Кровь и магия

      Суббота, 23 мая, 18:57.              Цепь звякнула и нарушила тишину, стоящую до этого, когда Джисон дернул рукой. Он стоял на коленях, и руки его были прикованы цепью к стене. Металлические наручники больно впивались в кисти рук, оставляя там небольшие покраснения, а колени саднило из-за того, как долго он тут был. Но парня это нисколько не смущало. В конце концов, именно Хан придумал то, как можно украсить пустующую стену их подавала, и теперь вкушал плоды свои фантазии по полной программе. Две крупные цепи крепились в кольцо на стене, почти под потолком и спускались вниз, теперь сдерживая руки Джисона, заставляя его держать их выше головы. Они почти не затекли, а может просто он уже не чувствовал.       Дверь скрипнула, но парень не мог видеть, кто зашел. Но по тихим шагам понял, кто это был. Он вперил взгляд в серую стену, выложенную из камня, и старался сдержать дрожь от сквозняка, который метнулся в приоткрытую дверь и обдал обнаженное худое тело. Металл тихо зазвенел, и тяжелая рука легла на волосы Хана, отчего от снова вздрогнул.       – Развернись, – раздался властный голос, и Джисон неуклюже повернулся в сторону вошедшего, заставляя цепь перехлестнуться накрест, издавая поистине звон церковных колоколов. Хан сгорит в аду.       Минхо был одет в одни только кожаные штаны. Он с хитрым прищуром рассматривал парня перед собой. Джисон поднял было голову, но черная лента обхватила его шею, и он тут же опустил взгляд на ноги Ли. Обычно их главарь был в сапогах, но сегодня Хан с удовольствием наблюдал голые бледные ступни, на которые готов был молиться. Как, в общем-то, и на другие части этого тела. Взгляд скользнул выше – на бедра, так горячо обтянутые кожей штанов. Хан испытал иррациональные желание просто сожрать их как зефир. Но он, так много раз оказывающийся между них, знал, что они мускулистые и твердые как камень.       Через плотную ткань, Джисон с удовольствием обнаружил, что Минхо уже возбужден.       – Подстелить тебе коврик под колени? А то ты их сотрешь, – тихо протянул Минхо.       – Нет! – Хан с каким-то отдаленным беспокойством подумал, что совсем не хочет, чтобы ему было комфортно. Он хочет выйти отсюда с разукрашенным страстью телом.       Ли хмыкнул и снова провел рукой по черным мягким волосам, вызывая в парне мурашки. Рука скользнула по шее вниз, огладила плечо и поднялась к кистям, а затем пальцам, слегка надавливая на них, проверяя не затекли ли конечности пленника. Но они были теплые, поэтому Минхо кивнул сам себе и обошел парня, вставая сзади на колени. Джисона затрясло, цепи издали знакомый звук. Ситуация усугубилась, когда губы главаря начали покрывать шею укусами и поцелуями. Горячий язык прочертил линию от плеча к шее, оставляя после себя холод. Такой контраст заставил Хана выгнуть спину, но Минхо не дал ему отстраниться, обхватывая поперек груди и прижимая к себе. Его член уперся Джисону в поясницу, и он подался назад, отчего Ли зашипел.       – Если ты не перестанешь вести себя как нетерпеливая шлюшка, я уйду, и ты проведешь тут всю ночь, – жар шепота коснулся уха Джисона, и он замер как статуя.       Внутренности скрутило от возбуждения, и парню захотелось сделать хоть что-то, но он должен был быть послушным, чтобы получить свою награду. Но Минхо снова зашептал, посылая по телу мурашки.       – И я не должен слышать, как звенит цепь, понял?       – Да, Господин.       – Хороший мальчик.       Ловкие пальцы обхватили истекающий член Хана, выбивая из его стон. Но цепь, как назло, предала Джисона, и он вздрогнул, когда ягодица отозвалась болью, а звук хлесткого шлепка отразился от стен. Хан перехватил цепь руками, сжимая ее, чтобы она не устраивала саботаж. Минхо лишь хмыкнул на его жалкие попытки контролировать ситуацию. Джисон слышал, как Ли расстегивает штаны. От желания встать на четвереньки и показать растянутую и готовую задницу, Хан едва не закричал. Он был мог бегать по стенам от той энергии, которая наполняла его, но пришлось сдерживаться.       – Сейчас можешь шуметь. Раздвинь ноги и отползи вперед так, чтобы цепь была натянута.       