You Remember

      О том, что сегодня у Риндо день рождения, Анна узнала случайно. Проболталась няня Джи Вона. Анна попросила Рана отвезти ее к мальчику, и тот, прибыв в Сибую, выполнил эту просьбу. Всю дорогу до дома Кояма старалась выглядеть беззаботной, болтала без умолку, а на снисходительную улыбку Хайтани реагировала предательским румянцем. Он ни слова не сказал о том, что между ними произошло пару дней назад, и Кояма не знала, как лучше упомянуть случившееся, и надо ли вообще упоминать. Так и прибыли на место, не заговорив о главном. — О, правда? — тон Анны был возмущенным. Она посмотрела на Рана, который стоял у камина и курил. Тот развел руками, мол, а я тут при чем, и девушка повернулась к взволнованной из-за его присутствия няне. — Ринко, а откуда об этом известно вам? Канэда пригладила волосы, явно прихорашиваясь для Хайтани, и Анна почувствовала раздражение. — Днем заезжала госпожа Джеймисон. Она упомянула это. Значит, домработница Хайтани, та милая американка Стейси, что-то готовила для Риндо? — Есть ли возможность поздравить его не только на словах? — с этим вопросом Анна обратилась уже к Рану. — У тебя полно других забот, моя милая госпожа, забыла? — Тогда могу я вам помочь? — вдруг проявила заботу Ринко, и Кояма вновь поймала ее взгляд, брошенный на Рана. Это действительно нервировало, что было немного странно. Однако Канэда действительно казалась слишком навязчивой. — Если у вас много дел, то я… — Ринко, — перебила ее Анна. Тон был резок. Няня замерла, вылупившись на нее. — Со своими свадебными хлопотами я разберусь сама. Благодарю. А вас наняли для того, чтобы вы заботились о нашем с господином Хайтани ребенке. В гостиной повисла тишина. Ох, боже, зачем она сказала «наш ребенок»? Ран наверняка взбесится. Однако посмотрев на него, Кояма удивилась. Хайтани, сверля ее взглядом, улыбался. Спятил или что? — Да, прошу прощения, госпожа, — к счастью, не стала продолжать этот разговор Ринко, поклонилась и, сказав, что сейчас же приведет мальчика, вышла. Несколько минут Хайтани и Анна хранили молчание, но первой не выдержала именно она. — Не смотрите на меня так. Разве я была не права? — Безусловно, ты права, — ответил мужчина с прежней улыбкой, подошел к столику и затушил сигарету о пепельницу. Он сел рядом с Анной, вынуждая ее посмотреть ему в глаза, и произнес то, от чего девушке захотелось провалиться сквозь землю: — Я два дня провел как в аду, Анна. Из головы не выходило то, чем мы занимались в твоей миленькой спальне. Но не успел остыть, как ты уже подкинула новую порцию. — Легким естественным движением Хайтани провел пальцем по губам девушки, помады на которых почти совсем не осталось. — Пожалуйста, скажи, что это была ревность. Кояма вспыхнула, даже хотела возмутиться, но подобно вихрю в гостиную ворвался ребенок. Хайтани полоснул по нему уничтожающим взглядом, и тот, сбавив скорость, по-детски, но степенно приблизился к своей нуне. — Добрый вечер, — поздоровался мальчик по-японски. — Как дела, нуна? — Джи Вон косился на Хайтани, а тот смотрел на него не мигая. Анна вздохнула. — Иди ко мне, Джи Вон, — раскинула она руки в стороны, — не могу жить ни дня без твоих поцелуев, — добавила выразительно, чтобы Ран понял, это ему в отместку. — Давай-ка прогуляемся по саду. Как тебе такая