нее, парень просто повернулся к Кацуки и уставился на него, прислонившись спиной к закрытой двери спальни. Рука Кацуки по-прежнему сжимала предплечье Деку. — О т-том, что мне вдруг захотелось поесть? —спросил он, почти раздраженный реакцией Кацуки. — Да, — хмыкнул Кацуки. — Это ведь единственная причина, по которой ты спустился на кухню в пять утра. — А зачем мне еще могло понадобиться туда идти? — он помахал взятым бананом перед лицом Кацуки, как бы доказывая свою правоту, но его аргумент был полностью уничтожен тем, как сильно тряслась его рука, когда он это делал. — Затем, что ты так долго пролежал в кровати, что не мог дождаться момента, когда ты снова сможешь нормально ходить и самостоятельно заниматься своими делами, — заметил Кацуки. По тому, как осунулось лицо Изуку и покраснели щеки, Кацуки понял, что угадал — как и всегда. — Но знаешь что, придурок, — продолжил он сердито. — Ты, может, и свалил из медблока, но твое тело все еще слабое, что пиздец. Идти в одиночку в самое холодное место в этом блядском общежитии с голыми ногами и без пальто в пять утра — на пользу твоей поганой иммунной системе не пойдёт, а я тебе не нянька, мать твою, — он отпустил руку Изуку и дернул ручку двери его спальни, толкнул ее, открывая и запихивая парня внутрь. — И если ты снова выкинешь что-то подобное, я скажу об этом Всемогущему. Мне, сука, надоело твое безрассудство. Хоть чуть-чуть о себе побеспокойся, мать твою. Изуку не успел ничего сказать, как Кацуки захлопнул перед его носом дверь и ушел. Что ж… Не совсем так он представлял себе их первую встречу после выписки.

От: Деку

Ты все еще не ответил, почему ты так рано проснулся

От: Каччан Знаешь что? И не собираюсь

От: Деку

Ты хочешь сказать это справедливо?

От: Каччан Неа

От: Деку

Знаешь, тебе не надо было тащить меня обратно в комнату. Я хотел взять себе еще один банан

От: Деку

И теперь мне придется снова проделать весь этот путь

От: Каччан Хаха. Забавно

От: Деку

Я не шучу

От: Каччан Нет, шутишь От: Каччан Знаешь ли, я не блефовал, когда говорил, что расскажу Всемогущему о том, какой ты тупой кусок дерьма

От: Деку

Всемогущий наоборот говорил мне есть больше калорийных продуктов

От: Каччан Ага, а брать их он тебе говорил в одиночку, на холоде и без носков. Конечно

От: Деку

Там не так уж и холодно, Каччан

От: Каччан Тогда какого хуя тебя так трясло, а?

Деку печатает…

Деку печатает…

Деку печатает…

От: Деку

Не было такого

От: Каччан Деку. Сделай мне одолжение, иди поспи, нахуй. У меня есть дела поважнее чем спорить с тобой

От: Деку

Я не спорил!

От: Деку

Я просто спросил у тебя простой вопрос, а ты увиливаешь от ответа

От: Каччан Я встаю так рано каждый день. Это не так уж и важно, просто часть моей ежедневной рутины От: Каччан Так что займись своими делами

Деку печатает…

Деку печатает…

Деку печатает…

От: Деку

Просто…

От: Деку

Я не знаю как сказать

От: Каччан Тогда отстань

От: Деку

Ты выглядел уставшим, Каччан

Кацуки усмехнулся. От: Каччан Может, потому что сейчас пять утра? От: Каччан Ты, кстати, выглядел так же

От: Деку

Да, но я лежал в больнице три месяца

От: Деку

Ты выглядишь так, словно тебе не помешал бы хороший отдых. Тебе правда нужно вставать так рано?

От: Каччан Да. А сейчас я собираюсь тренироваться и идти на занятия, так что перестань мне писать

От: Деку

Хорошо…

Деку печатает…

Деку печатает…

Деку печатает…

От: Деку

Мы же можем поговорить позже?

От: Деку

Я понимаю, что ты занят, просто хотел у тебя спросить кое-что

От: Деку

Могу позже спросить текстом, если ты захочешь

От: Каччан Ладно

От: Деку

Хорошего тебя дня, Каччан ^-^

От: Деку

О, и напомни, пожалуйста, Ииде делать заметки за меня!

(Прочитано в 05:45.)

***

— Чувак, ты пропустил все самое интересное. Это было так круто. — Да, чувак. Ты всё пропустил. — Если кто-то из вас, неудачников, продолжит рассказывать мне об том дерьме, я буду обедать в одиночестве. — Мидория был так счастлив! Он прослезился, когда увидел знак с приветствием… — Я был бы пиздец как удивлен, если бы он не прослезился. — …он прямо расплакался, когда мы подарили ему ограниченную фигурку Всемогущего. — Какой эпохи Всемогущего она? — Серебряной, я думаю. — Не, она была золотой. — Чувак, какой золотой. Она слишком дешевая, что бы быть золотой… — Ее просто продавали по акции! — Золотой эпохи все равно должна быть дороже. — Мы все скидывались, так что даже если она была золотой… Кацуки встал, взял свой поднос с едой и отошел от стола. Он проигнорировал громкие, визгливые просьбы Киришимы и Мины вернуться и, не спрашивая разрешения и не объясняясь, занял место рядом с Джиро, сидевшей достаточно далеко от шумной компании его друзей. Девушка подняла на него глаза, и Яойорозу, сидевший рядом с ней и что-то рассказывающая ей, сделал то же самое. — Конечно, Бакуго, ты можешь сидеть с нами, без проблем, — с сарказмом сказала ему Джиро. — Я знаю, — просто ответил он, не глядя ни на нее, ни на Яойорозу, и приступил к еде. Джиро закатила глаза, но не стала больше сопротивляться, а снова повернулась к Момо и продолжила разговор, который они вели до его прихода. — Я отправила ему плейлист, но не уверена, что он его уже прослушал. Сейчас много всего происходит, и он, наверное, пытается отдохнуть и наверстать все, что пропустил. — Уверена, ему понравится, — улыбнулась Яойорозу. — Мне мой точно понравился. У тебя талант определять музыкальные вкусы людей! — Надеюсь, Мидория думает так же, — пожала плечами Джиро, немного смущенная похвалой. — Вот этой звезде, само собой, понравился тот, который я для него сделала, — кивнула она Кацуки, пытаясь вовлечь его в разговор. Кацуки бросил на девушек незаинтересованный взгляд, а затем пожал плечами, скрестив ноги в довольно грубой манере и сгорбив плечи, пережевывая пищу. — Он был неплох, — сказал он. — Ты же знаешь, что я могу видеть, сколько раз ты нажимал на кнопку «воспроизвести»? — Джиро приподняла одну бровь, дразня его. — Я создатель плейлиста. Кацуки хмыкнул. — Дерьмовая функция. — Думаю, он хотел сказать: «Спасибо, Джиро, за то, что составила такой милый, близкий к моему внутреннему миру плейлист, который помог мне избавиться от эмоционального запора», — поддразнила Джиро, вызвав хихиканье Яойорозу и сердитый взгляд Кацуки. — Отъебись, — прорычал он. — Ну, мне пора идти, — объявила Яойорозу, собираясь встать. — Мне нужно закончить задание по теории причуд. Увидимся позже? — Конечно, — кивнула Джиро, возвращаясь к своей тарелке с недоеденной едой. — До встречи. — Пока, Бакуго-кун, — вежливо улыбнулась Яойорозу, забирая свой поднос. Кацуки кивнул ей, продолжая есть. Как только девушка скрылась из виду, Джиро вздохнула и повернулся к нему, продолжая жевать. — Итак, все говорят о вечеринке, да? — Да. И если ты тоже собираешься, я найду другой столик, чтобы поесть, — сварливо ответил он. — Нет, все в порядке, я понимаю, — пожала плечами Джиро. — Просто проверяю, правильно ли я предположила. — Предположила что? — нахмурился Кацуки. — Ну, — пожала она плечами, откусывая еще кусочек от своей еды. — Ты никогда раньше не сидел со мной. — В смысле? Сидел, конечно, — хмыкнул Кацуки. — Но не за обедом. — У тебя в мозгах ушная сера? Я уже обедал с тобой раньше. — Нет. — Ты совсем, блять, того? — Ну и когда же это было? Кацуки на мгновение задумался. — Видишь? Я же тебе говорила. — Заткнись, Ушастая. — Я просто думаю, что это довольно глупо, что ты ищешь меня только тогда, когда тебе надоедают другие твои друзья. Кацуки, нахмурившись, смотрел на нее. Он уже собирался спросить ее, к чему все это, но тут заметил ехидную ухмылку, которая нарисовалась на губах девушки. — Придурочная. — Я просто дразню тебя, Взрывчатка. — Отвали. Это я даю людям прозвища. Джиро хихикнула, а затем повернулась к нему. — Как поживает слуховой аппарат? Киришима сказал, что ты получил новый от той девушки из класса поддержки, — небрежно спросила Джиро. Кацуки вздохнул, но он был рад, что хоть кто-то говорит о чем-то, что не связано с гребаным Деку. — Все в порядке, — Кацуки пожал плечами. — Он легче, от него не болит ухо и он не шумит. Пока все хорошо. — Хм, — кивнула она. — Это хорошо. Ненавижу этот отдающий в ухо шум. Кацуки уставился на нее. — Иногда подобное случается, когда я использую свою причуду, — пояснила она. — Возможно, это происходит не так, как с тобой, но все равно неприятно. Я могу это понять. — Тц, — всё что произнес в ответ Кацуки. Они продолжили есть в молчании. Джиро закончила раньше Кацуки, она взяла свой телефон и беспорядочно листала социальные сети, до того момента, пока Кацуки тоже не закончил. Она явно задержалась только для того, чтобы составить ему компанию. Как только Кацуки закончил есть, он взял свой и ее подносы, заставив Джиро посмотреть на него с удивлением. Он встал и посмотрел на сидящую девушку серьезным, почти сердитым взглядом, под которым, однако, ясно читалась безмолвная благодарность. — Просто чтобы ты знала, я, возможно, начну обедать с тобой чаще. Я не люблю слушать всякие разговоры во время еды, как это делают эти тупицы, и в последние дни они меня раздражают, — заявил он, кивнув на стол Киришимы. Джиро уставилась на него с таким же безразличным выражением лица. — Ты спрашиваешь у меня разрешения? — приподняла она бровь, дразня его. Кацуки нахмурился и окинул ее взглядом, превратившимся в оскал. — Нет, я тебя предупреждаю, — раздраженно ответил он. — Не хочу, чтобы ты ныла, когда я подсяду в следующий раз. — Хорошо, — пожала она плечами. — Считай, что я предупреждена. — Угу, — хмыкнул он и, не попрощавшись и даже не удостоив ее взглядом, он развернулся и направился к выходу из столовой. — Эй, Бакуго! — окликнул его Киришима, когда он проходил мимо, все еще шумной компании друзей. — У нас потом тренировка? — Да, — ответил Кацуки, не взглянув на него. Он поставил подносы на свои места и направился обратно в общежитие.

От: Деку

Ты уже лег спать?

От: Каччан И зачем тебе это знать?

От: Деку

Просто, как я и сказал до этого, я хотел поговорить с тобой о кое-чем

От: Каччан Ты сказал, что можешь и написать об этом, так что выкладывай

Деку печатает…

Деку печатает…

Деку печатает…

От: Деку

В целом, это не так важно. Забудь ^-^

От: Каччан Да ладно, блять

От: Деку

Что?

От: Каччан Я, сука, ненавижу когда ты так делаешь

От: Деку

Как делаю?

От: Каччан Делаешь все, лишь бы я сам начал тебя умолять мне рассказать всякое дерьмо

Деку печатает…

Деку печатает…

От: Деку

Разве я так когда-то делал?

От: Деку

Не то чтобы у нас было много разговоров, Каччан

Кацуки скрипнул зубами от досады. Чертова амнезия Деку. Я говорил тебе, что из-за этой херни с нашими общими чувствами ты должен говорить мне, когда чувствуешь себя дерьмово, потому что я не собираюсь быть несчастным, как ты, и хандрить из-за того, что твоя тупая задница была слишком слаба, чтобы сказать мне что не так. Я не буду повторяться, так что просто скажи мне, в чем дело, и мы сможем это исправить. Это пустяк. Отлично. Мне плевать. От: Каччан Если не собираешься мне расказывать, что хотел, то я пошел. У меня есть более важные дела

От: Деку

Хорошо

Кацуки отложил телефон и не стал много думать о том, что означало это необычное согласие Деку.

***

У Кацуки было столько дел, что он даже не заметил, как неделя подошла к концу и началась новая. То, что дерьмовый Деку вышел из больницы и стал разговоривать лучше, не означало, что Кацуки ослабит свою бдительность, так что в результате он несколько часов в день всё же посвящал занятиям по языку жестов. К им добавились и приближающиеся экзамены, которые отнимали у него слишком много времени, чтобы сосредоточиться на чем-то еще, за исключением тренировок с Киришимой и (иногда) с Двумордым. Когда Деку спросил Кацуки о его непривычном отсутствии — ведь, само собой, избалованный мелкий засранец привык видеть Кацуки каждый день, так как ему позволял это больничный распорядок, — Кацуки не стал придумывать оправданий: он просто сказал Деку, что занят учёбой, вот и всё Конечно, причиной его отсутствия действительно была учеба, но он не мог отрицать, что чувствовал себя немного неловко. Одно дело видеть Деку каждый день, когда он лежал на больничной койке в лазарете медблока школы, и совсем другое — навещать Деку в спальне ботаника или в общей комнате, где каждый мог увидеть их или подслушать их разговор. Не то чтобы им было что скрывать — но Кацуки ценил свою личную жизнь и не хотел, чтобы кто-то из его друзей-засранцев распускал вокруг них сплетни. Самым простым решением было пригласить Деку к себе в спальню, но: Во-первых, Кацуки знал, что все будет не так, как было при Деку-призраке, а это только разозлит его еще больше; и во-вторых, он просто не хотел приглашать. Потому что это точно будет неловко, и он не хотел даже думать о последствиях подобного диалога. Если быть честным, он вообще не хотел так много думать о Деку. Это всегда заводило его мысли в круговорот, который приводил в тупик, и от этого Кацуки расстраивался еще больше. Все, что ему оставалось, — это ждать, никакие прямые действия не давали положительного результата, а просто сидеть со скрещенными руками и ничего не делать сводило его с ума. Кацуки терпеть этого не мог, он был человеком дела. Он хотел бы просто пойти и рассказать Деку обо всем, кляня последствия. По крайней мере, так на его плечах было бы на один груз меньше. Он вздохнул. Сегодня снова был понедельник, и ему предстоял экзамен. Он закончил его одним из первых, поэтому, ему разрешили выйти из класса и вернуться в общежитие пораньше. Это обеспечило Кацуки больше свободного времени, так что он решил прогуляться и в очередной раз задуматься о том, как он, блять, вообще умудрился вляпаться в такую дерьмовую ситуацию. Может, он и впрямь вел себя как мудак последнюю неделю. Он знал, как Деку ценит его дурацкие визиты, а Кацуки вообще перестал его навещать. Он не был виноват в том, что Деку выписали из больницы, чему он был чертовски рад, но Кацуки мог бы постараться видеться с Деку чаще. Все говорили ему об этом, Всемогущий не раз намекал, что встреча с Кацуки делает день Деку лучше, и, если быть честным, даже сам Кацуки скучал по компании задрота. Какого черта?! Это не была его, сука, вина. Его привязали душой к этому куску дерьма, и было бы странно, если бы он не скучал по нему. Особенно после того, как он провел несколько месяцев, видя этого задрота каждый божий день. Возможно, это просто было последствие причуды. После обеда, закончив тренировку с Всемогущим (который с момента их последнего разговора избегал даже упоминать существование Деку, находясь рядом с Кацуки), Кацуки пришел в общежитие, мокрый от пота, одежда прилипла к его измученному телу, а электричество от неиспользованной причуды, которую он носил в себе против воли, заставляло кончики пальцев подрагивать и покалывать. Проходя мимо общей комнаты, он заметил его: Деку, громко смеющегося, откинувшего голову назад, обнажив шею. Он тяжело опирался на Двумордого, а Круглолицая примостилась рядом с ними на диване. Даже с расстояния Кацуки мог разглядеть его дурацкие ямочки и то, как его лицо светилось от счастья. Он выглядел не таким усталым, как в последний раз, когда Кацуки видел его, стоящего посреди ночи на кухне, дрожащего, стоящего босиком. И на какое-то мгновение Кацуки снова испытал к нему ненависть, но через секунду понял, что ощущение пустоты в груди было чем-то гораздо более сложным и горьким. Он вернулся в свою комнату, не останавливаясь на разговоры с кем-либо из присутствующих в общей комнате. Никто из них даже не заметил, как Кацуки прошел мимо.

