The Way You Used To Do

— Видишь что-нибудь? — Толкни меня глубже. — Ты можешь проходить через стены, идиот, мои руки — нет. — Но я ничего не вижу. — Это не моя, нахуй, проблема. — Это же твоя идея, почему ты жалуешься? — Потому что ты беспомощный неудачник. — Я не хочу сдохнуть взаперти! Что ты будешь делать в таком случае? Вечность сидеть снаружи в ожидании, не имея возможности уйти? — Ты никак не можешь сдохнуть там, засранец. ЮА едва ли хоть что-то знают про его причуду, так каким же образом они будут знать, как запереть тебя? — Нет ничего такого в том, что я немного тревожусь. — Нет ничего такого в том, что я немного посмеюсь над тобой. — Каччан, ты не посмеешь…  — Упс! Мои руки скользят, — монотонно произнёс Кацуки. — А-а-чан!! Каччан, державший руку Изуку, пока тот опирался об стенку собственной палаты, ослабил хватку. Изуку тут же прошёл до конца и свалился внутрь. Он боялся, что застрянет внутри стены, поэтому заставил Кацуки держать его, и так глянуть на своё тело. Кацуки, в свою очередь, знал, что Изуку не смог бы оценить состояние тела, просто взглянув. К тому же, если ЮА не знали, как лечить, то уж точно не могли запереть Деку, правильно? Они, безусловно, жутко подозрительные в деле, это и выводило Кацуки из себя. Однако они не могут видеть душу Деку, трогать или говорить с ним. Может они и творили всякую херню с его телом, но не контролировали его душу. Кацуки знал, школа бы давно вернула всё на свои места и закончила этот концерт, если бы знала как.  Голова Деку высунулась из стены, а тело осталось внутри. Он походил на Мирио. Но у него было расстроенное выражение лица. — Зачем ты так поступил? — пожаловался он. — Чтобы ты перестал быть трусом и быстренько покончил с этим дерьмом, — Кацуки скрестил руки на груди, — Теперь, когда ты знаешь, что не заперт, проверь своё тело, пока старуха не явилась и не застала меня ползающим у двери. Изуку одарил его недовольный взглядом, затем нырнул в стену, исчезая из поля зрения. Палата пуста, только лишь тело Изуку и оборудование. Он почувствовал дискомфорт, с болью вспоминая, как всё это поддерживало его жизнеспособность: респиратор, интубация, серия внутривенных инъекций, привязанных к нему. И много другой техники, которой он не мог дать названия. В его состоянии он чувствовал себя хорошо — по крайней мере, так же, как Каччан. Как бы то ни было, вопреки самоощущению Каччана, Изуку казалось, что он и вовсе не умирал, даже близко. Сейчас, смотря на себя, он с ужасом осознал, как был близок к кончине.  Даже то, что он смотрел на бессознательного себя, не было феноменом, хотя это говорило много о ситуации. Феноменальным было то, на сколько он на себя не похож.  Тело бледное, худощавое, такое хрупкое, словно бумага. Изуку убеждён, если исцеляющая девочка выключит кондиционер, он не сможет пережить перепад температур. Он выглядит кошмарно-ужасно. Капельница  — единственный вид питания. С болезненным чувством в груди Изуку осознал, сколько мышечной массы потерял за последнюю неделю. Всего лишь неделя в коме, а он уже выглядел…полумертвым. Когда он вернётся в тело, уйдет уйму времени на возвращение прежней формы. Но, смотря на тело…уйдёт больше недели, чтобы хотя бы встать с кровати. Кожа настолько бледная, что можно счесть за прозрачную. Глаза впалые с фиолетовым оттенком. Волосы отросли и падали на глаза, лишённые проблеска и жизни. Из-за костлявых рук он походил на скелета. Худой. Такой худой. Смотря на себя, Изуку потерял всякую надежду на исцеление.  Сделав шаг к койке, Изуку обнаружил, что его нос в порядке, не подвергся недавнему удару Каччана. Он попытался толкнуть тело в поисках шрама на спине, но его рука прошла сквозь хрупкой плоти. Удивительно, как он мог трогать Каччана, но не собственное тело. Жутко видеть себя так. До этих пор Изуку был уверен, что Всемогущий, герой героев, найдёт способ спасти его и вернуть на положенное место. Чёрт, он был уверен, что Каччан найдет способ. Даже если это было бы лишь, чтобы избавиться от него. Но теперь…Изуку ни в чём не уверен. Во всяком случае, он выглядит так, будто умрёт в любую секунду.  Он уставился на тело и на кардиомонитор, ожидая остановки сердца. Это ведь и так должно случится, да? Такой слабый и больной. Он уверен, сердце остановится с минуты на минуту. Звуки дыхательного аппарата были отвратительны. От того, как его грудь поднималась и опускалась только благодаря внешней помощи, его кожа покалывала, а волосы стали дыбом. Предвкушение убивало его — предвкушение увидеть собственную смерть. Неожиданно он понял, что не может находиться в одной комнате со своим телом. Он больше не мог смотреть на себя. Глубокое чувство отвращение окутало его. Изуку прошёл сквозь стену и выбежал из палаты так, что ноги двигались быстрее мыслей. Не успел он всё осознать, как уже стоял снаружи. С бледным лицом, широко открытыми глазами, с сухостью в горле и с учащённым сердцебиением. Он знал, что ничего из перечисленного никак не отразится на его теле — кардиомонитор работал в привычном ритме. Никогда ещё он не был так отстранен от реальности. — Ну что? — Кацуки схватил его плечи, немного потряхивая, чтобы завладеть вниманием. Потерянный и испуганный взгляд Изуку встретился с его. И тут Изуку понял, что уже не сможет соврать — Каччан не только мог почувствовать то же самое, но и увидеть страх, выгравированный на его лице. — Что там, Деку? — Кацуки продолжал наставить, когда тот не ответил. — Я-я не… — Изуку сухо сглотнул, не зная, как вместить увиденное в слова, — Я… — Ладно, просто, блять, дыши, пока я тебя не прикончил, — проинструктировал Кацуки, отпуская плечи, но хватая его кисть. Он потащил его подальше от палаты. — Думаю, ты сможешь успокоиться и сказать что-нибудь связанное до возвращения в мою комнату? — быстро оглядывая испуганное лицо Изуку при выходе из медпункта.  — Д-да, — Всё, что Изуку произнёс до того, как поник во вдумчивой тишине. Конечно, он понимал, что будет выглядеть плохо, — в конце концов, его душа отделилась, он в коме, — но не на столько. Теперь он воспринял тревогу Урараки и Ииды серьезнее. Сколько же прошло с тех пор, как кто-нибудь из друзей навещал его. Он знал, что его мамы давно здесь не видно, — нужно было спросить сколько, когда был шанс, — распространялось ли это и на друзей? Была ли дверь закрыта только для Каччана или же другим вход так же был недоступен? Было ли прискорбное состояние тела тому виной? Пытались ли ЮА защитить его мать и друзей путём недопуска в палату? Тогда, к чему столько оправданий?  Они сказали, что многочисленные заходы и выходы мамы увеличивают риск нападения злодеев. Исцеляющая девочка сказала, что стрижка волос подорвёт его физическое состояние(оба знали, что это ложь). Если бы они просто пытались защитить близких Изуку, то не стали бы врать, так? Только если разложение его тела не было гораздо серьезнее, чем Изуку ранее полагал. Только…только если с ним творилось что-то ужасное. Что-то такое, что ЮА не может позволить ни друзьям, ни семье узнать. Только если… Изуку не хотел об этом думать. — Просто дыши, Деку, — Кацуки начал говорить агрессивнее. Только сейчас Изуку понял, что у него началась гипервентеляция. Рука вокруг кисти сжималась сильнее, будто пыталась приземлить его, — Почти дошли.  — Эй, Бакуго! — окликнул Киришима, когда те пролетели мимо него к входу в общежитие. Кацуки мчался впереди и вёл за собой спотыкавшегося Изуку. Вопреки полутревожному, полузлому выражению его лицу, которое буквально кричало «Не мешай», Киришима был таким же радостным, — Могу дать тебе записи, если… — Не сейчас, Киришима, — зарычал Кацуки, не глядя на друга. Он зашёл внутрь второпях и исчез до того, как Киришима успел открыть рот. Словно молния, они неслись наверх, игнорируя всех мимо идущих(а их многовато, выходной и отсутствие уроков говорят за себя). Каминари посмел пойти за ними после игнора Кацуки, что привело к выкрикиванию канонады ярких угроз. В это же время Изуку, стоящий позади него, отчаянно пытался дышать. Рука Кацуки ни разу не отпустила кисти мальчика, лишь потянула за собой после того, как Каминари в страхе удрал прочь. Они наконец-то, наконец-то зашли в комнату. Только оказавшись внутри, Кацуки отступил от него. Изуку еле дошёл до кровати и тяжело уселся, кусая ногти и погружаясь в глубокие раздумья.  Кацуки закрыл дверь и подошёл к Изуку, засовывая руки в карман и глядя сверху вниз. Кроме гнева на его лице можно заметить тревогу, что очень необычно. — Ну? — спросил он, ловя его внимание и взгляд полный опасения. — Что из уведенного могло привести тебя в такое состояние?  — М-моё тело, — попытался выдавить Изуку, от чего Кацуки томно вздохнул и закатил глаза. — Это, блять, очевидно. Ты собираешься детализировать свой ответ, чтобы я понял, почему моё сердце бьётся так, словно я только что пробежал марафон, или как? — выплюнул он. Деку сделал глубокий вздох для успокоения. Его нога, однако, начала стучать по полу, как только он попытался упорядочить мысли и распрощаться с тревогой. — Ладно. Я был в коме достаточно долго, — начал Изуку, после чего Кацуки запрокинул голову, будто это было само собой разумеющееся. — Ага. — Значит, я должен выглядеть…плохо, так? — продолжил нерешительно.  — Ага. — Но…я…не выгляжу плохо, — Изуку глянул на Кацуки, чистый страх запечатлелся в его ярких глазах, — Я выгляжу хуже, чем просто плохо.  — Не понимаю, что это, нахуй, должно значить, — Кацуки пожал плечами и одарил Изуку тем же безразличным выражением. — Я выглядел мертвым, Каччан, — голос Изуку дрожал. Каччан нахмурился, выглядя беспокойно, но вёл себя, будто это не так.  — Это тоже очевидно, — Кацуки снова симулировал равнодушие. — Ты не понимаешь, — сказал он разочарованно. Тон его голоса повысился, когда он встал и начал ходить по комнате. — Если что-нибудь пойдет не так…если силы иссякнут…если кто-нибудь толкнёт моё тело…Я уверен, — он затих, качая головой и проводясь рукой по волосам. Кацуки приблизился, на него лице серьезный взгляд.  — Скажи, на сколько всё плохо, — он звучал удивительно спокойно. — Очень плохо, — Изуку ходил по комнате и грыз ногти, не смотря в его сторону, — Я имею в виду очень, очень плохо. Не думаю, что тело должно выглядит так ужасно, ведь прошло совсем немного времени.  — Ты думаешь, что-то плохое происходит? — заключил Кацуки. — Хорошо, — Изуку ещё раз покачал головой, — Они не впускают мою маму. Исцеляющая девочка не хотела впускать тебя. И мы не знаем, пускают ли других… — И это охуеть как подозрительно, — обозначил Кацуки. — Да, и они ведь даже не скрывают. Исцеляющая девочка извинилась и сказала спросить у учителей. Может они хотят, что бы мы сами всё разузнали, так как не могут сказать напрямую? — предложил Изуку, повернувшись к Кацуки.  — Ведь Айзава-сенсей сказал это на прошлой встрече, — сказал Каччан с хмурым лицом. Изуку чувствовал, что его лицо бледнеет сильнее, — Он слишком умён, что бы сказать что-то настолько подозрительное, это было специально.  — Он дал нам подсказку? — Изуку нахмурился. — Может быть. Скорее навёл нас на мысль, что на самом деле происходит, не говоря это напрямую. — Кацуки задумчиво поднял руку к подбородку, — Они кучка трусов, у которых нет яиц, чтобы нарушить правила и сказать как есть.  — Ты засыпаешь в восемь вечера, — напомнил Изуку, изгибая бровь. Кацуки повернулся к нему с разгневанным лицом. — И что это должно значит, тупорылый задрот? — гневно закричал Кацуки. — Ты ведь тоже правила не нарушаешь, но при этом жалуешься на учителей! — Пояснил Изуку, размахивая рукам в жесте, указывающим на отсутствии вреда в его словах.  — Я, блять, могу жаловаться на всё, что угодно, — закричал он в ответ, — Мой режим никак не связан с правилами, он связан с максимальным потенциалом! И я нарушил куча ублюдских правил! — Например? — Изуку пожал плечами. — Ну, я на волоске от того, чтобы нарушить своё не-бить правило и врезать тебе по лицу ещё раз, — сказал он, прыгнув на Деку. — Эй! — Деку закричал, отталкивая руки и иммобилизируя их. Кацуки запросто высвобождается и толкает Деку, держа руки в готов-драться жесте. — Может быть, мы сфокусируемся на реальной проблеме? — Спросил Изуку, не веря, что Каччан действительно хочет с ним драться в данный момент. Кацуки вновь приблизился, и Изуку едва ли оттолкнул его, — Каччан! — Чего? Боишься драться, тупой Деку? — издевался Кацуки, подходя к мальчику.  — Нет, я просто пытаюсь сосредоточиться на том, что моё тело умирает, а мы не имеем ни малейшего понятия, что происходит, — протестовал Изуку, стараясь обезоружить Каччана, но тот швырнул его на кровать.  — А я пытаюсь рассредоточить тебя, потому что блядски устал от тревоги, — Произнёс Кацуки, располагаясь сверху Изуку и обездвиживая его с помощью локтя и коленей. Глаза Изуку немного расширились, когда он почувствовал, как вес Кацуки прижимает его к матрасу. — Драка — это твой способ отвлечения? — Его серце бьётся быстрее. Их лица в сантиметрах друг от друга, а дыхание Кацуки щекочет его губы. Он попытался высвободиться из его хватки, но понапрасну.  — Ну, обычно я так и поступаю, если чувствую тревожность о дерьме, которое не могу решить, — Кацуки насмехался, намеренно сжимая руку Деку. — Я дерусь, чтоб ослабить напряжение. Может быть, и с тобой сработает. Так почему бы тебе не поднапрячь свою тощую задницу хотя бы раз в жизни и посмотреть, сможешь ли ты все-таки одолеть меня.  — Я не хочу с тобой драться! — Изуку гневно хмурился. — Я хочу узнать, что происходит с моим телом! — Ты ничего не узнаешь, пока не возьмешь перерыв и не успокоишься, — Кацуки наклонил к нему голову, — То, что ты ходишь по моей спальне и выглядишь так, будто разразишься рыданиями, не делает никому добра. Каков твой план? Ворваться в управление ЮА и наорать на директора?  — Это больше походит на твой план, — сказал Изуку, — Мой план — спросить обо всём Всемогущего! — И почему он должен тебе говорить? — провоцировал Кацуки. — Потому что он не будет скрывать от меня такое! — Ответил Изуку. — Потому что ты его наследник, да? — Кацуки вновь насмехался, — Ты его маленький избранный. Наследник его силы. — Да! — Тогда докажи это, — ухмыльнулся Кацуки, — Потому что, с моей точки зрения, ты беспомощный лузер, не способный выбраться из простого обездвижущего маневра. Даже ребенок… Кацуки прервал внезапный удар головой Изуку, вынуждая его ослабить хватку в моменты шока, давая возможность прорваться. Изуку повернулся на кровати с помощью ног, сбивая опору Каччану. Изуку резко придавил его, не давая ему встать. Его колени удерживали ноги Каччана, а локоть упёрся в спину. — Ну вот. А теперь ты можешь сфокусироваться на моей проблеме? — спросил Изуку, одаряя Кацуки серьезным взглядом. Тот глядел гневно за то, что его застигнули врасплох, а потом схватил руку, которая давила на его спину. Изуку чувствовал, как температура ладоней, держащих его, постепенно увеличивается. Ладони святятся, прожигают руку Изуку, пока не начинают дымиться. Тот быстро отдергивает руку, чем пользуется Каччан и выбирается с его хватки, поворачивается и встаёт на ноги, посылая лежащему быстрый удар. У Изуку едва ли хватило времени оттолкнуть первый удар, как за ним последовал другой. Изуку не успел ещё раз запротестовать, оба уже вовлечены в спарринг. Они не ранили друг друга слишком сильно с тех пор, как стали чувствовать боль совместно. Но для проверки этих физических способностей и боевого мастерства вполне хватало. Спарринг не длился больше пяти минут, но в конце стул Кацуки был перёвернут, матрас в ужасном состоянии, дверь гардероба открыта. Изуку лежал на полу, запыхавшись, так как Кацуки сидел на нём, уперев колени в обе стороны. — Какого великолепного наследника выбрал Всемогущий, — обвинил Кацуки, дыша так же тяжело, как и Изуку. Он ухмылялся мальчику, словно демон. — Не может даже одолеть меня в ебучем спарринге.  — Я не использовал Один За Всех, — оправдался Изуку, его лицо было потным и раскрасневшимся. Волосы блокировали зрение, но он не мог убрать кудри, ведь Каччан держал его руки над головой.  — Если тебе нужна причуда, чтобы победить меня один-на-один, тогда борец из тебя никакой. — Кацуки пожал плечами. — Забавно слышать это от тебя, — Изуку лениво упрекнул, больше не пытаясь высвободиться из хватки. Он мог признавать поражение, — Думал, причуды — всё для тебя.  Самодовольство и победа тут же испарились с лица Кацуки, возвращая серьёзное выражение лица. — И что ты имеешь в виду? — Он нахмурился, не высвобождая мальчика. Если на то пошло, его хватка даже усилилась, словно не давая уйти от разговора.  — Ну, — Изуку отвёл глаза, наклоняя голову. Кудри сделали своё дело и спрятали его взгляд. — Мы перестали быть друзьями, когда ты узнал о моей бесспричудности.  — Ну, и? — Кацуки поднял бровь. Изуку снова повернул к нему голову. В его глазах, наполовину прикрытых, виднелась обида. — Ты перестал дружить со мной, ведь считал, что я, без причуды, не могу находиться с тобой на одном уровне, — обвинил Изуку. Кацуки нахмурился сильнее. — Да, мы и не были, — согласился Кацуки в ту же секунду. Изуку сделал вид, что подтверждение не ранило его. — Если у меня нет причуды, то я бесценен, — продолжил мальчик, — Поэтому я слегка озадачен твоими словами. Говоришь, я плох в бою, ведь рассчитываю на причуду. Разве ты не делаешь то же самое? Кацуки поник, и Изуку почувствовал укол совести за свой обвинительный тон. Он не хотел начинать ещё один спор с ним — лишь констатировал факты. Может спарринг и оказал им услугу, сбалансировав эмоции, но теперь Изуку был чересчур измотан и не в состоянии контролировать произнесённое. К тому же, Каччану лучше давать честные ответы, нежели уклоняться.  Кацуки, однако, будто бы столкнулся с большой проблемой, ведь никогда не думал об этом под таким углом. Будто Изуку открыл ему секрет университета, о котором он даже не подозревал. И только сейчас ему открылись возможности, с которыми ранее не сталкивался. Не сказав ни слова в свою защиту, Кацуки отпустил запястья. Сверху он окинул Изуку задумчивым взглядом. Никто не шевелился: Кацуки сидел на нём, Изуку не шевелился под ним.  Они находились в таком положении, казалось, вечность, но скорее всего лишь пару секунд. Изуку двинулся первым, запуская руку в волосы и смахивая кудри с лица.  — А теперь мы можем подумать о моём полумертвом теле? Спарринг помог, но я ещё тревожусь, — попросил он устало, глядя на Кацуки. Слова оказали на мальчика какое-то действия. Он осознал, что сидит на Деку слишком долго и продвинулся, а затем встал на ноги. К удивлению Изуку, тот предложил ему руку, чтобы подняться. Деку незамедлительно её принял.  — Я пойду приму душ, — просто произнёс Кацуки, не глядя в его сторону, — Потом придумаем, что делать с твоим дерьмовым телом.  Не ожидая ответа, Кацуки схватил свежую одежду и направился в ванную. Изуку хотел было что-нибудь сказать, но не знал что. Вместо этого, он сел на край кровати в ожидании, стараясь не думать много о прискорбном состоянии своего тела и о приливе бешеных эмоций, искрящихся в груди. 

