You Remember

«Горечь прошлого со мною,

Страхи будущего рядом

Руки снова мне заломят —

Ну и пусть, мне это надо»

***

      Когда встретивший их в аэропорту Риндо припарковался в незнакомом для Анны переулке, было уже почти пять утра. Кояма не могла даже толком осознать, что вернулась в родную страну. Просто устало взяла спящего Джи Вона на руки и пошла за братьями по узкой улочке, где можно было проехать разве что на мотоцикле, мопеде или велосипеде, но точно никак не на машине. Мальчишка ничего не весил. Анна несла его с легкостью, а тот, положив голову ей на плечо, тихо сопел. В конце концов, Ран, когда они прошли не так уж и много, цокнул и потянулся взять ребенка к себе, однако Кояма отрицательно покачала головой. Старший Хайтани отвернулся и пошел за братом. Кажется, Риндо рассмеялся, но это было так тихо, что Анна подумала — показалось. Наконец они свернули к железной калитке трехэтажного многоквартирного дома. Входная металлическая дверь была с кодовым замком, от чего Кояма, прожившая год в деревне, успела отвыкнуть. Риндо оглянулся на Анну, назвав ей комбинацию цифр, которую тут же ввел. Открыл для нее дверь и, пропустив так же и брата, вошел следом. — Третий этаж, — сообщил младший Хайтани. После прохлады ночного Токио здесь, в чистом, светлом холле оказалось тепло. Анна поежилась, уже из последних сил держась на ногах. Хотелось поскорее принять душ и лечь спать. В глаза словно песка насыпали, а голова жутко гудела. Поэтому когда Риндо, выйдя из тесного лифта, прошел по коридору и остановился у одной из дверей, Анна тихо вздохнула. Она была рада, что они наконец добрались. Снова кодовый замок, затем Риндо протянул Анне лист, вырванный из блокнота, на котором были написаны оба кода, и, кивнув брату, ушел. Ран толкнул дверь, шагнул в темноту квартиры первым, зажег свет, и девушка последовала за ним. Сразу была ступенька, перед которой Анна сняла обувь; дальше — кухня, совмещенная с небольшой гостиной, где стоял диван, столик и телевизор на узкой тумбе; спальню от гостиной отделяла деревянная каркасная стена со стеклянными квадратными вставками и такой же раздвижной дверью, и с той стороны висел белый тюль. Только это и скрывало спальню от любопытных глаз. Все остальное было в розово-бежевых тонах. Пушистый ковер в гостиной — розовый. Диван — чуть светлее. Постельное белье — кофе с молоком, пол — бежевый ламинат, а шторы на окне были бледно-розовыми, что создавало в спальне уют. — Как тебе? — спросил Ран, наблюдая за девушкой, которая, навесу стащив с мальчика обувь, пошла в комнату. Хайтани направился за ней. Та осторожно опустила Джи Вона на кровать и принялась снимать с него верхнюю одежду. — Если все устраивает, я поехал. Завтра отдохни. Потом поедем в офис. — Господин, подождите, — попросила Кояма шепотом, когда тот действительно двинулся обратно к двери. Уложив ребенка, Анна прикрыла за собой дверь и подошла к Рану, который как раз изучал содержимое холодильника. — Вроде всего достаточно, — пробубнил он, повернулся к девушке, почему-то