Несвободное падение

Перед сном она помогала Лизе переодеться, и почему-то глаза зацепились, да так и остались на её послеоперационном шраме. Мари видела его и раньше, но он так не приковывал её взгляд. Сегодня же после клиники, после всех эмоций и разговоров, после какого-то осознания и понимания, Мелкая задержала на нём свой взгляд. Присела на край кровати с футболкой в руках. — Он до сих пор болит? — тихо спросила она, проводя кончиками пальцев по неровной линии на коже. — Нет. Уже давно нет, — достаточно спокойно ответила Ёлка. — Больно было первые дни. Потом зажило и всё. Мари накрыла линию ладонью полностью и подняла глаза на Лизу, маскируя боль на лице улыбкой. — Жутко выглядит, да? — со смешком спросила брюнетка. — На спине тоже есть, по виду не лучше. И скоро там будет ещё один. — Тебе было больно, а меня не было рядом, — Мари пропустила мимо ушей идиотский вопрос. И пусть рациональной частью мозга она понимала свою невиновность в озвученном, но сделать что-либо с горечью внутри пока не получалось. — Это был мой выбор, малыш, — Лиза коснулась щеки Мелкой своей рукой, та, словно котёнок, прижалась к ней. — Пусть он был неверным, но он был моим. Тебе не в чем себя винить. Вместо ответа Мари поцеловала шрам, а после спрятала лицо в коленях любимой, которая сидела на постели, облокотившись на спинку кровати. Лиза впуталась пальцами в её светлые пряди, перебирая их и гладя девушку на своих коленях. Когда Мари поднялась обратно, Ёлка увидела мокрые следы на её щеках и как-то болезненно улыбнулась. Понимала причину этих слёз. — Прости, — Мелкая коснулась ладонью собственных щек и вытерла дорожки, — я увидела его сейчас и вдруг вспомнила, как… Как мне намекали все, кому не лень, что чудес не бывает и вряд ли тебя найдут живой. Я бесилась жутко, потому что никто не мог этого доказать, потому что чувствовала: ты жива. А ты действительно боролась за жизнь. — Это ты меня прости, — Ёлка потянула Марину на себя, и та уткнулась лбом ей в плечо, — за всё это количество боли. В том числе и сегодня. — Просто позволь себе помочь. Не закрывайся. Мари коснулась губами нежной кожи на шее, провела дорожку к губам. Эта нежность для обеих была лучшим обезболивающим, лучшим лекарством против страха. А потом они всё-таки закончили с переодеванием и вскоре уже лежали друг рядом с дружкой в постели. — Знаешь, — заговорила Лиза, смотря Мелкой в глаза, — пока в Мюнхене была, уже после аварии, я столько раз хотела тебе позвонить, поговорить, помириться. Но я понимала, что не выдержу и расскажу тебе всё. Как всегда рассказывала. — Я, наверно, чувствовала что-то, — протянула Мари, переплетая их руки, — я же в тот период и писала тебе много. — Знаю, вела я себя как скотина, — горько усмехнулась Лиза, — отвечала вам с матерью примерно также. Просто понимала, что стоит мне нормально с тобой заговорить — я всё выложу… — Моя любимая дурочка, — Мари коснулась ладонью кожи на щеке Лизы, замечая, как та сонно прикрыла глаза, наслаждаясь моментом. — У тебя глаза закрываются, отдыхай. Я рядом. Мари поцеловала брюнетку, поправив её непослушные пряди. Та лишь улыбнулась и закрыла глаза, не вынимая свою ладонь из руки Мелкой. Так было спокойнее. Вымотанная морально и физически трудным днём, который по своей эмоциональной составляющей больше был похож на смерч или тайфун, опустошающий всё и вся вокруг, Лиза уснула достаточно быстро. Согретая теплом Мелкой, лежащей