You Remember

      Анна не справлялась. Переодевшись в вечернее платье, она стояла с бокалом шампанского в руке и искала глазами Джи Вона. Заметив растерянную госпожу, милая Стейси немедленно поспешила к ней на помощь. При этом женщина не преминула одарить Рана презрительным взглядом, ведь тот беседовал с Констанс Уго и Эльбой. — Миссис Хайтани, — обратилась Джеймисон, и Анну от этого обращения чуть удар не хватил. — Как вы себя чувствуете? Я ведь говорила мистеру Хайтани не торопить торжество. Но кого он слушает кроме себя любимого? — Полагаю, речь обо мне, — в ту же секунду прозвучал голос виновника негодования домработницы. Стейси ничуть не испугалась. Анна же посмотрела на него пустым взглядом и вновь покосилась на Эльбу. От нее невозможно было оторваться. Анну все точило и точило это мерзкое чувство, из-за чего хотелось поскорее отсюда уйти. Хайтани же, проследив траекторию ее взгляда, залпом осушил свой бокал и, ткнув его в руки Стейси, взял жену за руку. — Позвольте пригласить вас на танец, госпожа Хайтани, — проговорил с улыбкой и демонстративно обошел Эльбу, теперь не сводящую с них глаз. Рядом с ней стояла Сакура. Обе надменно улыбались. Анна следовала за Раном. Она за этот вечер уяснила одну простую вещь: ей нужно хотя бы сегодня быть рядом с ним, иначе все пойдет наперекосяк. А будучи под его защитой, Кояма могла рассчитывать на более или менее спокойный вечер. — Простите. Знаю, вас это злит, — произнесла она тихо, заглянув мужчине в глаза. Он был пьян. Вернее, навеселе. Анна сразу это поняла по блуждающему по ее лицу взгляду. Ран хотел ее и не скрывал этого. — Но все ли в порядке с Джи Воном? — Конечно, — скривил губы мужчина, слегка закатив глаза. — Ринко увезла его домой. Детям здесь не место, как видишь. — Хорошо, — спокойно согласилась Кояма. Подумала немного и задала следующий вопрос: — Вас совсем не тянет к матери? — Не тянет. — Почему? Ран наклонился к Анне, прижал к себе плотнее и ответил: — Может, потому, что эта женщина принесла нам с братом много неприятностей? — Но она… — Да, она — наша мать. И что с того? Я должен обо всем забыть? Такое не прощается, Анна. Она отказалась от родных детей ради того, чтобы разбогатеть и затесаться вот в эти круги. — Он окинул присутствующих взглядом, выражающим полное презрение. — И вы тоже в этих кругах. — Да. Помни об этом, — с улыбкой пробормотал Хайтани. Анна только покачала головой, но Ран продолжал разглядывать ее так, словно впервые увидел. — Вот как ты должна жить, госпожа, — продолжил он, — вот такой роскоши ты достойна… — Если вы решили, что мои уши любят подобную лесть, — улыбнулась Кояма, — то спешу разочаровать — не любят. Я оцениваю по поступкам. А наговорить можно, знаете, много всякой романтической чуши, вот только все останется, как прежде. — Ты совсем-совсем другая, Анна, — задумчиво, как-то тягуче сладко протянул Хайтани. Девушка уставилась на него строго, но под этим взглядом сложно было сохранять невозмутимость. — Ту Анну я хотел, как животное. А эту Анну совершенно точно люблю. Всю. И конечно, хочу, как животное. Если Хайтани добивался ее реакции, то у него вышло на ура. Кояма покраснела настолько сильно, что даже шея вспыхнула розовым цветом, а в ложбинке между грудями блеснула испарина. Ран смотрел туда. — Господин Хайтани, — процедила девушка, нервно озираясь, — на нас пялятся… — И? Ты моя жена. Им неизвестно о том, какие между нами отношения. Могу я рассчитывать на твою самоотдачу хотя бы в этот вечер? — Можете, — резковато отрезала Кояма, но чуточку смягчилась. — К тому же спасибо, что выхаживали меня, когда я болела. Это бесценно. Хайтани отвечать не стал, может, и хотел, но внезапно на талию Анны легли руки, и кто-то ловко перехватил ее, увлекая в танце. Это был господин Хайтани-старший, самый старший. Он улыбнулся Рану, но Анна уже не увидела, в каком тот настроении, потому что когда повернулась, ее муж оказался перехвачен Эльбой. Кояма едва не скрипнула зубами и, поразившись этой такой неожиданной злости, весьма холодно улыбнулась новому партнеру по танцу. — Итак, Анна, вы счастливы? Кажется, между моим сыном и вами есть некоторое напряжение, — начал беседу мужчина, двигаясь медленнее, чем до этого Ран. — Все прекрасно, господин Хайтани. — Вы можете звать меня «отец». — Простите, но нет. У меня был один папа, и он погиб. — Да, я слышал об этом. — Вы неплохо подготовились… — Что ж, вы правы, — улыбнулся Кейджи и взглянул куда-то