You Remember

"Не стреляй в меня, я просто тень..."

***

      Вот уже три часа как девушка торчала в номере отеля. Она все это время почти не двигалась. Застряла в состоянии ступора и сидела на диване в гостиной. Уходя с адвокатом Ли, Хайтани сообщил, что у них были забронированы билеты на половину двенадцатого ночи, и если они не успеют, то придется провести в Сеуле еще некоторое время. Анна не была против того, чтобы полюбоваться красотой корейской столицы, но сейчас, когда осталась совсем одна, уже едва не сходила с ума. Страх не давал нормально вдохнуть, и Анне казалось, ее грудь скована тяжелым стальным обручем. Решив позвонить Камате Иори, который до сих пор не вышел с ней на связь — быть может, боялся — Кояма встала и прошла в спальню, где на кровати лежала ее куртка. Вдруг внимание девушки привлекла сумка Хайтани. Анна замерла в нерешительности. Что если среди вещей Рана она найдет ответы на свои вопросы? Но от этих мыслей стало как-то даже стыдно. Разве у них получится построить отношения без доверия? Отмахнувшись от идеи рыться в чужих вещах, девушка набрала номер Иори. — Анна? — услышала Кояма меньше, чем через минуту. — Это правда ты? — Сохранил мой номер, но так и не позвонил, — усмехнулась та. Знакомый голос пустил по телу мурашки. — Я рада, что помню тебя. — Я тоже… Очень рад. Анна, — Иори был взволнован и, кажется, совсем не знал, что ей сказать, поэтому когда прибавил: — Ты ведь должна была вернуться. Вот я и не звонил — ждал тебя здесь, — девушка ему ответила: — Да, я в самом деле этой ночью вылетаю в Токио. Увидимся? — Конечно! Приходи в «Rosie». Здесь все будут тебе рады. Ну… почти… — И что это должно значить? — рассмеялась Кояма. — И там у меня враги? Прозвучало совсем не так весело, как это пыталась преподнести Анна. — Нет у тебя врагов, Нарита. Мирена только прикидывается, что ненавидит тебя, а на самом деле просто завидует… Кояма, после того как услышала свою старую фамилию, перестала реагировать на слова приятеля. Она смотрела в окно и прокручивала в мыслях события, которые помнила, и вновь ее голову охватила мучительная боль. Так бывало часто, когда она пыталась вспомнить хоть что-то. Любила ли она господина Хайтани, как он утверждал? Может, это она была им одержима? Может, он изменял ей, причинял боль? Он выглядел сошедшим с картины, и Анна боялась, что за этой его внешностью скрывается абсолютная тьма… — Я расстроил тебя? — тихо спросил Иори, и Кояма поспешила заверить его, что это не так. — Нет, что ты. Все в порядке. Просто ты сказал — Нарита. Я теперь Кояма. Кояма Анна. Надеялась, прежняя фамилия напомнит мне хоть какие-то моменты, но ничего. — Да, младший господин Хайтани говорил мне… Я совсем забыл, прости. Что ж, я в любом случае хочу поскорее встретиться. Как вернешься, приезжай сразу к нам, ладно? Уверен, после той путаницы, что развела здесь госпожа Констанс, даже Акаси — это наш босс, если ты не помнишь… В общем, даже он будет счастлив увидеть тебя живой и невредимой. — Госпожа… Констанс? — осторожно спросила Кояма. — Кто это? — Констанс Эльба. Кхм… Анна, прости, мне запретили рассказывать тебе о том, что с тобой было. — Подожди. Я знаю, что была невестой старшего господина Хайтани. Так мне сказали. — Извини. — Иори, я думала, ты поможешь мне, — выпалила девушка, и ее голос дрогнул от обиды. — Вы все так и будете скрывать от меня правду? Что ты хотел сказать? Я прошу, помоги мне вспомнить. — Анна, меня убьют, если я… — Что ты такое говоришь? Кто тебя убьет? Они — преступники? — распаляясь, Анна принялась мерить комнату шагами. — Черт… — ругнулся парень. — Вот же черт. Мне точно конец. Послушай, — Камата понизил голос. — Ты была женой младшего господина Хайтани. — Женой?! Риндо?! — Да тише ты. Меня могут прослушивать. Эти люди… Они серьезные люди, ты понимаешь? Не нарывайся. Просто плыви по течению. Уверен, рано