You Remember

      Хайтани-старший, может, и не зацикливался бы на том, что случилось прошлым вечером, да и не случилось ведь ничего такого, однако же в этот день настроение у него было паршивое. И все вокруг, будто сговорившись, давили и давили. Взять хотя бы Санзу… — Что такое, бро? — произнес Хару с некоторой издевкой. Он развалился на диване в кабинете Рана и не знал, чем себя занять. Мстительные мысли все еще не покинули голову Харучиё, он испытывал к старшему Хайтани холодную ненависть. Зачем он отнял его «игрушку»? Его сладкую Юи. Теперь он не может найти ей замену. Все ему кажутся самыми обычными шалавами. — Женушка не дала? Вздохнувший Риндо, который устроился в кресле за столом, чистил ножом яблоко и оглянулся на приятеля. — Ничему тебя жизнь не учит, да? Сейчас сцепитесь, потом сам же будешь быковать на всех. — Да похер, как будто я не знаю, что… — закатил глаза Санзу, но не успел договорить. В кабинет постучали: новая секретарша — женщина в возрасте — высунулась из-за двери и попросила его пройти к Майки. Хару встал и в развязной манере двинулся к двери. — Повезло тебе. Потом поболтаем. Ран, сверля его прожигающим насквозь взглядом, пробормотал: — Жду с нетерпением, — и сразу же переключился на бумаги, нарочно игнорируя брата. Риндо всегда знал, с какой стороны подойти к старшему, если тот зол, но в этот день как-то все не складывалось. И вот сейчас, когда они остались наедине, младший Хайтани ломал голову, как поднять тему, которая слегка его тревожила. В конце концов, сам Ран и не выдержал — спросил: — Хочешь что-то сказать? Он все еще смотрел в бумаги, наверняка не понимая даже, что читает, но создавал видимость занятости. — Почему ты злишься, они-чан? — произнес Риндо, спокойно забрав из его рук документы. Теперь Ран, сцепив пальцы в замок, смотрел на него. — Ничего не произошло. — Ты прав. Ничего не произошло. — Да брось. Джи Вон любит тебя, сам же понимаешь это. — Слушай, Рин-чан, давай-ка закроем эту тему. К тебе у меня претензий нет… Да и к малому тоже. Но мне абсолютно точно не понравились его слова. Могу я обидеться хотя бы потому, что вы выглядели как полноценная семья? Я… — Ран хотел признаться, что почувствовал себя ненужным, но умолк. Вместо этого повторил, небрежно отмахнувшись: — Закроем тему. У нас много работы. Вообще, работы осталось мало. Уже наступил вечер, и все понемногу разбегались по домам. И когда Риндо ушел, Ран, не отдавая себе в этом отчета, сразу потянулся к ящику, где лежала новая бутылка виски. Он налил себе немного, погасил свет и встал у окна, любуясь панорамой. Бороться с самим собой было все сложнее. Настоящее «Я» прорывалось наружу. Ран до дрожи в теле боялся потерять Анну, но при этом думал, что было бы куда проще оставаться в том болоте, в котором он тонул до этого. Поразительно, на сердце висел камень — ощущение, незнакомое и болезненное, которое в последнее время часто мучило Рана. Он не умел с ним справляться. Научил бы кто, развеял эту невыносимую тоску. И почему ему так хреново, если все наладилось? Вертя в руке телефон, Хайтани решался написать Анне. Они скоро увидятся, он ведь не будет ночевать в офисе опять, и все же: почему ему так страшно встречаться с женой один на один? Стоит ей только попасть в его поле зрения, как по телу настойчиво ползут мурашки какого-то предвкушения. Он как будто понемногу сходит с ума. То есть получив эту женщину, добившись ее, он становится вот таким? Еще чуть-чуть и Хайтани вновь начнет ее выслеживать подобно дикому зверю, будет ревновать и закатывать ей сцены, будет злиться до срыва, запугает ее, и в итоге Анна сбежит от такого чудовища. Как предотвратить это? Внезапная вибрация телефона едва не довела Рана до сердечного приступа. Он вздрогнул, покосился на ярлык