Отброс

      Дневной свет уже сменился вечерними сумерками, а я всё так же ждал прибытия курьера. Гуляющий за окнами ветер тихо шуршал мелким мусором и пылью, которую он гонял по разбитым улицам. Вообще, созерцание мертвого сектора вгоняло в тоску — не помогало даже осознание того, что за гигантскими разделительными стенами сектора кипит жизнь целого города-улья. Здесь и сейчас главенствовала тревожная тишина: ни шума машин, ни людских голосов, ни шелеста деревьев. Точно — деревья. Ещё один гвоздь в крышку гроба моего настроения. Прожив всю свою прошлую жизнь в маленьком провинциальном городке, я был привычен к подступающему прямо к дому лесу, равно как и к обширным паркам и рощам. Здесь же не было ни следа растительности, кроме мелькавшего тут и там болезненно-жёлтого лишайника. Лавкрафт бы уссался от радости при виде этих каменных и феррокритовых «осколков былого величия». Меня же они вгоняли в тоску намного больше, чем уже привычные подземелья. Совершенно некстати к картине безнадёги в голове добавилось сожаление о невозможности не то что встретиться, но даже увидеть своих близких, помноженное на неспособность вспомнить их лица и имена. Вообще, только сидя в этих руинах я понял, насколько же я устал. Казалось бы, что я тут и пары недель ещё не провёл, но ситуация, как говорится, располагала. Я старался об этом не думать, но меня дико коробило от… всего. Я не чувствовал себя в безопасности. Я не мог нормально наесться вкусной едой. У меня не было своего угла, где я мог бы просто отдохнуть. Как ни крути, но Пуля из ДМБ выразился предельно ёмко: «Полное говно».              К счастью, моя попытка заесть зарождающуюся депрессию частью своего небогатого рациона была прервана. Несмотря на паршивое эмоциональное состояние, я не забывал «пинговать» окрестности в радиусе, комфортном для меня и не вызывавшем приступов головной боли. Нехитрый расчёт оказался верен: к точке встречи кто-то приближался. Можно было бы обрадоваться прибытию курьера, вот только я видел, что ко моей позиции приближались ауры в количестве четырёх отметок, причём три из них фонили азартом и предвкушением, а одна — страхом. Передний «огонёк», сверкающий азартом, двигался примерно в полусотне шагов впереди от фонящего страхом — судя по всему, курьера. Этот передовой «загонщик» приблизился полуразрушенному зданию на противоположной стороне площади, после чего неожиданно для меня вскарабкался на второй этаж и распластался у оконного проёма, явно ожидая мой контакт.              Пара, преследующая курьера явно загоняла его в уже подготовленную ловушку. Я чётко понимал, что в этой ситуации почти ничего не могу сделать: до места засады как минимум сотня шагов и мой револьвер тут ничем не поможет — выстрелами я лишь выдам свою позицию. Моя мысль была прервана появлением на сцене самого курьера. Лицо было сложно разобрать, но болтающийся за его спиной довольно объёмный контейнер явно указывал на то, что это точно мой клиент. Долго разглядывать его у меня не получилось, так как в дело вмешался фактор лежащего в засаде неизвестного. Инстинктивно, моё восприятие словно само по себе скакнуло в «рапид», увеличивая чёткость разворачивающейся передо мной сцены. Вот курьер (теперь я отчётливо видел его лицо — это явно был Курт с фотографии, хоть и куда более потасканный) бросает взгляд себе за спину, проверяя отсутствие или наличие видимой погони. В тот же миг, со второго этажа спускается почти незаметная в сгустившихся сумерках петля из колючей проволоки, в которую на удивление чётко вошла голова курьера. Бедняга явно не имел никаких шансов, даже на мой дилетантский взгляд. Рывок вверх, и вот он уже болтается в полуметре над землёй, щедро орошая разбитую поверхность своей кровью.       Курт перестал дёргаться очень быстро — с разорванной и чуть ли не перепиленной шеей он продержался не более десяти секунд. Спустя ещё полминуты к телу подошли и его преследователи, включая и того, кто поймал Курта в свой силок из колючки. Худощавые, но жилистые, преследователи были одеты кто во что горазд, и вооружены… Мать моя женщина, это что — местные аналоги винтовок со скользящим затвором?! Это что за партизаны такие? Не, понятно, что оружие всегда остаётся оружием, а лучший ствол — это тот, что у тебя в руках, но я все же удивлён тому, что подобный раритет… А, хотя нет. У меня же самого на поясе висит пусть и модернизированный, но всё же «Миротворец», да и в приключениях товарища Вентриса вроде как фигурировали вооружённые подобным образом мазурики. Ладно, это я отвлёкся. «Охотники», тем временем, клювами не щёлкали и подхватив тело несчастного Курта без какой-либо спешки понесли его… да хрен их знает, куда они его потащили! Рискну предположить, что куда-то в более безопасное для них место. Контейнер, кстати, не забыли, сцуки.       