***

— Выглядишь злым. — Ну, я, блять, тут и поэтому. — Банка. Кацуки вздохнул, закидывая пару монет в банку ругани. Он зло уставился на ноги доктора Мацуо. — Ты скажешь мне, что тебя беспокоит? Кацуки раздраженно взглянул на неё. — Вы знаете что. — Знаю? — Блять, конечно… — он запнулся, гневно выдыхая и отворачиваясь, чтобы вновь закинуть монету в банку. Он молчал. Она некоторое время терпеливо изучала его лицо. Когда же Кацуки не соизволил продолжить, она нарушила молчание. — Это связано с Мидорией-куном? Кацуки закатил глаза, осознавая, что его действие было слегка детским, но не придавая этому большое значение. Ему можно быть немного мелочным, хотя бы на этой сессии, где он откровенен. — Поняла, — она вздохнула на его бесконечное молчание, меняя позицию на месте, — Ты принёс свой лист гнева? Кацуки ухмыльнулся, вытаскивая скомканный клочок бумаги с куртки и передавая женщине. Терапевт поддалась вперед и взяла его, осторожно и внимательно вчитываясь в листок. Она молчала, вникая во все. Он знал, что листа будет достаточно, чтобы та осознала причину его кислого настроения, так что он просто ждал, глядя на банку ругани и задаваясь вопросом, сколько же там уже денег. — Ты много раз написал «амнезик Деку», — неожиданно прокомментировала она, в голове звучала нотка любопытства, — Что это значит? — Вы знаете что. — Знаю? — Блять, перестаньте делать это. — Делать что? — Говорить «Знаю?», как будто бы вы действительно, блять, не знаете. Мы уже долго этим занимаемся. — Именно, — кивнула доктор Мацуо, — Мы уже долго этим занимаемся. Что значит, ты знаешь, нужно быть честным и открытым со мной, если мы хотим разобраться с твоей проблемой. — Неважно, блять, честен ли я с вами об этом или нет, — произнес он, закидывая монетку в банку, — Это проблема, с которой вы не можете разобраться, так что нет никакого смысла. — Конечно, есть, — она отложила листок и наклонилась, — Что заставляет тебя думать, что это проблема, которую мы не сможем проработать? Кацуки ухмыльнулся, качая головой. — Что, вы магическим способом заставите дерьмового Деку все вспомнить? — горько спросил он, — Вы не можете. Я не могу. Мне нужно подождать. Она уставилась на него. Он глядел в ответ. — Подождать чего? — спросила она. Кацуки злобно и прерывисто выдохнул. Пока он не сможет вернуть Один За Всех, подумал он, но он ведь не может это сказать. Это секрет Деку и Всемогущего, и если он расскажет, это не только подорвет их доверие, но и поставит её — и их — под опасность. Ну. Под большую опасность. Поэтому вся эта ситуация бесила и становилась все более невыносимой. Он не может, блять, вообще ни с кем об этом поговорить, потому что только двое знают про Один За Всех. Деку, чья реакция на беспричудность непредсказуема, чего Кацуки не хочет видеть. И Всемогущий, который не может устоять перед щенячьими глазками Деку и который будет с ним, несмотря ни на что. Если Кацуки пойдёт к Всемогущему и скажет, что хочет, чтобы Деку все вспомнил, тот предложит пойти и сказать правду задроту, но это он уже сделал. И это, блять, не помогло. Короче, он один-одинешенек, пока Деку не вернет силы. (Он пытался не думать, каким сильным был Деку до инцидента). — Пока он не вспомнит, — произнес Кацуки, не смотря ей в глаза. — Почему ты уверен, что он вспомнит? Кацуки вздохнул. Она не должна знать. Он не может ей рассказать. — Я не хочу об этом говорить, — он кратко оборвал её, одна его нога дергалась. Она некоторое время внимательно изучала его лицо, а потом вздохнула и откинулась назад. — Ладно. Тогда, о чем бы ты хотел поговорить? — Спросила она. Руки Кацуки сжались в кулаки, и он почувствовал, как разочарование окутывает его. Потому что всё, о чем он мог думать, вокруг чего крутились все его мысли, был дерьмовый Деку и его слабость, его лечение. Он не может сказать доктору Мацудо об этом, ведь разговор неизбежно дойдет до этой точки, когда она спросит про Деку-амнезика. А Кацуки. Не. Может. Об. Этом. Говорить. Похоже она почувствовала его разочарование и следующим за ним гнев и сказала: — Бакуго-кун, есть что-то, о чем ты недоговариваешь? И это стало точкой невозврата. Месяцы разочарования карабкались по его глотке. Он даже не успел обдумать, как уже стоял на ногах, пиная свой стул, круша в руках все, что можно достать. Он не знал, использовал ли свою причуду или это была лишь его сила. Он знал только то, что УСТАЛ. Он никогда об этом не просил, никогда не подписывался на это, не хочет быть вовлечен в это дело с Деку, да и никогда не хотел привязываться к нему. Но вот, он тут. Рушит офис своего терапевта, потому что дерьмовый задрот ничего не помнит о нём и о времени, проведенном вместе. Не с кем поговорить, не рискуя чьей-либо жизнью. Он один. Полностью, блять, один. А он не должен быть один, ведь нужно просто сказать все Деку. Однако он слишком труслив для такого. Он даже не знал, чего боялся. И что, что Деку ненавидел его? Он не должен столько волноваться или думать о нём. Все, что нужно, это ждать, пока придурок вернет свою форму и заберет причуду. И их связь оборвется. Никаких больше бессонных ночей, никаких кошмаров, никакой тревожности. Боже, хоть бы Деку его ненавидел. Он хотел, чтобы Деку его ненавидел. Он хотел бы ненавидеть Деку. Вопреки всему, что ты сделал, я все еще люблю тебя. И всегда любил. И это было оно, не так ли? В конце концов, с тех пор, как их было четверо. Любовь Деку и неизменная похвала были константами в жизни Кацуки. Единственными константами, ведь все другое изменилось. Он изменился. Так сильно. Если Деку ненавидит его…если Деку возненавидит его…он потеряет опору. Он потеряет любое сходство с нормой. Он привязался к любви Деку, как одержимый. Это единственное, что может приземлить его. Что охуеть как смешно, так как Кацуки никогда ни в ком не нуждался. Он никогда ни в ком не нуждался. Он всегда заботился о себе сам. И факт, что сейчас он нуждается в Деку, в парне, которому он сказал убить себя, заставляет чувствовать себя слабым и нелепым. Уязвимым. Жалким. И худшее, что Деку даже не знает…даже не догадывается. Кацуки ненавидит себя за то, как сильно он пал. За то, что позволил себе зависеть от кого-либо. Как будто бы его душа все ещё соединена с Деку, а Деку больше не с ним. И он скучал по нему. Он ненавидит это, но он скучает по нему. Тоскует по нему. Ненавидит это. Он упал на колени посреди кабинета доктора Мацудо. Его кресло упало; стол, на котором была банка ругани и горшок для растения разбиты. Деньги попадали на пол. Беспорядок. Даже гобелен перекошен, обожжён по краям. Единственное, что Кацуки не сломал, — кресло Доктора Мацудо и её саму. Тяжело дыша, он уставился на неё. Во рту сухо. Он знал, что его лицо бешено скошено, и расслабился, разжал челюсть и кулаки, позволяя плечам опуститься. Доктор Мацудо смотрела на него, но во взгляде не было страха, только ее вечное спокойствие. Будто бы она ждала, пока Кацуки закончит, чтобы заговорить. — Ты закончил? — Спросила она, будто бы искренне хотела знать. Кацуки сухо глотнул и кивнул. Терапевт кивнула в ответ. Она встала со своего вместе и уселась на пол, напротив Кацуки, ставя руку на его плечо. — Ты не обязан мне все говорить, — сказала она терпеливо, — Но если будешь держать все в себе, то сделаешь себе только хуже. Вот, — она указала на уничтоженный офис, — Что происходит, когда ты перенапрягаешься. Когда все накапливается, и ты уже не можешь справиться ни с чем. Он усмехнулся, пытаясь сохранить самообладание. — Мне не нужно напоминать тебе, что я здесь, чтобы помочь тебе, — продолжила терапевт, — Что ты можешь доверять мне. И ничего из сказанного тобой не выйдет за пределы этой комнаты. Но это не значит, что ты должен говорить о вещах, которые приносят тебе дискомфорт. Она вздохнула, взглянув в сторону, как бы пытаясь подобрать нужные слова. — Однако, похоже, ты всегда пытаешься избегать говорить о Мидории, и он — вечная причина твоего гнева. Бесспорно, это наносит тебе ущерб, — она окинула его волнительным взглядом, — Избегание — не лучший вариант, Кацуки. Чтобы решить проблемы, нужно столкнуться с ними лицом к лицу. Убегая от них, ты позволяешь им доминировать над тобой. Сильнее. Пока они не догонят тебя и не поглотят полностью. Сказав это, она встала на ноги, оглядывая сидящего Кацуки. — Я не жду, что ты заговоришь о нём, если ты не хочешь. Но мне нужно, что бы ты подумал о том, что здесь сейчас произошло и том, что я тебе сказала. Несмотря на то, какой ты великолепный, ты не можешь одолеть собственные эмоции. Она вязла свою сумку и направилась к дверям. Кацуки взглянул на неё. — Другим уроком для тебе будет то, что беспорядки сами себя не убирают, — произнесла она, дойдя до дверной ручки, — Накосячил — исправляй. Она открыла дверь и ушла, оставив Кацуки одного в уничтоженном офисе. Она права. Это его беспорядок, поэтому ему и убирать. Он всего лишь надеется, что этот припадок гнева не обернется вновь ему проблемами с администрацией. А что, если Доктор Мацуо расскажет им про крушение офиса? Что, если его наконец отчислят, и он выбросил свою карьеру в мусор снова из-за Деку? Шум привлек его внимание, когда он собирал битые куски банки. Кацуки взглянул через плечо и обнаружил Доктора Мацудо, держащую метлу и совок. Она передала ему метлу, а Кацуки, медля секунду, взял её. — Исправлять косяки не значит исправлять их в одиночку, — сказала она спокойно. Не ожидая ответа, Доктор прошла сзади него и подняла кресло, — Я возьму на себя стол, ты подмети стекло и собери деньги. И даже не думай забирать их себе… Я узнаю. Впервые за столько недель, Кацуки почувствовал искреннюю улыбку, вырисовывающуюся на губах. И впервые, даже, если он не сказал Доктору Мацудо все, что хотел, он не чувствовал себя так одиноко.

***

К сожалению, это не значит, что все исправилось. Но припадок гнева и крах офиса Доктора Мацуо («Знаешь, это должно было рано или поздно случиться. Это нормально, когда у пациентов случается припадок гнева во время терапии управления гневом, это было вопросом времени. Думай об этом как о пиковом моменте…сейчас, когда мы прошли через это, значит, мы ближе к восстановлению») не значит, что он все расскажет Деку. Во всяком случае, это заставило думать больше об их взаимоотношениях с задротом…и помогло достичь кое-какого заключения. Он хочет быть героем. В этом он точно уверен, это что-то, что всегда было с ним…что-то более постоянное, чем восхищение Деку. И из-за Деку Кацуки рискнул своей карьерой. Дважды. Возможно, даже больше, просто он не знает. И это больше не может продолжаться. Он будто бы проснулся после нескольких месяцев сна. Он позволил сантиментам и эмоциям проглотить себя, он позволил разуму отражать запутанные чувства Деку, и его чувства, в свою очередь, тоже стали запутанными. Но есть кое-что, в чем он уверен — он хочет быть героем. И ему нужно перестать позволять Деку становиться у него на пути. Конечно, Кацуки понимает, что не может просто вырезать задрота из своей жизни — он практически может почувствовать боль души Деку из-за изоляции. Но также он не может рисковать шансом стать про-героем из-за него. Он не может позволить себе потерять контроль, как сегодня. Он не может позволить себе потеряться в мыслях, потерять сон и время учебы из-за него. Он знал, их динамика изменится, когда Деку проснется. Он всегда знал, что та близость, которую они строили с душой Деку не будет работать с реальным Деку. Он всегда знал, что неспособность почувствовать эмоции Деку самому и отсутствие связи с ним создадут огромную стену между ними снова. Он всегда знал, что их взаимоотношения должны поменяться, когда все вернется в норму. Но это не остановило его, когда он тянул душу Деку в тело. Это не остановило его выдержать месяц комы Деку и ещё другой его госпитализации. Это не…не должно было его останавливать выдерживать Деку-амнезика. Вопреки тому, как жалко и назойливо он себя чувствовал. Он вздохнул, возвращаясь к словам Всемогущего. Ничего не мешало ему подружиться с Деку до того, как он все вспомнит. Это, вероятно, даже осчастливит его, когда он вернет воспоминания. Знать, что Кацуки постарался все наладить. Но где-то глубоко, его мелочная, неуверенная, детская частичка не могла постараться. Он не мог показаться таким уязвимым…поддаться желанию Деку стать друзьями. Его эмоциональный выброс в офисе Доктора Мацудо как-то на него повлиял. Неожиданно он почувствовал себя одновременно наэлектризованным и измученным. Конечности стали слишком тяжелыми, но разум и сердце витали. И неожиданно комфортная темнота и тишина стали давить. Он подумывал позвать Киришиму потренироваться, но, будучи в таком положении, он просто выплеснет весь гнев на друга, а тот дал знать, что более не хочет быть его грушей. Он уже тренировался с Половинчатым, и не хочется получать непрошенных вопросов. Всемогущий не мог быть опцией — мужчина был слишком строгим по поводу тренировок, это не подходило Кацуки, изводящему себя. Он поднялся на него, кожа покалывала, от чего стало некомфортно. Он прошелся по комнате, а потом решил сделать пару отжиманий и разминку, чтобы высвободить накопившееся давление. Пропотев, он осознал, что это дискомфортное чувство все ещё с ним — напряженное ожидание, которое кричало ему сделать что-то. Он вздохнул. Не думая, он встал на ноги, надел тапочки и вышел из спальни. Он задержался у комнаты Деку, будто бы вечность, обдумывая, нужно ли ему постучаться или просто пройти. Мальчику точно хорошо без него — у него есть друзья, сейчас, ему не нужно, чтобы Кацуки его нянчил. Но все же, что-то внутри него…что-то наподобие инстинкта, что-то вроде тоски (эффект причуды, конечно же), которая заставляет его проведать задрота, которая заставляет его хотеть увидеться с ним. Он не хотел выглядеть шутом. Деку в нём не нуждается, это очевидно. Но Кацуки не глуп — он знал, что Деку не хочет его видеть. Деку всю жизнь боготворил Кацуки, сейчас он понимает. Сейчас он знает, что тот не высокомерил. Он точно знает, что Деку чувствовал, смотря на него. Счастье. (Просто он не знает, что чувствует, когда смотрит на Деку). Он ударил дверь кулаком с большей, чем нужно, силой. Если Деку и ответил как-то, Кацуки не услышал (и кто обвинит его?), но меньше, чем через минуту, дверь отворилась. Деку стоял напротив него, меньше, чем обычно, но не трясся так сильно. Он все еще был худым, слишком худым. — К-каччан! — Произнес Деку, удивляясь приходу Кацуки. Его зелёные глаза широко раскрылись, и Кацуки понял, что давно не смотрел на них. — По крайней мере ты надел носки, — прокомментировал Кацуки со скрещенными на груди руками, кивая на ноги Деку. — А-а, да, я прислушался к твоему совету, — Деку вытянулся. Кацуки бесило, что тот больше не заикается. Не из-за заиканий, а из-за того факта, что Деку стало лучше и он заметил это только сейчас, — Последнее, что мне сейчас нужно, это холод. — Наконец-то хоть какой-то здравый смысл в твоей голове, — он усмехнулся, — Всемогущий поймал тебя или ты сам до этого дошел? Деку слегка хихикнул, опуская голову и пряча смущенную улыбку. — Как я и сказал, я прислушался к твоему совету, — признался он и сфокусировал свой взгляд на Кацуки, будто бы пытаясь найти что-нибудь. Кацуки уставился на него, не фокусируясь на глазах, и наступила тишина. — К-Как прошли экзамены? — Спросил Деку, намереваясь растворить напряжение. — Пустяк, — Кацуки пожал плечами, — Я первее всех закончил. — Ох, — Деку моргнул, — Я не ждал меньшего от тебя. — Ага, — сказал Кацуки. Вновь наступила тишина. Кацуки ненавидит эту ситуацию, ненавидит как нелепо себя чувствует рядом с Деку. Ненавидит свою неспособность говорить с ним, не потому, что Деку еле говорит, а он еле слышит, а потому что они больше не связаны. А может так и надо. Может им не суждено быть связанными, быть друзьями или же сохранить наложенную связь. Может им просто повезло быть связанными причудой, или может им не суждено восстановить разорванную связь. Может им нужно вновь стать соперниками и жить дальше. У Деку свои друзья, у Кацуки свои. Они больше не нуждаются друг в друге. Он даже не знает, почему переживает — у них нет ничего общего, и если Деку чуть не умер из-за него, это не значит, что им нужно быть друзьями. Он не знает, почему просто прямо не сказал все Деку, тогда и сейчас. Что у него Один За Всех. Так он избавится от бремени. Он встретился со взглядом Деку и увидел в нём ожидание, и Кацуки знал, что сказать. — Хорошо поговорили, — сказал он сухо. В то же время Деку загорелся: — Хочешь зайти? Они уставились друг на друга, глупо, болезненно рассеяны. То, что они больше не синхронны дошло до Кацуки, и он ухмыльнулся и покачал головой. Он не может снова быть с Деку друзьями. Они провели все детство вместе и так и не стали друзьями. Сейчас слишком поздно. Возможность, которая выпадает раз в жизни. — Не-а. Тебе нужно отдохнуть, а у меня дела. — Х-хорошо, — Деку согласился, хотел ли он ещё что-нибудь сказать или нет, Кацуки не узнал. Он уже развернулся, чтобы уйти. Он почти дошел до лестницы, как Деку выпалил: — С-спасибо, что пришел, Каччан. Он не удостоил мальчика ответом. Понятно, они уже на разных страницах. Более того, они разговаривают на разных языках. Он с силой захлопнул свою дверь. Дискомфорт ощутился в районе живота, когда он уверил себя, что ему остается ждать, пока Деку научится говорить на его языке.