рядом с ней, она видела уже который сон. Мари держала её за руку, периодически поглаживая по голове, спускаясь ладонью к плечам и спине. Девушка словно охраняла её покой и отдых ото всех демонов, кошмаров и страхов. Одним своим присутствием рядом не позволяла ничему и никому нарушить это мирное родное посапывание. К Мелкой же сон долго не шел. Она всё ещё справлялась с эмоциями от посещения клиники, от состояния Лизы и её слов. Пустой отрешённый взгляд Ёлки пугал её куда больше слов и прогнозов врача. В какой-то момент она подумала, что уже никакие силы не заставят брюнетку хотя бы заговорить о том, что гложет. Не говоря уж о том, чтобы бороться с этими демонами. Кажется, только сегодня Марина до конца поняла, насколько Лиза сломана изнутри. Насколько её пугает всё, связанное с реабилитацией и лечением. Насколько она потеряла этот внутренний стержень, пытаясь выплыть из этого самостоятельно. Смотря на брюнетку, тихо сопящую рядом, Мари прижималась губами к её виску и снова едва сдерживала слёзы. Мари до сих пор не отпускал страх снова потерять Ёлку. — Никуда я от тебя не уйду, глупышка, — одними губами совсем беззвучно она обращалась к спящей девушке, — мы пройдём через это вместе. Я не вынесу во второй раз тебя потерять. Я просто не вынесу. Мелкая так и заснула, крепко держа руку Лизы и лежа к ней лицом на боку. Заснула, но, кажется, в любой момент была готова проснуться, если это потребуется. Если такой хрупкой, но такой любимой девушке рядом будет нужна помощь. Алёна улетела в Москву на следующий день с целью для себя как можно быстрее решить все рабочие вопросы. Ей, как и Мелкой, когда та на концерты уезжала, было тяжело снова расставаться с Лизой. Вспоминая, чем в предыдущий раз обернулось для них расставание, Михайлова вообще вздрагивала. Больше она такого пережить не хочет точно. — Мамуль, — Ёлка смотрела на мать, присевшую перед ней на корточки, пока они ждали такси, которое отвезет женщину в аэропорт, — я ведь правда пойму, если ты задержишься… — Не дождешься, — улыбнулась Алёна, — я вернусь даже раньше. А глупости будешь говорить — в угол поставлю. — Мама может, — выразительно повела бровями Мелкая, стоя рядом, видимо, вспомнив что-то из собственных косяков, за которые прилетало по шапке. Михайлова уехала, а Лиза призналась себе, что ей очень хочется, чтобы мать быстрее вернулась. Только вот такое желание казалось чересчур эгоистичным. В конце концов, вокруг неё мир не крутится. Впрочем, последнее утверждение спорно, иногда казалось: как минимум два мира теперь вертятся вокруг неё, так много для неё делали Алёна и Мелкая. Марина была вовсе не против, скорее очень даже за, такого поворота событий. Они с Лизой были вместе дни напролет, не могли заткнуться в разговорах и всё равно казалось мало. Она тихо радовалась, что не успела ещё в России запланировать на этот период какие-либо шоу, передачи, съемки и прочее. До отпуска ей было откровенно не до того, поэтому на все предложения она отвечала в духе «сейчас нет возможности, свяжитесь позже». Теперь же она не хотела оставлять Лизу и пока даже загадывать боялась на будущее. Максимум могла вести разговоры о парочке концертов. И те в постоперационный период, в дни, когда с Лизой точно сможет быть Алёна. Потому как одну её оставлять больше никто не намерен. Клава ей позвонила сама с предложением спеть на одной из молодежных тусовок. Малая этот звонок вообще услышала чудом — они с Лизой импровизировали с синтезатором, обсуждая одну из новых демок Марины. — Чщщ, — Лиза приложила палец к губам девушки, напевавшей до этого какую-то песню, — кажется, тебе звонят, — из их спальни стала хорошо слышна мелодия вызова. — Ой-ой, — галопом в комнату, взгляд на экран, — уау, — вырвалось у Маринки, прежде, чем она ответила, попутно возвращаясь к Ёлке, — да, Клав, привет. — Мелкая, ты сильно занята, говорить можешь? Марина присела на ковер напротив Лизы, разместившейся в кресле, — говорить могу, не занята. — Мне тут предложили спеть на какой-то молодежной тусовке, как вариант, одобрили в том числе Шкуру. Ты со мной? — Нет, Клав, я в ближайшее время вне всех этих дел. Если хочешь, пой сама, ты знаешь, я не обижусь. Марина коснулась Лизиной руки, пальцы которой перебирали торчащие из шорт нитки. Та посмотрела на неё, чтобы они обе в очередной раз утонули в глазах друг друга. Пальцы переплелись между собой, Мелкая прижалась к ногам брюнетки, продолжая сидеть на ковре. — Я заметила, что ты куда-то потерялась. У тебя всё хорошо? — спросила Высокова, а через секунду неловко продолжила. — Прости, я знаю, что не всё, но… в остальном хотя бы порядок? — Всё прекрасно, не переживай. Но я действительно на какое-то время, так скажем, вне зоны доступа для всех мероприятий. — Странная ты какая-то. То работала сутками, теперь вне зоны, — протянула Высокова. Марина понимала, девушка надеется на более развернутые объяснения, дать которые она не могла. Не имела права. Марина сжала переносицу, устремив взгляд в пол. Ей было чертовски не по себе от того, что приходится уходить от прямого ответа, но Лиза для неё была важнее. — Клав, всё хорошо, я тебе клянусь, и очень тебя прошу, если спросят, никак не комментируй моё исчезновение из публичного пространства. — Ладно, я тебя услышала, надеюсь, и правда всё хорошо, — в голосе Клавы явно были слышны нотки непонимания происходящего, — давай, пока. — Спасибо, я знала, что могу на тебя положиться. Пока. Когда Маринка отложила телефон на стоящий невдалеке журнальный столик, почувствовала, как ладонь Лизы коснулась её плеча. Брюнетка притянула её к себе ближе, наклонилась. Они столкнулись лбами, губы коснулись друг друга в совсем невинном поцелуе. — Может, тебе не стоит отказываться от всего подряд? — тихо заговорила Лиза. — Я-то больше никуда не денусь. — Ты же слышала, пара концертов у меня будет, но только после твоей операции и только в те дни, когда с тобой здесь будет мать. Одна ты больше не останешься. — А съёмки? — Снимем всё потом, — Маринка чмокнула Лизу в нос и поднялась на ноги, посмотрев на любимую сверху вниз, — я буду с тобой и даже не надейся меня оттолкнуть. — Никогда не могла подумать, что ради меня кто-то будет вот так жертвовать всем. За что мне такое счастье? — Ёлка искренне, абсолютно светло улыбалась, глядя в голубые глаза, отражавшие всё то, что выразить словами Мелкая не могла. Слов не хватало для этого. — Дурочка, — Мелкая сомкнула руки у Лизы на шее, — я ничем не жертвую. Я выбираю любимого человека. По-моему, очевидный выбор. Губы Лизы снова оказались в плену, внутри у брюнетки буквально всё разрывалось от понимания, как её любят. Малая же понимала, что для неё и выбора-то не стояло. Что Лиза — это не выбор. Это как жизненный принцип. Это настолько глубоко и сильно, что ничего и никогда не окажется важнее. Это её родное. Её вся. Очередной визит в клинику