За штурвалом корабля “Каданс”

       Пока вокруг все витали в облаках и делились друг с другом своими впечатлениями, обвенчанные супруги наконец сели в карету, на которой ранее прибыла Елена, в сопровождении семьи, нескольких слуг и друзей. Близкого контакта, как и ожидалось, было не избежать, они сидели рядом, соприкасаясь бёдрами, лишь ткань платья девушки и тонкие брюки Александра служили некой условной преградой между их телами. Елена, постаравшись грациозно сместить ноги в сторону, вертела в руках крошечное зеркальце, глядела в него, видимо, беспокоясь о своем внешнем виде.        Александр же, поджимая губы, старался лишний раз не смотреть на невесту, но всё равно его взор она ненароком притягивала, будто экзотический зверёк или птица. Пару раз их взгляды пересекались, нагнетая и без того неловкую атмосферу, пока Елена, наконец, не спросила:       — Как твоё самочувствие, Александр? — Ей довелось сказать лишь несколько слов, а юноша уже оказался в тупике. «Ну вот, и что же мне отвечать тебе? Скажи-ка, дорогая Фридесвида.» — Подумал он.       — Я в добром здравии, это главное. — Тихо ответил Саша.       — Вижу я, что твоя душа неспокойна, поведай мне. — Ну вот, снова вопрос, на который тяжко ответить счастливой невесте, сидящей в нескольких дюймах от тебя.       — Я лишь немного обеспокоен, не тревожьтесь, Елена Ерофеевна. — Настоял он.       — Inaccessible.— Разочарованно прошептала девушка на родном языке.       — Я ведь всё понимаю. — Предостерёг Александр. — Но знаете, было бы весьма забавно, не предупреди я вас.       — Я знаю, Александр, я знаю, что ты меня понимаешь. — Улыбнулась она. — Я знаю, что Ефрем Николаевич хорошо позаботился о твоём обучении.       — Зачем же вы тогда это сказали? — Елена сильно смутилась, Александру даже показалось, что её румяные щёки стали ещё розовее.       — Я не знаю, как это слово будет по-русски. — Выдала она.       — Что ж, тогда вам предстоит ещё многому научиться. — Не желая давать даме уроки грамоты, ответил он.        Вновь воцарилось молчание. На этот раз оно было весьма логичным, Елене было нечего ответить, и Александру было законно позволено насладиться спокойствием и тишиной, хоть и совсем ненадолго.       — У вас здесь стало еще красивей, чем раньше. — Приметила девушка, глядя в окно.       — В последний раз мы с вами встречались близ Азовского моря, а ныне за окном Санкт-Петербург, Елена Ерофеевна.. — Стараясь не улыбаться, поправил Саша.       — И вправду? Значит, я совсем плохо помню те времена. Вы меня простите. — Видно было, что Елена постыдилась своей глупости.       — Да что вы, я и не думал вас срамить.       — Благодарю.        Вскоре настало время переступить порог украшенного дома, в котором ещё пару часов назад кипела подготовка к празднику. Резной деревянный стол ломился от количества угощений и питья, гости были в восторге, да в таком, что усыпали счастливую хозяйку комплиментами. Отбросив наконец серьёзность, люди наполнили жилище весельем. Гремели чашки, приборы и бокалы, пока семья бурно поздравляла молодожёнов, произнося тост за тостом. Выпитых до дна кружек было не счесть, и в первый же день из запасов улетучилась добрая половина заготовленного родителями Александра алкоголя.        Глядя на всеобщий позитив, Саша даже немного расслабился, не стесняясь перекинуться несколькими словами, пошутить или даже активно поддержать разговор. Не сказать, что происходящее его сильно радовало, но благо, у него ещё было время до отъезда, чтобы вдоволь насладиться домом перед тем, как его покинуть.       Эти чрезмерные скачки в конце концов привели бы к хоть какому-то спокойствию, и наконец, по прошествии пары часов, Саша потихоньку укладывал в голове то, что произошло в храме. Бросить всех и уединиться в пустой комнате, как ни странно, ему не захотелось, ведь ответственность за настроение гостей и за праздник отчасти лежала и на нём. Чтобы немного разбавить тягостные мысли, он проглотил пару бокалов вина, заметив, как вместе с помутневшим рассудком к нему присоединились спокойствие и смелость. До этого он сидел нервно, съежившись, и до красноты обгрызая губу царапал ногтем помолвочное кольцо. Сейчас же он уложил лопатки на спинку соснового стула и свободно расположился в нём, изучая взглядом всех, кто попадал в его поле зрения.       Внимание его уже не впервые привлёк один из гостей, который чрезвычайно пристально наблюдал за невестой, иногда пронизывая взглядом и сидящего рядом Александра. Рослый мужик, лет так двадцати пяти, с горбатым длинным носом, щетиной и острым взглядом приехал вместе с англичанами, но с тех пор не представился, лишь один раз, уже повеселев, поднял бокал, дабы выразить свою радость за: «многоуважаемую и прекрасную Елену» — как он сам о ней и отзывался. Волосы его были короткими, глубоко чёрными и сглаженными, а скулы высокими и острыми. Вид его был столь загадочным, что Саша не постыдился поинтересоваться, кем же этот мужчина приходился невесте.       — Елена Ерофеевна... — Прошептал он ей на ухо. — А кто же этот худой господин, сидящий напротив нас? — Елена торопливо взглянула вперёд, после чего опустила взгляд и поджала губы.       — Это мой учитель. — Ответила девушка. — Он учит меня русскому.       — Понял вас. — Ответа на вопрос, почему же он не мог оторвать взгляда от пары, ему найти не удалось, но и бесцеремонно влезать в чужую голову тоже не очень то и хотелось, поэтому Александр просто старался не обращать внимания на эти небольшие странности.        Тарелки гостей всё пополнялись и пополнялись, а точнее сказать, переполнялись, будто у некоторых англичан и вовсе отсутствовало чувство меры, но простить их было можно, не отдыхали с тех пор, как приехали, да и наверняка неслабо устали с дороги.        С тостом поднялся и сам Оливер Баркесвиль, изрядно перед этим захмелев, он постучал по бокалу чайной ложкой и громко покашлял. С утра было заметно, что торжество для отца невесты выдалось весьма волнительным, но благо, что пару чарок крепкой выпивки пошли ему лишь на пользу. Он отчасти был похож на отца Саши, только немного стройнее, и лицо его было чисто от щетины, а в остальном — такой же мужчина средних лет, с серыми глазами и таинственной улыбкой.       — Знаете, дорогие мои. Как же я рад, что наши семьи теперь связывает не только дружба, но и этот светлый брак. Теперь я с гордостью могу говорить, что мы с вами стали одной большой семьёй, и нас не разлучат никакие невзгоды! За Александра, за Елену! И как говорят у нас на родине, I raise a toast for you! Ура!       — Ура-а-а! — Громко крикнули гости, ударив бокалами, в очередной раз осушив их. Александр был весьма поражён тому, как господин умело владеет русским языком.       — А понравилось ли вам, как вас встречают-то в русской столице? — Почти сразу вмешалась женщина. Саша узнал её еще при первой встрече, около храма. Это была крёстная матушка Елены, их давняя знакомая. — Может, и не так по-богатому, как в ваших родных городах, но зато и с душой и с любовью! — Улыбалась она.       — И это точно! — Отвечал Оливер. — Елизавета отличная хозяйка, и готовит она просто чудно! — Все принялись соглашаться со словами тестя.        С каждой минутой пир становился всё веселей и веселей, а гости всё пьяней и красноречивей. Единственным, кто не вызвался замолвить тост, был Ефрем Николаевич, всё обсуждавший за столом невесть что с одним из сыновей Оливера, сидящим близ него. Это, конечно, было весьма не по-отцовски, но оставалось в духе Керченского, всё-таки, таким он был человеком, чёрствым.        Время летело быстро, первый день подходил к концу, некоторые гости даже успели отправиться в постоялые дворы, дабы восстановить силы после долгой дороги и бурного праздника. Вскоре придёт час и молодым людям отправиться на покой, о чём Александр крайне сильно переживал. О тонкостях процесса первой брачной ночи он знал, но сомнения, в паре с отсутствием чувств, терзали его. Елена своим видом вызывала восхищение, но её невинность и лёгкость никак не могли привлечь за собой страсть, без которой сиё действо не обходилось. И как бы невеста не пыталась эту страсть проявить, а она, как бы странно это не звучало, очень даже пыталась, у неё не выходило даже на долю дюйма приблизиться к желаемому образу. Последние часы больше были похожи на переглядки между женихом и невестой, и со стороны Александра всё выглядело именно так. Оба знали, чем заняты их мысли, и Елена, в свою очередь, уже начинала «игру»: то облизнёт губы, исподлобья глядя на Сашу, то томно выдохнет, поправляя ворот платья или корсет, а после мельком проскользнет лисьими глазами с его ног до самой головы — в общем, всеми силами привлекала его внимание, не желая просто так мириться с его отсутствием.       Чуть позже Елена попросилась выйти в коридор, прихватив с собой коробок с дамской пудрой, в последний момент бросив обеспокоенный взгляд куда-то вглубь стола. Изначально Саша не придал этому значения, но не оказалось девушки довольно долго, а ещё более странным было то, что по прошествии пары минут из-за стола вышел тот самый мужчина, названный Еленой учителем. Все подумали, что он направится вглубь кухни, дабы принести ещё одну бутылку или попросить добавки, но он быстро прошмыгнул мимо, последовав за невестой. Александр немного насторожился, глядя ему вслед. Вмешиваться в личные дела Елены было бы крайне некультурно, но в памяти этом момент Саша себе подчеркнул.        Вскоре девушка вернулась, и, как и следовало ожидать, сделала она это отдельно от учителя, который возвратился некоторым временем позже. Елена казалась взволнованной, когда присаживалась обратно за стол, будто что-то испугало её, пока она была скрыта от чужих глаз.

***

       Все гости наконец разъехались. Кто-то держался достаточно бодро, а кто-то уже не в закрытую зевал, желая поскорей коснуться мягкой кровати. Многих, конечно, не просто так клонило ко сну, ведь на улице уже виднелась лишь глубокая чернота, и ночь накрыла небеса, развеяв густой дневной туман.       Когда дом опустел, Елизавета отвела сына в сторону на разговор без посторонних лиц.       — Сашенька, позволь мне поболтать с тобой, пока мы можем сделать это один на один. — Она казалась довольной, но слегка взбудораженной, словно какая-то мысль долгое время не отпускала её. — Я понимаю, что есть традиции, обычаи, которые надобно соблюдать, но ты меня, как женщину замужнюю, пойми. — Она говорила тихо, так, что самому Александру едва удавалось разобрать, о чём она говорит. — Не будь ты груб с Еленой, она девушка совсем хрупкая. Ей богу, не хочу я перед гостями вертеть окровавленной ночнушкой, как некоторые, извини меня, изверги делают. — Александр в целом был с ней согласен, не стоило искушать судьбу и делать невесте больно.       — Всё будет хорошо, матушка. — Робко отвечал он. — Вас-то я точно послушаю. — Он был далеко не так уверен в своих силах, как казалось...       — Тогда мы с отцом из дому выйдем, да пройдёмся по улицам, чтобы вас не смутить. И чтоб ни ты, ни дама твоя не срамилась нашего присутствия. — Она взяла сына за руку, поглаживая его по предплечью.       — Я ваших речей уже смущаюсь, мама.       — Ах, а ты и не думай, дело то житейское, так уж устроена человеческая любовь. — Немного поболтав с сыном, она удалилась к мужу, кротко шепнув ему что-то на ухо.        Родители неспешно покидали дом после того, как проводили молодожёнов в постель. Дверь захлопнулась, и впервые в жизни Александр остался наедине с Еленой. Он был в легком замешательстве, не зная, как стоило бы вести себя с дамой. Уже давно стемнело, и лишь каменная лампа освещала небольшую комнату, проливая свет на белоснежное постельное бельё. Елена глядела в окно, наблюдая, как город постепенно погружается во тьму, как виднеется молодой месяц за лёгкими облаками и как улицы пустеют, провожая людей в тёплые дома. Александр же сидел на самом краю кровати, то разглядывая девушку, в хрустальной тишине любующуюся уличным видом, то наслаждаясь спокойствием, наступившим после долгих шумных часов. Им обоим требовался отдых, который мог утихомирить душу перед столь важным вечером, и в этом они, всё-таки, были схожи.       — У вас здесь спокойно, гораздо спокойней, чем у нас. — Промолвила Елена. — Так тихо…       — Да, ночью не принято разгуливать. Матушка с отцом сделали для нас исключение. — Ответил Саша.       — Скажи мне, Александр. — Она произносила его имя немного строго, но так сладко и нежно, что звуки ложились в уши, словно теплый мёд. — Ты хочешь провести эту ночь со мной? — Обернувшись, Елена трепетно посмотрела юноше в глаза, ожидая ответа.        Саша долго молчал, не зная, что же ему стоит сказать. Отказывать было бы неприлично, но и согласие не просилось вылиться из его уст.       — Я не уверен. — Отвечал он, отводя взгляд.       — Я, например, хочу. — Приближаясь к постели и к растерянному Александру, прошептала она. Её руки легли на широкие плечи, когда она опустилась на колени перед мужем. — Неужто ты действительно не замечал меня весь вечер? Разве я тебе не мила? — Ответа не последовало, лишь долгий томный выдох, вырвавшийся из груди, когда касания девушки добрались до пояса, направившись еще ниже. Но она не торопилась и вскоре вернула руки обратно.        