Несвободное падение

Оказавшись в стенах дома, Алена и Марина чувствовали себя вымотанными этим бесконечным, кажется, днем, но одновременно очень счастливыми. Это позади, уже завтра они снова будут рядом с Ёлкой, а все остальное неважно. Вместе они справятся. — Надо будет завтра поговорить, — озвучила Мелкая, наливая себе и матери чай, — что необходимо, чтоб находиться там с Лизой круглосуточно. Я не хочу, чтоб она там одна оставалась. — Да, я тоже об этом думала. И тогда, если какие-то анализы сдавать, сдадим обе. Эту дурочку одну оставлять нельзя, а у тебя концерты. — Мне их как раз подогнали под твой график. Согласно протянула Мелкая, после сев рядом с Аленой на барный стул и уронив голову ей на плечо. — Этот кошмар сегодня был слишком реалистичным. Слава Богу, не сбылся. — Это всего лишь дурной сон. С Лизой все хорошо и завтра мы уже будем рядом. Теплый поцелуй куда-то в макушку, прикрывшая глаза Мари. Она помнила этот парализующий страх из сна, помнила отчаяние. И как все это безумие, окутавшее ее во сне, треснуло по швам и рассыпалось, превратилось в пыль, стоило услышать слова врача не во сне, а наяву. Но пока она не увидит Лизу, эта пыль ото сна будет лежать тонким слоем на ее коже. — Когда она мне рассказала, как неделю лежала в коме, как потом было больно буквально ото всего, я сопоставила временные рамки и так мерзко себя почувствовала. Я все мозгами понимаю, но это ощущение: пока она, черт возьми, пыталась просто выжить, я трахалась с Клавой и пыталась ненавидеть её, цепляясь за прошлые обиды. — Вот это прекрати, — Алена похлопала Мари по плечу, обнимая, — прекрати брать на себя мнимую вину. Ты ничего не знала, это было ее выбором. Каким бы он ни был. — Я долго не понимала, почему так. Почему Клава начинала чувствовать что-то большее, а я нет. Почему вообще на мне так сказался наш разрыв с Лизой. Почему меня так накрыло, когда Миша озвучил те новости. Я боялась себе признаться в том, что было очевидным, кажется, для всех вас. А когда призналась, стало мерзко от вранья. — Вы обе по-настоящему счастливыми выглядите только друг с другом. Думаешь, я не видела, в каком состоянии Лиза ходила до этого своего, гхм, отпуска? Дурочки вы две. — Да, — просто соглашается Мари. Иначе их никак и не назвать. Ночь прошла беспокойно. Марина ворочалась, никак не находя удобного положения, сон настигал урывками, она часто просыпалась. А всё потому, что рядом не хватало родного дыхания. Слишком быстро она привыкла спать, обнимая Лизу. Слишком неправильно теперь казалось спать одной, обнимая всего-навсего подушку. Хотя дело было не только в пустой второй половине кровати. Когда Мелкая вынужденно уезжала в Россию, ей тоже было сложно снова чувствовать пустоту около себя. Но сейчас то чувство словно обострилось в разы, ощущалось теперь куда сильнее и глубже. Потому что сейчас Лиза не просто в другой стране или другом доме. Сейчас Лиза в клинике и отходит от тяжелой операции. Умом Марина понимала, что любимая скорее всего ещё спит под действием кучи препаратов, но вся её эмоциональная составляющая рвалась быть рядом всё равно. Её и так не было в те моменты, когда Лиза нуждалась в этом особенно остро. Она слишком хорошо помнила по собственному опыту, какая неприятная, мягко говоря, штука отходняк от наркоза. Тем более, когда заканчивается действие обезболивающих. В очередной раз открыв глаза из-за проскользнувшего по её лицу солнечного зайчика, Марина обнаружила, что спала, обнимая Лизину подушку и практически перекатившись на её сторону. Губы тронула легкая улыбка: она мелочами старается хоть как-то компенсировать отсутствие Ёлки. Рука потянулась за телефоном в то время, как вторая протирала глаза. Семь утра. Какая прелесть. Что-то Мелкой подсказывало, что уснуть она больше не