You Remember

      Риндо поднимал «железо», стоя перед зеркалом. Волосы его были собраны на затылке в тоненький хвостик, а мягкая повязка удерживала длинную челку. Он качал бицепсы, слушая бразильский фанк, получая от этой музыки свою дозу адреналина, при этом в отражении наблюдал за братом. Тот сегодня был в ударе. Сначала он, как не в себе, поднимал слишком для него большой вес, что грозило серьезными травмами, потом, как псих, активно качал грудные мышцы, а после бросил все и вскочил на беговую дорожку. На самом же деле за Раном наблюдал не только его младший брат. Многие ребята заметили, в каком тот состоянии. Он буквально не знал, за что схватиться и будто даже не осознавал, что делает все вразброс. Тем не менее, Хайтани-старший был сосредоточен на музыке в наушниках — а может, на своих мыслях — и бежал по дорожке. Риндо подумал, как бы у того не случилось чего с сердцем — дымит ведь, как паровоз. Риндо курил куда реже. Поэтому отложив гантели, он направился к брату. — Эй, ну хватит уже, — сказал, сам убавляя скорость на беговой дорожке, и Ран замедлился. После и вовсе сошел с нее. Поставив руки на бедра, он, тяжело дыша, расхаживал по залу, кидал раздраженные взгляды на парней и в итоге вышел. Ран направился в душ. Брат вскоре пришел следом. Он встал под теплые струи в соседней кабинке и громко спросил: — Вы поссорились? Или ты злишься из-за того, что я все ей рассказал? — Ну рассказал и ладно, — ответил Ран, — неважно. — Тогда в чем дело? — Потом поговорим. Риндо знал, надо подождать. Брат остынет, переварит, соберется с мыслями, а потом обо всем расскажет. Вернее, не обо всем: лишь то, что посчитает важным. Вот Риндо и отстал от него. Уже после душа, когда оба привели себя в порядок и покинули спортклуб, принадлежащий Коконою, они спустились на подземную парковку, и по пути к своему автомобилю, Ран проговорил: — Помнишь Анзая Михо? — Конечно. Ты ведь просил назначить его исполнительным директором. К тому же я сам устроил Анну в компанию. — Да, точно… — Они-чан, колись, в чем дело? — Перед свадьбой была ситуация, — Ран задумчиво похлопал ладонью по крыше машины, открыл заднюю дверцу и закинул туда спортивную сумку. — Анна выскочила из офиса компании, как ужаленная, и выглядела до смерти напуганной. Меня интересует, что там происходит? И почему до сих пор толкуют о пропавшей девушке? — Ты же понимаешь, сплетничать будут всегда и везде, тем более там темная история. Но что касается Анны — мне выяснить подробности? — Нет. Я сам. Надо поговорить с Шибой. Анна вроде подружилась с ней. Риндо вдруг хмыкнул. — Что ты ухмыляешься? — не понял Ран. — Да просто забавно, что ты стал замечать такие мелочи: «напугана», «подружилась». Даже то, что Анна узнала большую часть правды о ваших прошлых отношениях, совсем тебя не напрягает. Ты изменился, они-чан. Хайтани-старший спросил серьезно: — Это плохо? — Нет. Она заслужила хорошее отношение. — А кто не заслужил, Риндо? Это просто мы с тобой законченные мрази, а нормальным людям нужны нормальные отношения, — лучезарно улыбнулся Ран и сел за руль. — Созвонимся. — Да, — кивнул тот и стоял рядом со своей машиной, пока брат не уехал. — Пусть у тебя все получится, они-чан, — тяжело вздохнув, пробормотал Риндо и тоже сел в автомобиль. Он хотел провести этот день в полном покое, но недавно Майки вызвал их на встречу. Впрочем, это были очередные посиделки в клубе.

