You Remember

— Понятно. С тобой больше не путешествуем, — прошептала Анна, когда они тихонько выглянули из комнаты. В доме стояла кромешная темнота. Передвигаться было сложно, но адреналин подгонял. Тем более что внизу, у входной двери, уже послышалась возня. Анна старалась идти за Хайтани след в след. Он держал ее за руку и медленно передвигался вдоль стены, при этом еще и сумку нес. И таким образом они добрались до окна в коридоре второго этажа. Ран поставил сумку на пол, осторожно приподнял раму, открывая окно. Снизу донеслись шаги, затем лязгнул замок на двери, и хозяйка отперла ее кому-то, кто тут же быстро ворвался внутрь. Хайтани потянул Анну за руку, подталкивая к подоконнику, и шепнул: — Спрыгнешь за мной. Здесь невысоко. Только не мешкай. Он не стал ждать ответа — вылез в окно, повис на руках, и Кояма услышала глухой звук прыжка. Конечно, ей было страшно, но что оставалось делать? Девушка оглянулась назад, ничего не смогла разглядеть в темноте, даже очертания лестницы были едва различимы, и тоже перевесила ноги через подоконник. Прежде всего сбросила Рану сумку, потом еще раз посмотрела назад и напряженно прислушалась: шаги раздались уже на лестнице. Кто-то поднимался на второй этаж. — Давай же, Анна, — шикнул на нее Хайтани, и не успел даже собраться с мыслями, как она отчаянно сиганула вниз. Благо жизнь научила Рана всегда оставаться начеку — поймал. Но получил подбородком по переносице. — Еб твою… — ругнулся было он, но стиснул зубы, поставил девушку на землю и, схватив сумку, поспешил к дороге. Глаза после удара слезились, а в носу собралась влага, еще и Анна нашептывала извинения. Но Хайтани на самом деле совсем на нее не злился. Ему было смешно. Только ради Анны он устроил этот ночной побег, ведь если бы не она, то тех парней уже не было бы в живых. Хайтани просто перестрелял бы всех и дело с концом. Но надо ведь держать лицо. Насмехаясь над самим собой, он тихо прокрался на угол дома и выглянул. Над входной дверью горел фонарь. Освещение было слабым. — Так, — повернулся он к Анне, — сейчас просто бежишь за мной и ни о чем не спрашиваешь. Поняла? — Угу. — Вперед. Хайтани, повесив сумку на плечо, рванул к крыльцу. Анна не сразу поняла, что там кто-то стоит. Только тогда увидела мужчину, когда тот, болезненно крякнув, бессознательно рухнул на землю. — Ты что? — Тихо! — скомандовал Хайтани, уверенно беря мопед, который стоял у стены. — За мной. Кояма, ошарашенная всем происходящим, семенила за мужчиной и все время оглядывалась. По сути, они могли вот-вот унести ноги, но не тут-то было. — Ран! — выкрикнула она пронзительно, когда, в очередной раз оглянувшись, увидела, как из дома выбежали двое. И они явно не были настроены дружелюбно. В руках обоих — то ли арматура какая, то ли палка — что-то было, но отсюда оказалось сложно разглядеть. Те двое на секунду замерли, а потом, матеря «беглецов» на чем свет стоит, рванули следом. — Ран! Бежим! Хайтани нащупал в замке зажигания маленький ключик, повернул, и ночную тишину разорвал тарахтящий рев мотора. А он точно ревел, да еще из выхлопной трубы стреляло. — Что за блядский драндулет, — выругался мужчина и крикнул в сторону Анны, — запрыгивай. При этом он сам сел и, только почувствовал руки девушки на своей талии, сорвался с места. Древний мопед взревел еще громче, но помчал их по кривой дороге вполне себе быстро. Анна, сидящая сзади, оглянулась и крикнула сквозь этот гул: — Отстают! Хайтани не ответил, включил свет, и повел транспорт куда увереннее, чем до этого. Ночью в лесу, да еще на такой хрени, как этот мопед, не устроишь ралли, поэтому, уже выехав за пределы деревни и оказавшись там, где стояли заброшенные дома, Ран сбавил скорость. Сумка сползала с плеча, было неудобно. Он передал ее Анне. Та поставила ее между ними, еще крепче обхватила его, но не переставала