You Remember

— …таким образом продажи вырастут втрое, и наша компания получит куда большую выгоду, чем в прошлом году. Это было совещание. Анна, как документовед, стояла в стороне от коллеги и в нужный момент передавала ему бумаги. В конце концов, тот, сделав полный отчет, отдал ей в руки всю стопку и замолчал. Теперь взгляды были устремлены на директора Анзая, который сидел во главе длинного стола. Рядом с ним стоящий секретарь Ямагиши делал пометки в своем планшете. — Неплохо, — кивнул Анзай, оторвавшись от чтения бумаги, что лежала перед ним. — Но скучновато. В баннерах мало красок. Да и слоган суховат. В целом он подходит, но измените немного слова. Подберите другие — более весомые и убедительные. В остальном проект одобряю, откорректируйте и завтра положите мне на стол черновой вариант. С этим вам поможет, — директор метнул взгляд на Анну, — госпожа… Хайтани. Легкая нотка ехидства, проскочившая в его ухмылке, стала для Коямы дурным знаком, и она все более утверждалась в правильности своего решения. Как раз об этом Анна собиралась поговорить с директором прямо сейчас, но очень сожалела, что не успела обсудить это с Хайтани. Собственно, вчера им было не до этого. Вспомнив о проведенной с ним ночи, Анна с трудом подавила щемящее чувство в груди. Вскоре, собрав все бумаги, вышла из зала совещания. Стуча каблуками, Анна быстро шла по коридору в сторону кабинета Анзая. Ее вид был воинственным, и девушка наверняка ворвалась бы к директору грубо, если бы не встала на месте как вкопанная. Не веря своим глазам, Кояма глядела на Рана, который, мягко взяв за плечи девушку — а именно Юзуху — развернул ее к лифту. Оба шагнули в кабину. Сердце Анны бойко заплясало, а жгучее, ужасно сильное и мерзкое чувство разлилось по всей груди. Кояма старалась не выдумывать всякое, ведь такого «всякого» просто не могло быть. Нет, Хайтани, разумеется, был тем еще ловеласом. По крайней мере, так думала Анна. Да он и сам ей вчера об этом сказал, мол, с Эльбой был просто секс, что значило, он не планировал с ней серьезных отношений с самого начала, но чтобы с Шибой… К тому же Ран вчера… Ран был таким. Он так сжимал Анну в своих объятиях. Быть не может того, что рисовало ее воображение. А чтобы не накрутить ерунды окончательно, Кояма решительно сжала руку в кулак и, повернувшись к двери, постучала. — Войдите. Ступая в кабинет, она была уверенной в себе и своих силах, как никогда раньше. Но это дорогого ей стоило, ведь только Анзай поднял глаза, как тут девушке захотелось сжаться до микроскопических размеров. Какое счастье, что ее окоченевший позвоночник не дал ей сгорбиться. — Госпожа Хайтани, — развалился в кресле исполнительный директор и почему-то убрал одну руку под стол. Анну от страха стало подташнивать. Она тяжело сглотнула. — Подойдите ближе. — Нехотя и медленно девушка двинулась к столу. Бумаги прижимала к груди, как будто это было ее щитом. — Одно удовольствие — смотреть на то, как натягивается ткань на ваших бедрах. Итак, с чем пожаловали? Хотите оспорить мои слова насчет вашего назначения? Анна отрицательно покачала головой, отняла документы от груди и, взяв самый верхний лист, который подготовила с утра, положила его на стол. Анзай лениво перевел взгляд на бумагу и, не шелохнувшись даже, произнес: — Как это понимать? — его тон дал Анне сигнал к возможному побегу, который случится скоро, если судить по выражению лица Анзая. — Я ухожу из этой компании, директор, — проговорила Кояма, удерживая голос от дрожи всеми усилиями. — Вы