Redemption | Искупление

      Её ресницы затрепетали, и Гермиона, открыв глаза, потянулась, как кошка, разминая затёкшие мышцы — руки над головой, пальцы ног вниз.       — М-м-м, — застонала она, когда позвоночник приятно хрустнул. Чистое блаженство. Грейнджер услышала, как где-то сверху кто-то фыркнул от смеха.       Подняв взгляд, она увидела Драко, который сидел на кровати рядом с ней и смотрел на неё. Он листал потрёпанный экземпляр «Гордости и предубеждения», прислонившись к изголовью аккурат около Гермионы.       — Добро пожаловать в мир живых, — протянул он. — Я проверю твою шею.       Голова Гермионы всё ещё была затуманена после вызванного зельем сна, ей потребовалась минута, чтобы осознать, что он имел в виду царапины, которые так искусно залечил. Она откинула волосы в сторону, обнажая шею перед его взглядом.       Аккуратно придерживая её голову за подбородок, Драко всё осмотрел и кивнул.       — Почти прошло. Будь у меня мой набор, я бы справился без побочной сонливости.       — Набор? — спросила Гермиона.       — С четвёртого курса я всегда держал при себе медицинский набор. Эту привычку привил мне Снейп, — объяснил Драко. — Я сам сварил все зелья. Я придумал очень хороший исцеляющий бальзам, от которого не клонит в сон.       Гермиону это впечатлило. Она жалела, что не знала Драко до войны. В нём было столько всего, о чём она даже никогда не задумывалась. По правде говоря, поскольку он вёл себя как грубый мерзавец и отличался на зельеварении, Грейнджер не особо-то о нём и думала.       Она инстинктивно коснулась шеи, чтобы ощупать кожу.       — Не трогай, — попросил Драко и наклонился, снова приподнимая её подбородок. — Намного лучше, — сказал он.       — Спасибо, — ответила она всё ещё немного хриплым голосом. Её мысли тут же вернулись к тому, что вызвало паническую атаку, и Гермиона резко села, задев Драко бедром.       — Полагаю, это повергло тебя в такую панику, — он передал ей конверты, содержимое которых определённо уже прочитал. Письмо Кингсли лежало сверху, но все остальные тоже были распечатаны.       — Ты вскрыл мою почту! — обвиняюще заметила Гермиона, быстро встречаясь с серым насмешливым взглядом.       — Да, вскрыл, — пожал он плечами. — И, кроме того, что Кингсли струсил при первой же возможности потерять свой политический вес, там нашлось не так уж много чего для чтения. Поттер придёт вечером, чтобы заняться переводом, в «Пророке» одна чушь, а Оливер Вуд, по всей видимости, хочет залезть тебе в трусики.       Гермиона стала малиново-красной, её глаза чуть не вылезли из орбит, и она шикнула на него. Грейнджер ещё не видела письмо от Оливера и тут же вырвала его из рук Драко.       — Это от мысли о свидании с Вудом ты решила выцарапать себе трахею? Если да, то я полностью тебя понимаю, — его тон был недостаточно легким, чтобы показаться «незаинтересованным», как он явно намеревался.       Гермиона быстро пробежала глазами по письму.       Гермиона,       Было очень приятно снова встретиться. Как ты знаешь, я нашёл, чем заняться в Лондоне. И мне любопытно, не хочешь ли ты составить мне компанию и немного выпить завтра вечером. А потом зайти во «Флориш и Блоттс»? Напиши мне,

      Оливер

      Гермиона выдохнула от облегчения. Всё было не так плохо. Она не понимала, почему так сильно смущалась. Если ей хотелось пойти на свидание с Оливером грёбаным Вудом, то она пойдёт. Проблема заключалась в том, что на самом деле Грейнджер не хотела с ним встречаться по причине, которая сверлила её взглядом всё время, пока она читала письмо.       — Думаю, ему просто одиноко, — предположила Гермиона, всё ещё жутко краснея, и закинула письмо обратно в конверт. Она извинится перед Оливером позже.       — Похоже на то, — сказал Драко, его брови сделали то, что невозможно было описать иначе, как «нахмурились». — Тогда, раз перспектива встретиться с худшим квиддичным вратарём в истории это не то, что вызвало твой приступ, прошу, не говори, что это жалкий трёп министра.       — Он обладает огромной властью, Драко. На данный момент я могу повлиять и заставить его слушать меня, но что, если политическая оппозиция увеличится в размерах? Он не диктатор. Он не может защищать Отдел тайн, если существует движение, требующее остановить проект, — объяснила Гермиона, тяжело сглотнув, когда мысль об этом снова пришла ей в голову. — Я не могу отправить вас обратно — ни тебя, ни Тео. Я не могу.       Она посмотрела на него, — это было всё, что Гермиона могла сделать, чтобы сдержать слёзы, потому что она пообещала себе больше не плакать. Последнее, что требовалось Драко или Тео, — это она, рыдающая, как расчувствовавшаяся пуффендуйка.       Он смотрел на неё в ответ, раздражение во взгляде ушло, сменившись чем-то, что, будь это не Малфой, Гермиона назвала бы нежностью. Драко снова приподнял её лицо за подборок. Его глаза опять потемнели, приобретая тот серо-стальной оттенок, который, казалось, появлялся всякий раз, когда Малфой становился серьёзным.       — Грейнджер…       Но он не успел закончить, потому что на лестнице послышались шаги Тео, который вошёл в комнату моментом позже.       — Чем вы двое занимаетесь? — спросил он, показывая на них пальцем. Гермиона вдруг поняла, что они с Драко до сих пор сидели на кровати в опасной близости, смотря друг на друга… интимно.       — Ох, ничем, — сказала Грейнджер и, забрав конверты, спрыгнула с кровати Драко. — Мне нужно провести некоторые исследования до прихода Гарри.       Она практически выбежала из комнаты.       Добравшись до своей спальни, Гермиона бросила письма на стол у кровати и с громким вздохом упала на неё. Гарри именно тот, кто ей нужен. Она ни за что не поймала бы на себе пристальный, заставляющий желудок сжиматься взгляд Драко, если бы рядом находился её лучший друг, помогающий сосредоточиться на текущей задаче. А ей действительно требовалось сосредоточиться. У неё накопилось около пятнадцати дел, и последнее, что ей было нужно, это отвлекаться.

***

      Гермиона решила дождаться Гарри, чтобы вместе с ним посмотреть воспоминания старших Пожирателей. Так не пришлось бы делать это дважды. Она не собиралась зацикливаться на том факте, что это во многом связано с нежеланием, чтобы Драко или Тео снова подверглись такому испытанию, а Гермиона, безусловно, не хотела отправляться в воспоминания одна.       Она удивилась, когда и Рон, и Гарри зашли в большую гостиную дома её родителей. Они вывалились из камина с осторожными улыбками на лицах, и Гермиона вздёрнула бровь.       — Привет, Гермиона, — опасливо произнёс Гарри. Это ещё сильнее её разозлило. Он обычно так делал, когда собирался совершить или сказать что-то, что ей бы не понравилось. — Мы просто подумали, что лучше, если оба придём, так как мы с тобой вдвоём нырнём в Омут.       Гермиона недовольно поджала губы.       — Ты считаешь, что мы не будем в безопасности? — резко спросила она.       Рон поднял руки в примирительном жесте.       — Нет, — сказал он. — Уверен, вы с Гарри никак не пострадаете. Это тренировка. Мне станет легче, если я останусь здесь, только и всего.       — Немыслимо, — фыркнула Гермиона и разочарованно топнула ногой. — Ладно. Оставайся. Но не трогай их. Не устраивай ссор, пока мы с Гарри работаем.       — Ауч, —Рон прижал обе руки к сердцу, как будто она его ранила. — Мне больно, Гермиона. Я когда-нибудь затевал споры с Малфоем или Ноттом?       — Да, — лаконично ответила она. — Затевал.       — Ладно, — произнёс Рон и выпрямился, как будто проглотил палку и в любой момент был готов отдать честь. — Я, Рональд Билиус Уизли, торжественно клянусь, что ни за что не потревожу двух придурков наверху.       Гермиона закатила глаза, но успокоилась.       — Да и вообще-то мне скучно, — пожаловался Рон. Она выдавила из себя улыбку.       — Ну, если тебе нечем заняться…       — О нет, — влез Гарри. — Рон принёс с собой домашнюю работу. Две недели разбора документов, и он наконец закончит, — сказал Гарри, серьёзно смотря на лучшего друга.       — Да, пап, — угрюмо ответил Рон.       — Хорошо, приступим? — обратился Гарри к Гермионе.       — Ты торопишься? — спросила она.       — Честно говоря, отчасти я надеюсь, что начисто забыл парселтанг. Мысль о том, что он всё ещё внутри, вроде как пугает до чёртиков, — признался Гарри.       — Его там нет, — заверила Гермиона. — Всё так, как я говорила, если ты не забыл мои слова, это как помнить тексты песен, которые слышал в детстве. Это ничего не значит.       Оставив Рона разгребать бумаги, Гермиона провела Гарри в старый кабинет отца.       — Вот он, — бесцельно произнесла она, потому что Омут памяти занимал большую часть пространства комнаты. — Я уже влила туда воспоминания Тео.       — Хорошо, — неловко сказал Гарри. — Давай сделаем это.       Гермиона глубоко вздохнула и, кивнув, потянула Гарри обратно в воспоминание, которое с большой радостью забыла бы навсегда. Услышав, как сбоку ахнул Гарри, она кивнула.       — Он находился в ужасном состоянии. Видимо, это было нормой. Драко сказал, Тео часто избивали, когда тот возвращался домой, поэтому он предпочитал оставаться на Рождество в Хогвартсе.       Гарри смотрел на разворачивавшуюся сцену, поджав губы. Когда в комнату вошёл Волдеморт, Гермиона взяла друга за руку. Она чувствовала, как от него исходит напряжение. Она поняла, что была занята Драко и Тео, особенностями своих дел и сбежавшими Пожирателями, которые, возможно, направлялись к ним, чтобы сделать Мерлин знает что. Из-за этой занятости Гермиона забыла, что все эти события глубоко травмировали и Гарри тоже.       Гарри едва не умер при попытках избавить мир от Волдеморта. Волшебника, сделавшего его сиротой, разрушившего его детство и пытавшегося его убить более полудюжины раз. В конце концов, Гарри смог одолеть чёрную тучу, нависшую над всей его жизнью. В течение пяти лет он работал над тем, чтобы перестроить свою жизнь так, как ему хотелось, на своих собственных условиях, освободившись от этого гнёта. Однако вот он, стоял здесь, смотря в лицо перспективе того, что Волдеморт не умер по-настоящему, а просто взял паузу, как делал множество раз прежде.       — Гарри, — прошептала она, её осенило только сейчас, когда Волдеморт приблизился к избитому Тео и начал говорить, и её ресницы намокли от слёз.       — Я в порядке, — сказал Гарри, но Гермиона знала, что это ложь. Однако он врал не ей — он пытался убедить в этом себя.       Ей не хотелось давить на него, особенно в такой момент. Волдеморт взял дрожащую руку Тео, и она поняла, что Гарри нужно сосредоточиться. Он слегка наклонил голову, чтобы лучше слышать, и приготовился переводить.              — Хаа шаа саатха хааа сииеаат сшшхеефаас тхаааа фаа шаааа. Хие сееетх фаша сааатха сссеее шхиие тхаааа.       Гарри тут же округлил глаза и посмотрел на Гермиону.       — Получилось, — произнёс он с такой интонацией, словно до этого всё время готовился к тому, что окажется бесполезным переводчиком проклятия.       — Тебе нужно послушать ещё раз? — с нетерпением спросила Гермиона.       Гарри покачал головой.       Спасибо, мать вашу! Хоть что-то у них получилось с первого раза.       — Нет, я всё понял. Давай выбираться отсюда. Мне нужно записать.       Гермиона сразу же вытянула их из Омута и позвала Рона, который до сих пор сидел за письменным столом её отца.       — Рон, можешь дать мне ручку и бумагу? — попросила она, показывая на левую сторону стола, где лежала аккуратная стопка бумаги для принтера.       Рон с надеждой во взгляде послушно исполнил её приказ. Когда Гермиона кивнула, он с облегчение вздохнул и вернулся на своё место.       