застывшей прямо у него за спиной, и удивленно вскинул брови. — В чем дело, милая? Снова хочешь поблагодарить и напомнить, что выходишь за меня из чувства долга? — холодно улыбнулся он. — Да, — облизнула губы девушка, выглядя в этот момент как-то слишком напряженно, — хочу поблагодарить. Под изумленным и недоверчивым взглядом Рана Кояма потянулась к нему, положила руки тому на грудь и прижалась суховатыми от волнения губами к уголку его рта. У Хайтани дернулся кадык. — И что ты… — едва успел вымолвить он, как Анна повторила то же самое, но на этот раз действительно поцеловав его. Руки Хайтани сами потянулись к ней, но тут же вновь повисли вдоль тела. Однако стоило Анне языком коснуться его языка, как сомнения развеялись: Ран обхватил ее лицо ладонями. Заведясь мгновенно, даже для него слишком быстро, Хайтани удерживал Анну на месте, и теперь его язык толкнулся в ее рот. Девушка задышала отрывисто, смешивая свое теплое дыхание с дыханием Хайтани, и тот, не сбавляя оборотов, провел кончиком языка по ее нижней губе, чтобы тут же прикусить и слегка оттянуть. Кояма откинула голову назад, поясницей упираясь в столешницу, и ее совсем не смущало то, как сильно в ее живот вжимается Ран. Ему скрывать было нечего. Он уже не раз утверждал, что испытывает к ней чувства. Так с чего вдруг ему бояться открыто показывать Анне свое возбуждение? И он продолжал пылко ее целовать. И зачем только Кояма именно в этот момент вспомнила слова Рана о том, что между ними уже было кое-что посерьезнее поцелуев? Все тело как будто током прошило. — Господин… — задыхаясь, пробормотала Анна. Ран снова попытался найти ее губы. — …Вам пора. Положив руки на плечи девушки, Хайтани несколько раз сглотнул и кивнул. Он больше не предпринимал попыток продолжить, но когда перехватил растерянный и стыдливый взгляд Анны, принудил ее снова густо покраснеть. Одурманенные, совсем темные глаза вынимали из нее душу. У Анны пересохло во рту. — Увидимся, — произнес Хайтани, коснулся ладонью ее щеки и двинулся было к двери, но Анна вдруг, сама не понимая зачем, спросила: — Кто такая госпожа Констанс? Опомниться не успела — Ран оглянулся на нее, и внезапно сверкнувший ненавистью взгляд, казалось, обжег все ее внутренности. Анна испугалась. — Держись от нее подальше. Слышишь меня? — сказал мужчина. — Никогда не приближайся и не говори с ней. — Кояма не двигалась. Она смотрела на него большими глазами, и Хайтани, тихо выдохнув, отвернулся. Напугал. Точно напугал ее. — Я прошу тебя, Анна, — произнес, когда уже собрался выйти за дверь, и теперь говорил чуть мягче, чем минутой ранее, — если когда-нибудь эта женщина скажет тебе что-то плохое обо мне, для начала приди и разберись с этим. Но не убегай, ладно? — Ладно. — Спокойной ночи. Дверь за ним закрылась с тихим щелчком, и Кояма поспешила запереться на оба замка. Только тогда ей стало спокойнее. Господин Хайтани отреагировал очень странно. Что для него значит та женщина? Кто она такая? Анна не помнила ее. Быть может, увидит и в памяти всколыхнется хоть что-то?