сможет. — Чтоб мне всегда так легко спозаранку просыпаться, — пробубнила блондинка, переворачиваясь на другой бок. Ещё раз уткнувшись носом в Лизину подушку, она вдохнула родной запах, подумав о том, что осталось чуть-чуть. Минут через десять всё-таки встала с кровати и направилась в душ. Тугие струи обволакивали тело, смывая оставшийся со вчерашнего дня шлейф липкого страха, который слишком глубоко пустил корни. Приснившийся ей вчера кошмар отпечатался в подсознании и мучил её вплоть до звонка из клиники, только сейчас Мари чувствовала, как его остатки рассеиваются. Вместе с водой с неё стекали тревога и беспокойство, их заменяли желание скорее оказаться рядом с Лизой, взять её за руку. В этот раз всё будет иначе, всё будет правильно. Когда Ёлка проснётся — Мелкая будет рядом. Она больше не будет один на один с болью. После душа Малая притопала на кухню, попутно проверяя телефон на сообщения и звонки. В рабочем чате ещё в начале седьмого утра отметилась Даша с просьбой держать в курсе про Лизу. — Бедный ребёнок, видать, тоже не спалось, — проговорила Марина скорее сама себе. Чашка, кофеварка, холодильник, несмотря на то, что есть не хотелось. Вот совсем. Работала скорее автоматическая система «закинуть хоть что-нибудь в себя, чтоб Алёна не ругалась». Методом «что легче всего приготовить» в качестве завтрака были выбраны медовые хлопья с молоком. — Доброе утро, — голос мамы сзади заставил вздрогнуть и обернуться. — Доброе, мамуль, кофе будешь? — Будешь. Как спалось? Ответив жестом а-ля так себе, Мелкая нажала кнопку и минуты спустя протянула Алёне кружку. Как выяснилось в процессе завтрака, не одна Марина полночи просыпалась. И это ещё раз говорило о том, какие же они несмотря ни на что родные друг другу люди. Переживают, радуются, волнуются друг за друга всегда вместе. А когда у Малой в очередной раз завибрировал телефон, то там обнаружились сообщения от Лианы и Андрея, которые единогласно поддерживали Дашу. Завтрак в горло залез с трудом, а поскольку делать что-то ещё они обе все равно не могли, то уже через час машина припарковалась около уже хорошо знакомого здания. Складывалось ощущение, что их ждали, потому как врач показался на ресепшене уже через пару минут. — Она нас поразила, когда в себя ещё ночью пришла. Обычно дольше отходят. Сейчас просто спит. И да, — мужчина с улыбкой повернулся к дамам, — у нас всё-таки получилось. От этих простых, казалось бы, слов в коридоре стал слышен облегченный выдох. Напряжение, так или иначе всё ещё ощущаемое тугим комом где-то в районе солнечного сплетения, как будто затрещало по швам, а после окончательно исчезло. Напоследок оставив лишь шлейф болезненных воспоминаний, которые превратятся в пыль и развеются, стоит Лизе сделать первые шаги. Нет, произошедшего никто не забудет. Такие истории не забываются. Но время сделает свою работу не хуже, чем вода. Последняя с количеством лет даже самый острый камень делает гладким и блестящим, затупляя все углы и края, о которые можно поцарапаться. Так и время скроет словно повязкой все раны и постепенно они совсем перестанут причинять боль. Будут лишь напоминать о себе иногда оживающими кадрами в памяти, но болеть не будут. Марина в очередной раз уткнулась стоявшей рядом Алёне в плечо, будучи уверенной: мама и так её поняла. Безо всяких дополнительных слов, ненужных пояснений. — Мы справляемся, — прошептала женщина. Ей всего на секунду стало снова страшно, стоило подумать о том, что они могли ничего и не узнать. Если бы Женя оказалась чуть менее смелой, а Марина выбрала для отпуска другую страну. Жутко было представлять, что бы происходило с Лизой сейчас, не найди они её, не вмешайся. О собственном состоянии при таком раскладе Алёна предпочла просто не думать. Снова чересчур. Двух месяцев