***

Кацуки всё ещё принимал душ, когда в дверь постучали. — Я, нахуй, в душе! — Закричал он, понимая, что Деку не смог бы открыть дверь. Но пару секунд спустя в дверь постучали в более настоятельной манере. — Я В БЛЯДСКОМ ДУШЕ! — Он надеялся, после этого кто бы то ни был уйдёт. Стук. — Ёб твою мать, — он яростно зарычал, промывая оставшийся шампунь и выключая воду. Кацуки вышел из душа, натянул полотенце вокруг своей талии и дёрнул дверь. Серия стуков в дверь комнаты продолжалась. Он проигнорировал Деку, чьи глаза при виде него расширились, а лицо покраснело, и направился прямо к двери, бормоча себе под нос. — Лучше бы этому проклятому общежитию пылать огнём. Какого хрена этот ублюдок настолько нетерпелив. Он открыл дверь с яростным «ЧТО?», чтобы столкнуться с Двумордым. Он смотрел удивлённо — или то, что его нейтральное лицо могло проявить — оглядывая с ног до головы, будто бы у него было право анализировать его. Кацуки зарычал, на что Тодороки просто повёл бровью.  — Нужно поговорить, могу я зайти? — не ожидая ответа, Тодороки прошёл мимо парня и зашёл внутрь. Кацуки кипел от злости, пытаясь собрать всё своё самообладание, чтобы не раскрошить дверь руками. Парень чересчур громко закрыл дверь и промаршировал мимо гостя. Тодороки посмел осуждающе рассматривать беспорядочную комнату. — Чего, блять, такого важного? — Кацуки нахмурился и съязвил. Тодороки обернулся к нему, анализируя некоторое время.  — Твоя комната всегда в таком состоянии? — его не колышет гнев Кацуки.  — Нет. Если это всё, дверь вон там, — он кивнул в сторону двери. Тодороки вздохнул. — Я не за этим пришёл. Я здесь из-за Мидории. — Из-за кого? — Кацуки скрестил руки на груди и прищурился. — Не притворяйся тупым. Это серьёзно. — Кого ты, нахер, тупым назвал? — Кацуки выглядел так, будто в следующую секунду нападёт на Тодороки. Изуку подпрыгнул и встал между ними, его глаза метались из стороны в сторону, а затем остановились на Каччане.  — Каччан, просто расслабься и выслушай его.  — Не указывай мне, что делать, дерьмовый Деку. — Кацуки отмахнул руку Деку со своей груди и шагнул вперёд. — Ну что, Двумордый, говори, зачем ты здесь, иначе я взорву твою разноцветную задницу. Тодороки смотрел туда, где должен быть Изуку. После слов Кацуки его глаза вернулись к нему.  — Слышал, ты ходил в медпункт сегодня, — от слов Тодороки брови Каччана приблизились.  — Кто, блять, тебе сказал? — спросил он подозрительно.  — Друзья видели, как ты заходил и выходил оттуда. — Тодороки объяснял быстро, как будто это не было основным. — Тебя пустили внутрь? — И какое тебе дело? — По-детски спросил Кацуки. Он не знал почему, но Двумордый раздражает его так же, как когда-то Деку. Так же, как Деку его раздражает. Он мысленно поправил себя. Деку всё ещё его раздражает, так ведь? Кацуки уж точно не привык к нему и не наслаждался его обществом, так? Так ведь??? — Для меня это важно, Мидория мой друг. Я переживаю за него. — Т-Тодороки-кун, — Изуку прошептал с восхищением и нежностью. Кацуки сильнее сжал кулаки и оскалится, обнажая зубы в гневном рычании.  — Позавчера я пытался навестить его, но исцеляющая девочка запретила мне, — Тодороки как всегда проигнорировал гнев парня, — Урарака и Иида сказали, что столкнулись с тем же. И, как ты знаешь, Миссис Мидорию тоже не пускают. Тебя пустили?  — Каччан, — Изуку вторгся, прежде чем Кацуки успел ещё раз послать Тодороки. Он почувствовал гнев Каччана, но приложил все силы, чтобы контролировать его и думать рационально. Иначе они оба потеряют терпение, — Просто скажи ему, что произошло. Он может помочь нам. — Ты не мой босс, — Кацуки зло повернул голову к Изуку. Тот вдохнул поглубже, успокаиваясь. Иначе он снова ударит его головой. А это было больно.  — Просто. Поговори. С ним. Каччан. — Изуку стиснул зубы, стараясь игнорировать наводящий гнев и то, как он заражает его. — Что говорит Мидория? — Его глаза метались между Кацуки и пустым пространством, где должен находиться Изуку. Тодороки, между прочим, лучший в угадывании его местоположения. — Не твоё дело, Двумордый, — Кацуки скрестил руки на его(ещё мокрой) груди. Он терпеть не мог говорить с Половинчатым ублюдком, но, к его сожалению, Деку прав. Если их дерьмовые друзья не врали, то именно он навещал Деку чаще всех. Может Тодороки и поможет им узнать, что происходит, хоть Кацуки презирает такое исход событий. — Но нет. Старуха не впустила меня. Деку, однако, прошёл через стену, точно преступник, и глянул на себя. — Он ухмыльнулся Деку дьявольской улыбкой. Его глаза расширились, в то время как Тодороки выпрямился от удивления. — Это ты меня подговаривал! Я хотел просто уйти! — Протестовал Изуку.  — У него получилось? — Тодороки был внимателен, — И как там? — С хуя ты так печёшься?  — Потому что, как я и сказал, а ты, вероятно, не понял, Мидория мой друг. — Изуку буквально держал Кацуки, которого не смущало, что от полной наготы его спасает лишь небольшое полотенце, чтобы тот не напал на Тодороки.  — Пришёл сюда, чтобы наглеть? Тогда тебе лучше свалить, пока я не взорвал так, что никто даже останки не найдёт. — Глаза Тодороки расширились от удивления когда он увидел, как Кацуки тащит назад невидимая сила.  — Действительно удивляет, — Тодороки придвинулся ближе, чтобы рассмотреть, как невидимый Мидория останавливает Кацуки, — То, как он властвует над тобой. — Чего?! Никто, блять, мной не властвует! — Кацуки боролся с руками Изуку, злясь сильнее. Хватка Деку стала нерешительной, но он старался защитить Тодороки от надвигающейся смерти.  — Каччан, перестань сопротивляться! — Изуку яростно закричал сквозь стиснутые зубы. Гнев Каччана уже окутал его. Теперь он не отпускал этого дикаря назло. — Дай ему договорить и ответь на вопросы! — Ни хуя я ему не скажу, пока он такой самодовольный. И убери свои дерьмовые руки прочь от меня, Деку, иначе я тебя прикончу. — Отпусти его, Мидория, — Тодороки первый, кто без колебания обратился непосредственно к душе Изуку, не уточняя при этом у Каччана. По каким-то причинам эти слова ещё хуже подорвали самообладание Кацуки. Неужели Двумордый ублюдок считал, что обойдётся без его помощи? Он считал, что в праве заходить в комнату без приглашения и говорить с тупым задротом так, будто сам Кацуки был лишь некой помехой. Он разъебёт его. Точно так и сделает. — Я справлюсь с ним.  Это было последней каплей. Руки Кацуки выпустили взрывы, которые он никак не контролировал. Он кинулся на Тодороки, а Изуку позади него отлетел. Его взгляд при атаке был наполнен жгучей ненавистью. Тодороки, казалось, был готов дать отпор, однако Изуку остановил нападающего всем своим телом, кинувшись на него. Оба упали на пол. Тодороки отошёл в сторону с удивлённым взглядом. Для него это выглядело так, будто Кацуки упал сам. — Каччан, прекрати! — Гневный голос Изуку точно описывал чувства Каччана, — Просто выслушай его. — Съебись от меня, — Кацуки крикнул, швыряя того в сторону. Тодороки тяжело вздохнул. — Просто скажу, что хотел, — Тодороки не испугался, когда другой встал на ноги. Изуку крепко держал запястье Каччана, предотвращая нападение, — Думаю, ЮА нам не договаривают насчёт состояния Мидории. Урарака и Иида согласны с этим. Мы заметили, как быстро с каждым днём ухудшается его здоровье. А затем нас перестали впускать. Тебе даже не нужно говорить, что он там увидел. Очевидно, стало лишь хуже. Я раздумывал, почему же ЮА запрещают семье и друзьям навещать его и всё же пришёл к выводу. — К какому? — Кацуки нетерпеливо поднял бровь. Тодороки кинул на него упрекающий взгляд. — Они не хотят, что бы вы знали.  — Ну…Это же было очевидно, нет? Они в принципе не хотят, что бы кто-нибудь знал. — Изуку озадаченно нахмурился и повернулся к Каччану. У того, однако, взгляд был недовольный. — Каччан? — Изуку заметил, что он по-своему воспринял сказанное. — Заткнись, Деку, — его глаза прилипли к Тодороки, который продолжил говорить. — Они осведомлены лучше любого о твоём взрывном характере. Получается, то, что происходит, должно быть чем-то очень серьёзным, раз они скрывают. — Понимаю, если они тебе не говорят, но другим? — Изуку спросил Кацуки. — Моя мама, например. Она имеет право знать… — Они не говорят другим, чтобы те не проговорились мне. Если они не рискуют рассказать мне, значит, это дохуя серьезно, — он повернулся к Изуку с неопределённым выражением лица. — Согласен, — кивнул Тодороки, — Возможно скрывают, потому что то, что ухудшает его состояние, наверняка настолько серьёзно, что даже ты вовлечёшься.  — Э-э?! — Кацуки был оскорблён. Хватка Изуку на его кисти усилилась. — А как же моя мама? Она заслуживает знать! И я сомневаюсь, что она бы проболталась. Могу понять то, что они не говорили друзьям, чтобы те не рассказали. Но держать в неведении мою маму — жестоко! — Тупой задрот прав. Его мама не в курсе, и она уж точно не питает ко мне симпатии, поэтому не расскажет ничего. Так зачем от неё скрывать? — Не знаю, — согласился Тодороки, — Всё, что я сказал, — лишь догадка. Мы никак точно не узнаем правду, только если…не сделаем что-нибудь. — Кацуки нахмурился, в то время как Изуку удивился. — Что ты имеешь в виду? — Он знал, что Тодороки не слышит его, но всё же спросил. — Что у тебя, блядь, на уме, Двумордый? — Урарака и Иида, ну и некоторые другие думают, будет лучше поговорить с Айзавой сенсеем, он ведь входит в число администрации ЮА. — По виду ему не особо нравится эта идея. — Но ты не думаешь, что это эффективно, — заключил Кацуки. — Не думаю. Айзава сенсей не рискнёт вовлекать тебя, если это так серьёзно. — И что ты думаешь? — Кацуки нетерпеливо отбросил руку Изуку со своей кисти, а затем скрестил свои на груди. Тодороки некоторое время размышлял, стоит ли говорить или нет, на что Кацуки закатил глаза, — Слушай, ты уже проделал этот путь и вытащил меня из душа. Так что, можешь уже, блядь, выкладывать. — Я думал о более радикальном решении, о котором никто не узнает. — И что это? — Кацуки нетерпеливо покачал головой, как бы настаивая на продолжении. — Пробраться в администрацию и подслушать разговор, — заключил Тодороки. Кацуки смотрел с подозрением, а Изуку нервничал. — Вы не можете сделать это. Если поймают, то исключат, — глаза Изуку метались между двумя. — У вас с Мидорией есть ограничение в расстоянии, так? — Каччан, так нельзя. Слишком рискованно. Если тебя исключат, мы не только будем дальше от моего тела, но и ты не сможешь стать про-героем! Никакая школа не примет тебя! Лучше придумать другой способ… — Так и поступим, — Кацуки абсолютно проигнорировал возражения Изуку. — Каччан! — Мы будем стоять рядом с их кабинетом, а Изуку сможет скользнуть внутрь, так? — Добавил Тодороки. Изуку видел по малиновым глазам Кацуки, как он серьёзен.  — Каччан, — Изуку встал перед Кацуки, заграждая Тодороки, — Мне любопытнее, чем тебе, уж поверь. Моя жизнь на волоске. Но я не позволю тебе швырять свою карьеру в мусорку из-за меня. Тот оскалился на него и безразлично насмехнулся, будто он был лишь мелкой вещицей на его дороге. — Слишком много о себе возомнил, дерьмовый Деку, — Кацуки гневно покачал головой. — Почему ты не слушаешь меня?! — На сколько я знаю Мидорию, он наверняка сейчас недоволен этим риском, — От слов Тодороки Изуку слегка покраснел, — Но мы не собираемся поступать безрассудно. Основываясь на максимальной дистанции, которая может быть между вами, мы найдем пустую комнату снизу от места встречи администрации и толкнём его с потолка. Если они будут патрулировать территорию, то, вероятно, на том же этаже, никак не ниже.  — Ты много об это думал. — Я тревожусь за Мидорию, — выплюнул он, не добавляя деталей, отчего Кацуки нахмурился. — Слишком рискованно, — Изуку покачал головой, грызя ноготь и выглядя противоречиво, — Мне план не по душе. Он может обернуться боком, и вас двоих отчислят! Я не хочу, что бы рисковали будущим из-за меня! — Мы подумаем, — Кацуки проигнорировал Изуку. — Нет, не подумаем. Я не собираюсь участвовать в этом! — Хорошо. Не ожидал, что ты так быстро согласишься. — Признался Тодороки, — Скажи, когда решишься. — Ладно. Это всё, что ты хотел сказать? — выбросил он невежливо. Тодороки, однако, его тон не волновал. Он уже собирался уходить.  — Да, всё. Тогда я оставлю тебя, — он прошел мимо Бакуго и направился к двери. Кацуки прервал его прежде, чем он успел открыть дверь. — Эй, Двумордый. — Тодороки обернулся к нему. Кацуки уставился на него со зрелой серьёзностью, что сильно противоречило его обычному плохо контролируемому гневу, — Ты сказал, никто другой не согласился бы на это дерьмо. С чего ты взял, что я соглашусь? Тодороки глядел на него, окунувшись в глубокие раздумья. — Учитывая их преданность, я не думаю, что они смогли бы рискнуть будущим вот так. Кацуки усмехнулся с заметным неверием и издёвкой в голосе.  — С чего ты решил, что я рискну своим будущим? Ради Деку? Тодороки всё ещё глядел на него. — Могу сказать только то, что я, например, знаю, его жизнь засуживает риска. Насмешка испарилась с лица Кацуки. Тодороки повернул дверную ручку и вышел, не сказав больше ни слова. Кацуки и Изуку уставились друг на друга. Никто из них не знал, что сказать. — Ёбанный Половинчатый чудак. — Выбросил Кацуки и поплёл в ванную. Изуку последовал за ним, прежде чем тот закрыл дверь. — Каччан, нам нужно поговорить. — Не о чем говорить. — Сказал Кацуки со скучающим лицом. — Есть о чем! — Запротестовал Изуку, — Я не позволю… — У тебя, блять, нет прав мне что-то запрещать, тупой задрот, — прервал его Кацуки с острым оскалом. Но до того, как тот успел бы возразить, добавил: — Но ты прав. — Прав? — Изуку нахмурился, будучи ошеломлённым услышанным. — Да. Его план чересчур рискованный. Я не собираюсь этим заниматься, — анонсировал он. Лицо Изуку поникло, и он удивлённо моргнул. — О, — сказал он с бледным лицом, — О, ладно. — Чего? Ты на полном серьёзе думал, что я стану рисковать лицензией из-за твоей задротской задницы? — Кацуки изогнул бровь в жалостливой насмешке, — Брось, Деку. — Нет, я думаю…ты…ты прав, — Кивнул Изуку, заставляя себя выглядеть серьёзным и уверенным при встрече с глазами Кацуки, — Рискованно, ты не должен делать это. — Знаю, — Кацуки одарил его равнодушным взглядом, — А теперь-то могу ли я, блядь, спокойно принять душ или ты собираешься остаться поглазеть? Щеки Изуку стыдливо запылали и он, с извиняющимся взглядом, сделал пару шагов наружу. — О, п-прости, Каччан, — он не мог посмотреть в глаза Кацуки. — Мы поговорим со Всемогущим позже, — будто бы пытался заверить его, — Посмотрим, сможет ли слабость к тебе заставить его проболтаться. — Х-хорошо, — кивнул Изуку. Без лишних церемоний, Кацуки закрыл дверь, оставляя мальчика наедине с собственными мыслями. Изуку сел на конец кровати, его мысли метались со скоростью сто километров в час. Действительно ли он ждал, что Каччан рискнёт своим будущим ради него? Они сейчас в лучших отношениях. На самом деле они не были друзьями, но они более…привыкли друг другу? Но это ведь не значит, что Каччан захочет жертвовать мечтой всей своей жизни просто, чтобы иметь представление о происходящем с Изуку.  Вопреки тому, на сколько Каччан любил строить из себя плохого мальчика, Изуку знал, что он не тот, кто нарушает правила. Он может быть грубым и нахальным, но с момента зачисления в ЮА Кацуки не сделал ничего, что могло бы привести к отчислению. В старшей школе он был немного…подонком, травящим людей(по больше части Изуку),  проводя время в неправильной компании, которая вовлекала его в разные неприятности, вредящих его результатам. Теперь, в ЮА, он будто пытается оградиться от проблем. Привычка рано ложиться спать — одно из многих дел, совершаемых Каччаном, для разрушения образа хулигана. Изуку стоило ожидать, что он не станет рисковать своей лицензией ради него. Он едва ли его переносил, так? Не было смысла ожидать, что Каччан выбросит свою мечту в мусор ради него. Пожалуй Изуку чувствовал стыд и жалость к себе за мольбу не принимать предложение Тодороки. С самого начала должно было быть очевидно. Он никогда не примет его. Тем не менее…он не мог отрицать своё разочарование. То, как быстро Каччан отклонил предложение. Он не мог перестать думать о словах Тодороки. Могу сказать только то, что я, например, знаю, его жизнь засуживает риска. Тодороки знал его меньше года. Он тоже хотел быть героем. И он с легкостью отбросил своё будущее ради гипотетического шанса узнать о происходящем. Он жертвовал своим будущим не ради спасения Изуку. Он жертвовал своим будущим ради шанса спасения. Изуку опустил голову, пытаясь не чувствовать грусть и опасаясь, что Каччан узнает об огорчённом состоянии. Он молил Каччана не принимать предложение Тодороки, настаивал не принимать в этом участие. Так почему же ему так грустно от того, что на этот раз Каччан прислушался? Это было к лучшему. Если Каччан не будет участвовать, Тодороки не сможет пойти дальше. И так не будет риска отчисления. Изуку должен быть счастлив, не так ли? Никто из друзей не пострадает из-за него. Он должен быть счастлив… Но всё, что он чувствовал, это боль. Он пришёл к выводу, что причиной тому скорость, с которой Каччан решил, что Изуку не заслуживает риска. Сколько это заняло? Одну, две минуты раздумий для решения, что жизнь Изуку не достойна потери шанса быть про-героем. Изуку не мог его винить, не хотел его винить, но всё же, в глубине скрытая, крайне эгоистичная часть его желала, чтобы Каччан хотя бы рассмотрел, хотя бы немного захотел рискнуть лицензией ради него. Эта его мерзкая, эгоистичная частичка хотела, чтобы Каччану было не всё равно и он решил  — даже если бы он на это не пошёл! — рискнуть собой ради него. Но это была лишь мечта. Вопреки всем прошедшим годам, вопреки постоянно уменьшающемся расстоянию между ними, вопреки времени, проведённому вместе(насильно), Изуку знал, что всё слишком запущено. Они не смогли бы вернуться назад, не смогли повернуть горизонт событий, когда Каччан узнал об его беспричудности. Все шансы на что-нибудь между ними были потеряны в тот день. И да, было глупо, жалко, странно и бессмысленно хотеть, чтобы Каччан любил его так же, как и он. Ведь они прошли точку невозврата ещё много лет назад. Всё его восхищение, тревога и забота были бессмысленны — Каччан ни за что и никогда не ответил бы ему теми же чувствами. Изуку лишь соперник. Когда-то давным-давно они были друзьями, а затем Изуку стал ничем. А теперь Каччан использовал его в качестве стимула, в качестве толчка работать усерднее, как средство для достижения цели. Кроме этого…Изуку был бесполезен, и точно не тем, ради кого стоит рисковать. Он не хотел так сильно расстраиваться. Ему всё это давно и так было известно, верно? Он всегда знал. Он тот, кто просил Каччана не рисковать.  Беспокоило  лишь то, что Каччан с самого начала не хотел его спасения. Всё закончилось тихими слезами, шедшими вопреки его воли. Сердце разбивалось снова и снова. Глупо. Чувствовал себя глупым. Он пытался контролировать боль и не доводить до того, чтобы Каччан выбежал из ванны с криками, требуя объяснений. Какой ответ он бы ему дал?  Что, в конце концов, он бы смог ему сказать? Изуку даже не удивился осознанию любви к Каччану. Он всегда это знал. Он и должен был это знать. Невозможно восхищаться человеком, травящим и унижающим тебя. Только если это не извращённая любовь. Это не хорошо и болезненно, но Изуку не мог ничего поделать. Не мог даже сказать, какого рода была любовь. Та же, что и к матери? Ко Всемогущему? Но он точно знал, что это любовь. Было ли это чем-то новым или отличающимся…он пока не знал. Он и не хотел знать. А для чего? Каччан никогда не полюбит его — ни как друга, ни как…кого-то другого. Изуку лишь надеялся, что Каччан перестанет разбивать ему сердце. Ему чуть лучше, но ещё не совсем. Ещё не совсем.

