Redemption | Искупление

      Гермиона была уверена, что никогда не привыкнет к Азкабану. Даже без дементоров это место кромсало душу. Охранники, казалось, пребывали в довольно приподнятом настроении, но она не могла понять почему. Проходя по сырым и тёмным коридорам, в которых невозможно ориентироваться во времени и пространстве, Грейнджер заметила, что ко всем заключённым применили очищающие чары.       Бэгз отвёл её в лазарет, где уже ожидала Нарцисса. И только тут Гермиона поняла, какой насыщенной представилась прошедшая неделя. Неделю назад Грейнджер сидела перед этой женщиной, с сыном которой находилась в ужасных отношениях, не зная, куда идти и что делать дальше. Теперь, спустя всего семь дней, ей казалось, что у неё есть хотя бы небольшие успехи.       — Здравствуйте, Нарцисса, — поздоровалась Гермиона, заблаговременно наложив Муффлиато. — Во-первых, мне бы хотелось спросить вас о новом целителе. У вас возникали какие-либо проблемы с ним?       — Нет.       — Хорошо, — Гермиона облегчённо выдохнула. Она узнала, что новым целителем стала пожилая рассудительная женщина, но опыт Грейнджер в общении со старшим поколением подсказывал, что эти люди часто оказывались очень жестоки по отношению к тем, кто даже отдалённо связан с Пожирателями смерти. Гермионе нужно было, не чтобы целительница Джонсон любила заключённых, а чтобы она относилась к ним профессионально.       — Я наложу несколько диагностирующих заклинаний, сниму ваши жизненные показатели, проведу опрос, и на этом мы закончим. — Нарцисса только кивнула.       Гермиона просмотрела предоставленную заклинаниями информацию и обнаружила, что миссис Малфой набрала пару фунтов и что её сердечный ритм возвращается к норме.       — Вы питались лучше?       — Не лучше, — произнесла Нарцисса. — Но больше.       — Можете рассказать, что вам обычно дают в течение дня?       Миссис Малфой на минуту задумалась.       — Когда я просыпаюсь, приносят кашу — без вкуса. Несколько часов спустя мне дают рагу, в котором минимум мяса, но довольно много тухлого картофеля. Немного позже приносят одно яблоко и ломтик хлеба с маслом.       Её безжизненный тон резко контрастировал с воспоминаниями Гермионы о женщине до войны. Она вспомнила лето перед третьим курсом, когда ей не повезло оказаться у мадам Малкин в то время, когда Драко примерял новую мантию. Он был со своей матерью, её длинные, красивые, почти серебряные волосы заставили Гермиону позавидовать такой причёске, которая выглядела гораздо более послушной, чем её собственная, и гладкой, как шёлк.       Женщина лучезарно улыбалась, пока Драко расхаживал по комнате, как павлин, в своей новой мантии. Когда его взгляд наткнулся на Гермиону, она ожидала шквал оскорблений и ругательств, но он просто отвернулся к зеркалу, чтобы посмотреть на себя.       Гермиона помнила, как подумала о том, что, если бы тут находился его отец, Драко, скорее всего, назвал бы её грязнокровкой, привлекая внимание всего магазина, и как минимум попытался бы сделать так, чтобы Грейнджер почувствовала себя ничтожеством. Но казалось, что он не хотел портить момент с Нарциссой. Его мать была без ума от него, и Драко купался в свете её гордости и любви. Гермиона увидела это тогда и запомнила на долгие годы.       Но у Нарциссы больше не осталось гордости, хотя она и пыталась сохранить достоинство перед лицом унижения. Её голос был слабым и ломким, и Гермиона не могла представить себе, чтобы эта женщина лучилась от счастья, как много лет назад, любуясь своим обожаемым сыном. От этого у Грейнджер защемило сердце.       — О Драко хорошо заботятся, — сказала Гермиона, хотя вопрос остался неозвученным. Нарцисса встретилась с ней взглядом. — Он хорошо питается и учится готовить. — Грейнджер заметила, как дрогнули губы ведьмы, но та промолчала. — Он вместе с Тео Ноттом. И был в относительно хорошем настроении.       — Мисс Грейнджер, — её имя прозвучало вымученно. — Не возвращайте их сюда.       — Это не входит в мои планы, — ответила Гермиона, осознавая, что опасно в таком признаваться. Но она знала, Нарцисса ни слова не скажет ни одной живой душе.       Понимающе кивнув, миссис Малфой впервые очень слабо улыбнулась. Гермиона сняла муффлиато, и Бэгз увёл её в камеру.       — У меня дело к главному надзирателю, — сказала Грейнджер, пока они возвращались по лабиринту коридоров ко входу в кабинеты.       — Конечно, — с ухмылкой ответил Бэгз.       — Полагаю, если бы я спросила вас, кто из тюрьмы общается с прессой, вы бы мне не ответили, даже если бы знали, верно? — спросила она, скользнув взглядом по Бэгзу.       — Не ответил бы, — подтвердил он. — Но это всего лишь оскорблённые чувства и уязвлённое самолюбие. Я бы не стал беспокоиться. Кроме того, все мы знаем, что никому нет дела до того, что здесь происходит с людьми.       Гермиона раздражённо фыркнула. Ей очень сильно хотелось, чтобы местные работники прекратили думать, будто она позволит игнорировать нарушение прав человека.       — Мне есть дело, — сказала она.       — Конечно, — ответил Бэгз, и его весёлый тон задел её за живое. Это было типичное поведение привилегированных мужчин, которые считали, что лучше всего просто развлекать Гермиону и потакать её глупым затеям. После этого она перестала с ним разговаривать.       Дорога до кабинетов, залитых ослепительно ярким светом, не заняла много времени, и Гермиона сразу же направилась к надзирателю.       — Надзиратель Хоганис, — кивнув, произнесла она. — Рада видеть, что вы помыли заключённых. Однако проблемы одиночного содержания, отсутствия доступа к дневному свету и ориентации во времени или надлежащего питания до сих пор не решены.       — Порции увеличили почти что вдвое, — быстро возразил Хоганис. Казалось, в этот раз он подготовился получше, чем в прошлый.       — Да, порции с крайне малым количеством питательных веществ — за исключением яблока ненадлежащего вида. Еда, подаваемая заключённым, должна быть безопасной. Рекомендуется предлагать сезонные овощи и фрукты — и не только, чтобы кого-то порадовать. Натрий — жизненно важный минерал. У Нарциссы уровень натрия критически низкий. Испорченные продукты могут привести к распространению инфекций или чего хуже.       — Может, мне пригласить сюда шеф-повара Родольфо из лондонского ресторана «Горячий котелок», чтобы он готовил блюда уважаемым гостям? — парировал Хоганис. Видимо, за последнюю неделю он обрёл некое подобие твёрдости характера.       — Если вы считаете, что это необходимо, чтобы приготовить людям, о которых вы обязаны заботиться по закону, три приёма пищи, содержащие продукты надлежащего качества, тогда флаг вам в руки. Возможно, вы могли бы взять необходимые средства из вашего фонда, рассчитанного на непредвиденные расходы, если, конечно, там ещё остались какие-то деньги, — она не попыталась даже слегка завуалировать свою угрозу. — Я буду приходить сюда каждую неделю, пока не закрою дело. На это может уйти много времени. А все мои наблюдения направляются прямо в Визенгамот и министру магии. Так что, даже если я закрою это дело, у вас не получится просто вернуться к старому порядку вещей.       — Послушайте-ка… — начал надзиратель, из его рта, обрамлённого тонкими губами, вылетело немного слюны.       Гермиона не обратила внимания на его слова.       — Я благодарна за то, что вы заменили предыдущего целителя. Я ценю все усилия, которые вы прикладываете. Но Скорджифай не избавит тюрьму от гнили.       Он ничего не ответил, но если бы его взглядом можно было убивать, от Гермионы не осталось бы и мокрого места. Она продолжила:       — Итак, я уверена, что вам удалось извлечь запрошенные мною воспоминания, это так?       — Да, — выдавил он из себя и обернулся к книжному шкафу. — И я требую, чтобы вы вернули их на следующей неделе, — сказал надзиратель, почувствовав, что настала его очередь раздавать приказы. Он протянул ей три фиала с бирками «Люциус Малфой», «Уолден Макнейр» и «Антонин Долохов».       — Конечно, главный надзиратель, — спокойно произнесла Гермиона. — Я известна тем, что хорошо выполняю свою работу.       Не дожидаясь его ответа, она вышла из кабинета и направилась прямо к точке трансгрессии.       У Гермионы оставалось время перед интервью с Луной, чтобы заглянуть в свой любимый книжный магазин. Она надеялась, что там встретятся новые — или только поступившие в продажу — книги о проклятьях, подчинении воли и тёмной магии. Согласно её теории, метка была связана с Волдемортом. За чем бы ни стояла Энергия, она взывала к метке.       