Первой мыслью было «Бля, вот чуял же, что всё пойдёт через жопу. Надо догнать пока они тащат тело, перестрелять и делать ноги вместе с грузом». Мысль была крайне заманчивой, и я даже напряг мускулы для того, чтобы как можно незаметнее подняться, но в голове внезапно возникла неожиданно привлекательная мысль о том, что «Возможно, стоит поохотиться? Застрелить всех троих выстрелом в спину было бы слишком скучно. Думаю, что раз уж пошла такая пляска, то я хочу насладиться этой погоней…». Я замер на мгновение, чувствуя, как напряжение в теле сменяется странной лёгкостью. Ветер, гуляющий среди разрушенных зданий, стал моим союзником, а каждый звук — частью ритма, словно подвластный моему контролю. Сгустившиеся сумерки были благословением, а не помехой. Мир вокруг перестал быть хаотичным лабиринтом развалин — он стал моей территорией. Я видел их ауры — три дрожащих огонька, двигающихся по узким проходам и извивающимся улицам.       Мои уши улавливали каждый шорох преследуемых. Их бессмысленные разговоры ни о чём, отголоски шагов по камням — всё это словно стало частью мозаики, которую я легко собирал воедино. С каждой секундой я всё больше ощущал уверенность. Это не была привычная мне уверенность человека — это было чувство хищника, понимающего что добыча даже не догадывается о его присутствии. С каждым шагом я двигался всё легче, моё тело подчинялось не столько сознанию, сколько новообретённому, или скорее пробуждённому инстинкту. При передвижении, я без проблем учитывал каждый обломок, каждую трещину в земле и стенах. Высокие стены, перекрытые мостами и остатками зданий, были моими укрытиями. Я использовал их интуитивно, выбирая маршруты, максимально скрывающие меня от глаз преследуемой троицы. Когда один из противников остановился на мгновение, чтобы осмотреться, я замер, укрывшись за грудой искорёженного ржавого металла. Теперь я чувствовал себя частью этого места, само моё присутствие сливалось с окружающими тенями, что продолжали густеть с приближением ночи. Я легко двигался без какого-либо шума, не тревожа ни малейшего камешка и не создавая звуков, которые могли бы меня выдать. Моё дыхание продолжало становиться всё ровнее, а движения — плавнее. Я отслеживал маршрут своих жертв, выискивая и находя слабые точки в их поведении. По неизвестной мне причине они не ожидали преследования, их ауры излучали уверенность, смешанную с каплей самодовольства. Впрочем, бдительность им всё равно бы не помогла…

***

      Я сидел в одной из широких горизонтальных трещин, что разломила одну из высоток и в очередной раз думал о том, что же произошло и как мне выбираться из этого дерьма. Нет, не так. «Что за херня со мной происходит и какого хуя я загнал себя в эту ситуацию?!» — это уже чуть более достоверно отражало моё душевное состояние. Если я правильно понимаю, то вместо того, чтобы просто и надёжно устранить троицу перехвативших Курта загонщиков, я сорвался в подобие какого-то хищнического транса. Транса, ага. Я чувствовал всё, на невероятной для себя скорости анализировал окружающую обстановку и двигался словно боженька. Бесшумно и незримо, ага. Это всё, конечно же круто и очешуенно, вот только… Вот только при всей своей шикарности я совершенно несвойственным для себя идиотским образом прощёлкал момент того, что преследуемые мной «загонщики» вернулись в, как оказалось, свой лагерь. Неплохой такой лагерь на несколько десятков человек! Доигрался в сраного Бэтмена?! Как теперь груз выковыривать оттуда?!       Так, ладно. Давай-ка попытаемся разобраться, «что» и «почему» с тобой происходит, товарищ Яна. Заодно и мысли в порядок приведём. Итак, как это заведено у значительной части жертв исекая, в моей новой тушке пробудились новые способности. Клич Хи-мена вслух повторять не будем — ограничимся лишь мысленным вскукареком. Из минусов: задача по принятию груза осложнилась тем, что данный груз теперь находится на враждебной территории (я точно не считаю дружелюбными людей, которые используют силки из колючей проволоки). Также нельзя исключать других подобных приступов необъяснимого идиотизма. Из плюсов: я каким-то образом сохранил всю свою пластику, всё своё чутьё и теперь могу повторить подобное.       