The Way You Used To Do

Когда Кацуки проснулся, он не помнил, что с ним произошло. На его голове была какая-то повязка, и постоянная тупая пульсация мешала ему сосредоточиться на окружающем. Когда он наконец осмелился открыть глаза, яркий свет вызвал резкую боль в его черепе. Он громко зашипел, зажмурив веки и стиснув зубы. Боже, он ненавидел сотрясения мозга. Однако он не помнил, как получил сотрясение мозга. Кацуки попытался вновь открыть глаза. Зная, чего ожидать на этот раз, боль не была такой невыносимой. Он несколько раз моргнул малиновыми глазами, пока они, наконец, не восстановили фокус, и обнаружил, что смотрит на безошибочно узнаваемый потолок медпункта Исцеляющей Девочки. — Каччан? — раздался нерешительный голос откуда-то рядом с ним. Кацуки почувствовал, как раздражение расцветает в его груди, но повернул голову в сторону ботаника, уже нахмурившись. Лицо Деку осветилось облегчением, когда глаза Кацуки сосредоточились на нём. Он вздохнул и позволил его плечам опуститься. — О, ты снова проснулся, — выдохнул он, и на его губах появилась застенчивая улыбка. Он выглядел бледным. — Что значит «снова»? — прорычал Кацуки хриплым голосом и болью в горле. Он с трудом поёрзал на кровати, заставляя себя принять более сидячее положение. Изуку выглядел так, будто хотел ему помочь, но передумал. — Блядь горло болит. Здесь есть вода, ботаник? — он пристально посмотрел на Деку, который со смущённым выражением лица отвернулся. — Как ты себя чувствуешь? — спросил Изуку, игнорируя вопрос Кацуки. Он не смотрел ему в глаза, когда говорил. — Дерьмово и хочется пить, — просто выплюнул Кацуки, уже чувствуя себя сварливым и раздражённым. Пульсирующая головная боль не совсем помогала его и без того скверному настроению. — Ты принесёшь мне воду или как? — спросил он сердитым тоном, потому что был физически неспособен сказать такие вещи, как «пожалуйста» и «спасибо» Деку. Однако его ядовитая просьба лишь заставила Изуку покраснеть и отвернуть голову ещё больше. Краска проступила на его смертельно бледном лицо. Кацуки это не понравилось. Чем белее выглядело лицо Деку, тем больше выделялись его нелепые веснушки. — Каччан, я… — Изуку нашёл в себе смелость начать, но был прерван открывающейся дверью комнаты. Кацуки ожидал увидеть Исцеляющую девочку. Но вид родителей, идущих к его кровати, заставил его нахмуриться, а сердце сжаться. Они бы не пришли, если бы не случилось что-то серьёзное. — Кацуки, — поприветствовала его мать, проводя рукой по его волосам и глядя на него с мрачным выраженим лица. Его отец занял свободное место рядом с кроватью и взял одну из его рук, одарив его почти извиняющимся взглядом. Кацуки нахмурился. Путаница. — Что вы двое здесь делаете? — спросил он, и это звучало немного более агрессивно, чем он хотел. Его мать выглядела так, словно хотела дать ему пощёчину за наглость, а отец просто сжал ему руку. — Как ты себя чувствуешь, сынок? — спросил он, одарив Кацуки такой фальшивой улыбкой, что что-то ужасное грызло внутренности взрывного мальчика. Что, черт возьми, происходит? — Чувствую жажду, — он повторил то же самое, что сказал Деку, посылая мальчишке острый взгляд, который гласил: «Видишь? Может, они что-то с этим сделают, в отличие от тебя, дерьмовый ботаник». Деку продолжал смотреть на него. Бледное лицо и внимательные глаза с того места, где он стоял рядом с мамой Кацуки и был необычайно молчалив. — Я принесу тебе воды, — просто объявила его мама, развернувшись на каблуках и исчезнув из поля зрения Кацуки. Его отец громко вздохнул и опустил голову, выглядя растерянным. Это зрелище заставило его вновь вспыхнуть гневом и нетерпением. — Хорошо, что, черт возьми, происходит? — спросил он, когда его отец не подал виду, что собирается говорить. — А если серьезно, не приукрашивай. Ты знаешь, что я справлюсь, что бы это ни было, — добавил он как ни в чём не бывало. Он посмотрел туда, где Деку всё ещё стоял позади своего отца, пытаясь найти в лице ботаника какие-либо признаки того, что не так. Но мальчик лишь продолжал смотреть на него очень внимательно и молча. Его отец снова посмотрел на него с тем же раздражающим извиняющимся выражением. — Что ты помнишь из вчерашнего дня, сынок? — осторожно спросил его отец. Кацуки вздохнул и закатил глаза, но приложил особые усилия, чтобы вспомнить всё, что мог. — Я вышел патрулировать с дерьмовым Деку, — сказал он после нескольких секунд концентрации, указывая на Деку взглядом. — Мы нашли злодея или что-то в этом роде. Думаю, я, должно быть, ударился головой, сражаясь с ним, потому что это всё, что я мог сделать. Помню, кажется, это была вина Деку, — прорычал он мальчику. Его отец нахмурился и посмотрел через плечо туда, куда смотрел Кацуки, с обеспокоенным выражением лица. Вероятно, он волновался, что Кацуки задел чувства Деку или ещё какую-то ерунду. Деку, с другой стороны, не выглядел обеспокоенным обвинением. — Кацуки, мы… — начал его отец, в то время как его мать снова вошла в комнату с чашкой воды комнатной температуры в руках. Она молча передала его сыну, глядя на него, пока он делал глоток. Кацуки скривил нос. — Тёплая, — пожаловался он, глядя на чашку так, как будто она лично его обидела. Вода успокоила его истерзанное горло, но он предпочёл бы, чтобы она была холодной. — Она комнатной температуры, — с нетерпением поправила его мама, скрестив руки на груди. — А теперь заткнись и выпей. Ты сказал, что хочешь пить. Холодная вода только ещё больше навредит твоему горлу. — Ладно, ладно, — пробормотал он с раздражением, допивая воду. Его отец вздохнул и воспользовался перерывом, чтобы прийти в себя. Как только Кацуки закончил с водой, он вернул стакан матери, которая молча взяла его. — И что? — спросил он, когда ни один из его родителей не собирался рассказывать ему о том, что произошло. — Вы собираетесь рассказать или как? Отец бросил на мать понимающий взгляд и снова вздохнув, повернулся к нему, не отпуская руки. — Сынок, нам… нам очень жаль, — сказал его отец с той дрожащей и заплаканной улыбкой, которую Кацуки определенно не унаследовал от него, черт возьми. — Но твой друг, Изуку, он… — он на мгновение заколебался, словно пытаясь подобрать правильные слова для этой ситуации. — Он покинул нас, сынок, — заключил он, сжимая руку Кацуки. Позади него стояла его мать с почти таким же бесстрастным лицом, как и прежде… Кацуки ничего не мог сделать, кроме как уставиться на них в течение