Если это правда, почему Драко, Тео и другие выжившие — ну, уже погибшие — солдаты Второй магической войны страдали больше, чем солдаты Первой? Гермиона надеялась, что ответ кроется в фиалах, лежащих в её верной бисерной сумочке. Также, если данная теория окажется правдивой, это объяснит совпадение времени приступов со всплесками энергии с магическим отпечатком Волдеморта в Хогвартсе. Ей требовалось найти ещё много ответов, но доказательство правильности этой теории станет гигантским шагом в нужном направлении.       В такой же степени важным — по крайней мере, для неё — было избавление Пожирателей от обета Волдеморту. Для этого понадобится выяснить, что именно значила клятва, которую они принесли, какое конкретно заклинание использовал Реддл и как его обратить. У Гермионы закралось дурное предчувствие, что тут замешаны тёмные искусства.       В магазине она выбрала книги в отделе для совершеннолетних и взяла всё, что, по её мнению, могло помочь. В итоге у Гермионы появилось около двадцати новых книг за счёт Министерства.       Это работа мечты.       Около половины первого Грейнджер направилась в Косую аллею, наслаждаясь ленивой прогулкой по каменным улицам. Примерно через квартал кто-то схватил её за руку.       Она быстро обернулась и подняла палочку, готовая защищаться. После той ситуации в кафе Гермиона постоянно чувствовала себя уязвимой, когда выходила на улицу, и всегда была начеку. Она чуть не задохнулась, увидев перед собой Пэнси Паркинсон, уставившуюся на неё своими угольно-чёрными глазами, наполненными чем-то средним между ненавистью и разочарованием.       — Пэнси, — выдохнула Гермиона, опустив палочку, но не убирая её на случай, если древко всё-таки понадобится.       — Грейнджер, — процедила Пэнси.       — Тебе что-то нужно? — нетерпеливо спросила Гермиона. Хватать людей на улице было не очень-то вежливо, а хватать тех, кого ненавидел полжизни, — тем более.       — Это правда, что ты расследуешь что-то в Азкабане? — решительно спросила Пэнси.       Гермиона огляделась по сторонам и увидела, что вокруг них по тротуару сновали люди. Она потянулась к пальцам Паркинсон и сняла их с себя. Снова оглядевшись, Грейнджер юркнула в пустынный переулок слева и поманила Пэнси за собой. Та подчинилась.       — Я не могу рассказывать об открытых делах, но я работаю над одним, которое касается Азкабана. — Гермиона понимала, что это можно раскрыть, так как «Ежедневный Пророк» буквально изложил это в своей колонке пару дней назад.       — Ты виделась с Тео? А с Драко? — Гермиона до сих пор пыталась поспеть за разворачивающейся ситуацией. Она не встречала Пэнси Паркинсон с того дня, как пять лет назад Тео вытащил её и остальных слизеринцев из их общей гостиной в Хогвартсе.       — Виделась, — наконец призналась она Пэнси.       Та прикрыла глаза и откинулась спиной на кирпичное здание.       — Они… — Паркинсон как будто с трудом пыталась решить, о чём спросить дальше. — Они действительно в таком отвратительном состоянии, как говорят в газетах? С ними плохо обращаются?       — Да, — сказала Гермиона, не ощущая необходимости в том, чтобы приукрашивать ситуацию. — В этом месте нарушаются права человека, — продолжила она. — Но я не собираюсь оставлять всё как есть.       — Конечно, — огрызнулась Пэнси. Гермиона почувствовала, что отчаяние Пэнси улетучилось, сменившись привычной ненавистью. — Грязнокровка Грейнджер возьмётся за любое безнадёжное дело.       Гермиона не дрогнула.       — Да. Грязнокровка Грейнджер продолжит выполнять работу, которой больше никто не потрудился заняться, — съязвила она. Она не была обязана отчитываться перед Пэнси грёбаной Паркинсон. В доказательство этому Гермиона направилась к выходу из переулка обратно на дорогу к Косой аллее, оставляя ошеломлённую слизеринку позади.       Вот же хренова нахалка. Что сделала Пэнси, чтобы исправить хоть что-то после войны? Последнее, что Гермиона слышала о ней, это то, что Паркинсон сбежала во Францию на несколько лет, пока не осядет пыль, и вернулась в Англию чуть больше года назад.       Грейнджер добралась до кафе-мороженого Фортескью к без пяти час, и Луна уже сидела там. Выбросив из головы раздражающую встречу с Пэнси, Грейнджер поприветствовала подругу, и перед началом интервью они заказали по мороженому с фруктами.       Луна упомянула, что пыталась получить комментарии от надзирателя тюрьмы, но по сути ей сказали отвалить.       — Немногие воспринимают «Придиру» всерьёз, — запричитала она.       — Им же хуже, — ответила Гермиона, и она правда так считала. После того, как вслед за собственным отцом за журнал взялась Луна, его содержание стало гораздо менее запутанным и более интересным для чтения. Луна часто поднимала темы, не затрагиваемые «Ежедневным Пророком». Она вкладывала деньги в командировки своих репортёров, и в «Придире» часто фигурировали маргинальные группы и существа, которые практически не освещались в других изданиях.       — Почему бы тебе сначала не рассказать мне своими словами, в чём ты видишь основные проблемы Азкабана, а потом я задам несколько вопросов, — предложила Луна. У неё с собой было её собственное самопишущее перо, вроде того, что имелось у Риты Скитер, но оно не вносило самостоятельных правок. Только делало заметки. Гермиона проверяла это — она доверяла Луне, но по известной причине скептически относилась к самопишущим перьям.       Промокнув губы, Гермиона серьёзно задумалась, как лучше облечь мысли в слова. Она много раз прокручивала в голове основные моменты, готовясь к интервью, так что у неё было хорошее представление о том, что она собиралась осветить.       — Проблема комплексная, — начала Грейнджер. — И она не только в Азкабане. Проблема в страхе, жестокости наказаний и популизме.       Луна кивнула, и Гермиона продолжила:       — Азкабаном многие годы управляли дементоры. Дементоры. Если задуматься, то это немыслимо. Дементоры никогда не отличались преданностью или надёжностью. Более того, всё их существо сосредоточено на причинении страданий. Боли. Начнём с того, что у Магической Британии именно такое представление о тюрьме — по крайней мере, для совершивших особо тяжкие преступления. Итак, если отталкиваться от этого, тюрьма должна быть невыносимой, это наказание. Потом мы столкнулись с тем, что у дементоров отсутствует верность, и они переметнулись на сторону Волдеморта, так что мы решили проанализировать систему и изменить её. Карательная модель не работала. Она только ожесточала преступников, сводя их с ума. Прошли реформы. Мы передали контроль людям, думая, что они создадут в тюрьме более гуманные условия. Но этого не произошло. После окончания войны мы наблюдали, как поспешные суды выносили поспешные вердикты. Мы наблюдали, как люди, являвшиеся Пожирателями смерти, отправились в Азкабан, где, как нам сказали, теперь были созданы человеческие условия, общество же выбросило их из головы и продолжило жить дальше. Но Азкабан не реформировали. Каждый заключённый находится в полной изоляции двадцать четыре часа в сутки. Не будь в них волшебной крови, они бы уже умерли. У них нет доступа к дневному свету, они не знают, какой сейчас час и когда им принесут еду. Им не предоставляется доступ к предметам личной гигиены. У заключённых женского пола также нет доступа к средствам женской личной гигиены. Иногда заключённых избивает охрана. Стражи порядка живут в атмосфере власти, из-за которой считают, что имеют право творить всё, что пожелают. Главный надзиратель тюрьмы не сделал ничего, чтобы это прекратить. Визенгамот закрыл на это глаза.       Луна снова кивнула.       — Многие возразили бы, что преступления, совершённые Пожирателями смерти, детоубийцами и насильниками, настолько гнусные, что это то, чего они и заслужили. Что к таким преступникам не должно быть никакого сострадания. Как ты объяснишь им, почему это важно?       — Это важно по нескольким причинам, — начала Гермиона. — Прежде всего, это важно, потому что из-за быстрых судов и быстро вынесенных приговоров мы неправильно оценили ситуацию. Ложные признания, предвзятое судейство, нерассмотренные смягчающие обстоятельства — все эти вещи случаются и в лучших судебных системах. А наша едва ли идеальна. Но, во-вторых, — и я считаю, что это очень важно, — то, как мы обращаемся с теми, кто нам не нравится, кого мы ненавидим, или теми, кто причинил нам зло, говорит в первую очередь о нас самих. Коррупция и нарушение прав человека в этой тюрьме наносит вред не только заключённым, но и пятнает души людей, управляющих тюрьмой. Чем дольше мы будем оправдывать подобное обращение, прикрываясь тем, что они это «заслужили», тем сильнее искрошится наша душа. Наказание Пожирателей смерти превращается в наказание детей Пожирателей смерти. Наказание детей Пожирателей смерти превращается в обесчеловечивание целой группы людей, ассоциирующихся с ними. Это именно то, против чего Гарри, Рон, Невилл, ты, всё наше поколение сражались.       — Ты упомянула, что, по твоему мнению, в некоторых судебных процессах, возможно, были вынесены ненадлежащие решения, не могла бы ты подробнее рассказать об этом? — попросила Луна. Гермиону впечатлили её вопросы.       — Я признаю, что после войны у нас были другие заботы. Я не уделяла судам над Пожирателями достаточного внимания. Уверена, что некоторые из них являлись чистой формальностью. Но как Визенгамот мог должным образом рассмотреть более сложные случаи? Некоторых Пожирателей завербовали под давлением. К некоторым применялось физическое насилие. Некоторых заставляли вступить ещё до того, как они получили юридическое право брать на себя такие обязательства. Во время обряда посвящения в Пожиратели смерти иногда имели место Империус и Круциатус. Большую часть преступной деятельности совершали в масках, поэтому выяснить, кто из участников совершил те или иные преступления, настолько сложно, что сорок человек не смогли бы распутать этот узел за три месяца. Избежал бы Северус Снейп Азкабана, если бы выжил? Гарри бы сказал, что Снейп выиграл войну так же, как и он сам. Но, учитывая распространённое мнение о нём, смогло бы даже слово самого Гарри спасти Снейпа от тюрьмы? Мы не знаем, потому что у нас были быстрые и лёгкие судебные процессы, мы отправили плохих мужчин и женщин в Азкабан и забыли о них. Мы продолжили жить свою жизнь. А пока мы продолжали жить, они гнили — некоторые из них умерли.       Луна снова кивнула и дала перу время дописать слова Гермионы.       — Идеально, — сказала она с улыбкой. — Думаю, мы сможем что-нибудь с этим сделать. Я свяжусь с ещё некоторыми источниками, чтобы разузнать предысторию, и надеюсь, что выпуск выйдет в понедельник.       — Спасибо тебе огромное, Луна, — сказала Гермиона, обнимая подругу. — Ты оказываешь мне большую услугу.       — Я знаю, что официально не обязана Драко Малфою жизнью, — объяснила Луна. — Он не вступался за меня, спасая от возможной смерти, но он сделал всё, чтобы убедиться, что нас с мистером Олливандером хорошо кормят, и даже раз или два одалживал мне книгу. Я не говорю, что он отличный парень или что он не был сторонником превосходства крови, присоединившимся к сумасшедшему культу смерти, но я также знаю, что он не Беллатриса. Он не Люциус.       — Нам хочется, чтобы враги были чёрными, а мы — белыми, — сказала Гермиона. — В этом и заключается причина, по которой Азкабан находится в нынешнем состоянии. Но существуют также оттенки серого. Я не говорю, что Уолдена Макнейра неправильно поняли. Некоторые злодеи на самом деле плохие парни. Но человек — сложное существо, иногда даже у нас бывают противоречивые мотивы.       — Точно, — ответила Луна. Девушки ещё немного обсудили своих друзей, и, когда они попрощались, Гермиона незаметно приобрела две порции мороженого на вынос, прежде чем трансгрессировать домой.       Когда она вернулась, Тео уже был в саду и выдёргивал сорняки из одной садовой кадки её матери.       — Привет, — поздоровалась Гермиона, широко улыбнувшись. — Я принесла вам небольшое угощение, — она потрясла перед собой пакетом от Фортескью.       Тео буквально облизнулся.       — Я бы прямо сейчас дал клятву служить тебе, если бы ты попросила.       Гермиона почти расхохоталась.       — Не нужно. Просто ответь: мятное с шоколадной крошкой или фисташковое? Можешь выбрать первым.       — Фисташковое, — решительно сказал Тео. — Кроме того, Драко начнёт дуться, если узнает, что я стащил мятное прямо у него из-под носа.       Гермиона рассмеялась.       — Ладно, пока я не понесла его королевскому величеству сладкое, уровень боли.       — Пять.       — Хочешь попробовать маггловское лекарство? Оно поможет унять боль. — Гермиона уже рылась в своей сумочке в поисках парацетамола, который всегда носила с собой. Она наколдовала пластиковый стаканчик с водой и протянула всё Тео. Тот уже поднялся с того места, где выдёргивал сорняки, и, взяв парацетамол, вопросительно посмотрел на него.       — Это таблетка. Её нужно проглотить, — без осуждения объяснила Гермиона. Не рассмеяться, когда он трижды подавился маленькой таблеткой, было чуть сложнее. Грейнджер определённо надеялась, что однажды сможет познакомить Драко с маггловскими препаратами.       — Как это принимают дети? — спросил Тео, плюхаясь на кресло и открывая своё мороженое.       