Гомосексуальная свободная зона [BL-REBIRTH] | Цзян Чэн в центре внимания

Цзян Чэн лёг спать намного раньше и ничего не ел накануне. Голод разбудил его вместе с восходящим солнцем. Как бы ему ни хотелось свернуться калачиком и насладиться приятным теплом толстого одеяла, времени на сон не было. Ему нужно встать, загрузить одежду в стиральную машину, помыть посуду, которую он оставил на ночь, а потом готовить. Постойте, почему он спит под толстым одеялом? Оно должно быть намного тоньше и не таким мягким! Цзян Чэн вскочил на ноги и поморщился, когда сухая простыня стянула кожу. Затем он сидел там, глупо улыбаясь, целых две минуты. Цзян Чэн на цыпочках переступил через спящих на полу людей и вышел из комнаты. Но не успел он сделать и трёх шагов, как в его объятия врезалась бегущая девушка. Цзян Чэн застонал от боли, а девушка со стоическим выражением лица отступила назад, её висок покраснел от удара. На лице Мянь Мянь всё ещё был угольный порошок, а вокруг неё стоял сильный запах дыма. Её волосы стали ещё более жирными и беспорядочно падали на лицо. Увидев мрачное лицо Цзян Чэна, она, казалось, нахмурила брови, и её губы беззвучно зашевелились. — О, доброе утро! Не могли бы вы снова показать мне дорогу в туалет? Девушка молчала с неописуемым выражением на лице. Как только Цзян Чэн подумал, что она вот-вот уйдёт, она жестом подбородка позвала его за собой. На этот раз Цзян Чэна отвели в уборную на улице. Там был только большой бак с водой и кружка, стоявшие на огороженной квадратной площадке с каналом для слива использованной воды. Кто-то предусмотрительно положил в угол маленькое карманное зеркальце. Цзян Чэн поднял его и бросил случайный взгляд на своё лицо, невольно подумав, что он похож на девушку Мянь Мянь с этой сухой чёрной маской, прилипшей к лицу. Любой, кто не знал бы его, подумал бы, что он пытается над ней подшутить, — подумал он и слегка усмехнулся про себя. "..." Цзян Чэн умылся и подсознательно начал придумывать, как бы отсрочить момент, когда они увидят его лицо в таком состоянии... внезапной глубокой красоты. Конечно, он прекрасно понимал, что просто откладывает неизбежное, но чем дольше он будет тянуть, тем лучше сможет подготовиться. Когда он развернулся, чтобы выйти из уборной, то, к своему ужасу, увидел, что Мянь Мянь всё ещё стоит там с чёрным лицом и смотрит на него. Было ещё очень рано, и солнце едва пробивалось сквозь лёгкий туман. Цзян Чэн:—Сестра, ты можешь либо умыться, либо не стоять в темноте с широко раскрытыми глазами?— Казалось, что глаза парят в воздухе. И по какой-то причине Цзян Чэну вдруг показалось, что его неправильно поняли. —Доброе утро!— Ух ты, это было умно с моей стороны. Теперь она думает, что я умственно отсталый. Мянь Мянь проследила за чёрной маской, плывущей по воде, и перевела взгляд на него, прежде чем снова посмотреть вверх. —Я уже приготовила для вас еду. Вы будете есть сейчас или когда все проснутся?— Цзян Чэн забыл о странном эпизоде, который только что произошёл, и сразу же тепло улыбнулся. Еда — это самое важное, что есть в жизни, независимо от того, где и когда. Еда нужна для поддержания здоровья, а хорошее здоровье — это ключ к долгой и счастливой жизни, и это главный приоритет Цзян Чэна. —Я очень голоден. Мянь Мянь посмотрела на него как на глупого и снова сделала тот же жест подбородком, словно говоря ему, чтобы он следовал за ней, если хочет есть. Они дошли до хижины, служившей кухней, на другой стороне длинного двора и сели на короткий деревянный табурет, покрытый старыми грелками. Он молча сидел, ожидая еды, а Мянь Мянь молча приготовила блюдо, собираясь подать ему еду. Такую гармоничную картину