прошел болезненно, но не так сильно, как в первый раз. Марина старалась выдергивать Лизу из мыслей, пела тихонько что-то ободряющее, пока они ждали очереди, рассказывала что-то. Делала всё, чтобы фокус внимания брюнетки был сконцентрирован на ней, а не на страхе и боли. Хотя самой Мари было страшно до чертиков. Как Лиза перенесёт очередное оперативное вмешательство, как справится потом с болью, которая будет неизбежным спутником? Как ей самой выдержать эти часы операции и не сойти с ума от мыслей в голове? — Как ты думаешь, я смогу ходить? — вдруг спросила Ёлка, когда всё вроде бы закончилось. Она подняла глаза к Мелкой, пытаясь найти ответы на её лице, прочесть их по мимике ещё до того, как девушка заговорит. Они стояли у стены в коридоре, собираясь двигаться в сторону лифтов. — Я верю в это, — Мари обхватила сжатые между собой руки Лизы своими ладонями, — но я тебя не брошу, каким бы ни был результат. Тебе нечего бояться, слышишь? — Но это же, — судорожный выдох, гримаса боли, — куча проблем, которых у тебя могло бы не быть. — Ты не можешь быть проблемой. Ни в каком своем состоянии. Но не смей сдаваться раньше времени. Мы вместе, и мы пройдём через это. Ёлка смогла улыбнуться в ответ на эти твердые слова, Мари же крепко обняла её, прижимаясь губами к макушке. — Лиза? — послышалось откуда-то сбоку. Девушки вздрогнули синхронно. Повернув голову, Лиза увидела идущую к ней Бину. Брюнетка не сдержала улыбки от приятной встречи. Эта женщина была единственной, с кем она тут хоть как-то общалась, и кто её всё же поддерживал. Даже пытался убедить перестать играть в прятки. — Бина, здравствуйте. Не ожидала, что мы пересечемся. Рада Вас видеть. — Плановый приём. Ты наконец-то не одна, я смотрю? — одобрительный взгляд женщины заставил Лизу смущенно улыбнуться и в который раз почувствовать себя упрямым подростком. — Оу, да. Это Марина, моя любимая. А это Бина, мы познакомились на реабилитации. — А мы, кажется, знакомы, — начинала ржать Мелкая, узнав давнюю случайную знакомую из магазина. — Откуда? — Ёлка подняла глаза на Мари, а через пару минут уже знала и про столкновение в супермаркете, и про то, что именно Бина дала Мелкой наводку на ту самую беседку на набережной. Сказать, что Лиза офигела от того, насколько всё случилось без её участия, не сказать ничего. — А у меня память на лица очень хорошая, я ещё после магазина думала, где видела ваше лицо. — Спасибо большое за Лизу, — только и смогла выдавить Мелкая, продравшись через табун мурашек на спине и не переставая обнимать Ёлку, как самое ценное в жизни, — если бы Вы не сказали, я бы внимания не обратила. — Рада знакомству и тому, что эта упрямица больше не одна, — пожилая женщина характерно покачала головой, мол, а сколько было разговоров, — устала с ней спорить. Чем ещё Лизе нравилась Бина, так это тем, что никогда не лезла, куда не надо и не задавала лишних вопросов. Любимая так любимая. В конце концов, по поводу них с Мариной она всё поняла ещё тогда и сказала: «Ты её любишь, это видно». А Ёлка точно не хотела делать из их отношений с Мелкой какую-то тайну и представлять подругой. В конце концов, сейчас они не в России. Они проговорили минут десять, в ходе которых провалиться сквозь землю Лизе хотелось неимоверное количество раз. Игра в прятки точно было плохой идеей, которую теперь не забудут никогда. Забудешь тут, конечно. Два месяца сущего ада из неизвестности и беспомощности.