мысль? — и снова в адрес Хайтани: — А то здесь дышать тяжело. Мужчина молчал ровно до тех пор, пока скромно обнявший Кояму мальчик не упомянул школу. — И как успехи? — неожиданно спросил Ран, немного напугав успевшего расслабиться Джи Вона, и мальчик, который надевал принесенную няней куртку, нахмурился. Его карие глаза блеснули. — Я среди лучших учеников. У меня был глобус, и я знаю много стран. Теперь оба — Хайтани и Джи Вон — смешивали два языка, от чего получалась такая солянка, что у Анны начала гудеть голова. — Хвастаться — глупо. Ты в курсе? — Хён спросил, и я ответил. Уставшая от их стычек Кояма, оперлась на мягкую спинку дивана и принялась безмятежно ждать, когда ребенок соберется на прогулку. — Смотри, не скатись, — подчеркнул Хайтани. — Иначе не станешь тем, кем хочешь. — Я хочу быть, как хён, — выдал Джи Вон, и Анна подпрыгнула от громкого голоса Рана. — Еще чего! Твой хён шатался по улицам и бил людей, чтобы не сдохнуть самому. А потом вырос и стал самым настоящим бандитом. Таким ты хочешь быть, сопляк? Хайтани проговорил это на четком корейском языке, чтобы ребенок все хорошенько уяснил, а когда заметил, что у того покраснел нос, и глаза стали мокрыми, цокнул, встал и быстро ушел. Анна ошарашенно посмотрела ему вслед. — Все в порядке, малыш, — пробормотала она, опустившись перед ребенком на колено, и обняла его. — Мне так нравится красивый хён, — шмыгнул носом Джи Вон, — а он меня ненавидит. Почему, нуна? Я плохой? — Нет, что ты! — Анна отодвинулась и взяла мальчика за плечи. — С тобой нет никаких проблем. Ты самый прекрасный ребенок на свете. Умный и такой терпеливый. Просто… — Кояма застегнула его куртку, быстро подыскивая в уме подходящие слова, — просто твой хён… Знаешь, я скажу это, но ты должен все сохранить в секрете, и даже то, что тебе сказал хён, ладно? — Глаза мальчика мгновенно высохли и засверкали любопытством. Кояма понизила голос. — Твой хён не знал, что такое любовь. У него было плохое детство, и он много плакал, — сама ничего толком не зная, нарочно преувеличила Кояма. — Только тс-с. Вот поэтому сейчас он так требователен к другим людям. Уверена, со временем господин Хайтани привыкнет к тебе. Главное, не расстраивайся, хорошо? И Джи Вон, я хочу, чтобы ты запомнил раз и навсегда: не стесняйся своих чувств. Если хочешь обнять меня — обними. Если хочешь плакать — плачь. Ничего постыдного в этом нет. Ты меня понимаешь? — Но хёну не нравится… — Малыш, что я только что сказала? — потрепала Анна мальчика по голове. — Не стыдись своих чувств. Они твои, ты имеешь на них право. Тебе нужно вырасти и понять, какой ты на самом деле. Но это все в будущем, сейчас ты, Джи Вон — мальчик шести лет. Не спеши взрослеть, ладно? Побудь ребенком ради себя. — Нуна… я тебя люблю как отсюда до луны, — шепнул смущенный мальчик. — Я тоже тебя люблю… Хайтани стоял в холле. Он слушал их диалог и понимал, что никогда раньше не мог и не смог бы постичь всю глубину чувств, которые показывала Анна. Ему никто и никогда вот так не объяснял, кем он должен быть. А Ран и Риндо в десять, двенадцать, даже в четырнадцать лет должны были оставаться детьми. И вот Анна, совсем не психотерапевт, а просто Анна, взяла и разложила все по полочкам. Не только Джи Вону, но и ему, Рану. Это было так легко и так сложно.