***

— Как она обустроилась? — спросил Риндо, когда он и Санзу пришли к Рану в кабинет. — Вы уже вместе? — прибавил Харучиё. — Нет. Я нашел няню, — лениво развалившись в кожаном кресле за столом, ответил Ран. — И я так заебался, — признался он. — Эта хрень со школой для малого, поиски подходящей женщины на роль няни… Какого черта я ввязался в это? — Ну что ж, поздравляю, братан, — с ухмылкой отозвался Санзу, — вот такая она — это ваша сраная любовь. Приходится жопу рвать ради той, кого по факту хочется ебать, когда… когда хочется, — загоготал Хару, обдолбавшись с самого утра. Ран полностью его проигнорировал, чему уже научился за годы работы с ним. Если бы реагировал, дрались каждый раз — так сильно Санзу порой бесил его. Риндо же улыбнулся на тупую шутку приятеля. Хотя в целом его не поддерживал. Тот и без того запугал бедную Масуду Юи — секретаршу Рана, которая сбежала на край света. Никто теперь не знал — родила ли она ребенка от Харучиё, все ли с ней в порядке. Девушка просто испарилась. Риндо и Ран скрывали от Санзу, что именно они помогли Юи сбежать от этого недоумка. Из него папаша — хуже не придумаешь. Как был наркоманом, так и остался с этой пагубной зависимостью. Впрочем, ни один из братьев Хайтани не мог что-то ему предъявить, ведь тот, кто сломал Хару жизнь, был Майки. И пусть сочувствия Ран к Санзу не испытывал, лишний раз старался не «лечить» ему мозги по поводу наркозависимости. Конечно же, это было полное равнодушие, но как есть. Ран никогда другим и не был. За Риндо и его отношение к Харучиё он не отвечал. Понятия не имел, что тот об этом думает. — А тебе не пора? — уточнил вдруг Риндо, и его брат взглянул на часы. — Черт. Ты прав. Старший Хайтани собирался поехать за Анной, чтобы отвезти ее к мелкому, который эту ночь уже провел в его доме. Вчера нагрянули из соцопеки, поэтому мальца пришлось быстренько туда доставить и сделать вид, что там он и живет. Домработница Стейси отреагировала на ребенка так, будто это был ее внук. Поэтому до сегодняшнего дня за ним присматривала именно она. А этим утром Рану написала Анна, попросив отвезти ее к ребенку. Хайтани знал, что она сняла со своего счета некоторую сумму, и зачем ей были эти деньги, его интересовало немало. Да, некрасиво с его стороны контролировать Анну, но это только в первое время, потому что боялся — вдруг сбежит. Именно так Ран оправдывал свой поступок. Уже покинув здание бизнес-центра, Хайтани написал Анне. Уточнил, дома ли она. Удивился. Та сбросила ему незнакомый адрес. А по прибытии туда понял: это был салон сотовой связи. Так вот для чего ей нужны были деньги. Девушка стояла недалеко от входа в здание и глядела по сторонам. Хайтани припарковался на другой стороне улицы и решил немного понаблюдать за ней. В руках Анна держала пакет с логотипом салона. Вероятно, купила телефон для мелкого. После того как Анна в прошлый раз упомянула Эльбу, Хайтани чувствовал себя некомфортно. Испанка снова приперлась со своим муженьком в Токио и постоянно ошивалась в тех же клубах, которые посещал Ран. Она не пыталась заговорить с ним, ведь ее муж Уго все время был поблизости, но так и стреляла в сторону старшего Хайтани жгуче-карими глазами. Не то чтобы Ран дал себе слово хранить верность Анне. Вся эта романтическая чушь, приправленная высокой моралью, была вовсе не для него. Но связываться с Эльбой больше не хотелось. За последний год она стала чрезмерно навязчивой, что мешало Рану, а еще сильно его раздражало. — Анна, — выйдя из машины, Хайтани махнул девушке рукой, и та, заметив его, поспешила к светофору. — Что купила? — спросил он ради приличия, когда Кояма поспешно подошла к нему. Ее щеки раскраснелись, а розовато-красная помада слегка размазалась, выходя за контур нижней губы. Хайтани даже не пытался отвести глаз, напротив, уставился на ее губы. — Господин? — улыбнулась она, заправляя за ухо прядь каштановых волос. — В чем дело? — Твоя помада… Дай помогу. — Нет, что вы… Однако Ран провел большим пальцем по красному следу и, стерев его, непринужденно улыбнулся Кояме в ответ. — Порядок. Она ничего не сказала, но глаза прятала упрямо, потому-то и стала лепетать о том, что купила Джи Вону телефон, ведь им нужно быть на связи, а еще она успела по нему соскучиться и… — Куда мы сейчас едем, господин? — завершила Кояма свою речь волнующим ее вопросом. Хайтани нарочно посмотрел на нее в упор, чтобы изучить реакцию. Анна запаниковала. — Я отвезу тебя к ребенку позже, — сообщил Ран, открывая для девушки дверцу машины, — сначала заглянем в Сибую. Познакомлю тебя с исполнительным директором. — А… Да, как скажете, — согласилась она и села в автомобиль. Ей действительно нужна работа. Поэтому перечить было глупо.