***

От: Ушастая

Я сделала ещё один тоскливый плейлист для твоей хандры

От: Бакуго Кто, блять, сказал, что я хандрю

От: Ушастая

Я чувствую, ты послушаешь

Кацуки зашёл по ссылке Джиро и взял наушники со стола, засовывая один в хорошо слышащее ухо. Он смутно помнит совет Девочки не перенапрягать его здоровое ухо. И даже мысль потери того, что осталось от слуха или нужда надевать два слуховых аппарата заставили его тревожиться. Но он все же нажал на плей-лист, понижая громкость на минимум, просто на всякий случай. Ему нужно немного отвлечься. Он вновь изумился способности Ушастой точно подбирать музыку под его настроение, начиная с лирики, заканчивая ритмом. Он задался вопросом, подслушала ли она их разговор с Деку и поэтому поняла, что он хандрит. Гнев и возмущение окутали его. От: Бакуго Блять, посдлушала???

От: Ушастая

Вообще без понятия о чем ты

От: Бакуго Очень смешно. Занимайся своими делами

От: Ушастая

Не стоит благодарить за плейлист, придурок

От: Ушастая

Ещё, просто к слову, если твой параноидальный мозг надумывает, я ничего не подслушивала. Это не только было бы неправильным использованием моей причуды и из-за того, что я не хочу попадать в неприятности из-за тебя снова, но ещё, мне не настолько интересна твоя запутанная любовная жизнь, чтобы подслушивать

От: Бакуго Любовная жизнь??? От: Бакуго Кто, нахуй, сказал, что у меня есть любовная жизни???

От: Ушастая

Так точно Бакуго

От: Бакуго У меня нет любовной жизни, и я не знаю, о чем ты, блять, говоришь От: Бакуго Ты под чем-то?

От: Ушастая

Тогда, это моя ошибка

От: Бакуго Наркотики в корпусе не разрешены, метоголовая

От: Ушастая

Ага

От: Бакуго Отстойная

От: Ушастая

Учусь у лучших

От: Бакуго Пошла на хуй

От: Ушастая

Опять же, всегда пожалуйста

От: Ушастая

Идиот

От: Бакуго У кого-то выросли яйца От: Бакуго Ты бы так не разговаривала тогда, в первые дни в ЮА

От: Ушастая

Это потому что сейчас я знаю ты не такой устрашающий, каким стараешься быть

От: Бакуго Я тебя, блять, убью

От: Ушастая

Уверена так и будь, песик

От: Бакуго Что, блять, ты имеешь в виду?????

От: Ушастая

Лаешь, но не кусаешься

От: Бакуго Я покажу тебе, блять, как кусаюсь, придурочная

От: Ушастая

Ага

От: Бакуго Теперь я понял, почему ты всегда обедаешь одна. Ты раздражаешь

От: Ушастая

Так ты СЕРЬЕЗНО не заметил, что я болтала с Момо

От: Ушастая

Я думала, делаешь ли ты это нарочно, но похоже ты реальной ТАКОЙ забывчивый

От: Ушастая

Что не удивительно, учитывая твою нынешнюю ситуацию

От: Бакуго О чем, господи нахер, ты говоришь?

От: Ушастая

Ни о чем

От: Ушастая

Я ложусь спать. Наслаждайся плейлистом, Бакуго

От: Взрывчатка Катись в ад От: Взрывчатка Что ты имела в виду под моей нынешней ситуацией? Прочитано в 20:29 От: Взрывчатка Ои, ублюдина От: Взрывчатка Не игнорь меня, блять Прочитано в 20:34 От: Взрывчатка Пошла на хуй Прочитано в 20:36

***

В тот день, когда Деку допустили к занятиям, Кацуки проснулся с чувством ненормальной апатии. Где-то внутри он знал, что должен хоть что-то чувствовать. Это было бы доказательством, что лечение Деку идёт хорошо, напоминаем, что вскоре он сможет вернуть себе причуду. Конечно, ему ещё много предстоит пройти, и он все еще выглядит худым, костлявым и слабым, но, если он посещает занятия, значит ему лучше. Это было чем-то хорошим, чем-то, что нужно отпраздновать. Естественно, Деку пока не разрешалось возвращаться к тренировкам и спаррингам, лишь к лекциям, но это шаг вперед. Но, когда Кацуки вышел из комнаты тем утром, безынтересно закидывая рюкзак на плечо, он не чувствовал себя счастливым, радостным, в настроении что-либо праздновать. Он чувствовал лишь раздражение, намек на тревогу, ведь не имел ни малейшего понятия, каким будет день. Сначала он привык быть с Деку двадцать четыре на семь. Затем он привык не быть рядом с Деку вообще во время комы. И даже, если он привык всю жизнь ходить в одну и ту же школу, что и придурок, Кацуки больше не помнит какого это, постоянно быть рядом с Деку. Он ведь такой, да? Все-или-ничего тип парней? Или лучшее из лучших или ничего совсем. Он не работает с серединой. Никогда. А сейчас Деку был серединой. Он вернулся в жизнь Кацуки и не помнит, через что они прошли. Он стал другом Кацуки, но он пока этого не помнит. Ха. Может это и сводило его с ума. Он знал, как ощущалась жизнь с вечно присутствующим Деку, начинало раздражать. Он знал, как ощущается жизнь без Деку совсем. А теперь он должен понять, как жизнь ощущается, когда Деку рядом иногда. (Период до ЮА не в счет, ведь Кацуки не думал так много о Деку в то время, поэтому не мог знать). Он хотел бы, чтобы была середина получше этой. Больше того: он хотел бы быть не столь одержимым. Почему он не может довольствоваться среднячком хотя бы раз в жизни? Вот Деку, да? Он жив, выздоравливает, а главное, вернулся в свое тело. Разве не этого Кацуки хотел с самого начала? Вернуть Деку в тело, разорвать связь и жить своей жизнью? Так почему же он несчастлив? И вдруг его осенило. Впервые, с тех пор, как он встал в больнице с повреждением одного уха и рядом кричащей матерью. Он не был счастлив. Господи, какая же блядская ситуация. Как всегда он первым пришел в класс, с грохотом уронил портфель на пол и тяжело сел. Самой заметной его эмоцией был, конечно же, гнев, но присутствовал и микс каких-то чувств в нижней части живота, заставляющий его сжать зубы и зло стучать ногой. Деку в любой момент ворвется через эту дверь со светящимися глазами, широкой, теплой улыбой, тупыми веснушками и с гнездом на голове. А Кацуки… Кацуки не сможет ничего, кроме как глядеть издали из-за обрыва между ними. Пустота, пустое пространство, недостижимая дистанция, которую он все-таки сможет достичь, когда Деку вернет проклятую причуду, свои воспоминания и поймёт. Потому что это то, что Деку нужно понять, а не рассказать. Ему нужно самому ощутить тот опыт. Он должен узнать. Кацуки решил, что лучше притвориться занятым чем-то, чтобы не говорить с Деку и Дерьмоволосым по их прибытии. Так, он открыл рюкзак и достал тетрадь, ручку, став лениво тереть пустую страницу. Доктор Мацудо как-то сказала, что будет классно написать лист всего того, что его злит. Это облегчит ему понимание и решение собственных эмоций. Кацуки надел злое, сосредоточенное лицо и стал разузнавать, что, нахер, творится у него в груди. Гнев Раздражение Нервозность Разочарование Тревожность Беспокойство Усталость Назойливость Ярость То… Дверь в класс внезапно отворилась и весь класс 1-А вошел внутрь, Деку был в окружении друзей и широко улыбался. Они будто бы пришли с какого-то воссоединения, будто бы уже отпраздновали его возвращение. Деку даже не взглянул на него, все общались, смеялись и были чересчур громкими. Когда Дерьмоволосый столкнулся с глазами Кацуки, то почти извиняюще пожал плечами. Кацуки понял, что ему все равно на то, что его не позвали на небольшой праздник в честь возвращения Деку. Он бы не пришел в любом случае. Что его беспокоило, так это то, как счастливо выглядит Деку, как спокойно и довольно он стоит, болтая, улыбаясь, в окружении друзей, в окружении людей, которые его любят, в переполненной компании, в заботе и во внимании. Что беспокоило Кацуки, так это то, как хорошо Деку, в то время, как он один справляется с результатом всего, что между ними было. В то время, как он один не может спать по ночам, не испытывая смерть Деку снова и снова. В то время, как он один был отверженным, злым, отчужденным от всех, кто о нём заботится. Потому что единственный, кто может понять, через что он прошел, единственный человек, кто действительно может понять, — это Деку. А Деку в нём не нуждается. Это беспокоит его больше всего. Ведь он не нужен Деку. Больше нет. Видать, по какой-то иронической причине, вселенной показалось забавным заставить Кацуки нуждаться в Деку для разнообразия. И это сводит его с ума. Он схватил ручку и дописал последнее слово в листе. Тоска Ушастая появилась рядом с ним, окидывая его высокомерным взглядом, который походил на жалостливый. Кацуки лениво закрыл тетрадь, стараясь не дать виду, что он что-то скрывает от неё. — Что надо? — спросил он, не в настроении быть вежливым. Джиро без удивления подняла одну бровь. — Мило. И тебе доброго утра. — Я думал, мы через это уже проходили, — он вздохнул, наваливаясь назад, закидывав руку на спину. Джиро пожала плечами. — Ага, походу, — она согласилась и скрестила руки на груди, смотря волнительно, — Как ты? Кацуки прищурился, насмехаясь. — Что, блять, с тобой? — Спросил он, будто бы это самый нелепый вопрос в его жизни. Джиро закатила глаза. — Знаешь, я даже не знаю, почему переживаю. Слушай, — начала она, — Я говорила с Токоями о музыке, и мы придумали какое-что экспериментальное на этой неделе. Как-то выступление на школьном фестивале, но для удовольствия. Ты с нами? Кацуки сузил глаза. — Вы свою банду создаете? — спросил он с самым ублюдским тоном. Джиро слегка покраснела, но выглядела раздражённо. — У нас уже есть банда, и ты часть неё, насколько я помню, — сказала она, — Это просто шанс повеселиться. Отдохнуть от школы. — Пф. С хера ли тебе-то от школы отдыхать? — Хорошо, исправляюсь: это шанс для тебя отдохнуть от школы. Кацуки уставился на неё с нетерпеливым взглядом. Он вдруг понял, что не хочет больше издеваться над ней. Шутки кончились. — Не знаю, о чем ты. Джиро склонила голову вбок. — Слушай, Бакуго, я не собираюсь задавать тебе вопросы, заставлять говорить о чувствах или гладить по голове и угощать горячим какао. Если хочешь, мы все можем притвориться, что ничего не происходит, что все в твоей жизни идеально. Но это факт, все знают, что многое происходит, и никто тебя за это не осуждает. И кроме того, терапия гнева, кажется, очень даже рабочая, вопреки всему первоначальному неверию. Но ты все ещё ведёшь себя, как придурок, а ещё ты скоро сломаешь ручку. Тебе, очевидно, пригодится отдых и какое-то отвлечение, так что перестань быть придурком и приходи на нашу практику, ок? Она будет в моей комнате после уроков. Не дожидаясь ответа, Джиро повернулась и пошла к своему месту. Кацуки уставился вниз и обнаружил, что ручка, которую он держал, была в секунде от того, чтобы согнуться, с выжженными концами. Он швырнул её на стол и томно вздохнул, ругая себя за отсутствие самоконтроля, в то же время… — Каччан! Ох, прекрасно, блять. Он посмотрел на рядом стоящего Деку, рюкзак все еще был на нем, а еще широкая, взволнованная улыбка, образующая пару ямочек на щеках. Сердце Кацуки трепетало от увиденного, но он не знает, хорошое это чувство или нет. — Что? — Спросил он Деку с серьезный и злым лицом. Его враждебный тон никак не подействовал на счастливую улыбку Деку, мальчик просто прошел назад и сел позади Кацуки, ведь это его обозначенное место. Место, пустовавшее месяцы. Место, прекрасно отображающее пропасть между Кацуки и остальным миром. Сейчас оно занято. — Я вернулся! — Заявил Деку, отвечая на вопрос. Кацуки закатил глаза. — Я вижу, — произнес он ворчливо. Даже, если друзья разговаривали где-то позади, он чувствовал их приклеенные взгляды. Деку ничего не ответил, из-за чего Кацуки сам повернулся. Улыбка все ещё светилась на лице Деку, но сейчас она была мягче, почти меланхоличная. — Разве ты не должен дать отдых своему дерьмовому костлявому телу? — Спросил он с долей агрессии. Задрот слегка хихикнул на это. — Меня погнали на учебу. Ты это знаешь, Каччан. — Да, но я не знал, что это будет сегодня, — усмехнулся он. — Ох. Прости, я думал, ты знал, — Изуку нахмурился, взгляд искренне удивленный. — Ты мне не сказал, — указал Кацуки, звуча слегка обиженно, когда на деле сам он был раздражен. Изуку снова улыбнулся, опуская голову и отводя взгляд. — Ну…я не думал, что это что-нибудь изменит. Кацуки уставился на него. Какого хуя? Почувствовав, что на него смотрят, Изуку взглянул вверх, встречаясь со злыми глазами. Его зеленые расширились, и он тут же стал махать дрожащими руками, показывая, что он не хотел никому навредить. — Нет, я имел в виду… — он замешкался, — Я просто имел в виду, что ты не захочешь прийти на вечеринку, поэтому не сказал. Я не хотел, чтобы ты чувствовал, будто бы тебя заставили. Кацуки ещё раз усмехнулся, окидывая Изуку взглядом отвращения. — Как будто бы ты сможешь меня заставить делать что-нибудь, придурок, — сказал он презрительно и повернулся спиной к задроту. Через несколько секунду Кацуки смотрел в никуда. — П-прости, Каччан, — все-таки сказал Изуку искренне и с сожалением, наклонившись вперед, чтобы быть ближе к хорошо слышащему уху Кацуки. Из-за близости дыхание дотронулось затылка Кацуки, отчего взрывной покрылся мурашками. — За что, идиот? — спросит Кацуки низким тоном, не поворачиваясь к Изуку. Его руки были скрещены на груди, и он оперся об спинку стула, чтобы Изуку было легче говорить. Для тех, кто посмотрит, это покажется так, будто бы Кацуки просто расслабленно сидит. — За то, что не сказал. Вспоминая все, думаю, я должен был, я просто… — он затих. Кацуки усмехнулся, наклоняя слегка голову, чтобы увидеть Изуку периферическим зрением. — Ты просто что? — раздраженно призвал он. Изучу прикусил нижнюю губу и отвел взгляд перед тем, как ответить. — Я не думал, что тебе будет дело до этого? Кацуки усмехнулся. Его сердце пылало. Мы знаем друг друга с четырех лет, но, господи, запрети людям думать, что тебе есть до меня дело! — И мне нет дела, — сказал он враждебно, — Я не жаловался, идиот, я просто наблюдал. Мне похер на вечеринку, просто не споткнись о гайку и не сломай себе спину там, — выплюнул он и повернул голову. Он больше почувствовал, чем услышал, как Изуку отодвинулся и откинулся на стул, не сказав больше ни слова. Хорошо, подумал Кацуки, даже так ему хотелось взять почти сломанную ручку и швырнуть задроту в глаз. Идиот. Ты мне тоже не нужен. Айзава-сенсей вошел в класс точно минуту в минуту, и Кацуки в последний раз предупредил Деку перед началом лекции. — Я привык, что ты не бормочешь всякую чушь сзади, — прошептал он, — Так что тебе лучше и не начинать. Изуку не смог ответить, Айзава-сенсей поздоровался с классом и поприветствовал его.