***

      Кояма собиралась хорошенько потрудиться, но, похоже, господин Хайтани-старший не считал это правильным, потому что именно он заявился в офис, вновь своим приездом взлабамутив воду. Опять туда-сюда бегали офисные работники, преувеличивая свою занятость, а директор Анзай даже за этой вежливой улыбкой не мог скрыть своего недовольства. — Гендиректор, вы уделяете нам столько времени, — проговорил Анзай Михо, когда Хайтани прошелся между столов, мимолетом заглянул в мониторы компьютеров и, встав рядом с Анной, повернулся к исполнительному директору. — Не вам, — улыбнулся и, понизив голос, сказал: — Анна, собирайся, — и тут же сообщил Анзаю: — Я забираю эту сотрудницу. Она явится в понедельник. Все равно госпожа Кояма всего лишь стажируется. — Да… как угодно, — немного растерялся Михо, посмотрел на Анну, кивнул, как бы позволяя ей уйти, а та тем временем перегнулась через стол и шепнула Шибе: — Насчет завтра все в силе? — Разумеется. Я же обещала. К великой радости Коямы, Юзуха без проблем согласилась помочь ей с выбором вечернего и свадебного нарядов. Это было даже удивительно. Такая коммуникабельная и бойкая девушка, как Шиба, не могла не вызывать восхищения. Анна была в восторге от того, что хотя бы один человек в этом офисе, не вызывал у нее подозрений. Другие были раздражающе грубыми и замкнутыми. Собрав свои вещи, Анна встала и под недобрыми взглядами коллег направилась к двери. Она шла следом за Хайтани, который был слегка на взводе. Почему — этого Анна не знала, но собиралась выяснить сразу, как только они останутся без свидетелей. Однако исполнительный директор по какой-то причине пошел за ними и проводил до самого лифта. — Какие-то проблемы, господин гендиректор? — спросил Анзай, вставая рядом с Анной. Той стало некомфортно, и она даже чуточку отодвинулась. Мужчина дышал ей в шею, вот так это и выглядело. — Могу я чем-то помочь? Хайтани взглянул на него пристальнее обычного, затем положил руку на талию Анны и ответил негромко, но как будто внушая: — Предсвадебные хлопоты, понимаете, исполнительный директор? Не думаю, что нам нужна помощь, — и улыбнулся. У Коямы в горле застрял комок. Правда, как только в коридоре появились люди, Ран убрал руку, и, попрощавшись с Анзаем, пара вошла в лифт. Последнее, что увидела девушка в закрывающиеся двери — странный взгляд исполнительного директора. Он посмотрел так, словно знал о ней нечто неприличное. Неприятно. — А теперь господин генеральный директор, — мгновенно завелась Анна, как только они оказались в полумраке подземной парковки, — объяснитесь, пожалуйста! Что это было? Разве я не просила вашего понимания? Хайтани, нервно закусывая нижнюю губу, взглянул на девушку косо, при этом он расхаживал перед ней, как тигр в клетке. И это как-то насторожило Анну. А поскольку она стояла спиной к его машине, положив сумочку на крышу, то отскочить не успела. Хайтани сделал это внезапно: двинулся к ней и, припечатав собой к крылу автомобиля, весьма несдержанно впился в губы. Кояма изумленно вздохнула и неосознанно смяла пальцами рукава его пиджака. Ран лихорадочно целовал ее, ладонями оглаживая бедра и ягодицы. Узкая юбка провокационно подчеркивала ее фигуру и, чтобы убедиться в кое-каких своих догадках, Хайтани слегка потянул ткань вверх: нащупал шелковистые чулки и подвязки. — Так и знал, — шепнул он, отодвинувшись всего на пару миллиметров от ее губ, дернул юбку еще выше и… жалобный треск заставил замереть обоих. — Черт, — рассмеялся Хайтани, поправляя одежду разгоряченной Анны. Разгоряченной и растерянной. Она отвела глаза в сторону, словно не понимала, что сейчас вытворяла, и тихо спросила: — Куда мы поедем? Ран кашлянул, снял галстук и, глянув туда, где висела камера видеонаблюдения, отодвинул Кояму. Он распахнул дверь машины. Анна поняла, что Хайтани все это время прикрывал ее собой. Надо же, как мило. Вот только не мило — нападать с поцелуями на женщину посреди парковки. — К моему отцу, — легко и просто сообщил Ран, положил сумочку на ее колени и захлопнул дверцу. — Прямо сейчас?! — воскликнула девушка в полном ошеломлении. Ран пожал плечами. Они выехали с парковки, а Кояма все продолжала негодовать. — Вы все еще не извинились, что повели себя так перед моим боссом, как тут же надумали устроить шоу на камеры. И плюс к этому везете меня к своему отцу? Это переходит всякие границы. Вы не должны вести себя так, словно имеете на это все права… — Да, это так, — неожиданно согласился Хайтани, но, хитро улыбнувшись, добавил: — Мне показалось, или тебе понравился этот поцелуй? — Я не шучу, господин, — без тени улыбки вымолвила Анна. Хайтани затормозил на светофоре и сразу повернулся к ней. — Послушай, — произнес он быстро и положил ладонь поверх ее руки, — я не могу это контролировать. После того как я тебя… — Ох, все, я прошу, все! Не озвучивайте! — перебила его Кояма, презирая себя