The Way You Used To Do

Кацуки проснулся с ощущением головокружения и дезориентации. Ему пришлось потратить несколько мгновений вялому морганию, чтобы вспомнить, что с ним произошло и где он находится. Он тяжело вздохнул, когда события прошедшего дня прояснились в его голове, застонал от дискомфорта и зажмурился, прежде чем снова открыть их. Вздохнув, он повернулся на бок на кровати, не обращая внимания на то, как от этого движения у него слегка покалывало череп. В голове у него всё ещё было туманно от сна и остатков сотрясения мозга. На мгновение он испугался, что всё, что он помнил, было не чем иным, как каким-то жутким, странным сном. Однако, когда он заметил чертового Деку в палате с ним, выглядевшего таким же бледным, каким Кацуки его помнил, когда видел его в последний раз — он признался себе, что всё действительно, и, к сожалению, произошло именно так, как он помнил. В самом дальнем углу комнаты сидел Изуку, скрестив руки на груди и опустив голову. Он задремал, стоя на страже в комнате Кацуки. Зеленая чёлка скрывала веснушчатое лицо от глаз, а его положение на холодном жёстком полу выглядело неуютно, но дыхание было ровным и медленным. Кацуки щёлкнул языком и откинул голову на подушку, глядя на кого угодно, только не на дерьмового ботаника, сидящего у него на полу. — Идиот, — пробормотал он хриплым голосом. Он чувствовал такую ​​же жажду, как и тогда, когда впервые проснулся и услышал новости от родителей, но на этот раз он не стал ждать, пока кто-нибудь сделает ему услугу. Он сбросил одеяла — когда же он успел ими укрыться — и встал с кровати, радуясь, что у него не так кружится голова, как несколько часов назад? Или это был день? На самом деле непонятно. Взглянув на окно рядом с кроватью, Кацуки обнаружил, что небо тёмное и покрыто звёздами. Он подошёл к маленькому круглому столу возле двери, чтобы взять себе чашку воды из стоявшей там банки. Выпив целую чашку за один раз и наслаждаясь ощущением успокаивающего горла, Кацуки понял, как сильно ему нужна ванная. После того, как он пролежал в постели бог знает как долго. Бросив на спящего Деку последний взгляд и насмешку, которая лишь наполовину была пренебрежительной, он вышел из своей больничной палаты и направился в общую ванную на этом этаже, не осознавая, что закрыл за собой дверь так тихо, как только мог. Кацуки был более чем поражен, когда после того, как он сделал то, что должен был сделать в ванной, он вышел и обнаружил Деку, сидящего снаружи, всё ещё выглядящего спящим и в той же позе, в которой Кацуки оставил его в спальне. Глядя на мальчика в замешательстве несколько мгновений, Кацуки наконец фыркнул через нос и тупо нахмурился на Изуку. — Какого черта? — громко сказал он, предполагая, что Изуку проснулся. Он должен был, верно? Он следовал за Кацуки до самой ванной, как влюбленный щенок! «Как и всегда», — подсказал разум Кацуки, но он отмахнулся от этой мысли. — Какого черта ты делаешь, Деку? Мало того, что мне придётся иметь дело с твоей надоедливой задницей, так ты ещё и будешь теперь всё время за мной следить? Изуку вздрогнул от громкого голоса Кацуки, кричащего на него, отчаянно и в замешательстве оглядевшись, прежде чем обнаружить блондина, сердито стоявшего перед ним. Его плечи облегчённо опустились, и он на мгновение прислонился спиной к стене, сердце колотилось в груди. После нескольких секунд тяжелого дыхания из-за испуга, вызванного криком, Изуку слегка нахмурился, более внимательно осмотрелся вокруг и несколько раз открыл рот, пытаясь найти слова, которые хотел сказать. — Каччан? — решил он сказать, и, честно говоря, почему, черт возьми, Изуку всегда предпочитал говорить ему первым? Это действовало Кацуки на нервы и творило странные вещи с его желудком. «Наверное, это просто гнев», — сказал он себе. — Что случилось? — нерешительно добавил мальчик, казалось, не узнавая своего окружения. — Произошло то, что ты решил следовать за мной до самой ванной, как какой-то жуткий сукин сын, — сообщил Кацуки, глядя на Деку, когда тот медленно поднялся на ноги и в недоумении почесал затылок. — О… Значит, это работает и наоборот, — просто прокомментировал он, слегка расширив глаза, прежде чем вернуться в нормальное состояние, как будто он только что пришёл к очевидному, но невероятному выводу. Кацуки ненавидел, когда он это делал. Он ненавидел, когда видел в глазах Деку, что тот раскрывает секреты, которые сам Кацуки никогда не может разгадать. Это заставило искривленную смесь восхищения и зависти вспыхнуть и взорваться внутри него. И чаще всего он выражал это чувство через не что иное, как чистую ярость. — Что, черт возьми, ты имеешь в виду, ты, дерьмовый ботаник? Просто выскажи какую-нибудь странную причину, по которой ты должен был следовать за мной, прежде чем я выбью тебе зубы, — рявкнул он своим обычным яростным тоном. Изуку вздрогнул — вздрагивание, когда Каччан кричал на него, было мышечной памятью, даже если сейчас их отношения изменились — и опустил голову, прежде чем, казалось, вспомнить, что ему больше не нужно съеживаться из-за Кацуки. Мужественно подняв голову, но всё ещё с извиняющимся выражением лица, Изуку предложил объяснение. — Пока ты спал в первый раз, я не мог уйти слишком далеко от спальни, — сказал он. — Я тебе это говорил. Меня тянуло к тебе, как магнитом. — Что, блять, это не имеет никакого смысла, — заметил Кацуки, игнорируя странное ощущение в груди из-за того, как Изуку это сформулировал. Наверное, гнев. — Я согласен, и я тоже не знаю, почему это продолжает происходить, — он кивнул головой, его глаза приняли тот отстранённый взгляд, который они всегда делали, когда Изуку погружался в глубокие размышления. — Но в любом случае мне никогда не удавалось уйти от тебя слишком далеко. Я думал, это происходило только тогда, когда я пытался отойти от тебя, но кажется, то же самое происходит и когда ты пытаешься отойти от меня, — объяснил он, и, черт возьми, Кацуки буквально чувствовал при этих словах как кровь отлила от его лица. — Я даже не чувствовал, что меня тянет за тобой, пока ты меня не разбудил… Прости, Каччан, — добавил он, заметив ужас и злой взгляд, который приняло бледное лицо мальчика. — Так ты говоришь, — начал Кацуки. Его голос был хриплым, на виске лопнула вена, и казалось, что ему потребовалось все его самообладание, чтобы не взорвать весь медицинское отделение, когда он произносил слова сквозь стиснутые зубы, сжимая руки в кулаки. которые едва сдерживали взрывы в его ладонях. — Что я не могу от тебя уйти. Даже если я попытаюсь, — заключил он, рыча. — Я… я правда не знаю, — Изуку поднял на него руки, словно пытаясь успокоить дикое животное. — Но я так думаю. Извини, я… я не знаю, как это работает. — Выходит я не только единственный, кто может видеть и разговаривать с твоей надоедливой задницей, — повторил он свои прежние слова, всё ещё стиснув зубы и грозя взорваться