***

— Ладно, один, два, три, поехали! — Я в истерике для последней сцены, на которую ты пришёл посмотреть. Мне нужна минута, чтобы произвести всё то каждодневное дерьмо, которое ты сделал! Твой грёбаный эгоиз, как печать мании величия на моём языке. Тронешь меня — порву на части… — Блять! — Крикнул Кацуки. Вся банка остановилась и повернулась к нему. Вторичность, которую ты собой представляешь, я терпеть не могу! — Что?! — раздраженно спросила Джиро. Это уже четвертый раз, как Кацуки их обрывает, и в этот раз он выкинул барабанные палочки на пол со злостью. — Я не могу сейчас поймать ебучий ритм! — парировал он. Она видела, как дым уже исходит из его рук, которые разочарованно закрывали его глаза. Выдохнув, она убрала микрофон и подошла к нему. — Бакуго… — Я думаю, у тебя великолепно получается, мужик! — Киришима, который пришел посмотреть на их практику начал мотивировать его, сидя со скрещенными ногами на кровати Джиро. — Не знаю, о чем ты. Ты не сбиваешься с ритма… — Да, Бакуго, — кивнул Токоями бесстрастно, — Если ты сбился… — Хватит приукрашивать, Птицеголовый, — произнес Кацуки, вставая и пиная барабан, снимая защиту для ушей. Он швырнул её на пол и подошел к Джиро, — Я не могу носить слуховой аппарат с этой херней, поэтому и не могу нормально слышать, поэтому и не могу поймать темп! — Бакуго… — Заткнись! — оборвал он её, и неожиданный громкий голос заставил её вздрогнуть. Вопреки всей враждебности, то, как он кричал, не было похоже на его обычные выплески гнева. Было что-то ещё, сломанное, разочарованное за всей яростью. — Просто признай, что собирать эту банду заново, было ошибкой. Или же…найди другого барабанщика. Кого-нибудь не полуглухого, — съязвил он, уже выходя из комнаты. Джиро догнала его и взяла за запястье, крепко держа пальцами, когда он хотел отмахнуться от прикосновения. Когда он повернулся, что показать свой злой взгляд, Джиро бесстрастно смотрела в ответ. — Мы здесь не сценки устраивать, — Джиро произнесла серьезно, — Мы здесь, чтобы повеселиться. — Ага. Освежись, бро, — Киришима кивнул, смотря внимательно за происходящим. Его тон был легким, но поза напряженной, нога уже свисала с кровати Джиро, показывая, что он готов последовать за Кацуки, если тот попытается убежать. — А похоже, что я, блять, веселюсь? — Кацуки обратился к другу, успешно одерживая запястье из хватки Джиро. — Это потому что ты не расслаблен, — указала Джиро, — Ты хочешь, чтобы все было идеально, но оно же не должно быть таким. — В чем смысл этого дерьма, если ты не делаешь все правильно? Выкладываться наполовину не про меня… — Это не про выкладывание наполовину, — прервала его Джиро, — Это про то, чтобы забыться на немного. — И расслабиться, — добавил Киришима. Кацуки уставился на него, затем на Джиро. Он глянул на Токоями, который с интересом наблюдал и ничего не говорил. Он знал, что должен ценить их старание помочь ему расслабиться и забыть стресс, но из-за этого он нервничает ещё больше. Одновременно носить слуховой аппарат и ушную защиту — полный отстой, а неспособность четко слушать, что он играет, и вовсе сводило его с ума. Впервые, с тех пор, как Исцеляющая Девочка сообщила ему плохие новости, он всем сердцем хотел не использовать тогда гаубичный удар в закрытом помещении с реверберацией. Он думал, что сможет всю жизни носить слуховой аппарат, что это не принесет хлопот. И все было хорошо, до сих пор…аппарат был неудобный, особенно тот, который он носил до Розоволосой, но он все еще слышал другим ухом, он должен был счесть это за благословение. Кроме сегодняшнего дня. Он чувствовал, будто бы инвалидность удерживает его…а что расстраивает сильнее, что он только это осознал. Его только сейчас осенило, после стольких месяцев, что у него есть инвалидность и теперь он не сможет делать то, что делал ранее. Это столько заняло? Месяцы? Он что, провел месяцы в отрицании? — Бакуго, — позвала Джиро, не знающая про его внутренне прозрение, — Это первый раз, как ты играешь после потери слуха. Это нормально, что ты не сможешь сразу играть так же, как играл. — Да, — кивнул Токоями, — Ты можешь продолжить практиковаться, пока не привыкнешь. Музыкальное совершенство приходит с постоянной практикой. — И даже, если ты не будешь больше играть на барабанах, — заключила Джиро, — Ты можешь попробовать что-нибудь другое. — Я, блять, не хочу пробовать другое, — прорычал он раздраженно, яростно, разочарованно. Он чувствовал себя оборонительным…ублюдки думают, у него не получится? — Знаю, — вздохнула она, — Я не говорю обратное. Я просто хочу сказать, что у тебя есть другие варианты, хорошо? Он вздохнул. Он думал играть без ушной защиты, только с аппаратом, но он знал, что это глупая затея… Барабаны не лучший инструмент для людей, которые находятся под риском потери слуха. А он не готов жертвовать своим единственным хорошо слышащим ухом. Он должен привыкнуть играть, слушая одним ухом. Кацуки чувствовал себя глупо за выплеск гнева, сейчас, когда он мыслит рационально. Ну и что, что он облажался с барабанами? Ему просто нужно начать ещё раз хорошо на них играть. Он сможет. Какое-то тупое одно ухо его не остановит. Мысленно он посчитал до десяти, как и учила Доктор Мастудо и бесцеремонно поднял барабанные палочки. Когда Киришима и Джиро начало хлопать и подбадривать, он наклонился и поднял барабан, проверяя на наличие повреждений. — Да, поехали, Бакуго! — Отпраздновал Киришима. — Правильно, Бакуго! — Поощряла Джиро. Токоями молчал, но одобрительно кивал. — Ладно, — сказал он хмуро, садясь сзади Джиро, — Давайте, блять, вернемся. — Хочешь играть ту же My Plague или что-то другое? — Спросила Джиро, беря микрофон. Кацуки прищурился. — Хочешь облегчить мне задачу, Ушастая? — Спросил он. Джиро вздохнула. — Ох, мальчик, — прокомментировал Киришима, покачивая головой. — Просто вопрос, взрывчатка, — сказала она устало. — Давай тогда побесимся, трусиха, — Кацуки сжал палочки, — Я не смогу вернуться на вершину, если не буду изводить себя! Прежде, чем кто-либо смог возразить, Кацуки уже играл начало Моби Дика с настойчивым, агрессивным взглядом. И у него получилось хорошо, лучше, чем с прошлой песней, пока Каминари, который был частью банды, не открыл дверь, опоздав на практику. И Кацуки сбился с ритма. — Эй, ребята, извините, я… — БЛЯТЬ!!! — Кацуки заорал, кидая барабанную палочку в голову Каминари через всю комнату. Палочка ударилась о лоб мальчика, и тот удивлённо завопил. — Ау! За что? — Возмутился он, потирая точку между глазами. — Ты опоздал, идиот, — сказала Джиро жалостливо, хотя и осуждающе. Она подобрала упавшие палочки Кацуки вернула ему с уставшим взглядом. Он был весь красный и смотрел на Каминари с желанием убить во взгляде. — Эй, Взрывчатка. Хочешь выкричать пару гневных лирик, чтобы выпустить весь пар? Кацуки зарычал на снисходительность в её тоне, но Джиро подняла бровь и потянула ему палочку с дистанции. Он пошёл к ней, тотально игнорируя Каминари, который все ещё потирал лоб. Кацуки взял палочки с рук Джиро, глядя на неё, а потом взял микрофон, не прерывая зрительного контакта. — Ладно, — ворчливо пробормотал он. — Молодчина. — Пошла на хуй. — Вот это дух, — улыбнулась она, занимая его места у барабанов, — О чем хочешь поорать? — Покажи, на что способна, Ушастая, — произнес он, поворачиваясь к ней. Джиро устроилась и снова начала играть My Plague…с хуя ли она так одержима этой песней? Но Кацуки не жаловался: он, безусловно, хорошенько проорет эту лирику со всей мощью его уже больного горла. Каминари еле взял свои инструменты и встал рядом с Токоями, когда Кацуки начал петь. Киришима начал покачивал голову под ритм (хотя это не его любимый жанр музыки). — Я не вижу причин останавливать это, я не могу просто бросить, я всего-навсего ублюдок, но по крайней мере я признаю это! Я знаю, почему ты… Поймай, блять, ритм, Пикачу!..Я знаю, почему ты винишь себя! — Я пытаюсь, я пытаюсь! — Кричал Каминари, настраивая гитару и пытаясь подстроиться под песню. Когда у него получилось, они почти заканчивали. Когда они закончили, Каминари был потным и трясся от давления, на что Токоями успокаивающе похлопал его по плечу пару раз. Кацуки обернулся к Джиро с микрофоном в руках, с дерьмовой улыбкой до ушей он смотрел, как она опускает палочки. — Ну что же, теперь мы знаешь, что даже ты не играешь лучше, чем парень с одним функциональным ухом, — он подразнил её, отчего Каминари посмеялся и Киришима засвистел. Она встала, подошла к нему и забрала микрофон с его рук. — Хорошо получилось, но все знают, что я басистка. — И певица! — Добавил Киришима. — Да ещё какая! — Вступил Каминари. — Спасибо, — сказала Джиро и присела в реверансе, намеренно преувеличенном, — Думаю, только у вас есть хороший вкус тут, — подразнивающе произнесла она, проходя мимо Кацуки. — Ладно, не могу сказать, что это было катарсисом, — признался он, беря барабанные палочки и возвращаясь к барабанам, — Но я лучше останусь с барабанами, а ты — с лирикой. — Почему? Недостаточно покричал? — Она подняла брови. — Я могу петь, играя на барабанах, — сказал он, устраиваясь, — Но я не могу много двигаться, когда пою, а ещё не люблю стоять, как идиот. — Ну, ты можешь танцевать, пока поешь, — Киришима пожал плечами, качая плечами и руками, показывая танец. — А ты можешь заткнуться. Как будто бы я когда-нибудь станцую. — Давай, Бакуго! — Каминари запротестовал, беря Джиро за талию и кружа её в имитации вальса, — Что плохого в небольшом танце? — Если ты не отстанешь от меня, я тебе врежу, — сказала Джиро невозмутимо, её руки висели по бокам, когда мальчик пытался вовлечь её в танец. — Тебе нужно лишь найти милую девочку, которая хочет потанцевать с тобой и держать её вот так… — он кинулся вперед с Джиро, держа её над полом, а затем она врезала Каминари. Мальчик удивлённо завопил и отошел от неё, из-за этого она задницей свалилась на пол. — Милая девочка, которая хочет с тобой танцевать, — указала она, вставая на ноги с помощью Токоями, — Не просто брать людей, идиотина. — Вот, вот, — Киришима успокоил своего друга, кидая руку ему на плечо, когда тот жалко сел на угол кровати Джиро, все еще ошеломленный. Кацуки удивлённо обнаружил, что улыбается. Джиро злобно ругалась на Каминари, Каминари пытался защитить себя, говоря, что просто демонстрировал. Киришима пытался встать между ними, чтобы предотвратить битву. Джиро врезала им обоим. Токоями вздохнул и пошёл практиковаться на гитаре в темный угол комнаты… А Кацуки сел у барабанов с палочками в руках и понял, что чувствует себя лучше, вопреки двум выплескам гнева, которые у него были. Он чувствует себя не таким одиноким.

***

От: Каччан Сегодня не заикался, ха

От: Деку

Охх! Ты заметил? ^_^

От: Деку

Я очень много работал над речью. Я до сих пор немного заикаюсь, но только, когда нервничаю и мне некомфортно… А так, возвращаюсь к норме^_^

От: Каччан Ты имеешь в виду нормальность Деку

От: Деку

Не совсем уверен, что это значит, но, вероятно!