***

      С иголочки одетый Ран шел по коридору, пол которого был устлан бордовой ковровой дорожкой. Сегодня в его пентхаус пожаловал новый член семьи — Джи Вон. Еще ранее при подписании документов Рану предлагали дать мальчику новое имя — японское, но он подумал, что это глупо. Пусть мелкий помнит, кто он и откуда. Так решил Хайтани, даже не посоветовавшись с Анной. Признаться, в подобных вопросах он и не собирался с ней советоваться. Все потому, что его и без этого внезапно обретенный статус — «отец» — выводил из себя. Более того с мальчишкой прибыла и Канэда Ринко, томно вздыхающая в присутствии Рана, и от этого всего у него кипел мозг. Как он — свободолюбивый и независимый человек — в свои двадцать восемь лет вдруг стал женатым мужчиной и отцом? Если осознать это в полной мере, то у Хайтани начинала тихонько ехать крыша, но стоило только увидеть Анну, которая утром, после свадебной вечеринки, расхаживала по его кухне, как тут же все вставало на свои места. Правда она все еще возвращалась в ту квартиру, чтобы собрать вещи, а Рану приходилось ждать. Так было всю неделю после заключения брака, пока не привезли Джи Вона. Теперь Анна была там, где хотел Ран — дома. Но между ними по-прежнему простиралась целая пропасть. Они не продвинулись ни на шаг. Отношения застыли на одном месте. Замерли. Заморозились. Хайтани терял терпение… Атмосфера, за прошедшие годы ставшая привычной, снова накрыла его с головой. Ран вошел в комнату, где за большим столом, рассевшись на диванах, была вся верхушка «Бонтен». Во главе сидел Сано Манджиро. — Ты один? — удивленно спросил Хаджиме, рядом с которым Ран увидел Санзу. Тот с недовольством на лице отвернулся. — А с кем я должен был прийти? — Хайтани поприветствовал Майки и других, после чего устроился по правую руку Риндо. — Кого ты ждал, Коко? — Разве ты не должен был представить нам свою жену? Вы сбежали с вечеринки. — И что? Майки хорошо знает Анну. А другим — необязательно. — Жалкий собственник, — усмехнулся Коконой и отвернулся. Ран проигнорировал. Встреча пошла по наигранному сценарию. Все пили, курили, много смеялись и обсуждали дела. Но как только появились девушки, разговоры перестали нести какую-либо смысловую нагрузку. Стало шумно и… некомфортно? Ран понял, что все именно так, и ему захотелось выйти, чтобы отдышаться. Он уже даже встал, намереваясь выполнить задуманное, когда дверь открылась, и в комнату вошли Уго и Эльба Констанс. «Блять», — подумал старший Хайтани, но, взглянув на Манджиро, который наблюдал за ним, кивнул в сторону выхода, мол, сваливаю. Сано ответил одобрительным кивком. Ран поздоровался с Уго, нехотя поприветствовал его супругу и поспешил уйти. Возвращаться он уже не планировал. Так и написал брату. А затем пошел к лифту. Для начала хотел постоять немного на смотровой площадке. Расстегнутое пальто открывало ветру шею и грудь. Рану было холодно, и все равно он остался так же, позволяя ночному воздуху пускать по его телу мурашки. Хайтани прикурил сигарету, с наслаждением затянулся и окинул город долгим взглядом. Анна, вероятно, уже закончила работу и занимается с Джи Воном. Она не перекладывает всю работу на няню, та только отвозит и забирает мальчика из школы. Да и то, по распоряжению Рана, им выдана машина с водителем. Полный комфорт. Если бы только Анна приняла Рана, как своего мужа, тогда он сделал все. Для нее сделал бы и для этого малого. Но пока что… Мысли Хайтани были прерваны звонком. Он быстро вынул телефон и нахмурился. Незнакомый номер. — Хайтани. Слушаю, — произнес он и вдруг затих. — Сынок, милый, это мама. Ты заблокировал мой номер, знаю, и мне пришлось подключить новый. Прошу, не блокируй этот… — Вот дьявол, — выругался Ран, тяжело вздохнув, и сразу выдал резким тоном: — Чего ты добиваешься, Сакура? — Милый… я твоя мама… — Ты — женщина, которую я знать не хочу. Для меня ты просто Сакура. Не досаждай мне, иначе я буду с тобой жесток. — Подожди, Ран, не отключайся! — выпалила та, и ее голос дрогнул. — Я знаю, что совершила большую ошибку. Разве ты не совершал их? Разве ты не хочешь прощения за свои ошибки? — Ран сильно сжал зубы. Вот сука, намеренно бьет по больному. Она что-то знает о них с Анной? — Ты тоже сожалеешь о чем-то таком, с чем тебе еще предстоит справиться, не так ли? Я помогу, сынок. Хочешь? Я действительно могу помочь. Сближусь с твоей женой. Расскажу ей, каким нежным малышом ты был в детстве, а потом мы… — Нет, — холодно перебил ее Ран, — не смей даже дышать в сторону