знаете, что я вышла замуж и находиться здесь мне незачем. К тому же у меня… у нас есть сын. Директор смотрел на девушку недолго. Почти сразу встал. Она же попятилась к двери. К двери, которую, к слову, Анзай пошел запереть. Он обогнал Анну и сделал это. Теперь та была в ловушке. Настроившись обороняться, Кояма изо всех сил мысленно себе твердила: «Вы в компании, не бойся, Анна». Но происходящее, сама ситуация и это жуткое чувство опасности, сталкивало ее с края обрыва в пропасть, в которую она уже когда-то падала. Блеклые воспоминания охватывали голову, и Анна, пошатываясь, отходила от Анзая обратно к столу. Она смотрела на него затравленно, и ее глаза были будто стеклянными. Без сомнений, нечто подобное, какое-то нападение, уже происходило в прошлом. Кабинет, пассивная агрессия, чувство надвигающейся беды, а потом… Потом нечто другое. Что-то было по-другому, и от тех смутных воспоминаний отчего-то болело сердце. — Не шуми, — предупредил Анзай и встал у стены. — А теперь объясни свой уход. — Очевидно… — ответила Кояма, вяло ворочая языком, — разве не очевидно? Вы угрожали мне тем видео. Отвратительно. — И чего ты там себе придумала, милая Анна? — Что? — изумленно переспросила она и, забыв об осторожности, шагнула к нему. — Нечему тут удивляться, — пожал плечами Анзай, открыто над ней насмехаясь. — Я проверял тебя, а ты поверила. Но кто знает, Анна, — вдруг двинулся к ней он, — может, если ты уволишься, видео, правда, всплывет? Позор. Порно-ролик с госпожой Хайтани в главной роли. — Вы зарываетесь, исполнительный директор, — внезапно злобно прошипела Анна, от страха растеряв остатки разума. — И выглядит это странно. Не боитесь, что я прямо сейчас обо всем расскажу господину Хайтани? — Расскажи. Но видео из сети будет проблематично удалить. Вернее, никак. Завирусится со скоростью света. Ох и пострадает репутация новоиспеченной молодой семьи Хайтани. Да еще и мальчика усыновили. Как же так? Какие они на самом деле нечестивые. Именно об этом, Анна, будет говорить вся «верхушка». А ты разве не знаешь, что там, — Анзай показал пальцем вверх, — одни старики. Им уж точно не понравится ваше «домашнее видео». — Вы больной псих, господин директор, — не выдержала Анна его подавляющей энергетики и, разбросав бумаги, ринулась к двери. — Отойдите… — прошипела, дергая за ручку, потому что Анзай пытался оттащить ее за талию обратно. — Уберите руки! Кояма провизжала это так, что у самой заложило уши, и только отперла замок, как удар по двери буквально снес ее с ног. Упав на пятую точку, девушка потеряла одну туфлю, но вскочила сразу же, потому что вошедший в кабинет Хайтани выглядел, как самый настоящий убийца. Как монстр с горящими глазами, прикованными к директору, и побелевшим лицом. В дверях стоящие секретарь и Шиба были ошарашены происходящим. Но Анна не обратила на них внимания: резко выросла перед Раном и схватила за плечи, стараясь заглянуть ему в глаза. Однако он не поддавался. Напирая так, что едва снова не сбил девушку, Хайтани дошел до стола, и только потом, уже придавив ее к краю, произнес в адрес директора: — Умри. Сейчас возьми пистолет и умри, Анзай. Иначе я тебе помогу. Вновь по спине Анны прошел озноб. Было ведь? Она видела его гнев раньше? Несомненно, видела. Стало страшно до холодного пота на спине. — Уйдем… — попросила она его. — Умри, — повторил Хайтани. Исполнительный директор, стоя за спинкой своего кресла, смотрел на него, как жалкое существо. Утратил всю смелость. Именно поэтому принялся говорить то, что