От: Каччан Имею в виду, бормочешь, болтаешь, глагольствуешь, как всегда От: Каччан Кстати, не думай, что я не слышал, как ты бормочешь про себя во время урока. Сказал же перестать

От: Деку

Я бормотал?

От: Деку

Оу, прости. Я даже сам не понял, что делал

От: Каччан Ага, знаю. Поэтому не надрал тебе задницу тогда же От: Каччан Уму недостижимо, как ты вытворяешь это дерьмо, даже не замечая того

От: Деку

Ну…скажи мне в следующий раз, чтобы я знал

От: Каччан Не говори мне, что делать От: Каччан Но хорошо

От: Деку

Как прошла практика сегодня?

От: Каччан И как же ты, блять, об этом знаешь

От: Деку

Ну…? Токоями-кун прокомментировал во время ланча. Сказал, что вы практиковались после уроков.

От: Каччан Сплетники

От: Деку

Это вряд ли сплетня, Каччан

От: Деку

Все же, как прошло?

От: Каччан Нормально

От: Деку

Рад слышать ^_^

От: Деку

Ох

От: Деку

Тодороки-Кун сказал, что вы теперь вместе тренируетесь

От: Деку

Не возражаешь, если я в следующий раз посмотрю?

От: Каччан Зачем, хочешь сделать заметки про каждый мой шаг в своей дерьмовой тетрадке, а затем использовать против меня во время битвы?

От: Деку

Ох…нет

От: Деку

Думаешь, мы будем драться?

От: Каччан Ну, пока не знаю причин, но, зная нас, я могу сказать, что это должно случиться

Деку печатает…

Деку печатает…

Деку печатает…

От: Деку

Почему?

От: Каччан Без причины, Деку. Может вернемся к бессмысленному дерьму? От: Каччан Как прошёл день?

От: Деку

Вау. Спасибо, Каччан

От: Каччан Пожалуйста

От: Деку

День прошёл хорошо. Вернуться в класс было немного утомительно, честно говоря

От: Каччан И я не понимаю этой логики. Семестр почти закончился, блять

От: Деку

Ну…мне нужно сдать экзамен или же мне придется заново проходить этот семестр и остаться позади всех

От: Каччан Будто бы Всемогущий позволит этому произойти

От: Деку

Всемогущий не может вечно меня от всего защищать

От: Деку

Это неправильно, плюс, мне самому нужно делать шаги

От: Деку

И я дочу сдать экзамены. Поэтому и учусь много

От: Деку

И хорошо, что они допустили меня до экзаменационной недели, так я смогу посвятить себя учебе

От: Каччан

Да, и перегрузить себя до такой степени, что ты вернешься в больницу, ведь ты тупица

От: Деку

Я не перегружаю себя

От: Деку

Я устал, потому что отвык от рутины. Уверен, скоро все освою ^_^

От: Каччан Уверен, так и будет

От: Деку

Ты не думаешь, что я смогу?

От: Каччан ???? От: Каччан Я же сказал «Уверен, так и будет»

От: Деку

Ох

От: Деку

Прости, это звучало саркастично

От: Каччан Ага, потому что это, блять, текстовое сообщение и ты не видишь моего лица

От: Деку

Ты тоже чувствуешь, что мы переписываемся больше, чем говорим в реальной жизни?

Кацуки уставился на экран. Чего, блять? От: Каччан И что это, блять, должно значить

От: Деку

Ну…

Деку печатает…

Деку печатает…

Деку печатает…

От: Деку

Я редко видел тебя после того, как покинул больницу

От: Деку

Имею в виду, что я не жалуюсь или что-такое такое. Просто…я привык, что ты рядом, понимаешь?

От: Деку

Я думал, что мы сейчас типа друзья

От: Деку

Или, ладно, настолько друзья, насколько это возможно, учитывая нашу историю

Кацуки усмехнулся. От: Каччан Быть друзьями не значит делить кровать, Деку

Деку печатает…

Деку печатает…

Деку печатает…

От: Деку

Кто говорил что-то про кровать?

Кацуки покраснел. От: Кацуки Ты знаешь, блять, о чем я. То, что мы друзья, не значит, что мы должны все время видеться От: Каччан Знаю, это для тебя представление дружбы, так как Круглолицая и Четырехглазый дышат тебе в затылок 24/7, но со мной по-другому

От: Деку

Каччан, я не жалуюсь

От: Деку

Ещё, я не хочу давить, поэтому не сказал про вечеринку

От: Деку

Я просто

От: Деку

Ну

От: Деку

Забей

От: Каччан Просто выплюнь все

От: Деку

Это пустяк

От: Каччан Хватит в игры играть, просто скажи

Деку печатает…

Деку печатает…

Деку печатает…

От: Деку

Я скучаю по тебе

Кацуки уставила на экран

От: Деку

И прости, что заставил тебя чувствовать себя некомфортно, я не хотел…душить тебя или что-то того

От: Деку

Я просто привык быть рядом с тобой каждый день, пока был в больнице, а сейчас едва ли вижу

От: Деку

Поэтому я и скучаю по тебе, потому что, когда я вижу кого-то каждый день целый месяц, а потом, когда мне становится лучше, я больше его не вижу, я должен скучать, это просто физическая реакция, я не могу контролировать

От: Каччан Деку. Заткнись От: Каччан Я понял, что ты хочешь сказать, хватит оправдывать себя От: Каччан Просто От: Каччан Это дерьмо дается мне нелегко. Ты знаешь От: Каччан Ещё, твои дерьмовые друзья вечно с тобой, поэтому я не думаю, что нужно составлять тебе компанию

Деку печатает…

Деку печатает…

От: Деку

Поэтому ты меня навещал?

От: Каччан Что?

От: Деку

Когда я был в больнице. Ты навещал меня только потому, что думал, что мне нужна компанию?

От: Каччан Ну…да? От: Каччан Почему бы я ещё приходил ночью, кого знал, что никого рядом нет?

От: Деку

Так ты не хотел, чтобы тебя увидели со мной?

От: Каччан Ты дерьма нажрался? От: Каччан Я же сказал, что приходил ночью, потому что никто не мог составить тебе компанию От: Каччан Научись, блять, читать

От: Деку

О, точно

От: Деку

Прости

От: Каччан Ага

Деку печатает…

Деку печатает…

От: Деку

Но все же, я надеюсь, мы будем видеться чаще

От: Каччан А я не приходил к тебе два дня назад и не разговаривал с тобой сегодня?

От: Деку

Ну, да, но ты приходил на пять минут и даже не зашёл в мою комнату

От: Деку

И я чувствую, ты заговорил со мной сегодня только потому, что я сидел прямо сзади тебя

Каччан печатает… Каччан печатает… От: Каччан Что ты хочешь, чтобы я сделал, Деку?

От: Деку

Что?

От: Каччан Что-то подсказывает мне, что ты хочешь что-то сказать, но я без понятия что, поэтому просто скажи

Деку печатает…

Деку печатает…

От: Деку

Это пустяк

От: Деку

Я просто скучаю по тебе, вот и всё

От: Каччан Хорошо

Деку печатает…

Деку печатает…

От Деку:

Хорошо

От: Деку

Ох, секунду, мама звонит

От: Каччан Подними. Я спать иду От: Каччан Увидимся завтра на уроке

От: Деку

Ок

Кацуки отложил телефон и закрыл глаза, уже зная, что не сможет хорошо поспать.