Александр не ожидал, что девушка так быстро возьмет возьмет всё в свои руки. Молодое мужское тело, несмотря на сложность понимания чувств, подавало ответную реакцию, а вино ударяло в голову, как и прелестный сладкий запах, исходящий от невесты. Парень вздрогнул, и его пульс начал ускоряться, а ладони потеть, когда прохладные женские пальцы проникли под струящуюся рубашку, расстегивая пуговицы. Дома он был уже без верхних одеяний, так что рубаха была единственной тканью, ограждающей его торс от нежных рук.       — Вы... Весьма своенравны и смелы, раз позволяете себе начинать первой.       — А я и не привыкла ждать. Не привыкла, когда меня не замечают.       — Ну уж извините.       — No need to pardon, my dear.       — Я всё ещё вас понимаю.       — Я знаю, я знаю.        Завораживающе нежно и ласково говорила девушка, увлекая Александра в свой ритм. Она сокращала дистанцию между их лицами, не разрывая зрительного контакта. Александр не мог противостоять такой силе, и несмотря на нежелание строить с Еленой семью, отрицать её красоту и сексуальность он был не в силах. Теперь то ему стало понятно, откуда берётся страсть и то самое желание... Мышцы напрягались, а сердце качало кровь всё сильнее, доводя его до головокружения. По пояснице бежали мурашки от близости и теплоты. Настоящая гормональная тревога в своем чистом проявлении. Нет, он не любил её. Он спокойно мог бы и отказаться от этой ночи, но стоило ли? Сейчас он думал не головой и совсем не сердцем, когда девушка увлекала его во влажный поцелуй. Бедра дрожали, а спина слегка выгибалась, из-за чего он выставил широкую грудную клетку вперед. И он чувствовал, что внешне эта девушка его очень даже привлекала, и ему пришлись по душе её необычные способности. Как она, прося расслабить нити корсета, обнажалась в лунном свете, и не желая останавливаться, вновь одаривала тело юноши своим обжигающим нутром, как утянула она его ниже, заставив взглянуть на хрупкие плечи и пышный бюст, выпущенный из оков белья, совершенно с другого ракурса. И так тихо и сладко звучал её голос, пока она охала в шею Александру, расслабляясь в сильных руках, возжелав удовольствия и нежности. И хоть не весел был его лик до самого вечера, то, что довелось испытать ему этой ночью, было на грани фантастики. Саша полностью сконцентрировался на ощущениях, на теплоте и влаге, исходящей от влюблённой дамы, он закрыл глаза, стараясь раствориться в своих мыслях, изучая свою реакцию. Каждое движение он посвящал себе, не думая о том, кто же всё-таки делит с ним это ложе. Иной бы подумал, что Александр — полнейший эгоист, но уж сейчас лучше побыть таковым, нежели пытаться полюбить того, с кем ты и будущего не в силах представить.       Вскоре яркой вспышкой пронеслась волна удовольствия по его телу, медленно отпуская и остужая пыл. Он осторожно приземлился рядом с дамой, восстанавливая немного сбитое дыхание. Как только разум вернулся в его голову, он начал негодовать, ожидая ответов, выводов, а что он мог ответить самому себе? Это был порыв, возможно, необдуманный, затмленный страстью и женскими чарами, устоять против которых не удавалось ещё ни одному мужчине. К щеке прильнули мягкие губы, и перед тем, как закрыть глаза и уснуть, ощущая легкую дрожь в ногах, он услышал лишь довольное: «Сладких снов, Александр…»        Проспал он в эту ночь гораздо дольше обычного. Тело было приятно расслаблено, и вставать совсем не хотелось, а ещё больше радовало то, что в постели он был абсолютно один. С кухни доносился звонкий девичий голос, который и вывел его из сладкой дрёмы. Потянувшись, Александр не торопился подниматься, еще десяток минут пролежал, наслаждаясь мягкой периной и гладкой тканью, в которую она была заправлена. После он поприветствовал мать, которая, как оказалось, с большим удовольствием общалась с Еленой, а та, в свою очередь, помогала ей с делами, наводила порядок после вчерашнего застолья. Девушка смеялась, так мелодично и по-своему очаровательно, что намертво приковывала Сашин взгляд, и как на зло, в его сердце что-то затрепетало, когда он услышал её, увидел отдохнувшую и умытую в утреннем свете, пробивающемся сквозь прозрачные занавески.       — Доброе утро, матушка. — Обратился он к Елизавете. — Доброе утро, Елена Ерофеевна... — Сказал он чуть смущенней.       — Доброе утро, Александр. — Ответила невеста, а вернее сказать, уже супруга. Мать юноши же сразу принялась обнимать его, будто встречая после долгой разлуки. Дотянувшись до уха, она тихо прошептала:       — Я горжусь тобой. — И отошла, смотря Александру прямо в глаза.        Что именно она имела ввиду было не совсем ясно, но догадаться до контекста было не тяжело.       К нему подошла Елена, нежно и почти невесомо поцеловала в щеку.       — Твоя семья так хорошо ко мне относится, спасибо вам. — Она обняла его, встав на носочки. — Госпожа Елизавета тепло приняла меня и хочет многому научить. У тебя чудесная мать.       — Я... Очень рад... — Остолбенел он, не в силах выдавить из себя ответа. Щеку приятно жгло, а он стоял, как вкопанный, и улыбался.       — Да брось ты, Леночка! — Вмешалась Елизавета. — Здесь ты можешь ничего не бояться и чувствовать себя как дома. — Елена слегка поклонилась словам женщины и вернулась к работе.       Александр совсем не ожидал, что наутро в его душе проснутся такие странные ощущения. Может быть, это было одним из последствий ночи, но когда он смотрел на Елену, ему хотелось улыбаться так же искренне, как это делала она. Перед глазами мелькали, будто яркий сон, картины, которые буквально недавно они рисовали своими телами, и как бы он не старался отвертеться от мысли, что Елену он был видеть рад — всё было тщетно.       Вскоре настало время обеда, и вдоволь выспавшиеся гости вновь вернулись за накрытый стол, лицезрея на нём новую порцию как вчерашних, так и свежеприготовленных закусок. Кто-то из них мучился от похмелья, ругая себя за количество выпитого вчера спиртного, вызывая у Саши неудержимую насмешку. Но всё только начиналось, ведь сегодняшний день был объявлен, как день веселья, музыки и танцев, и после плотного приёма пищи, вместе с гостями семья отправилась на улицу, дабы на себе ощутить всю прелесть свадебных игр. Музыканты прибыли немногим ранее: виолончелистка, скрипач и его спутница, также владеющая скрипкой, встречали удивлённых англичан, настраивая свои благородные инструменты под чужие изумлённые взгляды.        Познакомились они и с традиционными играми, играли и в древнейший ручеек, и в бабок, ну а последней из них была игра «горшок». И полетела посуда, разбиваясь вдребезги от того, как гостям хотелось заполучить свой приз, лились песни, а холостые мужики так и толпились в первых рядах, глазея на подруг невесты, да всё радуясь от того, что в ответ барышни тоже строили им глазки. Выпивали уже прямо на улице, не стесняясь зазывать соседей поближе, приглашая разделить наслаждение от праздника.       