увидел дядя Тон Тон, когда вернулся со свежим мёдом, только что собранным с их садовых ульев. — Этот... этот... Кто... Этот парень — эта девушка — этот парень... Мянь Мянь... — Старик сморщил нос, пытаясь получше рассмотреть лицо Цзян Чэна и что-то спросить у Мянь Мянь. Поскольку зима почти закончилась, должно было быть не слишком холодно. Но в горах, естественно, на несколько градусов холоднее, чем на равнине. Но Цзян Чэн застыл на месте, словно стоял голым задом на вершине Гималаев в середине декабря. Его лицо, он не прятал своего лица. - О чем ты говоришь, дядя? Кто? Почему ты пялишься в никуда и несешь чушь. Говорю тебе, ты хочешь меня напугать?— Раздался дрожащий голос Мянь Мянь, совсем не похожий на тот, что был у Мянь Мянь несколько минут назад. Старик выглядел озадаченным и, по-видимому, наконец придя к выводу, что потрясающе красивое создание действительно было мужчиной, он, заикаясь, произнес: —Ничего? Невозможно! Этот симпатичный мальчик...— Мянь Мянь притворилась напуганной: —Что-что? Пытаешься рассказать мне истории о привидениях так рано утром? Дома никого нет. Если я умру от страха, ты возьмёшь на себя ответственность?— Дядя Тон-Тон беспомощно посмотрел на неё, пытаясь сказать, что он не лжёт. Разве она не пыталась его отпугнуть? Но тут красивый парень вдруг закатил глаза и злобно ухмыльнулся. Великие небеса! Горшок с мёдом дяди Тон-Тона упал и идеально встал на землю, не пролив и трёх капель, в то время как бедняга развернулся и убежал, словно снова стал двадцатилетним. Мянь Мянь бесшумно подошла к горшку и принесла его, чтобы полить мёдом пресные рисовые лепёшки. Её лицо снова стало невозмутимым. Цзян Чэн тоже не упомянул об этом эпизоде и спокойно начал есть. Рисовая мука была плохо замешана и имела грубоватый вкус. Но Цзян Чэна было легко удовлетворить. —Ты не хочешь, чтобы кто-то видел твоё лицо. Поэтому ты нанесла эту чёрную краску на ночь?— Это была сцена, в которой персонаж, играющий его роль, подавился, не так ли? Но, к счастью, Цзян Чэн проглотил еду без каких-либо неприятных последствий. Цзян Чэн: Черная краска... Мянь Мянь: почему ты пялишься на меня как дурак? Я даю тебе время объясниться и искупить свои грехи или нет? У них обоих были свои мысли, и они снова замолчали на какое-то время. Цзян Чэн первым пошёл на компромисс, так как он отчаянно искал выход. Поставив тарелку на стол, он тихо сказал: —Ты прав. Я не знаю. Там есть храм, далеко отсюда. На вершине высокого холма. Он очень знаменит, и многие люди ходят туда, чтобы…— "Дело в том, что..." Ладно, в наши дни дети классные и крутые. А я старик, который много говорит. —Мне нужно спрятать своё лицо и не показывать его никому младше тридцати и старше двадцати в течение десяти дней, чтобы моё желание исполнилось. Я делаю это ради долголетия моего брата. Дяди в красной рубашке, который приехал с нами. — Цзян Чэн подумал, что справился с этим очень ловко. Он, конечно, немного гордился своей сообразительностью. Но вскоре взгляд её глаз заставил его задуматься. Она смотрела на него с жалостью, словно пытаясь спросить: «Ты считаешь меня дурой или считаешь себя дураком?» Затем с невозмутимым видом она отвернулась к овощам, которые только что мыла. И всё? Разве она не спросила, потому что хотела помочь? — М-м-м, если они проснутся и увидят меня... В конце концов, им всем за двадцать... Я слышал, что храм очень старый и могущественный, понимаете. Что, если что-нибудь случится с моим братом?