You Remember

Пылали облака, и ты сказала:

«Давай убьем любовь,

Не привыкай ко мне.

Давай убьем, пока ее не стало»

***

— Как давно ты знаешь, что у нее амнезия? В первую очередь, вернувшись в отель в Сеуле, Хайтани Ран позвонил брату. Чертовски злой на младшего, он буквально с ума сходил от мысли, что эти двое — Риндо и Анна — проворачивали за его спиной свои темные делишки. К счастью, голос разума перекрыл эмоции, и постепенно Ран пришел в себя: сам ведь попросил брата увезти Анну и спрятать — тот поручение выполнил блестяще. Тем не менее сейчас Рану требовался ответ на поставленный вопрос, ведь если его брат так долго и умело прятал Анну от всех, то как много он о ней знает. Явно куда больше самого Рана. — Сразу, как она вышла из комы. Старший Хайтани замер. Он закрыл глаза и прижался лбом к холодному стеклу огромного окна. В этот момент ему было плевать на прекрасный ночной Сеул, плевать на входящие звонки от помощника из офиса, плевать даже на весь «Бонтен». Просто здесь и сейчас Ран хотел получить всю информацию о жизни Анны за этот год. — Значит, Кояма? Теперь у нее такая фамилия? — уточнил Ран, привычно ткнув сигарету в зубы. Прикурил. — Могу я узнать все, начиная с того дня, когда… Замолчал. Но на помощь пришел брат. — Когда ты в нее пальнул? Без проблем, они-чан, я все тебе скину. — Риндо, — неожиданно голос Хайтани-старшего прозвучал ниже, — ты меня осуждаешь? Тот ответил сразу. — Нет. Ты мой брат. Я всегда был и буду предан только тебе. — Рин, я ведь хотел услышать твой честный ответ, — почесав кончиком большого пальца уголок глаза, пробормотал Ран. — Говори, как есть. — Осуждаю только за то, что применил оружие вместо слов. Но я знаю, почему ты так поступил. — Старший Хайтани слушал брата напряженно. Ему было важно его мнение. И ведь они ни разу не говорили о той ситуации, будто ничего и не было. Поэтому сейчас хотелось выяснить все раз и навсегда. — Ты испугался. — Как ты тогда? Да? — тихо сказал Ран, теперь сосредоточившись на своем отражении в стекле. Риндо помолчал, а после ответил: — Не совсем подходящий пример, но да. Мы — братья, поэтому часто поступаем одинаково. Оба затихли, и эта пауза длилась не дольше минуты, когда Риндо, наконец, вздохнул и буркнул: «Сейчас сброшу фото медкарты Анны. Изучай. И возвращайся поскорее — работы много». Ран знал, почему брат так быстро свернул этот разговор: ему было страшно вспоминать тот случай. Около трех лет назад, когда Майки отправил их с Санзу к одному должнику — мелкая сошка, но амбиции у него были зашкаливающими — неожиданно для всех завязалась драка. Тот человек натравил на них своих людей. Они сцепились во дворе коттеджа. Выскочила жена хозяина дома и стала визжать, что вызовет полицию. Риндо, черт пойми, что там перемкнуло в его голове, вдруг рванул к женщине и мгновенно ее нокаутировал. Ладно бы, припугнул и оставил в покое, но нет. Должник кричал так, что на эти звуки точно должен был кто-то примчаться, а Риндо, держа безвольное тело женщины, продолжал методично ее добивать. В сторону его оттащил Санзу. Ран не мог. Он застыл и смотрел на брата, лицо которого было неестественно бледным от гнева, и когда они стремительно покинули дом должника, от ужаса отключившегося, Риндо вымолвил механическим голосом: «Так было нужно. Разве нет? Она орала, как чокнутая. Нас накрыли бы. Так нельзя. Всех прижали бы». Повторив одно и то же, как мантру, еще несколько раз, Риндо стал самим собой. Молчаливый и с недовольным лицом. И только Ран, зная своего младшего брата с пеленок, понял — он действительно напуган. Это было странно, потому что им не раз доводилось применять силу, но по какой-то причине именно в этот раз Риндо повел себя чересчур жестоко и непредсказуемо. Вот что имел в виду Ран, напомнив брату о его собственных страхах. Они оба были измазаны в чужой крови, и это случилось давно. Теперь уже не о чем было сожалеть. Такова их жизнь в «Бонтен», и если им нужен этот лоск и это богатство, придется играть по правилам преступного мира.