***

Кацуки чувствовал слёзы, текущие по его щекам, но предпочёл притвориться, что это капли воды. Были дела поважнее глупых чувств Деку. Так он себе сказал, вымывая кондиционер с волос. Кацуки чувствовал, как его кожа горит, что было лучше чувства разбитого сердца. Было много чего поважнее. Как понять, что происходит с ботаном и всё исправить до того, как его состояние станет приоритетом в мыслях. Деку был таким напуганным и нервным, увидев своё тело. Кацуки прочувствовал. Он испытал то же и поблагодарил всё божество за то, что Исцеляющая девочка не впустила его. Он не знал, смог бы перенести увиденное, особенно по рассказам Деку, и не сойти с ума опять. Не с теми воспоминаниями. Не с теми изображениями. Кацуки не хочет вновь ощущать тот страх. Он, наверное, не хочет, чтобы и Деку его ощущал. Хоть и не скажет об этом. 

***

Кацуки не спросил о причине слёз, выйдя из ванной. Сейчас парень был одет в свежую одежду, и пар следовал за ним с душа. Изуку тоже не стал говорить. Он пытался скрыть, но Кацуки мог понять. (Ему даже не нужно было смотреть на него, чтобы понять). Так как Кацуки уже сказал ему, куда они идут, Изуку, молча, без вопросов, последовал за ним. Для Кацуки это было странно, но он решил не зацикливаться на маленьких чудесах. Столько раз просил его заткнуться, и теперь наконец-то свершилось. Это ведь хорошо, да? Неважно, что на душе было тяжело. Это. Было. Чудесно. Ещё есть время поговорить со Всемогущим до послеобеденных занятий. Может даже он успеет поесть. На деле он не думал, что Всемогущий скажет что-то дельное. Деку был его слабостью, не он. И Всемогущий не мог видеть глупые щенячьи глаза Деку, хоть и представлял. Даже так, разговор с ним был куда лучше суицидального плана Тодороки, грозящего им отчислением. Если жизнь Деку под таким риском, то Всемогущий будет первым, кто захочет помочь, так? Может быть, если Кацуки был бы более вежливым, менее взрывным, то смог бы разболтать его.  Всемогущего не было в офисе, но он был в учительской, когда Кацуки заглянул. С ним были Сущий Мик и Полночь, других не видно. Сущий Мик не заметил его, не то что Полночь и Всемогущий. К счастью, ему не пришлось стучаться или говорить о своём присутствии — Всемогущий уже шёл к нему. Полночь промолчала, но она, словно сокол, не отрывала от него глаз.  — Юный Бакуго, — поприветствовал его Всемогущий формально. Хоть Кацуки и не привык видеть его костлявую форму, но смог заметить впалые глаза и усталость, — Чем могу помочь? С тобой и юным Мидорией всё в порядке?  — Мы можем поговорить? — Сказал Кацуки вместо ответа на вопрос. Когда мужчина нахмурился, Кацуки почувствовал победу — может он и расскажет всё, — Наедине.  Кацуки понадеялся, что таинственность в его голосе убедит воспринять его в серьёз. Всемогущий вздохнул и огляделся, разведывая территорию. На секунду он заколебался, а затем жестом указал идти за ним. Удивительно, как встреча со Всемогущим, даже в таком обличии, смогла осчастливить Изуку. Они вошли в офис, и Каччан уселся прямо напротив него, Изуку сел рядом. Теперь, будучи наедине, Кацуки мог увидеть, как измучено и несчастно он выглядел. Будто бы Всемогущий ни разу не отдохнул за прошедшую неделю. — Ну, юный Бакуго, — сказал Всемогущий, видя, как тот молчит. Его глаза метались по всей комнате, улавливая любую информацию, — О чём хотел поговорить? Кацуки уставился на него, всё ещё злясь на их скрытность, вопреки беде. Он откинулся назад, чувствуя себя как дома. — Хочу знать, что на самом деле происходит с Деку, — его тон не оставлял места для дискуссий и вранья. Может он и был чересчур прямолинейным, учитывая, что перед ним герой номер один. Но раньше он был гораздо более неуважительным к нему.  Мужчина вздохнул и опустил голову, отворачиваясь от Бакуго, как бы не давая ему заглянуть в собственные глаза и увидеть, что что-то не так. Иронично, учитывая, что все знают это. Не было надобности скрывать. — Я ходил в медпункт недавно, — голос Кацуки был подозрительным, — Исцеляющая девочка не впустила меня в палату. Когда я навещал его маму на прошлой неделе, она сказала, что ЮА и её не впускают. Что-то подозрительное очевидно происходит. А так как я застрял с Деку, как няня, то думаю, что заслуживаю знать о происходящем, —  заключил он. Его глаза были прикованы к Всемогущему, но тот взглянул на него только после слов. — Понимаю твои требования, юный Бакуго. И я согласен, что никто из вас не должен быть в неведении, но… — Кацуки усмехнулся прежде, чем его успели накормить враньём, — Я хочу попросить тебя довериться школе в этом деле. Мы постоянно работаем… — Мне плевать, — Кацуки перебил его, продвигаясь вперёд на кресле, — Мы все знаем, что с каждым днём состояние тела Деку ухудшается, — Он решил не рассказывать, как Изуку пробрался в палату, чтобы Всемогущий не смог доложить кому-либо, в результате чего ему закрой вход в медпункт, — А так как его задница прилипла ко мне, я имею право знать, что происходит. Я устал слышать «доверься школе», не имея причин для доверия. Губы Всемогущего сузились в тонкую линию, и он глянул в сторону, выглядя противоречиво.  — Слушай, юный Бокуго, — Кацуки после этих слов тут же подавленно выдохнул, — Я хочу, чтобы ты знал правду, но не мог рассказать тебе всё. Прямо сейчас ЮА координирует чрезвычайно секретную миссию поиска злодея, атаковавшего вас. Даже медиа не были проинформированы, не смотря на давление, оказываемому с их стороны. Сказать кому-то значит поставить под угрозу всю операцию и провалить поиск преступника.  — Я не прошу вас дать мне военный план или что-то наподобие этого. Просто скажите, почему всем запрещено видеть его тело. Всемогущий опустил голову. У него был странный, парадоксальный взгляд смеси решимости и колебания одновременно. — Я могу сказать лишь, что состояние его тела с каждым днём ухудшается. Уровень здоровья снижается, вот почему мы выкладываемся на полную для поимки злодея. Причина, по которой мы держим его мать и друзей в неведении… — Он вздохнул так тяжело, будто нёс на себе всю тяжесть мира, — заключается в том, что его иммунитет уже подорван. Мы не можем позволить его подхватить инфекцию или… — Он запнулся. Кацуки решил, что продолжения не потребуется. Так ужасающая реакция Деку на тело не была преувеличением? Всё на самом деле так плохо. Кацуки ещё раз поблагодарил Исцеляющую девочка за недопуск. Последнее, чего он хотел, — чтобы воспоминания о смерти Деку терзали его.  Он оглянулся на Изуку, чьи глаза были широко распахнуты, а брови изогнуты в ужасе. Его пальцы играли с кромкой одежды. По его виду было понятно, что объятия с наставником, — всё, чего он желает.  — Знаете, он прямо возле меня. Можете не говорить так, будто бы его здесь нет. На секунду Всемогущий выглядел удивлённо и немного пристыжено, затем он кинул Кацуки извиняющийся взгляд, почесал затылок и смотрел так, будто его только что поймали с поличным. — Прости, мальчик мой, — И Кацуки и Изуку поняли, кому это адресовано, — Я так много времени провёл с твоим бессознательным телом, что… Всемогущий вновь запнулся.  — Вы выглядите уставшим, Всемогущий, — тревожность буквально была выгравирована в его голосе, — Вы заботитесь о себе? Кацуки кинул ему недоверчивый взгляд. — Хочешь, чтобы я спросил его об этом? Я ни за что этого не сделаю.   — Ему нужно заботиться о себе, Каччан! Глянь на него! Он будто бы не спал много дней! — Ага, потому что он пытался спасти твою задницу, — указал Кацуки. — Я знаю. — Голос Изуку был более агрессивным, чем Кацуки того ожидал, — Поэтому я и волнуюсь. Изуку не сказал более не слова, повернулся и скрестил руки. Что-то точно происходило с ним. Кацуки узнает позже. — Ладно. Деку хочет знать, хорошо ли вы заботитесь о себе. Всемогущий улыбнулся, хоть и выглядел грустным. Чистый и глубокий взгляд нежности сгладил края глаз. Он тряхнул головой, будто бы хотел поругать Изуку за волнение о ком-то, кроме себя, но не нашёл духа. — О, мальчик мой, — сказал он с отцовской любовью, звуча гордо и неодобрительно одновременно. — Ты не меняешься, да? — Нет, не меняется, — Кацуки ответил за Изуку, смотря своим без-дерьма взглядом. — Он продолжает строить из себя самоотверженного, хотя сам на пороге смерти.  Всемогущий несколько мгновений изучал Кацуки, прежде, чем ответить. — Тебе ещё много предстоит пройти, юный Бакуго. Если ты действительно думаешь, что его альтруизм — игра. Кому, как не тебе знать, что Изуку не может не быть самоотверженным.  Кацуки отвернулся после слов, чувствуя гнев за стыд. Он понимал, что Всемогущий прав, но был чересчур упрямым, чтобы признать.  — Если…если мой иммунитет на самом деле был подорван, — сказал Изуку, решив заговорить снова с Кацуки, ведь по-другому его слова не дойдут до наставника, — Почему бы не сказать об этом моей маме или кому-нибудь ещё? Зачем придумывать столько лжи, отчётливая давая понять, что это ложь? Я уверен, что моя мама и другие поймут и будут держать дистанцию, если ЮА объяснят им ситуацию. — Да, Деку прав. Если единственная причина — его иммунитет, то какой хера вы всем врёте? И почему бы, блядь, не сказать его матери? В последний раз она выглядела катастрофически.  — Каччан, — сказал Изуку с предостережением, на что тот закатил глаза. — Чего? Это правда. Она выглядела ужасно. Скорее всего она не спала и выглядела такой уставшей, потому что вы, ублюдки, держите её в неведении. — Единственная причина — то, что злодей может узнать об этом. — Туманно объяснил Всемогущий, заставляя Кацуки в раздражении дергать руками. — Почему нет? — Он знал, что Всемогущий кормит его полуправдой. Он знал. — Просто скажите, что происходит. — Всё намного сложнее, чем кажется, юноша, — Всемогущий потёр переносицу и откинулся назад с хмурым лицом, — Я не могу сказать всё, так как может произойти утечка, и мы упустим шанс поймать злодея и спасти жизнь юного Мидории. Это очень непростая задача и любая оплошность… — Он прервал себя, будто бы не мог сказать больше. Кацуки и Изуку смотрели в ожидании.  — Всемогущий, — прошептал Изуку. — Любая оплошность что? — Кацуки насторожился, ему не нравится тон героя. Он был трагичным.  Вместо ответа Всемогущий встал со своего места, выглядя так, будто еле держал всё в себе. Кацуки остался на том же месте в ожидании продолжения. — Просто…доверьтесь ЮА, мальчики. Я уверяю вас, мы делаем, всё, что в наших силах для того, чтобы покончить с этой ужасной историей. Я уверен, мы можем расчитывать на ваше благоразумие. Любая утечка информации может… — Вы не сказали мне ничего, чего я ранее не знал, — Кацуки поднялся, Изуку поступил так же. Он сунул руки в карманы и уставился на Всемогущего дерзким взглядом, — Тело Деку в дерьмовом состоянии, вот это да, удивительно. Я хочу знать причины всей лжи. Но больше всего мне хочется знать, почему ваша ложь такая провальная. Вы даже не постарались сделать её убедительной. Вы будто кидаете нам подсказки, хлебные крошки, за которыми мы должны идти. Исцеляющая девочка велела мне поговорить с вами и спросить реальную причину, по которой я не могу видеть его тело. Вы скажете мне или же придётся самому всё разузнавать? — На твоём месте я бы следил за своим тоном, юный Бакуго, — сказал напряжённо Всемогущий. Но в его голосе было что-то вроде чувства вины. — Я сказал всё, что мог. Сам факт наличия этого разговора нарушает правила. Просто знай, что мы делаем всё, что можем.  — Знать не достаточно. Я хочу увидеть доказательства. — Мы покажем доказательства, как только поймаем злодея и вернём душу юного Мидории в тело. Даю тебе слово. — Тц, — усмехнулся Кацуки. Изуку привлёк его внимание. — Каччан…Попроси его сказать моей маме. Она заслуживает знать, почему нельзя меня навещать. И она никому не скажет, если поймёт, что это помешает поиску. Скажи…что я прошу этого. Кацуки изучил к-шагу-от-слёз лицо Изуку, а затем повернулся к Всемогущему. — Если это всё… — начал было Всемогущий. — Есть кое-что ещё, — Кацуки выглядел очень подозрительно, — Деку хочет, чтобы вы сказали его маме. Всемогущий замешкался, смотря в сторону, в которой должен стоять Изуку.  — Юный Мидория… — Она заслуживает знать. И Это Деку попросил, не я. Он ужасно о ней беспокоится, и она — о нём. Скажите, что она не может видеть его из-за микробов или ещё чего. Всяко лучше незнания. — Администрация решила, будет лучше, если мы не дадим ей повода для тревожности, — глаза Всемогущего метались между Кацуки и стороной Изуку, будто бы он не знал, кому говорить, — Поэтому мы ничего не сказали. Знать, что единственный сын в таком хрупком состоянии… — Душа её сына буквально отделена от тела. Что может быть хуже? Ох, мальчик. Если бы ты только знал. Подумал про себя Всемогущий. Но вместо того, чтобы озвучить мысли, он коротко кивнул. Лишь бы успокоить Кацуки и не сказать лишнего.  — Ты прав. Мать заслуживает знать о здоровье своего сына. Я свяжусь с миссис Мидорией и проинформирую и об его состоянии, и о причине недопуска. — Пообещал Всемогущий.  — С-спасибо, Всемогущий. — Искренне сказал Изуку, — Большое вам спасибо. — Он благодарит вас, — Кацуки выглядел равнодушно. Всемогущий снова кивнул.  — Всегда пожалуйста, юный Мидория. А теперь, мальчики, боюсь больше не могу здесь находиться. Если вопросов больше нет, то вспомните про занятия. — Произнёс он пренебрежительно, указывая на дверь. Кацуки и Изуку направились к дверям, а за ними и Всемогущий.  Кацуки повернулся к нему, в его глазах было подозрение и злоба. — Всемогущий. — Да, юноша? — Вы сказали, что злодеям нельзя знать про состояние Деку, иначе их захват оборвётся. Почему это так? Всемогущий вновь вздохнул. — Это то, что тебе знать пока нельзя, мальчик мой. — Это был тот же мутный ответ. Кацуки ухмыльнулся. — Он ещё сказал про спасение моей жизни, — добавил Изуку, смотря на Кацуки с напряжением, — Если нужно спасать мою жизнь, значит, она в опасности, так? — Да, — согласился Кацуки, глаза его прикованы к Всемогущему, — Что вы скажете об этом? — О чём? — Всемогущий нахмурился. Кацуки закатил глаза, ненавидя то, что никто не может видеть и слышать тупого задрота. — Вы сказали про спасение его жизни. Он умирает? Всемогущий отвёл взгляд. На его лице видна противоречивость. Благодаря этому, Кацуки и сам понял всё. — Его состояние ухудшается, поэтому мы делаем всё, что можем. — А если не делаете? — Настаивал Кацуки со скептицизмом в голосе. Они поймают злодея, да? Они должны. Это же ЮА. Это же Всемогущий. Какой-то третьесортный не может убить Деку, верно? Кацуки не мог позволить этому случиться. Хоть он и ненавидит признавать это, он знает, помнит, что тупой задрот в этой ситуации из-за него. Конечно, он подставился по своей инициативе, как глупец, но он в любом случае прыгнул. Если бы не Деку, то в этом ситуации оказался Кацуки. Если бы не Деку, Кацуки уже был бы мёртв. Даже, если он не хотел принимать это, игнорировать было нельзя. Кацуки не мог притворится, что этого не произошло. Мысль, что Деку понадобилось его спасать, была ему ненавистна. Но это уже произошло, и он ничего не мог с этим поделать. Всё, чем он мог отплатить ему, чтобы не быть должником, — не дать умереть. И если ублюдки ЮА провалят его спасение…Кацуки возьмёт дело в свои руки. Он знал, что Тодороки прав. Все умалчивали, так как знали, что Кацуки первым прыгнет в опасность, чтобы спасти Деку. Ведь они знали его, его характер и его ненависть быть должником. Они наверняка понимали, что он ухватится за любую возможность избавиться от души Деку. Но то, чего они не знали…Кацуки хотел помочь Деку, потому что…Ладно, потому что… Блядь. Он всё ещё не может признать, да? Он больше не ненавидит Деку. Больше нет. Когда кто-то прикреплён к тебе так долго, когда вы чувствуете эмоции друг друга…Кацуки никак бы не смог продолжать ненавидеть его, чувствуя всю его боль. Когда он осознал, что Деку искренен в своём восхищении, что он не смотрит на него с высока, как всегда и полагал. Когда он почувствовал всю боль задрота в моменты его гнева. Кацуки с удивлением обнаружил, что хочет прекратить страдания Деку не из-за того, что сам ощущает всё. Он хочет прекратить страдания Деку, потому что частичка его, маленькая, скрытая глубоко в слоях многолетнего гнева на самом деле волновалась за него. Может виной тому воспоминания. То, как Деку спас его. Как ужасно он чувствовал себя, когда узнал об его смерти. Это повлияло на Кацуки. Он не знает, почему так сильно запаниковал из-за его смерти. Это свело его с ума. Он помнит, как толкал врачей, кричал, вопил. Он помнит желание взорвать то место, взорвать злодея, взорвать всё, до чего можно дотронуться. Он помнит, ярость, гнев, боль и потерю. Помнит, как тело Деку криво лежало на полу, как пустые глаза смотрели на него. Он помнит, как Деку вложил свой последний вдох в спасение его жизни. Человек, ненавидящий его, презирающий, обесценивающий всю жизнь. И может Деку в младенчестве упал вниз головой, раз так заботился о Кацуки, но факт остаётся фактом. Несмотря на то, как Кацуки отталкивал его, Деку всё равно отдал за него жизнь. Кацуки просто не мог и дальше ненавидеть его после всего. В конце концов, он не монстр. Но он не знал, как показать это. Он даже не знал, что по настоящему чувствует. Он не хотел казаться слабым. Не хотел, чтобы Деку думал, что он становится мягким, или увидел в нём эмоционального урода. Да вообще в целом не хотел, чтобы он казался другим. Кацуки не понимал, почему не хочет, чтобы Деку знал…просто не хочет. Смешно, как Кацуки плевал на мнение других, но мысль, что Деку разузнает об его чувствах, ужасает. Но что это за чувства? Ладно, он больше не ненавидит Деку, блядское развитие и бла-бла-бла. И теперь, когда ненависти больше нет, что же он чувствует? Раздражение, это точно есть. Деку выводит его из себя. Но ещё…Кацуки понял, что не представляет жизнь без него. Деку всегда был с ним, называя его Каччаном своим глупым голосом и следуя за ним со своих блядским восхищением. Он вспомнил картинки и рисунки и почувствовал укол в груди. Деку всегда был рядом… Он — константа в его жизни. Даже, если Кацуки игнорировал его, он всегда был рядом, желая доброго утра. Даже, когда Кацуки жестко с ним обходился, он всегда хвалил его. Когда Кацуки посылал его, он всегда следовал за ним. Даже, когда Кацуки называл его беспричудным неудачником и велел спрыгнуть с крыши, убить себя…Он…Он… Кацуки вздохнул. Ему много чего нужно обдумать. Он хотел бы знать, как сказать «Прости». Жизнь была бы куда легче. Он буквально впал в раздумья и вспомнил, что разговаривал со Всемогущим, когда последний ответил.  — Это не выбор, юноша, — Всемогущий предоставил им свою фирменную улыбку, хоть и находился не в том облике, а затем поднял большой палец вверх, — Мы найдём злодея и вернём Мидорию в тело. Всё будет хорошо. Кацуки уставился на него, недоверие отразилось на его лице. А Изуку глядел с восхищением. — Просто скажите его маме правду, — прошептал Кацуки и обернулся, чтобы уйти, — Всю правду. Не полуправду. Она заслуживает этого. Всемогущий не ответил, да и Кацуки не стал бы больше его слушать. Он направился в столовую, чтобы перекусить перед занятиями. 