— Мянь Мянь: Овощи интересно нарезать. Некоторые в форме прямоугольника, некоторые круглые. «...?» Цзян Чэн встал, чтобы самому найти выход, но она остановила его: —В соседней комнате на двери снаружи висит шляпа. Можешь воспользоваться ею, если тебе холодно. — Поскольку они собирались ехать в кондиционированном автомобиле в кондиционированное помещение, никто из них не взял с собой много тёплой одежды. Хотя холод был несильным, его всё равно можно было использовать как оправдание. Он радостно кивнул и направился в указанную комнату. С тех пор, как он переродился, всё было хорошо и благополучно. Ничего плохого не случилось, и никто не пострадал. Должно быть, это божественный знак его будущего счастья. Здоровое тело, достаточно денег и маленький домик в далёкой стране. Почётная грамота, которая погибла напрасно: человеческая совесть, съешь её или надень на голову? Мянь Мянь, которой в этом году исполнится двадцать пять, безучастно смотрела в спину мужчине, который вприпрыжку бежал к главному дому: ...Вздох! Проснувшись около восьми утра, поев и немного согревшись у земляной печи, они вчетвером наконец вспомнили, что Цзян Чэна в сценарии не было. Когда их спросили, Мянь Мянь тихо ответила: —Он уже поел. Кажется, он в гостиной. — Они не стали раздражать трудолюбивую хозяйку с мрачным лицом, особенно после пары недвусмысленных намёков, что им лучше оставить её в покое и пойти в гостиную. Даже не упоминая об этом открыто, они все ещё были немного ошарашены странностями Цзян Чэна прошлой ночью. После полноценного ночного сна это чувство, казалось, усилилось и ещё глубже засело у них в головах. Яньли гадала, что могло так внезапно испортить его настроение, пока остальные пытались угадать, какой новый трюк он собирается показать в этот раз. Под слабым, размытым туманом солнечным светом в центре дивана сидел человек. Его спина была прямой, как доска, чёрная одежда сливалась с темнотой, а белая шляпка с вуалью закрывала лицо до ключиц. —Бессмертный Гунцзы? — неосознанно прошептал кузен-парень одновременно с Яньли: —Чэн-эр? Что на тебе надето?— Он посмотрел на неё, потом на «бессмертного», потом снова на неё. — Где ты это нашёл? Тебе идёт! — голос Яньли становился всё веселее, она подошла к брату и села рядом с ним. —Мне было холодно. — Цзян Яньли: ...Хорошо, я тебе верю. Цзян Чэн тоже чувствовал себя обиженным. Когда он добрался туда, на двери висела только эта модная шляпа, и ему оставалось только притворяться дураком и настаивать на том, что она помогает ему не замёрзнуть до конца. — Вы, ребята, поели? — пробормотал Цзян Чэн, почти благоговейно держа её за руку. —Да, мы поели. Мянь Мянь, может, и маленькая, но она великолепно готовит. Мне очень понравилась лапша. —Двоюродный брат мужского пола был возвращен к реальности, как только раздался громкий голос Вэй Усяня. Очевидно, у него было иное мнение: —Прошу прощения? У человека при употреблении этого вещества обожгло бы желудок. Это была не тарелка с лапшой, это определённо была какая-то инопланетная бумага с перцем чили, поданная в горячем источнике.— Кузина-женщина вмешалась и тихо сказала, что девочка неплохо приготовила пельмени. Пока они втроём спорили о еде, Цзян Чэн сидел в замешательстве. Лапша? Пельмени? Разве это не просто сухие, безвкусные рисовые лепёшки? В какой мультивселенной они живут? Судя по его воспоминаниям, несмотря на то, что Цзян Чэн забыл многие детали, вскоре Вэй Усянь должен был предложить отправиться в мини-приключение в незнакомый лес. Как типичная городская компания подростков, они последовали бы за ним, переоценив свои навыки следопыта, и вскоре заблудились бы в тёмном, холодном горном лесу прямо за деревней. Так Вэй Усянь наткнулся бы на свою первую любовь, второго главного героя фанфика, Не Хуайсана. Типичный богатый парень, плейбой: кокетливый, любящий повеселиться, ищущий острых ощущений и так далее, и тому подобное. Вот только всё это было лишь притворством, созданным самим Не Хуайсанем. Очень умным, очень проницательным вторым мастером семьи Не, тайным агентом Бюро национальной безопасности. Мысли Цзяна оборвались, когда ему в лицо ткнули пальцами. —Эй, что с тобой? — —Что?