Устроившись поудобнее и ещё тщательнее прикрывшись пончо, я перешёл на следующий виток мысли. На самом деле, последний эпизод натолкнул меня на некие промежуточные выводы. Изначально, в наличии у нас имеются моё покоцанное в плане памяти на лица и имена близких сознание и душа, к которым присобачивается новое тело. Ок, вводная принята. Дальнейшие вопросы уже касаются тела как такового. Тело намного сильнее и выносливее, чем у обычного человека. Скорость реакции, по крайней мере для меня, зашкаливает. По всему телу татуировки с дополнением в виде клейма Биологис — по моей памяти, эти ребята всегда были теми ещё затейниками, частенько получая косые взгляды своих более «чётких» собратьев. Собственно, авторство любителей тостеров косвенно подтвердила Далла. Ах да, совсем забыл: по неизвестной мне причине от тела явно пытались избавиться, причём отработанным промышленным способом — через автоматический крематорий. То, что я жив и активно пытаюсь таковым остаться мы пока оставим за кадром, так как к делу это не относится. Итак, если суммировать как имеющиеся у меня факты, так и косвенные (но правдоподобные) домыслы, то вот какая херня может получиться…       Допустим, что некий альтернативно мыслящий магос, или несколько таковых решают в отрыве от «чётких ребят» заняться домашним проектом. Почему в отрыве? Так если бы всё было официально и проводилось в местном анклаве, то я бы точно не оказался на свалке в неведомых ебенях! Возвращаясь назад, каким же проектом могли заняться «нестандартные» механикус, подвид «биологис»? Да, в принципе, выбор большой: повышение урожайности каких-нибудь культур, увеличение надоев у гроксов… Вот условного, хм, вымени я у себя не наблюдаю, да и на охапку пшеницы совсем не похож. Отсюда у нас появляется первый высосанный из пальца вывод: загадочные яйцеголовые товарищи работали с человеческим материалом! Вот только последний эпизод вкупе с некоторыми деталями моей внешности заставляют мои нейрончики компилировать ещё один вариант. Итак, чисто гипотетически, могли ли вышеупомянутые маньяки от биологии работать над улучшением человеческого организма? Однозначно да! Организм они видят лишь как машину, состоящую из плоти, если мне не изменяет память. Подобные исследования хоть и не афишируются, но пользуются определённым уважением и проводятся в нормальных научных комплексах. Так? — так. Тогда возникает вопрос: а что же заставило товарищей учёных условно «уйти в подполье», скрытно разместив свою лабораторию в ебенях? Если надеть на голову шапочку из фольги, то можно будет почувствовать запах ереси, как стандартной, таки с приставкой «ксено-». Теперь, взглянем на меня: тощая, но сильная. Высокая скорость реакции, близкая к идеальной координация движений (как показал забег по развалинам). Добавим сюда чёрную склеру глаз и, ах да — совсем забыл, инстинкты преследователя, желающего поиграть со своей жертвой и насладиться её отчаянием. А теперь главный вопрос: кто в нашей галактике обладает высоким ростом, худощавым телосложением, стрёмными зенками, природной грацией и желанием «поиграться» с жертвой? Блин, на самом деле дохрена кто, но в нашем случае на вопрос «могли ли действующие вне протоколов маньяки от науки экспериментировать с межвидовым сплайсингом?» можно ответить лишь одной фразой: «Почему бы и нет?».       Хорошо. Думаю, что на данный момент с очередным сеансом самокопания можно покончить. Пора работать. К счастью, пока я очередной раз пытался «познать себя» (ради разнообразия надев при этом условную шапочку из фольги), я не прекращал наблюдения за лагерем. Просто пялиться на видневшуюся с моей позиции часть периметра было бы весьма неразумно, так что пришлось ждать окончания на удивление долгих сумерек. Наконец, ночная тьма полностью завладела развалинами вокруг охраняемого периметра. Идеально. Самое время для более детальной разведки, особенно с применением моих свежеобретённых (или пробуждённых) навыков. Азарт снова горячил кровь, но в этот раз я держал его под контролем: новый срыв для меня недопустим, особенно сейчас.       Незаметно выбравшись из своего укрытия, я принялся обходить периметр лагеря, стараясь по возможности подниматься на господствующие высоты. Лагерь был расположен под открытым небом на обрамлённом руинами перекрёстке. В первую очередь мне нужно было составить примерный план лагеря и понять, что и где в нём расположено. Ещё во время ожидания я заметил перемещающийся по территории патруль, так что его тоже надо было срисовать. Также моей целью была оценка численности населения лагеря и их боеготовность. Выяснив нужные мне детали уже можно будет приступать к «краже века».       