***

      Сибуя — шумный район Токио, сейчас так же, как в любое другое время, полнился людьми и машинами. Электромобили бесшумно скользили каждый по своей полосе, а невообразимо дорогие спорткары ревели им контрастом. Даже стылый — что необычно для Токио — осенний ветер не мог рассеять густой купол из выхлопных газов и городской пыли. Поэтому многие люди были в медицинских масках, защищаясь от плохого воздуха. Ран плавно свернул к пропускному пункту, оплатил парковку, и Майбах медленно покатился вниз. Отыскав нужное место, Хайтани остановил машину и взглянул на Анну. — Готова? — Пробежался глазами по ее одежде. Она выглядела прилично в этом бежевом пальто, брюках-палаццо и черной водолазке. Девушка кивнула ему. — Тогда идем. Все, кто был у лифта, поклонились Рану, приветствуя его, а в коридоре офиса, куда они поднялись, сотрудники и вовсе засуетились и забегали. Они перешептывались и выглядывали из-за компьютеров, когда Хайтани вел Анну мимо стеклянной двери самого офиса. Кояме было ужасно неловко, но она не подавали виду. Главное ведь, не опозориться в первый же день, иначе впечатление будет испорчено. — Анна, — остановившись у двери, позвал Ран. Девушка подняла на него немного затравленный взгляд. — Все в порядке. Выдохни. Тебя здесь не обидят. Она попыталась улыбнуться, но дверь вдруг распахнулась и, немало испугавшись, на пороге застыл молодой парень. Он прижимал к груди бумаги и во все глаза таращился то на Хайтани, то на Кояму. — Ох… господин генеральный директор! — воскликнул он, как будто опомнился, отскочил в сторону и отрапортовал, — господин исполнительный директор, приехал господин ген… — Хватит. Иди. Я сам разберусь. Анна говорившего не видела — парень закрывал обзор, но когда тот прошмыгнул мимо, девушка встретилась взглядом с тем самым исполнительным директором: молодой, но наверняка старше ее, выше среднего роста, с острыми чертами лица; светло-карие глаза и черные, как смоль, волосы. Он встал, любезно улыбнулся ей и склонился перед Раном. — Господин гендиректор, — кивнул он, принимая рукопожатие от Хайтани. — Добро пожаловать. Мне говорили, вы заглянете на днях, но если бы предупредили… — Все в порядке, — отмахнулся Ран, — не о чем беспокоиться, — и повернулся к Анне. — Познакомьтесь. Кояма Анна. Риндо, должно быть, говорил о ней. — Да, конечно. — Мужчина шагнул к Анне, пожал руку, мазнул по ее лицу безразличным взглядом и представился: — Анзай Михо. Прошу, присаживайтесь. Хайтани дал право выбора Анне. Та села на диван, что стоял в стороне, поодаль от стола. Там же устроился и Хайтани. — Итак, что вы можете предложить? — спросил он, равнодушно разглядывая награды на полке. — Я просмотрел резюме госпожи Коямы. В нашем офисе работают высококвалифицированные специалисты, вы же сами об этом знаете, гендиректор. Поэтому единственная должность, которую я могу предложить — документовед. Госпожа Кояма может заниматься сортировкой документации, доставлять важные бумаги на подписи в финансово-плановый отдел и в отдел кадров. Оплачивается эта работа неплохо. К тому же если вы лично поручились за эту госпожу, то… — Прошу прощения, — вклинилась Анна, — за меня никто не поручился. — Она перевела взгляд на Хайтани. — Мы просто давние знакомые, и я искала работу. Только и всего. Риндо разве вам не сказал, господин Анзай? — перехватив улыбку Рана, нахмурилась Кояма, но, посмотрев на исполнительного директора, улыбнулась и сама. — Господин Хайтани-младший ничего мне не объяснял, но я вас понял. Тем не менее, это все, что я могу вам предложить. — Чудесно. Я согласна. Спасибо, господин Анзай. Мужчина кивнул и сразу же встал, так как встал Хайтани. Анна поспешила за ним. — Тогда нам пройти в отдел кадров? — открывая дверь, спросил Ран и вновь чуть не столкнулся с секретарем Анзая. Тот стоял с подносом, на котором было три чашки кофе. — Да, я сейчас же отправлю туда резюме госпожи Коямы. Было приятно вас увидеть, господин генеральный директор. Хайтани не ответил. Обошел парня, который согнулся перед ним в почтительном поклоне, и направился к лифту. — Не хочешь, чтобы здесь знали о нас? — спросил, когда они спустились на пару этажей ниже и шли по коридору в отдел кадров. — Сами подумайте, как это выглядит: гендиректор устраивает на работу женщину. — Анна вздохнула, уже не скрывая нервозности. — Я ведь могла пойти официанткой в любое заведение… — …и