веной возле его головы, — но ещё и застрял с тобой 24/7? — Я бы сказал по-другому, — кротко попытался произнести Изуку, на его губах появилась небольшая нерешительная улыбка, как будто он пытался заставить Кацуки увидеть светлую сторону вещей. Как будто изначально во всём была светлая сторона. — Я имею в виду, что могу отойти на несколько футов от тебя, прежде чем меня оттянет назад. Так что, когда ты пойдёшь в ванную или… или когда тебе понадобится немного п-приватности, я не буду подглядывать, клянусь, Каччан, — пообещал он. Кацуки пришлось подавить потребность пробить рукой стену за головой Деку и, вполне возможно, его голову. — О, так теперь всё решено? Ты не будешь смотреть, как я переодеваюсь, как какой-то урод, похожий на Виноградного, так что всё в порядке, а? — саркастически выплюнул он, делая шаг ближе к Деку. — Какая разница, если бы я хотел оказаться на долбаной планете от тебя, по крайней мере, ты не будешь подглядывать, пока я буду срать! Черт побери, Деку, клянусь богом, вся эта ситуация не может не быть грёбаным кошмаром, — прорычал он. Изуку выглядел слегка обиженным, но больше всего оскорблённым этими словами. — Как я уже говорил тебе раньше, мне… мне это тоже не нравится, — сказал Изуку, нахмурившись и выглядя смелее, чем мгновение назад. Его колени всё ещё немного тряслись, как будто он пытался заставить себя быть сильным, но он вызывающе вскинул подбородок. — Пока мы не найдём способ вернуть меня обратно в моё тело, боюсь, нам… нам придётся найти способ ужиться друг с другом. — Я не хочу иметь с тобой дело, проклятый Деку! — почти кричал Кацуки, игнорируя тот факт, что он стоял посреди зала медицинского отделения, но для Исцеляющей Девочки, и для любого стороннего наблюдателя он был один, поскольку никто больше не мог видеть Деку. — Я никогда, черт возьми, не хотел этого делать и уж точно не хочу сейчас! — Ну, извини, но тебе придётся! — возразил Изуку, вызывающе делая шаг ближе к Кацуки. Его больше не трясло. — Ты сам это сказал. Чем скорее ты мне поможешь, тем скорее я оставлю тебя в покое, верно? Так что просто потерпи меня пару дней, и тогда проблема решиться! — Пару дней — это на два дня дольше, чем я готов смотреть на твою дурацкую морду! — возразил Кацуки. — Бля! — он запустил потные руки в волосы, раздражённо откидывая их назад. — Из всех чертовых людей в мире это должен был быть ты, не так ли? — нахмурился он. Изуку закрыл рот, но обиженно нахмурился и посмотрел на Кацуки. — Прости, что спас твою жизнь, Каччан, — сказал он после нескольких минут молчания, и его голос звучал обиженным и расстроенным. — Мне хотелось бы сказать, что в следующий раз я позволю тебе получить удар, но мы оба знаем, что это неправда. Эти слова только заставили Кацуки ещё больше разозлиться, и, черт возьми, вена на его виске теперь точно лопнет, судя по тому, как всё его лицо сморщилось от возмущённой ярости. Одна из его рук вызвала взрыв, который оказался немного сильнее, чем Кацуки было разрешено в закрытом помещении. — Что ты, черт возьми, думаешь ты говоришь, ботаник? — почти прорычал он, сжав руки в кулаки. — Я не знаю, что ты слышал от этой старой ведьмы и костлявого Всемогущего, но ты, черт возьми, не спас мне жизнь, — он выглядел готовым напасть на Изуку в любой момент, хотя мальчик был призраком. — Мне нахер не нужен ты, чтобы спасти мою жизнь. Мне это никогда не было нужно, — он покачал головой и указал пальцем на Изуку, вспоминая инцидент со слизневым монстром. Было такое ощущение, будто это произошло десятилетие назад. — Так что заткнись и забудь, что эти люди впихнули в твой картофельный мозг. Я тебе ничего не должен, — фыркнул он. — Я тебе ничего, черт возьми, не должен, Деку, — повторил он для пущей убедительности. Изуку уставился на него с нечитаемым выражением лица. — Я знаю, что не должен, — просто ответил он, выглядя неловко. — Я… я не прошу тебя платить за это, Каччан. — Чертовски похоже на тебя, — усмехнулся Кацуки. Изуку просто вздохнул, смиренно опустив плечи и повернув голову в сторону. — Послушай, — сказал он спустя ещё несколько мгновений, и в его голосе прозвучала усталость и… что-то ещё, чего Кацуки на самом деле не понял. Возможно, понимание? — Я просто говорю, что всё будет проще, если мы будем сотрудничать друг с другом. Ты не хочешь быть привязанным ко мне, а я не хочу быть оторванным от своего тела. У нас одна цель, — он пожал плечами, — найти способ всё исправить. Если мы будем работать вместе, я уверен, у нас всё получится, Каччан. — Хватит нести эту позитивную чушь, — Кацуки фыркнул на Изуку в последний раз, прежде чем резко развернуться и направиться обратно в свою спальню. Он был удивлён, что никто не бросился выяснять, почему он кричал и устраивал взрывы посреди ночи; он не хотел испытывать судьбу и быть пойманным Исцеляющей девочкой. На обратном пути он не удосужился проверить, следует ли за ним Изуку, теперь понимая, что, даже если мальчик не захочет идти за ним, он будет вынуждён это сделать, поскольку по какой-то причине они застряли друг с другом. — Давай просто найдем способ засунуть твою дерьмовую душу тебе в задницу и убедиться, что она там застрянет, прежде чем ты на этот раз сведёшь меня с ума, — сказал он спустя некоторое время через плечо. Глаза Изуку расширились, и на его веснушчатых щеках появился яркий румянец. — Каччан! — возразил Изуку против агрессивного — и очень наглядного — описания, которое только что дал Кацуки. — Что? Ты сам сказал, что это наша общая цель, — Кацуки злобно ухмыльнулся, повернув голову так, чтобы Изуку не смог этого увидеть. — Не такими словами! — нервно заметил Изуку, догоняя Кацуки и снова входя в комнату вместе с ним. — Да ладно, ботаник, — усмехнулся Кацуки, хлопнув дверью и направляясь обратно к своей кровати. Он сел на неё, скрестив ноги, с задумчивым выражением лица. Изуку нравилось, когда Каччан был задумчив. Ему часто приходили в голову замечательные идеи, и гнев сглаживался с его лица, когда он уделял внимание своим мыслям. Он стоял перед Кацуки с неловким выражением лица и явно не знал, что с собой делать, поскольку парень продолжал смотреть ни на что конкретное. — Нам нужно будет установить некоторые основные правила, если я буду вынужден это сделать, — наконец сказал Кацуки через некоторое время, серьёзно взглянув на Изуку и откинувшись на руки. — Во-первых — никакого подглядывания. Если я скажу тебе не смотреть на что-то, ты, черт возьми, не смотришь. Список вещей, на которые мне даже не нужно говорить, чтобы ты, бля, не смотрел, включает в себя, но не ограничивается: я иду в ванную, я переодеваюсь, я сплю, я принимаю душ и всё такое, что слишком личное, чтобы твои жуткие ботанские глаза глядели меня. Ясно? — он поднял бровь на Изуку. — К-Каччан, зачем мне смотреть, как ты принимаешь душ… — нервно пробормотал Изуку, его лицо залилось ярко-красным цветом. — Заткнись, Деку! — прервал