Анны, слышишь? И если хочешь знать, Сакура, я не питаю к тебе даже ненависти. — Женщина молчала, а он собрал в себе всю ярость, накопленную за годы жизни без нее, и заключил: — Не стоит сравнивать твой поступок в отношении меня и мой — в отношении Анны, хотя бы потому, что ты причиняла нам с братом боль ни один год. Ты предала своих детей, а я предал… любовь. Это разные вещи. Свою ошибку я признал. Ты же делаешь вид, что тебе жаль. Но тебе никогда не было жаль. Ты трахалась с мужиками за деньги, чтобы обеспечить себе вот такую жизнь, а я убивал ублюдков, подобных твоим любовникам. И в этом виновата только ты. Ты и никто другой. Ты меня сломала! Исчезни из моей жизни! — выкрикнул Ран в конце и сбросил вызов. Уронив мобильник, он вцепился пальцами в ограждающую металлическую сетку, и затянулся. Все тело колотило от гнева. Он наорал на мать. Черт подери. Но ведь она заслужила это. Однако стоя здесь, на крыше, Хайтани думал о том, как ранил Анну. И невольно задавался вопросом, а надо ли ее добиваться. Может, стоило оставить в покое и дать ей жить дальше? Может, стоило сдаться? Он должен был отпустить ее, но вместо этого вцепился мертвой хваткой и не давал шагу ступить. Все равно ревновал, злился, хотел, и никак не мог сделать даже маленький шажок навстречу, потому что Анна от него делала два шага назад. Как же он погряз в этом. И как же он устал. — Mi amor? Хайтани напрягся. Затем наклонился и поднял телефон. Только после этого оглянулся. Эльба была так красива. Ее густые темные волосы рассыпались по плечам, а глаза горели. Она была горячей женщиной, горделивой и самовлюбленной, но ее игры за спиной «Бонтен», да и за спиной самого Рана, страшно раздражали. — Ты так кричал, — начала было Констанс, потирая голые плечи. Она ждала, что он даст ей свое пальто? Поэтому приперлась сюда в платье? — С тобой все в порядке? — Не твое дело, Эльба, — улыбнулся Хайтани, вновь услышав рингтон телефона. — Ты злишься на мать? — Мне повторить? — обошел ее Ран. — Это тебя не касается. — Я дала ей твой номер. Сразу, как госпожа Хайтани появилась в наших кругах, я сдружилась с ней, — призналась Эльба. — Гордишься собой? — еще более злобно оскалился Ран и оглянулся на нее. — Думаешь, имеешь право совать свой нос в мои дела? Глаза Констанс опасно сверкнули. Это была ревность, без сомнений. Она метнула взгляд к его мобильнику. Ран, отвечая на вызов, уставился на Эльбу. — Анна, любимая, ты дома? — произнес Хайтани ласково. Испанка раздула ноздри, явно намереваясь вцепиться Рану в волосы. — Я скоро буду, — прибавил он, и Эльба намеренно громко сказала: — Но сначала ты закончишь со мной. — Анна, милая, я скоро, — повторил и сбросил. Он убрал телефон в карман пальто, подошел к напольной пепельнице и затушил сигарету. Вздохнул и повернулся к женщине. — Мне жаль тебя, Эльба. Жаль, что ты не можешь раскрыть глаза и увидеть, наконец, своего мужа. Уго любит тебя. Но думаешь, он тупой? — Хайтани рассмеялся, покачав головой. — Он давно знает о твоих похождениях. Было бы странно, если б не знал. Но убрать меня для Констанса и его отца — это стать врагом Майки. Кто будет меня убивать из-за тебя, Эльба? Да, понизить в должности — вполне, но не убить. Это раньше я думал, что у меня будут проблемы, сейчас же понимаю — ты никому из них не нужна. Обычная красивая обертка. А знаешь почему? Ты ничего не добилась, Эльба, и не пытаешься даже. Строишь козни, но, в конечном счете, лишишься даже той маленькой поддержки, которая есть у тебя сейчас. Подставишь Майки, и, поверь мне, Уго снесет тебе башку. Подумай об этом на досуге, а мне пора домой к семье. Ран действительно пошел к двери, когда услышал позади громкое: — Твоя шлюха тоже ничего не добилась! Нищая и безмозглая! Хайтани снова засмеялся и, открыв дверь, ответил: — Будь это правдой, ты так не визжала бы, — и скрылся на лестнице. Оттуда он прошел к лифту, все еще продолжая посмеиваться, и когда вошел в кабину, заметил мелькнувшую тень на лестнице. Уго вставил ногу между закрывающимися дверьми. Хайтани встретил его взгляд спокойно. — Она там, — произнес Ран по-испански, указав пальцев вверх. Констанс кивнул. — Донимает? — уточнил. — Не настолько, чтобы беспокоиться. Муж Эльбы снова кивнул и шагнул назад, позволяя Рану уехать. И тот, стоя в кабине, подумал, как этой идиотке повезло с мужем, а она все не прозреет. Насколько же зацикленная на одном человеке. Хотя винить ее Ран в этом не мог. Он сам был таким же — зацикленным на женщине, что ждала его дома.