***

      Сколько бы дней Анна ни проводила на работе, сколько бы ни занималась своими делами, все равно в голову лез тот разговор с господином Хайтани. Он был озадачен ее отказом немедленно вернуться в Японию. С чего вдруг ей срываться с места и лететь за ним сломя голову? Об этом Кояма и спросила, а господин Хайтани как будто даже немного сбавил обороты. В ту дождливую августовскую ночь Анна, конечно, испытала целый спектр спутанных эмоций, но ни на шаг не приблизилась к воспоминаниям. Поэтому строго отказав господину Хайтани, она продолжила свою жизнь в деревне. Однако в течение двух последних недель лета, а потом еще пяти дней сентября господин, назвавшийся ее женихом, приезжал сюда и мозолил глаза местным. Таким образом среди небольшого населения деревни разрослись слухи, принявшие масштабные размеры. Девушку возненавидели еще сильнее, ведь теперь каждая собака на улице знала, что богатый господин из Токио — то ли ее любовник, то ли жених, то ли вовсе брошенный муж. — И долго он будет здесь ошиваться? — цыкнула Пак Вон Ён, косясь на хорошо одетого гостя из Японии, который как ни в чем не бывало сидел за столиком и пил кофе. Он устроился под зонтом у кафе и ждал свой заказ. Анна и Вон Ён, у которых в это воскресенье совпал выходной, стояли на противоположной стороне улицы и наблюдали за господином Хайтани. В общем-то, расстояние от книжного магазина, у двери которого и застряли девушки, до кафе было всего-ничего, поэтому обеим приходилось говорить очень тихо. Однако Анне казалось, что этот человек читает по губам, а если учесть, что он был в темных очках, то и подавно мог бесстыдно на них пялиться. — Здесь — это в Корее? Или ты об этом заведении? — уточнила Кояма, усмехнулась и, развернувшись, вошла в помещение. В лавке стоял запах книг. Непередаваемый аромат: свежие издания, недавно поступившие из типографии; и более старые книги — пожелтевшие и потрепанные. Анна была в своей стихии. — Добро пожаловать, — нехотя пробормотал старый владелец лавки, стоило ему увидеть Кояму, а после метнул взгляд в окно. Анна могла поклясться — старик ругнулся, но из нецензурного корейского она мало что знала. — Забей, — взяла ее под руку Пак Вон Ён. — Давай уже, выбирай, что нравится, и выйдем на свежий воздух. Здесь, как в склепе у вампира, черт возьми. Анна не торопилась, несмотря на то, что ее коллеге, которая, к слову, сама предложила встретиться, это место не нравилось. В конце концов, та вышла из лавки. Кояма задержалась. Она упрямо не замечала недовольства владельца магазина и внимательно разглядывала корешки книг, расставленных на немногочисленных полках. Английская классика, корейская классика и даже парочка изданий японских писателей. Наконец, Анна выбрала книгу на корейском, чтобы подтянуть язык, заплатила и тоже покинула помещение. — Свалил все-таки, — прокомментировала Вон Ён, кивнув в сторону кафе. — Быстро он наелся. О, постой! А тот мелкий… Это же Ким Джи Вон. — И правда, — ответила Анна, щуря глаза на солнце. Мальчик почему-то занял пустующее место господина Хайтани, и через минуту ему подали обед. — Что за хрень? — удивилась коллега Анны и хотела было подойти к ребенку, но та перехватила ее и сказала: — Онни, погуляем в другой раз, ладно? Мне нужно кое-что выяснить. Коллега цокнула, отвернулась и позволила Анне пойти к Джи Вону, а сама, еще немного понаблюдав за