Саша не только наблюдал за весельем, но и активно в нём участвовал, показывая мастерство в играх, где славно было бы иметь крепкое тело, от чего все ещё больше возрадовались за Елену, которой в мужья достался такой сильный юноша. А ему это было и приятно и лестно, но вот незадача, нигде, кроме игр, к сожалению, за недавнее время выдающаяся физическая форма ему не помогала.       На радость Елизавете, гостям пришлись по вкусу народные игры, которые она горячо любила с самого детства, разделяя эту любовь с Александром, но всё же, что для кого-то — счастье, для другого — тоска, отчего и не все были так веселы, стоя в сторонке, то ли от усталости, то ли от того, что развлечения показались им недостойными их внимания. Их насчиталось лишь несколько человек, но был среди них тот, что казался самым угрюмым и поникшим. Опустив голову, он стоял, подпирая стену дома, исподлобья смотрел вглубь толпы, почти не моргая и не отводя взгляда ни на секунду. Тот самый «учитель», прибывший с семьей Елены, уже не первый день вёл себя столь странно, а если быть точнее, весьма жутковато.        Недобрым казался его нрав, будто мужчина был на что-то обижен, он казался потерянным, крайне расстроенным, и будь бы Александр чуточку смелей, он легко подошел бы и спросил, что же за горе вдруг стряслось у гостя, но всё-таки решил поступить немного иначе.       Понаблюдать за ним Саше хотелось еще давно, что он и додумался сделать, периодически поглядывая, изучая каждое движение. Учитель же, несмотря на то, что прошло, ни много ни мало, более получаса, с места не сдвинулся, всё так же смирно стоял, будто пригвозждённый к земле, продолжая разглядывать кого-то, и ведь несложно получилось догадаться, что той, кто заслужила столь высокое внимание с его стороны, оказалась никто иная, как Елена.       Что-то бесспорно происходило между ними, и Александр, не зная, чего же такого было принято скрывать в обществе семейства Баркесвиль, ненароком почуял, как непонятно откуда взявшееся недовольство пробрало его до сердцевины костей.       В голову сразу принялись залезать неприятные мысли, наводя юношу на ещё более досадные предположения. Вспоминалось то, как тем вечером учитель внезапно удалился вслед за Еленой, как невесела она была, когда вернулась за стол. Саше даже показалось, что здесь всё предельно ясно...       Но проверить свои домыслы всё же стоило. «Обвинять кого-то, впрочем, куда легче, чем разбираться.» — Подумал юноша, направившись прямо к Елене. Александр старался не сводить взгляда с учителя, и благо, что зрение его не подводило, и с расстояния лужайки ему удавалось хорошо разглядеть серую недовольную гримасу. Он осторожно подошёл к девушке сзади, дотронувшись до плеча, и нежно обхватил её талию.       — Прошу, господа музыканты! — Обратился к ним Александр. — Сыграйте-ка нам что-нибудь помедленней.. — И запела скрипка так элегантно и так мелодично, что ноги сами пустились в романтический танец. Народ и сам разбился на пары, растянувшись по сухой траве, галантно задвигавшись в такт.       — Вы не успели по мне заскучать, сударыня? — Обратился Александр к девушке, разворачивая её лицом к себе. — А то мне уже показалось, что вы совсем про меня позабыли. — Пока он глядел в туманно-голубые глаза Елены, довелось к себе прижать её так бережно и крепко, что Саша почувствовал, как ходит вперед и назад хрупкая грудная клетка, а за ней стучит беспокойное девичье сердце.       — Не забыла, не волнуйся.. — Она улыбнулась, положив голову на широкую мужскую грудь. — Я вижу, ты посмелел.        Незнакомое ранее чувство прорезалось, когда она, будто ангел, так звонко и трогательно усмехнулась, пригревшись к его ключице… Саша вдруг задержал дыхание, ощущая, как что-то внутри него вспорхнуло, будто пыталось выбраться наружу. Вслед за этим пришло лёгкое тепло... Разливаясь по щекам, по рукам, доходя до самых кончиков пальцев. Наконец он выдохнул, встрепенувшись. Это было что-то необъяснимое, но очень приятное, что на несколько секунд заставило позабыть обо всём, что происходило за пределами их объятий.        Она глубоко и тихо дышала, пока Саша был готов поклясться, что не сможет отпустить её, пока сполна не насладится этим сладостным покоем и легким трепетом, который он по сей день был не в силах ощутить.        Саша нехотя отпрянул, чего требовал танец, и улыбнулся девушке в ответ. Наверняка он даже не вспомнил бы про то, как старательно высматривал в толпе горбатящегося подозрительного мужчину, если бы их взгляды вдруг внезапно не пересеклись. Теперь учитель стоял гораздо ближе, крутя в руке какую-то невзрачную железку, походившую издали на печатку, только сейчас на его лице читалась не обида, не растерянность, а достаточно распознаваемый, и даже пугающий своей силой и аурой гнев. Брови он густо свёл, а нижнюю губу прижал к верхней, нервно ей шевеля.        Понимая всю сложность своего положения, Саша задумался, что же делать дальше. Он уже смекнул, чем были заняты мысли злопротивного педагога, но мириться с этим у него не хватило бы гордости. Ещё неделю назад он и не подумал бы, что решится у всех на виду вести некую холодную войну за почти незнакомую даму, но некое неизученное им желание и гнев, страстный, будто бушующий посреди леса пожар, заставлял его идти дальше, подчёркивая свою власть и статус, ныне закреплённый для него в законе. Но переходить грань дозволенного было бы неблагоразумно, отчего он, без страха быть пойманным за шкирку, принялся действовать. Сбавив темпы танца, Александр аккуратно взял Елену за подбородок, сведя их взгляды вместе. Он игриво облизнул губы, наблюдая, как девушка закрывает глаза, и поцеловал её, очень бережно, но весьма глубоко. Этот поцелуй отличался от того, что произошел тогда, в церкви, и если вчера он, ощущая вкус чужой слюны, захотел бы отпрянуть, разрывая контакт, то сейчас её губы буквально будоражили, манили и притягивали своей упругостью, мягкостью...       Миновало всего лишь несколько секунд, но Саша уже наблюдал, как сверкает вдалеке темный затылок и идеально выглаженный пиджак рассердившегося господина. Теперь то всё встало на свои места, ведь ни его появления, ни даже весточки о нём до конца сегодняшнего вечера не было...       Наконец он ощутил приятное чувство победы. Гордость переполнила Александра от осознания, что ему удалось без единого слова прогнать того, кто был ему крайне неприятен. Правда, не совсем понимал он, для чего ему понадобилось что-то доказывать мужику, о котором известий было с гулькин нос, но почему то именно тогда ему захотелось показать, кому теперь принадлежит Елена.