***

      Уснуть было невозможно. Как бы Анна ни старалась не думать о том, что услышала, когда позвонила Рану, все равно это выедало ей мозг. Она успела позаниматься с Джи Воном домашним заданием, после помыла его, почитала ему на ночь и, когда мальчик уснул, спустилась вниз и долго сидела в гостиной. Она пила травяной чай в надежде, что это успокоит ее взвинченные нервы, но сама понимала, как глупо рассчитывать на это. В ее случае лечебная трава точно не поможет. Вот это было то, о чем Анна думала ранее: не сближаться с Хайтани, не подпускать его. Ее злила та женщина. Она снова и снова появлялась в их жизни и мешала одним лишь своим упоминанием, и Анна не хотела думать об этом, но все равно думала. Вот и ворочалась теперь в постели. Ран все не возвращался, хотя она звонила ему больше двух часов назад. Неужели он в самом деле с Эльбой? С ума сойти, как же это делало Анне больно. Слишком больно для той, которая доказывала себе, что ничего определенного к нему не чувствует. Какое же вранье… Кажется, она уже медленно засыпала, измучив себя гнетущими мыслями, когда сквозь дымку сна услышала шаги на лестнице. Анна села в кровати и прислушалась. Сон как рукой сняло. Да, точно, по коридору кто-то прошел, после открылась дверь соседней спальни, и все стихло. Кояма думала несколько минут — идти или нет — но решилась. Не уснет ведь, если не поговорит с ним. А что скажет? Может, лучше не ходить? Как же поступить? Но пока мучилась, дверь той спальни вновь открылась, а через миг к ней постучали. У Коямы подпрыгнуло сердце. Если он войдет, сразу все поймет. Анна не хотела давать ему пищу для размышлений. Однако сказала: — Войдите. Хайтани показался на пороге, прикрыл за собой дверь и остался стоять там, прислонившись к ней. Кояма потянулась к светильнику. В приглушенном свете Хайтани показался ей каким-то… измученным? Она молчала и смотрела на него. — Прости, я задержался, — тихо произнес он. — Ничего. Вы… уладили свои дела? — с красноречивой паузой вымолвила Анна. — Да. Все в порядке. Не беспокойся об этом. Как прошел твой день? — Как обычно. В компании много работы… Кстати, об этом. Я хотела поговорить с вами… — Давай о работе завтра. Ты не против? — Анна согласилась, а Хайтани, протяжно выдохнув, отлип от двери и, окидывая ее комнату взглядом, подошел к кровати. Сел на край и спросил: — Анна, я нужен тебе? — Ох, снова вы об этом… — Ответь, — повернулся он к ней, и его взгляд был требовательным, — нужен или нет? — Сложно сказать… — Анна, это просто. Будь честна. — Почему вы заговорили об этом? — раздраженно произнесла Кояма. — Это из-за нее? Хотите уйти к ней? Тогда сделайте это, я не буду препятствовать, но… — Но? Как же ее прожигали его глаза. Он как будто был не в себе. — Но ко мне тогда не приближайтесь. — Если тебе все равно, значит, не должно это волновать. — Вы — идиот, господин Хайтани, — разозлившись на него, громко выпалила Анна. — Ты разбудишь мальчишку. Не кричи, — хмыкнув, отвернулся Ран. — Я хочу разобраться, что мне делать дальше. И хватит уже говорить об этой женщине. Она не понимает, что это был просто секс. Сама ведь хотела именно этого… — Замолчите. — Почему? — опять блеснули его глаза. — Я говорила вам, что не хочу о ней слышать, а вы будто нарочно. — Да, я нарочно. Ты скрываешь от меня все свои чувства. Я не могу понять, о чем ты думаешь, и как мне поступить. Поэтому, если я тебе не нужен, хочу, чтобы ты заявила об этом прямо. — И что тогда? — стиснула Анна пальцами одеяло. — Уйдете? — Я оставлю тебя. Больной. Анна так злилась на него. Выдвинул условие, взял ее в жены, стал отцом для Джи Вона, а теперь сдает назад. Невыносимый идиот. — Тогда вам следует что-то сделать с моим сердцем, потому что прямо сейчас вы причиняете ему боль, — процедила Кояма со злостью. Хайтани, окаменев, смотрел ей в глаза. Несколько минут смотрел, как будто вдруг перестал понимать японский. Он ведь правильно расслышал? Да, определенно. Она так и сказала. Ей больно? Рука сама потянулась к