у Анны вызвало новую волну злости. — Гендиректор, вы все неправильно поняли. Я пытался помочь Анне… ээ… госпоже Хайтани с… документами. А она вдруг заперла дверь… Это все из ревности. Она сама сказала, что это назло вам. Попросила подыграть ей. Откуда мне было знать, что все обернется именно так… — Только теперь глаза Хайтани переметнулись на Анну. — Вот спросите ее, гендиректор, не видела ли она вас с Шибой. Я уверен, видела! Кояма под взглядом Рана покрылась мурашками. Он поверит этому ублюдку? — Это правда? — произнес Хайтани. — Ты видела, как я говорил с Юзухой? — Да. Ран кивнул. — К тебе я еще вернусь. Не расслабляйся, исполнительный директор. — Тот поправил галстук, вздохнув с облегчением, а Хайтани, метнув взгляд на лист бумаги на столе, взял Анну за локоть и повел к двери: — Нам пора, милая. Шиба, поглядывая на подругу виновато, прибежала к лифту, куда привел ее Хайтани, и отдала оставленные в офисе вещи. — Прошу, позвони мне потом, — на секунду сжала она руку Анны и отошла. Сама же Кояма, после этой встряски чувствуя себя апатично, лишь кивнула, надела туфлю и накинула пальто. Ран забрал ее сумочку. Он не смотрел в ее сторону, не говорил с ней, не пытался даже прикоснуться. Так они добрались до подземной парковки, сели в машину, и только тогда, закрыв глаза и уткнувшись лбом в ладони, мужчина спросил: — Почему ты не сказала? Анна не знала, о чем конкретно он говорит, так что на всякий случай уточнила: — Об увольнении? — Да, Анна, об увольнении, — посмотрел на нее Ран. — Я не должен был узнать об этом первым? Почему ты скрыла? В чем смысл? — развел он руками, все еще злясь. — Я собиралась сказать! — отрезала Кояма жестко. — Но ты предпочел секс! — А ты была против? — выкрикнул тот, так резко ударив по рулю, что Анна дернулась. Хайтани, заметив это, побелел. Выглядел жутко. — Анна… я не… — запнулся он, — я никогда не ударил бы тебя. Прости. Кояма хорошо видела, он сам не свой, и это было нечто большее, чем просто волнение за нее. Это был глубокий ужас, настолько глубокий, что наверняка вытаскивал все страхи и тревоги из самых недр души наружу. Анна смотрела на него, шмыгая носом, и первые секунды даже не понимала, почему шмыгает. Пощупала щеки — слез не было. А потом увидела, как по лицу Хайтани скользнула черная тень. Он схватил ее за плечо и, одной рукой нашарив в кармане пиджака платок, принялся вытирать… — Кровь? — нервно хохотнула та. — Все в порядке, — попыталась Анна перехватить его руку. — Боже, Ран, я в порядке. Доктор предупреждал, что такое возможно, — все-таки отвоевала она платок и прижала к носу. — Не нужно волноваться. — Это из-за меня? — глядя перед собой безэмоционально, вымолвил Хайтани. — Нет. Это… — Ей не хотелось говорить об этом, но, кажется, лучше не держать в себе. — Все потому, что там, в кабинете… Та ситуация спровоцировала воспоминания о прошлом. Видимо, моя голова получила небольшую встряску. — Ты вспомнила, как я трахал тебя пальцами на своем столе? Невыносимый. Невообразимо черствый и бесстыдный человек. Анна все равно покраснела, даже несмотря на то, что вчера они были в одной постели. Как не краснеть, когда он заявляет о таком с подобной прямотой и откровенным взглядом? Причем без улыбки. — Такое было или вы фантазируете? — скудно пошутила напряженная Анна, которой стало легче от этого кровотечения. Даже в глазах прояснилось. — Мне не нужно фантазировать, — наконец и на лице Рана появилась улыбка. — Я видел это собственными глазами и был прямым участником происходящего. — И