Джисон, пользуясь моментом, еще и заскулил до кучи, просто на случай, потом совсем не сможет говорить. Он сделал как было велено, буквально повисая на цепи и все же прогибая спину насколько было возможно. Минхо схватил его за бока, сжимая. Хан выдохнул, когда черная мягкая лента скользнула перед его лицом, закрывая глаза. Наступила тьма, и казалось, что все остальные чувства обострились до предела. Он думал, что такая же лента сейчас закроет ему рот, но внезапно Минхо произнес:       – Я хочу, чтобы бы был громким. Я хочу, чтобы весь чертов дом слышал, кто трахает тебя. Чтобы все они знали, какой ты жалкий. Если ты не охрипнешь, не будь драть глотку во всю – я накажу тебя очень жестоко.       Джисон едва не задохнулся от возбуждения. Да о таком можно было только мечтать. Он едва ли не дернулся, но сдержал себя, понимая, что сегодня ему доступен только звук.       – Спасибо, Господин.       – Сегодня зови меня по имени.       Душа покинула тело Хана. Он подумал, что верещать будет совсем уже позорно, поэтому просто шумно выдохнул. Но все же парень застонал, когда Минхо приставил к его входу свой член. Ли немного подразнил его, вводя внутрь самый кончик и тут вытаскивая обратно.       – Пожалуйста, Минхо, – прошептал Джисон, сдерживая дрожь.       – Громче, – рука сжала горло Хана, и его наполнил шепот. – И отчаяннее.       Рука исчезла, и Джисон почувствовал, как Минхо водит членом по его пояснице. Он захныкал, едва было не подавшись назад, но вовремя спохватился. В его воспаленном похотью мозгу еще что-то работало. Он громко и жалобно произнес.       – Умоляю, трахни меня...       – Кого ты просишь, мерзкая шавка?       – Минхо.       – Ну так проси нормально!       – Минхо, прошу! – почти закричал Джисон, чувствуя, как тот все же подставляет член.       – Просишь что?       Джисон сжал в руках цепь, буквально захлебываясь печальными стонами. Он понял, что от него действительно ждут громких криков. Видимо, это надо было услышать Сынмину и Хенджину, которые были в квартире прямо над ними.       – МИНХО, ВЫЕБИ МЕНЯ, Я УМОЛЯЮ.       Отчаянный крик, полный желаний, почти переходящий в визг резанул уши Джисона, но не успел он отойти от этого, как в него резко вошли. Он застонал, сильнее сжимая цепи, которые все же издали тихий звон, но видимо его громкие стоны это перекрыли.       Минхо вдалбливался с такой страстью, что Хан на секунду потерялся в реальности. В какой-то момент он как будто оглох от собственных бешеных криков. Плечи тянуло от боли, и вскоре руки окончательно занемели, но как же Джисону было наплевать. Минхо сжал его таз в руках, ускоряя и без того ненормальный темп, и Хан правда сорвал голос. Член Ли начал попадать по нужным местам, и Джисон издал какой-то непонятный хриплый звук, когда испытал оргазм, заливая спермой пол. Минхо вдруг остановился и вышел, и Хан в ужасе подумал, что, наверное, ему нельзя было делать этого. Но не успел он спросить, что не так, как почувствовал тепло, разливающееся на пояснице. Минхо кончил ему на спину. Облегчение и недоумение накрыло его.       – Минхо...       – Мне просто нравится видеть жидкости на твоем теле, малыш.       Хан шумно выдохнул. После того, как удовольствие отпустило, боль накрыла его оголенные ощущения. Он все еще ничего не видел, но руки онемели, колени, казалось, вообще сейчас истекают кровью. Горло драли кошки, не хуже того, как его только что драл Минхо. Джисон услышал щелчок наручников, и едва не улетел носом вперед, но его поймали, подхватывая поперек живота и аккуратно укладывая на пол. Лента исчезла, и Хан прищурился от света, переводя взгляд на Минхо, сидящего на коленях около него.       – Ты был таким послушным, – Джисон следил как парень гладит его по бедру. Фейерверк разрывал его изнутри, но он мог лишь устало улыбнуться.       Джисон хотел что-то сказать, но изо рта вырвался лишь хрип. Минхо ярко улыбнулся, ущипнув парня за ягодицу.       – Такой сладкий мальчик, – лицо Ли и приблизилось, награждая поцелуем и похвалой. – Мой хороший мальчик.       Хан хрипло проскулил, сворачиваясь клубком на коленях парня, пока его гладили и осыпали комплиментами. Джисон разбивался и собирался снова, только бы вкрадчивый голос Минхо никогда не замолкал.       Он не заметил, как задремал, и проснулся лишь когда услышал тихий бубнеж телевизора. Хан лежал на диване, накрытый пледом, пока его по волосам гладил Хенджин, переключающий каналы другой рукой.       – Соня Сони проснулся? – Хван улыбнулся.       Внезапная тревога сжала кишки, и он резко сел, ловя удивленные взгляды Хенджина и Сынмина, который читал книгу, сидя в кресле.       – Который час? – сипло спросил Хан, морщась от боли в горле.       – Почти девять, – протянул Сынмин. – Все в порядке? Сегодня не твоя смена.       Джисон немного завис, а потом потряс головой. Все было в порядке, он должен был успеть после работы уйти сразу с Феликсом домой к Чану. Судя по темноте, они сейчас спали, и чья-то большая рука обнимала его тело. Он кивнул и проморгался, чтобы вернуться. Улыбнувшись парням, Хан лег на колени Хвана, потершись носом, чтобы его снова гладили. Но испуг, который он испытал отступал медленнее, чем хотелось бы. Если он перестанет быть внимательным, то расхлебывать это будет сложнее. Провались он в сон глубже, Чан и Феликс очень удивились бы, если бы утром не обнаружили его в постели. Завтра днем надо бы сделать слияние и отдохнуть, а то контролировать себя становится все труднее.       После работы Минхо обнаружил их спящими. Джисон прижимался во сне к Сынмину, поэтому Ли ушел к Хенджину, чтобы тот не мерз от того, что снова забыл закрыть окно.              Суббота, 23 мая, 18:57.              Джисон устало вздохнул. Желающих сегодня съесть фирменный брауни от Феликса по скидке было чересчур много. Но только благодаря этому десерту кафе Банчана процветало. Лидер их банды сейчас стоял около Хана, сверяясь с бумагами и пересчитывая пакеты с кофе. Он бубнил себе под нос, но, видимо, сбившись отложил бумаги.       – Может, поможешь Ликси на кухне? Мне кажется, что он там сейчас откинется.       – А где Чонин? – Джисон отпил холодный лимонад и с облегчением выдохнул. Однако, соображать ему было тяжело.       – У него экзамен. Чанбин выходной. Думаю, он даже на сообщения не ответит, будет спать целый день.       – Ну, имеет право, – Хан хмыкнул. – Можно сегодня переночевать у тебя?       Банчан легко поцеловал его в макушку и снова взялся за листы накладной с улыбкой. Хан с интересом осматривал начальника. Бан Кристофер Чан – статный и сильный мужчина со строгим взглядом. Но его яркая улыбка с ямочками даст понять, что Чан человек добрый и сострадательный, заботится о своих близких и порой испытывает непомерное чувство вины и гиперответственности.       Однако, важно учесть, что он лидер банды «SunMoon» – самой опасной банды этого района. Чан привык все держать в руках и контролировать, а значит способы, которыми он будет это делать, совсем не важны, как и моральная составляющая вопроса. Ко всему этому коктейлю добавляется настоящая перчинка – любовь к оружию и легкая степень садизма.       И кому как не Со Чанбину знать и о первом, и о втором, ведь он партнер Чана, его самая первая любовь. Он занимал должность заместителя, администратора и завхоза в кофейне, взваливая на свои плечи (очень накаченные) всю оставшуюся работу кроме кухни и прилавка с кофе. История создания банды началась именно с этих двоих. Однако, это не мешает им дарить все свои эмоции ребятам, которые присоединились позже. Сам Хан стал третьим. И Чанбина он обожал всей душой. Особенно его мощные руки, которые могли спокойно свернуть ему шею как куренку, но всегда были особенно нежные. Со был шумным и болтливым, всегда покупал им пиво и дарил Джисону пластинки, которые он бережно хранил и слушал, когда был совсем один.       – Конечно, малыш. Феликс тоже спрашивал.       Джисон направился на кухню, где поистине царил хаос и безумие. Едва не споткнувшись о какую-то миску, почему-то лежавшую на полу, парень огляделся. Тут будто был взрыв. Повсюду была рассыпана мука. Две духовки работали на износ, и маленькое окошко совсем не спасало. На плите, сразу на трех конфорках, плавился в сотейниках шоколад. На четвертой, конечно, было что-то из ягод. Феликс носился туда-сюда, то раскатывая тесто для слоек, то заливая какое-то месиво в формочки. Джисон перехватил его как раз, когда кондитер, едва ли не в слезах, пожаловался, что безе не получилось.       – Солнышко, выдохни. Ничего страшного. Давай я помогу, – Хан чмокнул его во взмокший лоб. – Люди приходят только ради твоего брауни. Сделай его, а я займусь слойками и маффинами.       – А безе? – прошептал Феликс.       – К черту его. Пусть покупают, что есть, – Джисон снова легко поцеловал его и направился к раковине мыть руки.       Ли Феликс – настоящее солнце с веснушками и низким голосом. Это его десерты собирают гостей и набивают кассу до каких-то невероятных сумм. Он был зажатым иностранцем, который плохо говорил по-корейски, но, как и Чан, был из Австралии. Теперь юноша раскрылся, порой в роли бариста стоял у прилавка с ослепительной улыбкой и разбивал сердца направо и налево, делая рисунки сердечек на кофейной пенке. Потом оказалось, что он кудесник с чарующим голосом – все, о чем попросит Ликс будет мгновенно исполнено. И дело даже не во влюбленных до ушей парней из банды, которые ползают на коленях перед их мальчиком. Он был порой чересчур мягким, но за это Джисон готов был сделать для него вообще все на свете. С этим его милым хвостиком, собранным из осветленных волос, колечками из бисера и постоянной любовью к банановым блескам для губ, Феликс занял особенное место в больном сердце Хана наравне с остальными парнями. Всеми парнями.       Джисон вытер пот со лба о футболку и снова принялся лепить слойки, засовывая туда кусочки яблока, вымазанные в корице. Феликс успокоился и сейчас просто напевал что-то под нос, вымешивая новую порцию теста. Хан наблюдал за ним с улыбкой, приступая к новой партии десертов – на этот раз с черникой.       Чан заглядывал к ним пару раз, но посетителей было реально много, поэтому он почти не мог отойди от кофемашины. Ситуацию спас феникс, влетевший в окошко на кухне. Он озарил помещение теплым желтым светом, садясь на край раковины. Небольшая красновато-оранжевая птица, походящая на сокола, в секунду стала еще одним их партнером – Ян Чонином.       Однажды, почти полугода назад, в их кофейню зашел Ян Чонин – студент архитектурного факультета. В черной, обтягивающей стройный торс водолазке, хитрым прищуром и тонкими изящными пальцами. Он отряхнул волосы от снега, шмыгнув очаровательно покрасневшим носом и поднял взгляд чарующих глаз на Феликса, около которого маячили его парни.       Феликс обжегся кофе, Чан уронил коробку с молоком на ноги, Чанбин разлил сок, пока Джисон просто пялился. Они даже дышать боялись, пока Ян не откашлялся, улыбаясь.       – Простите, могу я выпить какао?       Какао, кофе или всю любовь этих четверых – да что угодно, только оставайся навсегда. И он остался. Сам не понял как, но еще с того дня запал на странных работников кафе, которые бросились готовить для него лучший какао в мире, да еще и завернули несколько десертов с собой. Чонин дико стеснялся поначалу, но потом понял, что когда в отношениях много человек, то так получается еще больше любви и заботы. Так он стал членом банды «SunMoon», внеся еще и немного огня. Он был мифом – фениксом. И хоть тысячу раз убейте Джисона, но он никогда не разлюбит то, как нежно Чонин водит выпавшим горячим пером по его телу, а затем покрывает покрасневшую кожу поцелуями.       Чонин бежит помогать Банчану за прилавок, пока поварята облегченно выдыхают, отправляя в духовку последние партии выпечки. Они перешли в подсобку, чтобы вдохнуть свежего воздуха и лениво целоваться, занимая одно небольшое, но очень мягкое кресло на двоих. На двоих Джисон вообще привык все делить, но это были уже его личные проблемы.       Наконец, кафе закрывается. Чонин снова становится птичьей ипостасью и улетает домой, чтоб доделать проект. Все трое парней стоят и смотрят в ночное небо, провожая небольшой огонек, пока тот совсем не пропадает за крышами домов. Они всегда нервничали, когда он летал. Ведь никаких регулировок в воздухе не было, а другие мифы сновались туда-сюда с бешеной скоростью. Особенно пугали массивные драконы. Джисон лично видел, как сирин столкнул какой-то китайский дракончик, и она едва не упала под машину.       Дома у Чана вкусно пахло едой. Почему-то всегда. На кухне царил запах специй и жаренного мяса, но в спальне было свежо и мятно, поэтому Хан любил зарыться в одеяла, между своими парнями и часто-часто дышать, наполняя легкие головокружительным ароматом. После сытного ужина и тяжелого рабочего дня его совсем разморило, он оказался зажат между Феликсом и Чаном и почти мгновенно уснул, ловя только одну мысль – завтра обязательно взять выходной, чтобы отдохнуть после слияния.