сообщения, отпивая из бокала, затем открыл «конверт». «Если ты думаешь, что можешь не возвращаться домой, то это не так. Мы ждем тебя, Ран» — написала Анна. Хайтани улыбнулся, как по щелчку пришедший в себя, и бодро шагнул обратно к столу. Одновременно с тем, как зажег настольную лампу, открылась дверь. Мужчина вскинул глаза на человека, бесцеремонно нарушившего его покой… — Сакура? — Здравствуй, сынок, — улыбнулась женщина, прикрывая за собой дверь, а Ран, сильно сжав зубы, начал собирать со стола все важные бумаги. Он заметил, как нервно дрожат пальцы, поэтому, только спрятал все то, чего нельзя было видеть посторонним, в ящик стола, сразу закурил. Это немного успокоило его. Только что поднявшееся настроение вновь сравнялось с плинтусом. Мерзкое липкое чувство приближающейся боли, которая непременно разорвет его душу в клочья, сжало грудь. Хайтани присел на край стола, в то время как Сакура села на диван. Она была великолепна. Для ее лет выглядела шикарно. Вот что делают деньги с людьми — дают им шанс оставаться молодыми и привлекательными многие годы. А еще уверенными в себе. Сакура Хайтани была слишком самоуверенна. Поэтому Ран спросил привычно грубо: — Чего желаете, госпожа? У меня нет времени на пустую болтовню, если вы здесь за этим… — Нет. Милый, подожди. Я пришла поговорить с тобой еще раз. — Ран мгновенно сорвался с места и пошел к двери. — Постой! — вскочила Сакура и, зацокав каблуками по полу, стремительно настигла сына. — Постой, Ран-чан… Мужчина опешил, когда мать прижала к его щеке ладонь. Забытое, далекое чувство, которое ни с чем не спутаешь, ударило его под дых. Он тяжело сглотнул подкативший под горло комок, растерянно моргнул, и убрал руку Сакуры неожиданно мягко. В ее глазах блеснули слезы, а на губах застыла печальная улыбка. Ран не хотел поддаваться этому в его сознании ярко отпечатавшемуся материнскому образу, отвернулся, обошел ее и глубоко затянулся. — Говорите, что хотели, — перешел он на уважительный тон, вставая к женщине спиной. — Спасибо, — голос той дрогнул. — Я снова повторю, как сильно сожалею о случившемся. Не знаю, как все исправить. Но в первую очередь прошу прощения за твоего отца, который разозлил Анну прямо на вашей свадьбе. Мне было стыдно. Твоя жена — чудесная женщина. Вспоминая, каким упрямым ты был в детстве, могу с уверенностью сказать, сейчас ей приходится несладко, но она с тобой. Это прекрасно. И ранее я упоминала, что… — Вот теперь Сакура совсем затихла. Ран обернулся к ней, всмотрелся в ее лицо. Она была бледна и не походила на саму себя. Видимо, что-то произошло. Что-то серьезное. — Я упоминала, что ушла тогда к богатому мужчине. Я жила хорошо, Ран-чан, не отрицаю, — посмотрела сыну в глаза. Ему стало так противно, что он едва не подавился дымом. Дыхание перехватило от ярости и обиды. Как он и думал, внутри все взорвалось, окатив стенки кровавой кашицей. Это была нестерпимая боль от предательства самого близкого из людей. Казалось бы — мама. Но нет. Пустая женщина. Ран хотел верить, что давно справился с этим, и все-таки не справился. Каждый раз, видя Сакуру, чувствовал себя тем брошенным мальчишкой, на руках которого остался младший брат. — Мне стыдно, — вновь повторила она. — Мама… — вдруг шепнул Ран, и женщина, вздрогнув, накрыла рот ладонью. По бледным щекам покатились слезы. — Как ты могла, мама? Мы… мы оба… ненавидим тебя. Я не способен простить твой поступок. Ты причинила нам такую боль, которую сложно описать… Я злился на тебя все эти годы. Копил гнев. Убивал людей. Я причинил много боли даже Анне. Но не ты вытащила меня из этого, а она. Ей ничего не нужно для этого делать. Может даже просто молчать. Но она рядом. Не предает меня и не бросает. Вот и весь секрет. На кой черт мне теперь твои извинения? Не