много чего мы делали в таком же духе? Девушка отняла от лица платок, и сама не поняла, почему смотрит на Хайтани так завороженно и говорит шепотом. Он наклонился к ней. Близко. Очень близко. Так что Анна внимательно разглядывала радужки его чудесных глаз, и если в глубине этих черных зрачков, окаймленных сине-аметистовой дымкой, живет, как принято считать, душа, то она у него мятущаяся. И кажется, так будет до самого конца. Анна вдруг подумала, что хочет погасить этот мятеж внутри него. Хочет стать для него спасением. И если она уйдет, он сгорит. На этот раз безвозвратно. На этот раз? Анна облизнула пересохшие губы. Пульс, до этого тщедушный и слабый, затрепетал. Вновь румянец пополз по шее, а рука потянулась к плечу. Ран не дал Анне коснуться места ранения: сжал ее пальцы в ладони. — Думал, ты сама поняла, какой я с тобой, — ответил он, продолжая смотреть ей в глаза с того же малого расстояния. — Разве вчера мы не… Он умолк только потому, что Кояма, рассмеявшись, зажала его рот ладонью. — Это странно, господин Хайтани. Обсудим позже? Я все еще не знаю, как себя с вами вести. Ран убрал ее руку и кивнул, возвращаясь в прежнее положение. — Обсудим позже. Можем вообще не обсуждать, а сразу перейти к делу. Только скажи. — Боже… — шепнула растерянная и смущенная Анна, пристегиваясь ремнем. — И да, к слову, прошу тебя, называй меня по имени. Хватит формальностей. — Попытаюсь. Хайтани замолчал, выезжая с парковки, и теперь его лицо выражало спокойствие, но это была привычная для него маска. Он думал о разговоре с Шибой, которая дала жирные намеки на Анзая и его виновность в пропаже той девушки. А еще Юзуха рассказала о том, как ей тревожно за Анну, ведь между ней и этим мудаком явно что-то происходит. — Анна, милая, — закурив, Хайтани немного опустил стекло, — ты ведь понимаешь, что я не смогу тебе помочь, если будешь лгать? — Я не лгу, — как будто по написанному ответила та. — Он все выдумал, я не пыталась вызвать у вас ревность, хотя мне действительно любопытно, что вы делали с Юзухой. Хайтани взглянул на нее и понял, что ей не просто любопытно — она изнывает. Кажется, это снова было проявлением чувств к нему. Невероятно. Однако Рану очень импонировало такое поведение: ни истерик, ни выяснения отношений. Сдержанная и гордая. Глаза метнулись к кольцу на руке, которой он сжимал руль. Как много времени потеряно. Понял бы он себя раньше, его нынешней жене не пришлось бы страдать. — Мы говорили о тебе, — признался Ран. — Обо мне? А что вам может рассказать обо мне Юзуха? Мы едва знакомы. — Вы поладили. — Да, но все же этого мало… — Вы поладили, — повторил Хайтани, — а это значит, Шиба присматривает за тобой. То есть присматривала. Теперь-то ты туда не вернешься. А чтобы прийти немного в себя, предлагаю вырваться куда-нибудь на отдых. Что думаешь? Анна удивленно затихла. Ран поглядывал на нее, а девушка, аккуратно вытирая немного подсохшую кровь под носом, задумчиво смотрела вперед. Хайтани видел — она улыбается. — Можно… Но что насчет Джи Вона? Руки на руле сжались сильнее. — Что ж… если ты хочешь… — Не мучайте себя. Я знаю, вы не хотите его видеть. Хайтани помолчал. — Скажем так, этот мелкий раздражает меня чуточку меньше. Но я хочу провести несколько дней только с тобой. Кояма понимала, это было бы неплохо, так что, подумав немного, согласилась. — Хорошо. Только давайте останемся в стране. Я не готова бросать ребенка надолго. — Понял. Скрыв победную улыбку, Хайтани повез Анну домой. Хватит на сегодня с нее передряг.