Гермиона наложила на порцию Драко охлаждающие чары и села за стол напротив Тео.       — Маленькие дети обычно их не пьют. Ты учишься этому в процессе жизни в маггловском мире. Есть много лекарств в жидком виде — вроде зелий — для детей. Хотя на вкус они отвратительные.       — Вряд ли хуже наших, — рассмеялся Тео.       — Это точно, — согласилась Гермиона. Волшебные зелья, за исключением Амортенции и Феликс Фелицис, были ужасными.       — Итак… — сказал Тео, когда беседа смолкла. — Вы с Драко…       — Что? — готовясь защищаться, взвизгнула Гермиона.       — Нет, не то чтобы что-то произошло, но… в смысле… — Тео замолк, видимо, обдумывая, как выразить то, что он имел в виду. — В последние два дня что-то изменилось. Напряжение просто гнетущее. А Драко, он не говорит ничего.       — Тео, ты такой сплетник, — уклонилась Гермиона от ответа.       — Как бы там ни было, — продолжал он с ухмылкой на губах, — я знаю, что-то происходит.       — Ничего не происходит, — заверила его Гермиона. — Даже если бы существовал какой-то шанс, это было бы совершенно неприемлемо.       — Потому что мы твои испытуемые? — спросил Тео, его дразнящий тон указывал на то, что он знал — для неё они, они оба, стали намного большим.       — Потому что в этой ситуации вся власть принадлежит мне, — объяснила Гермиона. — Что бы Драко ни чувствовал, это нельзя отделить от того факта, что его жизнь буквально в моих руках.       Тео усмехнулся.       — Ты же на самом деле в это не веришь, да?       — Вообще-то…       — Власть, — произнёс Тео, по-видимому, заинтересовавшись этой темой. — Да, ты обладаешь политической властью. Да, ты обладаешь магической властью. И ничего из этого даже близко не относится к настоящей власти, которую ты сейчас имеешь над Драко. И эта власть никак не связана с тем, кто юридически свободен, а кто нет.       Гермиона не поняла. Впрочем, ей не нужно было спрашивать, потому что Тео довольно точно заполнил пробелы:       — Настоящая власть, которую ты имеешь над Драко, заключается в том, что, если ты скажешь ему встать под Аваду, он сделает это не задавая вопросов.       Теперь настала очередь Гермионы усмехаться.       — Сомневаюсь. И даже если бы это было правдой, это чувство долга. Чувство вины.       Тео покачал головой.       — Нет. Это не так. — Он больше ничего не сказал, и Гермиона долго смотрела на него, пытаясь понять, с чего он был так уверен. Она думала спросить, но не могла решить, хочет ли услышать ответы. Такое напряжение — напряжение, которое, по словам Тео, ощущал Драко, когда дело касалось её, — до ужаса пугало.       — Что ж, пожалуйста, скажи, если лекарство подействует, и не изнуряй себя выдёргиванием сорняков.       — Обещаю, — ответил Тео с нежной улыбкой.       Видимо, почту уже доставили, так как она лежала на письменном столе в комнате Тео и Драко, а «Пророк» уже читали. Однако Драко в спальне не было. Решив, что он в ванной, потому что Гермиона не видела его на кухне, когда заходила через заднюю дверь, Грейнджер плюхнулась в кресло у стола и стала вскрывать конверты.       Сверху лежала записка от Гарри, в которой он обещал зайти около девяти, чтобы перевести заклинание на парселтанге во время обряда посвящения.       Следующим было послание от Невилла, описывающее его наблюдения за Энергией этим утром. По-видимому, они почти ничего не дали.       Она быстро открыла следующее письмо. Оно оказалось от Кингсли.       Гермиона,       Ситуация с братьями Раковыми вызывает беспокойство и проблематична по многим причинам, не в последнюю очередь из-за того, что мы понятия не имеем, где они находятся и когда могут снова выйти на свет. Визенгамот близок к панике. Мне стало известно, что из-за этой паники некоторые из наиболее консервативных членов хотели бы приостановить исследования, касающиеся метки, чтобы сосредоточить все усилия Министерства на этих сбежавших Пожирателях и ситуации в Хогвартсе.       Пока что я их сдерживаю. Я понимаю, что Отдел тайн действует несколько за пределами юрисдикции Визенгамота, но, имея достаточное политическое влияние, они могут очень сильно усложнить вам жизнь. Я не уверен, как ты захочешь поступить в этой ситуации. Возможно, мистера Малфоя и мистера Нотта было бы лучше вернуть в Азкабан, пока мы не установим, где находятся братья Раковы. Оставляю это на твоё усмотрение.