его Кацуки. — Второе — нет. Никакого. Блядь. Бубнежа. Клянусь чертовым богом, если мне придётся иметь дело с твоим дерьмовым бормотанием постоянно, каждый конченный день, я позабочусь о том, чтобы у тебя не было тела, куда можно было бы вернуть свою душу. Ты понял? — Но я… — грустно попытался возразить Изуку, но в итоге опустил голову. — Хорошо, я понял, — смиренно согласился он. — Третье — я не твой личный помощник. Я не собираюсь передавать твои сообщения или вести целые разговоры вместо тебя только потому, что ты теперь дерьмовый призрак. Если у тебя есть что-то важное сказать, что, по твоему мнению, может помочь тебе вернуться туда, где тебе место, и оставить меня, черт возьми, в покое, тогда давай, скажи это, но в противном случае ты умолкнешь и оставишь свои мысли при себе… Ты меня слышишь? — Значит, ты хочешь, чтобы я закрыл глаза, рот и просто молча следовал за тобой, ничего не делая и не говоря, пока мы не придумаем способ вернуть меня в моё тело? — спросил Изуку, нахмурившись, и в его голосе звучала лёгкая обида. Кацуки просто широко ухмыльнулся. — Бинго, — ухмыльнулся он. — Ты можешь приступить к тренировкам прямо сейчас. Иди, посмотри на вон ту стену и посчитай от ста миллиардов, пока я еще раз вздремну и придумаю, что, черт возьми, с тобой делать. Удачи, — он кивнул Изуку, бесцеремонно спрыгнув на кровать и снова улегшись. — И считай в уме, Деку, а не вслух. Помни правило номер два, — посоветовал он. — Ты… снова собираешься спать, Каччан? — нахмурившись, спросил Изуку, полностью игнорируя большую часть того, что сказал Кацуки, и в его голосе звучала обеспокоенность. Кацуки закатил глаза. — Какая тебе разница? Это не помешает тебе считать, — просто и горько сказал он. Изуку подошёл ближе к кровати. — Я не считаю, — просто сказал он, но достаточно быстро отмахнулся от этой мысли. — Просто… я имею в виду, ты спал уже почти сутки, — обеспокоенно объяснил Изуку. — Я думаю, тебе следует поговорить с Исцеляющей девочкой… — Правило четвёртое, — прервал его Кацуки, прежде чем он смог продолжить. — Не суй нос в то, что тебя не касается. — Это меня касается! — тут же возразил Изуку. — Ты… — начал он, но оборвал себя на полпути, словно лучше обдумав то, что собирался сказать. Он отвёл взгляд от Кацуки, смущённый, и несколько мгновений колебался, прежде чем продолжить. Кацуки посмотрел на него любопытным, но бесстрастным взглядом. — Ты… Ну, я… я не думаю, что тебе следует так много спать, — он решил сказать так, будто что-то скрывал. — Мне нужно столько спать только потому, что ты меня ужасно утомляешь, — Кацуки закатил глаза, хотя он все еще с подозрением относился к странному поведению Деку. — А теперь заткнись и начинай считать. — Каччан, я серьёзно, — сказал Изуку с усталым вздохом и выглядел расстроенным. Он не смотрел Кацуки в глаза. — Тебе уже должно быть лучше, — добавил он тихим голосом. — Кто сказал, что нет? — Кацуки поднял бровь на Изуку, беззаботно скрестив руки под головой. — Я могу сказать, что нет, — Изуку покачал головой, беспокоясь о своей нижней губе. — Просто… Просто пообещай мне, что поговоришь с Исцеляющей девочкой утром, хорошо? Т-ты получил сильный удар по голове, лучше перестраховаться. Кацуки молча смотрел на него несколько мгновений, но Изуку не смотрел на него как следует, пока он не заговорил. — Знаешь, Деку, — прорычал Кацуки сквозь стиснутые зубы, выглядя злым и слегка отвращенным. — Одна из вещей, которые я ненавижу в тебе больше всего, — это твой невыносимый, неоправданный комплекс бога. Ты вечно ходишь повсюду, вмешиваясь в дела, которые тебя не касаются, и ожидаешь, что люди будут тебе благодарны и будут лизать твои ботинки за то, что ты суешь нос туда, куда тебе не следует. Угадай, что? — усмехнулся он. — Мне ни черта не нужно, чтобы ты меня спасал, и мне определенно не нужно, чтобы ты ходил с таким самодовольным выражением на своем уродливом лице, как будто ты какой-то посланный Богом спаситель или что-то в этом роде. Так что просто преодолей себя и смирись с тем фактом, что ты ни черта не лучше меня, и никогда не будешь, — пожал он плечами. Наступила напряженная тишина, в которой Изуку просто смотрел на него, открыв рот и глядя грустными и необъяснимо обиженными глазами. Кацуки решил проигнорировать его взгляд побитого щенка и повернулся к мальчику спиной. — Ты… правда так думаешь обо мне? — через вечность жалобно спросил Изуку тихим и дрожащим голосом. Кацуки тяжело вздохнул и закатил глаза, хотя Изуку этого не видел. — Ага. А теперь заткни свой надоедливый рот и дай мне спокойно вздремнуть. И тебе лучше не пялиться на меня, пока я сплю, — напомнил он мальчику, игнорируя то, как Изуку говорил, как будто он собирался разрыдаться, как плакса. — Каччан, я бы никогда… я… я не думаю… — начал Изуку, но прежде, чем Кацуки успел хотя бы пожаловаться, или возразить против его слов, или повернуться, чтобы взглянуть на него, он замолчал сам, опустив голову разочарованно, и прерывисто вздохнул, прежде чем сесть на пол, повернувшись спиной, как и Кацуки был повернут к нему. Никто из них не произнес ни слова за все это время. Кацуки был на грани погружения в глубокий, приятный сон, который одолевал его, когда он услышал тихое, едва слышимое — Спокойной ночи, Каччан, — которое прозвучало немного суше, чем обычно. Кацуки не ответил, хотя по какой-то причине его грудь странно сжалась. Когда он проснулся, первое, что он увидел, были дерьмовые красные волосы и улыбка, слишком широкая для такого раннего утра. — Бакуго! Ты проснулся! — радостно воскликнул Киришима, как только багровые глаза сосредоточились на нем, голос был слишком громким для чувствительных ушей Кацуки. Он подавил желание выбить Киришиме острые зубы только потому, что мальчик, казалось, был до смешного рад видеть его бодрствующим. — Ради бога, приглуши его на миллион, Дерьмовые Волосы, — пожаловался Кацуки сквозь стиснутые зубы, поднимая руку, чтобы заблокировать яркость света, падающего прям на его столь же чувствительные глаза. — Какого хрена ты здесь делаешь? — сварливо прорычал он. — Мы пришли увидеть тебя! — ответил Киришима тем же взволнованным тоном, что и раньше, но понизил голос по просьбе Кацуки. Местоимение во множественном числе заставило Кацуки нахмуриться в замешательстве, прежде чем он вытащил лицо из-под руки и в ужасе обнаружил Пикачу, Енотоглазую и Ленточного, стоящих позади Киришимы, с очень взволнованными выражениями на лицах. — Исцеляющая девочка сказала, что тебе наконец-то разрешили принимать посетителей, поскольку тебя скоро выгонят! Поэтому Бакусквад решили зайти и посмотреть, как поживает их самый сварливый участник после такого неприятного сотрясения мозга! — объяснил Киришима. — Плати, Серо, — приказала Мина, протягивая мальчику протянутую руку, не отрывая глаз от Кацуки. — Он не ударил Киришиму в первые десять секунд. — Это