Гомосексуальная свободная зона [BL-REBIRTH] | Цзян Чэн в центре внимания

Цзян Чэн уставился на своё отражение, чуть не пуская слюни из открытого рта. Вместо привычной болезненной бледности его кожа была молочно-белой и такой здоровой, что казалось, будто из неё можно выдавить воду, если ущипнуть её. Его глаза были явно на пол-круга больше, чем обычно, а губы — полнее и румянее. Он моргнул, и его ресницы коснулись высоких скул. Неужели он сильно обезвожился после того, как всего один раз искупался в святом отваре? Цзян Чэн подсознательно подсчитал, сколько он мог бы заработать, если бы продал одну маленькую бутылочку священного отвара за сто один юань. Конечно, это была бы начальная цена, а после того, как люди увидели бы его эффективность, он мог бы... Нет, вернёмся к реальности. Очевидно, что всего несколько секунд назад, с грязью и чернилами на лице, он выглядел отвратительно. Как может быть такая разница только потому, что он смыл макияж? Это был всего лишь макияж, а не омолаживающая таблетка от бессмертия. Если такой уродливый овощ, как он, вдруг выйдет из туалета, похожий на картошку фри, подаст ли его семья заявление о похищении и выдаче себя за другого человека? Поразмыслив, он пришёл к выводу, что, возможно, они и не узнают. Но это не означало, что он мог показать своё лицо, будучи совсем не похожим на себя. Цзян Чэн слегка вспотел. Он не думал, что у него хватит смелости обманывать других в отношении своей гендерной идентичности, особенно после того, как он вспомнил, чего ему это стоило. Поэтому он больше не собирался использовать все эти дешёвые уловки, чтобы скрывать это. Но если бы он вышел вот так, разве они не убежали бы от него, от этого ходячего трупа? С этими мыслями в голове Цзян Чэн на цыпочках, как вор, пронёс в комнату свою одежду и косметичку. Эксперимента ради Цзян Чэн поднёс кисть для теней к глазу, но его рука задрожала, когда он попытался нанести их на лицо. Время от времени он бросал взгляд на бронзовую табличку с номером возрождения. Поскольку он не мог наложить макияж из-за того, что мышцы его руки так сильно напрягались от этой мысли, ему оставалось только ждать, когда он умрёт и его забудут в этой ванной. Конечно, это тоже было невозможно, так как вскоре кто-то пришёл напомнить ему, что им тоже нужно принять ванну после того, как они промокли под дождём. Бог знает, что пришло ему в голову, Цзян Чэн подбежал к билету и для начала несколько раз хорошенько потер его. Серебряный билет только зажужжал, но ничего не произошло. Поэтому Цзян Чэн нерешительно прошептал: - Сезам, откройся! - Он снова зажужжал. Какой непостоянный, он реагирует на все или что? На этот раз Цзян Чэн был настойчив и заговорил чуть громче, театральным голосом: - Откройся~ Сезам~! - Когда на этот раз билет зажужжал, звук был чуть более отчаянным и почти напоминал биение сердца умирающего человека перед появлением прямой линии. И это произошло. Долгий печальный сигнал, прежде чем тёплый бронзовый брусок начал терять температуру и постепенно остыл. Цзян Чэн с чувством вины, как у убийцы, бросил его на землю за секунду до того, как брусок превратился в пыль. - В чем дело, человек? - — Боже, папа! — Цзян Чэн чуть не закричал, но перешёл на шёпот, когда светящееся существо, стоящее в ванне, нахмурилось. - Боже, папа, ты не забыл меня! - — Ты не так меня понял, дорогой. Я -одно из множества божеств.– Не хватало рабочей силы, и Богу пришлось спуститься в отчаянной ситуации, но Бог никак не мог позволить землянину почувствовать себя более важным и значимым, чем он уже себя чувствовал. Чтобы скрыть Бога, была использована маскировка. Таким образом, Цзян Чэн не должен был сразу или вообще узнать Бога при встрече. Бог благосклонно улыбнулся, втайне проклиная помощника, который надел маскировку. — Но я натер бронзовую карточку, чтобы призвать тебя.