или поздно ты все вспомнишь. — Камата, постой-постой, — Кояма прижала ко лбу дрожащую, липкую от пота ладонь, — как это возможно? Тогда почему мне говорят, что я — невеста Рана? Иори промолчал. — Ладно, — решила больше не подставлять приятеля девушка, — спасибо. Я разберусь сама. Все в порядке. Увидимся, когда вернусь. — Договорились. Пока, Анна. — Пока. Кояма тяжело вздохнула и бросила телефон на кровать. Она, разумеется, была неприятно удивлена тем, что оба брата лгали ей. Они не помогали вспомнить, а, кажется, наоборот, закрывали от нее прошлое. Значит, оба имели отношение к случившемуся с ней. Не зря ведь Ран в их первую встречу сказал, что она пострадала из-за него. Вероятно, это было правдой. — Разочарована во мне? — внезапно прозвучало у нее за спиной, и Анна, не на шутку испугавшись, резко обернулась. Побледнела. Хайтани стоял в дверях спальни и, видимо, все слышал. — Этот малец совсем не умеет держать язык за зубами. — Он не виноват, — отрезала Кояма. — Не трогайте его, господин. — Не буду, — отмахнулся Ран и, пройдя в спальню, с усталым вздохом стянул пиджак. — Ты не ответила на мой вопрос. Анна смотрела на него, когда тот сел на кровать и потянул вниз узел галстука. Темные тени пролегли у него под глазами. Он очень устал. Анна проявила заботу: сходила в гостиную и из небольшого холодильника взяла бутылку воды. Она подала ее Хайтани, тот слабо улыбнулся, кивнув ей, и пока пил, не сводил с девушки глаз. — Не знаю, — наконец ответила Анна. — Разочаровываешься в человеке, когда его любишь, а у меня к вам ничего нет. — Выражение лица Хайтани совсем не изменилось. Он слушал ее равнодушно. По крайней мере, так казалось Анне. Она не достаточно хорошо его знала, чтобы понять по тем скудным микроэмоциям, что он чувствует на самом деле. А Ран чувствовал многое. — Я просто не понимаю, как мы можем продолжать, когда вы уже солгали. Значит, я вовсе не была вашей невестой и даже сейчас ей не являюсь? — Да, это правда. Но я решительно настроен получить то, что хочу. — Анна напряглась. — Не бойся, — заметил это Хайтани. — Никакой силы я к тебе применять не буду… Присядь, — вдруг похлопал он по кровати рядом с собой. Кояма не стала сторониться его. Села и заглянула в глаза. Вновь Ран искал физического контакта с ней: взял ее руку в свою. — Я могу рассказать часть правды, но только часть, Анна, потому что остальное может тебя шокировать. А мне этого совсем не хочется. Со временем все встанет на свои места, а пока просто прими то, что я делаю тебе предложение. Ты будешь жить отдельно до тех пор, пока не решишь, что готова продвинуться дальше… — «Боже, какой ты уебок. Ты психанешь после первого же ее отказа». — …Поэтому можешь ничего не бояться. А что касается моей лжи. Да, все верно. Ты была женой моего брата. Это сделал я — собственными руками спихнул тебя на него, потому что… — на миг Ран запнулся, подбирая слова, — …не видел смысла иметь с тобой что-то общее. — А потом влюбились? — с нескрываемым сарказмом произнесла Кояма, отнимая свои руки. — Я должна в это поверить? Господин Хайтани, кто вы? Я не могу вас понять? Вы смотрите на меня так, словно между нами действительно что-то было, но эти ваши таинственность и скрытность пугающие. — Я не преувеличивал, когда говорил, что нас тянуло друг к другу. Тянуло нечеловечески. — Но вы предпочли выдать меня за вашего брата? Какое невероятно странное противоречие. Почему? Вы не хотели меня, но хотели? Как это понимать? Что с вами не так? Тогда зачем я вам сейчас? — Затем, что ты «умерла» для меня тогда, а я так и не смирился. — Господин, зачем я вам сейчас? — упрямо повторила Анна, сжигая его взглядом. Хайтани смотрел подернувшимися пеленой глазами, в которых невозможно было прочесть хоть что-то, и молчал. Легкая улыбка прибавляла его лицу задумчивости. — Господин? — Просто нужна. Знаешь, такое