***

Последний день перед зимними каникулами для класса 1-А был неистовым, но спокойным для Кацуки. Ведь весь класс пошёл в торговый центр, чтобы купить зимнюю одежду и поесть. А затем они отпразднуют ежегодный зимний фестиваль. Именно поэтому день был неистовым для них. А для Кацуки день был спокойным, потому что он вообще ни на одно из этих мероприятий не собирался. И все общежитие в его расположении. После экзаменов Айзавы-сенсея и тренировки со Всемогущим Кацуки наконец получил свой заслуженный сон, одновременно благодаря зимние каникулы и тот факт, что у него появилось время на себя. У него появились новые идеи насчёт ручных гранат, что-то, что поглотит часть звуков от взрывов, чтобы вновь не слышать обратную связь слухового аппарата. Он ждал, когда начнет работать над этим, но абсолютно точно не хотел слышать криков матери по любому пустяку. Он ждал того, чтобы не быть рядом с Деку, но на то у него были совершенно другие причины, нежели у Кацуки-из-прошлого. Нет, он не ждал этого лишь потому, что, будучи дома, он подвергается меньшему давлению, чем при взаимодействии с дерьмовым ботаником. Они живут в одном общежитии, ходят в одну школу, в одну кафетерию, в один кампус. Кацуки чувствовал себя обязанным говорит с амнестическим куском дерьма. А теперь, уходя домой, Кацуки мог лишь надеяться, что ботан использует время, разорвётся на части, но вернется в нормальной форме. Ну, не в лучшей форме. Кацуки знал, что Деку нужно больше времени, чем каникулы, чтобы на сто процентов восстановиться. Но это будет хоть каким-то продвижением. На шаг ближе к передаче задроту Одного За Всех, его воспоминаний. И наконец-то поговорить с ним о том, что между ними произошло, и все решить. Кацуки вроде как не мог дождаться момента, когда избавится от груза в груди, потому как Деку единственный, с кем можно поговорить о том, но одновременно с этим, сейчас он тот, кто абсолютно ничего не знает. Он прижался к одеялу, не заботясь о том, чтобы проверить телефон, прекрасно зная, что он полон сообщений Киришимы, умоляющего прийти на зимний фестиваль. А это было последним, чего он хотел. Не только потому, что он ненавидит толпу и фестивали, но и из-за его ужасной усталости, он действительно хотел отдохнуть перед отъездом. Он почти уверен, что его друзья уже собрали все свои вещи, и Кацуки собрал бы их тоже, если бы не изнеможение. А ещё было так холодно, а кроватка так и манит, особенно после тренировок со Всемогущим. Так он и позволил себе вздремнуть — роскошь, к которой у него не так уж и много доступа. А когда он проснулся, было уже шесть вечера. После принятия ванны и других дел, Кацуки решил спуститься вниз и приготовить что-нибудь. Так как все придурки уже на пути домой после фестиваля, он может приготовить все, что угодно, без того, чтобы кто-нибудь молил об объедках. Он накинул на себя уютное худи, носки, ведь сейчас, блять, зима, и вышел из комнаты, расслабленный и удовлетворенный. Конечно же, его жизнь, нахуй, проклята, поэтому это чувство долго не продлилось. Как только он вступил на порог зала, он заметил включенный телевизор и беспорядочные зеленые волосы, выглядывающие из-за дивана. Ох, прекрасно, блять. Никакого отдыха, так? Они с Деку едва ли разговаривали с того странного текстового разговора двухнедельной давности. Естественно, Деку разговаривал с ним на уроках, пытался выловить его, когда тот был один, но… Ни сообщений, ни визитов. Кацуки чувствовал, как тот расстроен, и был слишком умен и притворился, что не знает причины. А сейчас он совершенно один в общежитии с ним. Если он не заговорит с ним…сейчас это вызовет вопросы, на которые он не хотел отвечать. Плюс, он на самом деле скучал по Деку, как бы странно это ни звучало. Признавать это не так уж и больно, да? Они были разделены сколько? Две недели? Одновременно это долго и немного. Но это единственный шанс для Кацуки увидеть его перед каникулами, а ещё он вроде как хотел, чтобы рядом не было подслушивающих друзей. — Так ты не пошёл с ними на то зимнее дерьмо? Деку подпрыгнул на диване, резко поворачивая голову к Кацуки. Видать, он не слышал, как Кацуки спустился. Взгляд Деку на нем был странным, но он не знал, как объяснить почему. Первое, что Кацуки заметил, это худи со Всемогущим из золотой эры, которая была на мальчике, ещё носки со Всемогущим и то, как уютно он лежал под одеялом. В его руках был джойстик, и только сейчас Кацуки понял, что он во что-то играет. Вид Деку, сидящего здесь в одиночестве, с джойстиком в руках, с мерчом Всемогущего. Такой худой и слегка нездоровый. Все это напомнило Кацуки их детство и годы, в течение которых он издевался над Деку за такие сцены. Искры меланхолии и сожаления пробежались по его спине, и это отобразилось на его лице — он никогда не был хорошо в скрывании подобного рода вещей. Если Деку и заметил изменения, то ничего не сказал. — О…нет, н-нет. Я не пошел. Там слишком холодно, а я не хочу что-то подхватить, — он пожал плечами, а затем нахмурился, — А…а ты не пошёл? Кацуки уставился на него. — Даю тебе шанс угадать. От этого Изуку посмеялся и странно потянул низ шеи. — Ох, ладно, я вижу, что не пошел, но… — он замешкался, — П-почему? Кацуки прошел через диван и телевизор, глядя на Изуку. — Мне такое дерьмо не нравится. Слишком много людей, слишком много бессмысленной болтовни. Я лучше останусь тут и займусь своими делами. Изуку что-то пробормотал, но Кацуки со своего места ничего не услышал. — Что? — Спросил он. Изуку покраснел и отвел взгляд. — Н-ничего. Затем он взял джойстик и вернулся к игре. Кацуки вздохнул. Он ещё расстроен. Блять. — Ты уже ел? — Да-да, — сказал Деку, сфокусированный на игре. Кацуки усмехнулся. — Лады. Он направился на кухню, заметив, что посуда сухая и находится на своих местах. Что-то подсказывало ему, что Деку не потрудился бы все приготовить, помыть, высушить и поставить по местам. Что значило, что Деку не ел. Клянусь богу, подумал Кацуки, беря ингредиенты для еды. (Он был очень рад открыть морозилку и найти там свиные ребрышки). Он разрезал ингредиенты и принялся за готовку в тишине — он не смог услышать Деку из соседней комнаты, даже если бы постарался. Деку, с другой стороны, оставался на своем месте, играя в тупые игры, и даже не подумал, чтобы прийти и составить Кацуки компанию. Не то чтобы Кацуки этого хотел. Он знал, что Деку все еще расстроен, и это была его вина. И он ничего с этим поделать не мог. Только лишь ждать. Он продолжал говорить себе это. Точно мантра. Как промыв мозга. Когда все было готово, Кацуки оставалось ждать, пока еда доварится. Он направился в зал, садясь на кресло, как можно дальше от Деку. Тот не смотрел на него. — Во что играешь? — О, Портал два. — Тц. Деку продолжил играть в тишине, а Кацуки решил проверить сообщения. Как он и представлял, были сотни сообщений от друзей, умоляющих его прийти, а затем ругающих его за то, что он не пришел. Он усмехнулся и закатил глаза, оставляя сообщения прочитанными. — Ох, ты… — Изуку нарушил тишину, останавливая игру и проворачиваясь к Кацуки, — Ты хочешь поиграть со мной? Кацуки уставился на него, затем на джойстик и снова на Деку. Ничего не сказав. — Л-ладно, — произнес Деку, отворачиваясь от Кацуки. Тот вздохнул. — Если я поиграю, ты перестанешь все это дерьмо со злостью? Изуку нахмурился, встречаясь с ним глазами. — Что? — Ты, блять, очевидно, зол на меня. Хотя не я тебя тут оставил с самим с собой, когда начались зимние каникулы. Изуку прищурился с неверием, а затем усмехнулся и покачал головой, будто бы не веря, что Кацуки всерьез. Он нажал на плэй и вернулся к игре. — Что? Это правда, — выпалил Кацуки, хотя знал, что это неправда. Он не знал, почему так хочет раздражать Деку. Сейчас Кацуки злой, расстроенный, одинокий, поэтому может быть мелочным. Изуку остановил игру и снова повернулся, сейчас он искренне раздражен. — Серьезно, Каччан? — Да, — ответил он, не мелькая. Изуку снова усмехнулся, неверие было нарисовано у него на лице. — Не притворяйся, что знал, что я здесь. Ты случайно меня здесь нашел, так что не… Не веди себя так, будто бы сам захотел остаться в общежитии лишь для того, чтобы составить мне компанию. Кацуки чувствовал, как напряжение внутри него растет. — И не смей говорить плохо о моих друзьях, — добавил Изуку, звуча непривычно неодобрительно. — Это я настоял, чтобы они пошли, вместо того чтобы сидеть со мной, как с нянькой. Они заслуживают того, чтобы немного повеселиться; они не должны лишать себя этого из-за меня. Кацуки какое-то время пристально смотрел на него, но Изуку, вместо того чтобы отвечать тем же, снова нажал на плэй и решил его полностью игнорировать. — Когда ты научился за себя постоять? — спросил Кацуки. Изуку бросил на него взгляд. — Ну, когда-нибудь мне же нужно было это сделать, верно? Всё ясно. Это определило настроение. Ужасно, грёбаное настроение. И это разозлило Кацуки. Было такое ощущение, что они ведут один и тот же разговор в миллионный, грёбаный раз. — Я уже сказал тебе, что мне, блин, жаль за всё то дерьмо, что я тебе сделал, — сердито пожаловался он. В этот раз, когда Деку поставил игру на паузу, он положил джойстик себе на колени и полностью повернулся к Кацуки и, наконец, уделил ему все внимание. — Правда? — Да, сказал. — Ах, сказал. Ты подошёл ко мне и сказал: 'Прости меня за всё, что я тебе когда-либо сделал, Изуку? — Тц. Что, ты хочешь, чтобы я ползал у твоих ног и вымаливал твоё особое, святое прощение? Этого ты ждёшь? — О, я уж точно от тебя этого не жду. Но ты не можешь подойти ко мне, сказать, что ты был козлом по отношению ко мне и творил всякую чушь, сказать, что ты пытаешься стать лучше, а потом заявлять, что ты сказал «Прости». Кацуки уставился на него. — Ты не говорил 'Прости'. Ты ни разу этого не сказал. Что, блять, ты хочешь, чтобы я тебе сказал? А? Что мне, блять, жаль? Это то, что твоя дерьмовая задница хочет, блять, услышать? Отлично. Мне, блять, жаль. Прости за все те разы, когда я был мудаком по отношению к тебе, мне жаль, что я тебя подавлял, мне жаль, что я тебя отпустил. Прости, блять, что я тебя отпустил, хотя я обещал, что не сделаю этого. Это то, что ты, блять, хотел услышать? Так где ты, блять, сейчас? Где ты, блять, ты, грёбаный, самодовольный ублюдок? Он с трудом сглотнул. — И знаешь что? — продолжил Изуку, ещё больше злясь на молчание Кацуки. — При всей этой болтовне о том, что ты становишься лучше, я не вижу с твоей стороны особых усилий. Всё ясно, это решило исход. — Ой, да заткнись нахрен, — огрызнулся Кацуки, раздражённый, — Ты любишь предъявлять требования, не так ли? Как насчёт вот чего: это не моя, блять, вина, что ты постоянно занят своими дерьмовыми друзьями и у тебя больше нет времени, чтобы потусоваться. Так что, если уж на то пошло… — Потусоваться? — перебил его Изуку, нахмурившись от возмущения. — Когда мы вообще тусовались, Каччан? Боже, эта амнезия сведёт Кацуки с ума, он поклялся себе в этом. — Дело, блин, не в этом, Деку. — О, да? Тогда скажи мне, в чём дело, потому что я не знаю, — он покачал головой. Его глаза были влажными от слёз, что было ожидаемо — Деку плакал буквально из-за всего, ему практически невозможно было не заплакать во время спора (Кацуки знал это по опыту). Его лицо, однако, было гневным, что делало его смехотворно милым, потому что он никогда не выглядел по-настоящему угрожающим, когда злился. Это было как ругаться на кролика. — Я действительно не знаю, Каччан, — продолжал Изуку, — Ты говоришь, что расскажешь, когда я буду готов, что бы то ни было все отказываются говорить из-за тебя! Так что, пожалуйста, скажи мне, в чем смысл, потому что я больше ни в чем не уверен. Кацуки свирепо смотрел на него, глаза сузились от гнева и… чего-то ещё. — Ты продолжаешь говорить о вещах, которых мы никогда не делали, и ожидаешь, что я не буду об этом упоминать, ты продолжаешь вести себя так, будто мы друзья, будто мы всегда были друзьями, но я начинаю думать, что мы с тобой очень по-разному помним наше детство. Ой. Ладно, это был удар ниже пояса, но не совсем несправедливый. — И нет, я не пытаюсь ничего тебе в лицо швырнуть, Каччан, — добавил Изуку, вероятно, заметив реакцию Кацуки. — Но я просто очень устал от этого. Я не знаю, чего ты хочешь. Я не знаю, чего ты от меня ждёшь. Ты не навещаешь меня и говоришь, что мы больше не видимся из-за моих друзей, но каждую ночь я сижу один в своей комнате, надеясь, что ты появишься, как ты делал это на протяжении месяца, но ты просто не приходишь, даже когда я совсем один, и никто не стоит у тебя на пути. А потом у тебя хватает наглости злиться на меня за, за что? За то, что я тусуюсь с другими людьми, которые на самом деле хотят со мной тусоваться? С людьми, которые составляют мне компанию? С людьми, которые мои друзья? Что ж, мне очень жаль, если тот факт, что я больше не завишу от твоей дружбы, чтобы быть счастливым, тебя беспокоит, но, думаю, я просто устал ждать, когда ты сделаешь хоть что-то! Лицо Деку покраснело, и он задыхался. Кацуки почувствовал, что начинает беспокоиться о том, что парень может потерять сознание от тех усилий, которые он прилагал, потому что лоб Деку уже покрылся тонким слоем пота, хотя на улице шёл снег. Какого чёрта. — Всю свою жизнь я надеялся, что наступит день, когда мы снова станем друзьями, — продолжал Деку, дрожащим голосом. — Всё это время я ждал того дня, когда мы преодолеем всё, что произошло и разлучило нас. Но ты сказал, что видел, как я умирал у тебя на глазах, и ты сказал, что это тебя сломало, но, видимо, даже этого не было достаточно, чтобы заставить тебя заботиться, не так ли? И я как бы хотел, чтобы ты просто вернулся к тому, как ненавидел меня раньше, потому что по крайней мере тогда я точно знал, чего от тебя ждать! Ладно, хватит. — Заткнись, — сказал зло Кацуки. — Не говори так. Я понимаю, что ты, блин, взбешён, но не говори, что мне всё равно… — О, прости, а тебе не всё равно? Я этого не заметил по тому, как ты меня избегаешь! — Я избегал тебя, потому что, блин, не знаю, что делать, ясно?! — огрызнулся Кацуки. Изуку закрыл рот, и прежде чем Кацуки успел понять, что происходит, он уже вскочил на ноги. — Блять, мы не были друзьями. Нас разлучило. И я был мудаком. И раз тебе так, блин, хочется это услышать, вот: Прости. Прости, что я говорил тебе покончить с собой, что сжёг твой дурацкий блокнот и за всё то дерьмо, которое я творил ещё до этого. Но то, что мне жаль, не меняет того факта, что это уже произошло, это в прошлом, и я, блять, устал от того, что ты тычешь мне этим в лицо! Изуку уставился на него, выглядя почти потрясённым. — Даже если твой дерьмовый мозг не может этого понять, я пытаюсь стать лучше. Меня заставляют посещать эти грёбаные сеансы терапии из-за тебя, и я, чёрт возьми, потерял слух из-за тебя, и я был готов взорвать себя и всех, кто был в той проклятой канализации вместе со мной, к чертям собачьим, если бы это означало, что я поймаю засранца, который чуть не убил тебя. И нет, я не пытаюсь переложить на тебя вину, потому что, знаешь что? Я бы сделал это всё снова. Я прошёл через ад, я видел, как ты, блять, умер из-за меня, и я даже не могу спать по ночам, потому что всякий раз, когда я закрываю глаза, я думаю только об этом, но я бы сделал это всё снова, если бы это означало, что ты окажешься в безопасности. Так что не смей подходить к моему грёбаному лицу и говорить мне, что мне, сука, плевать на твою тупую задницу. В глазах Изуку стояли слёзы. В глазах Кацуки тоже были слёзы, но это были слёзы гнева. Он попытался вспомнить каждый совет, который когда-либо давал ему доктор Мацуо о том, как успокоиться. — Я понимаю, что ты взбешён, — сказал он, потому что признание чувств других людей важно, когда ты пытаешься признать свои собственные, — И я понимаю, что ты расстроен из-за того, что я тебя избегал. Ты имеешь на это право. Но не смей приходить ко мне и говорить, что мне на тебя плевать, или что тебе было бы лучше, если бы я тебя ненавидел. Может быть, мне и было плевать, может быть, я и провёл всю нашу дерьмовую жизнь, не заботясь о тебе и ненавидя тебя, но после всего, что мы пережили, после всего, что я тебе сказал, не говори мне, что мне сейчас плевать. Руки Изуку дрожали, и его нижняя губа тряслась. — К-Каччан… — Блять, — перебил его Кацуки, потому что он почувствовал запах дыма, а его испорченный слух явно не уловил постоянное пищание, доносящееся из духовки. — Грёбаный кацудон горит, — объявил он, прежде чем броситься на кухню. — К-Кацудон.? — пробормотал Изуку в замешательстве. Кацуки открыл духовку и схватил противень голыми руками, с громким стуком поставив его на кухонный стол и проверив содержимое. Кацудон обгорел по краям, но середина всё ещё была съедобной. Какое же, блин, дерьмовое представление. Изуку появился в дверях кухни, любопытствуя, его одеяло было обёрнуто вокруг его плеч и туловища и волочилось по полу позади него, как плащ. Он выглядел смущённым и любопытным, но его глаза расширились от шока, когда он заметил противень с полуобгоревшим кацудоном, стоящим на кухонном столе. — Каччан, — сказал он потрясенно, прежде чем встретиться с алыми глазами Кацуки. — Т-Ты… Ты сделал…? — Он сгорел, — оборвал его Кацуки с сердитым разочарованием, не глядя на него. Он повернулся спиной к Изуку и достал две миски из шкафа. — П-Подожди, — нахмурился Изуку. — Ты что, схватил этот горячий противень голыми руками?! — Мне не больно, придурок, — усмехнулся Кацуки, проходя мимо худого паренька, чтобы снова, без прихваток, схватить дымящийся противень. Изуку откровенно взвизгнул от шока. — Моя причуда — создавать взрывы руками, если бы мне было больно от жары, мне бы пришёл конец. — Вау, — Изуку последовал за ним из кухни и наблюдал, как он ставил противень и миски на обеденный стол. — Я никогда об этом не думал. — Конечно, не думал. — Можно посмотреть? Кацуки повернул голову, чтобы нахмуриться на него. — Что? — Твои руки, — добавил Изуку робко, приближаясь к нему. Он выглядел нелепо в таком виде, не только потому, что и спортивные штаны, и толстовка были слишком велики для его тела, лишённого мускулов, но и из-за того, как он умудрился закутаться в своё одеяло, будто это наполовину пончо, наполовину плащ. Кацуки просто стоял там, глядя на Изуку, как будто у того выросла вторая голова, в то время как Изуку протянул руку и схватил одну из рук Кацуки. Он повернул её так, чтобы ладонь была обращена вверх, блестящая от жара и покрытая грубыми мозолями, которые наросли за эти годы. Изуку обвёл мозоли кончиками своих дрожащих пальцев. Кацуки позволил ему это, наблюдая с некоторой степенью смущения за тем, как Изуку изучал его руку с интересом и аналитическим любопытством в своих живых глазах. — Получил, что хотел? — Кацуки приподнял бровь после того, что показалось вечностью, и Изуку отпустил его руку, как будто его внезапно обожгло. Жар поднялся к его щекам, и он отвёл взгляд, избегая глаз Кацуки. — Ты уверен, что не больно? — Что? — Хватать горячие противни вот так. — Думаю, я бы знал, не так ли? Раз это мои руки? — Ладно. — Они не болят, Деку. Изуку встретился с ним взглядом. — Хорошо. — Садись и поешь немного, раз уж я знаю, что ты раньше врал. Возьми из середины, там не подгорело, — сказал Кацуки, садясь на своё место и указывая на нетронутую огнём часть кацудона. Изуку последовал его примеру, и они оба сели и начали накладывать себе еду. — Как ты узнал? — Что ты врал? — Что кацудон — моя любимая еда. О, точно. Дерьмо. Кацуки почувствовал, как кровь отхлынула от лица, но постарался сохранить самообладание. — Удачная догадка. Изуку вздохнул, явно разочарованный. — Ладно, — вздохнул Кацуки, надеясь загладить вину. — Я помню, как ты однажды об этом говорил, — Это не совсем ложь… но и не правда. Кацуки почувствовал себя из-за этого плохо. — О, — Изуку моргнул, казалось, поверив в это. — Ага. Они начали есть молча, но Кацуки наблюдал за лицом Изуку с пристальным — но незаметным — вниманием, когда тот сделал первый укус. То, как расширились глаза мальчика и как он искал глаза Кацуки в знак признательности, послало крошечную искру самодовольства в желудок Кацуки. — Каччан, — сказал Изуку с набитым ртом. — Сугой. — Я знаю, — пожал плечами он, одарив Изуку нагловатой ухмылкой. — Как ты можешь так хорошо готовить?! — воскликнул Изуку, откусывая ещё кусочек. — Это невероятно вкусно. — Пожалуйста. — Мне стало лучше оттого, что я не ел раньше. Это того стоило. — Ага. Хочешь мне рассказать об этом? — А? — С хера ли ты не поел, а потом мне наврал? Изуку покраснел. — Я собирался поесть. Просто тогда не хотелось. — Ты же знаешь, что должен заботиться о своем здоровье, если планируешь восстановиться, да? Даже ребенку понятно. Изуку взглянул на него на секунду, в его глазах был микс неуверенности и ласки. — Ага… Обещаю, я поем; я не хотел выкидывать свое лечение в мусор или что-то такое. Я просто не был голоден, так что решил не есть, пока не проголодаюсь. — Ха, — сказал Кацуки, решая оставить тему. Бессмысленно зацикливаться на том, что уже произошло. Они ели в тишине, Изуку уже съел половину, когда сказал: — Знаешь, это меня вроде как напрягает. Кацуки уставился на него. — Что? Изуку молчал мгновение. — Когда ты говоришь со мной вот так. — Как? — Будто…будто бы тебе реально есть дело. Кацуки вздохнул, но не смог ничего сказать, потому что Изуку добавил: — И да, знаю, тебе есть дело, но все равно…странно. Кацуки начал жевать интенсивнее. — Я не жалуюсь, — Изуку утвердил, — И не пытаюсь тыкать тебе в лицо тем, что происходило. Просто…просто говорю. Тишина. — Мне это нравится, — заключил он. Кацуки усмехнулся. — Конечно, тебе нравится. Ты мягкий кусок дерьма. Изуку закатил глаза. — Видишь, это точно противоположность того, о чем я говорил. — Что? — Кацуки пожал плечами, — У меня всегда был скверный рот. И уж если я что-то не умею, так это быть мягким. Тебе это понятно лучше, чем кому-либо. Изуку хихикнул, но ничего не сказал. Кацуки на секунду замешкался. — Но я не бросаю слова на ветер. Мне есть дело. Даже если я и веду себя, как придурок, порой. Я просто не знаю, как это показывать. Изуку посмотрел на него с непонятным взглядом. — И я избегал тебя, потому что, — он пожал плечами, отводя глаза от Изуку, — Потому что не хочу снова делать тебе больно. И это первые искренние слова, которые он сказал Изуку, за эту ночь. Ведь это правда, так? Это главная причина за всей дилеммой. Он хотел быть ближе к Деку, но не мог, потому что Деку его не помнит. Он хочет быть его другом, но не может, потому что продолжает врать, пока тому не вернутся воспоминания. Он хочет вернуться к тем отношениям, которые у него были с душой-Деку, но не может, потому что у этого Деку нет ни единого представления, что они делили и как жили вместе. И лишь вспомнив все, он может понять, что чувствовал Кацуки. А Кацуки знает, что не может сновать стать для его ублюдком. Он и сам не хотел. Сложно говорить с этим Деку, притворяясь, что все в порядке, при этом постоянно лгать. Все было бы так легко, если бы он просто вспомнил. Им было бы так хорошо. Кацуки устал. Он ненавидит ложь и нечестность. Ненавидит, что что должен это делать, ненавидит наличие у себя Одного За Всех для спасения жизни Деку. Ненавидит. Словно он живет в секрете, словно живет во лжи. Ему нужен отдых. Он просто хочет, чтобы все это дерьмо наконец закончилось. — Каччан, — сказал Изуку с мягким голосом. Кацуки взглянул на него, — Я смогу это перенести. По каким-то причиной это ощущалось как в живот. — Не просто…не просто твою грубость в мою сторону. Я справлялся с этим всю жизнь, и если мне придется… — Тебе не придетс… — Если мне придется, — Изуку перебил его, — Я продолжу. Но что бы ты ни скрывал, что бы ни случилось после атаки злодея. Что то ни было, — он повторил, смотря прямо в глаза Кацуки, — Я справлюсь. Кацуки уставился на него. — Ты можешь мне рассказать. Он изучал лицо Изуку, такое худое, бледное и слабое. Он видел вовлеченность и доверие в его глаза. Доверие, которое Кацуки не совсем заслужил, потому что, ну, это его вина, что Деку снова беспричудный. А тот даже не знает. Он заслуживает знать. Кацуки знает, что заслуживает. Может Кацуки просто должен рассказать. Что сделает Деку? Возненавидит его? Никогда снова с ним не заговорит? Поблагодарит за спасение жизни? Честно, он не знает. Но, сидя здесь, смотря в глубокие зеленые глаза Деку, видя в них доверие, Кацуки не может больше ему врать. Не может больше откладывать, не может говорить подождать… Деку рано или поздно все равно узнает. Может признание обо всем наконец освободит его от тревожности; от вины, не дающей ему спать по ночам; от печали, которая сопровождает его повсюду. Может признание Деку отводит Кацуки от всего этого. Он всегда был человеком дела. Он не сидит, не ждёт. Он берет себя в руки и делает. Так, как сказала доктор Мацудо, он должен смотреть своим проблемам в лицо, а не убегать. Хорошее не приходит, если ты просто ждешь. Может поэтому он чувствовал себя так плохо — он вел себя не так, как обычно. Мягкость не его конек. Неожиданно он почувствовал себя смелым. К нему вернулись силы. — Деку, я… — Я ЗДЕСЬ! Я ЗДЕСЬ! Я ЗДЕСЬ! — взрывной голос Всемогущего прошелся эхом. — Что за нахрен? — Спросил Кацуки, поворачивая голову. Глаза Изуку расширились, и он тут же встал на ноги, смотря извиняюще на Кацуки, и побежал в другую комнату. Там он повозился с подушками на диване и, наконец, нашел телефон. — В-всемогущий! — Он ответил с высоким и нервным голосом. (Кацуки удивлен, как Деку после столького времени, все еще такой нервный, когда разговаривает со Всемогущим. Он, блять, съел его волосы. Не может быть еще страннее). — Ч-что? — Спросил Изуку, хмурясь и поворачиваясь в окну. Он подошел к нему, взглянул через шторы, — Что, серьезно? Нет, нет, шторы были закрыты. Вы в порядке? Где вы? Ох…хорошо. Хорошо. Да. Нет, нет, я имею в виду, нет. Я не пошел за Зимний фестиваль, я в общежитии. Нет, Каччан со мной. Да, он не пошёл. Слишком много людей, он такое не любит. Когда Изуку слушал, что говорит Всемогущий, воцарилась тишина. — Нет, хорошо. Нет, конечно, я могу тут остаться. Нет, нет, нет, всё хорошо. Я могу остаться. Я даже не собрал вещи. Я позвоню маме и скажу. И Каччану тоже. Да, я уверен. Да, я чувствую себя лучше. Обещаю. Ох, ха. Да, спала. Я выпил много воды и сейчас ужинаю. Да, Каччан приготовил. Да, я ем, не беспокойтесь. Ну, да, поэтому я с ними не пошёл. Ох. Да, и вы тоже! Пока. Изуку положил телефон и повернулся к Каччану. — Ну… у меня плохие новости? — он скорчил лицо. Кацуки смотрел на него с пустым лицом. — Выплевывай. — Погода с ума сходит, да? И сейчас начался снежный шторм, и… — он замешкался, садясь за стол с Кацуки, — Ну. Дороги закрыты и остановили движение общественного транспорта. Так что мы тут вроде как застряли. Кацуки уставила на него. — Че за нахер? С хуя ли дороги закрыты? Что, конец мира или что-то такое? — Нет, просто…много снега, — объяснил Изуку, звуча так же удивлённо, — Думаю, они не будут долго закрыты, Всемогущий сказал, что полиция разбирается, вызвано ли это причудой, но никому не следует выходить. Поэтому…мы должны остаться, пока не наладится. — Прекрасно, — разозлился Кацуки, беря телефон, — Охуеть как захватывающе. — Мне жаль, — сказала Изуку с печальной улыбкой, — Думаю, тебе нужно позвонить маме… — Да-да, — Кацуки его прервал, прикладывая телефон в уху, — Ты иди тоже позвони, — сказал он Изуку, — Ои, Дерьмоволосый. Где ты? — Бакуго! — Киришима завопил с энтузиазмом, — Я уже дома, бро, ты не поверишь, сколько снега… — Да, я уже слышал, — Кацуки нетерпеливо произнес, — Все успел дойти до дома, пока это дерьмо не началось? — Ага, все в порядке. Снег начался где-то полтора часа назад, пока не стала хуже, все пошли по домам. А у тебя что, бро? — Я все еще в общежитии. — Что? Почему?! — Я решил вздремнуть, потом сделал себе поесть. И только сейчас услышал об этом, так что я застрял тут. — Оу, дерьмо, мужик, отстой. Наверное, тебе нужно подождать до завтра, нам немного сказали. Может последишь за новостями? — Ага. Теперь, когда я знаю, что вы, придурки, не под горой снега, я позвоню своей старой женщине и скажу, что остаюсь. Пока. — Ладно, мужик, ты…ох, подожди, подожди, подожди! — Чего? — Ты в общежитии? — Эм…да? — Там… Мидория ещё там? Кацуки вздохнул. — Да, Киришима. — И вы там одни?! — Да. — О боже мой. — Что? — Н-ничего! Ничего, мужик, пустяки. Просто хотел удостовериться, что ты не один. — Не один. Я вешаю трубку. — Бакуго. — Что? — Просто… — Киришима замешкался, — Попытайтесь друг друга не убить, хорошо? — Что, блять, это значит? — Что? Ты знаешь, каким можешь быть! Просто пообещай, что будешь поспокойнее. Во всех существующих на земле смыслах. Изуку нахмурился, но продолжил разговаривать со своей мамой. Кацуки ухмыльнулся. — Оу-у, мужик. Не могу поверить, что это происходит. — Что? — Ничего. Просто, эм, будь осторожнее. Звони или пиши, если что-нибудь нужно, хорошо, бро? — Ладно. Не беспокойся об этом. — Ок, увидимся. — Пока. Кацуки повесил трубку, а затем зашёл в сообщения. От: Соплях Не приду сегодня домой. Снежная буря или какое-то дерьмо. Я в общежитии ЮА, останусь на ночь.