***

— Ты выглядишь расстроенным. — Я в порядке.  — Не знаю, реально ты такой тупой или просто хочешь послать меня. Мы делим чувства, долбоёб. Я знаю, что ты не в порядке. — А тебе-то что с этого, Каччан? Кацуки обернулся, чтобы посмотреть на него. Хмурый взгляд окрасил его лицо. Кто-то ведёт себя дерзко. Ответ был так не похож на Деку, что ему стало вдвойне любопытнее узнать причину его едкого настроения. Что Каччан в целом сделал, чтобы его посылали? Он не припоминает. — Это потому что я ругался при Всемогущем? — Чего? Нет. — Хм. Может потому что я сказал, что твоя мама выглядела ужасно. — Это было некрасиво. — Я не имел в виду, что она ужасная. Я имел в виду, что она выглядела так из-за тревожности за твою жалкую задницу. Никто не выглядит хорошо после бессонных дней. — Не из-за этого, Каччан. — Так ты скажешь мне или хочешь, чтобы я и дальше угадывал? — Это…Ерунда. Не очень-то и важно.  — Ты смотришь на меня так, будто бы я голыми руками убил твоего щенка.  — Нет, не смотрю.  — Ладно. Ты смотришь так, будто я назвал твою маму уродливой. — Ты так и сделал.  — Так в этом дело? — Нет. — Блядь. Тогда просто скажи. У меня не хватает терпения справляться с этим. — Так и не справляйся. Я тебя не прошу, и это неважно. — Но ты такой кислый, несчастный и наглый. Это выводит меня из себя.  — Я хотел поговорить насчёт этого. Думаю, мы не сможем долго обмениваться чувствами. Это изнуряет нас. — Ладно. Конечно, блядь, это изнуряет нас, гений. У тебя есть план, как держать наглые чувства при себе так, чтобы они не распространялись на меня? Изуку вздохнул. — Прости. Я не хотел. — Ага. Просто, нахер, скажи, что не так, и мы это исправим. Пауза. — Не думаю, что это можно исправить. — Ёбаный в рот, — Кацуки испустил продолжительный выдох и стон, — Почему я застрял с самым мелодраматичным придурком? Изуку ничего не ответил, просто опустил голову. — Смотри, я сказал, что у меня нет столько терпения. Я не буду настаивать. Если захочешь, то скажешь. Если нет — твои проблемы. Я не буду умолять. После этого он начал есть. К счастью, столовая почти пуста, поэтому Кацуки не нужно волноваться, что он выглядит, как лунатик, разговаривая с Деку. Деку, в свою очередь, затих. Кацуки быстро доел еду. Он благодарен, что Деку наконец заткнулся. Сколько раз он молил, чтобы это произошло? С одной стороны, долгое время тишины не поражало. Кацуки не хотел выглядеть неблагодарным, так как потратил всё время на то, чтобы заставить его заткнуться. Но блядь. Деку, который не начинает разговор; Деку, который не бурчит и не бормочет про себя. Это дерьмо поражало. Злило его. Выводило из себя. — Так ты не скажешь мне, что не так? — Кацуки спросил разгневанно, как только закончил с едой, ударяя кулаком по столу. Деку посмотрел на него грустным глазами и покачал головой. — Это ерунда. Скоро пройдёт, — по какой-то причине он напомнил Кацуки худого, стеснительного, трусоватого мальчишку, одетого всегда в чёрное и ходящего с опущенной головой. Кацуки ухмыльнулся. — Плевать, — он просто выплюнул прежде чем встать и пойти к выходу. Изуку последовал за ним, но всё ещё молчал, отчего Кацуки зарычал.  Его злило, когда Деку так делал. Почему он просто не может сказать причину своего раздражения? Он не доверял Кацуки? Или просто хотел выглядеть драматично? Почему, нахуй, Деку просто не мог взять его за плечи и наорать, высказать всё. Вместо этого он играет эту тупую игру. Кацуки терял самообладание. Если Деку хочет этого, хорошо. Кацуки не станет играть в это дерьмо. Они просидели на послеобеденных занятиях, и Изуку ничего у него не спросил. И да, это охуительно странно. Что бы ни расстроило Деку, это должно быть так серьёзно, из-за чего он ни словом не обмолвился. Когда они вышли, Кацуки тут же проигнорировал вопрос Каминари, придёт ли он на праздник. Он толкнул руку Деку своим локтем, грубее, чем ожидал. Ему не нравилось быть тем, кто преклоняет колено. Но грустное настроение Изуку делало и его грустным. — Это из-за того, что я сказал Всемогущему? Изуку в моменте задумался. — Думаю, это немного расстроило, но…Нет, не из-за этого. Просто оставь это, Каччан, — добавил он со вздохом. — О, когда то же происходит с тобой, ты суёшь свой нос в мои дела и не можешь угомониться. Но, когда я сталкиваюсь с этим, мне нужно оставить? Пошел на хуй, — усмехнулся Кацуки, — Это потому что твоя мама не знает? — Нет, Каччан. — Ну всё, ты теперь начинаешь меня злить. Это потому что я устроил спарринг? — Нет. На самом деле было классно. — Чудак. Пауза на осознание. — Это потому что я оскорблял тебя? Вздох. — Я привык к этому. — Хм. Потому что я пытался атаковать Двумордого? Изуку покраснел, вспоминая, как держал полуголого Каччана, не давая напасть. — Нет. — Но это связано с Двумордым, да? — Кацуки насмехнулся, — Всё твое лицо покраснело. — Нет, не покраснело! — Ты запал на него? Да? Изуку повернулся к нему, ужас появился на лице, которое быстро побледнело. Кацуки уставился скучающим выражением лица. — Ч-ч-его? — Да ладно тебе. Он постоянно тебя навещал до запрета. Он хочет рискнуть своей лицензий ради твоей тупой задницы. Ты начинаешь заикаться и краснеть, как принцесса, когда он рядом или при его упоминании, — Кацуки закатил глаза, — Я не тупой. Изуку в тот момент решил, что Кацуки, взаправду, тупой. — Я…Я не…это имел…Тодороки-Кун…он…я, — Изуку заикался, забыв, как формулировать связные предложения. Как Каччан мог об этом подумать? — Глубокий вдох, Деку. Если ты упадёшь в обморок из-за Двумордого, я не собираюсь тебе помогать, — он пытался быть безразличным, не смотреть на Изуку. Изуку покраснел гуще прежнего. — Не он! — запротестовал Изуку, его голос был выше, чем он того ожидал. Он сделал глубокий вдох и попытался вернуть самообладание, хоть Кацуки и не смотрел на него. — Нет. Не он, имею в виду. Я…У нас…ничего нет. Я…не запал на него, или о чём ты мог ещё думать. — Мне плевать, на кого ты запал, ботан, — произнёс Каччан стоически, — Мне просто нужно знать, почему ты расстроенный. Это потому, что я пытался атаковать его или нет? — Нет, — ответил Изуку яростно.  — Но это имеет к нему отношение? — Нет. То есть, да. Не знаю, — фыркнул он от разочарования.  Я, например, знаю, что жизнь Мидории заслуживает риска. Тодороки думает, что он заслуживает риска. Каччан так не думает. В принципе, это связано с Тодороки, но в другом смысле. Каччан, однако, совсем не понимает, что нервозность Изуку не имеет к Половичнатому никакого отношения.  — Пф, плевать, — ухмыльнулся Каччан, — Если хочешь залезть к нему штаны или какой-нибудь такой херни, подожди, пока вернёшься в тело. Это такого рода дерьмо, которое я не сделаю, даже если ты заплатишь мне крупную сумму. Хотя, не думаю, что ты справишься сам, — добавил он сердито.  — Каччан, — Изуку разочарованно нахмурился, — Тодороки-кун не нравится мне этом смысле. — Мне насрать, кто тебе нравится. Изуку вздохнул и опустил голову. Он подумал, что будет бесполезно дискуссировать с Каччаном. Все возможные результаты казались больше катастрофическими. Изуку до сих пор было нелегко с осознанием, какие действительно у него чувства к Каччану. Но он был непреклонен и не хотел, чтобы Каччан думал, что у него к Тодороки романтический интерес. Они с ним хорошие друзья, Изуку любит его…но он никогда не рассматривал его в таком плане. На деле он никого в таком плане не рассматривал! Может Урараку…но это по-другому. Она первая девчонка, с которой он заговорил. Он не может представить жизнь без Урараки и Тодороки, но…это другое. Каччан с ним с самого начала. Несмотря на буллинг, боль и постоянно увеличивающуюся дистанцию между ними. Он всегда был с ним. Он — константа. Лишиться Каччана равносильно потере конечностей. Лишиться Каччана это как…как потерять свою собственную частичку. В конце концов, к счастью или нет, Изуку тот, кто он есть, только благодаря Каччану. Он сделал Изуку. Они пришли в спальню, в которой всё ещё царил беспорядок после спарринга. Кацуки начал убирать, а попытки помочь от Изуку заканчивались тем, что руки проходили сквозь предметы. Вместо этого, он отошёл в сторону и тихо смотрел, как тот расставляет всё по местам. Как только он закончил, то начал переодеваться прямо там, посреди спальни, смотря на Изуку усталым взглядом. — В следующий раз спарринг будет в спортзале, — сказал он непринуждённо. Изуку ещё был обижен на него, но решил вступить в разговор. — Не будет стыдно, что люди увидят, как ты дерешься с воздухом? — Спросил с любопытством. Кацуки выдохнул и уселся на свой стул на колёсиках. — Я ничего не стыжусь, Деку. Разве я не говорил тебе, что мне плевать на общественное мнение?  — О, точно, — Изуку опустил голову. Кацуки включил ноутбук и взял пару тетрадей из рюкзака, разложив на столе. Увидев, что Изуку не сдвинулся с места, он закатил глаза. — Так ты идёшь или что?  — Хм? — Изуку был озадачен приглашением. Кацуки повернулся на стуле, чтобы точно видеть его лицо. — Я всё ещё не понимаю, почему ты такой обиженный, но я сказал тебе позавчера, что объясню то, что ты не понял с лекции Айзавы-сенсея. Так ты притащишь свою задницу? Или будешь стоять, как ёбаная статуя? — его голос был нейтральным, — Ты в прошлый раз сказал более ясно предлагать помощь. Ну так смотри. Ясно, как день. — Ты…Ты серьёзно, Каччан? — Он был удивлён предложением. Изуку посчитал, что тот шутит, но, если это не так…он просто не мог упустить эту возможность. Он подошёл к столу и сел на край кровати, отсюда можно было без труда разглядеть и тетради, и ноутбук. — Да, я охуеть, как серьёзен. Нет смысла побеждать тебя, если ты будешь тупым. Мы должны быть на одном уровне, чтобы моя победа имела смысл, — ответил Кацуки. Но что-то в его тоне, что-то в его взгляде подсказывало Изуку, что это не единственная причина, по которой он это делал. Может он хотел, чтобы Изуку почувствовал себя лучше? Может так он пытался загладить свою вину, хотя и не знал причины? Или же просто хотел, чтобы Изуку перестал приставать к нему с многочисленными вопросами во время лекции? Может так он награждал Изуку за молчание? Может он насладился тишиной? Так много мыслей и теорий в голове Изуку, от чего он не мог сконцентрироваться на словах Каччана. Он мог только смотреть на его лицо, глаза и то, как шевелятся его губы, когда тот говорит о лекциях. Ему нужно сконцентрироваться. Каччан уделил ему время для занятий, при этом он один из лучших. Поэтому Изуку нужно взять как можно больше. Нельзя отвлекаться. Каччан ни за что не простит его, если он не сконцентрируется. Его концентрации держалась целых пять минут, пока… — Ох, блять, что за ужасный почерк у Киришимы. Подвинься, ботан, дай мне взять очки. И он надел очки. Изуку было плохо. Очень плохо. 