***

В Москве Вельвет встретил Алёну душащими объятиями, кучей новостей и одним на всех немым вопросом в глазах. Который таки-сорвался с губ Ани. Ведь ребята переживали все, ведь их лейбл не просто так называют семьей. — Что с Лизой? Как она? — Плетнёва зашла вместе с Алёной к ней в кабинет, женщина оставила сумку, и они выдвинулись на кухню. — Физически ещё более или менее, исключая дикую худобу, а вот морально, — выразительное молчание с поджатыми губами. На кофеварке нажата кнопка, на кухню подтянулись Даша, Миша и Ден. — Она себя сломала всей этой историей. Убила бы дурынду. И Алёна рассказала ребятам про посещение клиники, про попытки Лизы снова закрыться и оттолкнуть всех, про её страхи и состояние. — Что врачи сказали? Какие прогнозы? — Аня звучала глухо. Рассказ Алёны она ещё долго переваривать будет. — 50 на 50. При том, что она и так ни во что не верила, после этого она в очередной попыталась закрыться, ёжик колючий, блин. — Когда операция? — подала из угла кухни голос Даша. — В следующую пятницу. Впрочем, переживал не только вельвет. Дома от всех первым вопросом тоже стало: «Как там Лиза?». Муж, дочь, сын. Все, не сговариваясь, его задали. Это не могло не заставить улыбнуться одновременно с ответом. А ещё подумать о том, что надо будет рассказать про это Ёлке, если та снова начнет песенку «ты семье своей тоже нужна». Нужна, кто бы спорил. Но даже семья понимает, кому сейчас Алёна действительно необходима. Все рабочие вопросы решались неожиданно быстро. Даже там, где была уверенность, что это затянется, всё проходило в сжатые сроки. Это не могло не радовать. В тот день Алёна знала, что Лиза с Мариной снова должны были быть в клинике и поэтому ждала днём звонка. Когда телефон наконец-то ожил входящим вызовом, она моментально подняла трубку, включив видео. Рассказ про Бину заставил её посмеяться, в очередной раз назвав Ёлку засранкой, даром, что любимой. На середине разговора в кабинет зашла Аня и, услышав до боли знакомый голос из динамика айфона, подошла поближе. — Лизок, тут с тобой кто-то поговорить хочет, — Алёна отдала телефон Плетнёвой. — Прибить тебя мало за твои выходки, моя дорогая! — сразу же озвучила самая плохая девочка отечественного шоу-бизнеса. — Привет! — Ань, хоть ты не начинай, — Ёлка, улыбаясь подруге, закрыла лицо ладонью, — я уже поняла, что это было плохой идеей. — Мы тут поседели, а ты не начинай! — тряхнув шикарными волосами, самая плохая девочка страны упала на диван. — Давай рассказывай, как ты там? А, Мари, привет! — Привет, старшенькая, — улыбнулась Мелкая, — а Лиза вроде хорошо… И Мелкая не врала, любимая певица и правда была в куда лучшем состоянии, чем после предыдущего посещения клиники. В глазах читалась не апатия, а что-то, напоминающее желание жить и улыбаться, голос был где-то даже звонким. Девушки взахлеб рассказывали про пение, прогулки, истязание синтезатора. Даже поделились, как они это назвали «идея в порядке бреда», желанием записать снова что-то совместное. Уже строят планы на будущее. Прекрасно. Во вторник вечером Алёна улетела обратно в Израиль, а её рюкзак снова был набит кучей маленьких подарков для одной особы, очень любящей играть в прятки. История повторялась. Потому что в среду Лиза снова проснулась от ощущения родной руки на своём плече. — Мамуль, — сонный голос Ёлки, которая узнала это прикосновение, заставил Алёну улыбнуться, — ты всё-таки приехала, — брюнетка открыла глаза полностью. — Я же обещала. Как ты? Как спалось? — Всё хорошо, — Лиза вдруг почувствовала желание разреветься только от того, что мать снова здесь, рядом. Она всё-таки скучала. — Плохо спать Маринка не позволяет. Ты рано утром прилетела? — Да. Я в четыре утра уже в Бен-Гурион была. Сюда доехала и тоже досыпать легла. Теперь к тебе пришла. Мелкая там на кухне что-то колдует, запахи — обалдеть. — Я скучала, — совершенно по-детски выдала Ёлка, смотря на мать уже покрасневшими глазами, — а ещё мне очень страшно. Алёна взяла в свои ладони обе руки брюнетки, крепко сжала. — Лиза. Всё будет хорошо, слышишь? Мне верь, как поверила много лет назад. Абсолютно материнский, теплый поцелуй в лоб, прикрытые глаза Ёлки, наслаждавшейся этим теплом. Ей четыре месяца этого не хватало слишком сильно. Как бы она ни пыталась быть сильной и независимой, как бы ни пыталась возвести стену, притупить и ослабить привязанность, ей все равно так нужна была рядом мать. — Давай вставать, к завтраку опоздаем, — женщина помогла Лизе сесть и пошла к шкафу за ее одеждой.