случается, когда тебе очень нужен один конкретный человек. Особенно если ты хочешь исправить свои ошибки. — А если я не прощу вам ошибок, что тогда будете делать? — Что-нибудь придумаю, — спокойно кивнул мужчина, а потом, склонив голову набок, сказал: — Мне приятно, что ты переключилась на меня, но тебя совсем не интересует, что с мальчишкой? Анна мгновенно вспыхнула. Щеки заалели. Она огляделась по сторонам. Дыхание перехватило. — Где он? — выдавила тяжело. Ран улыбнулся вновь. — Будет здесь через, — поднял руку и посмотрел на часы, — пятнадцать минут. Примерно. А пока, с твоего позволения, я приму душ. В горле застрял комок. Кояме было горько от того, как она ему грубила, пусть даже он в чем-то перед ней виноват, но ведь помог с Джи Воном. Разве она не должна быть ему бесконечно благодарна? Однако сказать обо всем этом Анна не успела. Хайтани ушел в душ, и вскоре в номер постучали. Кояма выбежала из спальни и распахнула дверь. — Нуна! — воскликнул Джи Вон. Он врезался в нее, обхватив руками за бедра, а девушка подняла на господина Ли изумленный взгляд. — Смотри, какой я красивый? Нуне нравится? — Нравится, малыш, — подавляя слезы радости, ответила девушка и, позволив мальчику пройти в номер, спросила адвоката: — Господин Хайтани распорядился его постричь и одеть? — Разумеется. На этом мои дела здесь закончены, — потер мужчина переносицу, стараясь скрыть усталость, — было приятно с вами познакомиться, госпожа Кояма. Берегите мальчика. — Но… Что с его родителями? — Об этом спросите Хайтани. Всего доброго. Мужчина ушел, а скромно разглядывающий роскошный номер Джи Вон привлек внимание Анны. — Нуна, а где я буду жить? Девушка села на диван, пребывая в весьма смешанных чувствах. Мальчик, который теперь был аккуратно пострижен, помыт и одет в вещи по сезону, выглядел совершенно нормальным ребенком. Разве что был слишком худым. Но ведь это поправимо. А Кояма, только сейчас осознавшая, какую на себя взяла ответственность, занервничала. Не потому, что боялась потерять свободу. Наоборот, стало намного легче, что Джи Вон прямо сейчас находится рядом с ней, а не с теми жестокими людьми. Но Анна не понимала, хорошо ли поступила? Правильно ли сделала, что отняла его у родителей? Однако все сомнения развеялись, когда Джи Вон, спохватившись, вдруг вскочил и с детской непосредственностью задрал свитшот, выпалив как на духу: — Нуна, вот! Я терпел! Даже совсем не плакал! Зато Анна едва не взревела белугой, глядя на ужасный кровоподтек на ребрах ребенка. — Папа ударил меня, потому что я прятался у тебя, а потом заставил меня сидеть в чулане несколько часов. Но мне совсем не было страшно. Я подумал: «Раз нуна такая смелая, что заступилась за меня, то и я буду смелым», — заключил он и сам забрался к Анне на колени. Девушка не могла выдавить из себя ни единого слова. Горло так и сжал спазм. Она долго принуждала себя держаться и не плакать на глазах этого храброго мальчика, а тот, затихнув у нее на руках, ласково перебирал пряди ее волос. Кажется, малыш устал, поэтому почти уснул. Но тут Анна осторожно спросила: — Тебя осмотрел врач? — Угу, — сонно отозвался Джи Вон, — сказал, нужно мазать это каким-то гелем, и красивый аджосси сразу же купил мне все, что нужно. Еще сказали, мои косточки крепкие, раз я не получил перелома. — Не зови меня «аджосси», — пройдя мимо дивана, проговорил Хайтани, и Анна вскинула на него глаза. Смутилась. А ему, кажется, вовсе не было стыдно перед ними: вышел сюда в одном полотенце на бедрах, а второе накинул на голову. Развалившись в кресле, Ран уставился на мальчика, а тот, в свою очередь, вылупился на его татуировку, занимавшую всю левую часть тела от ключицы до самой стопы. — Для тебя я — господин Хайтани. Я не настолько старый, чтобы ты считал меня «аджосси». — Тогда… хён? — с надеждой произнес Джи Вон, сползая на диван рядом с Анной. Он как