за этот чертов румянец и учащенное сердцебиение. Вырвав руку, она отвернулась и вперилась взглядом в окно. — Ужасно стыдно. Ран странно промолчал. Машина вновь тронулась с места. Чувствуя, что обидела его, девушка осторожно посмотрела почему-то именно на руки мужчины, которыми тот крепко держал руль. И внезапная волна осознания окатила ее с головы до ног. Дыхание перехватило. Запульсировало в висках и ощутимо заныло в затылке. Даже затошнило. Анна стиснула зубы, шумно вдохнула через нос и на выдохе почти выкрикнула: — Боже! Я помню… Я помню, как мы в вашем кабинете! На столе! — и глядя на откровенно напуганного Рана, прибавила тише: — Ох, мне дурно. Хайтани быстро огляделся по сторонам, выискивая место, куда бы он мог свернуть. Издали заметил переулок между домом и магазином, на светофоре перестроился в нужный ряд и плавно покатил в том направлении. Стало темнее. Здесь дома закрывали обзор на проезжую часть, и тротуар тоже остался где-то позади. Кояма изумленно прижимала руки к щекам, которые стали мокрыми, потому что слезы хлынули буквально потоком. Она даже не понимала, что плачет, пока Ран не вынул из кармана пиджака платок и не принялся вытирать ее лицо. — Все в порядке, — сказал он, — это просто воспоминания. Анна подняла на него глаза. — Вы сводили меня с ума, — вцепилась в лацканы его пиджака. — Вы же просто сводили меня с ума. — Так и было. Но не думай, что это делал только я. У меня тоже срывало тормоза. Из-за тебя, Анна. — Тогда кто та женщина? Почему я постоянно о ней думаю? Тут Хайтани искренне удивился. — Ты о ком? — Констанс Эльба. Вспоминаю о ней, и что-то внутри сжимается. Почему? Рану не хотелось вываливать на Анну все и сразу. Вряд ли ее психика выдержит это. Слишком много информации. И все же кое-что Хайтани сказал. — Она — моя бывшая любовница. Эльба была до тебя. — Вряд ли тогда мне было бы так больно, — рассмеялась Кояма, проведя ладонями по влажным щекам, потому что швырнула платок обратно Рану. — Значит, вы причиняли мне боль. — Причинял, — отрезал Хайтани, — я делал тебе больно. Всегда. Не могу сказать, хорошо это или плохо. Просто это было так. Я иначе не умел. — А сейчас, наверное, научились, — едко выплюнула Кояма, багровея от ярости. Что-то внутри нее закипало и бурлило, и это «что-то» грозилось вырваться наружу. Девушка даже подалась к Хайтани всем корпусом, пусть ремень больно давил на место ранения. — Сейчас вы проходите путь искупления, не так ли? Мужчина молчал. — Это так? — настаивала Анна, предчувствуя нечто страшное. Слова, которые вот-вот сорвутся с его языка. — Это ведь вы — причина моего состояния? От того, как вдруг спокойно и сухо прозвучал ее голос, у Рана между лопаток скользнул холодок. Он посмотрел на нее. Так и есть — догадалась. Не вспомнила, но догадалась сама. Не глупая ведь. Красивые тонкие пальцы Анны упирались в приборную панель, и Хайтани тоскливо смотрел на помолвочное кольцо. Это провал. Он провалился. Завоевать некогда отвергнутое не так-то просто. — Скажите мне, господин… — попросила Кояма. — Ран, скажи. Почему ты не даешь мне шанса узнать правду? Она заметила, как дернулся его кадык. Мужчина на секунду посмотрел в тупик, что был прямо перед ними, с извращенным наслаждением подумал: «Ты получил, что заслуживаешь, уебок», и перевел абсолютно пустой, бесчеловечный, темный, как у самого сатаны, взгляд на Анну. — Это был я. С самого начала это был я — тот, кто постоянно предупреждал тебя, что если полюблю, то убью. Я сделал это, Анна. — Странно, но слова сорвались с его уст так легко, будто он произносил молитву, а не сознавался в своем страшном поступке. — Я отвернулся, потому что видеть твое лицо перед выстрелом было… — задумался. — Я выстрелил в тебя, Анна. Девушка обхватила голову руками. Ничего. Пустота. Она не помнила этого момента. Однако признание Рана оборвало связь с реальностью. Стало до того больно, что девушка захлебнулась. Она с трудом вышла из машины, забыв внутри плащ и сумочку. Медленно побрела в сторону дороги. «Ну и что с того, что это был он? Ты все равно не можешь вспомнить. Ты даже не любишь его. Нечего тогда ныть. Будь сильной». И Анна не ныла. Она как будто погрузилась внутрь кокона, из которого совсем не хотела выбираться, и продолжала путь домой. Только потом остановилась, осознав, что все вещи оставила в машине, оглянулась и вздрогнула. Ран стоял не более, чем в двух метрах от нее. Держал одежду и сумку. Молчал и смотрел горящими аметистовыми глазами. Он вновь скрывал чувства. Анна не понимала, что выражает его бледное лицо. — Я возьму, — сказала она, подойдя к нему. — Увидимся… позже… Ран, словно окоченев от случившегося, однако дышал облегченно. Закрыл глаза и дышал, дышал, как можно больше втягивал в легкие сырого осеннего воздуха. Ничего теперь не поделаешь. Эта боль — то, с чем ему придется смириться. Зато теперь Ран больше не считал себя трусом.