за спину Анны. Кажется, он смотрел на Риндо, что танцевал с Юзухой. Кояма, встретившись с ней взглядом, радостно усмехнулась. Где-то в толпе мелькало лицо Иори. — Но знаете, мне и матери мальчиков нужна ваша помощь, Анна. Мы мечтаем наладить с ними отношения. — «Вот же гады. Бросили детей, а теперь хватились». — Наш поступок… Я хочу сказать, что мой поступок был ужасен и прощения не заслуживает. Я просто ушел. Мне не хотелось нести ответственность за сыновей. Но Сакура… Она любила их, однако, понимая, что не сможет дать им то, в чем они нуждаются, ей пришлось искать работу. Таким образом Сакура попала в дом одного влиятельного человека. Мы с ней встретились спустя годы, объединили усилия и наконец добрались до сыновей. Они такие молодцы, справились с проблемами в одиночку… Уму непостижимо. Музыка затихла. Гости зашевелились, уходя кто куда: на террасу, к столу, в уборную. И Анна решила сразу провести черту между ней и родителями Рана. — Вы правы, господин Хайтани, это уму непостижимо. Ран и Риндо выросли сильными мужчинами — в моральном и физическом смысле — и вы их не сломили. Их вообще ничто не сломило. Оба неустанно борются за свое место под солнцем. Да, часто это борьба довольно грязная и несправедливая в отношении кого-то, кого мы с вами даже не знаем, да и мне самой досталось от человека, который теперь стал моим мужем, но можете не рассчитывать на мою поддержку. Я никогда не помогу тем, кто отказался от своих детей. Пусть даже опасно принимать сторону вашего старшего сына, я, если дело будет касаться его безопасности, приму эту сторону. Даже если мне придется страдать, я не позволю ни вам, ни вашей жене причинить боль Рану или Риндо. Вы оба просто недостойны зваться их родителями. Приятного вечера, господин Хайтани. Надеюсь, вы насладитесь банкетом. Развернувшись на каблуках, Анна, как фурия пролетела мимо Рана, абсолютно опешившего от услышанного, а рядом с ним, все еще обнимая Шибу, застыл и Риндо. Несомненно, Кояме было стыдно за свою вспыльчивость, но только немного, и то потому, что говорила недостаточно уважительно. В остальном она считала этот выпад обоснованным и справедливым. В парке, по которому Анна шла, постепенно замедляя шаг, было холодно. Не очень хорошая идея — гулять в таком виде после недавно перенесенной болезни. Девушка шла, скрестив руки на груди, когда услышала шаги. Она знала, что Ран пойдет за ней. Оборачиваться не стала. На плечи опустился пиджак его смокинга, и волна мурашек пронеслась по спине. Стало тепло. Некоторое время они шли в приятном молчании. — Устала? — Нечеловечески, — свесив голову, честно призналась Анна и рассмеялась, потому что Ран повторил за ней, сказав то же самое: — Нечеловечески. — И тут он предложил, будто искушая ее: — Мы можем сбежать. Только скажи. Хайтани смотрел на Анну выжидающе. Она помолчала, а потом кивнула. — Сбежим. И оба поспешили обратно к особняку, гордо взирающему на них из глубины парка, что разбился по периметру всего участка. По звонку Рана к машине вышла Стейси и любезно принесла сумочку Анны, а та попросила передать друзьям, что непременно свяжется с ними на днях. Она давно обещала Иори встречу, а все никак не выходило нормально прогуляться. В конце концов, черный Мазерати укатил из этого места, и Анна даже толком не была представлена главе «Бонтен». Только мимолетное приветствие, сухая речь господина Сано и его странная улыбка. Анна полагала, Майки многое о ней знает. — Куда бы ты хотела поехать? Девушка зевнула. Однако вопреки ожиданиям Рана, когда тот думал, она точно скажет отвезти ее спать, Кояма вдруг предложила: — Давайте выпьем и поговорим, как следует. Я хочу во всем разобраться. Так они и решили. Поехали в Сибую. Туда, куда и должны были явиться в качестве молодоженов. А там, у двери в квартиру, смеялись над плакатами, что были развешаны на стенах, и путались в ленточках шариков, медленно летающих повсюду. — Чудовищно, — прокомментировал Ран, открыв дверь квартиры, и повернулся к Анне. — Традиции? — протянул к ней руки. — Ох, ни к чему… — отмахнулась девушка, но Хайтани все равно подхватил ее и перенес через порог. — Можно было обойтись, — сползла она на пол, быстро пряча глаза. Было неловко доверяться этим приметам, когда они даже не любят друг друга. То есть… Анна украдкой оглянулась на Хайтани, спина которого мелькала на кухне. Он ведь сказал, что любит. Насколько ему можно верить? — Что будешь, Анна? — громко спросил Ран. Кояма