оглядываться. Тогда и заметила… — Ран! Они нас преследуют! Хайтани взглянул назад: в самом деле те придурки ехали за ними, кажется, на таком же мопеде, поскольку фара, рассекающая темноту, была одна. Прибавив газу, Ран слегка растерял азарт, потому что стал обдумывать, как будет отбиваться от них и защищать Анну, и как при этом не применить огнестрел. Теперь ему сложно совершать такие поступки перед ней. Она точно не сможет этого забыть. Пока Хайтани все размышлял, мопед вынес их на открытую местность между перелесками. По небу, выныривая из-за облаков, плыла луна. Ярко освещая поле, через которое они быстро летели в направлении брошенной машины, ночное светило выхватило статую Будды. Ран хохотнул, почувствовав, как Анна сильнее сжала его талию. Боится, значит. И проезжая мимо божества, выкрикнул: — Дружище, по-братски задержи тех мудаков! — Дурак! — выпалила Анна, ударив мужа-шута в бок, но чуть не уронила сумку. Наконец они оказались в густом лесу, через который шли еще утром, и теперь уже стало почти невозможно ехать. Дорога была по-прежнему размякшей и грязной. Заднее колесо занесло, а вскоре оно и вовсе завязло. Хайтани выдавил из мопеда все, на что тот был способен, и в итоге, затарахтев и снова выстрелив выхлопом, транспорт заглох. Наступила тишина, только вдалеке звучало урчание другого двигателя, и этот звук приближался. Анне команду давать не нужно было: она сама спрыгнула с мопеда. Как только Ран слез тоже, бросил транспорт тут же, перехватил сумку и побежал вперед. Анна, как и до этого, крепко держалась за его руку. Пальто мужчины развевалось, будто он был Бэтменом, и это почему-то так рассмешило Кояму, что она ослабела. Стала спотыкаться и этим задерживала Рана. — Ты устала? — наконец остановился тот. — Нет, — задыхаясь от смеха, влипла ему в грудь девушка. — Просто… боже… просто… Ты больной придурок… Я вышла замуж за чертова… Бэтмена… — и снова ее накрыл истерический смех, который разнесся на всю округу. — Блять, ну ты нашла время… — улыбнулся Хайтани, вглядываясь в дорогу, по которой уже поползла полоса света от фары. — Поторопимся. До машины не так далеко. Кояма не могла поторопиться. Она все равно бежала, давясь хохотом, и замолчала только на секунду, когда, поскользнувшись, плашмя упала в грязь. Там лежать, умирая от смеха, и осталась бы, не подними ее Хайтани и не потащи дальше. Вся ее одежда спереди теперь была полностью перемазана, так девушка еще и лицом пропечатала в грязевую кашицу. Это все было настолько нелепо и уморительно, что ее психика выбрала повеселиться в данной ситуации, а не поплакать. Но если учесть, что преследователи их почти настигли, дело принимало опасный оборот. — Машина… — с придыханием выдала Кояма, повиснув на руке Рана. Она опять чуть не упала. — Наконец-то… Тот, уставившись на мужчин, что подъезжали к ним, пикнул сигнализацией и толкнул Анну к капоту. — Села внутрь, быстро, — грубо приказал он. Веселье Коямы как рукой сняло. Она прижала сумку к груди и попятилась к автомобилю. Села за руль, на всякий случай именно за руль, чтобы сразу же увезти Рана отсюда. Вдруг он будет драться с ними… Она наблюдала из салона, заведя двигатель, и ей в этот момент было уже плевать, что на подбородке и щеках засыхала грязь. Неприятно стянуло кожу. Девушка провела рукавом по лицу, сделав только хуже, и снова вылупилась на тех уродов с арматурой. Все-таки эти ребята чокнутые — собрались убить ни в чем неповинных людей? Но ради чего? Тревожно глядя на враждебно настроенных мужчин, Кояма думала выйти к Рану, но вдруг тот, что был слева от него, резво взмахнул железом в руке, и девушка подпрыгнула. Она уже потянулась к дверной ручке. Однако Хайтани пнул того придурка ногой в живот, и арматура просвистела мимо. Второй же чуть не попал по капоту машины. И черт бы с ней, но ведь она не принадлежит Рану. Впрочем, Анна