От: Туполицый

 

Эй, чувак, ты уже решил, придёшь ли ты на вечеринку?

От: Туполицый 

Я шутил, когда сказал, что шутил, что тебе не нужно готовить.

От: Туполицый

Ты ведь знаешь, как мы беспомощны. Ну можешь приготовить для нас??

От: Туполицый

Пожааааааааалуйста

От: Туполицый

Нет никого лучше тебя!

От: Туполицый

И Эйджиро будет так грустно, если ты не придёшь.

От: Туполицый

Ок, ок. Можешь не готовить, но это будет очень кстати.

От: Туполицый

Сможешь???????

От: Енотоглазая

Плохо отключать сетевую активность И функцию прочтения, Бакубро

От: Енотоглазая

Что ты скрываешь??

От: Енотоглазая

Всё же, не слушай Ками, если он достаёт тебя с готовкой, мы просто хотим, чтобы ты пришёл и потусил с нами <3

От: Соевая Морда 

Эй, чувак, могу я взять твои записи из последней лекции

От: Соевая Морда

Они очень мне нужны, чувак

От: Соевая Морда

Я могу зайти??

От: Соевая Морда

:с

От: Дерьмоволосый

Эй, детка, скажи, когда мне стоит перестать давать тебе эти записи!

От: Дерьмоволосый

И когда мы можем поговорить о твоих Бакучувствах ;-)

От: Дерьмоволосый 

Ок, никаких шуток больше, обещаю

От: Дерьмоволосый

Ты реально можешь поговорить со мной

От: Бакубро  Не называй меня нахуй деткой

От: Дерьмоволосый

Ворчливый 

От: Бакубро  И забудь о дерьме с чувствами  От: Бакубро Я больше не хочу об этом говорить 

От: Дерьмоволосый

Почему нет?

От: Дерьмоволосый 

Я зайду к тебе

От: Бакубро Нет От: Бакубро  Не сейчас  От: Бакубро  Я занят

От: Дерьмоволосый

Ты и для меня занят? :(

От: Бакубро  Эм, да?? От: Бакубро  И когда зайдешь, не говори о херне с чувствами  От: Бакубро  Давай просто через смс ок От: Бакубро  КОГДА я захочу  От: Бакубро  Не сейчас

От: Дерьмоволосый

Почему нет??

От: Дерьмоволосый

Оу

От: Дерьмоволосый

Оу мой бог

От: Дерьмоволосый

Это про Мидорию?

От: Дерьмоволосый

Эта редкая озадаченность в чувствах из-за Мидории?

От: Бакубро  Пошёл на хуй

От: Дерьмоволосый

ОУ МОЙ БОГ 

От: Дерьмоволосый

ТАК И ЕСТЬ 

От: Дерьмоволосый

ОУ МОЙ БОГ ЭТО ПРОИСХОДИТ

От: Дерьмоволосый

Я ПОДНИМАЮСЬ СЕЙЧАС ЖЕ

От: Бакубро Киришима. Я клянусь ёбаному богу. Если ты откроешь свою тупую варежку в моей спальне напротив Деку. К утру ты лишишься всех зубов. Потому что я выбью их все. Я выбью их своими кулаками. Без использования причуды. Холодной силой. Я выбью их и заставлю тебя их проглотить, один за другим. От: Бакубро Если ты откроешь свой рот и заговоришь о чувствах напротив Деку, то больше никогда не увидишь свет

От: Дерьмоволосый

Сообщение зачтено 

От: Бакубро  Не заходи сейчас, я занят

От: Дерьмоволосый

Ты не скажешь мне, чем? :(

От: Бакубро Нет, потому что это не твоё дело

От: Дерьмоволосый

:(

От: Дерьмоволосый

Мне теперь любопытно 

От: Бакубро  Мне насрать  От: Бакубро Я напишу, когда можно зайти  От: Бакубро  Пока

От: Дерьмоволосый

Бакугооооооооо мы говорили о пока

От: Енотоглазая 

Мы видим, как ты отвечаешь Кири, но не нам

От: Енотоглазая 

Это фаворитизм, знаешь 

От: Енотоглазая 

А ещё подло 

Прочтено в 19:02

От: Енотоглазая 

Ты вернул уведомление о прочтении только, чтобы послать меня 

От: Енотоглазая

Ты их опять выключил 

От: Енотоглазая 

Это твой беспорядочный способ общения  со мной 

Прочтено в 19:08

От: Енотоглазая 

Круто, как будто доска Оуджи

От: Енотоглазая 

Ты страшнее призраков

От: Енотоглазая 

Хоть бы мы могли поговорить с Мидорией, вместо того, чтобы использовать ТЕБЯ как доску