мгновений, которые казались вечностью. Его глаза метались между обоими родителями в явном замешательстве, недоверии и, прежде всего, негодовании. Он никогда не был большим поклонником того, чтобы над ним подшучивали. — О чём, черт возьми, вы двое говорите? — спросил он сердито, но не так агрессивно, как ему хотелось бы. — Чертов ботаник стоит прямо рядом с вами! — он указал на то место, где Деку стоял рядом с его матерью, выглядя еще более бледным, если это вообще было возможно. Его родители обменялись обеспокоенными взглядами, что вызвало у Кацуки новую волну ярости. Что, они думали, что знают лучше него? Они думали, что он сумасшедший? Какого черта у них на лицах такое жалостливое выражение? — Они не видят меня, Каччан, — просто, почти извиняющимся тоном сказал Деку. — Пока, я думаю, ты единственный, кто может. — Мы понимаем, что для тебя это сложно, — продолжил его отец, перекрывая извинения Деку, не обращая никакого внимания на мальчика. Кацуки нахмурился сильнее. — Мы также знаем, что ты с Изуку был не в лучших отношениях, но… Он умер, сынок. Когда он прибыл сюда, его мозг был мёртв. Единственная причина, по которой они не отключили систему жизнеобеспечения, это… — Инко и Всемогущий не позволили этого, — заключила его мама, когда его отец замолчал. Она выглядела грустной, но выражение её лица было злее всего на свете. — Они отказываются терять надежду, но, по сути, ребёнок умер, — просто сказала она. — Ладно, что бы это ни было, вам пора прекратить это дерьмо прямо сейчас, — нетерпеливо усмехнулся Кацуки, снова указывая на Деку. — Если Деку мёртв, как он здесь стоит? Я не долбаный дурак, я знаю, что вижу, — добавил он, игнорируя приступ страха, пробежавший по его сердцу от возможности того, что он действительно начинает терять самообладание и что Деку на самом деле мёртв. — Сынок, как я уже сказал, мы знаем, что это тяжело, — снова сказал его отец, всегда сострадательный и всеобъемлющий человек. — Ты сильно ударился головой, ты был свидетелем всего этого. Мы понимаем. Ты можешь взять столько времени, сколько тебе нужно на выздоровление. Айзава-сенсей сказал нам, что ты не будешь наказан за непосещение занятий, пока тебе не станет лучше. Но худшее, что ты можешь сделать сейчас, — это отрицать, — снисходительно сказал он. Кацуки разозлился из-за этого. — Это не отрицание, он прямо здесь! — сердито крикнул он. Но мать прервала его, прежде чем у него случился настоящий приступ гнева, что было очень обычным для семьи Бакуго. — Слушай, сынок, мы поняли. Ты обращался с Мидорией как с дерьмом, а теперь он умер, чтобы спасти твою задницу. Это ужасная ситуация, ты, должно быть, чувствуешь себя паршиво и всё такое. Но притворяться, что ничего не произошло, никому не поможет, особенно тебе, — сказала она честно, в той грубой манере, которая была для неё столь естественной. — Чем быстрее ты примешь то, что произошло, тем быстрее ты сможешь двигаться дальше. — Какого черта, ты имеешь в виду, что он умер, чтобы спасти меня, старая ведьма?! — спросил Кацуки с явным унижением в его тоне. — Меня не должен спасать этот кусок дерьма! — он указал обвиняющим пальцем на Изуку, который осторожно шагнул поближе к кровати. — Деку! Блядь, поговори с ними уже! Почему они, черт возьми, не могут тебя увидеть? — Я не знаю, — сказал Изуку тем неуверенным тоном, который так ненавидел Кацуки. Его нижняя губа нервно дрожала. За приближающейся фигурой Изуку родители Кацуки ещё раз переглянулись, словно пытаясь решить, сошёл ли их сын с ума или нет. — Но, Каччан, тебе нужно успокоиться, иначе твоё сотрясение усугубится… — Не указывай мне, что делать, ботаник! — сердито запротестовал Кацуки, сбрасывая одеяла со своих ног и бросая их с кровати, готовый встать, спуститься к Деку и убедиться самому, был ли он в порядке. на самом деле мёртв или нет. — Кацуки, тебе нужно оставаться в постели! — встревоженно кричал его отец, пытаясь — и безуспешно — удержать сына. Кацуки поднялся на дрожащие ноги и покачнулся на секунду, прежде чем восстановить равновесие и возобновить марш из комнаты. — Каччан! — крикнул ему вслед Деку тем раздраженным тоном, который каждый раз действовал Кацуки на нервы. — Ты навредишь себе! Можешь хоть раз меня послушать?! — Заткнись, Деку! — сказал Кацуки через плечо, не прекращая марша. — Кацуки, вернись сюда прямо сейчас! — отец попытался схватить его, но мать остановила его предупредительной рукой. — Нет, не надо. Пусть он сам это увидит, — посоветовала она, строго глядя на сына. — Может быть, это поможет ему проснуться и сразу взглянуть в лицо реальности. — Где он? — с рычанием спросил Кацуки, на что его мать закатила глаза. — Третья комната слева от тебя, — просто сказала она, заслужив растерянный взгляд мужа. — И, паршивец, — добавила она, прежде чем Кацуки смог возобновить марш. Он посмотрел на неё через плечо, не обращая внимания на то, как от этого движения у него заболела голова. — Мы все знаем, что ты сильный, но не позволяй этому сбить тебя с ног. Кацуки не удосужился ответить, продолжая идти к комнате Деку и без стука распахнул двери. Первое, что он увидел, была сгорбленная, рыдающая фигура матери Изуку возле кровати и то, как она резко вскинула голову при внезапном вторжении Кацуки. Позади неё стоял Всемогущий в своей тщедушной форме. Скорбящее выражение его лица делало его надутые щёки ещё более впалыми. Затем на кровати лежал Изуку. Покрыт всевозможными проводами. Трубку засунули ему в рот. Его израненная рука вся в синяках. Его левая рука была загипсована. Лицо бледное. Волосы растрёпанные. Неподвижный. В голове Кацуки вспыхнула искра воспоминаний: полуприкрытые зелёные глаза, приоткрытые губы и смерть. Он вздрогнул. — Юный Бакуго, — строго сказал Всемогущий. — Разве ты не должен быть в постели? Вместо ответа Кацуки сделал неуверенный шаг к кровати, на его лице отразился ужас. Повернув голову в сторону, он обнаружил, что рядом с ним стоит Деку с таким же выражением лица. Как могло случиться, что Деку неподвижно лежал на кровати и одновременно стоял рядом с Кацуки? Возможно, он действительно сошёл с ума. — Я ещё этого не видел, — тихо прошептал Изуку рядом с ним, с широко раскрытыми глазами и слезами. Он выглядел обеспокоенным. — Что? — нахмурившись, спросил Кацуки. Почему Деку до этого не попытался увидеть собственное тело? — Я сказал: «Разве ты не должен быть в постели?» — повторил Всемогущий, предполагая, что вопрос