На службу адову!

— Ты что-то знаешь, — сухо констатировал факт Джун Хёк, подходя к месту, где вальяжно развалился демон, осматривающий мрачный потолок церкви скучающим видом. Докча лениво перевел взгляд на священника, и самодовольная ухмылка расплылась на бледном лице. — Конечно, я знаю. Я всегда что-то да знаю. Ю уже начал раздражаться, желание схватить демона и ударить по его наглому лицу усиливалось с каждой секундой. Джун Хёк закрыл глаза и сосчитал до трёх, стараясь не позволить раздражению взять верх над ним и дать демону повод для потехи. Каждый раз, когда он пытался вывести демона на чистую воду, тот превращал это в цирковое представление. «Почему именно я?» — снова мелькнула мысль, которую он уже давно перестал задавать вслух. — Ты понял, о чем я. Хватит играться со мной, паршивец, — священник стиснул зубы и глубоко вдохнул, чтобы не взорваться. — Ты обязан сказать мне, если что-то знаешь. Демон весело посмеялся, откинув голову назад. — Хах, ну уж нет. Ты точно всё ещё не понял, как работают наши отношения. Я здесь, потому что мне весело, а не для того, чтобы выполнять твои приказы. Он поднялся с кресла, сделал несколько едва слышных шагов в сторону стоящего Джун Хёка и, приблизившись достаточно, чтобы тот мог ощутить легкий порыв воздуха от резкости движения, прошептал: — Но ты прав в одном. Я кое-что знаю. Вопрос в том, действительно ли ты хочешь это услышать. Джун Хёк почувствовал, как внутри закипает злость. Он знал, что не вытащит из этого демона ничего, если тот не захочет говорить. Но в его словах был скрытый вызов, и это настораживало. — Говори. Или я плесну в твою наглую морду святую воду, — холодно бросил Джун, вынимая небольшой стеклянный флакон из кармана рясы и встряхнул его так, что капли разлетелись в воздухе из приоткрытой крышечки. Докча поморщился, едва заметно отстранившись, но тут же натянул на лицо свою привычную ухмылку. Со знанием святой отец хмыкнул, понимая, что процедура умывания гаду бы не понравилась. Докча фыркнул и снова уселся в кресло. — Успокойся, святоша. Мы всё равно скоро узнаем, кто там зашевелился в тени. А пока… наслаждайся неизвестностью. Это как подарок на Рождество, только вместо сюрприза и радости, там чаще всего что-то ужасное и не всегда гостеприимное.

***

В тумане посреди проселочной дороги ехал черный Ford Torino 1972 года. Мокрый асфальт блестел в свете фар, отражая жёлтые и красные пятна опавших листьев. Целый осенний ковер разлегся под шинами вперемешку с лужами и грязью. Туман тянулся серыми рваными полосами, прячась между деревьев, а их ветви походили на скелетные руки, тянущиеся прямо над редко проезжающим машинам. Джун Хёк сидел за рулем, сжимая его сильнее обычного. Его взгляд был сосредоточен на дороге, но в голове крутилось слишком много мыслей, чтобы просто наслаждаться тишиной. И эта тишина нарушилась из-за Докчи, развалившегося на заднем сидении и скрестившего ноги. Он, правда, подумывал закинуть их на спинку пассажирского сидения, но чертов чемодан на переднем сидении мешал ему это сделать. Джун специально оставил его открытым, поэтому флаконы со святой водой, распятиями и библией были предупреждением. Метод кнута без пряника. Докча фыркнул и скрестил руки на груди, сверля раздраженным взглядом церковные атрибуты. — Осень. Прекрасное время года, когда все умирает. В этом есть символика, да? Джун Хёк не ответил, предпочитая сосредоточить внимание на скользкой дороге. Моросящий дождь то и дело падал на лобовое стекло, хотя дворники смахивали их раз за разом. Ю вздохнул, думая о себе как об этих дворниках, а надоедливыми каплями был демон, что каждый чертов день не давал ему нормально вздохнуть. Он ощущал, как с каждым километром в груди росло в геометрической прогрессии неприятное напряжение, сводящее живот в спазмах. Это даже не просто предчувствие — это было скорее осознание, что впереди его ждёт нечто большее, чем просто обряд. Докча, как всегда, всё знал, но гаденыш ничего не говорил. И это, мягко говоря, бесило. — Чего молчишь? Я тут тебя развлекать пытаюсь. — Ты можешь закрыть рот хотя бы на пять минут? — проворчал святой отец, глянув на стекло заднего вида, где отражался демон с ухмылкой на лице. — Как грубо, я что тебе осел из этого вашего Шрека? — фыркнул Докча и глянул на вид из окна. Деревья проносились мимо, но не с такой большой скоростью как бы хотелось. Джун Хёк уж слишком правильно вел машину. Святоша во всех смыслах. Дорога становилась всё уже, деревья теснее смыкались по бокам. Оранжевые листья кружились в воздухе, уносимые слабым порывом ветра. На горизонте едва начали пробиваться первые лучи рассвета, но они казались холодными и безжизненными посреди осеннего угрюмого пейзажа. Джун свернул на повороте, выезжая на неровную дорогу с ямами и лужами. — Странное место выбрало для своего царства тьмы это существо, — хмыкнул Докча. — Хотя… в этом что-то есть. Так и тянет повеситься от депрессии, что уж говорить про смертных. Демон ощутил, что они приближались к нужному месту. Тьма углубилась в этом месте, разрастаясь как проказа. — Мы близко, — тихо произнёс он, впервые за долгое время без сарказма. Джун Хёк нахмурился, кинув взгляд на зеркало заднего вида от услышанных слов, а затем слегка дрогнул, когда внезапный порыв ветра сорвал листья с деревьев, бросив их на лобовое стекло, словно предупреждая об опасности.