несправедливо! — возразил Серо, хотя и сунул руку в карман и вручил Мине плату их ставки. — Он все еще немного сонный. Просто дайте ему немного времени, и я уверен — — Заткнись, идиот! — немедленно возразил Кацуки, сердито. — Я не хочу спать! — Ах, вот он! — пошутил Каминари, к большому разочарованию Кацуки. Мало того, что ему пришлось иметь дело с дерьмовым Деку, теперь эти придурки решили, что могут издеваться над ним? — И я, черт возьми, говорил тебе перестать называть себя «Бакусквад», это смешно! — продолжил Кацуки свою кричащую сессию, радуясь осознанию того, что он уже чувствует себя намного лучше и более отдохнувшим, чем прошлой ночью, даже если его глаза все еще были немного чувствительны к свету и громким звукам и у него болела голова. — Ах, не притворяйся, что тебе не нравится, что мы назвали нашу группу друзей в честь тебя, — Мина закатила глаза, опасно безразличная к естественной ярости Кацуки. — Тебе нравится быть в центре внимания. — Это потому, что вы все — кучка статистов, поэтому нет смысла называть группу в честь кого-то, кроме меня, — нахмурился он на розовую девушку, которая очень по-взрослому показала ему свой язык. — Это не значит, что это менее смешно и нелепо. — Ты знаешь, что любишь нас, — просто сказала Мина, подбросив телефон в воздух и сделав снимок так быстро, что это сбило всех с толку. — Сюрпризное селфи с Бакуго с сотрясением мозга! — объявила она, смеясь. — Ээ?! — было единственное, что Кацуки смог выдавить в ответ, прежде чем Мина сфотографировала его и поймала его нахмуривший взгляд. То, как Исцеляющая девочка наложила повязку на его травму головы, заставило его волосы выглядеть нелепо, а то, как Мине удалось запечатлеть его лицо прямо перед тем, как оно полностью скривилось от негодования, только добавило комического аспекта селфи. Она громко смеялась, показывая фотографию Каминари, но Кацуки, с другой стороны, сбрасывал одеяла и бросился с кровати. — Удали это, Енотоглазка! — крикнул он, заставив девушку вскрикнуть и немедленно сбежать из медицинского кабинета, не раздумывая, крепко сжимая телефон в руках. — Я убью тебя! — кричал Кацуки, пытаясь догнать ее. — Беги, Мина! — крикнул Каминари вслед девушке, в то время как Серо согнулся пополам от смеха, а Киришима попытался удержать Кацуки. — Беги, спасай свою жизнь! — Отпусти, Дерьмововолосый! — кипел Кацуки под хваткой Киришимы, выглядя разъяренным. — Я убью ее, и ты следующий на очереди! — Каччан, тебе пора вернуться в постель! — возразил Изуку откуда-то из спальни, и Кацуки, откинув голову назад, обнаружил мальчика, стоящего на противоположной стороне его кровати и выглядящего очень обеспокоенным. Был ли он там все это время? — Ты сделаешь себе еще хуже! — умоляюще добавил Изуку. — Что я, бля, сказал о том, чтобы заниматься своими делами, дерьмовый Деку? — Черт побери, — прошептал Серо позади него, весь юмор исчез из его голоса. Кацуки обернулся, ненавидя то, как он чувствовал, как румянец поднимается к его щекам, и указал на трех своих оставшихся друзей очень напряженными взглядами. — Что? — резко спросил Кацуки, рыча. Каминари и Серо инстинктивно отступили назад, но Киришима продолжал стоять рядом с ним, все еще держа одной рукой его предплечье. — Ты… ты действительно видишься с ним? — Каминари был тем, кто озвучил вопрос, который они все задавали себе, с полуошеломленным, полуиспуганным выражением лица. — Мидория? — объяснил он, как будто думал, что Кацуки может не понять, о ком он говорит. Кацуки захотелось дать ему пинка в полете. — Всемогущий объяснил нам ситуацию, прежде чем Исцеляющая девочка впустила нас, — вмешался Киришима до того, как Кацуки успел что-нибудь сделать. — Но… я не знаю. Думаю, мы не сказать так уверены, — он пожал плечами почти извиняющимся тоном. Кацуки впился в него острым взглядом. — Что, вы все думали, что я сошел с ума из-за чертовой травмы головы? — с презрением спросил Кацуки. — Встаньте в очередь, придурки. Все так думали, — усмехнулся он. — Но я имею в виду…! — воскликнул Каминари, выглядя неподобающе взволнованным. — Ты можешь видеться и разговаривать с ним, когда никто другой не может! Насколько это круто?! — Вовсе нет, чувак, — Серо предупредительно толкнул Каминари в бок, заслужив растерянный взгляд электрического мальчика. — Мидория почти умер. Технически, теперь он призрак. И Бакуго — единственный, с кем он может поговорить, — добавил он. Глаза Каминари расширились от осознания, и он зашипел. — О, нет, — простонал он с сочувствием. — Ага. Бедный Мидория, — простонал он, горестно покачивая головой. — Что?! — возмутился Кацуки. — Это я застрял с ним! Какой он бедняга, ты, ублюдок с волосами из морских водорослей?! — он рванул к Серо с убийственным намерением, Киришима снова удержал его. — Он тоже с тобой застрял! — нервно пытался объяснить Серо, съежившись позади Каминари и используя его как щит. — Это работает в обе стороны! — Знаешь, он прав, — пробормотал Изуку со своего места, но Кацуки не обращал на него внимания, и остальные его не услышали. — Я дам тебе знать, что оставаться со мной ебически приятно, тупой сукин сын! Я чертовски потрясающий! — яростно закричал Кацуки. — Понятно, — сказал Киришима себе под нос, заслужив хихиканье Изуку. Кацуки резко повернулся к мальчику-призраку. — Думаешь, это смешно, дерьмовый задрот?! Тебе есть что сказать?! А?! — крикнул он. Глаза Каминари, Киришимы и Серо нервно метнулись от Кацуки к пустому месту, на которое он смотрел. — Это так странно, чувак, — прокомментировал Каминари. — Я имею в виду, похоже, что ты разговариваешь со стеной. Если бы Всемогущий не рассказал нам о том, что произошло, я бы определенно подумал, что ты сошёл с ума. — Как я и сказал, встань в очередь, — усмехнулся Кацуки, снова садясь на кровать и глядя на своих друзей. Он ненавидел эту ситуацию. Он ненавидел то, что был единственным, кто мог видеть и разговаривать с дерьмовым Деку, он ненавидел это. Выглядел как сумасшедший всякий раз, когда разговаривал с тупым Деку, в первую очередь он ненавидел то дерьмо, которое втянуло их в такую ​​ситуацию. Потирая лицо усталой рукой, он вздохнул, отчаянно пытаясь сменить тему на что-то другое — Так старушка сказала, что меня выпишут? — он поднял бровь, глядя на них. — Скоро, — кивнул Киришима. — Но она не сказала, когда. Как ты вообще держишься, чувак? Мы очень волновались за тебя. — Да, когда Урарака и Иида вернулись, и Айзава-сэнсэй появился весь в крови, мы все, черт возьми, были в шоке, — сказал Каминари. — Особенно после того, как мы увидели сцену, которую ты устроил в отделении неотложной помощи. Кацуки громко вздохнул и в раздражении запрокинул голову, не обращая внимания на то, как порез на черепе жгло. Почему все продолжают возвращаться к этой чертовой теме? Неужели они не могли просто забыть это? Исцеляющая девочка сказала что-то о том, что ухаживала за ним и знает, что она видела, и