Кацуки был адресован ему. — Ты плохо выглядишь, молодой человек. Тебе следует отдохнуть и восстановить силы. — Нет, не вы, — Кацуки очень невежливо и пренебрежительно махнул рукой мужчине, сосредоточив взгляд на Деку, стоящем рядом с ним. — Почему ты не пришёл сюда раньше? — Я пытался, — признался Изуку, подходя ближе к кровати и выглядя так, будто хотел схватить себя за руку, но боялся это сделать. — Но каждый раз, когда я пытался отойти от тебя, меня отдёргивало. Как магнит, — прошептал он, и на его лице отразилось благоговение. — Это не имеет никакого чертового смысла, — усмехнулся Кацуки. — Почему я? Почему никто другой не может тебя видеть? — Я не знаю, — тихо признался Изуку. — Может быть, это потому, что ты был единственным человеком, который был там, когда меня ударили? — без особого энтузиазма предположил он. — Юный Бакуго, — позвал Всемогущий, на его лице читалось беспокойство. Инко тоже смотрела на Кацуки, как будто у него выросла вторая голова. — С кем ты разговариваешь? — осторожно спросил он. Кацуки фыркнул через нос. — С чертовым Деку, — объяснил он, изо всех сил стараясь говорить уверенно, а не бредово. — Он стоит рядом со мной. — Ч-что?! — вздрогнула Инко, зелёные глаза расширились, а губы задрожали, как у Мидории. Всемогущий положил руку ей на плечо, чтобы успокоить её. — Ты можешь его видеть? Где? Где мой ребёнок? — Мама, — Изуку встал перед матерью, слёзы уже текли по его большим, выразительным глазам. Он присел перед ней, нежно положив обе руки ей на колени. — Мама, я здесь, — сказал он умоляюще, как будто хотел, что бы она увидела его. — Он присел перед вами, — холодно сообщил Кацуки, наблюдая за происходящим перед ним бесстрастными глазами. Вид трупа Деку на кровати всё ещё тревожил его, даже если он всё ещё дышал с помощью системы жизнеобеспечения. Инко слепо потянулась к своему невидимому сыну. Её рука прошла сквозь него. Изуку был таким же неосязаемым, как Мирио, и таким же невидимым, как Хагакуре. Единственным, кто мог его видеть, был Кацуки. — Ваша рука только что прошла сквозь него, — заявил Кацуки ровным тоном, заставив Инко убрать руку из того места, где она была вытянута, как будто она была обожжена, с выражением ужаса на её лице. — Изуку! Я сделала тебе больно?! — отчаянно спросила она, метая взгляд по пустому пространству перед ней в отчаянной, бесполезной попытке найти сына. Изуку опустил голову и покачал ею, плечи разочарованно опустились. — Нет. Я ничего не почувствовал, — признался он, не удосуживаясь взглянуть на Кацуки. Его голос звучал несчастно. — С ним всё в порядке, — Кацуки перевёл отчаявшейся матери, но вздохнул и раздраженно закатил глаза. — Слушайте, я закончил для вас играть в почтового голубя. Может кто-нибудь скажет мне, что, черт возьми, происходит?! — спросил он с раздражением. Изуку встал с ног матери и снова стал смотреть на своё тело. Задумчивое выражение лица Всемогущего выглядело противоречивым, в то же время Инко продолжала в надежде беспомощно оглядывать комнату. Вдруг Изуку мог появиться волшебным образом в любой момент. — Юный Бакуго… — наконец сказал Всемогущий, голос тяжёлый и сдавленный. — Ты уверен… — он на мгновение заколебался, — ты уверен, что видишь юного Мидорию? — Э, да? — сказал Кацуки, как будто разговаривал с ребёнком, который задавал слишком много вопросов. На его лице промелькнуло обиженное выражение. — Что, вы тоже думаете, что я псих? — сердито усмехнулся он, вспоминая реакцию своих родителей всего несколько минут назад. — Я не знаю, как и почему, но я, видимо, единственный, кто может видеть и слушать этого проклятого ботаника, и это просто моя чертова удача, верно? Из всех людей в мире, которых мог преследовать дерьмовый призрак Деку, это был я? — горько нахмурился он, щёлкнув языком. — У меня нет причин это выдумывать, какого черта я хочу, чтобы люди поверили, что я единственный, кто может говорить с Деку? Просто… ты, черт возьми, издеваешься надо мной прямо сейчас?! — с раздражением спросил Кацуки, увидев, что пытается сделать Изуку. Мальчик пытался лечь на кровать, явно думая, что, если его душа будет лежать на вершине его собственного тела, он сможет как-то воссоединиться с ней. — Что? Что происходит? — спросила Инко. Зелёные глаза снова расширились, и Кацуки сдержанно пожалел, что она прекратила это делать, потому что взгляд был до странности знаком, что заставило его задрожать. — Юный Бакуго? — с таким же любопытством спросил Всемогущий. Кацуки не обращал на них внимания и подошёл к кровати с сердитым выражением лица. — Ты действительно думаешь, что сможешь вот так вернуться в своё тело, идиот? — усмехнулся он. — Что, тебе просто придется лежать и ждать, пока твоя дерьмовая душа не втянется обратно в твоё крошечное, тупое тело? Неохрененно правдоподобно, Деку, — он неодобрительно покачал головой. — Моё тело не маленькое! — возразил Изуку, садясь на кровать и превращая зрелище перед глазами Кацуки в нечто сверхъестественное, чему можно было засвидетельствовать. В то же время один Деку лежал на кровати, обмотанный проводами, другой, более бледный, немного более прозрачный Деку сел, создавая впечатление, будто его душа действительно покинула тело. Кацуки скривил нос, не совсем понимая, почему это зрелище заставило его сердце забиться сильнее. — Убирайся оттуда, видеть одного тебя уже достаточно, — он отчаянно махнул рукой на мальчика. — Черт, никогда в жизни не подумал бы, что мне придётся иметь дело с двумя Деку. Конечно, это кошмар, созданный специально для того, чтобы меня мучить, — фыркнул он. Изуку закатил глаза, но всё равно вскочил с кровати, выглядя расстроенным. — Как бы то ни было, это всё равно не сработало, — грустно пробормотал он. — Но я решил, что стоит попробовать. — Юный Бакуго, я должен попросить тебя не говорить подобным образом в присутствии госпожи Мидории, — отругал его Всемогущий, одновременно с этим Изуку, из-за чего Кацуки было трудно обращать внимание на них обоих одновременно. — Пожалуйста, прояви немного уважения к матери в этот трудный момент. — Конечно, это ни хрена не сработало, если бы всё было так просто, твой дерьмовый призрак не стоял бы здесь и не заставлял людей думать, что я сошёл с ума! — Кацуки решил ответить Деку, потому что если бы было что-то одно, в чём он преуспел, так это дразнить мальчика. По крайней мере, это была единственная знакомая сфера, на которой он, казалось, мог преуспеть в то время. Ему