сотрясай воздух, мам. Мне абсолютно похуй! Не похуй. Хайтани лгал. Его пальцы задрожали еще сильнее, когда он снова поднес сигарету к губам, и, ткнув ее в пепельницу, оглянулся на мать, чтобы попросить ее уйти. Но она сама уже, покачиваясь, пошла к двери. Только там, постояв немного со склоненной головой, глубоко вздохнула и сказала: — Я поняла тебя, мой милый, но я пришла и ради того, чтобы предупредить… Та женщина, твоя бывшая любовница, замышляет нечто грязное. Береги Анну. Констанс Эльба была замечена на встрече с неким господином Анзаем Михо. — Хайтани уставился на Сакуру в недоумении. Она оглянулась. — Да. Я решила ради безопасности моих мальчиков вновь обратиться за помощью к любовнику. К слову, твой отец, тоже передает свои извинения за ту ссору на свадьбе. Это все, Ран-чан. Мне пора. Звони, если тебе что-нибудь понадобится. Я буду рада. Сакура покинула кабинет, и только тогда Хайтани заметил, она оставила что-то на подлокотнике дивана. Подошел и понял — это снимки. На них была действительно Эльба и Анзай. Они сидели в кафе. Эта связь испанки и бывшего исполнительного директора раздражала Рана, поскольку выглядела весьма подозрительно. А теперь, когда Сакура почему-то намекнула на безопасность Анны, у Хайтани в голове будто пазл сложился. Неужели Эльба готова пойти на все, чтобы уничтожить его жену? Ран думал, что у нее есть своя выгода только в деле с Ханмой и его освобождением, но вот зачем в этом дуэте третий лишний в лице Анзая? Это было не совсем понятно. Впрочем, Ран пообещал себе разобраться с этим. Все-таки благодаря Сакуре он понял, в каком направлении ему двигаться теперь. Помимо поисков тела убитой девушки-документоведа, следует сосредоточиться еще и на Констанс. Возможно, придется поговорить с ее мужем начистоту.

***

      Вот уже пятнадцать минут как Хайтани сидел в машине на парковке. Он приехал домой и, казалось бы, даже торопился по дороге сюда, а сейчас словно оцепенел. Не встреча с Анной, не возможный разговор с мелким беспокоили его. Это все ерунда. Ран боялся, что не сможет себя контролировать. После беседы с матерью он чувствовал себя словно бы раздвоившимся, как лист бумаги, который надорвали, но не до конца, и так бросили трепыхаться на ветру. Вот только в отличие от бездушной бумаги, Хайтани обладал тем, что может болеть — сердцем. И вовсе не в физическом смысле. — Ладно, — шепнул он себе, проведя ладонью по лицу, затушил сигарету и открыл дверь. Шаркнувшие по бетону подошвы, где-то совсем рядом, издали достаточно громкий звук для того, чтобы Ран отреагировал быстро. Он вышел из машины, оставив дверь распахнутой, и, откинув правую полу пиджака, нащупал за поясом оружие. Однако медленно вышедший из-за квадратной колонны Ханма примирительно поднял руки, произнеся с коварной улыбкой: — Вот так ты встречаешь старого знакомого, Хайтани? Расслабься, я пришел с миром. — Мир и ты — несовместимые вещи, Ханма, — однако действительно расслабил плечи Ран и сунул руки в карманы серых брюк. — Что ты здесь делаешь? — Да вот… Решил повидаться. Только с Майки и удается пересечься. Знаешь, — Шуджи прошелся перед Хайтани, пиная носком обуви несуществующий камешек, — мне неприятно от того, как мы разошлись. Меня так нехорошо подставили. Ты, Сано, даже твоя женушка. Я ведь рассчитывал на ее помощь. Кстати, как она поживает? Надеюсь, чувствует себя хорошо под крылом такого… «рыцаря», — хмыкнул он, блеснув наглой белозубой улыбкой. — Я, правда, разочарован в вас, ребята. И почему-то особенно в Анне. Может, мы все-таки наладим контакт? Поужинаем вместе. Обсудим отель в Сеуле, который вы у меня отняли. — Никто его у тебя не отнимал, Ханма. Ты сам наворотил дел. Теперь отель и ресторан принадлежат нам. Мы подчистили за тобой, подтерли задницы корейскому