***

В ночь с четверга на пятницу Марина особенно крепко обнимала Лизу во сне, надеясь, что это поможет избежать кошмара. Лизе просто необходимо было выспаться. Необходим был спокойный, крепкий, здоровый сон. Малая и так видела, что любимую потряхивает, хоть она и старается не показывать этого. Чего скрывать, так или иначе волнение присутствовало у всех. Вряд ли в мире найдется человек, который не будет нервничать, когда речь идет о здоровье близких. Но они были все вместе. Лиза была не одна с этим. Это главное и это придавало какой-то уверенности. С утра Ёлка получила безумное количество сообщений и звонков с поддержкой. Буквально все, кто знал про ситуацию, нашли минуты, чтобы поддержать. Когда позвонили по видео Женя и мама, Лиза все-таки не выдержала. По щеке покатилась соленая капля. Как ей повезло с семьей. Под словом «семья» Ёлка подразумевала уже всех: и маму с сестрой, и вельвет. Поездка до клиники, оформление, заселение в палату, какие-то стандартные для таких случаев процедуры. Ей даже пошли на встречу, очевидно, памятуя об её состоянии, будучи в одиночестве. Палата была с расчетом на то, что здесь сможет находиться ещё один человек. Во время разговоров сначала с хирургом, потом с анестезиологом, Марина не отпускала её руки. Точно также и Алёна не отходила ни на шаг. Лиза ловила себя на мысли, что так легче и на вопросы отвечать, и в принципе разговаривать на эту тему. Страх словно исчезал от такой поддержки рядом. Словно она начинала сама верить: всё будет хорошо. — Ты просто уснёшь, — Мелкая присела на край постели, накрыв своей ладонью руку брюнетки, — а проснёшься, всё самое страшное будет позади. — Выше нос, — Алёна с другой стороны приподняла её голову за подбородок, — и прочь из головки все грустные мысли. В этот момент Лиза подумала о том, что маме с Мелкой вполне возможно ещё и потруднее будет. Она-то все эти часы проспит, как убитая, а они уснуть на таких нервах явно не смогут. Будут ждать. Когда вошла медсестра с очень говорящей улыбкой и характерным покачиванием головой, мол, пора, Марина коснулась её губ своими, Алёна поцеловала в лоб и ободряюще сжала руку. — Я люблю вас. — А мы тебя. Ни пуха, — материнское касание ладонью щеки. — К черту. Когда Лизу увезли, Малая опустилась на вторую кровать в палате, выдохнула. Алёна села рядом, обняв девушку за плечи. Чего таить, они не представляли, как пережить ближайшие часы. — У меня маленький совет вам, — в палате показался врач, — это надолго, часов на шесть, не нужно тут сидеть, только себя изведёте. Ваши телефоны у нас есть, мы позвоним. Но приезжать можете уже завтра, она раньше в любом случае в себя не придёт. — Да, спасибо, — кивнула Михайлова. Врач ушел, Маринка прижалась к маме. Пара слов в смс вельвету, то же самое Женьке, после телефон был спрятан в сумку. Кажется, в ближайшие часы она вообще ни о чем больше думать не сможет. — Не знала, что можно так сильно любить, — голос звучал глухо, — я её, как себя, чувствую. — Все мы не знаем, пока не полюбим, — Алёна ободряюще похлопала по плечу, — я уверена, она чувствует твою поддержку. — Как я боюсь за неё. Только бы всё прошло хорошо и без эксцессов, с остальным справимся. Несколько минут они молчали, думая об одном и том же. Как пережить эти чертовы часы ожидания? — Поехали где-то погуляем? — Марина с мольбой подняла глаза на женщину. — Я дома сейчас