***

      После нервного потрясения, вечером Кояма чувствовала себя слишком уставшей. Обычно она была бодрее. Даже помогала Стейси с готовкой ужина. Только не сегодня. Няня мальчика собиралась домой. Как раз отчитывалась перед Хайтани. Анна застала эту сцену, когда, оставив Джи Вона в комнате, собралась спуститься на первый этаж. Канэда Ринко стояла перед Раном, который сидел на диване. Кояма почему-то метнулась за угол и прислушалась. Глупая. Зачем она это делает? Будто настолько не доверяет мужу, что готова шпионить за ним. Как же по-детски наивно. Словно Хайтани такой идиот, чтобы изменять ей прямо здесь. И все равно Анна затаилась. — …говорил ведь, отчитывайся своей госпоже. Я не занимаюсь воспитанием этого ребенка, Ринко. — Да, простите, господин. Я думала, мне стоит сказать вам, что Джи Вон неплох в учебе, и все учителя хвалят его за старательность. Вы замечательный отец, господин. — Ринко, — голос Хайтани прозвучал холодно и резко, — в чем дело? Ты игнорируешь мои слова? — Девушка молчала. — Я же сказал, отчитывайся моей жене. Не трогай меня с этим. И хватит провоцировать свою госпожу, которая относится к тебе куда лучше, чем ты заслуживаешь. Я в тебе не заинтересован. Поняла меня? Даже Кояма ссутулилась от его тона, а каково было Ринко, представить сложно. Но то, что сказал Ран… Анна смущенно улыбнулась. Он заметил, как ей неприятно поведение этой девушки. Надо же. Больше она не стала затягивать — пошла вниз. Ринко сразу же подобралась и уставилась на нее. — Спасибо, — кивнула Анна. — Можете быть свободны. — Да, как прикажете, госпожа, — поклонилась няня и, еще раз метнув обиженный взгляд на Рана, пошла к двери. Кояма молчала. Стояла у дивана и молчала. Она должна быть стойкой, не проявлять ревности, ведь это так неуважительно даже в отношении самой себя, но если подумать все-таки о собственных переживаниях: да, ей хотелось уволить Ринко. Молодая красивая девушка, которая никак не сдается и липнет к своему работодателю — это как-то неприятно. К тому же… — Канэда ненадежная, господин, — скрестив руки на груди, решилась озвучить свои тревоги Анна. Ран сидел, откинувшись на спинку, и наблюдал за лицом Коямы, ведь оно выдавало все ее чувства. Она беспокоилась. Не только из-за поведения Ринко, но еще по какой-то причине. — В чем дело, милая? Хочешь ее уволить? — Дело в том, что ей нужны деньги, — вздохнула девушка, села рядом с Хайтани и продолжила: — Пришлось навести справки. У нее престарелая мать, о которой Ринко заботится и оплачивает ее больничные счета. Но меня мучает то, что она из-за своих чувств к вам может причинить вред Джи Вону. — А-а… — разочарованно протянул Хайтани, — ты об этом? — Не только, — заметив, как быстро его настроение испортилось, Анна добавила, — еще Ринко явно не понимает слово «нет». Я слышала ваш разговор. Мне не нравится то, как она к вам пристает. Ран потянулся и обнял Анну за плечи. Прижавшись губами к ее виску, он удовлетворенно пробормотал: — Отлично. Тогда я заплачу ей хорошие увольнительные и попрощаемся. Кого искать мелкому: старенькую бабушку, угрюмую тетушку или, может, возьмешь опеку над ним на себя полностью? Ты ведь не будешь работать? — А разве ты дашь мне свободу выбора? — пробубнила Кояма, лежа на его плече. — Дам. Только мне придется проверить новое место работы и каждого твоего коллегу. — Потрясающе. Тогда я пока сама присмотрю за малышом. А в особо сложные дни можно о помощи просить Стейси. За дополнительную плату, конечно же. Хайтани ответил бы, но вдруг со стороны лестницы послышалось: — Нуна, ванна уже наполнилась! Могу я сам купаться? — Бегу! — вскочила Анна, как ошпаренная и, оставив недовольного Хайтани на диване, понеслась наверх. Ран потер глаза и, упав на спинку, взглянул в окно. Пожалуй, придется пожертвовать вниманием