***

       Впрочем, на что надеялся тот мужчина, имя которого Саша узнал несколькими днями позже, было большой загадкой. Ведь Густав Аброн прекрасно знал, куда он направлялся. В свою очередь, Елена, после серьезного разговора о связи с учителем, лишь удивлённо вскинула руками, поклявшись, что никогда и не думала, что столь уважаемый человек, будучи не в самом молодом возрасте, способен взглянуть на неё с такой непристойной стороны.       — Я поговорю с мистером Аброном, Александр. — Обещала девушка, нервно стуча каблучком о деревянный пол корабля.       — С момента свадьбы прошло более недели, Елена Ерофеевна, мы третий день находимся в пути к Детфорду, а вы до сих пор не соизволили поговорить с ним? — Даже если свои чувства к девушке Александр всё никак не мог принять, то ревность он ощущал весьма значительную, когда видел горбоносого мужчину в компании своей жены.       — Ты серьёзно не прекращаешь называть меня так?! Госпожа, сударыня... — Выходила она из себя. — Обращаешься ко мне на «вы», делаешь вид, что мы с тобой едва знакомы!       — Не уходите от темы, Елена Ерофеевна. — Он усмехнулся и взглянул на неё. — Что-то ведь происходит между вами, так? — Вопросительно вздёрнув голову, продолжал Саша.       — Александр, я не могу покидать каюту, на палубах грязно и сыро, снуют крысы, я видела Густава всего один раз, не более, после чего сразу же направилась обратно в наши с вами удобства. — Отчаянно пыталась оправдаться Елена.       — Ладно... — Сдался он. — Пусть будет по вашему, госпожа. — Немного дразнил он девушку, хоть всё-таки и согласился посчитаться с её мнением.       — Ты невыносим…       — Ты порой тоже невыносима, Леночка...       — Артист...        Путешествие давалось ему достаточно приятно и спокойно, в отличии от жены, которая оказалась до жути брезгливой и пугливой. Вечера он проводил на верхней палубе, дыша прохладным морским воздухом, пока ветерок качал трехмачтовую шхуну, пересекающую моря. Несмотря на лучшие каюты, благородно предоставленные отцом Елены, быть простым пассажиром Александру было совсем не по душе. Море он ассоциировал с работой, с командой матросов и с потом, который был ещё солонее, чем океанская вода. А вот крысы его совсем не пугали, лишь немного побаивался он быть укушенным, но, как рассказывал ему Матвей, на палубе не встретишь крыс, которые боятся тебя меньше, чем ты их.       Кто же мог подумать, что именно на пути к дому своей жены, живущей недалеко от столицы Великобритании, юноша проводит закат, уходящий прямо в зеркальные объятия воды. А ведь такой закат, когда вокруг нет ни единого клочка земли, он когда-то мечтал видеть каждые сутки, да и по сей день мечтает, вот только совсем в иных местах...        Город Детфорд встретил семью сильным дождём, из-за которого насквозь промокли даже Сашины кожаные ботинки, не говоря уже о рединготе и брюках, от которых оставались лишь мокрые тряпки. Лишь выйдя из порта Александр отчасти оказался разочарован местными видами, ведь улицы города смотрелись весьма неприятно. Ему не пришлись по вкусу каменные однообразные дома, издали напоминавшие одну большую крепость из бесконечных крыш и башен, вокруг которых шастали намокающие люди, наступая в грязь, извергающую из себя не самый приятный из запахов. В целом было куда грязнее, чем на Сашиной родине, но не так ужасно, как в своих рассказах описывали путешественники прошлых десятилетий, труды которых он порой любил подолгу зачитывать. Некоторые из улиц, по сравнению с широкими и большими, оказались довольно недурными, но и людей на них было крайне тяжело встретить. Переулки были изогнуты, усеяны ступенями и мостиками, а через каждые пару сотен метров на глаза попадались выросшие из под земли, словно грибы, пивные.        Чуть менее часа довелось им ступать под бушующим небом, пока наконец не добрались они до конюшни и не уселись в крытые повседневные кореты. Спрятавшись наконец от противного холодного дождя, Александр обратил внимание на то, как промокшая до нитки, сидящая в прозрачном от воды платье Елена светилась от счастья, не переставая улыбаться. Она небрежно смахивала со лба прилипшие к нему волосы и наконец облокотилась на смягченную спинку сиденья, выдыхая после недолгой прогулки.       — Здесь так хорошо, даже если идёт дождь!.. — Восторженно тараторила она.       — Неужели... — Отвечал Саша без всякого энтузиазма. — Мы только приехали, а я уже не в восторге от этого места. — Еще раз оглядевшись вокруг, комментировал он.       — Тебе не нравится? — Удивлённо спросила Елена, вытаращив округлые зелёные глаза. — А я очень сильно люблю этот город... По этим улицам я ходила много лет. — Указав на каменные дорожки, расстроенно рассказывала девушка.       — Это ведь твоя родина. Для всякого родной город будет казаться краше других, даже если он невзрачен, разрушен, захвачен или осквернён. — Саша приобнял её, согревая хрупкие плечи в тёплых руках, которые он всю дорогу старательно кутал в рукава.        Резвые лошадки, стуча коваными копытами, быстро мчались до места назначения. Около большого краснокаменного дома их встретили несколько человек прислуги, держа в руках широкие зонты. Кажется, что Баркесвили предпочитали умещаться всем семейством в одном жилище, иначе объяснить размеры здания было тяжело... Оно было поистине огромным, будто состояло из нескольких небольших башен со множеством окон, которые глядели на все четыре стороны света. Около дома простиралась аккуратная лужайка и собственный садик с выстриженными кустарниками и густой травой, насквозь промокшей от сезонных ливней.       Они вошли внутрь, и Саша, изумлённо глядя по сторонам, переступил порог следом за семьёй. Всё вокруг пестрело оранжевыми и коричневыми цветами, даже стены и полы, на которых были вывешены громадные картины. Такой роскоши он не видел давно, и казалось, что своего богатства эти люди совсем не стеснялись. В центре гостиной, на самом верху, висела чугунная люстра, свечки на которой давали помещению немного тёплого света. Елена что-то шепнула отцу на ухо, после чего тот удалился на второй этаж дома, оставив Александра наедине с ней. Они прошли по мягкому ковру, и девушка ухватила его за руку, заводя в одну из множеств дверей.        Прислуга поспешила за ними, занося саквояж Елены, а после и второй — Сашин. Они откланялись, отдав вещи, и спешно покинули пару, и Елена, скинув с себя тёплое пальто, улеглась на кровать.       — Это наша комната... — Рассказала она. Вокруг всё было также вычурно и роскошно, будто во дворце, а не в простом жилом доме. Гипсовые статуэтки и множество иных памятных вещей, о ценности которых Александр мог только догадываться, украшали спальню Елены. — Тебе здесь нравится?       — А тут довольно уютно! — Солгал Александр, не зная, куда себя деть. — Правда, я боюсь здесь что-либо трогать...       — Это пустяки. — Ответила девушка. — Как говорят у вас... Чувствуй себя как дома. — Она скинула с себя одеяния, оставаясь в лёгкой белой тунике. — Тем более, рядом есть я.       — Ну да, это точно... — Пробормотал он, ощущая, как грозно нависали над ним высокие стены.        Они долго болтали, прожигая свободное время. Елена устремилась показать Александру дом, как только сильный дождь немного стих, оставляя от себя лишь лёгкие и небольшие капли.       Выглянуло солнце и город, расстелившийся вдали, стал куда симпатичней, как и сам пейзаж в принципе. Глядя на девушку, когда она, будучи босой, бежала по мокрой траве и безудержно хохотала, Саша невольно поймал себя на такой простой мысли, которая, казалось, должна была прийти ему в голову гораздо раньше…       — Ну ничего себе... А я, кажется, в неё влюбился... — Еле открывая рот, робко прошептал он.       Елена обернулась, и её мягкие волосы подпрыгнули, сливаясь с золотистым солнцем. Зазывая, она махнула Александру рукой, широко и невинно улыбаясь, пока он, не зная, как совладать с застывшим от эмоций телом, нелепо стоял, будто деревянная фигурка солдатика на полке...       Хоть в чём то его душа немного усмирилась, и вот наконец, кажется, должно было настать окончательное спокойствие, гармония, в сопровождении любви, которая ранее виделась для него глупой или даже дикой. Ему нравилось, когда девушка была рядом, по-своему ухаживая и нежно целуя перед сном, после завтрака, во время прогулки или даже просто сидя рядом… Он боялся, что обманывал сам себя, просто смирившись, но мысли летели прочь, когда Елена в одном льняном платье ложилась ему на плечо и с теплотой на лице тихо засыпала, увлекая за собой в спокойный сон и Александра.        Время пролетело молниеносно, заставляя удивлённо вздыхать, всякий раз глядя на календарь. Дни за днём складывались в недели, которые миновали их друг за другом, пока они каждый новый час открывали для себя поводы для радости и восхищения. Показавшийся на первый взгляд серым и невзрачным, Детфорд начал привлекать Александра своей простотой и понятностью, и ему даже полюбились прогулки по местным переулкам и уличным магазинчикам, где он приобрёл множество новых и удивительных для себя предметов.