Набросав себе задач, я начал движение. Блин, всё ещё непривычно от того, как словно на вбитых в подкорку инстинктах плавно двигается тело. Каждый шаг рассчитывался «в фоновом режиме». Моё зрение, уже привычное к темноте подземелий легко обнаруживало малейшие отблески света. Попытка подняться для лучшего обзора принесла пару неприятных, но ожидаемых новостей. Для начала, в самых удобных для наблюдения местах были установлены сигналки. Примитив: растяжки с пустыми консервными банками, да крупные осколки стекла. Проблем они не вызвали, хотя и были установлены с определённой хитрецой. К счастью, моё зрение не показывало никаких аур, которые могли бы свидетельствовать о «секретах» и прочих радостях жизни. Второй проблемой могли стать патрули. Шесть человек, разделившись на двойки патрулировали лагерь, периодически выбираясь за условный периметр, обозначенный невысокой насыпью из обломков. Беда была в том, что они делали это без какой-либо системы. Парадокс, но распиздяйство часовых играло против меня! Их движения были хаотичными, они случайным образом останавливались, курили, перебрасывались фразами с окружающими и другими патрульными, когда пересекались на маршрутах. Маршруты были, но чёткого паттерна я не видел. Однозначная потенциальная проблема.       Зафиксировав в памяти полученную информацию, я продолжил свою разведку. Мои усилия не пропали втуне, и при возвращении в исходную точку я уже знал, где находится склад, где «жилая зона» и где местное начальство. Также, я вновь нашел Курта, вернее, то что от него осталось. В «мангальной зоне», ага. Прямо по классике: «Похоже, что мясо вернулось в меню, парни!». На заднем плане промелькнула мысль о том, что меня не столько волнует судьба Курта, сколько вопрос о том, на чём же его готовят — деревьев я тут что-то не наблюдаю. Возвращаясь к рабочей теме, подсчёт аур дал мне информацию о том, что я имею дело с сорока явными бойцами, вооружёнными различным дрекольем и всё теми же винтовками, и одним командиром. Явный босс безвылазно сидел в своей палатке и наружу не собирался. Короче, классический взвод распиздяев-каннибалов. Мило. Из непонятного я отметил то, что при приближении к людям я начинал чувствовать довольно неприятный запах. Причём это был не запах немытых тел — к такому я стал уже привычен. Запах воспринимался как конкретно-химический: что-то вроде смеси вони цианоакрилата и меркаптана. Да и хрен с ним, с этим запахом. Есть дела поважнее.       К делам поважнее в первую очередь относилось проникновение в лагерный склад — нужно было как можно скорее добыть свой груз и делать ноги: чуйка на неприятности не давала мне покоя. Дождавшись подходящего окна в движении патрулей, я перемахнул через невысокую насыпь, после чего затаился в густой тени, что отбрасывала стена склада. Сам склад был размещён на сохранившемся первом этаже одного из зданий. Видимо, при его размещении ориентировались, в первую очередь на целостность стен и потолка. У брезентового полотна, играющего роль двери бдительно (не выпуская оружия из рук) дрых часовой. Я уж было решил, что его придётся по-тихому устранять, но универсальное свойство хреновых часовых «плющить ебало» на посту значительно упростило мне задачу. Стараясь даже не смотреть на спящего, я прокрался вовнутрь склада.       На первый взгляд, помещение было бессистемно завалено хламом. Однако, приглядевшись, я заметил подобие системы: отдельные кучи с обломками вооружения, брони, деталей техники и радиоаппаратуры. В центре возвышалась огромная трансмиссия, явно снятая с грузовика. Как они её сюда припёрли и что собирались с ней делать было абсолютно вне моего понимания. Начав двигаться вдоль стен, я осматривался в поисках нужного мне контейнера. Спустя пару минут мои надежды оправдались: в одной из куч, где явно складировалось «всё непонятное» нашёлся искомый груз. Его прочный корпус выглядел нетронутым, а широкие матерчатые ремни для переноски, к моему счастью, оставались на месте.       Переместив свою сумку на грудь, я аккуратно надел лямки контейнера, размещая его за спиной. «Отлично, пора давать по съё…» — моя мысль была прервана двойкой аур патруля, что изменили свой маршрут и теперь шли прямо к складу. Я замер, стараясь не издавать ни звука. Спустя десяток секунд я уже мог отчетливо слышать их разговор. — …ля, я это говно больше ни в жисть жрать не буду: всё ещё мутит. — Тебе, убогому, не раз говаривали, что лишайник этот себе ни рот, ни в жопу совать нельзя! Нет же, надо было тебе экскремент постаить! Иди вон, за ограду присядь, я тут потолкую с кое-кем. — Давай, братуха, я по-быстрому! — Боты себе не обосри там, гурман долбаный…       В воображении почему-то сразу нарисовались карикатурные Петька и Василий Ильич из древнего квеста. Тем временем, страдающий несварением патрульный отошёл подальше, а второй приблизился к по-прежнему тихо посапывающему часовому. — Эй, мелочь! Хорош слюни пускать! Подъём! — Да не сплю я, не сплю! — раздался заполошный голос часового, безуспешно собирающего свои мысли в кучку. — Ты же понимаешь, что Антония с твоей жопы шкуру снимет, когда узнает о таком залёте? — Да говорю же, не спал я! — в голосе и ауре залётчика появились явные элементы паники. — Да не ссы, салага. Я не буду про тебя ничего докладывать, если ты мне покажешь, что притащили наши охотнички. Мясо уже жарится, но при нём была какая-то приблуда, которую запихнули сюда. — Старшой, дык не положено же… — уже как-то затравленно проблеял часовой. — Тогда выбирай: либо я осматриваю трофей, и твоя любимая жопа остаётся при тебе, либо ты упираешься рогом и учишься срать стоя. Ну? –… пойдем, покажу куда положили. Но Антонии ни слова. — Без базару, малой. Веди.       