приходилось иметь дело с призраками, околосмертным опытом и небольшой вероятностью того, что он действительно впал в безумие, но посреди всего этого беспорядка дразнить Деку и обзывать его — было единственным знакомым пространством, на которое он мог ступить. — Ну, прости, Каччан, но мне тоже не нравится эта ситуация! — возразил Изуку, выглядя раздраженным. Он нервно почесал затылок и посмотрел туда, где всё ещё сидела его мать, с ещё более расстроенным лицом, чем раньше. — Мам, — он снова попытался привлечь её внимание, но безуспешно. — Мама! Пожалуйста, услышь меня! — умолял он, приходя в ярость. Кацуки снова нахмурился. — Она тебя не слышит, придурок, — напомнил он Изуку, нахмурившись. — Мама! — Изуку попытался снова, плечи опустились, когда его мать продолжала не замечать его присутствия. — Юный Бакуго, — снова позвал его Всемогущий, не подозревая о том, насколько безумным и громким становился Изуку. Высокий голос мальчика не только усиливал головную боль Кацуки, но и действовал ему на нервы. — Никто не ставит под сомнение твоё здравомыслие, но мы должны быть осторожны, чтобы не дать миссис Мидории ложную надежду… — Нет! — возразила Инко, обрывая Символ мира на середине речи. — Я верю Кацуки. Я должна ему поверить, — добавила она дрожащим голосом, опустив голову. — Я знаю, — торжественно кивнул Всемогущий. — И я тоже хочу ему верить, но госпожа Мидория… — тяжело вздохнул он, полный горя. — Юный Бакуго пережил травмирующий опыт… — Я не травмирован! — немедленно возразил Кацуки. Он даже не помнил, что произошло; как он мог быть травмирован? — И всё это могло быть не чем иным, как нездоровым способом, которым его разум нашёл способ справиться с тем, чему он был вынужден стать свидетелем, — заключил Всемогущий, не обеспокоенный вмешательством своего ученика. — Э? — возмущенно прорычал Кацуки. Даже Всемогущий, Символ мира, олицетворение надежды, отказался ему поверить? Был ли шанс, что он действительно сумасшедший? — Нам нужно убедить их, что мы говорим правду, Каччан! — в отчаянии кричал Изуку. — Они не могут продолжать верить, что я мёртв! — Они не могут продолжать верить, что я сумасшедший, — он резко повернул голову к обезумевшему лицу Изуку, скривив нос. Изуку посмотрел на него широко раскрытыми глазами, такими же, как у его матери, но через мгновение кивнул. — Слушайте, — Кацуки глубоко вздохнул, чтобы успокоиться (не то чтобы это принесло большую пользу), сжал переносицу и на мгновение закрыл глаза, прежде чем снова обратиться к Всемогущему. — Да, я понимаю, к чему всё идет. Я бы тоже не поверил, если бы какой-нибудь ублюдок проснулся после того, как разбил себе голову и сказал, что видит призрак человека, у которого умер мозг. Но, во-первых, я действительно не помню, что случилось с Деку, поэтому я вижу. Этот дерьмовый ботаник не может быть механизмом преодоления трудностей; во-вторых, мне даже не нравится Деку, так что нет причин, по которым я бы был травмирован, если бы он умер, — он проигнорировал то, как Изуку вздрогнул рядом с ним. — И в-третьих, я не знаю. Я тоже не думаю, что я сумасшедший, потому что этот идиот буквально пытался вернуться в своё тело, лежа на себе сверху, и мое подсознание ни за что не могло придумать что-то настолько глупое, поэтому он не может быть галлюцинацией, — строго отметил он. Всемогущий, казалось, пытался выяснить, имеют ли слова Кацуки смысл или нет, и надежда в глазах госпожи Мидории просто возросла. Изуку поёрзал подол своей рубашки, нервно ожидая ответа. — Нам нужно сказать ему что-то, что знаю только я, — заключил Изуку, когда Всемогущий ничего не сказал. Кацуки снова закатил глаза. — Послушай, дерьмовый Деку, я не собираюсь действовать как твой личный посланник, пока ты находишься в этом призрачном состоянии, ты меня слышишь? — пожаловался он. — Но ты единственный, кто меня видит! — возмутился Изуку. — Нам нужно найти способ вернуть меня в моё тело! — Мне плевать! Я не курьер, если ты хочешь, чтобы твои сообщения были переданы, купи себе доску для спиритических сеансов или что-то в этом роде! — крикнул он мальчику, прекрасно понимая, что для любого стороннего наблюдателя это выглядело бы так, как будто он кричал на разреженный воздух. На самом деле ему не удавалось не выглядеть сумасшедшим. — Что говорит юный Мидория? — спросил Всемогущий, и хотя его голос всё ещё звучал так, будто он думал, что история Кацуки слишком невероятна, в его взгляде произошёл сдвиг, указывающий на то, что он дает мальчику шанс Вотум доверия. Кацуки застонал от раздражения из-за этого вопроса, зная, что, если он не ответит на него, его не только сочтут несговорчивым ребёнком, но и его отношение будет соответствовать поведению сумасшедшего. Он повернул голову, чтобы посмотреть на призрака Деку, у которого было выжидающее выражение лица, а затем на тело Деку, лежащее на кровати, неподвижное и бледное. Его глаза наконец нашли маму Изуку и следы слёз на её щеках, и хотя это зрелище не совсем смягчило его сердце, он обнаружил, что не может отвернуться, когда знал, что может чем-то помочь. Каким героем он был бы, если бы отказался помогать нуждающимся, даже если бы это был дерьмовый Деку с его надоедливым голосом и трясущимися губами? — Он сказал, что мы должны рассказать вам кое-что, что знает только он, — ответил Кацуки с раздражением, не встречаясь взглядом со Всемогущим. Он взглянул на Деку только для того, чтобы обнаружить широкую улыбку на его лице, благодарность, запечатленную в его выразительных глазах. — Ты выглядишь таким самодовольным, ботаник, — прорычал Кацуки с раздраженным видом, поворачивая голову так, чтобы ему не пришлось столкнуться с этой яркой улыбкой. — Я делаю это только для того, чтобы быстрее избавиться от тебя, — пробормотал он, хотя в итоге это прозвучало нерешительно. — Я знаю, — легко согласился Изуку, и что-то в том, как он согласился, заставило Кацуки нахмуриться. — Если я собираюсь сказать что-то, что знаю только я, то это не может быть в присутствии моей мамы, — задумчиво добавил он, прежде чем Кацуки смог попытаться прочитать выражение его глаз. — Ты и Всемогущий — единственные, кто знают об «Один за всех», и она бы взбесилась ещё больше, если бы узнала… — Тогда почему бы тебе вместо этого просто не сказать что-нибудь, о чём она знала бы? — спросил Кацуки равнодушным тоном, пожимая плечами. — Каччан! — запротестовал Изуку, широко раскрыв глаза. — Чего я не знаю? — голова