— Перед Цзян Чэном стояли его двоюродные брат и сестра. Цзян Чэн невольно огляделся в поисках Вэй Усяня и его сестры, но их в комнате не было. —Я же говорил тебе, что он был в оцепенении.— —Неважно! Что ты делаешь?— Цзян Чэн встал, не обращая внимания на их споры. Но кузина-девушка преградила ему путь, и её брат тут же встал рядом с ней.—Твоя сестра пошла принять ванну, а Вэй Усянь просто вышел прогуляться по деревне, чтобы убить время. Ты что, не слушал?—Она была доминантным Альфой, а её брат — рецессивным. Цзян Чэн внезапно почувствовал их присутствие и слегка вздрогнул от гнетущей атмосферы в комнате. —Цзян Чэн— —Да, Цзян Чэн,—сказал брат, подражая тону сестры. Цзян Чэн: ... ... Мне пойти, «да, да, Цзян Чэн, Цзян Чэн»? —Нападай на нас открыто, вместо всех этих грязных игр, в которые ты играешь. Хоть мы и не встречались раньше, я наслышана о твоей репутации. Хоть я и хочу держаться от тебя подальше, я тоже не трусливая стерва.— —Да, мы тоже не трусливые сучки,— как всегда, повторил за ней двоюродный брат. Прошу прощения, но не могли бы вы говорить, не трясясь всем телом? Кузина-девушка тоже бросила на своего младшего брата раздражённый взгляд, прежде чем снова посмотреть на Цзян Чэна и продолжить:—Прошлой ночью я была...была неправа, задев твою самооценку. Но это было не так уж серьёзно, не так ли? Я надеюсь, что ты не сделаешь ничего радикального, чтобы отомстить нам. И если уж на то пошло, я сказала это тебе, а не моему брату. Так что, надеюсь, ты будешь мужчиной и не станешь его втягивать.— — Да, продолжай в том же духе... сестра, что ты делаешь? Тебе не нужно жертвовать собой ради меня! Мы справимся со всем, через что заставляет нас проходить этот человек. Мы вместе и в горе, и в радости. В глазах брата чуть не выступили слёзы, а старшая сестра слегка усмехнулась и с любовью погладила своего идиота-брата: —Дурачок, это мой долг как старшей сестры.— —Сестра!— Пока они со слезами на глазах прощались друг с другом, Цзян Чэн, главный герой, стоял рядом с растроганным видом. Ему тоже хотелось последовать их примеру и немного поплакать. Его голос дрожал от неловкости:—Я... я не... Я не буду...— —Цзян Чэн, как ты можешь быть таким бессердечным? Ты даже моего младшего брата не пощадишь? Он несовершеннолетний. А я просто немного пошутил насчёт коровьего навоза. — Цзян Чэн заставил себя говорить чуть громче: —Старшая сестра, я…— От женщины-Альфы пахло цитрусами и корицей. Это напомнило ему о жестяной банке с булочками с корицей, которые его сестра испекла за неделю до своей смерти в прошлой жизни, а потом он вспомнил, что хозяйка дома, у которой он работал слугой, тоже любила булочки с корицей. Эта женщина была Альфой и любила бить людей без причины. Цзян Чэн считал, что ей это нравилось, и она искала только повод, чтобы избить его в своё удовольствие. Однако это воспоминание заставило Цзян Чэна громко закричать. Теперь, когда он справился с этим и его больше не может победить эта страшная женщина, страх наконец-то дал о себе знать, и слёзы хлынули по его щекам. Пара Альф, очевидно, была ошеломлена таким поворотом событий. Они пришли сюда, чтобы защитить себя и спасти друг друга от предначертанной им участи, но в последнюю секунду шоу перехватил кто-то другой. —Что? Почему ты плачешь?— -Да, почему ТЫ плачешь?— —Заткнись!