Вот тут-то я и почувствовал… Беспокойство. Паника полностью отсутствовала, будучи замещённой готовностью к немедленному действию. Спрятаться было решительно негде — кучи хлама были мне от силы по пояс. Решение было принято быстро, и я занял позицию с правой стороны дверного проёма ещё до того, как парочка начала своё движение. Объёмный и увесистый контейнер за спиной сильно мешался, но я умудрился вжаться в стену и скрыться в непроглядной тени. Одновременно с началом движения полога, я вытащил нож из ножен. Мир послушно замедлился в «рапиде», словно раскладываясь на цепочку кадров. Освещая себе путь тусклым лучом фонарика, первым вошёл часовой — его я пропустил. Следом за ним, пригнув голову и удерживая винтовку в руках, вошёл патрульный «аксакал». В отличие от моего воображения, усов на нём не наблюдалось, однако он щеголял почти что классической «ваххабитской» бородой. Впрочем, детали его внешности я изучать не стал — мой нож на внушающей уважения даже в «рапиде» скорости уже нёсся сверху вниз в шею аксакала. Хотя мой рост и позволял подобные манёвры, но всё ещё был недостаточен — «чистого» удара не получилось, и он пришёлся в район грудинного конца правой ключицы, рассекая подключичную артерию (откуда я знаю где она расположена и как до неё добраться?). «Аксакал» ещё только начал оседать, а я уже вытащил из него нож и нанёс второй удар уже по часовому. Второй удар прошёл намного лучше — укол слева пришёлся точно в шею, на выходе рассекая горло от самого позвоночника.       Несмотря на успех «здесь и сейчас» я чувствовал, как моё время почти что буквально утекает, словно песок сквозь пальцы. Я уже отдёрнул полог в сторону, как воздух разорвал гром выстрела — «аксакал» умудрился из последних сил нажать на спусковой крючок. Звон в ушах и замешательство недолго владели мной, однако этой задержки хватило для того, чтобы всё полетело наперекосяк. Громовой раскат выстрела словно отключил звуковой фон лагеря, пускай и на мгновение. Спустя пару ударов сердца, лагерь заполнили крики и топот ног, темноту разрезали лучи фонарей. Моё восприятие аур вспыхнуло, как подсвеченная карта. Фонящие паникой, яростью и настороженностью огоньки начали двигаться хаотично: некоторые бросились к складу, другие начали занимать ключевые позиции у периметра. Я быстро огляделся. Ситуация складывалась откровенно хреновой: путь, которым я пришёл, был уже перекрыт. Двойка патрульных направлялись прямо к складу, а ещё две тройки бойцов продвигались вдоль основного периметра, охватывая возможные пути отступления.       «Ну что же, этого стоило ожидать. Неплохо для каннибалов-распиздяев. Но недостаточно» — с этой мыслью моё дыхание замедлилось, как и весь мир вокруг, когда «рапид» активировался. Я отметил все слабые места в их порядках — щели в линии патрулей, укрытия, которые можно использовать. Выбрав момент, когда ближайшие ауры начали расходиться, я бросился в тень, избегая риска быть обнаруженным. На расстоянии порядка десяти метров впереди я увидел ауру отошедшего по нужде патрульного, со страхом в ауре и дрожью в руках прочёсывающего завалы вдоль периметра. Уберегая контейнер от соприкосновения со стенами, я затаился за одной из сломанных, выжидая, пока жертва местной кулинарии не пройдёт дальше. «Склад! Они тут! Кто-то наших порешил!» — этот вопль словно взрыв, подстегнул остальных и ещё несколько аур устремились к складу. К счастью, несчастный патрульный явно не хотел встречаться с жуткими диверсантами, так что он принялся уверенно отрезать мне пути к отступлению где-нибудь подальше от этого места. Невозможно было не воспользоваться такой возможностью, особенно с учётом того, что путь к спуску на нижний уровень для меня планомерно отрезался. Оставалось лишь уходить в развалины в глубине сектора и сбрасывать погоню. Мои ноги уже двигались, преодолевая завалы и обрушенные стены. Контейнер за спиной казался тяжёлым, но одна мысль чётко горела в моём сознании, подстёгивая меня идти вперёд: «Если нет пути назад, то будем прокладывать новый».