правительству и СМИ, чтобы они не разнесли из-за тебя и нас. Так что лучше не городи эту чепуху. К тому же немало «постарался» и Кисаки. Но не будь он настолько умен, что сразу же принял сторону Майки, сейчас от него остался бы только прах. — Тут ты прав, — согласился Ханма, посерьезнев. — И все же прошу тебя подумать над ужином в знак нашей будущей дружбы. — Мой ответ очевиден — нет. Я не приведу Анну на встречу с тобой. Исключено. — Ты так в себе неуверен? — Ханма, — помрачнел Хайтани, — передавай пламенный привет Эльбе и Анзаю. Скажи, я с нетерпением жду, когда они проявят себя. Удачи, — мотнул он головой, мол, проваливай, к тому же из лифта выскочили охранники. Шуджи, пятясь, рассмеялся и кивнул Рану. — Увидимся! — крикнул ему в спину, но Хайтани не оглянулся. Один из охранников закрыл автомобиль и проводил Ханму пристальным взглядом. Босс только что отдал приказ проследить за ним…

***

      После вечера, когда Ран разозлился на Джи Вона, прошла уже почти неделя. Анна была дома одна. А поскольку ей наскучило торчать в одиночестве, она назначила встречу Шибе и Иори. Оба ответили, что полностью свободны, поэтому Кояма собиралась, торопливо бегая по комнате, и на ходу примеряла серьги. Она то подскочит к зеркалу, то снова несется к столику за другими сережками. Но когда на пороге материализовался мужской силуэт, Анна вскрикнула и выронила украшение, тотчас же схватившись за сердце. — Боже мой! Ты чуть не убил меня! — возмутилась она. Стоящий в дверном проеме Хайтани пожал плечами. — Ты так увлеченно примеряла… — наклонился и поднял с пола ювелирное изделие, — эти серьги, что не замечала меня несколько минут. — Вранье, — смутилась Анна, потому что Ран не вернул ей сережку, а подошел вплотную и сам продел ее в прокол. — Ты пришел только что, я точно заметила бы… — тихо закончила она. Теплые пальцы прошлись по ее шее. — Тебе идет. — Ты ведь сам их выбирал. — Я помню, — осторожно поцеловав девушку в обнаженное плечо, Ран поинтересовался, — куда ты так усердно выбираешь наряд? И правда усердно: на кровати лежали несколько костюмов и одно платье, а сама Анна сейчас была в нижнем белье. Этот факт принудил ее поежиться от приятных мурашек. — Юзуха и Иори согласились посидеть в кафе. Хочешь с нами? — Точно нет. Но я могу подождать тебя в машине. Сколько угодно. Анна подняла на Рана глаза. — Правда? — Да, а что такое? Я бросил на сегодня работу, потому что меня там все достали, и приехал… — …чтобы подловить меня. Я так и подумала. Хайтани улыбнулся, но не стал отрицать. — Была такая мысль. — Ты опять за свое, — поморщилась Кояма, собираясь улизнуть от него, но Ран не хотел отпускать ее просто так. — Мне надо… спешить… — предупредила, едва тот потянулся за поцелуем, а договорить не успела. Она не могла привыкнуть ко многому: к новой жизни среди роскоши, к тому, что у нее нет работы и обязанностей, но что точно принимала и без чего не смогла бы уже жить полноценно, так это уверенность Рана, которую он передавал и ей. С ним было все теплее и теплее, словно он растапливал внутри себя твердый лед. Тот таял и грозился утопить в своих водах Анну. Однако в такие моменты, когда Хайтани делался пылким, Кояма сама добровольно сдавалась ему. Сейчас происходило то же самое. Ничуть не сопротивляясь, а, наоборот, поторапливая его, Анна ответила на поцелуй. Потянула Рана за собой, пока они не упали на кровать. И его руки, сильные, горячие, заскользили по ее телу — от горла к низу живота. Хайтани наклонился, язык надавил на тонкую ткань ее трусиков, находя клитор, затем — легкое нажатие зубами. Анна хотела видеть его глаза. Все верно, только взглянул на нее, девушка поняла, что сейчас они одурманены желанием в равной степени. Это не Анна такая бесстыдная, это их чувства настолько