— - крикнул я. —Ого~ Прости, сестренка— Итак, такое явление произошло там, где печально известный отпрыск семьи Цзян сидел на дешёвом самодельном диване, тихо всхлипывая, а его дальние родственники пытались разными способами заставить его перестать плакать. —И я просто... Мне было сонно... Я даже не ленился... Я явно болен... Но... У-у-у~ и я так хорошо умылся... Я знал, что всё в порядке... Шмыг... И поскольку я не мог долго...уууу~— Кузина и кузен, похоже, совсем отчаялись и больше не пытались понять смысл его бессмысленных приглушённых рыданий, позволяя ему вытирать сопли своим платком. В конце концов, они заставили мальчика плакать. —Ну, ты вспотел. Сними, пожалуйста, эту дурацкую шляпу.—Когда двоюродная сестра попыталась помочь ему снять шляпу, Цзян Чэн внезапно протрезвел, в глазах не было слез, а из носа не текли сопли. С милой улыбкой и ровным голосом он извинился и встал с дивана: —Не нужно. Мне вполне идет эта шляпа— "...?" —Если с тобой все в порядке, я думаю...— Скептически настроенные брат и сестра переглянулись, прежде чем двоюродный брат заговорил:—И где ты вообще нашёл эту штуку? Выглядит довольно дёшево. Это что, марля или папиросная бумага?— Его сестра ущипнула его, чтобы он замолчал, и тут же продолжила: —Это тебе дала та девушка? И ты даже не снял её? Она тебе нравится или что-то в этом роде?— —Она сделала недовольную гримасу, когда мы заговорили о Цзян Чэне после завтрака. Я уверен, что она не отдала бы его ему добровольно...— уверенно прошептал ей двоюродный брат, а она в ответ бросила на него насмешливый взгляд:—Когда она перестанет делать недовольную гримасу?— Кузен-мужчина отвёл кузину-женщину в сторону:—Может, он загнал её в угол и силой отобрал у неё это?— — Думаешь, эта плакса сможет это сделать? — прошептала ему в ответ женщина. Цзян Чэн, очевидно, мог слышать всё на таком близком расстоянии, но незнание — блаженство. —Он может, если всё это — часть его более масштабного плана. Я думаю, он придумал очень жестокий план, чтобы заставить нас всех страдать, а мы — всего лишь маленькие пешки на его шахматной доске. — Цзян Чэн считает, что эти двое принадлежите к другому жанру и попали не в тот фанфик. — Значит, ты думаешь, что он преследует эту девушку? Сколько ей лет? Она вообще взрослая?— — Думаешь, ему есть до этого дело? Я говорю, что он пытается ухаживать за ней. А злодеи всегда по-своему ухаживают за героинями.— Это вывело из себя кузину-девушку. Она повернулась к Цзян Чэну, который теперь сидел на высоком стуле, и отругала его, как старую учительницу математики:—Ты всё ещё здесь? Ты издеваешься над ней, потому что она тебе нравится? Но она же не продаётся.— — Старшая сестра, мне правда не нравится Мянь Мянь.— Цзян Чэну захотелось снова заплакать, но, к сожалению, его глаза уже были сухими. А выражение его лица скрывали густые белые складки, свисавшие с соломенной шляпы. Последняя только сильнее разозлилась: —Это не лучший способ ухаживать за девушкой. Ты должен просто сказать ей, что она тебе нравится, прямо в лицо. Не думаю, что она всё равно тебя отвергнет. Дело в твоей... внешности? Не волнуйся, вы оба довольно... ... оригинальны. Держу пари, ты ей понравишься.