От: Старая карга

Ты один?

От: Сопляк Какая разница

От: Старая карга

Значит нет?

От: Соплях Здесь Деку.

От: Старая карга

Хорошо

От: Старая карга

Тогда скажи, когда будешь идти домой

От: Старая карга

И не смей выходить из общежития. Снег чертовски дикий.

От: Сопляк Плевать Он положил телефон, смотря на Деку. — Ты поговорил со своей мамой? — Мальчик спросил Кацуки. — Ага, ты? — Да. Телефон Кацуки завибрировал, он взглянул на экран.

От: Мама Деку

Привет, Кацуки-кун. Ты с Деку?

Кацуки вздохнул и закатил глаза. От: Кацуки Бакуго Да, он со мной. Мы в общежитии. Не беспокойтесь, я не пущу его на улицу

От: Мама Деку

Спасибо. Будешь не слишком попросить тебя за ним последить? У него с утра ужасная лихордка, сейчас становится хуже. Я уже ехала его забирать, когда начался шторм. Надеюсь, получится завтра, я бы не хотела, чтобы его состояние ухудшилось за это время

уставился на Изуку со злыми глазами. Бесцеремонно, он положил руку на него лоб, чувствуя тепло. Изуку тут же покраснел. — У тебя, блять, температура? — Его голос полон возмущения, вспоминая, что было в прошлый раз, когда его мозги кипели от лихорадки. Изуку покачал головой. — Она спала! Спала, уже лучше, — сказал он. Он не врал — кожа была липкой и теплой, но не слишком. Если бы была лихорадка, было бы хуже. — Ты поэтому, блять, не ел? — Кацуки гневно ему противостоял. Изуку вздохнул, опуская плечи в разочаровании, качая головой. — Каччан, не нужно переживать. Хорошо? Я уже выпил лекарства, поел, уже лучше, — он указал на пустую тарелку кацудона. Кацуки уставился на него. Может он преувеличивал. На лице Деку не было розоватого оттенка лихорадки, глаза не стеклянные, кожа не горит. Может ему и лучше, может быть чрезмерно опекающим странно. Для них обоих. — Ладно, — заворчал Кацуки, расслабляясь на сидении, — Как хочешь. Он снова взял телефон. От: Кацуки Бакуго Его температура спала, но я послежу за ним

От: Мама Деку

Спасибо, Кацуки-кун! Могу только благодарить небеса, что ты с моим Изуку. Если бы он был один, я бы нашла другой способ, чтобы забрать его

От: Мама Деку

Будто бы ты стал ангелом хранителем!

Кацуки закатил глаза так сильно, что, казалось, они вот-вот докатятся до мозга. Вместо того, чтобы ответить, он выключил телефон, кидая его сторону и вставая на ноги. — Ты закончил? — Он указал на тарелку Изуку. Мальчик кивнул, и Кацуки собрал их посуду, направляясь на кухню. — Ты говорил с моей мамой? — Спросил Изуку, идя за ним. — Ага. — Эм…почему? — Ты сказал ей, что я тут? — Кацуки окинул его безынтересным взглядом, когда включил кран и начал мыть посуду. — О…да? — Тогда она проверяла, не врешь ли ты. — Ох. — Ага. Мамочка знает, что ты безрассудный кусок дерьма, который врет о своей безопасности. Изуку покраснел. — Я не лжец. Просто не хочу заставлять ее нервничать по пустякам. — Учитывая, что ты каждую неделю чуть ли не погибаешь, не могу ее за это винить. — И кто бы говорил. — Ох, да, потому что я такой же безрассудный, как и ты. — Конечно. — Нет, я не такой. — Ты такой. — Да? Скажи мне хотя бы одну безрассудную вещь, которая я делал? — Ты… — Изуку замешкался, — Ты использовал свой гаубичный удар в закрытом пространстве. Кацуки побледнел, но продолжил мыть посуду с невозмутимым лицом. — И как ты узнал об этом? — Ох… — Изуку снова помедлил, — Ну, Киришима-кун рассказал. — Киришима-кун нихуя не знает, — Кацуки старался снизить свое напряжение, но было поздно. Они вернулись к этой теме. — Я хочу знать, как ты потерял слух. — И почему ты не спросил напрямую у меня? Изуку прикусил нижнюю губу. — Я только проснулся. Я не знал, что у нас было…в плане отношений. Я не знал, было ли это то, что ты хотел сказать. — Поэтому ты спросил кого-то другого. — Да. Пауза. — Прости. — Все в порядке. Это больше меня не беспокоит. — Ох. А я волновался из-за этого. — Тц. Почему? — Ну…ты ведь потерял слух. Я боялся, у тебя не все хорошо, но не знал, как поговорить. Я в принципе тогда не знал, как о чем-либо поговорить — я м-много заикался. — Ладно, спасибо, блять, сейчас лучше. — Да. Терапия помогла. — Хм. Думаю, да. — Ага. Нелепая тишина. — Знаешь… Мы… — Изуку помедлил. Кацуки снова начал мыть посуду и сушить её. — Что? — Спросил он, стоя прямо напротив Изуку. — Мы можем использовать язык жестов, Изуку пожал плечами, — Если хочешь. Я не много его использовал, ведь больше практикуюсь говорить, но я не перестал учить. Я…я не знаю, как спросить про твой слух, поэтому я подумал, что будет хорошо выучить язык жестов. Кацуки смотрел на Изуку. В груди потеплело, ладони вспотели. Кончики пальцев покалывало. — Хочешь использовать язык жестов — используй, — Кацуки пожал плечами после раздумий, — Хочешь говорить — говори. Для меня это неважно. Я выучил из необходимости. Он вышел из кухни. Деку последовал за ним. — Х-хорошо, — согласился мальчик. Оба сели на диван. Изуку неловко взял джойстик, но не нажал на плэй. Он тревожно взглянул на Кацуки с молчаливым приглашением во взгляде. — Где второй джойстик? От улыбки, появившейся на лице Изуку, у Кацуки сжало живот. Ужас, подумал он. Изуку протянул Кацуки второй джойстик, прежде чем схватить кончик одеяла, которое теперь лежало у него на коленях, и многозначительно помахать Кацуки. — Что? — Спросил Кацуки, хмурясь, сидя на противоположной стороне дивана. — Тебе не холодно? — Естественно, мне, блять, холодно, за окном снежная буря, — он усмехнулся. Изуку поднял брови и кивнул на одеяло. — Ты можешь взять моё одеяло, — безобидно предложил он. — Твоё противное лихорадочное одеяло? Нет, спасибо, я лучше померзну. — Оно не противное, Каччан, — Изуку закатил глаза, — И моя лихордка не заразная. Это просто из-за моей иммунной системы. Кацуки продолжил хмуриться, не отвечая. — Хорошо, — Изуку пожал плечами, хватая джойстик, — Как хочешь. Он нажал на плэй и вернулся к игре, теперь с Каччаном в качестве второго игрока.

***

— Не могу поверить, что ты так отстойно играешь наилегчайшие игры. — Каччан, в миллионный раз говорю, я играю, чтобы развить свою координацию, — Изуку вздохнул, толкая Кацуки в творогу локтем, — Перестань издеваться. — Это ты перестань искать оправдания и прими факт, что ты отстойно играешь, — Кацуки усмехнулся, жестикулируя джойстиком и подталкивая Деку в сторону. После многочисленных мурашек и дрожи Кацуки согласился делить с Деку тупое одеяло — что значило, что ему нужно сидеть рядом с Деку, ведь одеяло до другого конца дивана не достает. Тц. Что за ситуация. Не то чтобы Кацуки это действительно раздражало, но он притворился, что так и есть. (Плюс, на одеяле был запах Деку). — Почему мы этого раньше не делали? — вовлечено спросил Изуку, чьи глаза были приклеены к экрану. — Потому что твоя хромая задница знала, что я намного лучше тебя, и ты подсознательно убедил себя, что даже пытаться не стоит, — Кацуки усмехнулся с противной ухмылкой на губах. — Ха-ха. Очень смешно, Каччан. — Я знаю. — Заткнись. — Ты заткнись, задрот. Они продолжили играть, дружески и интимно издеваясь, поддразнивая друг друга, чего ранее они не делали никогда. В первые за долгое время вечная меланхолия не засела на дне живота Кацуки. Когда он снова проверил Деку на лихорадку, то вздохнул с облегчением — все было в порядке. Казалось, они оба позволили почувствовать себя хорошо, лишь на немного, будто бы за пределами этой комнаты, этого дивана, одеяла мира не существовало. Когда буря становилась свирепее, Кацуки и Изуку продолжали играть и дразнить друга друга, словно они нашли потерянную дружбу, оторванную от них с ранних лет, в не зависимости от их воли. Они неизбежно заснули, прямо тут, в общей комнате, на диване, прислонившись друг другу. Казалось, все снова встало на свои места.

