You Remember

"Между мной и тобой остается ветер..."

***

      Ворота медленно открылись, пропуская Мазерати Хайтани во двор коттеджа. Небо уже совсем затянуло тучами. Накрапывал дождь. Ран пошел переговорить с охраной, в то время как Кояма стояла в стороне и разглядывала участок. Она вдруг подумала о лавке дяди Шимы, и вспомнила слова господина Хайтани о том, что благодаря дяде они и познакомились. Как Хирано Шима был связан с этим местом, Анна не понимала, но коттедж, возвышавшийся над ней, точно видела прежде. Она упрямо боролась с головной болью, пристально глядя в окна второго этажа, а потом, полагаясь на интуицию, вдруг пошла к кустарнику, разросшемуся у террасы. Кояма встала там, игнорируя мелкую морось, что сыпанула с неба, и приложила массу усилий, чтобы сложить картинку воедино. — Ты бывала здесь раньше, — вторгся в этот процесс голос Хайтани. Анна обреченно выдохнула, опустив плечи, и обошла Рана. — Ничего не помню, — прошла к входной двери, — за исключением одного. Хайтани догадался, что таким способом Анна пытается держать его в тонусе. У нее получалось, но открыто он об этом не заявлял, чтобы не давать такую власть над собой. Ему было важно удерживать Анну рядом, но все еще на некотором расстоянии. Им нужно было время. И пусть вторая сторона его натуры день и ночь твердила, что пора бы ему уже действовать, все равно Хайтани не торопился. — Вы, дядя Шима, его лавка и этот дом — все как-то связано. Если я была здесь раньше, то явно не по своей воле, — заключила Анна, и охранник распахнул для нее дверь. — Если я скажу, что сам привез тебя сюда, а ты сбежала, даст ли тебе это хоть что-то? — почему-то с улыбкой проговорил Ран, поравнявшись с девушкой, когда они оказались в холле. Она жадно изучала обстановку, и ее глаза горели. Хайтани понял, что места она вспоминает быстрее, чем людей, и это, как ни странно, порадовало его. Неприятно, когда женщина, которую ты хочешь, смотрит на тебя растерянным взглядом, абсолютно не узнавая. Ран все еще помнил то мерзкое чувство, которое довелось испытать при встрече с Коямой в Корее, на той заправочной станции. Широко распахнутые удивленные глаза, настороженность и даже страх. Вот так на него смотрела Анна. Такое не сыграешь. Это были ее искренние эмоции, и это перевернуло в Хайтани все. Подействовало, как отрезвляющая пощечина. Пожалуй, если поначалу он примчался в Корею за Анной ради того, чтобы утащить ее обратно в Токио силой, ему враз расхотелось это делать. Расхотелось применять силу, а перетащить ее сюда — все еще было в приоритете. — Да, — ответила Кояма и взглянула на него. — Спасибо, что не скрываете от меня. Вот опять она за свое. Незачем улыбаться так ласково. Рану от этого все больше не по себе, а от того, что хочется верить в ее искренность, и вовсе настроение портится. — Нуна! — наверху раздался громкий возглас, и на лестнице показался Джи Вон. — Только не беги! — выставила Анна руки вперед, но мальчик понесся вниз так быстро и проворно, что у нее перехватило дыхание. — Боже, Джи Вон, ты такой непослушный, — проворчала она, подхватывая его на руки. Мальчик обвил ее шею руками, поцеловал в щеку, а потом, зыркнув на Хайтани, заерзал. — Нуна, поставь меня, — шепнул он, застеснявшись Рана. Анна выполнила просьбу, но взяла его за руку и повела в сторону гостиной. Кояма была уверена, что гостиная именно там — не прогадала. На пороге замерла, огляделась по сторонам, оценила обстановку и прошла к дивану, куда уже уселся Джи Вон. — Добрый день, господин, — услышала Анна голоса в холле. Это, видимо, говорила няня, а второй голос принадлежал, судя по всему домработнице, потому