теперь Тупица говорила об этом, как будто его прибытие в медицинский отсек было каким-то большим событием. Что, черт возьми, он вообще сделал? Он не мог вспомнить ничего из того, что произошло после того, как они нашли злодея в переулке, и незнание того, что делали все остальные, откровенно говоря, сводило его с ума. — Послушайте, я понятия не имею, о чем вы все говорите, — признался он, сохраняя свой гневный вид, как будто давая понять своим друзьям, что, хотя он и признавал, что чего-то не знал, это не так. Это не значит, что они были лучше его. — Все продолжают говорить о том, что я сделал или не сделал, но последнее, что я помню, это борьбу с этим дерьмовым злодеем во время тренировки, и все, — он посмотрел на Киришиму, поскольку он был ближайшим другом Кацуки, он, вероятно, смог бы прочитать, просто взглянув ему в глаза, просьбу, которую он не хотел озвучивать. Просто скажи мне, что, черт возьми, произошло, потому что никто другой этого не сделает. Киришима внимательно прочитал глаза Кацуки, пытаясь расшифровать взгляд, запечатленный малиновым цветом. Через несколько мгновений он снова посмотрел на Каминари и Серо, которые все еще стояли позади него, не подозревая о молчаливом разговоре. — Эй, — сказал Киришима, изображая рассеянность. — Э-э, Мины давно не было, да? — Конечно, — хихикнул Каминари. — Она сфотографировала Бакуго в больничной палате. Наверное, она уже объездила весь мир. — Или она просто навещает Мидорию в соседней комнате, как и обещала, — добавил Серо, пожав плечами. — Тогда почему бы нам всем не сходить к Мидории? — предложил Киришима с яркой улыбкой. — Бакуго может видеть его, но мы не можем. Я уверен, что он хотел бы, чтобы мы пришли в гости. — Я бы действительно сделал это, даже если меня на самом деле там нет! Спасибо, Киришима-кун! — прокомментировал Изуку позади Кацуки, волнение в его голосе указывало на то, что он совершенно неправильно истолковал намерения Киришимы. Кацуки даже не нужно было смотреть на мальчишку, чтобы понять, что на его лице появилась широкая улыбка. — Ты действительно идиот, — фыркнул Кацуки, не удосуживаясь взглянуть на мальчика, пока он говорил. Киришима посмотрел на него негодующе. — Эй! — возразил он. — Я не тебе, — равнодушно ответил Кацуки, цокнув языком. Киришима озадаченным взглядом уставился на пустое пространство позади Кацуки, но, ничего не найдя, повернулся обратно к своим друзьям. — В любом случае, — продолжил Киришима с нервной улыбкой. — Почему бы вам двоим не пойти в комнату Мидории? Я буду прямо за тобой, мне просто нужно дать Бакуго немного шоколада, о котором меня просила Исцеляющая девочка, — солгал он. Каминари нахмурился. — Но сегодня мы даже не видели Исцеляющую девочку, — отметил он. Киришима недоверчиво посмотрел на него, и неловкая тишина воцарилась в комнате, пока Кацуки не нарушил ее, крякнув и схватив подушку, разгневанный дерьмовыми навыками Киришимы лгать. — Просто убирайся отсюда, Тупица! — закричал он, изо всех сил швыряя подушку в Каминари. — Ааа! — в ужасе вскрикнул Каминари прямо перед тем, как подушка ударила его прямо в лицо. Потеряв равновесие, он чуть не упал на задницу, но Серо подхватил его и поддержал за локоть, помогая удержаться на ногах. — Пойдем, Денки, — сказал Серо, подталкивая мальчика к двери комнаты Кацуки и одарив Киришиму молчаливым понимающим взглядом. — Это было подло, Каччан, — почти грустно прокомментировал Изуку с другой стороны кровати. — Они пришли к тебе в гости, ты не должен их так выгонять, — добавил он с упреком. Кацуки закатил глаза, решив игнорировать мальчика. — Тогда увидимся позже, Кири, — печально помахал Каминари паре, рука Серо все еще мягко, хотя и немного настойчиво, подталкивала его к двери. — Ребята, я догоню вас через секунду! — крикнул им вслед Киришима как раз перед тем, как Серо понимающим взглядом закрыл дверь. Как только они ушли, Киришима тут же повернулся к Кацуки. — Хорошо, — просто сказал он, садясь на кровать рядом со своим другом. — Что ты хочешь знать? — Давай начнем с причины, почему все продолжают вести себя так, будто знают что-то, чего не знаю я, когда они говорят о том, что, черт возьми, произошло в блядском медицинском отсеке, — фыркнул Кацуки, сидя на кровати, скрестив ноги. Киришима щелкнул языком и отвернулся, задумчивый. — Каччан, может быть… — попытался сказать Изуку, но, не подозревая о его присутствии, Киришима начал говорить. — Ах. Хорошо, я думаю, что будет лучше, если я начну с самого начала, — он пожал плечами, поерзая на кровати, чтобы лучше видеть Кацуки. — Итак, все забеспокоились, когда вы с Мидорией исчезли, да? Вы, ребята, не выходили на связь. Но я думаю, что все просто решили, что радиомолчание произошло потому, что вы, вероятно, были слишком заняты или что-то в этом роде. Даже Айзава-сенсей особо не задумывался об этом, пока мы не услышали SOS-сообщение Мидории, — объяснил он. Кацуки громко застонал. — Я спросил, что произошло в медотсеке, а не полный отчет о миссии, волосы вместо мозгов, — с нетерпением возразил он. Киришима проигнорировал его. — В любом случае, Очако, Иида и Тодороки были первыми, кто добрался до тебя вместе с сенсеем Айзавой. Они… они были очень шокированы, когда вернулись. Даже Айзава-сенсей не был… Ну, ты знаешь, какой он, но даже он был другим. Никто из нас на самом деле не видел, как прибыли вы или Мидория, вас сразу же отправили к Исцеляющей девочке, а мы все еще находились в зоне ожидания тренировок. Нам сказали вернуться в общежитие и подождать там, но когда Очако и остальные вернулись… она все рассказала, — он посмотрел на Кацуки почти извиняющимся взглядом. — Она сказала, что Мидория… мертв или на полпути до этого, и что ты был в шоке, потому что видел все происходящее и… — он поморщился, ожидая реакции Кацуки. — Что? Просто скажи это! — призвал Кацуки, когда его друг колебался слишком долго. Киришима поморщился, но продолжил. — Она сказала, что Мидория умер, потому что он принял на себя удар злодея вместо тебя, — произнес Киришима тихим голосом, явно нерешительным и почти извиняющимся. Кацуки злился. — Опять это дерьмо?! — возразил он в ярости. — Я уже всем сказал, что все было не так! — Разве ты только что не сказал, что ничего не помнишь после встречи со злодеем? — спросил Киришима, искренне нахмурившись. Это только ещё больше разозлило Кацуки, потому что это была правда. Он не помнил, что произошло. Он не помнил, действительно ли этот дерьмовый ботаник спас его или нет. Но маловероятно, что он разозлил Кацуки. — Просто заткнись и продолжай историю! — крикнул Кацуки, не желая признавать, что противоречит сам себе. — Как он сможет продолжать историю, если заткнется, Каччан? — спросил Изуку сзади, и взгляд, направленный на него Кацуки, был настолько сильным, что мог прожечь дыры в самой душе Изуку. — В любом случае, — продолжил Киришима, прежде чем Кацуки успел сказать