ее щеке, и все тело подалось навстречу. Ран впился в губы Анны настолько несдержанно, что понял с первых секунд — ей придется его убить, чтобы он отпустил. Мурашки побежали по плечам, когда Анна вместо того, чтобы оттолкнуть, напротив, сжала ткань рубашки и притянула его к себе. Она, погруженная в дурман их поцелуя, подставляла ему лицо и шею, и Хайтани, торопливо расстегивая пуговицы, мысленно боролся с самим собой. У них не получится нежно, если он останется здесь чуть дольше. Но руки Анны, скользнувшие по его талии к ремню брюк, сыграли с мужчиной злую шутку. Он как будто провалился в горящую лаву и сразу же сгорел там дотла. Анна позволила ему стянуть с нее шорты пижамы, сама сняла топ, и, притянув Рана за плечи, поцеловала его. Только рубашка оказалась на полу, как брюки последовали за ней. Ран, сжав груди Анны, быстро сполз вниз, чтобы хоть как-то простимулировать ее. Он поцеловал ее вздрагивающий живот, пальцами провел по внутренней стороне бедра, склонился и едва коснулся языком напряженного клитора, как Анна дернулась и сильно вцепилась в его волосы на затылке. Он нащупал пальцем мягко сжавшийся вход, размазал выделившуюся смазку, развел складки и полностью прижался к ним ртом, захватывая и клитор. Кояма сорвалась на мучительный стон. По ее бедрам прошлась мелкая дрожь. — Не надо… не выдержу… — простонала она, пряча глаза под ладонью, и Хайтани, поднявшись выше, вновь добрался до грудей. Их тяжесть была приятной. Он очертил большими пальцами соски, а после наклонился к девушке. — Тогда прости, — шепнул он, перехватывая ее запястье, и Анна, широко раскрыв глаза, выгнулась. Ее голова запрокинулась. — Прости… — Толчок. — Прости меня. — Толчок. Ран сорвался. Он сжимал донельзя взмокшую Анну, позволяя той раздирать ему спину, и делал толчок за толчком, как можно глубже, чтобы убедить себя наконец — это его жена. Он двигался, с ума сходя от ее стонов, и от того, как она пахнет. Как слезно ему бормочет: «Быстрее… пожалуйста… еще быстрее». От того, как потеет и течет от каждого жесткого движения. Будучи на грани оргазма, Хайтани, словно балансировал между наслаждением и болью. Анна целовала его, кусая за нижнюю губу. Прихватывала мочку уха, оттягивая серьгу, и почти причиняла этим боль. Она сама приподнимала бедра навстречу движениям Рана, гладила его грудь и бесконечно ласково проводила пальцами по его влажным на затылке волосам. Хайтани понял, что она вот-вот кончит, когда Анна заключила его в крепкие объятия. Он стиснул зубы почти до скрежета, а девушка, вдруг заплакав, вжалась в плечо и сдавила его отяжелевший член внутри. Хайтани едва не взвыл от удовольствия, почувствовав эти ее спазмы, немало его стимулирующие. Он отодвинулся, уставился Анне в глаза и, опираясь на руки, стал двигаться быстро и рвано. Хлестко ударяясь о ее ягодицы, Хайтани всматривался в лицо Анны, пытаясь запечатлеть этот момент, когда почувствовал, что пора остановиться. Он резко отодвинулся, встал на колени между ее разведенных ног и двинул по члену рукой. Сжав бедро Анны, Ран тихо с облегчением простонал: сперма брызнула ей на живот, обильно и густо. Подняв все еще разгоряченный взгляд, мужчина посмотрел на Анну. Та глядела на него так же — томно, немного растерянно, но удовлетворенно. И кажется, ни о чем не жалела. Ран наклонился, лег сверху, прилипнув к ее перемазанному животу, и мягко коснулся губами ее губ. Анна провела тонкими пальчиками по его мокрой шее и услышала: — С брачной ночью, Анна. — Да, — отозвалась она. Ей казалось, она превратилась в вату, и то, что Ран лежал на ней, медленно наслаждаясь поцелуем — одновременно согревало ее, но и пугало. Теперь Анна не знала, что их ждет дальше, и как сложатся эти отношения. Страх так и не отпустил ее. Страх перед неизведанным. Неизведанным был он — Ран. Анна не могла расслабиться рядом с ним, даже чувствуя его защиту, ведь этот человек был тем, кто когда-то бесцеремонно в нее выстрелил. Она все еще не забыла. И не забудет. Нельзя забыть о таком.