что она спросила: — Подать вам обед, господин? — Нет, мне кофе, а… — Хайтани взглянул на Кояму, которая наблюдала за ним, — будешь что-нибудь? Анна не поняла этого момента, но Ран, словно смутился того, что она так на него пялится. Этого не могло быть, потому что он не тянул на мужчину, которого легко выбить из колеи, тем более одним только взглядом. Тогда Кояма подумала о кое-чем другом, и теперь смутилась уже она: Рану явно нравилось ее внимание. Вот почему он подавил улыбку и отвел глаза. — Чай… пожалуйста, — отвернувшись, сказала девушка и переключилась на мальчика. — А ты не голоден? — Нет, нуна. Ёсикава-сан так вкусно готовит, что я всегда наедаюсь до икоты. Мне сказали, что я должен набрать чуть больше веса. — А вон та молодая госпожа, кто она? — уточнила Анна тихо, покосившись на розовощекую девушку, взирающую на Рана восхищенным взглядом. — Это госпожа Канэда Ринко — моя няня, — и поморщившись, мальчик шепотом добавил: — Я говорил ей, что нуна — жена моего хёна, но она продолжает смотреть на него с этой глупой улыбкой. Кояма рассмеялась, потрепав ребенка по голове, а после, отдав ему купленный телефон, принялась расспрашивать об учебе. Но все равно ее взгляд то и дело возвращался к Рану, который давал домработнице кое-какие распоряжения. Госпожа Канэда внимала каждому его слову, что у Анны вызвало лишь снисходительную улыбку, и она сосредоточилась на рассказе Джи Вона. Он поведал ей, как прошел сегодняшний день в школе, где он провел всего несколько часов. Познакомился с одноклассниками, среди которых было пять ребят из Кореи. Потом был урок японского языка, и Джи Вона похвалили за неплохую базу знаний, за что похвалу от него получила и Анна. — Нуна так помогла мне, — прильнул мальчик к груди своей спасительницы, а после, вскинув на нее невиннейший взгляд, спросил: — А когда нуна и хён поженятся? — Ты ведь уже считаешь нас мужем и женой, — пожурила его Кояма, напомнив о том, что он сказал чуть ранее, но Джи Вон не успел ответить — к ним подошла его няня. — Госпожа Кояма, позвольте представиться, — разулыбалась милая девушка, — Канэда Ринко. Няня. — Не нужно так официально, госпожа Канэда, — встала Анна, протягивая ей руку, но ее перебил Хайтани. — Именно так она и должна к тебе обращаться, — вымолвил безапелляционно и сел в кресло перед столиком. — Ты ведь будешь госпожой этого дома. Кояма постаралась удержать на лице вежливую улыбку, чтобы не выглядеть перед няней мальчика слабовольной, а потом сказала: — Надеюсь, мы с вами подружимся. Если будут какие-то вопросы, прошу, звоните сразу мне. Не нужно тревожить господина. Он много работает. — Да, хён много работает, — глядя на няню горящими глазами, подтвердил Джи Вон, словно в самом деле знал, сколько времени тот проводит в офисе. Кояма по лицу Ринко поняла, насколько она растеряна, поэтому поспешила свернуть этот странный разговор. — Что ж, чуть позже я хотела бы поговорить с вами о Джи Воне. Вы не против? — Да, конечно, я буду ждать вас в беседке на заднем дворе, — наконец снова заулыбалась Канэда, поклонилась всем и вышла. Притихший Хайтани смотрел на Анну, которая всеми силами избегала его взгляда, но уголки его губ дернулись, когда она не удержалась и процедила: — Что вы здесь устроили? Напугали бедную девушку. — Няня не боится господина, нуна, — насупился мальчик, — он ей нравится. Мне грустно из-за того, что кто-то хочет увести твоего мужа… — Джи Вон, — отрезала Кояма, — господин мне не муж. Хватит так его называть. — Ты, — обратился вдруг Ран к мальчику, — оставь нас. Дети не должны участвовать во взрослых разговорах. Мальчик от возмущения покраснел. Он большущими