не выдержу, стены задушат. Михайлова улыбнулась, а в её взгляде читалось абсолютное согласие и безмолвное понимание. Дома сейчас действительно будет только хуже. В четырех стенах они сойдут с ума, изведут себя. Лучше и правда где-то погулять. — Поехали. Шесть часов. Марина сомневалась, что в её жизни ещё когда-либо будут настолько трудные и долгие шесть часов. Не было ни малейшего представления, чем себя занять, чтоб не гонять масло в голове. Алёна ловила себя на таких же мыслях. Сейчас особенно сильной и твердой была мысль в голове: Лиза её ребёнок. И плевать с высокой колокольни на всё остальное. Все чувства, что сейчас в ней бурлили, весь абсолютно спектр эмоций был сплошь и рядом материнским. Сначала они просто катались по городу кругами. Успели посмотреть буквально всё, что не посмотрели до этого. Как задремала в машине, Мари и сама не заметила. Но говорят же, что одним из способов сбросить напряжение является сон. Собственно, именно его Мелкая и предпочла неосознанно. А проснулась от резкого громкого звука — входящего вызова на телефон Алёны. Пара кнопок, громкая связь. Мари сразу не осознала слова, которые услышала. Это было как тогда, за полчаса до концерта, когда она в упор не слышала, что ей лоб в лоб говорил Миша. Цельную фразу её мозг так и сложил. Обрывки. Из-за которых вокруг всё резко потеряло цвета, стало черно-белым. Из-за которых мать рядом резко цветом кожи стала напоминать фарфоровую куклу, а телефон выпал из её рук прежде, чем она смогла что-либо ответить.

«Возникли осложнения…не удалось завершить…в реанимации…»

Дрожь. Неприятная, мерзкая, липкая дрожь по всему телу. Охвативший руки тремор. Страх, который, словно ядовитая змея, ужалил её и лишил способности думать, анализировать, спрашивать, говорить. Мир вокруг к чертям поплыл, хотя слёз не было. Крику мешал вырвался наружу образовавшийся в горле ком из отрицания, гнева и нежелания принимать правду. Она пустым взглядом смотрела перед собой, чувствуя, как начинает трястись всем телом, как теряет способность дышать, потому что кислород кто-то перекрыл. А потом она закричала. Громко. Надрывно. Больно. Словно кричал не человек, а насмерть раненый зверь. Как ни удивительно, кричать она прекратила так же резко, как начала. Над ухом раздался голос матери, а лицо вдруг обхватили родные ладони. — Марина! Проснись, моя хорошая! Проснись, это только сон! Мелкая распахнула глаза, испуганно глядя на Алёну, смотревшую на неё с волнением и пониманием, что ей могло присниться. Сейчас у кошмара могла быть только одна причина. Мари рвано и глубоко дышала, тело прошиб холодный пот, она полулежала на сидении. Мать поправила её волосы, они больше не лезли в глаза и не мешались. — Всё, тише, всё хорошо, это тебе только приснилось. Попей, — мать протянула бутылку с водой, Мари сделала несколько крупных глотков. Только теперь дыхание выровнялось. — Приснится же такое, — проговорила девушка, положив ладонь на лоб, — чертов кошмар, — ещё несколько глотков, она закрыла бутылку. Посмотрела в окно. Они припарковались около какого-то крупного торгового центра. — Не звонили ещё? — Нет, прошло только полтора часа. Ты заснула по пути. Мари вместо ответа несколько раз кивнула, окончательно сгоняя с себя липкие остатки кошмарного сна. — Пойдём поищем, где у них тут пообедать можно, — предложила Алёна, — да, я тоже не особо хочу, но на