***

      Я мчался по тёмным развалинам, чувствуя, как кровь стучит в висках. Преодоление завалов и узких проходов не представляло проблем для меня, в отличие от контейнера. Крепления лямок ослабли от тряски, заставляя груз болтаться за спиной, словно рюкзак первоклассника. Чувство опасности подстёгивало меня, заставляя продолжать бег. Единственной целью было уйти как можно дальше. Сквозь грохот сердца мои уши различали голоса преследователей, их топот и лязг оружия. На одном из участков пути непроходимость завалов не оставила мне выбора, кроме как пересечь довольно открытое пространство. Уже на подходе к укрытию чувство опасности просто завыло, и я по наитию бросил себя в сторону — одновременно с этим раздался выстрел. Ещё в начале своего броска включился «рапид», так что я имел сомнительное удовольствие расслышать шипение пролетевшей мимо пули с последующим визгом рикошета.       Мой «манёвр уклонения» закончился за очередной грудой обломков, где меня и настигло внезапное осознание того факта, что «По мне же, мать твою, стреляют!». Учитывая, что это в принципе был первый раз, когда по мне стреляли за обе мои жизни, такое обстоятельство добавило в кровь ещё одну здоровенную порцию адреналина. Даже не пытаясь обернуться и посмотреть на погоню, я рванул в очередной узкий проход между зданиями и заставил свои пятки сверкать ещё быстрее. Выстрелы, тем временем, остались позади. После этого преследование длилось недолго — я уже никого не слышал, и потому решил рискнуть проверить окружение на наличие аур. «Комфортный» радиус в двести шагов показал, что я один, так что я решил немного увеличить его. Поднапрягшись, я увеличил радиус своей чувствительности втрое. Головная боль вернулась со всей своей паскудностью, пульсируя с каждой попыткой сосредоточиться — «Позже… Сейчас главное — убедиться, что я один». Короткое сканирование показало, что преследователи стоят на месте и не спешат идти по моим следам. В принципе логично: темнота, людей для полноценного поиска недостаточно, а собак или ещё кого на них похожего я у них не заметил. Да и засады исключать нельзя, к тому же вряд ли они знают один я, или в группе.       Боюсь сглазить, но вроде как получилось оторваться. Беда только в том, что мне явно нужно отдохнуть и привести себя в порядок: ноги дрожали от напряжения, а в голове всё больше нарастала головная боль. Я прислонился к холодной стене и закрыл глаза. Глубокий вдох, медленный выдох. «Живой. Пока живой» — пробормотал я. Нужно искать укрытие. Углубившись в развалины очередного памятника черепасто-орластой имперской архитектуры, я принялся осматривать своё окружение на предмет подходящей лёжки. Как назло, ничего подходящего не попадалось, пока взгляд при повторном осмотре не зацепился за нечто малозаметное. «Вон та расщелина выглядит многообещающе» — мозг произвёл оценку узкой и почти незаметной щели в основании здания. Едва не обдирая плечи острыми краями трещины, я протиснулся внутрь, продолжая двигаться вперёд и стремясь оказаться как можно дальше от улицы. На удивление, в этом узком проходе почти что не было вездесущих обломков — лишь пара небольших кусков рокрита у места моего проникновения.       Так, а вот это уже ОЧЕНЬ интересно — в конце коридора обнаружилась прочная металлическая дверь с уже привычным кремальерным замком. Мой интерес не был бы таким выраженным, если бы этот самый замок не был бы заблокирован весьма толстой арматуриной с моей стороны. Кто-то явно не хотел, чтобы дверь открыли с той стороны. На всякий случай, я «пропинговал» округу ещё раз, и не обнаружив никого живого, с усилием вытащил из штурвала блокирующую его арматуру. Уже спасшее мою тушку чувство опасности молчало, так что я смело взялся за штурвал и провернул его.       Массивная дверь поддалась неохотно, рывками, но без громкого скрипа и скрежета. Нос сразу зачесался от застоявшегося, наполненного запахом пыли, металла и какой-то химии мёртвого воздуха. Я опустил взгляд, и увидел несколько иссохших тел, скрючившихся у порога. Явно пытались выбраться, но с заблокированной снаружи дверью — без шансов. Темнота в помещении была бы совсем непроглядной, если бы не полдесятка наклеенных по стенам и потолку… «люм-полосам», так их вроде как называют? То, что спустя полтора столетия они всё ещё давали хоть какой-то свет внушало определённое уважение к тому, кто их придумал. Да, света мало — но не для меня. Глаза очень быстро привыкли, и я прошёл ещё дальше, продолжая осматриваться. В стене слева была ещё одна дверь, возле которой точно так же лежала пара тел — что-то засвербило в мозгу и я остановился, пытаясь нащупать мысль. Взгляд тем временем уже на автопилоте осматривал лежащие на полу тела, на которых всё ещё можно было опознать единую униформу… Осознание прошило меня словно молния, породив вспышку паники: «Бля, на телах не видно повреждений! Они тут задохнулись!». Вспышку паники с первичным желанием как можно скорее выбраться из этой могилы мгновенно подавила волна холодного спокойствия: «За полтора века любая кустарная отрава, применённая мятежниками, уже разложилась и выветрилась через вентиляцию».       