***

— Черт меня дери, не ожидал увидеть тебя здесь, — рассмеялся Санзу, говоря это старшему Хайтани, который был, мягко говоря, в дерьмовом виде. Приватная комната для их сходок привычно полнилась дымом. Сегодня парни собрались здесь в честь дня рождения Риндо. На кожаном диване, полностью откинувшись на мягкую спинку, сидел Ран. Его рубашка, как белый флаг на поле боя, бросалась в глаза: выпущенная из-за пояса и полностью расстегнутая она обнажала грудь. Хайтани не обратил внимания на Харучиё, который упал рядом, и только молча принял от явно накаченного наркотой приятеля бутылку бренди. Отпил из горла, нещадно обливаясь, и глубоко затянулся дымом сигареты, дотлевшей почти до самого фильтра. — Только не говори, что ты тут из-за телки. Риндо сидел на другом диване, чуточку поодаль, но хорошо слышал их разговор. — Санзу, завали ебальник, — безэмоционально произнес Хайтани-старший и, качнув головой, взглянул на брата. — Риндо, я сказал ей. Теперь она знает. — У-у, лошара, — обо всем догадался Хару и похлопал того по груди, продолжая издеваться. — А мог бы сейчас не сидеть здесь с дымящейся в штанах «шишкой» и не изображать святошу, а усердно трахал бы свою ненаглядную Анну. Ран перевел взгляд на Санзу. Он хорошо понимал, что розоволосого придурка не проймешь угрозами, поэтому пошел по иному пути. Вдруг оскалившись, Хайтани-старший проговорил: — Как успехи с поисками любимой Юи? Она ведь уже родила ребенка. Возможно даже, здоровенького и красивого. Хотя кто знает, ведь малыша ей заделал такой кусок дерьма, как ты. — Риндо встал. Он сразу понял, добром это не кончится. Брат не был похож сам на себя. — А ведь это я спрятал ее от тебя, Санзу. Я знаю, чертов ты ублюдок, у тебя были к ней чувства. Но мне это не помешало спасти несчастную женщину от наркозависимого чудовища… — Уебок, — процедил Хару, выхватив из-за пояса пистолет, и прижал его ко лбу Рана. — Ах ты уебок! Я так и знал, что ты помог ей! Она моя! Сукин сын! Юи моя! — Блять, убери пушку! — пытался Риндо выкрутить запястье взбесившемуся Харучиё, но тот все отталкивал его. — Рин, сядь, — рассмеялся Ран, как поехавший. — Пусть делает, что хочет. Мы все здесь заслуживаем только одного — пулю в лоб. — Ты нажрался, как свинья, — грубо подметил Риндо, выбил все-таки пистолет и спрятал подальше от одичавшего Санзу. — Идем, тебе надо проспаться, — потянул брата на себя. А озлобленный Харучиё сверлил Рана мрачным взглядом. — Думаешь, сделал мне хуево? — расплылся в пугающей улыбке. — Единственный, кто тут сдыхает от этой «неразделенной любви», — произнес Хару с издевкой, — это ты, Хайтани. Мучайся дальше. Ран не знал, не видел, что в сигаретном дыму, в абсолютном мраке, сидела женщина, которая пришла сюда с мужем. Уго расслабленно курил «косяк», а его сексуальная жена Эльба, застыв, смотрела на дверь. За ней только что скрылись братья Хайтани. Так вот что происходит с ее лучшим из любовников: он с ума сходит по той суке? Надо же… — Риндо, отвянь, — выдернув локоть из рук брата, промямлил Ран. Он шел вниз, к общему выходу из клуба, расталкивая людей, те возмущались, а Хайтани, как пес, сорвавшийся с цепи, бросался на каждого. Если бы