напряженной тишины ей хватило на всю жизнь. — Только никаких резких движений и никакого геройства во всех смыслах, — Микаэль — а именно так звали мужчину — бесшумно приоткрыл им дверь палаты, пропуская внутрь, после чего также закрыл без единого дополнительного звука. В палате было тихо, если не считать мерного писка аппаратов. Опутанная паутиной проводов-трубочек, Лиза казалась совсем хрупкой и маленькой. А еще очень слабой и уязвимой. До неправильного, причем. Еще не отошедшая от наркоза полностью, она спала, повернув голову чуть в сторону, противоположную от входа. Темные волосы, обрамляющие лицо, подчеркивали послеоперационную бледность. А ещё как-то особенно выделялась сейчас худоба, о которой говорили и слишком острые скулы, и тонкие, словно прутья, руки. — Маленькая моя, — вырвалось у Маринки, когда она увидела девушку. Слишком сильно сейчас хотелось её укутать и защитить. А ещё забрать хоть толику той боли, что придётся пережить, когда перестанут действовать обезболивающие. Малая прекрасно помнила, какие это, мягко говоря, чувствительные и неприятные ощущения. Как от них невозможно спрятаться. Как одно неверное движение отдается импульсами болезненных ощущений буквально в каждую клеточку. Как приходится просчитывать каждое свое действие, как привычная скорость движения вдруг уменьшается раза в три, если не в четыре. И если первые дней несколько анестетик вводят достаточно регулярно, то потом начинают уменьшать дозу, чтоб не было привыкания. Алёна едва заметно улыбнулась, оперевшись на дверной косяк. — Да, Марин, кажется, малышка из вас двоих сейчас не ты, — шепотом сказанная фраза заставила два улыбающихся взгляда сначала пересечься, а потом вновь взглянуть на Ёлку. Малая подошла к кровати, присела, коснувшись родной руки своей ладонью. После невесомыми движениями осторожно поправила норовящие наползти на лицо волосы, зачесав их за ухо. — Моя маленькая сильная девочка, — прошептала Мари. Она взяла руку Лизы в свою и нежно поглаживала по тыльной стороне ладони большим пальцем. Алёна приблизилась с другой стороны кровати, опустилась на стул рядом. — Представляешь, она бы сейчас одна была? — Марина озвучила буквально недавно крутившиеся мысли в голове Михайловой. — Сама об этом думала. Поняла, что даже представлять не хочу. Страшно. Она и так себя переломала… Последнее предложение было произнесено практически одними губами, глаза устремлены в пол, в руки на мгновение слишком крепко сжали друг друга. Именно эти едва уловимые изменения в теле давали понять всю глубину того страха. — Я на той набережной едва в глюки у себя самой не уверовала, — воспоминания мелькнули в голове Мелкой, словно хорошо смонтированное видео, спина покрылась мурашками. Вспоминались рассказы Лизы о том, как она после аварии лежала в коме. Как она мучилась от боли. Как плакала в одиночку и не знала, как справиться со всем обрушившимся. А Мелкой не было рядом. И сейчас девушка ловила себя на мысли, что никогда больше такого не допустит. Что будет с Лизой круглосуточно, но не допустит, чтоб она сгорала от боли в одиночку. — Глупышка наша любимая, — Алёна накрыла ладонью плечо Лизы едва ощутимым прикосновением. Когда сон стал постепенно выпускать её из своих объятий, Лиза смутно почувствовала тепло, согревающее правую руку. Веки всё ещё были тяжелыми и отказывались подчиняться, звуки мешались в одну кучу и разделить их на составляющие было просто невозможно, шевелиться она даже пробовать не хотела. Сил не было, тело ощущалось как будто пока не своим. Как будто не она им управляла, как будто реакция была заморожена. Самым странным среди всех ощущений оказалось почему-то снова чувствовать себя от бедра и ниже. Это то, что ночью заставило её вздрогнуть, а врачей объяснить ей, что резкие движения