ними, поплелась в сторону продуктового магазина. — Привет, Джи Вон, — усевшись рядом, проговорила Кояма с улыбкой. Мальчишка уплетал горячую лапшу, поэтому просто кивнул. — Тебя угостили обедом? — Угу, — обмазавшись соусом, отозвался тот, проглотил очередную порцию и добавил: — Тот красивый господин сказал, что тебе это понравится, нуна (старшая сестра). Анна попыталась удержать улыбку на губах, хотя отчего-то разозлилась. — Прямо так и сказал? — Да. — И где он сейчас? — Пошел вон туда, — указал Джи Вон пальцем за спину Анны, и она, оглядев улицу, снова повернулась к нему. — А ты сам куда пойдешь? Проводить тебя до дома? — Нуна может не беспокоиться. Мама и папа сегодня не болеют. Утром мама даже поцеловала меня и принесла вкусные соленые крекеры. Кояма промолчала. С тоской глядя на мальчика, который торопливо ел, она погладила его по растрепанным темным волосам, а после встала. — Нуна будет еще более спокойна, если Джи Вон не станет здесь засиживаться и скоро пойдет домой. Не заставляй родителей волноваться. — Нуна права! — закивал мальчишка, ускорившись. — Правда ведь будут волноваться! Анна лишь покачала головой и пошла в указанном направлении. По сути, эта дорога вела к дому, где она снимала комнату, так что в любом случае пошла бы сюда. Однако чем ближе была та улица, тем меньше ей хотелось туда идти. В итоге Анна села на скамью, у забора, и глубоко задумалась. Что ей делать дальше? Здесь она — чужак. А кто она в Японии? Разве у нее там кто-то есть? Куда ни посмотри, а все — незнакомцы. Звонок телефона раздался для отрешенной девушки слишком внезапно. Кояма встрепенулась, вынула гаджет из шопера и нахмурилась. Это был незнакомый номер, но как же она удивилась, услышав: — Анна, здравствуй. Это Риндо. Я знаю, мой брат не дает тебе покоя. — Э… Рин-кун, я не ожидала тебя услышать. — Да. Мне пришлось позвонить тебе. Нам нужно, чтобы Ран вернулся в Токио. Ты можешь как-то на это повлиять? Анна смущенно потерла лоб. — И что я должна для этого сделать? — Представить не могу, — признался Риндо, — может, приедешь сюда ненадолго? Он упрямый, поверь мне, и пока ты не сдашься, не оставит тебя. — Что мне там делать, Рин-кун? — Найти работу и жить. Не думаю, что ты счастлива сейчас. Анна насупилась еще больше. — Почему ты меня уговариваешь? Я и здесь работаю… — Я не уговариваю, Анна. Просто… — Хайтани замолчал. Девушке это показалось странным. Что это с ним? — Я не говорил тебе. Не рассказывал подробностей, но здесь, в Токио, есть твоя могила, Анна. Я «похоронил» тебя. И еще кое-что… Один из твоих близких людей был ошеломлен твоей «смертью». Так что если бы ты вернулась, это упростило жизнь многим. Включая меня и моего брата. Наш босс готов разорвать нас обоих на клочки. Анна ничего не поняла, но не слишком-то и хотелось, однако насчет того близкого человека уточнила: — Кто это, Рин-кун? Кто узнал о моей смерти? — Камата Иори. Ты его помнишь? — Ох… — волна мурашек прошлась по спине Анны. Это была больше физическая реакция, чем эмоциональная, но глаза вдруг защипало от радости и некоторого облегчения. — Кажется, я немного припоминаю. Ресторан… Как же называется? — «Rosie». — Точно! «Rosie»! Рин-кун, я немного помню! Размытые черты, но лицо Иори — уже что-то, чем ничего. Может, если я вернусь, все встанет на свои места? Как думаешь? Риндо ее энтузиазма не разделял, ведь если она действительно