глазами уставился на Хайтани и сполз с дивана. Ослушаться его боялся, но, тем не менее, решился спросить: — Хён злится на Джи Вона, потому что он защищает хёна? Ран смотрел на ребенка с непроницаемым выражением лица. — Защищаешь меня? Зачем мне это? — Джи Вон, надувшись, молчал. — Ладно, признаю, мне понравилось то, что ты сказал, а теперь марш наверх. Тебе здесь не место. Кояма цыкнула в сторону Хайтани, который был слишком груб в отношении мальчика, но это все, что она себе позволила. Пока Ран не причиняет Джи Вону боль, можно потерпеть его дрянной характер. — Иди, малыш, увидимся позже, — ободряюще прибавила Кояма, и мальчик убежал. Анна перевела взгляд на Хайтани. Они молчали, потому что им принесли напитки, и только когда домработница ушла, Ран внезапно спросил: — Осуждаешь мое поведение? Он задал вопрос с таким лицом, словно на самом деле его вообще не волновала критика, а спрашивал для галочки. Это было поразительным умением — так контролировать внешнее проявление эмоций. Анна так не умела. Ее выдавало буквально все: мимика, взгляд, невербальные знаки. Хайтани видел это — каждый импульс, скользнувший по телу Анны. Ему нравилась ее открытость. — Не осуждаю, — ответила девушка. — Только не запугивайте Джи Вона. Это все, о чем я прошу. — Ты недооцениваешь этого сопляка, — отпив немного кофе, проговорил Ран. — Он жил в таких условиях, что вряд ли моя холодность задевает его. Скорее, злит, но это уже другая история. — Почему он так вам не нравится? Помимо того, что я навязала вам опеку над ним, что еще? Хайтани стал задумчив. Он вперился взглядом в свою чашку, которую держал в руке, помолчал и ответил с усмешкой: — Этот мелкий слишком похож на меня в детстве. Я не люблю людей, похожих на меня. Общение с ними — это как борьба с самим собой. Тебе такое нравится, Анна? Теперь уже задумалась Кояма. — Не знаю. Я, правда, не знаю, господин. Анна не ожидала от этого человека такой честности. Он так легко сказал об этом, будто его совсем не смущали откровения подобного рода. Выходит, Ран открывался ей понемногу? Странное чувство охватило душу Анны. Она подумала вдруг, что господин Хайтани человек с острым умом, который прекрасно знает, в какой момент можно сказать что-то важное, и эти моменты он использует по полной программе. И все же Анна чувствовала его искренность. То есть Ран не пытался выкручиваться. Говорил все, как есть. Благородный это порыв или же план? Она не знала. — Иди, поговори с няней, Анна, — взглянув на часы, предложил Хайтани. — У меня мало свободного времени. Девушка кивнула, оставила чай, к которому не притронулась, и пошла к двери, как вдруг замерла на месте. Она пошатнулась и оглянулась на Рана. Тот встал. — Что-то не так? — Вы целовали меня здесь, — выдала Кояма в утвердительной форме. — А еще, кажется… Вам всегда нравились чулки на мне, господин. Это так? Скользнувшая по лицу Хайтани тень стала ответом на вопрос Коямы. Он отвернулся от нее, отошел в сторону и застыл у окна. Кажется, ему хотелось скрыть свои мрачные желания, до которых достучалась Анна. — Хорошо, — добавила она, — значит, вы не солгали. Между нами действительно что-то было. Видимо, что-то весьма опасное. Кояма ушла поговорить с няней, а Ран так и стоял у окна, глядя, как по стеклу бьет дождь. Он был о себе слишком высокого мнения, если поверил, что, изображая джентльмена, долго протянет. Хватило того, как уверенно Анна вела себя с няней мальчишки, а после как прямолинейно задала вопрос о чулках, и вот уже Хайтани дрогнул. Смело с ее стороны и очень глупо — с его. Нельзя позволять Анне говорить такие вещи. Это на грани срыва его тормозов.