абсолютно ни к месту. Она так об этом мечтала и так боялась никогда больше так до конца себя саму и почувствовать, что сейчас эти ощущения казались абсолютно нереальными. Спустя какое-то время в этом пограничном между сном и бодрствованием состоянии Лиза всё же смогла различить вокруг себя звуки, а также четко почувствовать, что её рука явно сжата родными пальцами. Почувствовала нежные прикосновения и поглаживания. Это дало понять, что она и впрямь уже не одна. Что всё самое сложное и страшное действительно позади. Это придало ей немного сил, чтобы хоть как-то реагировать на происходящее. В качестве первой попытки она сжала Маринкину руку. Хотя сжала — громко сказано. Сил у нее было едва-едва сомкнуть пальцы. Мелкая вздрогнула, почувствовав, как ее ладонь сжали слабые пальцы, перевела взгляд на все еще закрытые глаза Ёлки. — Лиз, Лизочка, — донеслось до слуха спустя брюнетки секунды, — слышишь меня, родная? — Малышка, — язык с трудом но послушался, а следом за ним удалось и глаза приоткрыть. Маринка смотрела на неё с такой смесью заботы, нежности и волнения, которую передать и выразить как-либо было просто невозможно. Лиза не нашла другого способа отреагировать, как улыбнуться. Мелкая на выдохе улыбнулась в ответ, провела ладонью по щеке. После поднесла руку брюнетки к губам и поцеловала. — Кто из вас сейчас малышка, вопрос спорный, — голос мамы отозвался ещё большим количеством теплоты внутри, после дал сил чуть развернуть голову, чтобы увидеть и Алёну тоже. — Как чувствуешь себя, спящая красавица? Мать подошла ближе к изголовью, поцеловала в лоб, задержав там губы на секунды с прикрытыми глазами. — Муторно, — честно призналась Лиза, — голова тяжелая, в сон клонит. — Это нормально, наркоз еще действует. И только на этом моменте, когда абсолютно все её мысли сосредоточились на том, что ответить маме, Ёлка вдруг в полной мере осознала: она чувствует себя полностью. Она чувствует ноги. Только проверять двигательную способность не было абсолютно никаких сил. На данный момент Лизе хватило и осознания, чтоб прикусить нижнюю губу от ощущения, как с души свалилось что-то очень тяжелое. Что все эти месяцы словно висело гирей и тащило её ко дну, не давая всплыть на поверхность. Не давая даже вздохнуть полной грудью. — Мам, — на выдохе шепотом. Ощутив, как Алёна в ответ на ее попытку докоснуться моментально сжала ее ладонь. — Да, моя хорошая? — Я их чувствую, — получилось рвано и искренне до предела. Ещё на какие-то слова Лизы просто не хватило, она лишь зажмурилась в попытке удержать эмоции в узде. Очередное чересчур. — Конечно, ты чувствуешь, — Алёна, наклонившись, материнским движением провела по её щеке, поцеловала, — у тебя всё получится, помнишь, я говорила об этом? Лиза кивнула в ответ, а после эмоции все-таки прорвались наружу мокрыми дорожками на щеках. Страх, переплетенный с отчаянием, нашел свой выход и испарялся навсегда, оставляя после себя лишь соленые следы. — Ну-ну, сырость прекращаем, всё хорошо, всё позади. Марина заботливо вытерла влагу со щёк любимой, а после аккуратно коснулась её губ своими. Она рядом с Лизой, а больше ей ничего не надо. И всё остальное не так уж страшно, когда они вместе. А сама Ёлка готова была ещё больше разреветься от этой трогательной заботы, от того, как её опекали. От количества пережитого волнения в глазах что у Марины, что у Алёны. От понимания, как ей повезло с ними. И какая она сама всё-таки дура, раз не смогла им сразу всё рассказать. Выбрав вместо этого пытку, длиной в несколько месяцев, хуже которой в её жизни ещё вряд ли что-то будет. — О тебе уже все наши спросили, — хохотнула Марина, заглянув в телефон, после напечатала несколько предложений. — Боже, ребята… — Лиза покачала головой с полуулыбкой на губах. Маринка, вытирая