подумала, тот вряд ли выбрал бы автомобиль, если бы его жизни угрожала опасность. А угроза действительно была. Анна все-таки выпрыгнула из салона. — Назад! — взревел Хайтани, мельком заметив ее за спиной. — Дура! Дура или нет, но за него ей стало очень страшно, и просто сидеть и наблюдать Анна не могла. Зато Рану было только хуже. Теперь ему еще за ней присматривать. — Отдай эту сучку тогда, раз денег жалеешь! — засмеялся один из «дровосеков». — Мы повеселимся и забудем, что вы оба тут были. — Конечно, — усмехнулся Ран, — бери. Он качнул головой в сторону девушки, и все как-то затихли, вылупившись на него. Кояма знала, что он нарочно, а те двое переглянулись. — Бери, говорю, — повторил Хайтани, — что встал? — Другое дело, — кивнул второй мужчина, опустив железяку, и только двинулся мимо Хайтани к девушке, как тот резко схватил его за шевелюру на затылке. Глухой удар, и Анна отскочила в сторону. В свете фар она успела заметить бледное лицо Рана, который неожиданно выхватил что-то из-за пояса. Удерживая мужчину, который, вырываясь, уронил арматуру и теперь кричал, потому что никак не мог освободиться, Хайтани мрачно процедил: — Отвернись. Кояма, лихорадочно облизнув пересохшие губы, вытаращила глаза на пистолет в вытянутой руке Рана. Голову больно сдавило. Под самое горло подкатила тошнота. Анна сжала его ладонью, будто это могло помочь, но в оцепенении опустила глаза. Это все, на что ее хватило. Однако в следующую секунду она вскрикнула и зажала уши ладонями. И даже так все равно слышала выстрелы. Их было три. После первого сразу же раздался мучительный крик боли. Анна увидела, как неподалеку упал мужчина, пополз от них спиной вперед и уперся в мопед, стоящий на подножке. Тот пошатнулся и упал на бок. Анна не могла отнять рук от ушей, так и сжимала голову, только бы вычеркнуть те страшные эпизоды прошлого. Она вспомнила выражение лица Рана, и то, как он потом отвернулся. Вот что его так мучило, и вот что она пережила тогда. Страшно. До тошноты страшно. Пусть все поскорее закончится. Но происходящее не закончилось, а набрало такие обороты, что Кояма была на грани обморока: убрав в какой-то момент руки, она подняла глаза и увидела, как Хайтани лупит мужчину лицом об капот внедорожника. Вмятый металл давал понять, какой силы были эти удары, и тот человек уже почти не реагировал. Его руки вяло заскользили по машине, пока не обвисли. Только тогда Хайтани разжал пальцы, позволяя телу осунуться на землю. Теперь вокруг стояла звенящая тишина. Нет-нет, на самом деле урчал двигатель автомобиля; и стонал от боли тот человек, в которого Ран стрелял; и сам Хайтани дышал тяжело и громко. Но Анне казалось, будто вокруг действительно стоит абсолютная тишина. Взгляд, который он бросил на нее, был растерянным, словно Ран только сейчас понял, что сделал. Огляделся по сторонам, провел ладонью по лицу и посмотрел на пистолет в руке. Тут же спрятал его за пояс. Кояма молча глядела на него, прислушиваясь к своим чувствам. Да, ей было страшно, но вовсе не потому, что стала свидетелем подобной сцены. Кояма поняла вдруг, что впервые увидела настоящего, прежнего Хайтани Рана, не того, каким он старался быть с ней, а на самом деле реального. Он вот такой: жестокий убийца из организованной преступной группировки «Бонтен». А тот Ран, каким он был с ней — это Ран, изо всех сил желающий искупить свою вину. Так вот Анна не боялась его самого. Она испугалась того, что все равно хочет видеть его рядом. Даже такого. Если он не тронет ее и Джи Вона, она будет с ним всегда. Даст ему все, что может дать… — Они живы? — голос девушки прозвучал нетвердо, но, заметив, как невольно вздрогнул Ран, она быстро пояснила: — Не хочу, чтобы тебя посадили в тюрьму. Хайтани кивнул. Наклонился и проверил пульс у одного, затем у второго, обернулся и кивнул ей снова. — Хорошо. Тогда поехали? — спросила