— Улыбка на лице Бога на секунду дрогнула, когда он услышал его уверенное заявление. — Он самоуничтожился в гневе и унижении. Собрав последние силы, он призвал божество, чтобы тот говорил за него. А ты всё ещё ведёшь себя так дерзко и бесчувственно.— Теперь настала очередь Цзян Чэна улыбнуться. -Само-саморазрушился- Его отец грубо вмешался в разговор: — Билет на перерождение был использован в тот момент, когда ты приземлился. Это был низкоуровневый медный билет, который можно было использовать только один раз. Этот же был золотым билетом, о котором ты меня умолял, очень дорогим билетом на навык под названием «Мастер маскировки». Хотя я планировал дать тебе не его, а «Мастера отвращения». Но, кажется, я ошибся и дал тебе этот.— — Папа, ты наконец-то признаёшь, что ты мой отец.— Цзян Чэн закричал и хотел обнять ноги Бога, но вместо этого был отвергнут. Падая в опустевшую ванну, он оглянулся через плечо и закричал: —Боже, отец! Спаси эту собачку. Смилуйся над своим сыном!— Каким бы золотым даром он ни обладал, он должен был перестать выглядеть так, будто ему сделали косметическую операцию во время купания. Тем временем Бог: —Ты втайне называешь меня собакой или нет?— — ТЫ СМЕЕШЬ.. кхм. Дорогая, я-божество твоего Бога. Зови меня братом.— Цзян Чэн считал, что может назвать Бога мужем, если его проблема будет решена, не говоря уже о брате. —А до этого нам ещё нужно как следует поговорить о том, как ты оскорбил уважаемого билет-сама своей наглостью. Ты не только называл его низкопробными прозвищами, унижая его. Ты также... ... ...насиловал его разными способами. Он ушёл опозоренным, когда должен был погибнуть как герой. Он дал тебе свой навык, но ты обращался с ним как с пещерным человеком из детской книжки. Поистине позорно. У него не было рта, чтобы защищаться, и не было рук, чтобы остановить тебя в твоих злодеяниях.—После этих Бог вытер две капли слёз блестящим платком, и Цзян Чэн почувствовал себя так, будто смотрит индийскую мыльную оперу. Цзян Чэн:— Я причинил боль инвалиду.—. Затем с новой силой переодетый Бог закричал на него: —В любом случае... ЭТО НЕ БРОНЗА. ЭТО ПЛАТИНОВАЯ ПОВЯЗКА. Как кто-то мог принять платину за бронзу? Ты вообще знаешь, какого цвета бронза?— Цзян Чэн воспользовался моментом: —Боже-отец, кажется, мне всё ещё не хватает знаний о мире. Ты хочешь вернуть меня в гнездо? — Бог ответил бессердечным голосом: —Я не Бог. Сколько раз я тебя исправлял?— Бог в третий раз уклонился от уплаты алиментов и взмахнул своей сияющей рукой: —Но, да, как божество, я привлеку тебя к ответственности за преступление против благородного платинового билета мастерства. — Мозг Цзяна наконец-то включился, и он понял суть: —Папа, если навык уже был использован на мне, значит ли это, что он всё ещё работает даже после того, как «умирает» почётный платиновый билет навыка?— Немного недовольный тем, что его прервали, Бог закатил свой ярко горящий глаз и ответил: —Конечно. После использования он работает всю жизнь. — —Ты можешь заставить это исчезнуть?— — Ты отказываешься от подарка нашего отца, брат? Цзян Чэн: Тебе не стыдно называть себя папой? Конечно, снаружи он просто смущённо улыбнулся, опустив голову: —Я выгляжу так возмутительно красиво. Не слишком ли это большая перемена, произошедшая так внезапно?— Бог посмотрел на Цзян Чэна так, словно тот говорил на пещерном языке. —О чём ты сейчас? Послушай, братишка, не пытайся всучить мне то, что я никогда не соглашался нести, хорошо?— Увидев, как он ошарашенно смотрит, Бог снова упрекнул его: —Билет навыка помогает тебе маскироваться. Становиться тем, кем ты хочешь. Если ты наденешь фальшивую родинку на щеке, чтобы спрятаться, и на этом остановишься, тебя никто не узнает. Если ты наденешь платье с глубоким вырезом, чтобы подчеркнуть свою плоскую грудь, и дешёвый парик, чтобы притвориться женщиной, люди поверят тебе без вопросов. Ты понимаешь?