собственные прорвавшиеся слёзы, напечатала несколько предложений друзьям. Всё хорошо. Теперь уж точно. Первые сутки Лиза практически все время спала, просыпаясь совсем ненадолго. За это время Алёна с Мариной успели на пару переделать кучу всего, распределяясь таким образом, что одна из них оставалась рядом с Лизой. Когда Ёлка проснулась ближе к вечеру уже следующего дня, рядом сидела Алена с ноутбуком на коленях. — Вы все время что ли с Мелкой здесь? — тихо спросила она, чем заставила Михайлову вздрогнуть от неожиданности. Когда бы и во сколько она ни проснулась, постоянно видела около себя то мать, то Марину, то обеих. — Почти, — улыбнулась Алёна, прикрыв ноут и отставив его на столик, — мы же говорили, одна ты больше не останешься. Как чувствуешь себя? Болит что-то? — Нет, пока не болит, — с заметным облегчением выдохнула Лиза, очевидно, помня, что такое боли после операции, — подозреваю, это временно. — Справимся, — твердо сказала Алена. В этот момент в палату вошла Мари и, увидев бодрствующую Лизу, широко улыбнулась, тут же подходя ближе и беря ее за руку. — Проснулась, маленькая моя, как ты? — Намного лучше, — Лиза даже засмеялась от одних и тех же вопросов, — спать пока больше не хочу, но не думаю, что это надолго. — Тебя кое-кто очень хочет видеть, — хитрющий взгляд Марины заставил Лизу удивленно свести брови, — примешь посетителя? — Ты меня пугаешь, кто ещё всё бросил и прилетел? Вместо ответа Мелкая щелкнула Лизу по носу, отошла к двери, выглянув в коридор и кого-то позвав. Ёлка терялась в догадках, зато мать рядом так же хитро улыбалась. — Сюрприз! — воскликнула Мари одновременно с тем, как в палату влетела Женя. — Лиза! — младшая Иванцив сразу же кинулась к сестре, сбрасывая на ходу рюкзак. Она села на постель и аккуратно обхватила старшую за плечи, положив голову на одно из них. Женя очень скучала по Лизе все это время, но хотя бы была уверена, что та в надежных руках, не одна. У нее было предостаточно времени решить в Москве все собственные дела, но она ни на день не забывала о сестре. — Женька, — Ёлка здоровой рукой обняла девушку за спину, утыкаясь носом в темную макушку, — предатель мой любимый, — на этом моменте засмеялись все, а Алёна в характером жесте рукой показала подзатыльник, адресованный старшей из сестёр. — Прости, — младшенькая подняла на сестру глаза, — я больше не могла смотреть на тебя и ничего не делать. Я же знаю, как ты скучала. — Теперь они, — Лиза кивнула на стоявших рядом Марину с Алёной, — со мной круглосуточно, — Ёлка замолчала на мгновения, они с Женей просто смотрели друг на друга. — Спасибо тебе, — вдруг выдохнула Лиза, коснулась рукой руки сестры, — сама бы я этого не сделала, я трусиха для этого. Ты оказалась мудрее и смелее меня. — И разрушилась бы изнутри окончательно, — прошептала младшая. — Ты надолго? — На несколько дней. Я же работать снова начала, поскольку с тобой теперь такая группа поддержки. Но обязательно буду прилетать, ты не думай. — С ума сошла? Ты со мной 4 месяца возилась, я только рада, что начинаешь возвращаться в свое привычное русло. — Я так рада видеть тебя такой. С улыбкой и глазами без слез. Ради этого стоило идти против тебя с твоими безумными идеями. — Да это стоило сделать с самого начала, — не выдержала Алёна, и Лиза буквально почувствовала, как покраснела. — Простите, Алёна, — в очередной и в тысячный раз сказала Женя. — На вас обеих нельзя сердиться дольше десяти секунд, — и в палате все взорвались дружным смехом, — сразу видно: сёстры! — Моя ты хорошая, — Лиза прижала сестру к себе, а та с удовольствием спряталась в её объятиях. Ёлка обнимала свою младшенькую и смотрела на мать с Мариной рядом. Пусть впереди тоже немало, но теперь она начинает верить, что действительно со всем справится.