Анна, обходя машину. Хайтани оттащил того, которого вырубил об капот, на обочину, что-то сказал второму мужчине, со страху притихшему, и быстро сел за руль. Он сразу сдал назад и, обернувшись, повел внедорожник на задней передаче почти до самого шоссе, потому что развернуться тут было негде. Деревья так плотно обступали дорогу, что только и оставалось ехать вот так, к тому же попробуй они развернуться, могли увязнуть или снова пробить колесо. Наконец машина вылетела на чистое шоссе, и Хайтани так дал по газам, что у Анны перехватило дыхание. Сохраняя молчание, Ран несся в сторону Токио, и Кояма поняла, говорить он с ней не намерен. Но сама она считала, что, не поговорив, могут возникнуть недопонимания. Поэтому, когда спустя минут пятнадцать, приметила впереди кемпинг, попросила: — Притормози здесь. Хайтани молча подчинился и, съехав на асфальтированную парковку, остановился. — Проводить? — Он явно подумал, что ей нужно в туалет. — Там темно. — Нет. Кояма спрыгнула на землю и глубоко вздохнула. Прелый осенний воздух наполнил легкие. Все-таки, правда, в лесу дышалось иначе. Здесь у воздуха был вкус и как будто даже цвет. — Выходи, — открыв дверцу со стороны водителя, сказала девушка. — Анна, послушай, нам пора вернуться. Ты вся перемазалась, промокла, так что давай… — Ран, прошу тебя, выйди. Действительно чумазая Кояма сняла пальто. Она бросила его на заднее сиденье и вытерла лицо теперь уже рукавом толстовки. Вставший рядом с ней Хайтани устало спросил: — В чем дело? Укачало? Анна наблюдала, как он потянулся к карману штанов, наверняка чтобы прикурить, но перехватила его руку, вставая напротив. — Я хочу сказать, что не испугалась, хотя вспомнила момент, когда ты выстрелил в меня, — сказала она проникновенно, чтобы до него точно дошел смысл. — Понимаешь? Это не напугало меня. Хайтани усмехнулся и покачал головой. — То, что у тебя такой себе инстинкт самосохранения, я уже понял. Вероятно, это как раз из-за меня, — ответил Ран с неуверенной улыбкой. — Неважно. Важно то, что я не боюсь. Поэтому, прошу тебя, Ран, не замыкайся. Ты такой пугливый, оказывается. Не боишься, когда смерть дышит тебе в лицо, но трусишь, стоит только мне оказаться рядом. Не надо. Я не настолько слабохарактерная. Не уйду от тебя только потому, что увидела, на какую жестокость ты способен. Ран завороженно молчал. Прислонившись к забрызганному грязью крылу внедорожника, он смотрел на Анну плотоядно и даже не скрывал этого. Сглотнув, качнул головой, словно отрицал услышанное, не верил, но хотел верить. — И все равно ты болван, — вздохнула девушка и, проведя ладонями по его шершавым щекам, осторожно прижалась к приоткрытым губам. Не двигаясь и позволяя ей делать все, что захочет, Хайтани чувствовал, как наливается кровью область паха. Анна прижималась к нему, медленно целуя, и ее руки скользили по его тяжело вздымающейся груди. В конце концов, Хайтани обнял девушку, почти оторвав от земли, и поцелуй стал грубее. Опьяняющая страсть наполнила грудь Анны спутанными ощущениями. Она, словно тонула и не могла сделать вдох, но это мнимое утопление ей нравилось. Анна хотела продолжить, чтобы только забыться, отключиться от реальности, уйти туда, куда поведет Ран. Его теплые руки забрались под ее толстовку, стали оглаживать талию, прошлись по коже под грудью, и поддели мягкий спортивный бюстгальтер. Пальцы задели твердые соски. Не стараясь даже бороться с мурашками, Анна сделала поцелуй из ненасытного трепетным. Увиливая и отодвигаясь от губ Рана, она сама ловила их своими, чтобы немедленно позволить его языку скользнуть ей в рот. Если бы только это все могло длиться как можно дольше. Если бы жизнь ее мужа не была такой опасной. Если бы… Машина мягко покачивалась. Все еще стояла глубокая ночь. На шоссе было пустынно. Сильные руки сжимали тонкий стан женщины, приподнимали