Human hearts and wolf souls

Хонджун заходит с Вигором в вигвам своего отца; тот сидит на шкуре у небольшого костра и смотрит задумчивым взглядом на яркое пламя огня. Волк ложится возле Джиёна и выдыхает, когда вождь гладит его по серой шерсти. — Что сказал Тэн на счёт того человека? — спрашивает Джиён, хлопая по шкуре с другой стороны от себя. — Он очень удивился и попросил меня выйти из вигвама, сказав, что это не дело, чтобы я разглядывал незнакомого омегу без сознания, — Хонджун садится рядом с ним и жмёт плечом. — Я и сам понимаю, что мне там нечего делать. И всё же… — М? — Мне интересно, что произошло у этого омеги и его волка. Они явно из чужих краев, и у меня такое ощущение, что они сбежали. Скажи, отец, — Хонджун смотрит на Джиёна, в его взгляде мелькает неуверенность, — я… мы правильно поступили, что помогли им? — А сам ты как считаешь? — Джиён слегка поднимает бровь, поглаживая Вигора по морде. — Я не простил бы себя, если бы мы оставили их там умирать или убили. — Ясно, — Джиён поднимает уголок губ. — Я не считаю ваш поступок опрометчивым, вы всё сделали правильно. Осталось только дождаться, когда омега придёт в себя и сам всё расскажет. — И что с ним будет? — Всё будет зависеть от его слов, — Джиён краем глаза смотрит на Вигора, что тихо посапывает себе под нос. — А как там волк омеги? — Он остался у вигвама Тэна и явно оттуда не уйдёт, пока омега не очнётся. Фира присматривает за ним, даже принесла ему часть своей еды, — Хонджун мягко улыбается при мысли о волчице. — Давно я не видел её такой оживлённой. Наверное, со смерти Кенара. — Он был сильным волком, как и все остальные, которые уже не в нашем мире, — вздыхает Джиён, вспоминая каждого ушедшего на небеса волка. Его сердце больно ёкает. — Вождь, прошу прощения за беспокойство, — в вигвам неожиданно заходит Тэн и кланяется. Он смахивает с тёмных волос снежинки и подходит к костру, когда видит одобрительный кивок вождя. — У меня есть новости по поводу незнакомца. — Слушаю. — Честно, я очень удивлён, как он выжил. У него на теле ссадины, синяки на ногах, возможно, из-за небольшого обморожения, а тело худое, как лоза ивы, — бурно рассказывает Тэн; альфы его внимательно слушают. — Если бы не волк, который, видимо, всё это время согревал его своим теплом и защищал от непогоды… сами понимаете, что случилось бы. — Между ними глубокая и тесная связь. Нечасто её можно встретить, — Джиён задумчиво прикрывает тёмно-карие глаза. — Что-нибудь ещё? — Я и Юнхо привели его в человеческий вид, остаётся только ждать, когда он очнётся. А ещё омега красивый, — Тэн хитро улыбается. — Очень красивый. Он глядит на Хонджуна, а тот не понимает, что ответить на это. Он не видел лица омеги, но не думает, что Тэн шутит, иначе бы в его глазах не горела странная искорка. — Я, пожалуй, пойду, — Хонджун встаёт со шкуры и старается не пересекаться с ухмыляющимся взглядом знахаря. Тэн бывает моментами не от мира сего, как и Ёсан, у которого особенная связь с волками. — Вождь, есть ещё одна деталь, которую я не хотел говорить при Хонджуне, — произносит Тэн, когда молодой вождь выходит из вигвама. Его лицо приобретает серьёзность. — Какая? — На затылке омеги шрам, причём довольно свежий. Джиён на эти слова заинтересованно склоняет голову на бок, а Вигор шевелится под его боком и медленно просыпается. — Метка? — Да, но не та, про которую ты думаешь, — Тэн с волнением облизывает губы и выдыхает. — Я могу ошибаться, но думаю, что он содрал с кожи метку племени. — Племени? — Джиён хмурится и вспоминает известные ему племена, ставящие свою метку на теле человека. — Если затылок, то похоже на южное племя Сайерти. — Я тоже подумал о нём, когда увидел шрам, — Тэн нервно поджимает губы. — Люди из этого племени самые суровые и хладнокровные. Если омега сбежал из него, то мне страшно подумать, через что ему пришлось пройти. — Не каждый способен сбежать и содрать с кожи метку, а уж из племени Сайрети… Теперь я ещё больше хочу узнать, что случилось у омеги и его волка, — Джиён смотрит на пламя костра, а после — на низко поскуливающего Вигора. — Присмотришь за новеньким?

***

Хонджун идёт в сторону логова Фиры, где должна находиться волчица и её детеныши. Он любуется небом, вдыхая морозный воздух, и невольно обращает внимание на вигвам, возле которого лежит чёрный волк. Тот не смотрит на Хонджуна до того момента, пока альфа не останавливается и не разглядывает его. Хонджун покрывается мурашками из-за ледяного взгляда серых глаз и думает, что впервые видит такой у волка. Что же у него и его человека случилось? Откуда они пришли? Хонджун мотает головой и вздыхает, понимая, что сможет узнать ответы на свои вопросы только от самого омеги. Он нечасто проявляет сочувствие, особенно к чужакам, но что-то во взгляде чёрного волка заставляет его сердце странно ойкнуть. Хонджун, решив не тревожить и без того беспокойного волка, идёт дальше — к началу леса, где растут мощные и высокие деревья, в корнях которых находятся логова волков племени. Его губы расплываются в улыбке, когда он слышит в одном логове тихое тявканье маленьких волчат и мягкий скулёж их матери. Хонджун стряхивает с толстого корня дерева снег и садится на него, ожидая Фиру. Волчица через некоторое время выходит из логова, виляет хвостом при виде Хонджуна и ластится к нему, словно волчонок. Альфа гладит Фиру по белоснежной шерсти, заглядывает в её голубые, как ясное небо, глаза и улыбается нежно-нежно. — Девочка моя, — шепчет Хонджун. — Накормила того волка, да? — волчица опускает уши и отводит взгляд, будто провинилась в чем-то. — Ну-ну, чего ты? Я ведь не ругаю тебя. Наоборот, ты правильно поступила. Ты у меня такая смелая. Фира радостно урчит, аккуратно поваливая альфу на устланную снегом землю мощными лапами, лижет его лицо, вызывая у него негромкий смех. Хонджун не скрывает свою любовь к волчице, но только в такие моменты — когда в округе никого нет — он может расслабиться и на время забыть о том, что он — будущий вождь племени Шикра.