Деку, чтобы он пошел к черту. — Никто на самом деле не поверил тому, что ты был в шоке, но все были в ужасе от смерти Мидории, поэтому мы подождали, пока Айзава-сенсей уйдет из общежития, и прокрались в отсек Исцеляющей девочки, чтобы увидеть, что произошло на самом деле. Очако и Иида остались, они были так расстроены, но появился Тодороки. Когда мы туда приехали… — он снова замолчал, заслужив раздраженный вздох Кацуки. — Ты собираешься продолжать делать эти драматические паузы каждый раз, когда хочешь сказать что-то важное, тупица? — спросил он с насмешкой. — Каччан, — сказал Изуку с предупреждением в голосе. Что-то в том, как он произнес это имя, заставило Кацуки снова посмотреть на него. Он сглотнул пару раз, словно собираясь с духом, чтобы заговорить. — Я не думаю, что тебе следует… — попытался он сказать, но, не замечая ни слов Изуку, ни его вмешательства, Киришима продолжил. — Ты сходил с ума, — строго сказал он, нерешительно взглянув на Кацуки, — когда мы туда приехали. И я не говорю, что это обычный сеанс злости Бакуго, я говорю, что я просто увидел кого-то… Ужасная сессия «Умри за меня». Это было довольно страшно, — добавил он, бледнея. — А? — спросил Кацуки, Изуку забылся позади него, сосредоточив все свое внимание на том, что говорил Киришима. — Никто не знал, что делать, — продолжил Киришима, говоря быстрее, как будто он просто хотел, чтобы с этим вопросом разобрались как можно скорее. — Ты дрался со всеми, кто пытался прикоснуться к тебе, и истекал кровью. Ты чуть не взорвал Айзаве руку, когда он пытался схватить тебя. В конце концов, Всемогущему пришлось удерживать тебя в своей мускулистой форме и… э-э… — он снова заколебался, почесывая затылок. — Ты… ты начал плакать, — он сказал, не встречаясь взглядом с Кацуки. — Что? — спросил Кацуки удивленно. — Слушай, если тебе от этого станет легче, не было похоже, что ты плачешь, — быстро добавил Киришима, словно чувствуя растущую ярость Кацуки. — Большая часть класса думала, что ты просто кричишь или… набрасываешься. Ты начал извиняться перед Всемогущим, но никто не мог понять ничего из того, что ты говорил, поэтому, прежде чем кто-либо увидел твои слезы, я выгнал их вместе с Тодороки, — сказал он. — Ты позволил этому полуублюдку увидеть, как я плачу?! — в ярости возразил Кацуки. Киришима поднял руки, словно пытаясь успокоить дикое животное. — Он никому не сказал! Я заставил его пообещать, что он этого не сделает, — успокоил его Киришима. — И он был рядом с Мидорией, а не с тобой, поэтому он не слишком много думал об этом. — Как чертовски обнадеживающе, — саркастически прорычал Кацуки, поворачиваясь к Изуку. — А ты? Ты тоже был там? — спросил он слишком агрессивно. — Д-да, — нерешительно кивнул Изуку, выглядя нервным. — Но Каччан, я клянусь… — Значит, ты видел все это дерьмо? — перебил он, злясь с каждой секундой все больше. — Ты все видел и ни хера мне об этом не рассказал? — Если бы я это сделал, ты бы мне не поверил! — с раздражением заметил Изуку. — Плюс, какая польза будет, если я тебе расскажу? Это ничего не изменило бы в том, что произошло, и только поставило бы тебя в неловкое положение. — Хорошо было бы, если я смог придумать какое-то оправдание тому, почему я так испугался из-за тебя! — крикнул Кацуки. — Теперь все думают, что мне не плевать на твою плаксивую задницу! Изуку остановился, на мгновение недоверчиво глядя на Кацуки. — И это просто ужасно для тебя, не так ли? — парировал Изуку, к большому удивлению Кацуки, его глаза явно болели и блестели. — Мы знаем друг друга с четырех лет, но не дай бог люди подумают, что ты заботишься обо мне, — пробормотал он. — Да, потому что я этого не делаю! — прорычал Кацуки. — Наверное, я плакал из-за травмы головы, а не потому, что ты простодушный ублюдок, которого чуть не убил тот третьесортный! — кричал он. — Бакуго, — упрекнул Киришима, хотя он слышал только одну сторону разговора. — Ну, очень жаль, Каччан, потому что я забочусь о тебе! — крикнул Изуку со слезами на глазах, и в его голосе звучало разочарование. — Я всегда так делал и всегда буду, сколько бы раз ты на меня не наступал или не унижал! Я знаю, что ты думаешь обо мне ужасные вещи, и я не знаю, что я мог сделать, чтобы заставить тебя так думать, но я думал, что после нашей ссоры мы все прояснили! Видимо, я ошибался, поскольку ты продолжаешь видеть во мне этого ужасного, фальшивого человека, в то время как для меня ты не что иное, как само воплощение победы! — Бакуго, он принял удар за тебя, — сказал Киришима, совершенно не осознавая всего, что говорил Изуку. Кацуки повернул голову к рыжеволосому мальчику. — Мы видели кадры с Айзавой-сенсеем. В комнате повисло долгое молчание, неловкое и напряженное. Кацуки не осмелился взглянуть на Изуку. Он не смел дышать. — Что? — тихо спросил он хриплым голосом. — Айзава-сэнсэй позволил мне и Тодороки посмотреть видео с Исцеляющей девушкой, — объяснил Киришима, одна из его рук все еще тянулась к Кацуки, как будто пытаясь его успокоить. — Говорю тебе, я видел это собственными глазами. Ты сбил злодея с ног, но он собирался ударить тебя, а ты этого не заметил. Мидория сделал это. Кацуки повернул голову к Изуку, который склонил голову и откинул ее в сторону, так что Кацуки не мог видеть ничего, кроме поджатых губ и веснушчатых щек. — Он оттолкнул тебя с дороги, из-за чего ты получил сотрясение мозга. Он так сильно прыгнул на тебя, что ты ударился головой о стену, — продолжил Киришима, на мгновение проследив за взглядом Кацуки, прежде чем снова перевести взгляд на лицо блондина. — И причуда злодея ударила его по спине. Ты был без сознания примерно три минуты, потом проснулся и оттолкнул его от себя. Тебе потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что он… — он резко вздохнул, снова глядя на пустое место рядом с Кацуки. — Хорошо. Кацуки продолжал смотреть на Изуку, тогда как Изуку продолжал увиливать. — Я никому об этом не говорил, — успокоил его Киришима после нескольких минут молчания, предполагая, что это и было причиной необычного молчания Кацуки. — Тодороки тоже не будет. Айзава-сенсей дал остальному классу краткую версию истории, опустив ненужные детали. Все, что они знают, это то, что Мидорию поразила причуда, которая отделила его душу от тела, поскольку, очевидно, именно это и произошло. Кацуки продолжал смотреть на Изуку. — Э-э… — Киришима колебался, не зная, что делать, несмотря на непоколебимое молчание своего друга. Если честно, то, что Кацуки смотрит ни на что, его немного пугало. — Я… с тобой все в порядке? — Почему ты просто ничего не сказал? — спросил Кацуки, очевидно выведенный из транса, в котором он застрял из-за вопроса Киришимы. Изуку неловко передвинулся на ногах. — Я не хотел, чтобы ты знал, — тихо сказал Изуку. Его голова все еще висела низко, глаза отказывались встречаться с глазами Кацуки, поскольку зеленая челка скрывала их из