глубокие, что они не могут не касаться друг друга. Хайтани сбросил только пиджак и галстук. Забрался на кровать и устроился между ее ног. Быстро сняв с нее трусы, развел ее бедра и, впиваясь в рот губами, одним медленным, мучительно медленным толчком вошел до самого конца. Анна, зная, что они одни, громко застонала от удовольствия. Хайтани крепко сжал ее плечи, подсунув руки под спину, и стал двигаться так, будто они эротично танцевали, а не занимались сексом. Он абсолютно не спешил, ему было хорошо, и он хотел растянуть этот момент. Пусть чувствовал, что кончит быстро, и все равно боролся с собой, давая и Анне возможность получить желаемое. Ее волосы спутались и слиплись на висках, а губы стали совсем алыми от грубоватых поцелуев, и каждый толчок выбивал из нее стон. А Хайтани даже сейчас, держа ее в своих руках, умудрился разозлиться на то, каким был раньше. И от того, что его уносило все дальше, движения становились тоже более резкими, мощными, какими-то звериными. Бедра Анны уже дрожали, и она елозила по его заднице ногами, хватая от оргазма воздух широко открытым ртом, но Ран не мог притормозить. Он как будто, пусть даже всего на пару минут, но утратил контроль над своими эмоциями. И наконец, вдалбливая в свою голову мысль, что эта женщина не уйдет от него, если он снова не станет ублюдком, Хайтани сдавил ее чуть ли не до хруста костей и, вогнав член по основание, замер. Анну трясло. Она пыталась дышать, но выходило рвано и поверхностно, поэтому ей пришлось шепнуть: — Больно… Ран… Отпусти… Он разомкнул объятия, но не отодвинулся. Вместо этого, оставаясь внутри, потянул девушку за собой, и теперь они оказались на боку, лицом друг к другу. Еще раз мягко в нее толкнувшись, Хайтани вздохнул с облегчением, и выскользнул из этого приятного тепла. Они молчали. Анна интуитивно понимала, что с ним что-то не так. Он все еще переживает, не может успокоиться, поэтому чуточку нервно изучала его лицо. Хайтани лежал с закрытыми глазами, а когда медленно их распахнул, собрался было что-то сказать, как вдруг Анна произнесла со стойкостью и решимостью в голосе: — Это любовь, Ран. Он не понял. Нахмурился. — Мои чувства к тебе — это любовь. Я знаю, что не смогу жить без тебя. Поэтому, прошу, береги себя всеми возможными способами. Ладно? Поначалу застывший мужчина сморгнул пелену, что затянула его глаза, после, осторожно вытащив из-под ее головы руку, сел. Он поправил брюки, но не застегнул их. Просто вынул из кармана сигареты и, сидя к Анне спиной, закурил. Долго вот так молчал, принуждая девушку уже испугаться своих слов. Но потом Анна, приглядевшись, внезапно опешила. По ее телу волной пронесся жар. Сжался желудок, а к горлу подкатила тошнота. Плечи Рана дрожали. Она не знала, что и думать. Что же с ним такое? — Ран? — позвала Кояма, потянувшись к его спине. Но он резко встал и пошел к двери. — Дай мне время, — попросил сдавленно и скрылся за дверью. Хайтани, пару секунд постояв в коридоре, медленной походкой двинулся дальше, мимо лестницы, туда где была другая спальня. И все это время не мог успокоиться: его губы растянулись в безумной улыбке, а плечи дрожали и дрожали от ненормального нервного смеха. Да он же спятил. Знал, Анна любит его, видел это и понимал, а как услышал собственными ушами, как будто умом тронулся. Она ведь невесть что о нем подумает. Ну и ладно. Зато Хайтани счастлив. И это счастье раздирает ему внутренности. Любовь ведь не может стать сильнее? Это же просто «любовь». Тогда что за неудержимое желание проорать с балкона: «Она сказала, что любит меня! Я сделал это!». Но Ран не проорал. Он скрылся в другой спальне, заперся там и лег на кровать. Пустой стеклянный взгляд вперился в потолок. Что дальше? Как теперь сберечь эту женщину и не потерять ее?