***

Ford Torino замедлил ход, въезжая на территорию дома и останавливаясь на подъездной дорожке. Гравий под колёсами тихо захрустел. Джун Хёк заглушил двигатель, и темные глаза устремились на небольшое здание посреди едва голых деревьев без листьев. Хотя некоторые деревья и кустарники казались давно иссохшими. Унылое строение с обшарпанными стенами и крышей, покрытой мхом, стояло посреди пустоши, словно чужое. Местность не казалась жилой от слова совсем. — Уютное местечко, — проговорил Докча, наблюдая за тем, как священник закрыл небольшой кожаный чемоданчик и вышел из машины. Демон сразу же оказался рядом с ним, с ухмылкой осматриваясь. Джун Хёк поправил воротник своего пальто и заметил с другой стороны дома Chevrolet Celebrity. Отец Кристофер уже был на месте. И Ю не ошибся, когда из дома вышло трое человек. Родители девушки и святой отец. Последний казался бледнее и уставшее обычного, хотя и родители не отличались от него. Джун Хёк поднялся по скрипучим деревянным ступеням на веранду, подходя к ним ближе. Отец девушки был высоким и худым, с осунувшимся лицом, выглядя так, будто носил на себе невидимый груз. Его тёмные волосы начали редеть, а серый пиджак сидел так, словно он одолжил его у более крупного человека. Мать же была миниатюрной женщиной, ее русые волосы, некогда аккуратно уложенные, теперь спутались, а на плечах висел старый тёплый платок, будто она пыталась защититься от леденящего холода, которого не было. — Наконец ты приехал, Джун Хёк, — сказал Кристофер с натянутой улыбкой. — Торопился как мог, отец Кристофер. Мистер и миссис Лоуренс, — кивнул он родителям одержимой девушки и те лишь молча кивнули в ответ. Мать стояла по правую сторону отца Кристофера. Она протянула руку к Джуну, словно утопающий хватался за последнюю соломинку. Джун Хёк мягко взял ее руку, дрожащую и прохладную. Женщина будто постарела на годы, чем должна была за последние недели. Джун Хёк почувствовал тяжесть в груди, когда взглянул на миссис Лоуренс. Её лицо, истощённое слезами и бессонными ночами, напоминало ему многих других людей, которые искали в нём спасение. Но в этот раз всё казалось куда сложнее. Даже сам Кристофер выглядел так, будто уже сдался, несмотря на все усилия. И это ему не нравилось. — Вы ведь сможете ее спасти? — голос её сорвался, прежде чем она закончила вопрос. — Нам нужно подготовиться. Не стоить терять времени зря, — проговорил отец Кристофер, не дав Джун Хёку сказать хоть что-то. И Ю сам не знал, смог бы он успокоить неспокойную душу горюющей матери. Докча подошёл к краю веранды и постучал носком ботинка по деревянной ступени, вполуха вслушиваясь в разговор с легкой ухмылкой. — Отличный выбор, — протянул он весело. — Если бы меня заперли в таком месте, я бы тоже не захотел уходить. Что-то в этом доме заставляет… задерживаться. Джун Хёк поднялся по скрипучим ступеням в дом, чувствуя, как холод, казавшийся совсем не осенним, пробирается через ткань пальто. Внутри было тихо, но эта тишина не успокаивала, а, наоборот, заставляла чувствовать, будто за ними наблюдают. Возможно, так и было. Ю огляделся, приметив небольшие габариты дома и полумрак посреди скромной обстановки, созданный слабым свечением ламп и запахом воска. Свечи стояли на всех поверхностях, а рядом с ними лежали распятия разных размеров и материалов. — Комната наверху, — хриплым голосом сказал мистер Лоуренс, указывая рукой на лестницу, ведущую