голодухе сидеть не вариант, — опередила женщина Мелкую, которая уже было хотела ответить, что ей кусок в горло не полезет. Марина улыбнулась: ну точно мама. Да, еда сейчас была лишь способом чем-то себя занять и не гробить организм голодом. С другой стороны, может, оно и правильно, дело к вечеру, ели они с утра. Пока ели в какой-то кафешке с европейской кухней, созвонились с Москвой. Сначала Женя. Младшая Иванцив сидела дома, обнимаясь с Мальчиком. Подрагивающий голос выдавал её с головой, а она старалась быть как можно бодрее, рассказывая о личных делах. А то так можно совсем с ума сойти, если одну тему обсуждать. Потом ребята вельвета. Групповой видеозвонок. Стоило лишь предложить в чате — подключились буквально все. Темы для разговора находили какие-то иногда до смешного идиотские, но всё лучше, чем ничего. — У меня дурацкая идея, — Андрей выразительно помолчал, — давайте в города или в слова поиграем, а? — Почему бы и нет, — откликнулась Фео. — Я за, — кивнула Даша, — можно слова, там дольше получится. Согласились в итоге все, а Маринка, подумав, позвала в звонок и Женю тоже. Нефиг масло в голове гонять. Девушка с радостью присоединилась. Игра помогла избавиться от какого-то нервного напряжения, ожидание стало не таким утомительным. Словно нервы, что до этого напоминали натянутые струны, немного расслабились. Это было так необходимо. Так прошли первые три часа. «Ещё столько же, Боже, где взять терпения,» — подумала Маринка, взглянув на время. — Пошли смотреть, что у них в магазинах интересного, — обозначила план Алёна. Хм. Неплохой вариант. Магазинов было столько, что разбегались глаза. Косметика, одежда, техника, какие-то сувениры, какие-то тематические магазины. Они около часа бродили по торговому центру. — Мам, смотри, — Маринка кивнула на брючный костюм, — Лизе подойдёт. — Кстати, да. Надо будет потом сюда с ней приехать. Они улыбнулись друг другу, продолжили маршрут. Мерять или покупать что-то сейчас абсолютно не хотелось, но варианты того, что можно купить в будущем, себе записывали обе. Причем, список покупок для Лизы был куда больше, чем для самих себя. Когда у Алёны вдруг зазвонил телефон, а на определителе прочиталось имя врача, они с Мариной вздрогнули синхронно. Прошло ведь всего 4,5 часа. Почему звонят раньше? Неужели что-то пошло не так? Марина с ужасом вспомнила свой кошмар и облокотилась на ближайшую стену, снова ощущая тремор в руках. Стараясь отогнать от себя дурные мысли, женщина приняла вызов и поставила громкую связь. — Алёна Михайловна? — послышалось на том конце. — Да, здравствуйте. — Я звоню сказать, что всё хорошо, по крайней мере, мы думаем, что всё получилось. Елизавета хорошо всё перенесла, она уже в палате интенсивной терапии. — Вы же говорили шесть часов, — голос срывался, руки дрожали, Маринка рядом зажимала рот ладонями. — Ну, я немного соврал. Последние часы ожидания всегда самые трудные. Я вас от них просто избавил. Можете утром приезжать. — Спасибо большое, — глубокий выдох, безуспешная попытка удержать слезы в глазах, — мы обязательно приедем. Когда связь закончилась, они сжали друг друга в объятиях, больше не пытаясь сдерживать эмоций. Было неважно, что стояли посреди ТЦ практически на самой дороге. Было неважно, что на них оборачивались. Было важно лишь то, что с Лизой всё хорошо. Что завтра утром они снова будут рядом. Всё позади.