не Риндо, его наверняка отпинали. — Долго будешь меня преследовать? Они были на парковке. Ран, шатаясь, ощупывал карманы брюк в поисках брелока от машины. — Да где, блять? — Я отвезу, дай сюда, — сказал Риндо, но он и сам был пьян. Поменьше, чем его брат, но все же. — Нет, хреновая идея. Посажу тебя на такси. — Подумал. — Но попрешься же к Анне. — Попрусь… — положив руки на крышу Мазерати, кивнул тот. С неба сыпанул мелкий дождь, остужая его пылающее тело. Ран опустил голову на руки и застыл на месте. Риндо устало вздохнул и посмотрел по сторонам в поисках такси. — Знаешь что… — начал Ран, — а мне хорошо. Мне охуенно, Риндо. Я ведь не довел дело до конца — не женился. Значит, не обрек ее на жизнь с тем, кого она ненавидит… Возненавидела бы, разве нет? Все равно узнала бы обо всем рано или поздно, и ей пришлось бы жить с этим… Черт возьми, я поступил правильно. Ран замолчал. Риндо понял, он сам не верит в то, что говорит. Это ведь совсем не было похоже на его холодного брата. Он совсем не разбирался в этой гамме чувств, а тут такие заявления. — Мне кажется, ты запутался еще больше, — похлопал Риндо его по плечу. — Надо для начала отдохнуть, а потом… — Ты ее хотел хоть раз? — совершенно внезапно голос старшего Хайтани прозвучал напряженно. Он посмотрел на брата в мрачном ожидании. Риндо вздохнул. — Разве что немного. Физически. — Хорошо, — неопределенно отмахнулся тот, будто уже забыл, о чем спрашивал, и одернул промокшую рубашку. — Давай поедем домой. — Давай. Конечно же, в такси Ран отрубился. Он спал сладко, пусть и недолго, ведь отсюда до Сибуи было всего три километра. Риндо с трудом растормошил его, вытащил из машины и, удерживая на своих плечах, повел к зданию. Дождь усилился. Вдруг Ран отлип от Риндо и, дойдя до крыльца, рухнул на ступеньку. Вынул из кармана телефон и сигареты. Риндо сел рядом. Курить под дождем было почти невозможно. Поэтому оба несколько раз пытались затянуться промокшими сигаретами, но ничего не выходило. — Мать твою! — не выдержав, в сердцах выкрикнул Ран и бросил всю пачку на землю. Телефон молчал. Неряшливо вытерев капли с экрана, Ран разблокировал его и попробовал написать Анне сообщение, но вышло нечто чудовищное. Однако смс улетело адресату. — Да уж, она оценит твою поэзию, — пробубнил Риндо, и его брат, который и без этого был не в себе, вдруг заржал на всю округу. Он покачнулся и упал на Риндо, а тот в свою очередь упал на ступеньки, потому что не выдержал веса брата. Самому смешно стало. И так они пьяно гоготали еще несколько минут. Сидели под дождем и не могли успокоиться. Пока вдруг телефон Рана не ожил. У него двоилось в глазах. Пришлось подсунуть мобильник брату. — Что написано? — промямлил Ран, таращась на того с надеждой. Риндо скептически скривился, еще раз заглянул в телефон и озвучил: «Проспитесь, господин Хайтани». И снова Ран свесил голову и рассмеялся. — Не послала ведь, — сгреб в охапку своего младшего, совсем как в детстве, и принялся трепать того по мокрым волосам. — Не послала, — выкручивался пьяный Риндо, а в голове вертелась тяжелая мысль, что надо как-то рассказать Рану важную новость. Но Рин боялся. Вряд ли это порадует брата.