Гарри неаккуратно нацарапал проклятие на бумаге и передал Гермионе.       — Честно говоря, я уже привык к перьям, — признался Гарри. — Надеюсь, у тебя получится прочитать.       Слуга связан с Хозяином, связан кровью и магией с этого дня и до скончания времён. Воля Хозяина становится волей слуги даже после смерти. Морсмордре.       Мысли Гермионы заметались. Всё было сказано весьма прямо. Вероятно, он использовал тёмное проклятие, привязывая его к человеку при помощи заклеймляющего заклинания на парселтанге. Интересно то, чего, по всей видимости, своим повелением пытался добиться Волдеморт. Контроля над разумом. Но, очевидно, это не сработало. Все Пожиратели смерти — даже до безумия преданные — сохранили рассудок. Волдеморту так и не удалось управлять ими, как марионетками. Похоже, он пытался.       — Давай посмотрим воспоминание Драко, просто чтобы удостовериться, что проклятие точно такое же, — предложила она.       Гарри кивнул. Гермиона уже выливала воспоминание Драко в Омут, когда за её спиной послышался скрип половицы. Обернувшись, она увидела, что в дверном проёме стоит Тео.       — Извини, — сказал он с мрачным выражением лица. — Драко не хотел, чтобы я тебе говорил, но его боль усиливается.       Гермиона нахмурилась.       — А твоя? — спросила она, уже так привыкнув к этим парням, что могла считывать боль по выражениям их лиц.       — Семь, — признался Тео.       Гермиона взглянула на Гарри и Рона, оба в растерянности смотрели на неё в ответ.       — Мне нужно позаботиться об этом, — сказала она друзьям. — Я вернусь через минуту.       — Мы можем помочь, — предложил Рон.       — Нет, — покачала головой Гермиона. — Занимайся домашней работой, и, Гарри, можешь закончить с Омутом?       — Конечно, — согласился он. Гермиона улыбнулась ему и вышла из комнаты вслед за Тео.       — У него восемь, — прошептал Тео. — Он отчаянно пытается не кричать от боли. Я не знал, что ещё сделать.       — Ты поступил верно, позвав меня, — успокоила его Гермиона. — Исследования важны, но не так, как помощь вам с болезнью. Когда это началось?       — Около пятнадцати минут назад. Всё началось с нескольких приступов острой боли, но потом переросло в постоянную пульсацию.       — Поняла, иди и ляг в постель, — проинструктировала его Гермиона, входя в спальню. Она увидела, что Драко дрожал и свернулся на кровати в позе эмбриона, отчего её сердце заколотилось в груди. Его вид при таком уровне боли физически её потряс. Он закусил подушку, и Гермиона тут же бросилась к нему.       Убрав волосы, упавшие ему на глаза, она сняла его жизненные показатели. Всё зашкаливало. Его температура, сердечный ритм, кровяное давление. Гермиона подсчитала, когда в последний раз у него случался приступ, и прикинула, что прошло достаточно времени, чтобы не корить себя.       — Драко, держись, — проворковала она. — Я дам тебе усыпляющее зелье. Только возьму его.       Он ничего не ответил, но его бледно-серые глаза смотрели в её, и Гермионе показалось, что она прочитала в них облегчение.       Она быстро налила зелье в ложку и поднесла её ко рту Драко.       — Глотай, — сказала она. Потребовалась пара секунд, но в итоге он справился, и через несколько мгновений всё его тело обмякло, а Драко отключился.       Гермиона некоторое время оставалась рядом, наблюдая за тем, как снижается его сердечный ритм. Она совершенно терялась, когда ему было больно. Это затуманивало мозг. Она не знала, что делать с новыми ужасающими мыслями, мешающими ей сохранять профессионализм, но понимала, что они уже существовали и уходить никуда не собирались. Драко каким-то образом обосновался в её голове, и она должна понять, как справиться с этой раздражающей привязанностью и спасти его чёртову жизнь.       