вспомнит «все», это будет крах. К тому же тогда ей придется вспомнить и Констанс Эльбу, а именно она растрепала обо всем в ресторане. Она пронюхала, что смерть Анны была сфальсифицирована. Говорили, Эльба с мужем навестила Ханму, который отбывал срок. Шуджи ведь хорошо знал — Анну его ребятки не убили. Не успели просто. Так что если Кояма узнает обо всем, Ран один черт ее не отпустит, а она будет страдать рядом с ним, зная, что он совершил. Но сейчас для того, чтобы наконец притащить своего брата обратно в «Бонтен», Риндо готов был пойти на любые меры. Даже на некоторые уловки. — Уверен, ты многое вспомнишь, — произнес он мрачно. — Тогда я могу дать Камате твой номер? Он трижды приезжал в офис, донимал там всех, спрашивал, кто знает, где ты. Если бы Ран был здесь… Впрочем, неважно. — Рин-кун, я буду рада, так и скажи Иори, я буду рада, если он позвонит мне. И еще… — Слушаю. — Так все-таки то, что я — невеста твоего брата, правда или он солгал? Хайтани вздохнул и твердо ответил: — Правда. Вы помолвлены. И, Анна, надеюсь, ты понимаешь — то, что я пропал, было нужно. Кояма ответила бы, что понимает, но какое-то внутреннее сопротивление не давало ей произнести эти слова. Вместо этого хотелось сказать что-то едкое. Риндо, словно почувствовав ее настроение, вздохнул и добавил: — Знаю, ты растеряна. Я думал, мы никогда больше не появимся в твоей жизни, но как видишь, мой брат не успокоился. — Почему, Рин-кун? Что значит, не успокоился? — Анна так сильно хотела узнать побольше, но, к сожалению, в планы Риндо не входило рассказывать ей все в подробностях. Хотя, может, и не к сожалению вовсе. Лучше бы она жила в неведении до конца своих дней. Такой обман, напротив, лишь на пользу. — Ты можешь хотя бы намекнуть? — Нет, прости. Это должен сказать мой брат. Сообщи, если решишь, возвращаться в Японию, ладно? — Ладно. Я подумаю. Анна еще немного посидела на скамейке, а потом направилась на набережную. Сегодня здесь было намного больше народу, чем в будний день. А ей хотелось побыть одной. Так забавно: разве она и без того не одинока? И все же толпа на берегу отпугнула ее. Девушка прошла дальше, вдоль береговой линии, в сторону перелеска. Приятная прохлада в тени высоких деревьев, смешанные запахи цветов и соленый бриз. Кояма наслаждалась чудесной погодой, но в груди разрасталась тревога. Она понимала, ей нужно поговорить со своим «женихом», обсудить с ним будущее — расторгнут они помолвку или нет — узнать хоть что-то, а вместо этого бродила по лесу, боясь вернуться в деревню. И так она гуляла до самого вечера: то постоит на холме, то посидит на поваленном дереве, то снова пойдет куда-то. Опомнилась она только тогда, когда яркий вечер стал превращаться в серые сумерки. Анна проголодалась, устала и спутала свои мысли окончательно. Ей нужны были ответы. Она пошла обратно в деревню. Людей на берегу стало намного меньше. Среди них Кояма заметила соседей, но Джи Вона с ними не было. Его мать плескалась в воде, отец — сидел на песке. Анна терпеть не могла эту парочку. Убожества. Да, она осуждала их, потому что могли бы уже давно взять себя в руки, вылечиться от зависимости, или тогда уж вообще не рожали бы ребенка на страдания. Но вместо этого они продолжали беспробудно пить, и только вот в такие редкие дни, когда, видимо, заканчивались деньги, вели себя прилично. Анна, предположив, что