***

      Лишь спустя месяц такое бездельничество немного наскучило, ведь Саша был человеком трудолюбивым и энергичным. Он всё чаще заглядывался на уходящие на север корабли, невольно вспоминая тяжёлые времена, иногда тоскуя по родным туманным портам и холодным ветрам, попутно хранившим стойких матросов, пока те внимательно всматривались вдаль, бережно держа курс.       Однажды ему довелось проснуться от громкого и радостного зова жены, которая активно дёргала его за руку, пытаясь игриво вытащить сонное тело из-под одеяла. Кажется, что на улице уже давно было светло, но прошлым вечером вышло так, что Александр заболтался с отцом Елены, пока они сидели за чашкой чая. Недовольно открыв глаза, Саша отмахнулся от девушки, самостоятельно встав с кровати.       — Лена.. Лена! — Пробубнил он. — В чём дело?       — Отец приглашает тебя в порт! — Всё так же весело сообщала Елена. — Собирайся скорее, у вас мало времени.       — Неужто решил исполнить обещание... — Саша протёр глаза, принявшись недовольно одеваться.        Погода была отличной, светило солнце, и на верфи было очень даже уютно, несмотря на шум и гам, что напоминал Саше о родных пейзажах. Оливер любезно ввёл его в курс дел, с большим удовольствием рассказывая о тех или иных моделях, а так же о предназначениях суден. Заморское кораблестроение было очень схоже с тем, что он видел в Петербурге, и во многом корабли императорского флота повторяли именно английские конструкции. Атмосфера хоть и была ему хорошо знакома и тепла, но все равно она навевала тоску по недавним временам, когда под ногами была родная земля, а над головой привычные туманы и чаще всего серые небеса.       Вместе с Оливером они прошлись вдоль берега, остановившись у мощного сорокапушечного фрегата. Тесть с гордостью указал на корабль, подзывая Александра подойти поближе, чтобы во всех красках рассмотреть богатое вооружение.       — Вот он, мой любимый... — Оливер, разглядывая судно, заметил вдали занятого мужчину в возрасте, задумчиво поколачивающего старые деревянные шлюпки ладонью. — Сейчас я познакомлю тебя кое с кем.       Он провел Сашу к краю пристани, подзывая занятого матроса. Мужик отвлекся от дела и сразу улыбнувшись поприветствовал Оливера.       — Мистер Баркесвиль! — Отдал он ему честь. — У нас всё почти готово, в ночь, как и планировали, командуем отплытие. Как вы поживаете?       — Все отлично, Альберт, спасибо, что интересуетесь. — Он пожал старику руку. — Александр! — Развернувшись, он обратился к юноше. — Это Альберт Джонсон, боцман фрегата пятого ранга под названием «Чарльз Второй».       — Доброе утро, мистер Джонсон! — Саша поприветствовал его, отметив, что мужчина для своих лет был в отличной форме.       — Это мой зять, Александр Керченский. — Мужчина указал на Сашу, улыбнувшись.       — Можно просто Александр... — Засмущался он, отвечая на рукопожатие.       — Расскажите нашему гостю из далекой страны о вашем корабле, Альберт. — Любезно попросил Оливер. — Мне нужно закончить пару важных дел, и я тут же вернусь к вам, не сомневайтесь. — Он удалился, достав из нагрудного кармана небольшую трубку, после чего закурил, быстро пропав в толпе.        Вместе с боцманом они поднялись на судно, пока Саша осматривался вокруг. Корабль действительно напоминал ему российские фрегаты, да даже Штандарт, не смотря на меньшие размеры, был очень схож с ним.       — Откуда же вы прибыли, Александр? — Спросил боцман, крутя в сухих руках записную книгу.       — Я? Из Санкт-Петербурга. Знаете, наши суда довольно похожи друг на друга, для меня огромная честь побывать здесь.       — Это верно подмечено... Хотите, я кое-что расскажу? Мне ведь довелось однажды увидеть его величество Петра Великого, когда он недолгое время проживал у нас, в Детфорде. — Рассказывал моряк. — Надеюсь, вам нравится здесь, иначе мистер Баркесвиль не привёл бы вас сюда.       — Хах, вы правы, я здесь уже месяц, у вас тут, знаете... Очень даже красиво. — Саше, конечно, не стоило высказываться более, чем простыми любезностями. — Расскажите, куда вам предстоит отправиться сегодня?       — Ох, сынок, это целая проблема... — Вздохнув, начал Альберт. — Перед нами лежит путь до берегов Америки, и для нас это крайне важная миссия.       — Хм... Как далеко. И что же вы с собой перевозите?       — Пираты шныряют в тех водах, словно крысы в камбузе... — Поморщился старик. — Наша задача — завезти нужное вооружение для борьбы с этими бандитами...       — Ого... — Александр думал, что Оливер завязал с делами около-военными, но как оказалось, не совсем. — А что входит в такое особое вооружение? Обычных пушек и снарядов уже не хватает?       — Охо-хо, сколько интереса, юноша... — Посмеялся боцман. — Уж поверьте, самые обычные пушки, шпаги и снаряды — лучшее средство в борьбе с ними, поэтому ничего, как вы сказали, специального, у нас не имеется. Нам бы самим не стать добычей пиратов, тогда всё, что мы сделаем, будет им лишь во зло.       — Это... Весьма познавательно, мистер Джонсон, спасибо вам. — Александр почесал голову, желая узнать еще кое-что, но сильно смутился, не зная, как поэтичней спросить о таком у моряка. — Извините меня за любопытство, но... Сколько лет вы уже ходите в этих водах?       — Хочешь узнать, почему я такой старый, но все еще служу на корабле? — Боцман засмеялся, и кажется, что он уже давно привык к таким вопросам.       — Вроде того, но вы не подумайте... — Саша нелепо замялся, поругав себя за неприличие.       — Все отлично, юноша, не бежать же мне от правды... — Он густо закашлялся, отмахиваясь от оправданий. — Дай-ка мне подумать... Если память меня не подводит, то около тридцати пяти лет я уже в этом деле, не меньше, да и скучная старость, понимаешь, не по мне.       — Разве это не опасно?..       — Делов то... Неужели лучше одиноко распрощаться с жизнью в своей постели, чем в пылу сражений и бушующих морей? — Саша молчал, тихо восхищаясь силой воли старика.       — Вы действительно меня поражаете...       — Сочту это за комплимент от гостя, хах... — Он продолжил кашлять, провожая Александра дальше, вглубь.        Экскурсия прошла отлично, и он даже подметил кое-какие из диковинок, которых он ранее не встречал на родных судах.        Вскоре вернулся и Оливер, разыскивая Сашу близ фрегата. Они вновь принялись прогуливаться вдоль береговой линии, но из головы всё никак не выходила история боцмана о морских бандитах, орудующих, по рассказам многих, кому не посчастливилось повстречаться с ними, по всему Атлантическому океану. Эта тема была запретной среди служащих государственных флотов, но от этого она лишь больше манила Сашу своей опасностью и загадочностью. В их краях о пиратах лишь ходили слухи, ведь в холодных морях, окружающих его родину, бандитам было весьма некомфортно. Ему хотелось разузнать, от какой же жизни обычные люди вдруг становятся кровожадными убийцами и ворами, но расспросить было некого, по крайней мере, до этого момента.       — Мистер Баркесвиль, могу поинтересоваться?.. — Осторожно спросил Александр. — Вы живете там, где о пиратах складываются легенды и поверия, в конце концов, многие из ваших служащих борются с ними прямо сейчас... Так как вы думаете, откуда вдруг морякам хочется распрощаться с прежней жизнью, чтобы стать теми, за кем охотятся столько народу?        Оливер долго думал, молча смотря куда-то вдаль, пока наконец, набрав в лёгкие побольше воздуха, не ответил.       — Пираты не так просты и безмозглы, как многим кажется... Почти все они великолепно владеют шпагой, и даже другими видами орудия, которые наши моряки никогда не используют. — Александру в момент показалось, что Оливер похвалил своих врагов. — Их жизни сломлены, а в душе они несчастны и одиноки, но их боль — это катализатор их силы, их отваги. Они хладнокровны и отвратительно жестоки, но их никогда нельзя списывать со счетов, и становятся пиратами они от ужасной, бедной жизни... — Он говорил столь тихо, будто боялся, что их кто-то услышит.       Теперь завеса тайны немного приоткрылась, а мысли прояснились. В какой-то момент Саше даже захотелось с пониманием отнестись к головорезам, но всплывшие в голове рассказы об их зверствах быстро прогнали эту идею прочь.       — Нам пора домой, Александр... Надеюсь, что вы сохраните наш разговор и визит в тайне. Не хотелось бы, чтобы с меня спросили за российского солдата в нашем порту. — Заявил Оливер.       — Как пожелаете, мистер.. — Ответил Саша, почти шепча, и отправился вслед за тестем.