От: Бакубро Умри

От: Енотоглазая

Оу, так ты здесь ^-^

— Ты понял или нет, ботан? — он изогнул бровь на кивающего головой Деку, отчего его кудри прыгали вверх-вниз и приземлялись на глаза. Кацуки закатил глаза, — Хорошо. Ведь я не собираюсь ещё раз учить тебя, — следом он закрыл тетради и отложил в шкаф. Изуку нахмурился. — Почему нет? — Ему на самом деле было любопытно. — Я не настолько терпеливый, чтобы быть учителем. Если у тебя ещё остались вопросы, оставь их на время возвращения тела. — Ну, я думаю ты хорош в этом. — Что выгодно для тебя, — Кацуки встал со стула и взял телефон. Изуку казалось, что он говорит грубо по привычке. С каждым днём он отчётливее видел, когда Каччан просто издевался, а когда был серьёзен. — Ты… — Изуку колебался, смотря на него, но не вставая с кровати, — Ты снова пишешь Киришиме-куну? — И что тебе с того? — Кацуки усмехнулся, не глядя на него, пока печатал. Изуку покраснел и отвернулся в сторону. — Н-ничего. Я просто думал… — он пытался найти что-нибудь резонное. На деле ему было интересно, о чем они переписываются, ведь Каччан не отвечает никому другому. Но он не мог сказать это. — Каминари-кун и Мина-сан говорили что-то про вечеринку. — Ага, — Кацуки ответил безразлично, продолжая печатать, говоря Киришиме, что он может зайти. — У Дерьмоголового день рождения на следующей неделе. Они хотят устроить ему сюрприз или что-то такое. — О, — Изуку опустил голову, — И ты пойдешь, так? Кацуки усмехнулся и окинул его снисходительным взглядом. — Конечно я, блять, пойду. Мне просто нравится злить их и делать вид, что это неинтересно. Изуку решил промолчать. Кацуки перестал печатать и засунул телефон в карман. — Дерьмоволосый скоро придёт, я подожду снаружи. — Что? Почему? — Изуку посмотрел на него и нахмурился, из-за неожиданного движения его кудри снова упали на глаза. Он раздражительно отмахнулся от них, — Я имею в виду…почему бы не позвать его внутрь? Кацуки прищурил глаза на него. Он ведь не мог просто сказать: «Не хочу, чтобы Дерьмоволосый проболтался и выплюнул что-то про разговор о чувствах, который я планирую с ним вести. И так как ты любопытный, тупой задрот, не знающий о границах, то будешь доставать меня. А я не знаю, что тебе ответить, чтобы заткнуть, ведь и сам нихуя не понимаю, что на самом деле чувствую». Вместо этого он сказал: — Слишком много людей в комнате за один день. Мне не нравится такое вторжение. Изуку уставился на него в неверии. — Если попытаешься подслушать разговор, — Кацуки тыкнул в него пальцем, — Я отрежу оба твоих уха. — И что такого там подслушивать? — Изуку пожал плечами, изображая невинность. Кацуки мог увидеть скрытое понимание в его глазах. Понимал ли задрот…? — Ничего, что имеет к тебе отношение. Поэтому лучше держись подальше. Ещё, тебе нужно уже сделать что-нибудь с этим. — С чем? — Твоими грёбаными волосами, — сказал Кацуки, ища что-то в шкафу, — Они становятся пиздец какими странными. — Ну, они и меня раздражают, Каччан. Вечно падают на глазах и щекочут затылок. — Так как старуха не разрешила мне дышать с тобой одним воздухом, я не смогу подарить тебе великолепную стрижку, — наконец он нашёл, что искал, триумфально улыбаясь. Он помахал ободком перед Изуку, — Так как ножницы проходят сквозь, это может сойти. Кацуки кинул ему ободок. Изуку поднял руки, чтобы поймать, но ободок пролетел сквозь него и ударился об стенку. Оба нахмурились. — Не думаю, что сработает.  — Дрянь, — произнёс Кацуки, поднимая ободок и выглядя так, будто лично был оскорблён, — Что если я одену его на тебя? — Не знаю, будет ли он держаться на голове, — признался Изуку, — Может он просто упадёт, как только ты отойдёшь. — Заткнись и сиди смирно, — Кацуки расположил ободок вокруг его головы и двинул так, что по пути собрал и спрятал все кудри. Однако, как только он отошёл, ободок свалился. — Да блять. Кацуки смотрел на него, пытаясь найти решение. — Всё хорошо. Просто продолжу смахивать их, — сказал Изуку. — Ты похож на бездомного пса, — сказал Кацуки, не колеблясь, — Я не собираюсь ходить с тобой, когда ты так выглядишь. — Никто больше меня не видит, Каччан, — указал Изуку с коротким хихиканьем. — Я вижу тебя. И количество твоих волос злит меня. Будто бы на башке куст растёт. — Каччан! — Засмеялся Изуку. — Короче, просто стой здесь. Я возьму его записи, а потом придумаем, что делать с твоим гнездом. — Ладно, — сказал Изуку, но тот вряд ли успел услышать.  Он вздохнул и плюхнулся на кровать, запуская пальцы в волосы и раскидывая руки над головой. Ему нравится Каччан. Очень нравится. Он хотел бы когда-нибудь стать его другом. Хотел…быть по-настоящему близкими и без причуды злодея. Он хотел, чтобы это было — проводить время вместе, говорить, устраивать дружеские спарринги, заниматься вместе. Не потому, что им не дали выбора, а потому, что они этого хотят. Изуку хотел бы, чтобы так было. Он не уверен, хочет ли Каччан. На деле ему не особо-то и нужен Изуку. Не тогда, когда у него есть потрясающие друзья, как Мина, Каминари, Серо. Не тогда, когда у него есть кто-то, как Киришима. Не тогда, когда у него есть друзья.  Правда была в том, что Кацуки никогда в нём не нуждался. Изуку нуждался в нём. Он нуждался в нём, как в друге. Нуждался в нём, как в отдушине, когда узнал, что бесспричудный. Он нуждался в Каччане, как в личном изображении победы.  Каччан, в свою очередь? Не нуждался в Изуку. Изуку мог исчезнуть прямо у него на глазах, ускользнуть сквозь пальцы. А в конце концов, Каччану будет всё равно.  Вероятно, это ничего для него не будет значить. Изуку почувствовал себя уставшим.

***

—Ну вот, мужик, — Киришима одолжил ему блокнот. — Думал, ты уже всё понял на сегодняшней лекции. Но всё тут, хоть Момо на этот раз мне не помогла. — Ладно. Верну позже. — Сказал Кацуки, готовый дёрнуть дверную ручку и бесцеремонно зайти. — Эй, стой! Почему мы разговариваем в коридоре, мужик? — Киришима ухватился за его кисть. Подозрение и непонимание отобразилось на его лице. Кацуки наклонился к нему ближе. — Потому что я не хочу, чтобы ты открывал свой рот напротив ботана, — Кацуки зашипел на Киришиму, отчего у него расширились глаза. — Хорошо, мужик… Что на самом деле происходит? Я имею в виду…у меня нет даже представления, а ты такой секретный. Что-то случилось между вами? Что это? Кацуки томно вздохнул, проверяя коридор на наличие шпионов, а затем ухватился за предплечье друга и толкнул. Когда они оказались на безопасной дистанции, Кацуки кинул ему усталый взгляд. — Я его не ненавижу. — О…кей? — Киришима странно моргнул и нахмурился. — Не смотри на меня этим тупым взглядом. Я его всю жизнь ненавидел. А сейчас — нет. — Думаю…это хорошо? — он выглядел очень озадачено, — Имею в виду хорошо не ненавидеть людей, особенно, когда ты в геройстве. — Ага. Но почему я его больше не ненавижу? — голос едва ли громче шёпота, — Мы знаем друг друга детьми. Сколько я себя помню, ненависть всегда была. Не знаю почему, но я всегда думал, что причиной тому его беспричудность и неуменение защищаться, — он запнулся. — Чувак, — он смотрел на него так, будто Кацуки озадаченный ребёнок, старающийся понять большие вещи, — Вы провели много времени вместе. На деле, вы проводите всё время вместе. Это нормально, он начинает тебе нравиться, понимаешь? — Нет. Я, нахуй, не понимаю. — Смотри, — Киришима произнёс терпеливо, ставя руку на его плечо. Тот не отмахнулся от прикосновения, — Знаю, тебе хреново, ведь ты едва ли проводишь время с другими, но это уже случалось с тобой. Даже, если ты этого не признаешь, ты — мой друг, друг Мины, Ками и Серо. Это не просто так. У тебя ушло некоторое время, чтобы расцвести в красивый, мужественный Бакуцветок, каким ты сейчас являешься — прости, прости, — добавил он с хихиканьем, когда Кацуки оскалился, — Я имею в виду, нужно было время, чтобы мы тебе понравились. Мы проводили время вместе, а теперь мы друзья. Может ты ненавидишь его, потому что тебе раньше не приходилось проводить с ним столько времени? — Ботан прилипал ко мне всё детство, — объяснил Кацуки, скрестив руки на груди, — он всегда меня преследовал. Этот придурок одиннадцать лет был приклеен ко мне. Мы провели дохуя времени вместе, так почему ненависть пропала сейчас? Киришима задумался на некоторое время, он выглядел потерянным после слов друга. — Не знаю, мужик. Ты сказал, что он клеился к тебе. Звучит так, будто все старания исходили с его стороны. — Ага, потому что я хотел, чтобы он отъебался, а он никогда не слушал. — Да, — сказал Киришима эмпатично, будто бы хотел, чтобы Кацуки следовал цепи мыслей, — Но…ты никогда не слушал его, да? — Э? — Когда он говорил с тобой и пытался подружиться, ты никогда не уделял внимания ему, так? Ты просто слал его на хер? — Ага. Но я и не хотел дружить с ним. — Тогда, если он продолжал тебя преследовать, ты его игнорировать? Кацуки прищурился. — А сейчас не можешь, — Киришима указал триумфально, — Он не только не может не следовать за тобой, так ещё ты чувствуешь его эмоции. Кацуки нахмурился. — Эх, Бакубро! Вы сближаетесь! — Киришима стучал пальцем по его плечу, его голос был тихим, чтобы поддерживать осмотрительность. — Закрой свой, нахер, рот. Я не сближаюсь с ним. — Сближаешься! Ты его не ненавидишь, потому что теперь чувствуешь эмпатию. Ты ведь понимаешь, что это значит, да? — Нет, я даже, блядь, понимать не… — Он нравится тебе, потому что ты нравишься ему! — Чего? — Ладно, я не очень уверен. Но это имеет смысл. — Чтоб ты знал. Никакого смысла я не вижу. — Тогда, если вы росли вместе, и ты так себя вёл…Должен признать, что Мидория мужественнее, чем я полагал. — Какого хрена? Почему? — Потому что, несмотря на твоё отношение, он был рядом! Должно быть, ты очень ему нравишься. — Или у него не всё в порядке с головой. — Или же он реально восхищается тобой и хочет дружить. Не вижу в этом ничего плохого. Ну, вы это и делаете, в принципе. — Чего? — Да ладно тебе, мужик. Мы все видим, как вы постоянно разговариваете! И нет, никто не осуждает. — Даже, если бы осуждали, мне абсолютно посрать. — Да, знаю. Но я имею в виду…круто, что вы, наконец, поладили. — Мы не поладили. Я сказал, что больше не ненавижу его, а не то, что люблю. — Я тоже не говорил, что ты любишь его, мужик. — Киришима удивлённо посмотрел на него. Если бы они были в мультике, то с ушей и ноздрей Кацуки вышел дым. — Плевать. Я говорю, что переношу его чуть лучше, но это не значит, что мы ладим или другая херня, на которую ты намекаешь. — Если ты уверен, тогда почему хотел поговорить об этом? — Я, блять, не хотел. Я передумал в тот момент, когда отправил сообщение. Но ты продолжил меня заёбывать. Ну и. Я не ненавижу Деку. Всё? Можешь закрыть тему и оставить меня одного? — он запыхтел, будучи гораздо злее. Он звучал так, будто…защищался. Киришима поднял ладони жестом, указывающий на то, что он не хотел причинить вреда. — Хорошо, мужик, — произнёс он в знак поражения, — Я понял. Хорошо.  — Хорошо. Тогда перестань говорить об этом, — ухмыльнулся Кацуки, отстраняясь от Киришимы. — Как скажешь. Хорошо. — Я верну тебе грёбаные записи, когда закончу. — Круто, чувак. Бери, когда понадобится.  — А теперь свали. — заключил Кацуки. Киришима сделал шаг назад. — Ты уверен, что в порядке? Не хочешь, чтобы я зашёл? — Я, блять, в порядке. — Он звучал совсем не так. — Спрашиваю, потому что дверная ручка скоро расплавится. — Киришима показал на неё. — Ебать, — Кацуки пробубнил, отдирая руку от двери до взрыва, проклиная матами.  — Просто напиши, если что-нибудь понадобится. И постарайся не взорвать мои тетради! Кацуки даже не попытался ответить, так как был занят дверью. Тупой, ебучий Деку делает такую херню с его причудой из-за ебучих чувств. Почему он просто не может понять свои чувства? Как у Деку получается быть и счастливым, и грустным одновременно? Почему он не может выбрать что-то одно? Неудивительно, почему они оба изнуряются. У Деку всего много. Очень, блядь, много. Кацуки рассматривал всё легче и объективнее. Он не знает, что и как тупой Деку заставил его чувствовать, поэтому выбрал наиболее простой выход: не ненавидеть его. Всё. Грёбаная проблема решена. Теперь не нужно тратить дохера времени на понимание эмоций или на то, чтобы плакать, как неудачник. Обрывать проблемы и решать их объективно куда легче, чем стрессовать. Ему нормально с этим не-ненавижу чувством, чтобы это ни значило. Для него на данный момент этого достаточно.