Инко взлетела вверх, глаза внезапно стали острыми от внимания. — Мистер Тошинори? — она повернула голову в поисках ответа на лице Всемогущего, когда Кацуки не ответил на её вопрос. — Она не слышит меня, но слышит тебя! — сказал Изуку почти обиженным голосом. Кацуки отвернулся от мальчика, из приличия выглядя смущённым из-за своей оплошности, но сердито нахмурившись, чтобы скрыть это. — Послушай, это непросто, понятно?! — защищаясь, возразил Кацуки. — Чертовски сложно понять, какие части твоей бесполезной болтовни мне следует им рассказывать, а какие нет. А я же сказал тебе, что я не посыльный. Если ты не хочешь, чтобы я отвечал на твою чушь, не подумав, тогда включи хоть раз свой фильтр «мозг-в-рот!», — закончил он тем, что снова сердито закричал. — Теперь давайте все успокоимся, хорошо? — сказал Всемогущий, жестикулируя руками в попытке облегчить более мрачное настроение Кацуки. — Не говори мне успокоиться, костлявый! — возразил Кацуки. — Просто скажи мне, как, черт возьми, мы можем вернуть Деку в его дерьмовое тело, чтобы он мог избавиться от моего дела! — От тебя не будет никакой помощи, если ты будешь продолжать кричать на людей! — огрызнулся Изуку, раздраженный знакомой сварливостью Кацуки. — Я ничем не смогу помочь, если ты продолжишь болтать мне на ухо! — ответил Кацуки настолько интенсивно, что его голос, вероятно, можно было услышать по всему UA. — Просто скажи моей маме, чтобы она пошла выпить кофе или что-нибудь ещё, чтобы я мог убедить Всемогущего, что я на самом деле не мёртв! — крикнул Изуку в ответ. — Так сам скажи это Всемогущему, ты, дерьмовый ботаник! — Я бы сделал это, если бы мог, но, к сожалению, я застрял с тобой как с единственным способом общения с людьми! — Ну, а я застрял с тобой как с самым дерьмовым призраком в истории призраков! — Что, черт возьми, здесь происходит?! — в их дискуссию ворвался новый голос. Кацуки развернулся и обнаружил, что у двери стоит Исцеляющая Девушка, а родители Кацуки с тревогой прячутся за её спиной и пытаются заглянуть в комнату. Он открыл рот, чтобы ответить. Рядом с ним стоял Изуку с таким же взглядом, но молчание нарушил Всемогущий. — Мы приносим извинения за беспокойство, Чиё, — сказал он, проходя мимо Кацуки, чтобы поприветствовать маленькую женщину. — Но есть некоторые новости, о которых, я думаю, тебе нужно знать. — Единственное, что мне нужно знать, это почему один из моих пациентов встал с постели и кричит, как избалованный ребёнок, в комнате другого моего пациента, — сердито ответила она, неодобрительно глядя на Кацуки. — Я… — попытался сказать Кацуки, явно озадаченный тем, что его прервали, но Всемогущий снова ответил быстрее. — Юный Бакуго верит, что у нас есть шанс спасти жизнь юного Мидории, — объявил он, и то, как он произнёс эти слова — звучащие почти обнадёживающе — настолько отличалось от его недоверчивого тона всего несколько минут назад, что контраст заставил Кацуки нахмуриться. Однако Исцеляющую девочку не так-то легко было убедить. На её лице появилось что-то похожее на жалость, а плечи поникли, и она разочарованно покачала головой. — Мы говорили об этом, Тошинори, — сказала она, как будто ругая Символ мира. — Диагноз не изменился. — Я вижу его, — прервал её Кацуки, прежде чем она смогла продолжить, выглядя более серьёзным, чем когда-либо в своей жизни. Исцеляющая девочка повернулась к нему с озадаченным взглядом. — Деку. Он стоит рядом со мной прямо сейчас, — торжественно добавил он. Исцеляющая Девочка наблюдала за ним острыми глазами. — Я понимаю, как это звучит, — продолжил он, чувствуя необходимость заполнить тревожную тишину в комнате. — Но я не сумасшедший. Я не знаю, что произошло, но по какой-то причине Деку всё ещё рядом, и я единственный, кто может его видеть. К сожалению, — добавил он последнюю часть, скривив нос, просто потому, что прошло несколько секунд с тех пор, как он в последний раз дразнил мальчика. Краем глаза он посмотрел на Деку, чтобы увидеть его реакцию, и обнаружил, что тот нервно кусает ногти, не сводя глаз с крошечной фигурки Исцеляющей Девочки. — Скажи им, что я думаю, что причуда злодея заставила мою душу отсоединиться от моего тела, — Деку имел наглость сформулировать это так, как будто Кацуки был здесь, чтобы подчиняться каждой его команде. — Заткнись, проклятый ботаник, — просто прорычал Кацуки. — Я же говорил тебе, что я не твой личный посланник. — У меня тоже были сомнения, — сказал Всемогущий исцеляющей героине, явно пытаясь урегулировать ситуацию, прежде чем Кацуки в конечном итоге станет слишком похож на сумасшедшего. — Но, если задуматься, история молодого Бакуго не так уж и невозможна. Юного Мидорию поразила неизвестная причуда, но он не умер, — пытался возразить он. — У него мёртв мозг, — строго заметила Исцеляющая девочка, одарив Инко извиняющимся взглядом за её прямоту. — Именно! — воскликнул Всемогущий. — Почему его другие органы не отключились? — Потому что госпожа Мидория отказывается выключать устройства жизнеобеспечения, — сухо ответила исцеляющая героиня. Всемогущий вздохнул. — Да, — устало вздохнул он. — Но я имею в виду, — он указал на тело Мидории, лежащее на кровати. — Не исключено, что причуда преступника вызвала какое-то разделение между телом юного Мидории и его… душой, за неимением лучшего слова. — Вот что я сказал! — торжествующе воскликнул Изуку. Кацуки почувствовал непреодолимое желание ударить ботаника по лицу, но ничего не сделал. — Значит, ты действительно веришь, что Бакуго видит и общается с… душой Мидории? — спросила Исцеляющая девочка, недоверчиво приподняв одну бровь. — Я не особо в это верил, пока не стал свидетелем их дискуссии воочию, — объяснил Всемогущий, и Кацуки наконец понял, почему Символ мира наконец перестал смотреть на него так, будто его можно было связать. — Хотя я мог слышать только точку зрения молодого Бакуго, это было очень похоже на разговоры, которые он обычно ведёт с юным Мидорией. Это не было похоже на результат галлюцинации или подобного состояния. Исцеляющая девочка цокнула языком, задумчиво глядя на Кацуки и анализируя его с головы до ног. После нескольких мгновений молчаливой оценки она пододвинула ближайший стул к взрывному мальчику и, не говоря ни слова, толкнула его на него. — Что?! — спросил он, ошеломлённый внезапным ходом действий. — Сиди спокойно, — скомандовала она, выуживая из кармана крошечный фонарик и направляя его в глаза Кацуки. Яркий свет