***

      Утром следующего дня Кояма была взволнованна, как никогда. Она собиралась на работу. Ран написал ей еще вчера, что заедет за ней, но девушка наотрез отказалась от этого. Сказала, будет добираться на метро — к тому же отсюда до Сибуи было рукой подать — и вот теперь торопливо примеряла вещи, привезенные младшим Хайтани. Он сказал, что это все хранилось у него. Теперь уже Анна знала, почему ее вещи были там. К тому же из того, что ей привезли, вряд ли она купила сама хоть что-то. Слишком уж эта одежда выглядела качественной. Боясь смотреть на лейбл блузки, девушка быстро ее надела, прикинула, какая сюда подойдет юбка, и, одевшись, засеменила в ванную. Именно засеменила — юбка была узкой, ходить быстро и широкими шагами не вышло бы. Наконец, собравшись, Анна окинула квартиру беглым взглядом — все ли выключила — и поспешила на станцию. Сообщение, внезапно полученное пару минут назад, смутило ее немало. Хайтани попросил хотя бы забрать ее с работы. Он был настойчив. «Я не против, но сделайте это так, чтобы нас не увидели вместе», — прямолинейно заявила Анна в ответном сообщении, но мужчина прочитал его и не ответил. Наверняка ему это не понравилось. Что ж, Анна не хотела обидеть его, но намеревалась стоять на своем. Еще не хватало, чтобы пошли слухи о ней и генеральном директоре. Вот когда они действительно обсудят все детали их будущего брака, тогда другое дело. А сейчас лучше промолчать. В огромном холле компании, куда прибыла Анна, как и в прошлый раз, было много людей. Она приложила выданный ей пропуск, прошла терминал, и на лифте поднялась на нужный этаж. Ее тут же, только она успела ступить в коридор, перехватил помощник исполнительного директора. — Доброе утро, госпожа Кояма, — улыбнулся он, протягивая Анне руку. — Ямагиши Казуши — секретарь господина директора. Прошу за мной, представлю вас коллективу. Анна поблагодарила парня а, шагая следом, принялась его разглядывать. У него были длинноватые волосы русого цвета, на носу — очки, которых в прошлый раз не было. Возможно, иногда он носил линзы. Рост Ямагиши оказался с ростом Анны почти одинаковым. Тогда девушка особо его не разглядывала, не до того было, а сейчас, пробежавшись по стройной фигуре взглядом, подметила все детали. Парень казался внимательным и собранным, при этом он был доброжелателен и улыбчив. Чего Анна не сказала бы о коллективе. Как только девушка встала рядом с секретарем, привлекая внимание присутствующих, почти все уставились на нее недружелюбно. — Отвлекитесь на минуту, — громко попросил Ямагиши. — Это Кояма Анна — наш новый документовед. — Здравствуйте, прошу, позаботьтесь обо мне, — поклонилась девушка. — Юзуха, помоги новому сотруднику втянуться в работу, — взмахом руки подозвал секретарь привлекательную шатенку с пронзительными желто-карими глазами. Та встала, кивнула Анне и, когда Ямагиши ушел, девушка сразу подчеркнула: — Тут все знают, что сюда тебя устроил гендиректор. — Кояма покраснела. — Но ты не парься. — Неформальный тон общения Анну как-то даже расслабил. — Это ерунда. Везде будут завидовать новенькой. Это как в школе. — Девушка окинула помещение недовольным взглядом. — Взгляни на них — те же дети, только уже взрослые и разочарованные из-за несбывшихся надежд. Я Шиба Юзуха, кстати, — схватила она Кояму за руку, пожала ее и махнула головой. — Идем. Кояма поспешила за Шибой, которая пошла по коридору, потом толкнула дверь, и они оказались в комнате отдыха. — Будешь кофе? — Буду, спасибо. Юзуха заинтересованно посмотрела на Анну, когда та пригладила и без того собранные в тугой хвост волосы. — Ты помолвлена? С гендиректором, что ли? — мгновенно сложила Шиба пазл запутанной жизни Анны, между тем безмятежно орудуя у кофемашины. — С чего ты взяла? — опешила Кояма. — Твое кольцо. Оно же дорогущее, разве нет? А какой простой смертный подарит такое? Держи, — протянула Юзуха Анне стаканчик и улыбнулась. Кояма была растеряна. Она совсем забыла, что носит кольцо — успела привыкнуть. — Никому не говори, прошу. — Я