Redemption | Искупление

      Гермиона установила Омут памяти в кабинете отца. Тут было много места, так что никто его не опрокинет, поскольку три человека, живущие в настоящее время в доме, не слишком часто посещали эту комнату.       Заглянув к Драко с Тео, она увидела, что те всё ещё спят после травки. Гермиона облегчённо вздохнула. Каждый раз, когда им удавалось выспаться естественным образом, их здоровье, казалось, улучшалось в геометрической прогрессии. Они стали больше похожи на самих себя, хотя им обоим не помешало бы немного заняться физическими упражнениями и позагорать. Ей придётся над этим поработать.       Пока она слонялась по комнате, готовясь к встрече с друзьями, — ей нужно было вернуться пораньше, чтобы успеть закончить с извлечением воспоминаний до полуночи, — Гермиона не могла перестать думать о том, что произошло в постели Драко.       Её чувства превратились в полное месиво, и Грейнджер не была уверена, что понимает или может объяснить какие-либо из них, но одно оставалось ясным — она вела себя неподобающе. Гермиона обладала властью над Драко и Тео, из-за чего Драко не имел возможности здраво оценить своё реальное отношение к ней. Если он чувствовал себя обязанным ей, если он вообще что-то чувствовал, то только потому, что она являлась его «спасительницей» во всех смыслах этого слова. Это стокгольмский синдром. Она — тюремщица, пусть и милосердная.       С её стороны было абсолютно неприемлемо использовать его спутанные чувства, вызванные долгом, для удовлетворения своих новых несвязных эмоций, касающихся Драко. Подумав, чем бы всё это могло закончиться, если бы она позволила — если бы не дала здравому смыслу восторжествовать, — Гермиона ощутила укол разочарования и отвращения к себе.       Драко — жертва. Жертва своего воспитания, отца, который подвёл его, и даже в доме её родителей, куря травку и обучаясь готовке, он оставался жертвой суровой карательной системы, наказавшей его на всю жизнь за грехи мальчишки. Нет, он не был идеальным. Да, он совершал поступки, которым Гермиона изо всех сил пыталась найти объяснение, но он также получил достаточное наказание, а она всё ещё являлась одним из его надзирателей.       Гермиона съёжилась от отвращения. Она имела над Драко огромную власть и почти его поцеловала. Такого не должно случиться снова. Драко имел право разобраться в своих чувствах без принуждения, которое подразумевало её положение.       Внезапно она обрадовалась тому, что собиралась посидеть в баре с друзьями. Ей нужно было выбраться из этого дома и немного дистанцироваться от всей ситуации.

***

      Гарри, Парвати и Луна уже сидели в баре, когда пришла Гермиона, и Парвати при виде неё особенно обрадовалась.       — Гермиона! — воскликнула она. — Я так рада, что ты смогла вырваться.       — Мы виделись пару дней назад, — напомнила ей Гермиона с озадаченной улыбкой.       Опасно.       — Знаю, но я очень переживала, что ты так много работаешь совсем одна, — сказала Парвати. — Остальные окружены людьми целый день, а тебе приходится трудиться в подвале Министерства в одиночку.       Гермиона пожала плечами.       — Мне это нравится, — просто ответила она и добавила: — Но я рада выбраться. Иногда мне нужна передышка от работы, чтобы перезагрузить мозг.       — Говоришь прямо как Падз, — добродушно произнесла Парвати, закатив глаза.       Все погрузились в размеренную беседу, Гарри отвлёк Парвати поцелуем в щёку, а Луна снова пригласила Гермиону дать интервью об Азкабане.       — Конечно, — согласилась Гермиона. — Давай встретимся завтра в обед. Мне нужно с утра посетить Азкабан, так что, возможно, у меня появится больше информации касательно того, что там сейчас происходит.       — Прекрасно, — ответила Луна, и они условились встретиться у Фортескью в час дня.       Следующим пришёл Невилл, который выглядел измождённым. Он устроился рядом с Луной и приобнял её.       — Привет, любимая, — поздоровался он. — Пришлось присмотреть за отработками.       — Такая ностальгия, — сказала Гермиона.       — Как будто ты хоть раз получала отработку, — фыркнув, заметил Гарри.       — Считаю, что ты был для меня наибольшей отработкой, Гарри, — парировала она, драматично надув губы.       Они заказали напитки, и пришёл Рон.       — Бумаги, — пробормотал он себе под нос.       — Рон, если бы ты собрался, закрыл все долги и разбирал их по мере поступления… — начала Гермиона, но Рон прервал её, подняв руку.       — Я знаю, Гермиона. Я слушал это двенадцать лет. Только из-за одного упоминания об этом ты должна купить мне выпить.       — Не надейся, — ответила Гермиона, чопорно отпивая сливочное пиво из своего бокала.       Рон подулся с минуту, но потом сделал заказ и отпустил ситуацию. Падма пришла последней. Джинни не смогла вырваться, так как была не в городе по случаю матча.       — Падз, садись сюда! — крикнула Парвати, как только Падма собралась опуститься на сиденье рядом с Гермионой. Парвати показывала на пустое место с другой стороны от Гарри.       Что ты задумала, Парвати?       Гермиона решила выкинуть это из головы и продолжила обсуждать с Невиллом, как магглы используют гинкго билоба для лечения множества заболеваний. Невилла всегда интересовала теория маггловской фитотерапии.       И только через пять минут стало понятно, почему Парвати так сильно настаивала, чтобы место рядом с Гермионой оставалось незанятым. К их компании из семи человек неожиданно присоединился восьмой — в бар вошёл Оливер Вуд, и Парвати поднялась поздороваться с ним.       — Мы приберегли для тебя местечко! — воскликнула она, предлагая Вуду сесть рядом с Гермионой.       Чертовски элегантно, Парв.       Несмотря на тонкую, как кувалда, попытку подруги свести Грейнджер с кем-то, Гермиона должна была признать, что Парвати могла придумать что-нибудь гораздо хуже. Оливер Вуд оказался подтянутым — всегда таким являлся, — а то, как он улыбнулся при взгляде на неё, свидетельствовало о том, что его не так уж сильно смутила эта ситуация.       — Привет, — поздоровался он, его шотландский акцент нисколько не портил речь. Вуд скользнул за стол рядом с Гермионой, и, обернувшись, она увидела, что к ним были прикованы шесть пар глаз, смотревших так, будто Грейнджер с Вудом собирались показывать представление.       — Привет, Оливер, — ответила Гермиона, игнорируя их. Предатели.       Все остальные за столом тоже поприветствовали Вуда, он заказал себе напиток, и стол снова поделился на группки по интересам. Гермиону, конечно же, оставили разговаривать с Оливером.       Так они все в этом замешаны.       Вместо того чтобы тихо планировать медленное и мучительное убийство всех своих друзей — за исключением Джинни, которая не пришла и избежала её гнева, — Гермиона улыбнулась Оливеру и решила побеседовать с ним. Он всегда был приятным парнем, и она слышала, что он совсем недавно завершил свою головокружительную карьеру вратаря национальной команды Шотландии.       Кроме того, он выглядел очень привлекательным. Если Гермионе в этот момент что-то и требовалось, так это способ отвлечься от запутанных и расстраивающих эмоций, которые она испытывала к одному блондину, спящему в её детской спальне. Взгляд Гермионы скользнул по широким плечам Оливера, плотно обтянутым футболкой цвета серый меланж. Его мускулистые руки оставались на виду, и, признаться, она не расстроилась, что ткань едва прикрывала грудные мышцы. Качки были не совсем в её вкусе, но Гермиона оказалась не застрахована от обаяния мужчины, который, вероятно, при желании мог поднять её над своей головой.       Его пухлые губы красиво обнажали идеальные белые зубы, когда он улыбался, а его каштановые волосы были коротко подстрижены — короче, чем нравилось Гермионе, но ему, похоже, это шло. Его зелёные глаза блестели, когда он о чём-то рассказывал, и Грейнджер чувствовала себя пристыжённой, потому что не слушала, а просто любовалась им.       — Как дела в Шотландии? — спросила она, когда Вуд закончил говорить, надеясь, что он только что об этом не упоминал.       — О, я пока что живу в Лондоне. — Оливер закинул ногу на ногу, уперев лодыжку одной в колено другой. — Кстати, моя квартира недалеко от Министерства.       — Я редко там бываю в последнее время, — призналась Гермиона. В ходе их непринуждённой светской беседы она узнала, что Оливер заработал на квиддиче достаточно денег, чтобы уйти на законных основаниях, но спустя примерно десять минут после своей завершающей игры он понял, что ему скучно. Он решил переехать в Лондон и чем-то занять своё время. Гермиона не очень деликатно упомянула о реформе уголовного правосудия, которая нуждалась во внимании.       Оливер был умным, забавным, и, проговорив с ним час, она поняла, что уже давно не чувствовала себя так легко с кем-то новым. Когда пришло время расходиться, Оливер нацарапал ей свой адрес и попросил написать ему, чтобы просто поболтать. Лицо Парвати кричало о самодовольстве. Падма тоже подмигнула Гермионе.       Сплетницы.       Но друзья желали ей лучшего, и, возможно, Оливер стал бы Гермионе хорошей парой, если бы у неё когда-нибудь нашлось время посвятить себя знакомствам в волшебном мире. Мысли сразу же вернулись к серому взгляду Драко Малфоя, и у неё засосало под ложечкой.       Ну, по крайней мере, Оливер оказался хорошим способом отвлечься. Последнее, что ей было нужно, — это зацикливаться на неуместном влечении к мужчине, сама жизнь которого находилась в её руках. Кроме того, даже не существуй здесь этического вопроса о согласии, чем бы это закончилось? Она и Драко Малфой стали бы встречаться? Абсурд.       С тихим хлопком Гермиона трансгрессировала на задний двор родительского дома. Настало время извлечь воспоминания Драко и Нотта. Именно поэтому она ушла от друзей пораньше. Она не знала, сколько это займёт времени, а с утра ей ещё предстоял визит в Азкабан.       — Драко, Тео! — позвала Гермиона снизу. — Вы не спите?       Тут же наверху послышались шаги по направлению к лестнице, и она поняла, что, должно быть, они уже проснулись после наркотического сна. Парни, медленно шаркая, спустились по ступеням — первый Драко, за ним Тео. Они выглядели свежевымытыми и были одеты в новую одежду. Как бы долго они ни ходили по дому во фланелевых штанах и футболках, их настолько повседневный вид вызывал смешанные эмоции. Эти вещи совсем не походили на те, что Малфой и Нотт носили в Хогвартсе.       Черные переплетения вен на руках бросались в глаза постоянно, когда Гермиона на них смотрела. Они не двигались, и Грейнджер предположила, что теперь боль стала терпимой. Всякий раз, когда эта тьма, похожая на виноградную лозу, пульсировала или извивалась, словно хотела добраться до сердца своего хозяина, уровень боли резко повышался. Гермиона была рада, что сейчас хотя бы полегчало.       Она проигнорировала пронизывающий взгляд Драко и то, как в её животе всё перевернулось, когда их глаза встретились, и сконцентрировалась на предстоящей задаче.       — Я подготовила комнату, — сказала Гермиона, махнув рукой в сторону старого кабинета отца, приглашая их войти туда. Там она указала на диванчик. — Проходите и присаживайтесь. Устраивайтесь поудобнее. Хотите что-нибудь съесть или попить, пока мы не начали?       — Воды, — ответил Тео. — Я могу принести.       — Нет, — остановила его Гермиона, покачав головой. — Расслабьтесь. Я принесу воду, и мы начнём.       Она была рада чем-то заняться. К её сожалению, Драко пошёл на кухню за ней. Его присутствие уже само по себе являлось чем-то особенным, и Гермиона не знала, чувствовал ли он то же самое, но она точно ощущала напряжение между ними.       — У тебя есть шоколад? — за её спиной спросил он, когда Грейнджер открыла холодильник и достала три бутылки воды.       — М-м-м-м, — утвердительно промычала она, поворачиваясь. Малфой стоял так близко, что Гермиона чувствовала исходящее от него тепло, а также запах мятного мыла, которым он, должно быть, пользовался в ванной. К счастью, он отошёл в сторону, пропуская её, когда Грейнджер направилась в кладовую на другом конце кухни.       Гермиона помнила, что у неё где-то лежал запас — волшебный шоколад, который она купила несколько дней назад, просто на всякий случай. Она приобрела его специально, если придётся успокаивать Драко или Тео после чего-нибудь травмирующего — вроде попытки заставить их заново пережить обряд посвящения в Пожиратели смерти. Гермиона встала на цыпочки и потянулась к верхней полке, пока не нащупала край фольгированной упаковки.       — Дерьмо, — пробормотала она.       Снова твёрдо встав на ноги, Гермиона почувствовала, что Малфой уже у неё за спиной.       — Я достану, — произнёс он низким хриплым голосом, от которого по спине побежали мурашки. Его дыхание щекотало затылок, отчего у Гермионы вырвался резкий вздох.       Мерлиновы яйца, Гермиона. Возьми себя в руки.        — Вот здесь, наверху у стены, — показала она. Драко быстро достал шоколадку и отдал ей.       — Тео это понадобится, — сказал Малфой.       — Тебе не дадут никакой медали, если решишь пройти через всё сам, — заметила Гермиона. — Он может и тебе пригодиться.       Драко ничего на это не ответил.       — Готов? — спросила Гермиона.       — Полагаю, как и в любой другой момент, — сказал Драко, предлагая ей руку, и Гермиона рассмеялась, чувствуя, что напряжение в его плечах немного ослабло. Просто уморительно, каким правильным он оставался, несмотря на то, что целыми днями ходил в пижаме. За это она тоже была благодарна. За то, что пять лет пыток и заточения не до конца его уничтожили.       Они вернулись в кабинет к Тео, и Гермиона раздала воду и разложила шоколад на письменном столе отца.       — Я бы хотела начать с Тео, поскольку его обряд произошёл позже, — сказала она и снова повторила: — Опять же, вам необязательно возвращаться туда со мной.       Они оба говорили, что хотели этого и, возможно, могли бы при необходимости помочь ей объяснить происходящее.       — Мы справимся, — заверил её Тео, но по его голосу было слышно, что он жаждал этого уже не так, как раньше.       — Давай, Грейнджер, — сказал Драко, слегка толкнув её руку локтем, — имей немного гриффиндорской храбрости.       В его глазах засверкали искорки, которые очень понравились Гермионе, но о которых она точно не собиралась больше думать.       — Сюда, — она подозвала Тео к себе, тот изящно поднялся с дивана и подошёл к тому месту, где рядом с Омутом памяти стояла Гермиона. Драко встал слева от неё. Тео глубоко вздохнул и расположился справа. Стоя между ними двумя, Гермиона не могла не заметить, насколько более живыми они стали выглядеть спустя неделю её заботы о них. Теперь они не походили на скелетов, и к ним начали возвращаться формы, которые она помнила со времён Хогвартса, — они были стройными, но не истощёнными. Это её радовало, и Грейнджер чувствовала, что, несмотря на всё произошедшее, она оказывает на них действительно хорошее влияние.       Гермиона поколебалась мгновение, а затем передала свою волшебную палочку Тео. Дрожащими пальцами он обвёл узоры лозы и прерывисто выдохнул.       Все трое пришли к выводу, что лучше, если хозяин воспоминаний сам их извлечёт. Гермиона изучала легилименцию, но едва ли являлась профессионалом в этой области, да и не зная, где именно находилось воспоминание, она могла сделать процесс поиска трудоёмким и болезненным для всех его участников. Единственное, за что Гермиона переживала в этом плане, — станет ли палочка сотрудничать — они бывали весьма темпераментны. Но Драко уже один раз использовал её палочку, так что Грейнджер предположила, что древко подчинится.       Тео посмотрел на неё, затем его угольно-чёрный взгляд переместился на Драко, который кивнул другу. Тео приложил кончик палочки к своему виску и, сконцентрировавшись, вытянул мягко светящуюся серебряную ниточку воспоминания. Он сразу же бросил её в каменный Омут.       Вернув Гермионе палочку, он снова рвано вздохнул и попытался выдавить слабую улыбку.       — Давайте сделаем это, — сказал Нотт, беря девушку под правую руку. Он стоял справа от неё, поэтому она не решилась дотронуться до его левого предплечья, боясь причинить боль.       Драко взял её за левую ладонь, и они втроём нырнули в воспоминание.       Гермиона вздрогнула от холодка, который всегда пробегал по спине при погружении в Омут памяти, и Драко крепче сжал её руку. Когда сцена прояснилась от тумана и акварельный мир вокруг наконец преобразовался в движущуюся картину, ногти Тео впились ей в кожу.       