заставил его вздрогнуть, и он услышал шипение Изуку откуда-то сзади. Проверив его зрачки, Исцеляющая девочка продолжила его осматривать. Внимательно проверяя его рефлексы, проверяя травму головы и задавая ему пару вопросов, чтобы проверить его когнитивные способности. К концу разговора Кацуки кипел на стуле, прилагая особые усилия, чтобы не допустить крошечных взрывов на ладони. Его руки стали слишком массивными. Он ненавидел, когда его осматривали. Он ненавидел, когда к нему прикасались без уважительной причины. — Ну? — спросил Всемогущий, когда Исцеляющая девочка отошла от Кацуки с решительным выражением лица. — Его травма головы выглядит лучше, — заявила она. — У него всё ещё сотрясение мозга, но оно далеко не так сильно, как тогда, когда он прибыл. Он осознает своё окружение и кажется мне очень сознательным, — вздохнула она. — Но всё же есть вероятность, что у него галлюцинации. Люди нередко видят умерших близких после их трагической смерти. Это обычный симптом травмы. — Деку — не близкий мне человек! — немедленно возразил Кацуки, не в силах удержать одну руку от серии громких хлопков, вызванных необходимостью защитить себя. — И я же говорил вам, что я не травмирован! У меня нет причин быть! Мне плевать на этого проклятого ботаника! Исцеляющая девочка посмотрела на него понимающим взглядом. Кацуки почувствовал, как у него скрутило желудок. — Это я присматривала за тобой, когда ты приехал вчера вечером, — сказала она просто и спокойно. — Я знаю, что видела. — Эээ?! — яростно запротестовал Кацуки, не понимая, почему слова женщины его так разозлили. — Тогда это ты сумасшедшая, старая ведьма! — обвинил он. — Каччан! — в ужасе воскликнул Мидория. — Бакуго! — с негодованием упрекнул Всемогущий, настолько разгневавшись на дерзость мальчика, что пыхтел в своей высокой, мускулистой форме Всемогущего. — Недопустимо, чтобы ты так неуважительно относился к старушке! — Брось, Тошинори, — безразлично сказала Исцеляющая девочка, придвигая к мальчику ещё один стул и запрыгивая на него. Её крошечные ножки свисали с сиденья. — Гнев — это также обычная реакция на то, что ты услышал правду, которая тебе не нужна. — Теперь ты, черт возьми, послушай меня… — Кацуки встал со своего места, сердито указывая пальцем на бесстрастную старуху. — Тише, тише, юный Бакуго, — Всемогущий, всё ещё в своей мускулистой форме, схватил Кацуки за плечо с большей силой, чем необходимо, и потянул его обратно на сиденье, удерживая там. — Это также одна из семи стадий горя, — просто, почти рассеянно добавила Исцеляющая девочка. — Я не горюю по этому проклятому ботанику! — возразил Кацуки. — Отрицание — тоже одна из стадий, — задумчиво произнесла она, не обращая внимания на разгневанного Кацуки перед собой. Она выглядела так, словно пыталась прийти к какому-то выводу. — Я ничего не отрицаю! Я говорю тебе, что Деку стоит прямо здесь! — он указал на то место, где стоял Изуку, хотя знал, что никто больше его не видит. — Однако есть один способ выяснить, нуждается ли Бакуго в психиатрическом вмешательстве, — продолжила она, как будто Кацуки был таким же невидимым, как Изуку. Она посмотрела на Всемогущего с загадочным выражением лица. После нескольких мгновений молчания, глядя друг на друга, Всемогущий с затяжкой вернулся в свою худую, костлявую форму. — Юный Бакуго, — твёрдо сказал он с тяжелым вздохом. В его тоне было предвкушение. Кацуки повернулся и уставился на него, рука мужчины всё ещё лежала на его плече. — Может ли юный Мидория услышать нас, даже если он не может говорить с нами? Кацуки повернулся и посмотрел на Деку, хотя уже знал ответ. Мальчик быстро кивнул. — Да, он вас слышит, — усмехнулся Кацуки. Всемогущий наклонился вперёд и что-то прошептал на ухо Кацуки. Через несколько секунд он снова встал, серьёзно взглянув на взрывного мальчика. — Ты должен следовать этим инструкциям в точности, — подтвердил он вслух, многозначительно сжимая плечо Кацуки. — Включая шёпот? — простонал Кацуки, жалуясь. Всемогущий кивнул. — Всё, — подтвердил он. Кацуки стонал, вздыхал, закатывал глаза и издавал всевозможные детские жалобы, прежде чем встать со стула и направиться к двери. — Давай, ботаник, — позвал он, когда Изуку не последовал за ним. Толкнув дверь, он придержал её для Изуку, хотя мальчик, вероятно, мог бы просто пройти через неё в своей призрачной форме. — Куда мы идём? — нервно спросил Изуку. Он оглянулся на свою мать, которая всё ещё сидела у его кровати, держа за руку сына, с ожидающим, заплаканным выражением лица. Похоже, он не хотел оставлять её. — Просто заткнись и следуй за мной, засранец, — Кацуки сердито выдохнул. Когда Изуку остался приклеенным к ногам, он снова закатил глаза и вышел из комнаты, позволив двери медленно закрыться за ним. Изуку бросил на свою скорбящую мать последний тоскливый, противоречивый взгляд. — Я скоро вернусь, мам, — пообещал он, прежде чем последовать за Кацуки. — Каччан! Подожди! — крикнул ему вслед Изуку, когда взрывной мальчик направился обратно в свою больничную палату. Он не стал отрицать своего облегчения, когда увидел, что его родителей больше нет, вероятно, они устали ждать его возвращения со смертного одра Изуку. Как только Изуку вошел в комнату следом за ним, Кацуки закрыл дверь и сел на кровать, Изуку последовал за ним и сел рядом. — Смотри, — сердито сказал Кацуки, — но когда он не звучал так сердито? — не встречаясь взглядом с Изуку и даже не удосуживаясь взглянуть на него. — Я просто делаю то, что Всемогущий велел мне сделать. И единственная причина, по которой я делаю это, потому что чем скорее мы выясним, что, черт возьми, не так с твоей ботанской задницей, тем скорее я перестану быть твоим личным помощником, ты меня понял? — Изуку фыркнул, опустив глаза, вспыхнув искрой. Разочарование мелькнуло на его лице. — Хорошо, Каччан, — легко согласился он. — Что он сказал тебе сделать? — с любопытством спросил он. Если бы Изуку не знал лучше, если бы он не знал, что человек, сидящий рядом с ним, был Кацуки Бакуго, он бы поклялся жизнью своей матери, что Каччан покраснел. Но такого быть не могло, верно? Если и был человек, который никогда не краснел, то этим человеком был Каччан. Кацуки наклонился вперёд к Изуку, и мальчик почувствовал, как участилось его сердцебиение, хотя он был всего лишь астральной проекцией. Какого черта Каччан делал?! Взрывной мальчик повернул голову так, чтобы он мог прошептать что-то Изуку на