не из тех, кто треплется, — отмахнулась Шиба и замолчала. — Слушай, а ты хоть что-нибудь знаешь об этой компании? Анна отрицательно покачала головой. — Прошлая девушка-документовед пропала. Ее до сих пор не нашли. У Анны удивленно расширились глаза. — То есть ее похитили? — не поняла Кояма. — Никто не знает. Даже наш господин гендиректор не смог разобраться в этом происшествии. Хотя, сказать по правде, говорили, он не особо-то и старался. Кажется, в то время у господина Хайтани были проблемы личного характера, — стрельнула Юзуха глазами в сторону Анны, а та смущенно отвернулась, подумав, что, возможно, дело действительно в ней, но тут же себя пристыдила, мол, мир вокруг нее не вертится. Тем не менее, она решила потом обязательно расспросить о пропавшей девушке самого Хайтани. Вдруг расскажет что-нибудь любопытное. — Что ж, не буду загружать ненужной информацией. Давай лучше пройдемся по нашему отделу — покажу тебе, что тут и как. Они вышли из комнаты и медленно пошли по коридору, при этом беседуя и попивая ароматный кофе. — …Вот эта лестница ведет на смотровую площадку, — указала Юзуха на дверь, а рядом, на стене, висел план эвакуации. — Да, кстати, когда к нам нагрянет проверка по пожарной безопасности, ты, как сотрудник, отвечающий за документацию, должна будешь предоставить план здания. Подписывает его заведующий по технической части, но ты несешь ответственность за сохранность всех бумажек в нашем отделе. Будь внимательна. — Анна кивнула и пошла за девушкой дальше. Но тут у Шибы загудел телефон. — Извини, я на минуту. Подожди здесь. Шиба отошла за угол и тихо заговорила, а Кояма осталась стоять у окна, неподалеку от лифта. Заметив, что тот поднимается вверх, она уставилась на двери, и менее, чем через минуту, раздался короткий «дзинь». Кояма сразу склонилась. — Доброе утро, Анна, — поздоровался исполнительный директор Анзай. — Доброе утро, господин директор, — не разгибаясь, бегло на него взглянула та. — Все в порядке, — вдруг коснулся он ее плеча. Девушка неуверенно выпрямилась. — Как ваш первый день? Светло-карие глаза мужчины пробежались по груди Анны, но та не сделала на этом акцента, вежливо улыбнулась и ответила: — Пока все идет хорошо, директор. Мне помогает Юзуха. — Шиба? Да… она… — сдвинул брови Анзай. — Хорошая девушка. Анне показалось, что на самом деле он так не считает, но опять же она не зацепилась за этот легкий тревожный звоночек. Мужчина тем временем, вновь дотронувшись до плеча Коямы, медленно пошел с ней к кабинету. — Давайте познакомимся поближе, Анна. Я всегда за то, чтобы коллектив был дружным. А кто, как не директор, должен следить за порядком в своем офисе, верно? Кояма кивнула, услышав за спиной шаги. Оглянулась и увидела Шибу. Та смотрела на них пристальным взглядом, но стоило оглянуться и директору, как девушка отвернулась и вновь скрылась за углом. Что-то между ними происходило. Теперь уже Анна не сомневалась.

***

      Телефон не давал Рану покоя. Это раздражало. Он и без того торопился, чтобы успеть до конца рабочего дня Анны. Хайтани должен был забрать ее, и это даже не обсуждалось, но в наступивших сумерках он вместо того, чтобы закончить здесь, все еще церемонился и тянул время. Вернее, тянул мудила, которого они поймали благодаря хорошей работе «ищеек». Кисаки принял в «Бонтен» очередную крысу. Бестолковый «сотрудник» не только не принес им пользы, так еще другой компании слил важную информацию о поставках оружия и устроил дебош в порту. Эти действия привлекли внимание полиции. Тот район, как и любой другой в Токио, принадлежал «Бонтен», но из-за ошибки Тетты, а потом и его человека, Санзу пришлось встретиться с главой полицейского участка того квартала и заткнуть ему рот деньгами. Майки не нравился этот подход. Он справедливо считал — если всем платить, можно потерять авторитет. А авторитет — это умение держать подчиненных в страхе. Все должны бояться Сано, а не он кого-то. Так что тут Ран был с ним полностью солидарен. А еще он от души разъебал бы