Она встала и подошла к кровати Тео. Обычно именно он испытывал наиболее сильную боль. Когда Драко жаловался на четвёрку, Тео — на пять. Когда Драко страдал на восемь баллов, Тео обычно уже отключался и у него начинались судороги, но как бы ни было очевидно, что Тео больно, сегодня он как будто лучше справлялся со своими ощущениями, чем Драко.       — Можем попробовать большую дозу обезболивающего зелья вместо усыпляющего? — спросила Гермиона. Тео кивнул.       — Ты в порядке? — спросил Тео, заметив, как у неё дрожали руки, пока она отмеряла зелье.       — В порядке, — солгала она.       — Нет, не в порядке, — возразил Тео.       — Мне тяжело видеть это, — призналась Гермиона, её голос был чуть громче шёпота. Вместо того чтобы заявить, что она становилась свидетельницей «вот такого» состояния Драко уже полдюжины раз, Тео кивнул.       — И мне, — сказал он. — Из-за этого я чувствую себя беспомощным. Драко оставался столпом силы столько, сколько я его помню. Даже в те дни, когда он вёл себя как напыщенный, избалованный придурок, в нём было что-то, что выделяло его, делало сильнее, помогало лучше контролировать себя. Проведя много времени с Пожирателями, тренируясь со своей тётей, обучаясь защищать мать, благодаря своей способности сохранять самоконтроль, он практически превратился для меня в мифическое существо. Когда я вижу, что метка делает с ним, я задумываюсь, что же она сделает со мной?       Гермиона дала Тео зелье и присела на край его кровати.       — Я исправлю это, — пообещала она. — А когда это случится, больше никому из вас не придётся быть сильным ради другого, только ради вас самих.       Тео грустно улыбнулся.       — Я не хочу, чтобы ты думала, что провалилась, если тебе придётся вернуть нас в Азкабан. У Визенгамота есть вся та же информация, что и у тебя, и им плевать.       Гермиона это понимала, но не хотела принимать.       — Я сделаю это или умру пытаясь.       — Этого-то я и боюсь, — наконец после долгой паузы сказал Тео. — Если ты разрушишь свою жизнь ради его спасения, Драко никогда не простит тебя.       — Тео, оставь заботы о Драко мне. Я найду способ освободить вас обоих.       — Хочется в это верить, — признался Тео. — Иногда я лежу в этой комнате и размышляю над тем, какой могла бы стать жизнь после нашего освобождения. Я думаю о Драко, у которого есть будущее, о себе, когда я найду Пэнси… наконец расскажу ей, что любил её с пяти лет. И хотя я знаю, что мне будет больно, когда мечты пойдут прахом, всё же мне нравится мечтать.       Гермиона слабо улыбнулась, чувствуя, как глаза снова наполняются слезами.       — Мечтай Тео. Я знаю, этот мир очень много отнял у вас, крайне сложно верить в то, что кому-то удастся что-то изменить, но я это сделаю.       Она понимала, что это звучит самонадеянно и она опирается исключительно на свою собственную веру, потому что в данный момент у Гермионы не было зацепок, которые могли бы помочь спасти их, но она каждой клеточкой своего тела осознавала, что, если у неё ничего не получится, она никогда не сможет с этим жить.       — Насколько больно теперь?       — Пять, — сказал Тео. — Я в норме. Можешь возвращаться к работе.       Гермиона убедилась, что оба парня удобно устроились и спустилась обратно в старый кабинет отца.       — Готов? — спросила она.       — Э-э, да, — сказал Гарри. — Я думал просто пойти туда без тебя, но не был уверен, не нужно ли тебе тоже пересмотреть это воспоминание.       — Нет, всё в порядке, — ответила Гермиона. На самом деле ей совершенно не хотелось снова переживать это воспоминание. — Давай покончим с этим.       Гермиона с Гарри нырнули обратно в Омут памяти в этот раз — снова — в центр гостиной в поместье Малфоев.       — Должно быть, это здесь, — прошептал Гарри.       — Я знаю.       Она наблюдала за Гарри, пока тот следил на разворачивающейся сценой.       — Это…       — Да, — произнесла Гермиона, подводя его к тому углу комнаты, в котором Долохов держал Нарциссу. — Вступление Драко было наказанием Люциуса, это просто спектакль. Волдеморт сам переехал в их дом, отчасти чтобы продемонстрировать своё превосходство, отчасти потому, что злился из-за провала главы семьи Малфоев. Он уже немного подозревал Люциуса из-за того, что после первой войны тот утверждал, что подвергся Империусу. Уже не говоря о том, что Пожиратели рангом ниже завидовали Малфоям. Так что всё это одно большое шоу, и Нарциссу заставили смотреть.       — Я не понимаю, как кто-то вообще захотел присоединиться к этому культу, — признался Гарри. — Даже их собственный лидер не производит впечатления, что ему хоть немного нравятся его подчинённые.       — В этом смысле культы забавны, — безрадостно произнесла Гермиона. — Когда-то Драко гордился тем, что был избранным, — ну, ты знаешь, на какой дряни его воспитывали. Но главная причина, по которой он присоединился, это его мать, которая оказалась бы в смертельной опасности, если бы он как-либо расстроил Волдеморта.       — Я понял, Гермиона, — прервал её Гарри, видимо, заметив, что она перешла к кампании в пользу Драко.       С этой выгодной позиции, рядом с Нарциссой, Гермиона поняла, насколько удачно было выбрано для неё это место. С этого угла Драко выглядел наиболее уязвимым, ещё почти что мальчик, протягивающий Волдеморту свою дрожащую руку.       Она шмыгнула носом и сразу же пожалела об этом. Гарри долго смотрел на неё проницательным взглядом, прежде чем вернуть своё внимание происходящему. Они вместе наблюдали, как Драко получил метку, и когда Гермиона вытащила их из Омута, его душераздирающие крики всё ещё эхом отдавались у неё в ушах.       — Оно абсолютно такое же, — сказал Гарри. — Точно такие же слова на парселтанге. Я не понимаю. В них нет ничего глубокого или особенного. Не знаю, почему он выбрал именно этот язык, чтобы сказать то, что по сути означает «теперь ты работаешь на меня».       — У него для всего была причина, но соглашусь. Не знаю, чем он руководствовался в этом вопросе, — признала Гермиона. — У меня здесь есть воспоминания Малфоя-старшего, Макнейра и Долохова. Я только хочу проверить, совпадают ли обряды и заклинания, или они чем-то отличаются, — пояснила Гермиона. — Тебе не нужен перерыв?       — Мне нужен, — пробормотал у стола Рон.       — Тогда выполняй свою чёртову бумажную работу в тот день, когда назначили, — парировал Гарри. Глядя на них, Гермиона весело усмехнулась.       — Ты говоришь прямо как я, — обвинила она Гарри.       — Ты абсолютно права, — согласился Рон. — Клянусь, даже на работе у меня в ухе как будто сидит Гермиона.       Гарри его проигнорировал.       — Я могу продолжать.       — Один момент, — сказала Гермиона, повернувшись к Рону. — Драко сейчас под усыпляющим зельем. Он должен проспать следующие пару часов, но в случае, если что-то произойдёт или если у Тео усилятся боли, сразу нас вытаскивай и вызывай Падму.       Рон кивнул, Гермиона взяла руку Гарри в свою, и они вдвоём погрузились в воспоминание Люциуса Малфоя от пятнадцатого июня 1974 года.       На этот раз они оказались не в поместье. Ноги Гарри и Гермионы коснулись мягкой зелёной травы на поляне, окружённой густым лесом. Несколько Пожирателей смерти в чёрных мантиях, масках и остроконечных высоких головных уборах собрались полукругом. Эта картина напомнила Гермионе иллюстрацию, которую она видела в американских книгах по истории ККК — только головные уборы были чёрными, а не белыми.       — Где он? — Гарри оглянулся по сторонам в поисках их испытуемого — Люциуса. Гермиона вытянула шею, осмотревшись кругом, и увидела его на опушке леса слева от собравшихся Пожирателей.       — Там, — показала она. Они подошли ближе. Он выглядел намного моложе, наверное, около нынешнего возраста Драко. Гермиона всегда считала, что Драко как две капли похож на отца, но, увидев Малфоя-старшего в том же возрасте, поняла, что Драко унаследовал несколько привлекательных черт от матери. Люциус обладал квадратной мужественной челюстью и глубоко посаженными глазами. Он был очень красивым мужчиной, но в то же время больше жёстким, чем симпатичным.       