ухо, и, несмотря на то, что он знал, что этот Изуку был не чем иным, как призраком, проекцией, неосязаемым духом, Кацуки мог бы поклясться, что почувствовал, как вьющиеся волосы Изуку щекочут его Прижавшись к его щеке, в то же время Изуку мог бы поклясться, что почувствовал тепло дыхания Кацуки, заставляющее его шею покалывать. Кацуки колебался несколько секунд, его губы зависли возле уха Изуку. — Тебе нужно активировать «Один за всех», — прошептал он таким низким и мягким голосом, каким Изуку никогда не слышал его за все годы, что они знали друг друга. Даже если бы с ними в комнате был кто-то ещё, не было никого, кроме Изуку, кто мог бы услышать слова Кацуки. Эти слова предназначались для него и только для него. Голос Кацуки всегда был таким же громким, как и его взрывы. Теперь он был мягким и нежным, как слабый ветер. Изуку никогда не думал, что такой звук возможен, пока не услышал его воочию, и это было мило. Изуку позволил своим глазам закрыться, и сила Одного За Всех растеклась по его телу. Убедившись, что он успешно активировал свою силу, он посмотрел на свои руки, но, к его большому удивлению, они выглядели так же нормально, как и всегда. Никаких ярких линий, пересекающих их. Никаких зеленых искр. Ничего. Он чувствовал, как «Один за всех» распространяется на него, но не видел никаких признаков этого. Он повернул голову, чтобы посмотреть на Кацуки, на его лице было смущенное хмурое выражение, только чтобы обнаружить такое же озадаченное выражение на лице своего друга. — Означает ли это… — начал Кацуки, в его глазах мелькнул необычный ужас, но прежде чем он успел закончить эту мысль, пронзительный крик заставил обоих мальчиков резко повернуться головами к двери. — Изуку! — кричала и рыдала Инко из комнаты сына. — Мидория, мой мальчик! — торжествующе крикнул Всемогущий. Изуку и Кацуки повернули головы друг к другу идеально синхронно, широко раскрыв глаза в предвкушении. Кацуки действовал первым, спрыгнув с кровати и побежав обратно в комнату Изуку, только чтобы обнаружить тело мальчика, всё ещё лежащее на кровати в том же положении, но с зелёными молниями, окутывающие его тело. Он активировал «Один за всех». — Я жив, — прошептал призрак Изуку позади него, и это звучало ещё более озадаченно, чем что-либо ещё. Кацуки повернулся к нему лицом, и Изуку встретился с ним взглядом. — Каччан, я всё ещё жив! — повторил он настойчиво, как будто эта информация была для него неожиданностью. На его губах расцвела широкая улыбка. — Я и так услышал тебя в первый раз, ботаник, — препирался Кацуки, отворачивая голову так, чтобы Изуку не мог видеть крошечную ухмылку, появившуюся на его собственных губах. — Юный Бакуго! Ты был прав! — обрадовался Всемогущий, притягивая Кацуки в крепкие объятия. — Юный Мидория всё ещё жив! — Конечно, я был прав, — прорычал Кацуки, но не вырвался из объятий Всемогущего. — Я же говорил вам, что не буду выдумывать ничего подобного. — Тот факт, что Мидории удалось активировать свою силу, доказывает, что у него не умер мозг. И, поскольку он активировал её вне своего тела после того, как ты ему сказал, мы можем предположить, что ты не клинически безумен, — Исцеляющая девочка похлопала Кацуки по плечу, как бы поздравляя его с тем, что он не полный псих. В её голосе была скрытая улыбка. — Однако мне всё равно хотелось бы держать тебя под наблюдением, — озорно добавила она. — Ты получил серьезную травму головы и потерял слишком много крови. — Я чувствую себя хорошо, — возразил Кацуки, хотя это было не совсем так. Он чувствовал усталость и боль, его головная боль усиливалась с каждой секундой. — Я считаю, что нашим приоритетом должно быть выяснение того, что именно случилось с Мидорией, теперь, когда мы знаем, что он всё ещё рядом с нами, — объявила Исцеляющая девочка. — Однако, — добавила она, послав понимающий взгляд на Кацуки, как будто читая его мысли, — мистер Бакуго всё ещё выздоравливает, и ему не следует так долго оставаться вне постели. Возвращайся в свою комнату и отдохни, — посоветовала она ему. — Я зайду к тебе через минуту. — Но…— возразила Инко, и по её лицу текли слезы. — Если Изуку жив… разве мы не должны… разве нам не следует сразу же поработать над тем, чтобы сделать что-нибудь? — кротко предложила она. — Мы до сих пор не знаем, что именно случилось с юным Мидорией. Я поговорю с Айзавой и посмотрю, сможем ли мы собрать всю существующую информацию о возможных причудах, которые могут вызвать это, — объявил Всемогущий. Он успокаивающе положил руку на плечо Инко. — Миссис Мидория, я обещаю вам, что сделаю всё, что в моих силах, чтобы вернуть вашего мальчика. — Спасибо, — фыркнула и всхлипнула Инко, вскочив со своего места и крепко обняв Всемогущего, что удивило даже мужчину. — Ох, спасибо! И спасибо, Кацуки! — она бросилась к Кацуки, потянув мальчика в такие же крепкие объятия. Он вздохнул, чувствуя себя неловко из-за всех незваных прикосновений, через которые ему пришлось пройти в этот день. — Спасибо, что помог моему ребёнку! — Да, да, неважно, — пробормотал он, радуясь тому, что его освободили из крепких объятий. Когда Инко сделала шаг назад, слёзы всё ещё текли по её пухлым щекам. Кацуки отвернулся, не желая смотреть в лицо зелени её глаз. Боже, что такого было в Мидориях и их чертовых дурацких глазах? Кацуки хотел сказать, что ненавидит их, но они вызывали совершенно другое чувство, которому, казалось, не было объяснения. — А теперь в постель, Бакуго, — приказала ему Исцеляющая девочка, фактически подтолкнув его к двери. — Тебе нужно всё возможное, что ты можешь только сделать, чтобы прийти в себя и помочь нам понять, как помочь Мидории. Нам всё равно придется сделать немного исследований о причуде, влияющей на него, так что иди и отдохни. — Отлично, — просто фыркнул он. Не попрощавшись ни с кем из них и даже не оглянувшись, он развернулся и вышел из комнаты. Теперь, когда он остановился, чтобы подумать об этом, и теперь, когда он был уверен, что это не пустяк, он наконец смог осознать, насколько он до смешного устал. Он подумывал о том, чтобы попросить у Исцеляющей девочки болеутоляющее, чтобы помочь при болезненной пульсации в голове, но мысль о том, что кто-то суетится над ним в этот момент, была не совсем приятной. Вероятно, с ним всё будет в порядке, когда он немного поспит. Он не ожидал, что Деку последует за ним в его комнату. — Какого черта ты здесь делаешь? — спросил Кацуки, бросив на Деку