виду. — Почему бы и нет? — спросил Кацуки. Его голос по-прежнему звучал сердито, но почему-то мягче. Взгляд Киришимы метался между Кацуки и пустым пространством, на которое смотрел Катсуки, на его бровях запечатлелась обеспокоенная нахмуренность. — Тебе не нужно было нести это бремя, — прошептал Изуку. Кацуки смотрел на него еще несколько мгновений, прежде чем усмехнуться и покачать головой. — О чем, черт возьми, ты говоришь, дерьмовый Деку? — прорычал он очень тихим и угрожающим голосом. — Почему то, что ты выступаешь в роли непрошеного живого щита, должно быть для меня обузой, а? — спросил он, звучит слишком оборонительно. — Бакуго… не делай этого, — Киришима тяжело вздохнул и неодобрительно покачал головой. — Я не хотел, чтобы ты винил себя в том, что произошло! — возразил Изуку высоким голосом, столь же оборонительно. Кацуки наконец в ярости бросился с кровати и сердито направился к Изуку. — Ты слишком много думаешь о себе, ботан! — прорычал он. — Какого черта я должен винить себя за твой дерьмовый жизненный выбор? — Да, полагаю, ты прав! — Изуку в отчаянии вскинул руки вверх, очевидно, покончив с постоянно раздражительным характером Кацуки и его потребностью в конфликтах. — Хорошо, я сделал это. Я принял удар за тебя. И я бы сделал это снова, даже не задумываясь! — произнес он эти слова так, словно был уверен, что ничто не сможет разозлить Кацуки больше. Тот был в ярости. — Заткнись, чертов кусок дерьма! — крикнул Кацуки. — Я тебе ничего, черт возьми, не должен! Я не просил тебя спасать меня и не должен тебе за это! — Я никогда не говорил, что ты должен! — крикнул Изуку в ответ. — Несмотря на то, что ты обо мне думаешь, я спас тебя, потому что забочусь о тебе, а не потому, что искал награды! — Ну, тогда молодец! Потому что ты не получишь открытку с благодарностью или благодарный поцелуй в щеку, — жестоко зарычал он, смутно осознавая, что, вероятно, слишком остро реагирует, если судить по тому, как Киришима неловко смотрел на него. Несмотря на понимание этого, он не мог заставить себя остановиться. Он никогда не мог заставить себя остановиться, когда доходил до такого. — Я не буду называть тебя героем или хвалить за то, что ты решил сделать сам! — И я не прошу тебя об этом! — Изуку произносил каждое слово настойчиво, как будто думал, что Кацуки идиот, и он собирался ударить этого призрака по морде. — Насколько сложно вбить в твою тупую голову, что я сделал то, что сделал, не из-за косвенных намерений? — Черт возьми, что ты только что сказал мне?! — опасно и хрипло прошептал Кацуки, вена на виске снова начала резко выпирать наружу. — Ты только что назвал меня тупоголовым?! — Ох, нехорошо, — пробормотал Киришима, вставая с кровати и выглядя растерянным. Каждые две секунды его взгляд метался к двери, отчаянно пытаясь уйти, пока все не стало плохо. — Мне… мне лучше пойти, — нервно объявил он, но его слова остались без внимания. — Послушай, Каччан, мне жаль, что мои попытки предотвратить твою смерть так тебя разозлили, — вместо этого Изуку решил ответить, выглядя расстроенным. — Я не пытался получить за это признание, — покачал он головой. — Я не пытался доказать, что я лучше. Я просто пытался защитить тебя. Только и всего! — воскликнул он, словно умоляя Кацуки понять. В его глазах и тоне голоса было умоляющее выражение. Кацуки стиснул зубы. — Ты, чертов кусок дерьма, — прорычал он, качая головой и подходя ближе к Деку. Киришима выглядел так, будто не знал, следует ли ему помешать Кацуки ударить призрака или сразу же сбежать с места происшествия. Кацуки стоял прямо перед Изуку с горящими малиновыми глазами. — О чем, блять, ты думал, бросаясь перед злодеем с неизвестной причудой?! Киришима и Изуку замерли, глядя на Кацуки с явным замешательством. — Что… — попытался сказать Изуку, но прежде чем он успел произнести слова, Кацуки разразился яростным криком. — Потому что, если ты не пытался получить за это признание или ткнуть это мне в лицо, то это означает, что ты на самом деле бросился под взрыв, не зная, что он с тобой сделает! — обвинил он, взяв еще один сердитый шаг в сторону Изуку. — Что с тобой не так, тупоголовый Деку?! Тебя мама роняла, когда ты был ребенком? Изуку продолжал смотреть на Кацуки широко открытыми глазами, приоткрытыми губами и ошарашенным лицом, которое показывало, насколько он был совершенно ошеломлен переменой в этом разговоре. Киришима выглядел таким же растерянным. — Каччан, — нерешительно попытался сказать он, в то же время Киришима сказал: — Бакуго… — Просто заткнитесь, вы двое! — крикнул Кацуки, запуская пальцы в волосы, пытаясь случайно не взорвать собственную голову. — Черт побери, из всех людей в мире, с которыми я мог бы застрять, это должен был быть тупой кусок дерьма с комплексом бога и без навыков самосохранения, — сердито прорычал он. — Каччан, просто успокойся… — Изуку сделал неуверенный шаг к Кацуки. — Не указывай мне, что делать, чертов задрот! — перебил его Кацуки, — Ты даже не можешь постоять за себя, не думай, что знаешь, что для меня лучше! — Бакуго, просто вздохни и сядь, пока Исцеляющая девочка не заставила тебя остаться здесь подольше! — возразил Киришима, успокаивающе протягивая руку своему другу. Кацуки тихо зарычал в глубине горла, выдохнул и на мгновение заколебался. Когда Киришима схватил его за руку, намереваясь отвести обратно к кровати, Кацуки вырвался из рук друга, как упрямый ребенок, но после нескольких мгновений раздумий бросился на кровать и сидел, скрестив ноги. Его плечи ссутулились в знак небольшого неудовольствия. Изуку медленно моргнул, глядя на Кацуки, выглядя немного обиженным тем фактом, что он слушал Киришиму, а не его, но решил промолчать. — Тебе нужно успокоиться, чувак. Твоя голова все еще заживает, и ты не можешь так много кричать в медицинской палате — Киришима снова сел рядом с Кацуки, успокаивающе положив руку ему на плечо. Кацуки тут же отмахнулся от этого прикосновения. — Да ладно, к черту — усмехнулся Кацуки, но согласился. Изуку нахмурился, выглядя почти обиженным. — Это то, что я тебе говорил! — запротестовал он, входя в поле зрения Кацуки, как будто пытаясь привлечь его внимание. — Заткнись, ботан, — огрызнулся на него Кацуки. — Ты не можешь говорить мне, что для меня лучше, после того, как тебя чуть не убили из-за пустяка. — Это было не из-за пустяков, — нахмурился Изуку, подходя ближе к Кацуки. — Ну, я могу позаботиться о себе и мне не нужна твоя дерьмовая помощь! — запротестовал он, скрестив руки на груди и неодобрительно взглянув на Изуку. — Я, наверное, все равно собирался увернуться, так что ты просто ввязался в эту ситуацию из-за пустяка! — Понимаешь? Вот почему я тебе ничего не говорил! — заметил Изуку. — Ты никогда не веришь тому, что я говорю, но как только это говорит кто-то другой, ты им веришь! Просто спроси Киришиму-куна, думает ли он, что ты собирался увернуться или нет, судя