ее и опускали. Упругие бедра терлись о его пах. Ран целовал лопатки Анны, оставляя там грубоватые темные следы. Ее движения были плавными. Она сидела к нему спиной, давая тому насладиться видом ее стройного тела. Широкие ладони Хайтани с силой надавили на ее талию. Он потянул Анну к себе, позволяя лечь ему на грудь. Разведя ее ноги, он принялся активно помогать ей пальцами, быстро водя ими по влажному клитору. И Анна, как заведенная, заерзала на нем, сжимая внутри член. Она стонала громко, потому что потеряла контроль, и теперь ей хотелось только одного — оргазма. Испытать его в полной мере. Тяжело выдохнув, Хайтани на несколько секунд приподнял девушку, вышел из нее, чтобы его немного отпустило, и скользнул внутрь вновь. Вторая рука массировала грудь, лаская сосок. Анна повернулась к его лицу, снова целуя, а после, подавшись вперед, ухватилась за спинку переднего сиденья. Ее смелые резкие движения принудили Хайтани сдавленно цедить пошлости. Он откинулся назад, подсунул руки под ее ягодицы и сжал пальцами. Анна, насаживаясь на него, мычала в подголовник, и кожаная обивка под ними скрипела. Запотевшие стекла могли выдать их перед случайными свидетелями, но здесь действительно было глухо. Поэтому они позволили себе ускориться до такой степени, чтобы слышно было даже вне салона… Анна отключалась от его прикосновений. Она честно это признавала. Уверенные касания его рук к ее влажной от пота спине, и то, как Ран вбивался в нее, помогая достичь высшей точки — это все спуталось в солнечном сплетении в нечто много большее, чем простая похоть. Она, кажется, любила его. Уже по-настоящему любила. Глубоко, но пугливо, осторожно, и в этом, черт возьми, они были слишком похожи. Будто два потерянных ребенка в телах взрослых людей, которые хотят быть любимыми, а все никак не могут сделать решительный шаг навстречу друг другу. Это было так глупо и так необычно. Нечто новое, воодушевляющее и подталкивающее размышлять об их будущем. Анна видела Рана в своем будущем и мечтала остаться в его жизни навсегда. Дрожь наслаждения унять было трудно. Анна тяжело выталкивала воздух из легких, плотно прижавшись к влажному паху Рана. Они пришли к кульминации одновременно. Почти. Наверняка нечастая практика у пар, но все случилось именно так, потому что Хайтани держался до последнего, пока бедра Анны мелко дрожали на нем. И оттолкнуть ее вышло не сразу. — Прости, — пробормотал он, упираясь лбом ей между лопаток, а ладони любовно гладили низ ее живота. — Я в тебя… — Знаю. И это все, что она сказала, жмурясь, и крепко, почти до крови, прикусила губу. От горячего чувства, накатившего на нее, в груди стало больно до такой степени, что девушка задохнулась. Хайтани, будто угадал ее состояние, обхватил руками и сдавил с такой силой, что той стало лишь тяжелее. — Если так расстроена, поедем сразу в ночную аптеку… — Нет… Оставим… — Что? — Оставим. Ран не отпустил ее. Медленно переваривал услышанное, а мозг уже запустил процесс: воображение стало рисовать пеленки, распашонки и ребенка — его ребенка. Эта мысль отдалась внутри черепной коробки тяжелым гулом. Мужчина сдавленно вздохнул и еще раз поцеловал вспотевшую спину Анны. Потянулся выше, прижался к тыльной стороне шеи, зарылся в волосы на затылке и вдохнул их запах. — Я так тебя люблю, Анна. У нее спазмом свело в животе. Именно сейчас, сегодня, эти слова размазали ее. Что если у них все рухнет? Что если это лишь минутная слабость? Вдруг он испугается того, что будет потом, и уйдет? Что если… — Анна. Я тебя люблю, — повторил Хайтани понизившимся голосом. Как будто ему тяжело давались эти слова, но он учился произносить их. — Ты меня слышишь? — Да. — Хорошо. Он ждал от нее тех же слов, но Анна не могла… Она не могла это сказать. Ей казалось, произнеси она признание вслух, все закончится. — Поехали домой, Ран. — Едем. Как