Драко же, напротив, досталось более угловатое лицо матери. Линия челюсти у него осталась сильной, но более узкой, высокие скулы придавали ему вид моделей, каких Гермиона видела на лондонских подиумах. Сириус. Теперь, когда она об этом подумала, Драко обладал такой же красотой, как Сириус, за тем лишь исключением, что его волосы были намного светлее, а сам он — менее озорным.       Гермиона вытряхнула мысли о Драко из головы и сконцентрировалась на разворачивающейся перед ней сцене.       Люциус выглядел напуганным, но словно скрывал это благодаря годам хорошего воспитания. К нему скоро подошли двое других мужчин его возраста, но он не обратил на них внимания. Его сосредоточенный взгляд изучал обстановку вокруг и ждал.       Спустя несколько минут среди всех собравшихся воцарилась полная тишина, и кожу Гермионы обдало холодным порывом ветра.       — Что за… — Гарри повернулся к тому месту, откуда подул ветер.       Волдеморт. Он очень сильно отличался от своего более позднего «я», с которым они столкнулись лицом к лицу во время учёбы в Хогвартсе. Это был не совсем Том Реддл. Симпатичный юноша, обвинивший Хагрида в том, что тот открыл Тайную комнату, давно исчез, но у него ещё сохранился нос — или по меньшей мере какое-то его подобие. Его кожа выглядела бледной, но не серой, а глаза всё такими же пугающе красными.       — Друзья… — прошипел он, но это шипение было громче, чем весной 1998, когда его видели в последний раз. — Сегодня мы рады приветствовать трёх новых членов в наших рядах.       Пожиратели смерти одобрительно хмыкнули.       — Трёх сильных кандидатов из безупречных семей с долгой чистокровной историей.       Гермиона заметила, как страх покинул лицо Люциуса. Ему на смену пришла гордость. Он выпрямил спину и вышел из тени деревьев, в которой стоял. Двое других мужчин последовали его примеру.       — Люциус-с-с-с, — это снова прозвучало, как шипение. — Подойди.       Люциус машинально исполнил приказ и уверенной походкой направился к центру поляны, где стоял Волдеморт. Пожиратели смерти приблизились, чтобы понаблюдать.       — Люциус Абраксас Малфой, тебе предстоит присоединиться к сообществу ведьм и волшебников, собранных вместе с целью сохранения волшебной расы. С этого дня и впредь, ты будешь служить Тёмному Лорду. Ты будешь использовать своё положение в обществе, чтобы исполнять волю Тёмного Лорда.       Люциус нетерпеливо кивнул.       — Твою руку, — потребовал Волдеморт.       Гермиона задержала дыхание, дожидаясь момента, когда Волдеморт скрепит клятву. Гарри сильнее сжал её ладонь и прислушался.       — Хаа тхииие шхаааа фаааа саааа. Хие сееетх фаша сааатха сссеее шхиие тхаааа.       Крики Люциуса тотчас эхом отразились от окружавших поляну деревьев, и Гермиона вытянула Гарри наружу.       Когда они вернулись, она выжидающе повернулась к Гарри.       — Ты понял?       Гарри кивнул, быстро схватил лист бумаги и нацарапал то, что услышал на парселтанге.       Слуга связан с Хозяином, связан магией с этого дня. Морсмордре.       — Хорошо, — сказала Гермиона. — Проклятие очевидно другое. Клятва на английском тоже иная.       Она подошла к письменному столу отца и достала свою записную книжку.       — Вот что поклялись соблюдать Драко и Тео: «Тебе предстоит присоединиться к сообществу ведьм и волшебников, собранных вместе с целью сохранения волшебной расы. С этого дня и впредь, до конца своих дней, ты будешь служить Тёмному Лорду. Ты придёшь, когда призовут. Ты предоставишь всё, что потребуется Тёмному Лорду. Ты будешь использовать своё положение в обществе, чтобы исполнять волю Тёмного Лорда».       — Клятвы Малфоя и Нотта стали длиннее, — заметил Гарри.       — Именно.       — И держу пари, у тебя есть теория почему, — сказал Рон, полностью забросив свои бумаги. — Поделись с нами.       К данному моменту они уже всё знали, так что можно было поделиться с ними своими идеями. Прикусив губу, Гермиона вздохнула и раскрыла собственную теорию о том, почему старшие Пожиратели иначе отреагировали на Тёмную энергию в Хогвартсе и почему именно молодые Пожиратели смерти были так мотивированы вырваться из тюрьмы и отправиться за океан на поиски Энергии, оставленной Волдемортом.       — Я думаю, Волдеморт разочаровался в Пожирателях после того, как убил твоих родителей, Гарри, и, казалось, умер. Думаю, он чувствовал, что они не выполнили свою часть сделки и не стали служить ему после того, как решили, что его больше нет, и захотел удостовериться, что ещё сильнее загонит новых Пожирателей под свой каблук — даже в случае его неопровержимой смерти.       Гарри снова просмотрел клятвы, и на английском, и на парселтанге. Гермиона воспользовалась моментом, чтобы записать английский вариант клятвы с обряда Люциуса.       Рон тоже их прочитал.       — Да, он добавил больше слов про службу до их смерти, а не его. И требования в новой клятве более строгие.       Гермиона кивнула.       — Все заключённые Пожиратели чувствуют зов Энергии, но молодые принесли более конкретную и суровую клятву. Вот почему магия из меток повернулась против них.       — Посмотри, — Гарри показал на бумагу. — Согласно проклятию на парселтанге Люциуса, он «связан магией», а у Малфоя и Нотта было «связан кровью и магией». Он как-то изменил проклятье.       — Клятвы на крови, — произнёс Рон, разинув рот от ужаса.       — Но я точно не заметила, чтобы во время ритуала проливалась кровь, — нахмурилась Гермиона. Она ломала голову, пытаясь понять, как посвящение могло быть кровавым обрядом без крови.       — Ты и не должна, — объяснил Рон. — Конечно, Волдеморт не собирался отдавать свою кровь. Этот мужик был полным параноиком и никогда не проронил бы и капельки своей крови. Существует два вида клятв на крови. Бывают те, которые заключаются посредством предварительного обмена кровью. Но есть и второй вид, который редко где встретишь. Я знаю о нём только потому, что писал работу для экзамена в авроры много лет назад.       Гермиона уставилась на своего друга, словно у него выросла ещё одна голова. Рон ссылался на работу, которую написал… много лет назад и до сих пор помнил?       — Не нужно изображать удивление. Я и правда иногда читаю и запоминаю то, что читаю. — Рон, однако, не слишком расстроился — Гермиона поняла это по тому, как он ей подмигнул и продолжил: — Второй вид клятвы на крови может быть нарушен только кровью. Люди обычно не используют их, потому что остаётся мало контроля. Те, кто заключают подобную клятву, обычно хотят, чтобы у второго человека не осталось права её нарушить. Однако такого рода клятвы заключаются потому, что кровопускание может оказаться очень опасным для такого человека, одержимого желанием не умереть, как Волдеморт, он хотел заполучить силу клятвы на крови без риска. Вероятно, он направил проклятие так, чтобы ему потребовалась кровь маггловской девственницы или что-то в этом роде — кого-то, кто никогда бы добровольно не отдал свою кровь Пожирателю смерти.       Гермиона округлила глаза. Она отступила назад и судорожно вздохнула.       Кого-то, кто никогда бы добровольно не отдал свою кровь Пожирателю смерти.       — Гермиона, нет, — строго произнёс Гарри, и, посмотрев в его ярко-зелёные глаза, она поняла, что он не примет её новую теорию.       — Гарри…       — Нет, Гермиона, — покачал головой Гарри. — Я точно знаю, о чём ты думаешь, и этого не будет. Мы даже не уверены, о каком виде клятвы на крови говорит Рон.       — А? — спросил Рон, смотря по очереди на своих друзей.       — Гермиона! — панический крик Тео, донёсшийся сверху, отвлёк Гермиону от спора с Гарри.