***

Если бы все могло быть так просто.

***

— Нет времени! Прямо сейчас! — закричала Исцеляющая Девочка, ее руки были полны оборудования, когда она бросилась к своему пациенту. Всемогущий схватил Кацуки за плечи, развернул его к себе и пристально посмотрел ему в глаза серьезным, настойчивым взглядом. — Это должен быть ты, юноша. Он доверял тебе. Он нуждается в тебе. — Нет… — Ты единственный из нас, кто получил его согласие. Если ты не примешь силу, он умрет. — Я теряю его! — закричала Исцеляющая Девочка, когда Деку начал терять сознание. Глаза Кацуки расширились от полного шока. Деку умирал. Его сердце остановилось. — Юный Бакуго! — взревел Всемогущий, и Кацуки не мог вспомнить, чтобы когда-либо слышал голос этого человека таким сильным и властным в своей жизни, даже когда тот сражался с худшим из злодеев. Он посмотрел на Деку. Его глаза закатились, губы приоткрылись и были покрыты кровью. Его грудь не двигалась. Его сердце не билось. Тело Кацуки отреагировало прежде, чем он успел обдумать, прежде, чем он смог должным образом взвесить последствия того, что он собирался сделать. Он отстранился от рук Всемогущего, рванулся вперед, схватил Деку за волосы, выдернул прядь, засунул ее себе в рот и проглотил. У него не было времени или настроения, чтобы думать о том, насколько это было отвратительно. Все, что он мог сделать, это смотреть на Деку, мертвого на больничной койке, костлявого и худого, с глазами, запавшими на его похожем на череп лице. Это был первый раз, когда Кацуки увидел его тело с момента несчастного случая с причудой, первый раз за месяц, и теперь он понял, почему мальчик был так расстроен, увидев свое собственное тело. Он выглядел как оболочка самого себя. Как призрак, как скелет, как чертов труп. Исцеляющая Девочка оттолкнула Кацуки от кровати с ничтожной силой и забралась на Деку с дефибриллятором. После двух попыток, которые, казалось, длились целую вечность, ей удалось заставить сердцебиение мальчика снова биться. Вздохнув с облегчением, которое длилось недолго, она начала давать прибывшим медсестрам всевозможные команды, всевозможные инструкции, но Кацуки не мог их услышать — не только потому, что его слух теперь был нарушен, но и потому, что он был в шоке. Только так можно описать его состояние. Он был в чистом, полнейшем шоке. Всемогущий держал его и говорил с ним, но он не слышал слов. Все, что он делал, это смотрел на Деку, который неподвижно лежал на кровати и выглядел мертвым, несмотря на то, что кардиомонитор говорил им об обратном. Багровый цвет, вырывающийся из его губ, соответствовал багровому цвету глаз Кацуки, и он жалобно, болезненно закашлялся, все еще задыхаясь от собственной крови, когда его возвращали к жизни. И Кацуки никогда не чувствовал себя таким маленьким, никогда не чувствовал себя таким уязвимым, никогда не чувствовал себя столь болезненно осознающим свою собственную смертность, чем когда он смотрел на Деку в тот момент. Потому что Деку только что умер, меньше чем на минуту, да, но Кацуки мог потерять его навсегда. И в последний раз он бы увидел его…вот так. Больше никаких комментариев во время занятий. Больше никаких комплиментов и похвал. Больше никакого соперничества и конкуренции. Больше никаких зеленых глаз и мягких улыбок. Больше никаких «Каччанов», больше никаких «матте ё!», больше никаких «сугой», больше никакого Деку. Эта мысль пугала его. Он ненавидел её, но она пугала его. — Каччан… — Мне нужно, чтобы вы ушли, — ему показалось, что он услышал голос Исцеляющей Девочки сквозь размытый слой шока, который покрывал его чувства. — Он уже достаточно подвергся инфекции. Вам не следует находиться здесь без костюмов… — Давай, юноша, — раздался голос Всемогущего. — Нам нужно идти. — Сработало? — услышал Кацуки свой голос, но не мог вспомнить, как давал своему мозгу команду. Его глаза были прикованы к Деку, и он повернул голову, чтобы посмотреть на неподвижное тело мальчика через плечо, когда Всемогущий подтолкнул его к двери. — Давай. — Сработало? — Пока мы не можем знать. Но он жив, и Исцеляющей Девочке нужно поработать… — Теперь причуда у меня? Я ее принял? — он посмотрел на Всемогущего, глаза все еще были широко раскрыты, дыхание все еще перехватило. — Каччан… Всемогущий сжал его плечо, выглядя бледным. — Я ее у него принял? — Ты спас ему жизнь. Кацуки вздохнул, его лицо исказилось от злости и ужаса. Он не почувствовал никакой разницы после того, как принял причуду Деку — все, что он мог чувствовать, это его колотящееся сердце и сжатые легкие. Деку умер. Он, черт возьми, умер. Он, блять, умер. Он кашлял кровью. Он был, и Кацуки принял его причуду, он умирал. И он умер. — Каччан… — Каччан… — Каччан… Обычно, когда Кацуки просыпается из-за кошмаров, он пинает все и бьется, как раненое животное, отчаянно пытающееся сбежать. Сейчас же он открыл глаза, вдыхая в себя воздух, смотря вокруг, и пытался узнать окружение, понять, что происходит. Потому что Деку был мертв, умер, он…он… Он…прямо над Кацуки, нахмуренный и очень беспокойный, его руки держали плечи Кацуки. В комнате темно. Единственный источник света, освещающий лицо Деку, исходил из все ещё включенного телевизора. Они, вероятно, заснули и не выключили его. Он уставился на Деку. Мальчик все еще держал его, будто бы боялся, что Кацуки навредит себе, если он отпустит. Он никогда не видел, чтобы кто-нибудь так обеспокоено на него смотрел. — Уйди от меня, — было первым, что Кацуки произнес, ненавидя, как хрипло и грубо звучал его голос. Изуку тут же послушал и отпустил плечи, садясь на диван. — Ты в порядке? — Спросил Изуку, когда Кацуки сел. Его руки парили где-то вблизи, будто бы хотели дотронуться до Кацуки, но не знали как. Кацуки провел усталыми руками по лицу. — Да, — Кацуки не смотрел на него. — У тебя был кошмар, — беспокойно спросил Изуку. Кацуки зло вздохнул. — А ты как думаешь. Пауза. Очевидно, Кацуки не в настроении, учитывая, как он сейчас сердит. Деку двинулся, нелепо вставая на ноги и беря телефон. Кацуки не смотрел на него, задрот постоял на мгновение, будто бы принимал решение. — Я…пойду в свою комнату, — анонсировал он с тихим голосом, борясь спугнуть Кацуки, — Ты…думаю, тебе нужно пространство, и я не хочу…чтобы…знаешь, — он помедлил. Кацуки молчал, — Разозлить тебя. Тишина. Кацуки не двигался, сгорбившись, его локти опирались на колени, руки прикрывали глаза. Одеяло дело покрывало только одну его ногу, и мальчику, кажется, нормально оставить его. Чтобы Кацуки было тепло. Когда это он болел. С него хватит. Кацуки более не может так себя вести. Деку всегда относился к нему хорошо, лучше, чем он того заслужил. Кацуки долго принимал хорошее отношение за снисхождение, долго принимал альтруизм Деку за презрение. Он облажался уже столько раз. Деку заслуживает знает, что его причуда у Кацуки. Ему нужно знать, что Кацуки, кто всегда издевался над ним, унижал его за беспричудность, был тем, кто снова сделал его беспричудным. Деку заслуживает знать правду. Кацуки оставался тихим, Изуку уже уходил в свою комнату. — Деку, — подвал Кацуки. Мальчик тут же остановился. — Да? — Его голос был таким маленьким. Он был таким маленьким. И худым. И слабым. А все из-за того, что он взял на себя удар, вместо Кацуки. Все из-за того, что он отдал свою жизнь за его. Он умер…он был мертв, он… Его сердце не билось… Кацуки ничего не говорил. — Хочешь, чтобы я остался? — Спросил Изуку, зная, что Кацуки не может такое говорить. Не сможет попросить. Легкого кивка было достаточно, чтобы Изуку вернулся к дивану, садясь рядом с Кацуки. — Ничего, если я прикоснусь? — Спросил Изуку неуверенно. Кацуки снова кивнул, не смотря на него. Изуку обнял Кацуки за трясущиеся плечи, успокаивая. Они молчали. Пока Кацуки не начал. — Твоя причуда у меня. Рука Деку, которая терла спину Кацуки, тут же остановилась. Прошла вечность. — Что? — Один За Всех со мной. Тишина. — Я просто…не могу и дальше скрывать от тебя. Это, блять, сводит меня с ума. Тишина. — Ты умирал и дал мне разрешение. Ты этого не помнишь, но так и было. Я не…крал или что бы ты не подумал. Я просто…просто пытался тебя спасти. Он отнял руки от глаз и мягко повернул голову к Изуку, чтобы взглянуть на него. Лицо мальчика было бесстрастным. Кацуки не смог бы понять его эмоции и за сотни лет. — Когда злодей нападал на нас, его причуда…она разделяет души от тела. Я до сих пор не знаю, что пошло не так в тот день, но, когда он ударил тебя, твоя душа должна была связаться с его. Но она связалась с моей. Глаза Изуку сфокусировались на нём. — Твоя душа была связана со мной месяц. Только я мог видеть тебя, трогать и говорить с тобой. Когда мы устроили злодею засаду в канализации, он разделил нас. Тишина. — Когда он это сделал, ты…ты понял, что происходит, и попытался передать мне Один За Всех. Но ты не смог, потому что злодей уже оборвал связь душ. И затем я начал взрывать его, почти убит, в процессе я лишился слуха. Тишина. — Когда они вернули твою душу в тело, оно было слишком слабым для поддержки Все За Одного. Так как ты дал мне разрешение, я принял силу. Тишина. — Это произошло, чтобы спасти твою жизнь. У меня не было выбора, Деку, это…ты умирал, ты кашлял кровью, твое сердце не билось. У меня не было выбора. Тишина. — Я не хотел этого. Я, блять, не хотел. Тишина. — Поэтому я верну силу, когда тебе станет лучше. Тишина. Она продолжалась так долго, что Кацуки задался вопросом, не потерял ли он слух полностью. — Значит…я снова без причуды? Кацуки вздохнул, смотря в глаза Изуку. Смотри своим проблемам в лицо, пока они не поглотили тебя полностью. — Да. Тишина. — Ты… Пауза. — Ты хотя бы знаешь, может ли прошлый владелец Один За Всех снова вернуть себе силу? Кацуки чувствовал, что бледнеет. Он ничего не сказал. Всемогущий сказал, что он сможет вернуть причуду Деку, верно? Он бы ему не соврал. Если бы он не был настолько отчаянным, пытаясь спасти жизнь Деку? На его молчание рука Деку отодвинулась со спины Кацуки. Неожиданный холод от отсутствия тепла прикосновения стал очень ощутимым. — Поэтому ты так хорошо ко мне относился? — Спросил Изуку, неожиданно оборонительно, — Потому что чувствуешь вину за то, что сделал меня снова беспричудным. Кацуки уставился на него. — Что? Нет… — Тогда почему ты раньше мне не сказал? — Мальчик оборвал его, и что ранило сильнее, он не был злым, обиженным…он был напуганным. Он был в ужасе, и это вина Кацуки. Ему надо было держать свой рот закрытым. Он не ожидал такой реакции, — Если ты и вправду сможешь вернуть мне её, почему…почему ты не сказал… — Деку. Изуку встал с дивана, его руки дрожали, дыхание перехватило в горле. Он выглядел безумным. — Мне… — он паниковал. Кацуки смотрел. — Мне нужно подумать. Кацуки ничего не ответил. Он больше почувствовал, чем услышал, как Деку вышел с комнаты. Оставил одеяло, но это была больше забывчивость, чем попытка согреть Кацуки. Он чувствовал, что неправильно трогать одеяло, поэтому подвинул в дальнейший угол дивана и лег как можно дальше от него, снова прикладывая руки к глазам. Деку выглядел так, будто умирал, кровь окрасила его губы, а щеки покраснели, когда он ею задыхался, глаза были зажмурены в агонии. Багровый цвет сильно контрастировал с белизной его лица. Но все равно Кацуки не мог… он не мог просто взять его, он не мог украсть его чертову причуду… — Ты же сказал, что он пытался передать ее тебе. Значит, у тебя есть его согласие… — продолжил Всемогущий. — Нет, я, блять, не… — выдохнул Кацуки, разъяренный, злой, потому что как, нахрен, Всемогущий мог предложить ему что-то подобное?! После всего, что он сделал с Деку из-за того, что у него не было причуды? После того, как этот придурок наконец-то получил причуду? Кацуки закрыл глаза. Деку жив. И он жив только потому, что Кацуки принял Один за Всех. (Ему остается только надеться, что Деку придет к такому же выводу). Но раздумывая о всем, что было у него на пути, Кацуки пришел к выводу. Если бы пришлось, он бы снова это сделал. Лучше пусть Деку ненавидит его, чем будет мертв. Все же, это осознание никак не облегчило тяжесть, залегающее у него на дне живота, от чего ему было некомфортно, выдавливало воздух из легких. (Хотя бы тяжесть больше не в плечах).

***

Дороги расчистили к утру, поэтому Инко приехала в общежитие вместе со Всемогущим, чтобы забрать Изуку домой. Кацуки даже не видел, как тот уходит. Мальчик спустился на лифте, и даже если Кацуки и вышел к нему, то не подошел бы. А зачем? Если бы Деку хотел попрощаться, то так бы и сделал. Если бы Деку хотел увидеть его в последний раз до школы, так бы он и сделал. Если бы Деку хотел сказать ему в лицо, что ненавидит его. Так бы он и сделал. (Кацуки надеется на это. Ненависть лучше апатии, которую он ощущает до сих пор). Но Деку ничего из этого не сделал. И когда Кацуки вернулся в свою комнату утром, Изуку уже ушел, оставив его в неведении относительно того, что он чувствовал и думал обо всем, что он узнал прошлой ночью. Кацуки собрал свои вещи с новообретенной апатией и схватил телефон. Никаких новых сообщений. От: Сопляк Иду

От: Старая карга

Уже?

От: Сопляк Что, хочешь, чтобы я, блять, ещё тут остался?

От: Старая карга

Я думала, ты придёшь ближе к ночи, я не дома

От: Сопляк И что, блять

От: Старая карга

У тебя есть ключи?

От: Сопляк Да

От: Старая карга

Тогда хорошо

От: Старая карга

Но мы с твоим отцом придем только ночью

От: Сопляк Плевать Кацуки перекинул сумку через плечо и пошёл. Он не взглянул в последний раз на свою спальню, которую месяц делил с душой Деку, чтобы воспоминания о потерянном не давили на него еще сильнее.