же, поддавшись странному настроению, быстро задрала платье и сняла чулки. — Вино. Красное… Господин, а мы с вами пили раньше? — вырвалось у нее. — Не считая недавнего раза, ведь тогда пила только я. Хайтани пришел в гостиную с двумя бокалами и бутылкой вина. Метнув взгляд на чулки, что лежали в кресле, он не спеша отвел глаза и ответил: — Да. Это было в номере отеля, в Сеуле. На тебе была моя рубашка… — О, правда? — затрепетали ресницы девушки, когда она попыталась это вспомнить. — Видимо, тогда мы… были близки. — Были. Анна промолчала, наблюдая за умелыми движениями рук Хайтани, который открыл вино и теперь разливал по бокалам. Но заговорил он сам. — Я должен сказать спасибо. — За что? — Анна встала, ведь Ран так и не сел. — Я ничего такого не сделала. — Сделала. Это свадьба, которой ты не хотела. Ты узнала обо мне пугающую правду и все равно приняла решение связать свою жизнь с моей, пусть даже из-за мальца. И самое главное, Анна, ты высказалась тому человеку. Я не близок с ними ни на йоту, ничего к ним не чувствую, мне плевать на их жизнь… — Разве? — тихо спросила Кояма, и заметила, как Ран легонько вздрогнул, как будто она его напугала. Его взгляд переметнулся на нее. — Может, к этому мужчине вы действительно равнодушны, но к Сакуре? Вам больно? Хайтани снова выпил залпом, как пил весь вечер на свадьбе, отвернулся и налил себе вина еще. И вновь он опустошил бокал. Анна присела на диван, наблюдая за ним, и тоже медленно потянула приятный напиток. Ран смотрел на дно своего бокала немигающим взглядом. — Нет, — наконец ответил он, но таким тоном, словно и сам начинал мириться с какой-то истиной, — не больно. Я думал, буду рвать и метать, увидев ее, а на деле — одно разочарование. Она продалась, Анна. Моя мать — продажная шлюха, и ничто не может ее оправдать. — Мужчина поднял глаза на Анну. — Я сделал себя сам. Я и мой брат. Мы больше не нуждаемся в этой женщине. — Ты не прощаешь ее? — не заметив, как перешла на неформальный тон общения, почти утвердительно произнесла Анна. — Не прощаю. Кояма сглотнула. Говорить стало трудно. — Теперь ты меня понимаешь, Ран? Понимаешь, что я чувствую, глядя на тебя? Как будто — боль и обиду, но словно бы и нечто теплое. Хайтани был так бледен. Он смотрел на Анну долго, мучительно осознавая глубину своей ошибки и степень ее страха перед ним, и это было похлеще боли от ножа, который Анна могла бы вонзить ему в грудь прямо сейчас. Ран зверел. Глядя на женщину, которую отталкивал, мучил, желал, получил, но никак не мог покорить, он действительно зверел, стервенел, сатанел. Даже руки потянулись к ней, чтобы порвать ее платье вместе с бельем… — Нам надо отдохнуть, — однако отвернувшись, сказал Ран, схватил бутылку и пошел наверх. — Твоя спальня — вторая справа от лестницы. День закончился вот так. Анна понимала, ему тяжело слышать подобные вещи, ведь, кажется, он сожалел о своем поступке, но она говорила правду. И все же, выделяя из ее слов только худшее, Хайтани не слышал того, что могло дать ему надежду. Он был глух, потому что не получал прощения и признания. Подумав об этом, Анна почему-то рассмеялась. Глупец. Она погасила свет и пошла на второй этаж. Зная, что когда болела, спала в его комнате, девушка постучала в ту самую дверь. Ран открыл рывком и почти сразу. Она даже испугалась. — Господин, я ведь обещала полюбить вас, помните? — Ран нахмурился. — Не будьте таким пылким в проявлении чувств. Это нас погубит. Именно это тогда и погубило, я права? — Тогда нас погубил мой страх, — пробормотал Хайтани, устало привалившись к дверному косяку, — поэтому не думай, что моя горячность мешала нам. Это очень даже распаляло нашу связь, — прошелся он глазами по фигуре Анны. Затем, не произнеся больше ни слова, Ран шагнул назад и закрыл дверь, а девушка растерянно моргнула. Вот это да. Все-таки лучше держаться от него подальше. Особенно, когда он выпил. И все-таки вспоминая то, что Хайтани сделал с ней в ее квартире, Кояма оглянулась на дверь. Да, простить его будет сложно. Только это не исключает того факта, что ей хочется узнать его еще лучше. Пусть даже Риндо рассказал так много, этого недостаточно. Им нужны общие воспоминания. Новые. Которые не причинят боль. Анна не знала, сможет ли пойти на такой шаг. И запоздалой волной по каждой ее мышце вдруг прокатился страх: торжество позади, а это значит, ей нужно выйти на работу. Анзай. Кояма ни словом не обмолвилась о нем. Ран ничего не знал.