Глядя на покрытые ржавчиной и патиной металлические поверхности и чувствуя, как донельзя сухой воздух свербит в носу, я копался в своей памяти. Школьные уроки ОБЖ, армейские занятия по РХБЗ и «резиновые дни», болтовня со знакомым химиком с завода… Мысли словно с щелчком встали на место: «Хлор. Определённо хлор. Ржавый металл и сухой раздражающий воздух, даже спустя столько лет. Логично — жмуры явно из СПО, так что травили их мятежники. Легко могу представить, как революционеры ставят на вооружение оборудование какой-нибудь очистной станции. Просто и доступно».       Продолжая осмотр подвала, я начал двигаться вглубь, как я теперь мог видеть какого-то командного пункта, или скорее полевого штаба. Пришедшее в негодность от газа и времени коммуникационное оборудование, рассыпающиеся в пыль остатки карт и бумаг. Десяток найденных инфопластин выглядели целыми, но отказались включаться — либо пришли в негодность, либо сели батареи. На одном одного из столов лежал, судя по обилию значков и золотого шитья на мундире, явный офицер — его рука всё ещё тянулась к терминалу. Жуть. Отметив для дальнейшего изучения несколько привлёкших моё внимание ящиков, я продолжил своё движение в дальний конец помещения.       Вместо стены передо мной предстал занавес из толстого, мутного пластика. Постаравшись поднять как можно меньше пыли, я отодвинул его в сторону и уставился на ряд коек, штативов для капельниц, а также пару столиков для инструментов и шкаф, приспособленный под медикаменты. Внутренний Капитан Очевидность вновь подал голос, отметив, что тут явно был организован лазарет. В принципе, логично — при подавлении мятежа у СПО могли быть ограниченные ресурсы, да и сектор находился в зоне интенсивных боевых действий. Скорее всего здание, выбранное под передовой командный пункт, было единственным достаточно защищённым и подходящим для небольшого лазарета. Содержимое шкафов давно пришло в негодность — перевязочный материал рассыпался в прах, а препараты спустя полтора столетия в лучшем случае пришли в негодность. Все, за исключением одной герметично запаянной фляги. От остальных металлических предметов она отличалась отсутствием ржавчины и общим ощущением «нетронутости». Взяв её в руку, я обнаружил три вещи, что заставили моё сердце биться чуть быстрее: эмблему в виде трёх ромбов, расположенных вертикально; герметично запаянную крышку и формулу, известную каждому взрослому человеку. C2H5OH. Потому что какой же я попаданец без фляги спирта? Фляга совершенно точно была герметична и полна до краёв, а значит я мог не опасаться того, что спирт потерял свои свойства. В общем, фляга очень быстро перекочевала в мою сумку.       На остовах коек по-прежнему лежало несколько тел раненных, рядом с которыми нашли свою смерть и медики. Взгляд зацепился за два тела: на крайней койке и на полу рядом с ним. На койке лежал явно офицер, причём немалого звания — обилие значков и аляповатых медалей на груди выдавали местную «большую шишку». Причина, по которой он оказался здесь была видна невооружённым взглядом: мужик где-то потерял левую руку. Бедолага. Куда больший интерес вызвал его мёртвый собрат по несчастью, что сидел на полу, опираясь на стену. На иссохшем теле удивительно хорошо сохранился роскошный по местным меркам наряд: богато украшенный угольно-чёрный камзол, сорочка из переливающейся на свету ткани; узкие штаны в вертикальную полоску были заправлены в высокие сапоги с защитными вставками. На пальцах всё ещё были надеты массивные золотые перстни с явно драгоценными камнями. «Кольца — это хорошо. Кольца можно хорошо продать» — подумал я, продолжая осмотр «нарядного жмура». На своих коленях «нарядный» всё ещё держал узкий контейнер. Выполненный из неизвестного мне материала, похожего на керамику и пластик одновременно, контейнер сразу привлёк моё внимание. На его крышке была изображена половинка шестерёнки, под которой расположена буква «А» с дополнительной перекладиной и классическим черепом под ней. «Явно из какого-нибудь знаменитого мира-кузни» — пробормотал я про себя. Вытащив довольно увесистый контейнер из рук мертвеца, я отомкнул простые защёлки и открыл его.

***

Интерлюдия

             Антония была в бешенстве. Прошло уже полчаса, как её люди вернулись с пустыми руками, упустив таинственного вторженца. Сейчас Антонию волновало два первоочередных вопроса: как кто-то смог миновать периметр, и где они скрылись. Сигнальная линия в основании насыпи надёжно защищала лагерь. Никто, кто не несёт метку, не мог бы её пересечь. Осмотр тел прошляпивших нарушителя идиотов не принёс особой ясности: на обоих потратили не более одного удара узким клинком. Очень сильных удара: на местах ударов чётко, едва не разорвав кожу отпечаталась гарда. Но это несущественные детали — в скором времени на все вопросы будет дан ответ. — Антония, нашли второго патрульного — он пытался уйти вниз. Знатно перетрухал, — обратился к главе лагеря один из наиболее доверенных заместителей, отодвинув полог палатки. — Долго копаетесь. Завести генератор, установить лампы в центре лагеря, и подготовить людей — мне нужны зрители, — с плохо скрываемым раздражением сказала Антония. — Будет сделано. Что-нибудь ещё? — Жаровню распали. И падаль эту тоже приведи, причём в наиболее целом виде, — немного подумав произнесла начальница.       