— —Тогда почему я так хорошо выгляжу?— "..." "..." - Ты пытаешься напрашиваться на комплименты?- Лицо Цзяна исказилось, прежде чем он робко спросил вслух: —Это карта навыков? — —Кхм—. —... билет не несет ответственности за мою внезапно возросшую красоту?— Бог выглядел крайне оскорблённым, блестящая слюна летела во все стороны, когда он выплюнул слова: —Конское дерьмо! Согласно твоей логике, билет, который я хотел тебе дать, должен вызывать у других отвращение к тебе. Ты думаешь, я твоя мачеха?— Цзян Чэн очень сильно верил, что Бог был его отчимом, спасибо. —Разве ты не выглядишь так, как должен выглядеть? Перестань пытаться свалить свои проблемы на этого Бога. ...- божество.— Цзян Чэн не знал, как возразить. Всего несколько часов назад, а может, и минут назад, он был уродливым, вонючим, измождённым стариком. Внезапно отражение в зеркале, похожее на причину, по которой тогда могла быть разрушена во второй раз, конечно, показалось ему Божьей шуткой. —Не думай, что если ты выглядишь как избитый, промокший щенок, то сможешь избежать наказания за то, что растратил такой дорогой Божий дар. Я приказываю тебе поцеловать мужчину в течение следующих двадцати четырёх земных часов. Если не справишься, я перенесу и внедрю тебя в влажные мечты какого-нибудь случайного немецкого старика. Помни об этом. Это твой единственный шанс искупить вину за то, что вдохновил на самоубийство. — «...» Цзян Чэн был сам не свой, из его глаз, как из крана, постоянно текли слёзы, и он с глухим стуком опустился на колени. —Погода хорошая. Почему мы обсуждаем такие вульгарные, пустые темы?— Бог улыбнулся, не моргнув глазом: —Действительно, хорошая погода. Тогда ты хочешь стать удобрением для этого сада орхидей?— Печень Цзян Чэна, казалось, затряслась у него внутри, и его голос слегка дрогнул: —Я помню, что меня уже готовили. Я не могу быть удобрением.— —Вы, вероятно, неправильно понимаете, что такое удобрения для семян...— — ... Ладно, мне не хватает базовых знаний по биологии, я учусь на коммерческом факультете, хорошо!— —Боже, отец, ты оставил этого маленького сына.— —Я не твой Бог.— В тот день Бог в последний раз уклонился от уплаты алиментов и растворился в воздухе. Можно только гадать, что бы сделал Цзян Чэн, если бы узнал, что пропуск на навык, который он едва не получил, потому что Бог был слаб в кандзи, мог бы за микросекунды стереть с его лица всеобщее отвращение к нему. Он бы ударил себя в грудь и оплакивал своё несчастье. К тому времени, как Цзян Чэн наконец вышел из ванной и вошёл в комнату, после того как, конечно, поборол себя, остальные уже по очереди умывались во внешнем туалете. Цзян Чэн надел чёрную простынёвую маску и постарался скрыть своё лицо, надеясь, что билет на мёртвый навык действительно сработает. — Ты наконец-то очнулся... Я думал, что мне придётся выносить тебя после того, как ты потеряешь сознание от недостатка кислорода. Вэй Усянь позвал его сесть рядом и поддразнил из-за отсутствия у него аксессуаров. Цзян Чэн был одет только в чёрную футболку с большим белым черепом на груди и в короткие узкие чёрные джинсы, едва доходившие до лодыжек. Он с дрожью в коленях сел рядом с Вэй Усянем, который одновременно встал с коленей их сестры, чтобы освободить ему место. Они сидели на маленьком бамбуковом диване в комнате, похожей на гостиную. Его двоюродные брат и сестра сидели на круглом бамбуковом табурете и старом деревянном стуле соответственно. Комната была маленькой, а стены были сделаны из старого, но качественного дерева. Несмотря на то, что мебель и мелкие украшения были дешёвыми, они содержались в чистоте и выглядели довольно уютно. Его безмолвное согласие и внезапное молчание, очевидно, привлекли внимание окружающих, но Вэй Усянь продолжал бессвязно болтать. Обычно Цзян Чэн к этому моменту уже уходил. Конечно, в прошлом