Джи Вон ждет ее у дома, пошла дальше и не ошиблась. — Нуна! — вскочил он со ступенек и понесся вниз, едва не скатившись кубарем. Однако его взбудораженный вид насторожил Анну. — Нуна, ты пришла! Я тебя ждал! Сердце екнуло: Кояма вдруг подумала, а как это она уедет и бросит Джи Вона? Он ведь совсем зачахнет. — Я гуляла, а ты почему не с родителями? Вода наверняка очень теплая, мог бы поплавать немного, — проговорила девушка, присев на корточки перед ним, и сама не заметила, как стала поправлять его изношенную одежду: подтянула шортики, одернула майку. — Не хочу, — отмахнулся мальчик и, оглянувшись, вскинул глаза вверх — туда, где была дверь в комнату Анны. — Тот красивый аджосси ждет тебя, нуна. Кояма напряженно проследила за взглядом Джи Вона, после выглянула из-за лестницы и увидела капот большой черной машины, что была припаркована за углом. — Он здесь? — Да. Расспрашивал меня, куда нуна пропала. — Ладно… Джи Вон, вот… — Анна вынула из шопера кошелек, взяла пару купюр и отдала их мальчику, — возьми и сбегай в магазин. Купи, что захочешь, хорошо? Потом тебе лучше пойти к себе. — Я не буду ночевать с нуной? — грустно спросил он. Кояма потрепала его по голове. — Прости, малыш… Но если тебе станет страшно, обязательно приходи ночью. Ты понял меня? — Понял, — разулыбался мальчишка и вприпрыжку побежал по дороге. Анна расправила плечи и пошла наверх. Наверное, хозяин дома открыл этому господину дверь. Не взломал же он замок? Девушка спокойно шагнула внутрь. Сняла обувь и подняла глаза на мужчину, который сидел на полу перед низеньким столиком. На столике стояла чашка горячего кофе, от чего по всей комнате расплывался терпкий аромат, а рядом с чашкой Анна увидела три закрытые бархатистые коробочки черного цвета. — Ты в порядке? — спросил Хайтани, когда девушка села напротив него. — Тебя так долго не было. — Хотела провести выходной с пользой. — Надеюсь, тебе не помешали, — улыбнулся он. Анна пробежалась глазами по его внешнему виду: черные брюки, черный джемпер. Она цеплялась за каждую деталь в попытках вспомнить его. Он действительно казался ей незнакомцем. Она не помнила ни этих глаз, ни этой улыбки, ни этого голоса. Но все равно что-то было не так. Возможно, это работало самовнушение, а, может, Анна должна скоро все вспомнить, но присутствие Хайтани Рана вызывало у нее какие-то странные ассоциации. Такие зыбкие неясные ощущения. Насколько же они были близки? Что между ними происходило? Если они были помолвлены, значит, любили друг друга? — Что вы здесь делаете, господин? Ваш брат звонил мне сегодня. Он волнуется, — проговорила Анна, вздохнув, и опустила глаза к коробочкам. — И что это такое? Ран промолчал, тоже окинул взглядом то, что лежало перед ним, после чего потянулся к Анне и взял ее левую руку. — Зачем это? — уточнила она. — Позволишь? — спросил мужчина спокойно. Кояма не стала сопротивляться. — Я уеду завтра. Риндо волнуется не просто так — у меня куча работы. Но я буду ждать тебя в Токио. Ни о чем не беспокойся, просто возвращайся. Обещаю, я улажу все вопросы. И снова оно — сопротивление внутри. Почему-то Анна не хотела доверять ему. — Я сказала вашему брату, что подумаю. К тому же… господин? — Кояма уставилась на палец, куда он надел первое кольцо, примеряя его и вертя с разных сторон. — Я не стану это носить. — Но ведь мы все еще вместе, — удивился Хайтани так