***

       По дороге домой Саша не стал задумываться о стеснении мужчины, попытавшись понять его в такой непростой ситуации, и лишь выразил ему глубокую благодарность за сдержанное перед ним слово.        Вернулись они куда раньше, чем планировали изначально, и, пользуясь случаем, по пути решили заглянуть в местный ювелирный магазин. Поведал Оливер, что давно его дочка мечтала о серебряном украшении для шеи с белыми камнями. Подобных изысков, к сожалению, в лавке не оказалось, но зато нашёлся отличный вариант в виде нежного браслета, напоминавшего по форме ветвь или тончайшую лозу.        Зайдя без стука, отец девушки, вместе с Александром, принялись радостно звать её, но никакого ответа, на удивление, не последовало. Они мельком переглянулись, и Александр, почуяв неладное, в кураже волнения за даму быстрым шагом устремился в спальню, распахивая блестящую и немного скрипучую дверь.        От резкого и громкого звука Елена вскрикнула, пока юноша стоял, оцепенев, будучи не в силах пройти дальше. В одних панталонах стояла она, прикрывая оголённый бюст ладонью, пока на кровати, трусливо прячась под одеялом, лежал испуганный мужчина.       — Александр... Вы с папой вернулись так рано... Как прошла ваша прогулка?...        Полагал Саша, что Елена по своей натуре не совсем умна, но никогда он не подумал бы, что девушка догадается творить столь постыдные вещи прямо на их общем ложе, так непринуждённо при этом спрашивая о проведённом им времени.       Юноша молчал, потерянно оглядывая комнату, не давая ответа Елене.       — Саша... Саша, прошу, послушай меня...       — Замолчи... — Прошептал он, сделав пару неуверенных шагов к кровати. Девушка покорно закрыла рот и опустила голову, нервно и быстро дыша.        Судя по силуэту, лежащий в кровати мужчина был весьма высоким, а за задравшимся одеялом виднелись слегка морщинистые руки, пальцы на которых были покрыты черными волосками.       — Либо он встанет сам и уйдет отсюда, либо вам придется выносить его на руках... — Схватившись за стоящий на тумбе канделябр сказал Саша, высоко замахнувшись над укрытым телом. — Один...       — Нет! Стой! — Закричала девушка и, кинувшись на мужа, схватила того за грудки. — Он сам... сам уйдет!        Медленно, смотря Александру в глаза, из под одеяла появился Густав, подняв руки в верх. В одних лишь брюках он склонил голову и, не поворачиваясь спиной, вышел из комнаты. Саша вырвался из цепкой хватки жены, а из его дрожащей кисти выпал подсвечник, громко ударившись о лакированный пол. Всё вокруг понемногу затихало, и даже кричащую, молящую о пощаде Елену было чуть слышно сквозь тот страх и боль, что ему доводилось ощущать. Он лишь видел, будто со стороны, как она падала на колени, верещала и плакала, целуя ноги, что были ещё в грубых ботинках. Отец девушки, ворвавшись в комнату, оторопел, застыв в гримасе ужаса, и только стоял в дверном проёме.       И ведь случается... Стоит тебе лишь влюбиться во что бы то ни было, и судьба — эдакая сволочь, забирает это у тебя, насмехаясь над твоей болью. Буквально бросает тебя в глубокую навозную яму, стены которой скользки, словно обмазаны маслом. И только ты выбираешься, как она заставляет поскользнуться и полететь туда вновь.        В последний раз взглянув на белокурую макушку рыдающей навзрыд дамы, Саша молча снял помолвочное кольцо, сложив то в карман, и подошёл к отцу Елены. — В жизни многое случается... Подумайте об этом. — Оставив последнее рукопожатие в широкой ладони мужчины, Саша захватил свой небольшой ридикюль и шпагу и направился к выходу, навсегда закрыв за собой дверь поместья семьи Баркесвиль.        Его разум, крутя на первом плане лишь одну единственную картину, пропускал мимо чувств бесконечные часы, отправляя юношу куда-то вдаль, куда медленно садилось красное солнце. Центр города постепенно пустел, и последние торгующие собирались отправиться домой, попутно надеясь отдать оставшийся товар хоть за полцены. Под сапогами стучала плитка, и лишь солёные дорожки, растянувшиеся на бледных щеках, отвлекали его от внутренней пустоты своими лёгкими пощипываниями. Он вновь и вновь проживал эту потерю, вспоминая каждое слово, вплоть до похода в порт, из-за которого грешная девушка и почувствовала свою свободу и безнаказанность.        Встал вопрос о том, куда же Александру теперь податься? В сумке была лишь пара-тройка монет, а в кармане золотое кольцо, что, в принципе, и могло бы обеспечить ему хоть какое-то время без бессмысленного скитания, но все же его цена была недостаточно крупной. Достав его, Саша с горечью взглянул, как отражается в металле красноватый свет, будто кровь, капля которой растеклась по его длине. Ненароком вспомнился и тот кошмар, приснившийся ему накануне свадьбы, словно предвещал он, чем закончится эта затея.        Вспомнилось ему и последнее утро, проведённое под боком мощнейшего фрегата, отправка которого планировалась на сегодняшнюю ночь. И ведь так заскучал он по этой беззаботной жизни, когда каждый день мог мечтать и учиться во благо исполнения своих желаний. Настолько заскучал, что клялся, отдал бы всё, что ранее имел и имеет, лишь бы ощутить эту свободу вновь.        Буквально секунда, на которую он остолбенел, заглянув на краешек заходящего за линию горизонта светила, загнала ему в голову безумную и невероятно опасную идею, от которой в его жилах застыла горячая кровь, а кожа покрылась мурашками. Пара вдохов, один единственный кивок головой, и Александр бросился бежать, проскакивая среди улиц вечернего города, по памяти подбирая наикратчайший путь. Теперь он повторял себе, подгоняя: «Мне лишь бы до отплытия... Успеть, надо успеть...»