там тебя лапали бы всякие пьяные мудаки, — заключил Ран, резанув грубым тоном, — отличная идея, милая. — О, вы уверены, что я не могу за себя постоять? Хайтани остановился перед дверью, что вела в нужный им отдел, и посмотрел на девушку. — Вот теперь я узнаю ту самую Анну из прошлого, — кивнул он и смотрел все так же серьезно. Кояма почувствовала, как сильно сдавило в груди. Дыхание перехватило. У нее на этого человека была весьма неоднозначная реакция. Конечно, дело в их прошлом. — Отпусти… — неосознанно прошептала Анна, потирая ладонью горло. — Что? — подавшись к ней, спросил Ран, и судя по его лицу, он услышанным был изумлен. — Отпустить? Сдаешься? — Я ни за что и не борюсь, чтобы сдаваться. Не надумывайте себе, господин. Хайтани открыл дверь, решив не отвечать на ее слова, но пропуская Анну вперед, следил за ней мучительно-пристальным взглядом. Здесь Ран оставил ее одну разбираться со всеми формальностями, а сам поднялся на смотровую площадку. Сотрудники, которые курили здесь, увидев гендиректора, мигом ретировались. Ран остался один. Прикурил сигарету, бесцельно поглядывая вдаль, откуда на него хмуро взирали пузатые тучи. «Будет дождь», — мельком подумалось ему. Держа сигарету во рту, Хайтани спрятал руки в карманах брюк. Устало ссутулил плечи. Почему он перестал быть собой? Безразличным, корыстным и циничным человеком — тем, кто никогда бы не стал так донимать женщину, хотя бы потому, что ему было бы лень. Жалость ли это к Анне? Привязанность? Любовь? Он не знал точно. Ему было сложно разобраться в себе, пусть даже говорил ей в глаза, что любит. Откуда ему знать, так ли это? Анна могла бы научить его быть человеком, но справится ли он с этим? Захочет ли? Ран мог бы прямо сейчас позвать ее и рассказать обо всем, что сделал, но тогда она уйдет. Как быть дальше? Он не добьется Анну, если она уйдет. Точно не добьется. Как ему теперь поступить? По справедливости или же все еще пытаться быть прежним — бессердечной тварью? Если бы только он умел исправлять ошибки. Подставив лицо ветру, Ран дымил сигаретой и выглядел со стороны, как статуя из гипса. Здесь, наверху, воздух был другим: холодный, чистый. А впереди простирался мегаполис более чем с десятком миллионов жителей, и у каждого была своя история. Любил ли Хайтани этот город? Ненавидел. Ненавидел, начиная с того возраста, когда мать, брошенная мужем-бабником, стала оставлять своих детей одних на неделю, а то и дольше. Ненавидел боль в животе от голода, ненавидел слезы младшего брата, потому что тому тоже было больно, ненавидел мелкий мокрый снег в Токио, ведь в доме становилось так холодно, что можно было умереть. Ран ненавидел неоплаченные счета матери, даже тех ненавидел, кто им помогал не сдохнуть, потому что это было из жалости, а он до скрипа зубов не выносил жалости. Ран всегда был гордецом. Но больше всего он ненавидел себя, когда их мама возвращалась, и проявляла любовь, потому что Ран прощал ее за все и сразу. Стоило только приласкать его и Риндо на ночь, рассказать на ходу придуманную сказку, и она вновь была любимой мамой. И эти эмоциональные качели сыграли немалую роль в становлении его личности. Ран давным-давно отрекся от себя того, которым он был в детстве. Именно это в нем и разглядел Майки: тот самый надрыв в эмоциях, которые старший Хайтани заблокировал и закопал глубоко внутри себя. С тех пор любовь равно слабость. Нежность равно боль. Преданность равно предательство в будущем. Может, поэтому сейчас, когда в его жизни вновь появилась Анна, он нащупал под ногами твердую почву, и эта молодая женщина стала его оплотом спокойствия? Может, поэтому он так трусил признаться ей в своих страшных поступках? Его привязанность к ней уже не знала границ. — Отпустить тебя? — пробормотал Хайтани, сжав фильтр сигареты зубами, и усмехнулся. — Кто кого должен отпустить? — Господин? Ран оглянулся. Анна, запахнув пальто, ежилась на ветру и смотрела на него с непониманием. — Так мы едем к Джи Вону? Хайтани кивнул. — Тогда идемте. Здесь ведь холодно — простудитесь, — развернулась и скрылась за дверью. Ран затушил сигарету, смеясь и качая головой. Будто умирающий, он глубоко вздохнул, и пошел за Анной. Оглушительная боль в груди, копошащаяся тревога в животе, клубок дурных мыслей в голове — коктейль, до этого неведомый Хайтани Рану. Оказывается, это больно. Он был прав. Любовь — это очень больно.