искренне, что Анна застыла. Он, правда, не понимает, как ей сложно? Однако его следующие слова немного успокоили ее. — Мне жаль, что ты ничего не помнишь, но между нами были крепкие чувства, и сейчас, когда ты смотришь на меня, как на чужака, я не знаю, что мне делать. Он держал ее за руку, отрешенно глядя на кольцо, и не двигался. Анна проглотила комок, отвернулась на мгновение, а потом ответила: — Господин, мне нужно время. Вы действительно для меня незнакомец, а заявляете, что мы поженимся. Дайте мне хотя бы узнать вас поближе. Ран резко вскинул на нее глаза. — Значит, ты вернешься в Токио? — Я еще не решила. Здесь есть незавершенные дела, я не могу все бросить и уехать. Хайтани не ответил. Он снял первое кольцо, надел второе, потом примерил и третье. — Выбирай, какое тебе больше нравится. Я не принуждаю отвечать на мои чувства прямо здесь и сейчас, но если ты все-таки вернешься, тебе придется посещать со мной некоторые мероприятия. Мы не расторгли помолвку, помни об этом, — подчеркнул Ран. — А что касается того, чем ты будешь заниматься в Токио — я позабочусь об этом. В нашей компании есть не одно дочернее предприятие и множество филиалов. Я помогу тебе устроиться на самую простую должность в офисе в Сибуе. Подумай, Анна. Ты будешь свободна в плане выбора. Единственное, о чем я прошу, не уходи от меня. Странным было то, с каким выражением лица он говорил все эти вещи. Даже его слова не так удивили Анну, как взгляд. Упрямый, прямой, внушающий ей что-то и как будто немного молящий. Промелькнула мысль, что отношения с ним были сложными, возможно, даже болезненными, потому что в этом мужчине чувствовалось нечто скрытое. Кто же он такой? — Господин, — осторожно отняв свою руку, Анна покрутила кольцо, — ответьте на вопрос. — Он помрачнел, но кивнул. — Мы в самом деле любили друг друга или… — Или? — подтолкнул Хайтани. — Или это было принуждение? Как я — простая смертная, могла привлечь внимание такого человека, как вы? У меня ничего нет, а вы очевидно богаты. Что же тогда нас связывает? Анна смотрела в глаза Хайтани, который стал задумчив. Вновь ей показалось, он готов рассказать о прошлом, но, как и тогда в магазине, Ран сморгнул это выражение лица, передумав, и произнес: — Нас связывает очень многое, — и вдруг резковато выдал: — И никакого принуждения не было, ты вполне добровольно встречалась со мной. А что до нашего знакомства, так оно случилось благодаря твоему дяде. Ты помнишь его? — Хирано Шима, — кивнула Кояма, с любопытством разглядывая Хайтани. Объективно он был красив. О таком женихе любая могла лишь мечтать, но Анне это не приносило радости. Он как будто сдерживался, и она боялась, что если проявит себя как-то не так, Ран просто сотрет ее в порошок. — Ладно, — вздохнула она и на секунду закрыла глаза. — Я буду носить это кольцо. Только раз вы попросили меня не уходить от вас, я тоже хочу кое-что сказать, — посмотрела на него. — Любое желание. — Давайте познакомимся поближе, господин Хайтани, ведь мне, откровенно говоря, страшно с вами. Анна подала ему руку, искренне улыбнувшись, и заметила, как он вздохнул с облегчением. Отвечая на рукопожатие, Ран улыбнулся так же искренне. — Хайтани Ран. — Кояма Анна. Позаботьтесь обо мне, господин. — Обещаю. И почему-то в этом одном единственном слове прозвучала горечь. Анна подумала, что боится узнать, отчего же ему так горько.