хорошо, что нельзя вернуться в прошлое и что-то исправить. Вряд ли это привело бы к чему-то лучшему, чем есть сейчас. Анна не осмелилась бы повторить это, потому что Ран разозлился бы снова, но она верила — то самое их прошлое создало для них вот это настоящее. И теперь только от них зависит, каким станет будущее… — Ты, ебаный в рот, черт проклятый! Они-чан, блять, где ты? — проорал Риндо так громко, что услышала даже Анна. Ран взглянул на нее, посмеиваясь. Они уже подъезжали к Токио. — Я ворвался к Майки посреди ночи, и он меня чуть не отпиздил! Все из-за тебя! Ты сказал, что будешь на связи! Так какого тогда… — Все-все, не паникуй, Рин-чан, но скажи честно… — произнеся это, Ран хитро покосился на Анну, — ты плакал? — Пошел ты, мудачила! Дуй домой! Тут Ханма ждет со всеми встречи. Не до шуток. — Понял, — посерьезнел Ран и попрощался с братом. Анна, размякшая после их жарко проведенного времени, дремала. Так и доехали до дома. А на парковке их ждал Риндо. Кояма увидела его первой, но сказать ничего не успела, как, едва только Ран припарковался, на него обрушился шквал матерщины. Младший Хайтани открыл дверцу и чуть ли не за грудки вытащил старшего из салона. — Моя тачка! Они-чан! Моя тачка! Что это на ней, а? Анна поняла, ей здесь делать нечего. Поэтому поплелась к лифту, и только оказалась в темной квартире, сразу услышала топот на лестнице. — Нуна, я тебя ждал! Совсем-совсем не мог спать! Ждал тебя и хёна! — весело закричал Джи Вон и, врезавшись в Анну, попросил: — Включи свет, нуна. Он обнимал ее недолго. Сразу понял, что-то не так. Но промолчал. Еще и потому промолчал, что входная дверь открылась, и в квартиру вошел Ран. Он увидел мальчика, сбросил обувь и, подойдя к нему, на ходу схватил одной рукой. Джи Вон взвизгнул, когда тот, держа его подмышкой, пошел на второй этаж. — Нуна устала, мелкий. Ей нужно помыться и поспать. Понял меня? — отчитывал его Хайтани, пока девушка едва волочила ноги, идя за ними. — Так что не мешай. Ты мужик или кто? Ляг в постель и дрыхни. Или тебе нужна титька нуны? — Ран, — устало пожурила его Кояма, но Хайтани скрылся с мальчиком в комнате. Сама же Анна прямиком пошла в другую спальню — в спальню Рана, и там отправилась в ванную. Ее тело было в не лучшем состоянии. И все же она не прогнала пришедшего следом за ней Хайтани. Помогая друг другу, и все время целуясь, они мылись, и оба полностью забыли о существовании Риндо, который ждал внизу, придя за Раном; забыли о Ханме, о делах, и о том, что им придется вернуться в гнетущую реальность, где есть люди, которых видеть им совсем не хочется. Отдых накрылся медным тазом. И пусть. Зато Ран целовал ее так исступленно, словно собирался отдать душу. Ради такого стоило пережить эти приключения. Эту ночь они никогда не забудут, и хорошо, ведь Анна хотела перекрыть страшные воспоминания чем-то светлым. Пусть даже это омрачалось мыслями о тех избитых людях. Быть может, они убили бы Рана, не защищайся он сам? Так и было бы… — Они-чан! — вдруг в спальню постучал Риндо. Анна, расчесываясь, оглянулась на Рана, который вышел из гардеробной, натягивая штаны. — Не шуми, — открыл он для брата дверь, и тот, метнув на девушку настороженный взгляд, понизил голос, — Майки вызывает. Поторопись. — Прямо сейчас? — Да. Ханма. Больше Риндо не сказал ни слова. Ушел. Ран оглянулся на Анну. Совсем не хотелось оставлять ее. — Я позвоню, когда буду свободен, — бросил и тоже поспешил скрыться с ее глаз, ведь теперь между ними абсолютно все было иначе. К такому еще привыкнуть надо. А Хайтани, пусть с легкостью принимал перемены, все равно чувствовал себя странно. В таком противоречивом состоянии он и покинул квартиру. Мысли переключились на работу. Если Майки устроил собрание в четыре часа утра, значит, дело дрянь. И что же там намутил этот ублюдок Ханма? Неужели опять война организаций?