по тому, что он видел на видео! — он указал на то место, где сидел Киришима, выглядя неловко и растерянно. — Как будто он мог это сказать, — фыркнул Кацуки через нос, заслужив обиженную хмурость Киришимы. — Стой! Вы двое говорите обо мне? — воскликнул он полувозмущенно и любоптыно. — Заткнись, — Кацуки закатил глаза, и его голос звучал слишком оборонительно. Он не хотел слышать от своего лучшего друга, что Деку прав, поэтому лучше вообще не спрашивать. — Что говорит Мидория? Я хочу знать! — возразил Киришима, любопытство взяло верх над негодованием. Защитный тон Кацуки только усилил это чувство. — Спроси его, собирался ли ты увернуться! — призвал Изуку, воспользовавшись вопросом Киришимы. — Я уже сто раз говорил тебе, что я не твой чертов помощник! — ответил Кацуки, снова вставая с кровати в гневе. — Разве ты не хочешь знать? — Изуку вызывающе поднял бровь, глядя на него, на этого чертового мальчишку. То, как он произносил эти слова, как будто думал, что Кацуки гребаный идиот, как будто думал, что имеет какое-то право вести себя так самодовольно и высокомерно, как будто он был прав, а Кацуки ошибался — все это представляло собой знакомую смесь эмоции, которые мог вызвать только Деку, возникли в его груди и взорвались прежде, чем он успел опомниться. — Боже, Деку, ты как будто умоляешь меня наказать тебя каждый раз, когда открываешь свой проклятый рот! — сказал Кацуки, поддавшись старым привычкам и оттолкнув Изуку, точно так же, как он делал это много раз на протяжении многих лет. Вот только его руки не прошли сквозь призрачную форму Изуку, как он ожидал. Его руки коснулись плеч Изуку, оттолкнув его так резко, что мальчик с визгом упал на задницу, выглядя таким же удивленным, как и Кацуки. Кацуки прикоснулся к нему. Изуку моргнул, глядя на него с пола, зеленые глаза широко раскрылись, а рот отвис, как у рыбы. Кацуки продолжал смотреть на него в ужасе, и выражение его лица вызвало волну страха в Киришиме. Он никогда раньше не видел такого выражения лица Бакуго. — Что? Что происходит? — нервно спросил он, совершенно не подозревая, что Кацуки только что прикоснулся к Изуку, хотя тот был призраком. — Бакуго? — нервно спросил он, не получив ответа, обеспокоенный тем, что произошло что-то ужасное. Вместо ответа Кацуки просто схватил Киришиму за руку, не сводя глаз с тела Изуку, лежащего на земле. Он потащил Киришиму туда, где сидел Изуку, присел рядом с упавшим мальчиком и потащил Киришиму за собой, несмотря на его смущенные визги протеста. Он подвел руку Киришимы к плечу Изуку, но рука рыжеволосого мальчика прошла прямо сквозь Деку, как будто он был голограммой. — Ты чувствуешь это? — спросил Кацуки с серьезным и осторожным выражением лица, которое резко контрастировало с его вспышкой гнева, возникшей несколькими мгновениями ранее. Выглядело так, будто он наконец позволил логике взять верх над гневом, тщательно оценивая ситуацию и пытаясь прийти к выводу, что, черт возьми, происходит. Киришима нахмурился. — Э-э, нет, я ничего не почувствовал, — просто сказал Киришима, с беспокойством глядя на Кацуки. Кацуки пренебрежительно отпустил руку друга, не отрывая глаз от Изуку. — Я не с тобой разговаривал, — просто сказал он, выдерживая испуганный взгляд Изуку. — Н-нет, — нерешительно ответил Изуку. — Я ничего не почувствовал. — Бакуго? — спросил Киришима, растерянный и понятия не имеющий, что происходит, стоя на коленях на полу рядом с Кацуки. Кацуки медленно и осторожно положил руку на верхнюю часть руки Изуку, сначала неуверенно, как будто боялся, что его прикосновение пройдет сквозь мальчика, как это сделал Киришима, но затем заколебался, когда смог почувствовать кожу костяшек пальцев Изуку. Он внимательно посмотрел на то место, где их кожи соприкасались, прежде чем снова встретиться взглядом с Изуку. — И это? — снова спросил он с бесстрастным лицом. Изуку выглядел так, будто изо всех сил старался не покраснеть. Каччан не казался мягким, но и не таким злым, как раньше. Его голос звучал осторожно и аналитично. — Ты чувствуешь это? — Д-д-да, — сказал Изуку дрожащим от эмоций голосом. — Я чувствую это! Я чувствую тебя, Каччан! — воскликнул он, прежде чем броситься на Кацуки, крепко обняв его и уткнувшись лицом в шею мальчика, разрыдавшись. Он не был полностью недоступным. Его все еще можно было трогать. Все, о чем Кацуки мог думать, это то, как он почувствовал, как волосы Изуку щекотали его, когда он шептал ему на ухо прошлой ночью. То, как его волосы щекотали его в тот момент, когда он обнимал Кацуки, было очень похоже. Чертову ботанику нужно было подстричься. Он предполагал, что щекотание прошлой ночью было всего лишь плодом его воображения, глупым способом, который нашел его мозг, чтобы компенсировать парадокс присутствия Изуку и его отсутствия одновременно. Он никогда не рассматривал возможность того, что он сможет прикоснуться к Изуку и заставить его прикоснуться к нему в ответ. Несмотря на то, что первым инстинктом Кацуки было оттолкнуть Деку и посмеяться над ним за то, что он обнял его и плакал у него на плече, что-то помешало ему сделать это. На самом деле, он даже не жаловался на объятия — он просто сидел на корточках, безвольно свесив руки рядом с собой, пока Изуку прижимался к нему и рыдал, охваченный эмоциями от осознания того, что он все еще осязаем. Кацуки знал, что ему, вероятно, следует обнять Деку в ответ, но он просто… не мог. Он не понимал почему, но не мог. Возможно, он просто не был обнимателем. Возможно, за этим стояла еще одна непостижимая причина. — Бакуго? — спросил Киришима, все еще очень смущенный и не знающий, что делать, видя неловкое — и слегка смущенное — выражение, которое появилось на лице Кацуки, когда его обнял человек, которого он считал соперником. — Я… — он замялся, ошеломленный ходом событий. Никогда он не ожидал, что сможет прикоснуться к Изуку. Никогда он не ожидал, что действительно сможет связаться с ним. Этот идиот все еще был доступен. Он не знал, что это значит. На самом деле, во всяком случае, он боялся того, что это значило. Слова замерли у него на языке. Он не мог объяснить происходящее, нежелательную близость прикосновения, которым он делился с Изуку, не заставляя это звучать еще более странно, чем казалось. — Я чувствую тебя! — снова воскликнул Изуку, разорвав их неловкое объятие, но позволив рукам задержаться на руках Кацуки, как будто он не осмеливался разорвать контакт теперь, когда знал, что может это сделать. Его лицо покраснело и стало мокрым от эмоций, и Кацуки наконец оторвался от подавляющего взгляда Изуку, повернув голову. — Да, — сказал Кацуки с пустым лицом и отсутствующими глазами. Он выглядел обеспокоенным. Впервые в жизни он понятия не имел, что делать. Никакого понятия вообще. — Да, я тоже тебя чувствую, Деку, — решил он сказать, но не так сердито, как намеревался — не то чтобы это действительно имело значение.