один быстрый, незаинтересованный взгляд, прежде чем броситься на кровать и бесцеремонно провести рукой по глазам. — Я… — Изуку на мгновение заколебался, неловко стоя перед кроватью. — Я думал, что проверю тебя, — нерешительно объяснил он. — Проверишь меня? Это ты одной ногой в могиле, — усмехнулся Кацуки. — Или целое тело, учитывая все обстоятельства. — Да, но… — Изуку сглотнул. Он опустил голову, прежде чем набраться смелости снова посмотреть вверх. Большая часть лица Кацуки была скрыта его рукой. — Тебе следует попросить у Исцеляющей девочки лекарство от головной боли, — твердо предложил он наконец. — У меня не болит голова, — солгал Кацуки ровным тоном, не пропуская ни секунды. — Нет, болит, — так же быстро возразил Изуку. — И откуда ты, черт возьми, это знаешь, дерьмовый Деку? — усмехнулся Кацуки усталым и раздражительным голосом. Во всяком случае, пульсация в голове убивала его медленно и болезненно, но он никогда и никому не признается в этом вслух. — Я… просто знаю, — Изуку беспомощно пожал плечами. Кацуки наконец поднял руку, чтобы взглянуть на мальчика, подозрение запечатлелось в его малиновых глазах. Он долго изучал лицо Изуку, прежде чем заговорить. — О чём ты говоришь? — Спросил Кацуки, обороняясь. Изуку тут же покраснел. — Ни о чём! Я просто имею в виду, что ты продолжаешь щуриться на свет и… и… твой хмурый взгляд выглядит хуже, чем обычно! А Исцеляющая девочка сказала, что ты получил сильный удар, так что вполне логично, что у тебя будет болеть голова! — возразил он. Кацуки на мгновение прищурился, словно пытаясь понять, лжёт ли Изуку, но в итоге откинул голову на подушку и снова закрыл лицо рукой. — Без разницы. Я просто просплюсь, — сказал он наконец так же решительно, как и прежде. — Каччан, — попытался возразить Изуку. — Послушай, Деку, — Кацуки устало вздохнул, прикрывая рукой глаза. Его голос звучал необычно устало, но знакомо раздражённо. — То, что я помогаю тебе, не означает, что мы лучшие друзья. Мы не будем заплетать друг другу косы, мы не будем говорить о наших чувствах, мы не будем ночевать у друг друга, и ты определенно не будешь указывать мне, что делать. Всё ясно? Изуку опустил голову и вздохнул. Он посмотрел в сторону, на его лице появилось разочарование. — Да, — просто сказал он, почти разочарованно. — А теперь заткнись и дай мне поспать, — добавил Кацуки с рычанием. — И не стой там, черт возьми, и не смотри, как я сплю, как какой-то жуткий чудак. Иди найди себе другое занятие, — поручил он. — Но никто больше меня не видит, — жалобно возразил Изуку. Что ему ещё было делать? — Именно так. Сходи загляни в женский туалет или что-нибудь в этом роде, — ухмыльнулся Кацуки. Его рот и кончик носа были единственными видимыми частями его лица, так как они не были спрятаны на сгибе его руки. — Каччан! — обиженно воскликнул Изуку. — Я просто дразню тебя, дерьмовый Деку. Я знаю, что ты бы этого не сделал, — во всяком случае, улыбка Кацуки только увеличивалась в ответ на протест. Изуку покраснел, благодарный, что Каччан не смотрел на него, чтобы увидеть это. — Ты бы тоже не стал, — просто заявил он, не глядя на Кацуки. Хотя он ожидал, что слова прозвучат как мелочные, в итоге они прозвучали более значимо, чем он предполагал изначально. — Не-а, — просто ответил Кацуки, закрывая рукой глаза. Он больше ничего не сказал, и тема оборвалась. Прошли долгие минуты молчания, Изуку задумчиво наблюдал, как дыхание Кацуки постепенно выравнивается. Он не знал, спит ли взрывной мальчик или нет, когда решил снова заговорить, приблизившись к вопросу, который беспокоил его с тех пор, как Кацуки впервые проснулся в ясном состоянии. — Ты правда не помнишь, что произошло вчера? — спросил Изуку с меланхоличным тоном в голосе. Кацуки вздохнул так громко, что это прозвучало как шипение. — Бля, ты всё ещё здесь? — он поднял брови, словно удивившись смелости Деку бросить вызов его приказу. — Нет, чёрт возьми, нет. Просто оставь это. Вспоминание о том, что произошло или нет, не изменит того факта, что ты наполовину мёртв, — усмехнулся он. — Нет смысла жить прошлым. — Хорошо, — просто согласился Изуку. Он не знал, почему Кацуки забыл, но, возможно, это был просто побочный эффект травмы головы. В конце концов, Исцеляющая девочка сказала, что у него всё ещё сотрясение мозга. Прошла ещё одна серия молчаливых мгновений, и никакой другой звук, кроме дыхания Кацуки, не наполнил комнату. — Каччан, — тихо позвал Изуку через некоторое время. Рычание Кацуки было животным. — О, черт возьми, боже мой, клянусь, я приду в твою комнату и задушу тебя до смерти сотней подушек, если ты не заткнёшься прямо сейчас, Деку, — пригрозил он с раздражением, закрывая лицо обеими руками и выглядел так, словно ему потребовалась вся его унция самообладания, чтобы не взорвать призрак Изуку в загробную жизнь. — Я просто хотел поблагодарить тебя, — продолжил Изуку, не обеспокоенный проявлением жестокости. На самом деле, он почти привык к этому. — За то, что помогаешь мне. Я знаю, что ты не хочешь. И… я знаю тебе не обязательно. Так что спасибо, — искренне сказал он. — Конечно, я должен, чертов идиот, — прорычал Кацуки, резко и очень преувеличенно повернувшись на кровати так, чтобы лечь на бок. Это было почти так, как если бы он пытался показать Изуку, что он еще не встал. Чтобы поговорить, он положил подушку на верхнюю часть лица, чтобы заблокировать свет от своих чувствительных глаз и, вполне возможно, также заблокировать звук голоса Изуку от своих чувствительных ушей. Он вздохнул, прежде чем закончить: — Каким героем был бы я, если бы не сделал этого? Изуку смотрел на него с обожанием в глазах. Кацуки уткнулся лицом в подушку, раздражённый и не замечающий, как Изуку смотрит на него. — Каччан, — прошептал он в восхищении. — Просто дай мне, блядь, поспать, ок? Вся эта история с доказательствами утомила меня, — сварливо проворчал Кацуки, ударив кулаком по оставшейся подушке под головой, как будто чтобы смягчить её, прежде чем тяжело упасть на неё. — Иди, найди кого-нибудь другого, чтобы беспокоить и убирайся отсюда. Изуку опустил голову. Он знал, что никуда не сможет пойти, даже если бы захотел. Он молчал, сидя в самом дальнем углу больничной палаты Кацуки и демонстративно отказываясь смотреть на него. Он не заметил, как вечная гримаса Каччана сменилась мирным, расслабленным выражением, которое было так необычно видеть на его лице, когда он погрузился в глубокий сон.