Анны ради малого. Иначе она будет злиться, а ведь у них все так хорошо продвинулось. Обидно будет, если этот шкет займет все ее время. Но по крайней мере, у них есть ближайшие суббота и воскресенье. Ран уже продумал маршрут. Не без помощи Риндо, конечно, но все же постарался. Оставалось только не поссориться с ней до конца этой недели. Подумав так, Хайтани рассмеялся. Забавно, однако. До чего дожил: переживает о подобной ерунде. А раньше и не заморочился бы. Брат прав: все изменилось. Хайтани собирался пойти в спальню, в которой планировал оставить на ночь и Анну, но когда миновал ее комнату, остановился. Оттуда, из-за приоткрытой двери, доносились голоса. Анна мыла мальчика, беседуя с ним. Рану стало любопытно. Он тихо вошел в спальню и приблизился к двери ванной. Встав у стены, затих. Они говорили об учебе, о преподавателях, а потом Джи Вон вдруг произнес серьезным тоном: — Нуна, а что такое любовь? — Хайтани усмехнулся, и теперь его любопытство усилилось стократ. Что же ответит Анна? — Мой приятель сказал, что это такое чувство, когда взрослые целуются и спят в одной постели. — Ох… правда? — Ран заулыбался еще шире. Анне было неловко. — Он так и сказал? — Да. Но я начал с ним спорить. — И что же ты ему ответил? — Я сказал, любовь — это мои нуна и хён. Сказал, что многого не знаю, но то, как хён смотрит на мою нуну и не хочет ее делить даже со мной, и есть сильная любовь. Я не прав? Анна молчала. Ран больше не улыбался. Смотрел остекленевшими глазами в стену перед собой. Повисла такая мрачная тишина, что даже мальчик стал тихим. Лишь короткие всплески воды нарушали этот покой. — Знаешь… — осторожно заговорила Анна, но Хайтани резко открыл дверь, напугав обоих, и посмотрел на мальчика. — Ты прав, — сказал Ран. Джи Вон, покраснев от того, что его хён слышал, о чем они говорили, чуть не расплакался. — Запомни это, мелкий, и когда вырастешь, найди себе такую же прекрасную женщину, как твоя нуна. Только не будь дураком, понял? Будешь дураком, я тебя накажу. Не смей причинить вред своей женщине. Ошибки сложно исправить. — Джи Вон смотрел на Хайтани почти не мигая. — Ты все понял? Мальчик закивал. Он был напуган, но не решился заплакать. Только пялился на грозного хёна и молчал. Анна отвернулась от Рана, взяла мягкую мочалку и принялась тереть ей спину малыша, но это даже больше для того, чтобы скрыть свое лицо. Кояма была потрясена. Хайтани порой выдавал такое, что ей хотелось от смущения сигануть прямо в ад. Он только что сказал буквально, как сожалеет о своем поступке. Анна это давно поняла, но все равно каждый раз не знала, как себя вести. — Заканчивайте тут. Жду внизу. Стейси закончила с приготовлением ужина, — сухо произнес Хайтани и вышел. Джи Вон опустил глаза и стал пальчиками перебирать пену. У Анны сжалось сердце. — Нуна, я люблю хёна. Он хороший. Девушка застыла. Ком застрял в горле. Резко обняв мальчика за голые плечи, она прошептала: — Он тебя тоже любит. Клянусь, Джи Вон, хён любит тебя. Просто боится, ведь вы ужасно похожи. — Правда? — Правда. — Я буду таким же красивым и высоким? — Будешь. Конечно, Джи Вон. — Тогда потерплю его скверный характер еще немножечко, — обернувшись к Анне, смешно скривился ребенок. Кояма нервно рассмеялась, спрашивая, откуда он знает слово «скверный», но совсем не слушала его ответ. Вместо этого отрешенно терла ему спину и думала о словах Рана. На самом деле его чувство вины для нее было мучительным. Ей хотелось простить его, но она не могла. Пока не могла. Любовь к нему только-только зарождалась, распускала лепестки, и доверие проявлялось лишь немного, потому что Анна боялась ошибиться. Хайтани был привлекательным для нее во всех смыслах. Однако прошлое все еще не отпускало. Это было действительно больно: любить человека, когда-то тебя убившего.