Гермиона не смогла сдержаться и ахнула, потому что увидела сгорбленного Тео, стоящего на коленях посреди помещения, похожего на очень большую гостиную. Их ноги приземлились на дорогой, мягкий ковёр тёмно-зелёного цвета, в углу комнаты находился крупный, зловещего вида мужчина, а истекающий кровью Тео сидел рядом с роскошным коричневым кожаным диваном. За его спиной в камине, который был больше двуспальной кровати, ревел огонь.       — Его пока здесь нет, — прошептал Тео, словно люди перед ним могли его заметить. Гермиона высвободила руку из железной хватки Нотта. — Прости, — пробормотал он, потому что, видимо, не осознавал, как крепко за неё держался.       Гермиона отмахнулась от извинений и приобняла его, стараясь успокоить парня, который уже начал дрожать.       — Я в порядке, — заверил он. Потом посмотрел на Драко. — Он мёртв, — решительно произнёс Нотт. — Он не сможет мне навредить.       — Не сможет, — ответил Драко. — Больше никогда.       Гермиона ощущала нечто глубокое между ними двумя и сжала ладонь Драко, понимая, что для него наблюдать за этим тоже было непросто. Он чувствовал огромную ответственность за то, что случилось с Тео, — сколько бы последний ни пытался убедить Малфоя в том, что тот сделал всё, что мог, не подставляя себя.       — Он идёт, — произнёс Тео, описывая происходящее. — Отец хотел, чтобы я встал, таким образом я мог бы преклонить колено перед Тёмным Лордом, но так сильно избил меня, что у меня не получилось. Я еле-еле сохранял допустимую позу. Я хотел умереть, — его голос звучал относительно спокойно.       Гермиона сожалела, что Тео Нотта-старшего на самом деле здесь не было, чтобы она могла проклясть его так, что он оказался бы на волосок от смерти. Тео из прошлого с трудом оставался в сознании, кровь заливала всё его лицо и тёмный ковёр.       Спустя мгновение, ещё до её появления, они услышали Нагайну, а затем увидели и самого Волдеморта. Гермиона не понимала, почему его вид застал её врасплох. Она знала, что он будет здесь. Она так и планировала. Но всё равно, зло, которое исходило от него — даже в воспоминаниях, — оказалось хуже дементоров. Прошло очень много времени с момента, когда Гермиона встречалась с ним в последний раз.       Она почувствовала, что оба парня напряглись от его присутствия, и крепче стиснула руку Драко, а Тео плотнее прижала к себе.       — Теодор Нотт. Вижу, тебе понадобился стимул, чтобы вступить в наши ряды, — прошипел Волдеморт. Он не выглядел особенно расстроенным или удивлённым. Казалось, он просто поддерживал беседу.       Тео из прошлого только вздрогнул, ничего не ответив. Волдеморт продолжал:       — Как единственному сыну одного из моих самых преданных последователей, я решил оказать тебе честь быть посвящённым в Пожиратели смерти этим вечером.       Драко сплюнул на пол.        — Честь, — процедил он. Гермиона подняла на него взгляд и увидела, что Малфой едва сдерживает бурлящую внутри ярость.       — Дай мне свою руку, Тео, — приказал Волдеморт.       Юный Тео немного поколебался, посмотрел на отца и затем протянул змееподобному Тёмному Лорду левую руку.       — Теодор Нотт-младший, тебе предстоит присоединиться к сообществу ведьм и волшебников, собранных вместе с целью сохранения волшебной расы. С этого дня и впредь, до конца своих дней, ты будешь служить Тёмному Лорду. Ты придёшь, когда призовут. Ты предоставишь всё, что потребуется Тёмному Лорду. Ты будешь использовать своё положение в обществе, чтобы исполнять волю Тёмного Лорда.       Волдеморт вжал палочку в предплечье юного Тео. Его глаза как будто полыхнули красным, и он заговорил на парселтанге:       — Хаа шаа саатха хааа сииеаат сшшхеефаас тхаааа фаа шаааа. Хие сееетх фаша сааатха сссеее шхиие тхаааа.       Когда шипение смокло, юный Тео закричал от боли, Волдеморт всё ещё держал его руку в своей, а заклинание начало охватывать тело полностью. Яркий белый свет распространился от новоприобретённой метки к груди — его сердцу — и рассеялся.       Мальчик потерял сознание и упал на пол.       Воспоминание началось снова, зациклившись, и Гермиона вытащила всех из Омута.       — Потом я ничего не помню, — дрожащим голосом произнёс Тео.       Гермиона отпустила руку Драко и уложила Тео на диван. Кинула Драко шоколадку, чтобы он её открыл, а сама, открутив крышку у бутылки с водой, протянула ту Тео. Он сделал маленький глоток.       — Я в порядке, — заверил он, но Драко уже отправил ему в рот кусочек шоколада.       — Ешь, — приказал он.       — Тео… — начала Гермиона, усаживаясь рядом с ним на диван. — Мне очень жаль, что это случилось с тобой.       Тео попытался выдавить слабую улыбку, чтобы убедить их, что всё осталось в прошлом, что всё в порядке.       — Честно говоря, Азкабан хуже, чем это.       Гермиона мрачно кивнула. Да, та самая система, в которую она верила, которую продвигала, была для этого бедного, измученного человека хуже, чем грёбаный Волдеморт. Она сама пришла к такому выводу всего несколько дней назад.       Больше никогда.       — Что, если мы посмотрим воспоминание Драко только с ним вдвоём? — предложила Гермиона. Она увидела, что Драко быстро кивнул, соглашаясь.       — Нет, я могу это сделать, — настаивал Тео. — Он был там со мной. И я смогу пойти с ним.       — В этом нет нужды, приятель, — сказал Драко, его голос звучал намного увереннее, чем он, скорее всего, себя чувствовал. — Я помню гораздо больше о моём обряде и прокручивал его в голове миллионы раз. Я справлюсь.       — Я настаиваю, — добавила Гермиона. — Ты посидишь здесь, попьёшь воду и подождёшь, пока мы не вернёмся.       Казалось, Тео собирался возразить, но суровый взгляд Драко заставил его передумать, и в конце концов он согласился.       Убедившись, что Тео съест свой шоколад и останется на диване, Гермиона вместе с Драко вернулись к Омуту памяти. С ободряющей полуулыбкой она протянула ему свою палочку.       Прямо как Тео, Драко закрыл глаза и сосредоточился, прежде чем приложить древко к виску и вытянуть воспоминание, которое бросил в водянистый раствор в Омуте.       — Готов? — спросила Гермиона, без всякой необходимости поднимая на него глаза. Драко коротко кивнул и снова взял её за руку, на этот раз переплетя их пальцы. Гермиона сжала его ладонь, и они нырнули.       Это была та самая гостиная. Комната, где Беллатриса пытала её.       Гермиону передёрнуло. Она сделала глубокий вдох и дала себе время привыкнуть к обстановке вокруг. Она продолжала напоминать себе, что на самом деле находится не здесь и что может уйти в любой момент, когда пожелает.       Малфой, которого она помнила с Хогвартса, неподвижно стоял посреди комнаты. Там присутствовали и другие люди, в отличие от обряда Тео, на котором был только его отец. Беллатриса развалилась на одном из антикварных кресел справа от Волдеморта. Слева от него сидело несколько Пожирателей смерти в чёрных форменных масках. Всё выглядело так, как будто там закатили какую-то вечеринку, которая либо подходила к своему завершению, либо которую прервали.       Гермиона подняла взгляд на Драко, её Драко, оттого, что он до боли сильно сжал её руку. Однако она ничего не сказала.       — Мою мать заставили наблюдать, — произнёс он, указывая на угол гостиной за спиной более молодого Драко.       Долохов удерживал Нарциссу на одном месте. Гермиона узнала его, потому что именно этот Пожиратель оставил на её груди шрам, который находился там до сих пор. Он стоял в расслабленной позе, но заметно крепко стискивал руку матери Драко. Глаза Нарциссы были полны слёз, но она старалась сохранить невозмутимо сильное выражение лица.       — Твой отец подвёл меня, Драко, — сказал Волдеморт, который всё ещё сидел у камина, словно король на троне.       Юный Драко дёргано кивнул, и Гермиона заметила, что его пальцы подрагивали. Он выглядел до смерти напуганным. Казалось, его колени могли в любой момент подогнуться. Но она также видела, что Малфой старался излучать уверенность.       — Малфои придерживались старых обычаев на протяжении многих поколений. Я собираюсь вознаградить эту преданность, даже несмотря на некомпетентность Люциуса.       Среди собравшихся Пожирателей прокатился согласный ропот, и Беллатриса злобно улыбнулась.       — Ты бы хотел спасти имя семьи, Драко? — спросил Волдеморт.       — Конечно, мой Лорд, — моментально ответил юный Малфой, но его голос немного дрогнул.       — Присоединишься ли ты к своим братьям и сёстрам, чтобы добиться перемен, в которых нуждается волшебный мир?       — Да, — в этот раз прозвучало более уверенно.       — Пойдём, — подозвал Волдеморт, наконец встав со своего места и направившись в сторону Драко.       Драко рядом с ней трясло, и он закрыл глаза.       — Драко, хочешь выйти отсюда? Я думаю, что пойму суть, — сказала Гермиона, уже пожалев, что заставила этих людей проходить через всё это снова.       — Нет, — ответил он, решительно покачав головой. — Я в порядке. Просто не хочу смотреть на мать.       Гермиона снова нашла взглядом Нарциссу.       К лицу светловолосой женщины приросла безэмоциональная маска, но Гермиона видела, что в её глазах плескалась невыносимая боль, а по щекам стекали слёзы. Должно быть, для Драко это было слишком.       Тем временем юный Драко преклонил колено, и Волдеморт встал перед ним и, как и в случае с Тео, взял его левую руку в свою.       — Наощупь он был как змея. Его кожа неотличима от шкуры Нагайны. Мне тут же захотелось выдернуть руку. Но стоило посмотреть на мать, и я понял, что соглашусь на что угодно. Они предельно ясно объяснили, что сотворят с ней, если я откажусь. Волдеморту даже не потребовалось мне угрожать. Белла и прочие сделали это за него, — рассказал Драко, теперь смотря больше на Гермиону, чем на происходящее.       — Драко Люциус Малфой, тебе предстоит присоединиться к сообществу ведьм и волшебников, собранных вместе с целью сохранения волшебной расы. С этого дня и впредь, до конца своих дней, ты будешь служить Тёмному Лорду. Ты придёшь, когда призовут. Ты предоставишь всё, что потребуется Тёмному Лорду. Ты будешь использовать своё положение в обществе, чтобы исполнять волю Тёмного Лорда.       Как и в прошлый раз, он прижал кончик своей палочки к руке Драко и произнёс заклеймляющее заклинание:       — Хаа шаа саатха хааа сииеаат сшшхеефаас тхаааа фаа шаааа. Хие сееетх фаша сааатха сссеее шхиие тхаааа.       Крики Драко разрывали Гермионе душу. В отличие от Тео, который едва находился в сознании перед началом обряда, Драко не отключился сразу. Когда он упал на спину, чуть не разбив голову о мраморный пол, Пожиратели зааплодировали.       Она словно перенеслась в тот день, когда впервые увидела его в больнице Святого Мунго, кричащего от боли, срывая связки, — но увидеть его шестнадцатилетним мальчиком оказалось ещё ужаснее.       Гермиона отпустила руку Драко, её сердце бешено колотилось в груди, и она действовала по воле инстинктов. Ей ничего так не хотелось, как защитить юного Драко, который корчился от мучительной боли из-за того, что родился не в той семье, но у Гермионы был только этот Драко, к которому она могла прикоснуться, утешить.       Она притянула его к себе и, обхватив обеими руками за талию, прижала настолько сильно, насколько хватило сил. Гермиона обхватила его спину, крепко сцепив ладони. Его дрожащие руки медленно обвились вокруг неё, мягко опустившись на плечи. Грейнджер вытащила их из Омута, но не отпустила. Его крики всё ещё эхом отдавались в голове даже после возвращения к реальности.       — Драко, — она заплакала, зарываясь лицом в его грудь. — Мерлин, Драко…       — Как мне сказали, это длилось почти час, — произнёс он. Гермиона чувствовала вибрацию голоса в его груди, прижимаясь к ней ухом. — Я не помню ничего после боли. Мать уложила меня в постель, и меня оставили одного на три дня, пока не призвали, чтобы сообщить моё задание на будущий год в Хогвартсе.       Гермиона почувствовала влагу собственных слёз на футболке Драко, и этого хватило, чтобы отпрянуть от него. Она опустила руки и сделала шаг назад.       — Прости, — сказала она.       Гермиона не могла поверить, что ей придётся пересматривать это воспоминание снова и снова, пока она не извлечёт из него всё, что только сможет.       