Вэй Усянь всегда отмахивался от него, как от надоедливой мухи. Но для всех окружающих Цзян Чэн был сводной сестрой Золушки. Цзян Чэн вздохнул, вспомнив о ямах, которые он так бездумно вырыл для себя. Он всегда кричал и ругался на главного героя на глазах у всех, нажил себе больше врагов, чем друзей, и стал настойчивым ухажёром второй пары. Вдобавок ко всему, он был уродливым ухажёром. Цзян Яньли пристально посмотрела на Цзян Чэна, который сидел, ссутулившись, в стороне, со сложным выражением лица. Очевидно, Вэй Усянь не заметил, что в комнате кто-то есть, и, обхватив его шею одной рукой, снова заговорил. К счастью, Цзян Чэну не нужно было отвечать, потому что Вэй Усянь был болтуном без тормозов. В прошлом Вэй Усянь и Цзян Яньли часто приглашали его на небольшие семейные посиделки. Цзян Чэн всегда ненавидел их, потому что остальные присутствующие не хотели его видеть и не скрывали этого. Он спорил с сестрой и ругал Вэй Усяня за то, что тот всегда таскал его в неудобные места, и спрашивал, не ненавидят ли они его втайне и не хотят ли унизить. Спустя годы, когда Цзян Чэну не к кому было обратиться за помощью, он понял, почему его братья и сёстры пытались заставить его завести друзей, и расплакался, вспомнив обидные слова, которые он по глупости произнёс. Они, по крайней мере, думали о нем по-своему. Сначала он отвлекся от реальности, чтобы предаться воспоминаниям о прошлом, но, услышав знакомые слова, пришел в себя. Он услышал, как его кузина усмехнулась и пробормотала себе под нос: —Может, он так долго возился, потому что пытался смыть с себя вонь дерьма. Усянь, проверь, действительно ли оно исчезло.— Затем она мысленно добавила: «Только если он сможет смыть вонь из своего сердца». Конечно, она не сказала этого вслух, иначе на следующей неделе этот негодяй съест её голову на ужин. Цзян Чэн покраснел под маской, быстро моргая. В прошлой жизни, после того как его случайно похитили и он целую неделю подвергался пыткам в руках похитителей, его левое бедро и туловище были парализованы из-за необратимых повреждений тканей и нервов. Его прооперировали, и ему пришлось вживить в тело искусственную выделительную систему. Он, конечно, выжил. Но из-за того, что мочу и кал приходилось своевременно выводить вручную, от него всегда немного пахло, если принюхаться. Несмотря на то, что ничего из этого ещё не произошло, эта мысль всё ещё не давала ему покоя. Он вернулся во времени, не прошло и суток. Для него это почти рефлекс — опускать голову и извиняться за то, что в комнате воняет. Он вскочил, удивив кузину, которая только что пошутила: —Прости! Я не хотел этого. Я пойду в свою комнату. — Цзян Чэн сказал это и отвернулся. Но ему пришлось остановиться, когда он понял, что не знает, куда идти. Цзян Яньли первой оправилась от шока и подошла к нему, чтобы показать, где они будут спать. К счастью, Цзян Чэну досталась единственная кровать, которую можно было для них поставить, в то время как остальные планировали расстелить на полу большую кровать и лечь на неё. Цзян Чэн чуть не расплакался от такого особого отношения, вкус которого он уже забыл. Несмотря на поверхностность, это были те немногие плюсы, которые шли в комплекте с печально известным титулом избалованного отродья. После многих лет жизни в качестве никчёмного, бесполезного слуги, которого пинали по прихоти, это, очевидно, могло заставить плакать любого, не говоря уже о слабом Цзян Чэне. Они ушли, но оставили остальных, сидящих в гостиной, в замешательстве. Даже Вэй Усянь понял, что что-то не так. —Ребята, что случилось? Неужели я была настолько груба, что он сошёл с ума?— Кузен-парень покачал головой и добавил с усмешкой: —Определённо, он залил свой мозг водой, так долго купаясь. — Вэй Усянь проигнорировал их комментарии, и его почти постоянная глуповатая ухмылка наконец-то сменилась кривой ухмылкой.