на второй этаж, от которого веяло мраком. Пальцы мужчины слегка дрожали, а взгляд блуждал, избегая встречаться с глазами Джун Хёка. «Бедные люди, живущие в страхе из-за того, что душой их дочери овладела тьма. Винят ли они себя из-за этого? Что не могут быть с ней, боясь за собственную жизнь» — подумалось Джун Хёку. Докча остался позади, остановившись в дверном проёме. Он внимательно смотрел на лестницу, будто видел что-то, что было скрыто от других. — Ты уверен, что хочешь туда подниматься, Джун? — спросил он, не отводя взгляда от тёмного коридора наверху. — В такие места обычно ходят только те, кто не планирует вернуться. Джун проигнорировал его комментарий, переведя взгляд на Кристофера. — Начнём подготовку, — тихо сказал он. Они поднялись по лестнице, издававшей такие громкие скрипы, что казалось, будто под ногами трещит лёд или это в доме было настолько тихо. Наверху в конце длинного темного коридора их встретила закрытая дверь. — Здесь, — пробормотал Кристофер, слегка наклонившись к двери, будто хотел услышать что-то за ней. Но там было тихо. Их будто ждали. — Я останусь здесь, — неожиданно произнесла миссис Лоуренс. Её голос дрожал. — Я не могу смотреть на это снова. Позаботьтесь о Лили. Джун Хёк лишь кивнул, оценив её коротким взглядом. Он взялся за ручку двери и с тихим вздохом первым прошел внутрь, за ним следом отец Кристофер. Докча мельтешил рядом, оказавшись в комнате и с любопытством оглядел комнату, а потом перевёл взгляд на лежащую девушку. С виду она спала. Стены комнаты были покрыты странными пятнами, а в одном углу лежала куча скомканных листов бумаги. Джун заметил, что на некоторых из них виднелись странные символы, нацарапанные дрожащей рукой. Он перекрестился и тихо прошептал молитву, поставив свой чемодан на столик у окна. Вид на улицу казался мрачнее, а туман стал плотнее. — Нам нужно поторопиться. Чем дольше мы ждём, тем сильнее становится он, — проговорил старик, также подготавливаясь к обряду, зажигая свечи на полках и комодах. — Звучит, как начало дешёвого ужастика, — тихо произнёс Докча. Его улыбка растянулась шире, когда он добавил: — Надеюсь, мы все доживём до финала. Джун Хёк игнорировал демона, раскладывая распятия на углах кровати. Он подошел ближе, глянув на лицо спящей Лили. Веснушки сильно выделялись на бледном лице, как впалые щеки вместе с темными кругами под глазами. Докча прошелся по комнате, наблюдая за подготовкой ритуала и затем сам подошел к другой стороне кровати. Демон задумчиво рассмотрел тело, лежащее под одеялом, и перевел взгляд в угол, где валялись бумаги с разными символами. Он отошел к стене и прислонился к ней, сложив руки на груди. Докча выглядел скучающим, хотя взгляд был цепким и сосредоточенным. Джун Хёк это заметил, но знал, что если демон и ощущает что-то, то об этом не скажет. Внезапно несколько свечей погасло, комната погрузилась в полумрак. Священники переглянулись, а затем взгляд отца Кристофера метнулся в сторону одержимой. Старый святой отец, повидавший за службу многое, побледнел. Джун Хёк, стоявший рядом с постелью, медленно перевел взгляд на Лили. Та уже сидела посреди кровати. Её глаза резко широко распахнулись, глядя на невидимую точку. — Вы двое… жалкие ничтожества. Голос был чужим, глухим и глубоким. Кровь застыла в жилах Джун Хёка, Кристофер поджал и без того тонкие губы, а Докча лишь усмехнулся: — Вот теперь стало действительно интересно.