Ладони Драко медленно скользнули вниз по её рукам, но он позволил ей отодвинуться, сел на диван рядом с Тео и взял кусочек шоколада. Тео посмотрел на них обоих с каким-то озадаченным выражением лица. Гермиона покраснела и проигнорировала его взгляд. Она и сама прекрасно знала, насколько неуместными выглядели её действия.       Отличная работа по установлению границ, Гермиона.       Ей казалось, что она всё делала неправильно. Слишком сильно сблизилась. Слишком эмоционально вовлеклась, но она не знала, как можно было по-другому. Эти мужчины ещё не достигли совершеннолетия, когда их силой принудили присоединиться к группе, имевшей над ними значительную власть. До сих пор они жили либо в страхе, либо в заключении. Это чертовски несправедливо, и ей хотелось плеваться огнём.       — Давайте на этом закончим, — наконец сказала Гермиона. — Я скручу косяк, приготовлю вам перекус, и мы пойдём спать. Мне нужно быть в тюрьме завтра рано утром.       Тео поднялся наверх, а Драко остался внизу. Его присутствие, как и всегда, окутывало всю комнату. Гермиона посмотрела на него снизу вверх, а Драко посмотрел на неё сверху вниз — серые глаза встретились с карими. Его взгляд был таким пристальным — казалось, что всё в нём оставалось неизменно напряжённым.       Драко словно хотел что-то сказать, но не знал, с чего начать. Он неуверенно переминался с ноги на ногу, и Гермиона не могла припомнить, чтобы видела его таким раньше.       — Я хочу извиниться.       Что?       Она нахмурилась.       — За что?       Он сжал челюсти и прикрыл веки, обдумывая свои следующие слова. Казалось, он уже какое-то время репетировал этот момент. Наконец, снова открыв глаза, Драко посмотрел на неё и сказал:       — Я присоединился к Пожирателям, чтобы спасти свою мать, чтобы исправить оплошности отца. Но я присоединился к ним также потому, что гордился своим наследием. Я сожалею об этом. Я был дураком. Но не находился на месте Тео. Я принял решение по собственной воле.       Гермиона ничего не ответила. У неё не получалось согласиться с такой оценкой его мотивов. Он мог до бесконечности говорить, что сам выбрал то, что с ним произошло, но она видела всё иначе. Даже если он гордился тем, что его призвали, — какая ещё могла быть реакция у мальчика, выросшего в такой среде.       — То, что я думал о тебе, являлось ложью. Я был неправ. Прости меня, — когда Драко наконец высказался, Гермиона удивилась тому, каким встревоженным он выглядел, и какое облегчение она испытала, услышав его слова.       Она уже простила его за всё. Гермиона понимала, что в то время его старые предрассудки представляли собой лишь высокомерие, а не ненависть. Это не меняло того, насколько глубоко он ранил её, но для неё это имело значение. Его слова напомнили Гермионе о том, что всегда говорила ей в детстве мать: «Извинения важны. Хорошее, осмысленное извинение может исправить многие ошибки». От этого извинения ей требовалось кое-что ещё.       — Я понимаю, Драко, — сказала Гермиона. — Я больше не держу на тебя зла за прошлое. Но если ты действительно чувствуешь то, о чём сказал, могу я попросить тебя об одной вещи?       — О чём угодно, — сразу же ответил он.       — Прошу тебя, в будущем, как бы я тебя ни раздражала, пожалуйста, не называй меня больше грязнокровкой.       Драко округлил глаза и сделал целый шаг назад. В его взгляде вспыхнул стыд.       — Я…       — Я знаю, что когда ты попал сюда, то испытывал сильную боль. Ты был напуган и сбит с толку. Я также знаю, что это слово ничего не значит. Но, — она закатала рукав на левой руке, обнажив проклятый шрам, оставленный Беллатрисой, — мне тяжело слышать это слово.       — Никогда больше, — произнёс он наконец, решительно глядя ей в глаза.       Гермиона тепло улыбнулась.       — Тогда всё в порядке, Драко. Что бы ты мне ни сделал, это всё в прошлом.       Драко кивнул, казалось, он хотел сказать что-то ещё, но просто ушёл наверх к Тео.       В ту ночь, после того, как они покурили и заснули, Гермиона села за стол, за которым занималась исследованиями, и несколько минут наблюдала за тем, как они спят, потом выпила Сон без сновидений, чтобы избежать кошмаров, которые, как она знала, придут, если она этого не сделает, и отправилась в постель.