Кисаки. Верностью от него и не пахло. Тетта будто нарочно досаждал Майки — мстил за дружка, который отбывал срок. Только в последнее время все больше ходило слухов, что Тетта, водивший дела с мужем Констанс Эльбы, разрабатывает план по освобождению Ханмы из заключения. Возможно, если они придавят всю цепь правосудия, звено за звеном, то действительно добьются своего, и Шуджи, как «невинно осужденный» выйдет на свободу. Вот только любопытно, он примкнет к Майки или же вместе с Кисаки попытается предать его. Сано точно не отпустит Тетту, ведь тот теперь знает организацию изнутри. Значит, Кисаки или с «Бонтен», или… мертв. — Да кто там, черт возьми… — процедил Хайтани-старший, кивнув брату, мол, смени меня, и, зажимая сигарету зубами, вынул из кармана брюк надрывающийся телефон. — Бля, — тут же перехватил фильтр окровавленными пальцами и, мазнув по дисплею, напряженно произнес: — Анна, милая, уже освободилась? Учитывая то, чем он занимался до этого, голос его выдал. На секунду повисла пауза, потом Ран услышал: — Через час. Вы ведь просили предупредить вас, — как-то нервно проговорила девушка, и Хайтани, выйдя из здания склада, чтобы она не дай бог не услышала болезненные стоны, ответил: — Спасибо, что послушалась меня. — Это не так, господин, — сразу же воспротивилась Анна его попытке контролировать ее жизнь. — У меня есть к вам небольшой разговор, поэтому хотела увидеться. Только и всего. — Приложила меня об землю, чтоб не втыкал, — усмехнулся Хайтани. — Я тебя понял. Через час буду. Не волнуйся и никуда не уходи, ладно? — Да. — Ран приподнял брови в ожидании продолжения разговора, но девушка молчала. А вызов все еще не сбросила. — Анна, в чем дело? — мягко произнес Хайтани, вставая у стены. Вечерний воздух приятно холодил грудь, обнаженную за счет наполовину расстегнутой рубашки, и шею, покрытую испариной. Ран окинул себя взглядом. Темные пятна крови присохли к рукам и рассы́пались по белой рубашке. Его не волновало это, но волновало молчание Анны. — Есть что-то еще? — Чем вы заняты, господин? — неожиданно спросила Кояма, и Хайтани окаменел. Его темный взгляд застыл. Дрогнули ноздри. Ран затянулся снова. — Ох, прошу прощения, я лезу не в свое дело… — Нет, ты имеешь право лезть. Я рад, что тебя интересует моя жизнь, — медленно, без каких-либо эмоций произнес Хайтани. — Но есть вещи, о которых я не хочу рассказывать. У тебя ведь тоже есть что-то такое, правда? — Не правда. Перед вами я, будто голая, господин. Тогда почему вы не идете мне навстречу? Хайтани понял, что горло сдавило лишь тогда, когда он попытался ответить. — Ты хочешь, чтобы я сделал это? Ты готова? Ран так сильно прижимал к уху мобильник, что, казалось, тот отпечатается на его лице. Ловил тихие вдохи Анны и нервные выдохи, и если бы кто-то сейчас посмел отвлечь его, Хайтани пристрелил бы ублюдка. Все внутри него натянулось и замерло в ожидании ответа Анны. — Я просто хочу знать, чьей женой стану. Что если вы — чудовище? Ран на шумном выдохе закрыл глаза и опустил голову. — Чудовище. Ты права. Скоро увидимся, мне пора. Риндо, стоявший все это время неподалеку, с горечью наблюдал за братом, который варился внутри забытых для него чувств, и был бессилен ему помочь. Ран был таким сложным с самого детства, и даже когда Риндо злился на их мать, не принимал сладости, что она приносила, его старший брат говорил ему: «Ешь. Мама старалась для нас. Быстро ешь это». И Риндо не понимал, почему он ведет себя так, но, повзрослев, все уложилось в его голове: Ран на самом деле ненавидел мать, потому что она умело играла его чувствами, и сколько бы он ни лип к ней, каждый раз Риндо видел, как внутри его брата что-то умирало. Только был слишком мал, чтобы понять это тогда. Поэтому сейчас Ран так хватался за соломинку в виде отношений с Анной. Если эта молодая женщина выдержит его напор, найдет к нему подход, приручит его, все пойдет по иному сценарию. А пока Риндо только наблюдал за страданиями брата. Тот молчал. Ран всегда молчал о том, как ему больно.