будто хотел в глазах представительного господина выглядеть более взрослым. Кояма невольно улыбнулась. Ран, заметив это, неодобрительно прищурился. — Позвольте ему звать вас «старшим братом», — попросила она. — Хён — куда лучше, — пошел на уступки Хайтани, потом вздохнул, стянул полотенце на плечи и заговорил по-японски, что предназначалось только для Анны. — Скрывать не буду, я сделал так, чтобы родители мальца утонули в собственном дерьме. Хотя, сама видела, — указал он взглядом на мальчика, — они и без того выкопали себе яму. За насилие над ребенком, а еще за хранение запрещенных препаратов им грозит большой срок. Мне передана временная опека над ним… — Кояма открыла рот, чтобы уточнить кое-что, но Хайтани кивнул, — ты не ослышалась, опека передана именно мне. Ты ведь понимаешь, что у тебя сейчас ничего нет. Я имею в виду жилье и работу. Так что расклад такой: мы возвращаемся в Токио, и я, как обещал, устраиваю тебя в офис. Риндо позаботился о квартире. Ты будешь жить в районе Тосима, в квартале Минами-Ибэбукуро. Это недалеко от офиса и моей новой квартиры в Сибуе. Так что, если я понадоблюсь, могу приехать в любое время. Анна кивала, внимательно его слушая, в то время, как Джи Вон, заскучав, прилег на диван и вскоре засопел. — А где ваш офис? — заинтересовалась Кояма. — В Роппонги. — Господин, вы много для меня сделали, — пробормотала Кояма, чувствуя себя обремененной этими обстоятельствами, — могу я сама заботиться о Джи Воне? Вы ведь заняты работой… — Исключено. В первое время к нему будут приезжать представители соцслужбы. Поэтому мальчишка будет жить в моем доме. Я теперь там редко бываю. За ним присмотрит няня. Сколько ему? Шесть? — Анна кивнула. — Значит, пойдет в адаптированную под корейский язык школу, но придется учить и японский. — Я занималась с ним. У него уже есть базовые знания японского. — Превосходно, — произнес Ран безразлично, затем встал и пошел в спальню. Анна осталась сидеть с Джи Воном, который крепко спал. — Подойди, — спустя время позвал Хайтани. Он уже оделся в домашние штаны и футболку. — Возьми мою карту. Когда мелкий проснется, сходите наверх в ресторан. Мне нужно поспать. Кояма не успела воспротивиться, как мужчина сунул карту ей в руки и, обойдя кровать, взял со спинки кресла свои брюки. Из кармана вынул сигареты и, прикурив одну, вышел на балкон. Анна стояла на месте, глядя на него через белоснежный тюль. Вряд ли ее состояние можно было назвать простым удивлением. Это был полный шок. Человек, которого она не знала, вернее, не помнила, за одни сутки сделал столько, что ей не удалось бы и за год. Анна все это время наблюдала за тяжелой жизнью Джи Вона, помогала, как могла, но этого было мало. Мальчик страдал. Сейчас же этот ребенок сладко спал на диване, умытый и хорошо одетый, а господин Хайтани, пусть и раздраженный, легко и просто отдал ей свою карту, чтобы они поели. Это все не укладывалось у Анны в голове. Она абсолютно не понимала, как ей поступить в такой ситуации, поэтому единственное, на что хватило ума, так это выйти к мужчине на балкон и сказать: — Раз для вас это так важно, я обещаю стать вашей женой, господин, несмотря ни на что. — Не нужно, — облокотившись на перила, Хайтани поднес сигарету к губам. — Если из-за малого, то не нужно. Не хочу, чтобы ты была со мной из чувства благодарности. — Ран посмотрел на Анну. — Мне нужна ты сама, а не твое «спасибо». Кояма не ожидала такого ответа. К тому же произнес это Хайтани так напряженно, даже злобно, что девушке захотелось исчезнуть. Однако она не ушла. — Со временем, уверена, я полюблю вас. — Буду ждать с нетерпением, — глядя вдаль, усмехнулся Хайтани, словно не веря в это. На улице было так холодно, а он стоял здесь с мокрыми после душа волосами и как будто хотел, чтобы этот промозглый осенний ветер остудил его пыл. Анна больше не стала мешать ему. Ушла.