— Мянь Мянь, бедная «Омега», которая вошла в комнату совсем недавно: ... Цзян Чэн, мерзкий «Бета», которого поймали с поличным после того, как он издевался над своей возлюбленной: ... Цзян Чэн пришел к выводу, что на обед ему достанется только вода. Прямо перед полуднем, когда солнце должно было ярко светить в немного прохладном воздухе поздней зимы, деревня погрузилась в вечную черно-белую тьму. Густой лес, окружавший деревню, помогал сдерживать холодный воздух, однако из-за такого географического положения местность была унылой и влажной. К счастью, красные и опухшие глаза Цзян Чэна были скрыты, поэтому они втроем смогли успешно избежать внимания Вэй Усяня и Яньли. Только Мянь Мянь, которая, казалось, отказывалась умываться, время от времени бросала на них троих непонятные взгляды. В остальном они вели себя так, будто ничего не случилось. В деревне не было интернета, не было телефонной связи и был только один-единственный трактор. Вчера днём глава деревни, отец Мянь Мянь, отвёз его в соседний город. Только когда он вернётся, они смогут поехать в город и снова связаться с внешним миром. До этого они могли только сидеть и коротать свою скучную деревенскую жизнь, умирая от скуки. Цзян Чэн вспотел. Уже почти время обеда, разве они не должны были уже отправиться в лес? Если он правильно помнил, в прошлой жизни они не оставались здесь до обеда. Если они подождут ещё немного, разве братья Не не покинут назначенное место? Тогда как же спасти Мянь Мянь? Цзян Чэн взглянул на упомянутую девушку и в ответ получил тот же непонятный взгляд. Ладно, хорошо, может, её всё-таки спасут. Но им нужно будет встретиться с братьями Не, чтобы вовремя выбраться из этой деревни. Цзян Чэн подошёл к Вэй Усяню, который играл в офлайн-игры на своём умирающем телефоне, и попытался шепнуть ему на ухо: —Усянь-гэгэ, может быть, мы могли бы..— — Что?.. Ты только что меня позвал? — громко воскликнул Усянь. Цзян Яньли не обращала на них внимания, учитывая, что они довольно часто ссорились. Она и пара кузенов пристально смотрела на них, как будто в любую минуту могли поймать его на нарушении правил и успешно спасти мир от его коварных планов. Цзян Чэн позволил им жить в своих фантазиях и сосредоточился на брате. Ухватившись за марлю, чтобы она не взлетела под руками Вэй Усяня, он сказал:—Усянь... Пойдём в лес. Тебе не скучно?— —Нет, нет, скажи это еще раз...— —Не могли бы мы, может быть...— —Нет-нет...—Вэй Усянь схватил его за руки и тряс до тех пор, пока его голова не пошла кругом, а все хорошие впечатления от главного героя не улетучились. —Зови меня гэгэ, братик~— —Гэгэ, гэгэ... Усянь, гэгэ...— Ты бесстыжий придурок, ты на несколько месяцев старше меня. Если бы ты не зарегистрировался раньше меня и не был главным героем этого чёртова фанфика, кто бы называл тебя гэгэ? Я был слеп, думая, что ты умный... —Да, мы пойдём в лес. Мы пойдём в Гималайский лес, если ты так хочешь. Мы пойдём в чёртову Амазонку, если ты ещё раз назовёшь меня «гэгэ», хорошо?— Вэй Усянь был простодушен и не замечал перепадов настроения других людей в комнате. Он подбежал к Цзян Яньли, чтобы похвастаться тем, что Цзян Чэн впервые назвал его «гэгэ». Цзян Яньли не могла не испытывать скептицизма, но она лишь улыбнулась и поздравила Вэй Усяня. Мянь Мянь, казалось, считала их всех болванами и покинула комнату, полную идиотов, чтобы её IQ тоже не упал. Как бы то ни было, бабочка взмахнула своими уродливыми крыльями, и всё изменилось. Но Цзян Чэн не был недоволен переменами. Это означало, что он мог жить счастливой жизнью, не опасаясь, что сюжетная линия вторгнется в реальность и всё пойдёт по сценарию, несмотря на его усилия. Теперь, когда это беспокойство осталось позади, только деньги и время стояли между ним и его мечтой — жизнью бездельника. Даже если изменения, вызванные его перерождением, причинили кому-то несчастье, Цзян Чэн мог лишь попытаться помочь им не пасть слишком низко. В конце концов, он не был Богом и не смог бы спасти всех. Как и в случае с Не Хуайсанем, который добрался до Мянь Мянь вовремя, несмотря на отклонения от сюжетной линии, он мог лишь попытаться. Остальное не входило в его обязанности. Определённо.