      Кингсли Бруствер

      Министр магии

      Гермиона сразу же почувствовала, как из лёгких исчез воздух.       Дыши.       У неё не получалось. Она попыталась вдохнуть, но лёгкие как будто сжало.       Это снова происходит.       Ненавидя свой больной мозг и трясущееся тело, Гермиона постаралась взять себя в руки. Её мысли метались. Кингсли колебался. На данный момент он её поддерживал. Но что, если ситуация усугубится? Что, если широкая публика узнает о Раковых? Что, если консервативные члены Визенгамота убедят кого-нибудь из центристов?       Мысль о том, что придётся отправить Драко и Тео обратно в Азкабан, безумно пугала и разрывала душу, а мозг буквально не мог собраться, чтобы представить такое. Она попыталась встать, оттолкнувшись от кресла и склонившись над столом в надежде, что ей удастся набрать в лёгкие побольше воздуха, когда она начнёт задыхаться.       Дрожащими руками Гермиона на секунду обхватила спинку кресла, но неправильно распределив вес, упала вперёд, и оно откатилось за пределы её досягаемости. Опираясь на руки, Грейнджер встала на четвереньки, всхлипывая в промежутках между рваными, паническими попытками дышать.       У неё плыло перед глазами, и Гермиона вцепилась пальцами в ковёр. Сердце бешено колотилось, и она почувствовала, что начинает слабеть. Ей нужно было дышать. Непроизвольно она поднесла руки к шее и стала царапать нежную кожу, стараясь втянуть воздух.       Она слышала, как задыхается, и была уверена, что просто ослабив давление на шею, наконец-то смогла бы вздохнуть.       — Гермиона! — низкий мужской голос почти прокричал её имя, но Грейнджер ничего не видела. Перед глазами всё было размыто. — Блядь!       Кто-то разжал её руки, хватавшиеся за горло, и Гермиона протестующе вскрикнула. Ей требовалось вздохнуть! Однако тёплые ладони обхватили её запястья и не отпускали.       — Не могу дышать, — прошептала она. Лёгкие горели, Гермиона почувствовала, что хватка ослабла. Но у неё не было и шанса снова дотянуться до шеи, потому что её тело тут же обняли две сильные руки, фиксируя её собственные по бокам.       — Дыши, Гермиона. Дыши, — это был голос Драко. Она слышала, как он произносил слова прямо ей в ухо и подавал пример, как дышать, демонстративно глубоко вдыхая через нос и выдыхая через рот.       Сомкнув дрожащие губы, она попыталась сделать вдох через нос. Казалось, будто ноздри забиты ватой. Она стала извиваться.       — Не могу! — сквозь слёзы крикнула Гермиона.       — Ты можешь, — проворковал Драко ей на ухо. — Почувствуй меня. Только меня. Подстройся под моё дыхание. Вдох. — Он сделал глубокий вдох через нос, и Гермиона попыталась повторить за ним. Она ощутила, что напряжение чуть спало, и смогла уловить аромат Малфоя — свежесть после купания, его кожа всё ещё оставалась влажной. Гермиона сделала глубокий прерывистый вдох, похожий на тот, когда после погружения под воду выныриваешь за воздухом. — Выдох, — приказал Драко, выдыхая через рот тепло, которое Грейнджер почувствовала кожей. Она повторила. Зрение начало проясняться, и Драко ослабил хватку, чтобы убрать волосы с её шеи и оценить причинённый ею же ущерб. Гермиона пока не ощущала царапин, но была уверена, что почувствует жжение, когда адреналин спадёт.       Драко продолжал обнимать Грейнджер, прижимаясь своей влажной кожей к её, чтобы показать пример правильного дыхания.       — Как думаешь, сможешь встать? — наконец спросил он, отстраняясь, чтобы заглянуть в её лицо. Гермиона пристально смотрела в ответ, пытаясь определить, могла ли она на самом деле встать. Всё тело как будто свело судорогой.       — Мои ноги, — выдавила она, поняв, что в то время, как вся верхняя часть тела расслабилась благодаря глубокому дыханию, её ноги свело из-за побочных эффектов Круциатуса, которые иногда шли рука об руку с особо тяжёлыми паническими атаками.       — Круциатус? — понимающе спросил Драко.       Моргнув, Гермиона кивнула.       — Вот, — произнёс он, убирая с неё руки и отодвигаясь назад, чтобы встать перед ней. И только тогда Гермиона поняла, что он, должно быть, услышал её, ещё находясь в ванной. На нём были только наскоро натянутые трусы и больше ничего. Она сглотнула.       Дымка чёрной паутины вен, распространяющаяся из-под метки, резко выделялась на алебастровой коже его торса. С мокрых светлых волос ему на шею и ключицы капала вода, стекая по груди, отчего Гермиона почти что облизалась.       