Заместитель явственно потерял в лице, но не осмелился ничего сказать, удалившись со всей поспешностью. «Тупые черви! После всех прошедших лет они всё ещё до мокрых портков боятся внимания благодетелей. И правильно…» — злобная усмешка тронула губы Антонии. «Так или иначе, свои ответы я получу. Да и от нескольких слабых звеньев нужно избавиться, так как мужичьё явно расслабилось на поверхности — пора напомнить им о том, что небрежность вообще-то наказуема» — усмешка превратилась в оскал, от которого большинство подчинённых обычно начинали искать место, где можно скрыться.       Люди уже собрались в центре лагеря и даже стояли в некоем подобии строя — их нервозность практически чувствовалась в воздухе. Рядом, тратя дефицитное топливо, тарахтел старенький прометиевый генератор. Пятёрка запитанных от него натриевых фонарей заливала пространство оранжевым светом. В расчищенном центре площадки стояла небольшая стальная жаровня, в которой мерно потрескивал огонь — в останках местного храма было ещё достаточно деревянной мебели для снабжения лагеря дровами. В нескольких шагах от жаровни извивался связанный по рукам и ногам провинившийся патрульный. Антония вышла на середину площадки и повернулась к своим подчинённым. «Сегодня какие-то мрази посмели пробраться в наш лагерь» — начала она, — «Духи хранят наш покой, и никто живой не может пройти мимо них незамеченным. Но мы не можем полагаться лишь на них!». «Поэтому мы выставляем часовых и патрулируем наш лагерь, ибо какую ценность мы будем нети в себе для наших покровителей, если мы не способны сами о себе позаботиться?» — уже громче продолжила она. «Эта падаль, — в бок патрульного врезался ботинок Антонии, — не просто оставил своего напарника одного! Он ещё и попытался бежать, позорно струсив!» — патрульный явно хотел что-то сказать в свою защиту, но не мог из-за плотно забитой в рот тряпки. «Ты допустил нарушителей в наш дом. Позорно бежал, вместо того чтобы их ловить. Ты — бестолковый кусок мяса!» — с этими словами пара дюжих бойцов перевернули патрульного на живот и придавили к земле, после чего вытащили кляп из его рта. «А значит, ты послужишь нам иным образом…» — вытащив из-за пояса блеснувший в свете ламп клинок, Антония отработанным движением запустила пальцы в рот патрульного, и ухватив язык, отсекла его одним движением. Бросив язык в жаровню, она сосредоточилась на призыве духа, что ответил бы на её вопросы. Скрытые под одеждой метки нагрелись, отвечая на намерение и перед её мысленным взором охотно появилось словно переплетение разноцветных нитей. Нащупав нужную ей, Антония не теряя времени рассекла горло провинившегося, проговаривая слова, которые ей в своё время передал её дедушка. Из разреза на горле жертвы кровь хлынула обильным потоком. Впрочем, и из носа Антонии упало несколько капель её крови. Кровь не спешила растекаться по земле — словно ртуть она собиралась в ровную круглую лужицу. Наконец, поток крови иссяк, и по лужице пробежала рябь, а взметнувшееся в жаровне пламя приобрело пурпурный оттенок — жертва принята, и можно было задать нужные вопросы.       Сосредоточившись, Антония как могла собрала свои мысли в подобие структурированного запроса и послала его духу. Она должна была знать, как миновали сигнальную линию, сколько было нарушителей, и где они сейчас находятся. Однако, ответа не последовало: дух явно понял, какого ответа от него ждут, но по какой-то причине не мог дать его — он словно был в замешательстве. Так, или иначе, ответом ей была тишина. Так и не дав ответа, дух ушёл в своё царство. Антония была в растерянности ритуал был несложным, и она провела его без ошибок — на её памяти подобное происходило впервые. Не имея привычки к отступлению после первой неудачи, она решила повторить ритуал. — Морган, — тихо обратилась Антонина к одному из своих доверенных, — найди мне двух добровольцев-залётчиков. Если не найдёшь, то назначь. — Мэм? — на бледном лице мужчины отчетливо читался страх перед начальницей. — Выполняй, Морган, или к духам отправишься уже ты.       Спустя несколько минут, на окровавленной земле извивались уже двое мужчин. На площадке царила гробовая тишина — никто не смел каким-либо образом привлечь внимание жуткой командирши. Ритуал повторился в двойном объёме: языки, слова, кровь. На этот раз ставшее фиолетовым пламя приняло облик самой Антонии и заговорило голосами всех трёх жертв одновременно. — Желание/помощь/благодать? — в ответ на вопрос Антония снова послала по нити уже сформированный мыслеобраз. — Не человек, не нелюдь, не машина. Не пустой. Сбежал и остался. Не вижу. Не чувствую. Не знаю… — с этими словами образ Антонии развеялся.       «Не человек, не нелюдь, не машина… Что за сущность могла бы скрыться даже от глаз благодетелей?» — Антонии стыдно было в этом признаться, но она была близка к панике. Кто-то умудрился не только незаметно проникнуть в защищённый магией лагерь, но и скрыться от духа, на которого потребовалось две жертвы. «Разослать охотников — пускай ищут следы. Усилить посты и патрули. Всем выдать ракеты. Выполнять» — бросила Антония своему заместителю. «Почему он не смог ответить?» — уже про себя подумала она, — «Если это испытание, то я обязана его пройти. Но что, если это что-то большее? Что, если я сама упустила знак, данный покровителями?».