***

      Первый час перелета Джи Вон сдерживал себя, но с трудом. Это было заметно, и Анна, украдкой за ним наблюдая, улыбалась. Мальчик вертел головой, заинтересованно разглядывал их отдельную кабинку, потом вновь сосредоточенно смотрел в телевизор, но любопытство и восторг вскоре пересилили. Признаться, тут и сама Кояма не могла уже удержаться от того, чтобы не заскользить восхищенным взглядом по деталям интерьера. Господин Хайтани мог бы и не хвастаться своим богатством таким способом. Анна с Джи Воном не отказались бы лететь и эконом-классом, однако Ран решил иначе. Или вовсе не заморачивался на этот счет. Последующие полтора часа Анна и Джи Вон активно обсуждали первый полет мальчика на самолете, рисовали и просто смотрели телевизор. Но все это время Кояма чувствовала тревогу. Она не могла смириться с тем, что Хайтани прикладывает столько усилий для ее благополучия, взамен попросив лишь согласие на брак. Однако последний их разговор показал, что Ран переживает ситуацию чуть глубже, чем казалось Анне поначалу. Она попыталась прислушаться к себе — сожалеет ли, тянет ли ее к нему, хочет ли все наладить — но ничего не было. Только благодарность. Пока что Анна не могла выдавить из себя что-то большее. — Простите, мисс, сколько нам еще лететь? — спросила Кояма стюардессу, когда вышла из кабинки. Она обратилась к привлекательной улыбчивой женщине по-английски. — Не больше получаса, мисс, — ответила та. — Могу я вам помочь? — Нет, благодарю. Анна знала, что Хайтани находится ровно за перегородкой, поэтому, как только стюардесса ушла, шагнула к соседней двери и постучала. — Войдите, — послышался голос мужчины, и Анна вошла к нему. Ран сидел, на кровати, опираясь о спинку. На его коленях лежал ноутбук. — Я помешала? — спросила девушка, на миг стушевавшись от того, что нарушает его планы. Вероятно, у него было много работы. — Могу уйти. — Нет. Я тебя слушаю, — несмотря на то, что Хайтани ответил уверенно, все равно вновь уставился в ноутбук. — Только поторопись. Скоро посадка — мне нужно переодеться. Девушка кивнула и, не зная, куда ей присесть, осталась стоять у двери. — Я хотела уточнить, куда мы отправимся, когда прибудем в Токио? — К тебе домой. Мальчишка побудет с тобой день-другой, пока я не найду для него няню. — А почему вы не хотите оставить Джи Вона у себя? За ним все равно будет присматривать няня. Вы даже не заметите его присутствия. Хайтани посмотрел на Анну заинтересованно, будто говорил: «Почему ты спрашиваешь меня об этом?». — Вы не любите детей, господин, да? — тихо предположила Кояма. Ран вздохнул, отложил ноутбук и встал. Он сделал к Анне всего шаг, сохраняя между ними небольшое расстояние, и спросил в ответ: — А как ты реагировала бы, приведи человек, которого ты любишь, незнакомого мальчишку с улицы к тебе домой? Сразу прониклась бы к нему огромной любовью? Кояма задумалась. — Любовью — нет, но точно сопереживала бы ему. — Ах да, все верно, — закатил глаза Хайтани. Анна видела, что он все еще продолжает злиться, но не могла до конца понять его чувства. Быть может, потому, что сама никогда не была лишена материнского инстинкта? Или это потому, что Анна не выносила страданий беззащитных — детей, стариков, животных? Очевидно, этот господин был другим: хладнокровен, грубоват и даже, возможно, бессердечен. — Совсем забыл, что ты любишь помогать немощным. — Не будьте таким, — неожиданно жестко резанула девушка. — Я ценю вашу помощь, но это не дает вам права… — под взглядом Хайтани Кояма резко умолкла. Поняла вдруг, что он говорит с ней честно и не лицемерит. Прямо заявляет, что недоволен сложившейся ситуацией. Почему бы тогда ей самой не проявить капельку уважения? — Простите, — прочистив горло, проговорила Кояма. — Вы дали нам с Джи Воном все. Я веду себя грубо. Ран смотрел на нее, думая в этот момент: «Но сначала я отнял у тебя все. Какая же ты доверчивая, Анна». — Я пойду, — пробормотала девушка, теперь понятия не имея, как себя вести, но как только отвернулась к двери, вдруг приросла к месту. Крепкие руки обхватили Анну со спины и, прижав ее к груди, Хайтани сказал: — Делай что хочешь. Свои условия я озвучил. Хочешь стать матерью прямо сейчас — пожалуйста. Рано или поздно у нас будет и свой ребенок. Может, даже не один. Как захочешь. А сейчас делай все, что тебе вздумается. Используй меня в своих целях, если это приносит тебе облегчение. — Вовсе не приносит, — тихо ответила Кояма. — Тогда будь честна со мной, и я тоже буду. Ты узнаешь, что с тобой случилось, постепенно. Так что не торопись, Анна. Позволь мне считать тебя своей, пока не случилось непоправимое. Он поцеловал ее в висок и отпустил. Однако Кояма не смогла даже шелохнуться. От его объятий по ее телу пробежал табун мурашек. Она не испугалась. Вот что удивительно. — Иди к себе. Спокойный голос Хайтани подтолкнул Анну, и она немедля выскользнула за дверь. Сердце нервно отбивало быстрый ритм. Почему Ран такой непредсказуемый? Он и раньше был таким?