У неё было немного времени, чтобы рассмотреть его, потому что Драко быстро наклонился и подхватил её на руки, придерживая за спину и под коленями. Он довольно легко поднял её и в три шага положил на кровать.       Её колени всё ещё оставались согнутыми, потому что мышцы окаменели в тот момент, когда она стояла на четвереньках. Драко не смотрел ей в глаза, а сконцентрировал своё внимание на ногах.       — Где оно начинается? — спросил он.       Гермиона сглотнула.       — Здесь, — сказала она и, взяв его ладонь в свою, поместила её на верхнюю часть бедра. Всё это было очень интимным, но она твёрдо решила не отворачиваться сразу же и не поддаваться очередному приступу паники.       Обхватив обеими руками сначала её правую ногу, Драко начал сверху, совершая глубокий массаж тканей круговыми движениями.       — Да-а-а, — выдохнула Гермиона, потому что мышцы расслабились. Нервы оказались так напряжены, что ей не хватало самоцензуры.       Он поднял на неё глаза, и их взгляды встретились — его был напряжённым, тёмным и противоречивым. Драко определённо боролся с собой из-за чего-то, хотя Гермиона и не знала из-за чего. Она инстинктивно прикусила губу, когда его руки скользнули вниз по её бедру, расслабляя мышцы. Наконец Гермиона смогла выпрямить ногу, и Драко перешёл к левой, всё ещё не сводя с неё глаз.       Когда он нежно коснулся верхушки её бедра, а потом двинулся вниз, Гермиона почувствовала, как внизу живота зарождается необычное возбуждение. У неё перехватило дыхание, выражение его глаз говорило о том, что Драко точно знал, что делает, и ему очень хотелось увидеть её реакцию на это.       Сердце колотилось в груди, а голова кружилась от панической атаки и того, что почти голый Драко Малфой буквально превращал её мышцы в желе. Она почувствовала, как трусики намокли, а в животе всё перевернулось, и снова застонала, когда её нога наконец расслабилась.       Гермиона понимала, что её чувства неправильны. Она находилась вот на столько от того, чтобы министр свернул весь проект. И уж точно последним, что ей сейчас было нужно, это влюбиться в одного из испытуемых, подвергнув их защищённость под её опекой огромной опасности, но в этот момент, перед тёмным и пристальным взглядом Драко Малфоя, Гермиона с трудом могла припомнить, как это неправильно.       — Лучше? — спросил он таким сиплым голосом, что находись она чуть дальше, чем в паре дюймов от него, ничего бы не услышала. Его взгляд прошёлся по её лицу, остановившись на губах, которые Гермиона снова взволнованно облизала.       — Да, — тихо ответила она. — Спасибо. — Она потянулась к шее, гадая, какой ущерб нанесла, но Драко остановил её движение своей рукой.       — Не трогай, — предостерёг он. — Подожди. Сейчас вернусь.       Она просто кивнула. Драко обошёл кровать сзади, где Гермиона хранила зелья и медицинские принадлежности. Было слышно, как он рылся в тумбочке, пока Грейнджер пыталась вернуть контроль над собственным телом.       Он быстро вернулся и взобрался на кровать рядом с ней.       — Могу я взять твою палочку? — спросил он. Этот вопрос удивил Гермиону, но она согласилась, вытащив древко из кобуры на боку.       Драко направил кончик Гермионе на шею, и, посмотрев вниз, она заметила, что довольно сильно залила кровью свой свитер. Подняв руки, Грейнджер увидела, что под ногтями запеклась кровь. У неё перехватило дыхание.       — Я с этим разберусь, — спокойно заверил её Драко. Он наложил несколько очищающих и дезинфицирующих чар и протянул Гермионе палочку. Затем он открыл один из бутыльков, которые принёс из тумбочки с лекарствами. Это был фиал с мазью для местного обезболивания. Грейнджер едва начала чувствовать жжение от царапин, но оно мгновенно исчезло после того, как Драко нежно втёр в кожу её шеи несколько капель.       Затем Драко открыл баночку с бальзамом от шрамов. Зачерпнув указательным и средним пальцами достаточное количество субстанции и растерев его между пальцами другой руки, он быстро нанёс всё ей на шею, после чего убрал все банки обратно в тумбочку и опустился на кровать радом с Гермионой.       — Спасибо тебе, Драко, — произнесла она, чувствуя сонливость.       — От обезболивающего зелья захочется спать, — сказал Драко. — Отдыхай.       — Мне нужно работать… — возразила она.       — Позже. Я разбужу тебя через час, — ответил Драко, и Гермионе больше не захотелось с ним спорить.       Уже задремав, она кое-что вспомнила.       — Драко, — позвала она, — не забудь про своё мороженое, — Гермиона показала на пакет из Фортескью и, увидев, как загорелся его вопросительный взгляд, закрыла глаза и провалилась в сон.